Мой муж Норбеков, или как родилась Лора

ГЛАВА ПЯТАЯ. ПО ОСТРЫМ ИГЛАМ ЯРКОГО ОГНЯ… ВЕНЧАНИЕ

— Где же его любовь? — с напором обиды спрашивала я. — Обманул! Не будет никакого венчания! Я уже ничего не хочу!

Ощущение праздника таяло, как свечи в канделябрах… Подумать только, мой сказочный принц не пришел на главное таинство влюбленных…

Последний день марта 1994 года. Этот день, от которого я так много ожидала, принес только одни разочарования.

Для мусульманского обряда бракосочетания, как оказалось, никаких особенных приготовлений не нужно было: ни цветов, ни белого платья, ни обручальных колец, только сменная обувь — тапочки. Но я все равно волновалась и, как невеста, ожидала чего-то необыкновенного. От странности ситуации уповала только на Бога. В свидетельницы к себе пригласила давнюю подружку Свету, а Мирзакарим своего администратора — узбека Искандера Мирзакаримова.

Мы договорились, что Мирзакарим заедет за нами домой, чтобы пойти в мечеть. По иронии судьбы мечеть была в десяти минутах ходьбы от моего дома.

И вот, тихая и торжественная Света уже пришла ко мне, сидим и ждем звонка от Мирзакари-ма. Время подошло, потянулись минуты ожидания, а Мирзакарим не звонит. Пять, десять, пятнадцать минут… Я снимаю трубку, слышу гудки: телефон в порядке. Другое что-то не в порядке… Меня бросало то в жар, то в холод. От отчаянной обиды на него до сильного желания немедленно увидеть: вдруг что-то с ним случилось! Прошло сорок минут! Я думала, что меня не уважают, со мной не считаются. Меня залихорадило.

— Почему он не мог прийти за час до венчания? Почему не отложил все дела и не прилетел на крыльях любви? Ведь он говорит, что любит!

Где? Где эта любовь?! — сыпала я вопросами на несчастную подругу.

Мне стало тесно в маленькой квартирке, и мы решили спуститься и подождать у подъезда. На улице свежий воздух не принес облегчения. Я ощущала ход времени: каждая минута неизвестности увеличивала тяжесть в груди. В памяти всплыла похожая ситуация…

…Весна- 92-го года. Успешно закончился очередной цикл занятий. Мы с Мирзой в очень хорошем настроении собираемся идти домой. Еще уходят, прощаясь и благодаря, последние слушатели. Что-то вспомнив, он просит подождать его. Возвращается с охапкой цветов. Я подумала: "Зачем ему все цветы?" Мелькнуло даже: "Неужели он забрал их для меня?"

— Кому это все? — задаю вопрос, улыбаясь и ожидая приятного ответа: "Это тебе, моя хорошая!.."

— Я хочу поблагодарить Валентину, которая помогла здесь все организовать. Зайду к ней домой на пять минут — здесь недалеко, по дороге к метро. Подождешь меня?

Это была молодая привлекательная женщина, которая работала администратором зала, где мы проводили свои занятия. Наслаждаясь весенним воздухом, мы дошли до подъезда ее дома:

— Подожди. 51 быстро. Только отдам цветы и вернусь.

Делать нечего — я согласилась. По гороскопу я «Собака». Мне сказали «подожди», вот я и «жду». Немного было обидно, что он не догадался оставить мне ни одного цветочка. Все как-то неуклюже получается: хочет Мирза сделать приятное одному человеку, но тут же, не задумываясь, приносит огорчение другому. Как в цирке: Арлекин разводит резко руки в стороны, чтобы обнять любимую Коломбину, и при этом локтем сшибает стоящего рядом печального Пьеро…

Стою у чужого подъезда, не зная даже номер квартиры. Прошло пять минут. Потом еще пять… И еще десять минут… "Ну, что там можно делать, простите меня? Ведь знает же, что я жду внизу. Уйти — не уйти?" Совершенно глупая ситуация: кажется, ну, вот-вот выйдет. Почему же я не ушла и решила его дождаться? Весенний ветерок к вечеру посвежел, мне становилось холодно…

Через сорок минут он, наконец-то, вышел — как ни в чем не бывало.

Мне было очень интересно, что он скажет женщине, которая столько времени мерзла под окнами…

Но Мирзакарим даже не извинился.

— Ты почему так долго? — Я все-таки решилась спросить сама. То, что он ответил десять лет назад в тот весенний вечер, я слышала еще не один раз.

…Рассказав Свете эту историю, я загрустила. Мне стало не по себе. А может быть, это мне знак свыше?..

Просто Мирза такой несобранный — часто опаздывает. Еще раз помолилась: "Господи, да будет воля Твоя!" И мы потихонечку пошли в сторону мечети. Светлана зашла внутрь, чтобы узнать, приходили они или нет. Последний шанс: может быть, нас давно ожидают внутри? Когда я прочла на Све-тином лице: «Нет», то едва удержалась от слез:

— Слушай, пошли отсюда! Теперь я уже точно ничего не хочу…

Мне стало ясно, что это и есть "воля Божья", мне дают понять: "Не делай этого!"

Подруга пыталась меня успокоить и уговаривала подождать еще немного — последние пять минут. И именно в этот момент, как в кино: появляются жених со свидетелем — свеженькие и элегантные. Подходят, лучезарно улыбаются, как ни в чем не бывало.

— Где же вы были? — спросили мы хором.

— Решили зайти домой и забрать вас, — удивленно подняв брови, отвечает Мирзакарим.

— А почему не позвонили, как договаривались? — растерянно продолжаю я нелепые вопросы, а в голове: "Ну что же теперь делать?.." Ведь мы намного опоздали.

— Как что? Вперед!

И вот мы вошли в мечеть, переобулись в тапочки, но пальто не сняли. В пустом гулком зале никого больше не было. Странно было видеть голые стены в храме. В православной церкви — резьба, позолота, свечи, строгие святые лики с вековой грустью глядят тебе в глаза… А здесь — обычный дом.

И мы сидим на корточках. Никогда в жизни я не смогла бы предположить, что попаду сюда в качестве невесты.

— …И теперь муж твой — o хозяин твой на всю жизнь. Он обязан тебя кормить, одевать и заботиться о тебе. А ты, жена его, должна во всем его слушаться и повиноваться ему, потому что он — твой господин.

Казалось бы, это — самые прекрасные мгновения в жизни: вселенское таинство соединения с возлюбленным перед Богом. Но я не чувствовала ни счастья, ни радости. У меня даже не было полной уверенности, что я поступаю правильно.

Вспомнились слова другой моей близкой подружки: "Лариска, ты с ума сошла! Что ты вытворяешь? Ты не представляешь себе, что это за люди — свяжешься, а потом костей не соберешь. У них по два-три паспорта, по две-три жены, немеряно детей. Они позволяют себе абсолютно все. Женщина у них полностью бесправна. Зачем тебе это нужно?"

Весь год меня мучил вопрос: могу ли я обвенчаться с мусульманином? Мне хотелось получить разрешение или благословение какое-нибудь. Я спрашивала мудрых и верующих людей. Но никто мне толком ничего ответить не мог, лишь пожимали плечами. И я решила, что смогу это сделать только из уважения к нему, не меняя своей религии. Я переживала до тех пор, пока Мирза не сказал: "Все, я договорился, можешь остаться в своей вере. Венчаемся!"

…Под непонятное бормотание муллы я вспоминала, как бабушка окрестила меня еще до школы, когда я летом жила у нее в Сухуми…

Шел 1953 год. Многие знают, какие были тогда времена. Партия, Сталин и Бог были несовместимыми понятиями. И только бабушки пытались передать следующему поколению связь с высшими силами. И делали это в строжайшей тайне от родителей-атеистов и школьных учителей.

Как-то на уроке наша классная руководительница попросила:

— Дети, встаньте, кто крещен, — глядя на задние парты.

Поднялись несколько человек, включая меня.

— Ну, ты, Лариса, садись — ты хорошо учишься. Но вот тебе, — она указала на "двоешника", — почему же Бог не помогает учиться лучше? Если бы он был, разве не помог бы крещеному лучше учиться?

Это прозвучало для меня неразрешимым парадоксом: "Значит, мне все-таки помогает?.." — думала я и решила выяснить все у родителей. Возможность представилась в тот же вечер:

— Какие новости в школе? — спросили меня домашние.

И я рассказала об этой непонятной истории с крещеными "двоечниками, которым Бог не помогает, а мне помогает… Моя тетка тут же сурово спросила:

— А зачем ты сказала, что ты крещеная?

— Но ведь это правда! Вы же сами говорили, что надо всегда говорить правду?!

— А кто тебя просил говорить такую правду? -

Она строго сдвинула брови.

Внезапное осуждение родных настолько меня обескуражило, что я заплакала. В памяти остались непонимание и незаслуженная обида. Когда мы были с бабушкой в храме, там было так красиво, нежно пели женщины, горели свечи, длинноволосый дяденька в черном длинном платье намазал мне руки и ноги маслом, полил на голову теплой водой…

С годами я начала задумываться над тем, что же такое Бог. Я не стала религиознее, но смысл веры в Высшее начало окреп во мне, дав терпимость к другим религиям. Бог един.

…И вдруг поток моих воспоминаний прервался неожиданными словами муллы:

— И ты не имеешь больше права ходить в свой храм, теперь ты нашей веры.

Мирзакарим глянул на муллу и что-то спросил у него по-узбекски. Широко открыв в удивлении глаза, я выпалила:

— Почему это я не могу ходить в свой храм?

— Ты не виновата, что тебя крестили. Но теперь ты нашей, мусульманской веры, — повторил мулла.

— Как же это? — Меня обдало жаром. — Мы так не договаривались! Ведь ты же обещал!

Я пристально смотрю Мирзакариму в глаза, а он в смущении отводит взгляд и молчит. Во мне кричит немой укор: "Я же тебе доверилась!"

…Обряд продолжается, а я лихорадочно думаю: "Ох, Мирза, как же ты договорился-то? Ведь, если бы это было правдой, меня сейчас не просили бы не ходить в христианский храм".

В конце церемонии мы произнесли по-арабски клятву верности, слово в слово повторяя за муллой. В чем же я клялась тебе, Мирзакарим?..

— Все, теперь вы муж и жена, — объявил мулла.

Когда мы вышли за ворота мечети, я чувствовала себя опустошенной: столько разных эмоций за несколько часов! Остался лишь неприятный осадок от лжи Мирзакарима.

— Мирзакарим, почему ты так долго тянул с венчанием?

— Мне нужно было получить разрешение у родственников и у первой жены Гули, — пояснил он просто.

Спустя три дня мы расписались в ЗАГСе моего района.

— Были ли женаты прежде?

Я пишу «да», он — "нет".

— Какой раз вступаете в брак?

Я — «второй», он — "первый".

— Есть ли дети?

Я — «да», он — "нет".

— Что же ты пишешь? Детей-то можно и указать! — подсказываю я Мирзакариму.

— Не нужны нам лишние вопросы.

Мне это стало неприятно, что-то «царапнуло» внутри. Он продолжал оформлять анкету, а я вспомнила, как два года назад позволила ему взять без разрешения свою газету с той заметкой, а сейчас позволяю ему откровенно подделывать «биографию» в заявлении. И участвую в этом. И подумала: "А ведь он так обходится не только со мной, он даже предает своих детей, Гулю, отрекается от них ради этого штампа в липовом паспорте". На этой бумаге их нет… Но ведь "не отрекаются, любя". И еще мелькнула мысль: "А правильно ли я сейчас делаю, что позволяю себе "не замечать" все это? А значит, этим позволяю ему на лжи строить наш брак…" Ложь во имя любви? Бред какой-то. Но и на этот раз я позволила ему солгать…

…А спустя некоторое время он как-то рассматривал свой чистый паспорт, где я уже была его законной женой, но не было написано его отчество, и сам своей рукой он вписал в пустую графу "Санакулович".

— Как ты можешь? Что ты делаешь? Это же паспорт!

— А что тут такого?..

Для регистрации брака в ЗАГСе необходимо подтвердить, что ты не состоишь в браке.

Естественно, что я принесла свидетельство о разводе, а Мирзакарим предъявил совершенно чистый паспорт. В нем не было никаких отметок о первой жене или детях, не было даже отчества.

По иронии моя подружка оказалась права насчет "нескольких паспортов".

Но нельзя построить крепкого основания на лжи. Что посеешь, то и пожнешь. И через год новый липовый загранпаспорт не позволил Мирзакариму полететь в Америку.

…В этом же году летом он предложил вместе попутешествовать по Средней Азии: Самарканд, Ташкент. Хотел показать мне свою родину. Я обрадовалась. И тут он меня как ушатом воды окатил:

— Вот поездим, посмотрим, потом я тебя оставлю в Ташкенте, а сам съезжу домой.

Меня осенила догадка: его жена и родители не знают о том, что мы женаты. И похоже, что никакого разрешения на наш брак он не получал. На прямой вопрос, знают ли они, он тихо ответил: «Почти». Смешно и грустно до слез — почти жена!

— …Можно я буду называть тебя Лора, мне так больше нравится. И на нашем языке это благозвучнее.

— Конечно, меня так некоторые называли в детстве…

— Скоро приезжает Гуля, — спокойно, как о чем-то само по себе разумеющемся, сообщил мне Мирзакарим.

Просто поставил в известность.

Эти слова были настолько неожиданными, что время вдруг остановилось. Я застыла на месте, облокотившись плечом о стену. Ноги стали медленно подкашиваться. Если бы не опора, я бы рухнула.

— Как? — с трудом выдохнула я. — Где же твое честное слово?

Он ничего не ответил, и я ясно почувствовала — пришло время испытаний.

Мирза попытался меня успокоить и пообещал снять для жены отдельную квартиру.

Слабая надежда на это сохранялась во мне до тех пор, пока в последний день я не спросила:

— Нашел ли ты квартиру для Гули?

— Нет.

— И где же она будет жить?

— У нас. Я хочу вас познакомить.

— Но у нас так мало места… Хорошо, познакомимся, и я уеду…

Позже он мне рассказал, что, когда Гуля вошла в комнату, то увидела мой халатик на нашей кровати.

Присела на краешек и сразу заплакала. Я прекрасно понимаю ее чувства. На ее месте я бы тоже заплакала.

"Зачем он так поступает с нами? Почему, желая добра нам обеим, делает все наоборот?" Эти мысли неотступно преследовали меня, действовали подавляюще. Я была, как маленький растерянный ребенок, потерявшийся в большом городе. Мне хотелось уткнуться в крепкое плечо, выплакаться, спросить совета.

На следующий день у меня зазвонил телефон:

— Приезжай, — услышав в трубке голос Гули, я поперхнулась от неожиданности.

— Зачем? Ты там с ним. Не хочу вам мешать.

— Я хочу, чтобы ему было хорошо. А ему плохо без тебя. Он скучает. Прошу, приезжай.

Господи, неужели она говорит правду? Я любила его и тоже скучала по нему. Но как вынести это испытание, где взять такие силы? Как спасти любовь? — Только все приняв и все простив…

И я приехала обратно…

Каким бы нелепым это ни показалось, мы прожили несколько дней втроем в нашей однокомнатной квартире. Развернуться там негде. Только одна большая двуспальная кровать. Поэтому спали мы тоже вместе. Как мне хотелось по ночам зарыться поглубже в подушку и поскорее заснуть. А утром оказаться… одной!

Сколько же страданий он мне доставляет! Мирзакарим пытался совместить несовместимое…

В нашей стране отношение к семье совсем другое, чем в Средней Азии. Оказывается, там никогда не забывали традиции предков. Ведь многоженство берет начало в глубине веков. Когда в войнах погибали мужчины, и их дети становились сиротами, то вдова с детьми переходила в семью брата воина. Потом и в советское время сохранялась эта традиция, но посторонним говорили, что вдова «гостит» с детьми у брата мужа. Много интересного я узнала и от Норбекова о быте и обычаях в Узбекистане. Но все же я не могла стать узбечкой. Полюбить узбека — легко, а принять обычаи и нравы целого народа — невероятно трудно. Здесь необходим компромисс.

Этот нелегкий период помог мне начать видеть реальный мир таким, каким он был на самом деле.

Во время одного из занятий в АЗЛК меня вызывают к телефону прямо со сцены:

— Вас срочно спрашивает Гуля! Ее забрали в милицию!

Мы с Мирзой буквально помчались домой, по дороге гадая, что же произошло. Гуля оставалась дома одна.

Мы вбегаем в квартиру и видим такую картину: сидит на кровати испуганная заплаканная Гуля, а в кресле напротив — милиционер.

Оказалось, Гуля с дочкой пошли в ближайший магазин за покупками. Конечно, ее не могли не остановить. Национальное платье, заметная внешность, золотые зубы, очень смуглая. Все время озирается, всего боится. Милиционер попросил документы и поинтересовался, где она живет и что делает в Москве. Та от испуга — в слезы. По-русски она понимала совсем плохо. Выяснив всю обстановку, мы согласились ответить на вопросы стража правопорядка:

— Это кто? — указывая на Гулю, спросил он.

— Это — моя жена, — спокойным уверенным тоном ответил Мирза.

— Хорошо. А это кто? — продолжил милиционер, посмотрев на меня.

— А… это… тоже моя жена, — менее уверенно сказал Норбеков.

Страж в недоумении поднял брови:

— Да кто вас разберет…

В конце концов Мирза заплатил ему, и он ушел, дав напоследок совет держать Гулю под присмотром.

"Если б я был султан, я б имел двух жен…" Мирзакарим Норбеков не был султаном, но ему довелось на собственном опыте убедиться, что же это такое. Он окружил себя двумя женщинами в одном доме. Я была «новой» женой, «старая» жена Гуля была моложе меня на двадцать лет. С момента ее приезда меня не покидало ощущение нереальности. Как будто это все происходило не со мной. Я смотрела на свою жизнь, как в кино. А временами это выглядело просто, как в цирке. Смешно, но не всегда весело…

Кстати, туда мы один раз сходили вместе. Я не большая любительница клоунов и тигров, но все-таки пошла развлечься "всей семьей". Гулю одну мы теперь не оставляли. Программа была довольно интересной. Дети дружно хохотали, а взрослые заражались их весельем и становились тоже немного детьми. Во время антракта в буфете Мирза неожиданно купил бутылку шампанского и предложил выпить. Это было очень странно для меня, потому что я знала его весьма прохладное отношение к спиртному. И за что, вы думаете, мы выпили?

— За нашу семью! — o торжественно провозгласил Норбеков, надавив на мою "больную мозоль". — За

вас обеих, за наше счастье!

В тот момент я почувствовала себя "немного Штирлицем" и повторила: "За нашу семью! За наше счастье!"

С Норбековым никогда не было «скучно». Я постоянно была в "боевой готовности", должна была рассчитывать только на себя.

Шла медитация "Образ Молодости". Я только начинала работать самостоятельно. Мирзакарим всегда был готов прийти на помощь, поддержать, да и самому не упустить подходящий момент «блеснуть», поймав волну.

— Я рядом. Не бойся, я в любой момент выйду на сцену и продолжу.

И я ощущала уверенность от присутствия близкого мне человека. Он стоял для подстраховки за занавесом и следил за происходящим.

…Проходит какое-то время, смотрю в его сторону, а там — никого. Я продолжаю медитацию, все сидят в расслабленных позах, глаза закрыты. Оглядываюсь опять: его все нет. Меня начинает бить легкий мандраж. Пора ему вступать, а его все еще нет! Я дальше не знаю, что делать. Продолжать одной? Страх охватывает меня. Я была близка к панике. Как я закончу, что мне делать? Как выйти из положения?

Не помню, как, но я довела все до конца, как я считала правильным, и объявила перерыв. Мирза так и не появился. Я была в шоке: куда человек исчез? Стали искать — оказалось, никто не видел Мирзакарима. Был и "куда-то отошел".

К концу перерыва он появился, как ни в чем не бывало. На лице улыбочка.

— А где ты был?

— Я… это… столкнулся с девушкой, студенткой мединститута. Мы разговорились. Она толковая и может быть нам полезна. Мы поднялись на второй этаж, в тот кабинет, ты знаешь, чтобы не стоять на проходе. Ведь мы же должны команду подбирать. Вот я ее и тестировал, проверял.

— Все понятно. И ты ее, наверняка, проверил…

Так Мирзакарим подбирал себе команду. А я проходила закалку на выдержку, на готовность принятия самостоятельных решений.

До сих пор не знаю точно, что там происходило, об этом можно только догадываться. Но ручку той двери в тот кабинет мы дергали — она была заперта.

На златом крыльце сидели: Царь, царевич, Король, королевич, Сапожник, портной… Кто ты будешь такой?

Скрытый смысл можно найти в самых неожиданных и простых вещах. И часто — на поверхности.

Когда я второй раз была в Ашраме, перед возвращением домой, в Москву, я подбирала сувениры и рядом, в маленьком магазинчике, увидела необычную игрушку — для кукольного театра, где героев надевают на руку. Такой я больше никогда не видела. Белую пушистую овечку. Из всех сувениров она показалась мне самой интересной еще и потому, что в ней был заключен неожиданный сюрприз. И этот сюрприз делал ее лучшим образом самого Мирзы, как я его чувствовала.

Изюминка состояла в том, что эта милая овечка была двухсторонней: с внутренней стороны — серый волк.

Я немного посомневалась, но соблазн привезти подарок с таким смыслом Мирзакариму все же одержал верх… Лучшего образа для него я не смогла бы и придумать.

И вот, я распаковываю чемодан и демонстрирую этого "овцеволка".

— Смотри, Мирзакарим, сейчас овечка на моей руке, а теперь… она превращается, превращается… ап! — И я, как фокусница, выворачиваю ее наизнанку… Получился серый волк. — Правда, забавно, Мирзакарим? Скажи мне, как ее сейчас вывернуть? Кто ты сейчас такой?

Он улыбнулся в ответ, но ничего не сказал. А через некоторое время этот «овцеволк» куда-то за-пропастился.

— Мирза, а где овечка?

— Я ее детям отвез…

— Зря. Я ее привезла для тебя, а не для детей!

Калейдоскоп настроений Мирзы вращался перед моими глазами со стремительной скоростью. От доброго, любящего — до резкого, непонимающего и чужого. "Восток — дело тонкое", это известно. Мирза часто говорил: "Восток — дело хитрое" — и "лукаво улыбался… Наверное, не просто так. Когда его поправляли, не «хитрое», а «тонкое», он еще больше расплывался в улыбке: "Да какая разница?.."

— Ваше время кончилось! Лариса Сановна, уходите со сцены.

Мирзакарим как никогда подчеркнуто элегантен: в новом смокинге, при бабочке. За ним большая свита: мужчины во фраках, женщины в темных вечерних платьях с оголенными плечами. Я почувствовала их появление за спиной, как порой затылком ощущаешь пристальный взгляд, и мурашки пробегают по коже. Оборачиваюсь: они медленно идут ко мне, постепенно заполняя всю огромную сцену. Я, конечно, возмущаюсь:

— Нет уж, извините, Мирзакарим Санакулович, вообще-то здесь я веду занятия. Слушатели в зале пришли ко мне. А вот вы что тут делаете? Вас тут вообще не должно быть.

Не говоря ни слова, вся пришедшая толпа продолжает буквально выдавливать меня со сцены всей своей темно-серой массой. Слышны только шепот и шарканье подошв по гулкой сцене. Их много, их очень много… Обступают со всех сторон… Кружится голова… И вот я — уже совсем не я. Постепенно все вокруг растворяется в легком облаке, и меня уже не слышно и не видно…

Тут я… проснулась. Мне стало не по себе, настолько реальным показался этот сон. Тогда я даже и предположить не могла, что он окажется пророческим…

Прошло не так много времени. И хотя я не записываю сны в отдельную тетрадочку и не заглядываю в сонник, но абсолютно точно знаю: если сон не забылся — значит, это неспроста. Он сбылся в один из вечеров 1995 года.

Наш привычный большой зал в Доме культуры АЗЛК в Москве. Я провожу медитацию. Все слушатели сидят, расслабившись в своих креслах, идет процесс внутренней работы… Играет приятная спокойная музыка. Я молчу, и в зале — тишина и покой. На лицах умиротворенные улыбки счастливых людей. Я и сама сижу, блаженствуя. У меня полное единение с залом. Медитация уже подходила к концу, всего-то и оставалось несколько минут. Краем глаза заметила — в сторонке появился Норбеков. Издалека вижу: он мне сигналит — пора заканчивать, что, мол, сидишь? Я жестами прошу, буквально умоляю — пожалуйста, еще пять минут. На его лице мгновенно отразилось недовольство. Он напряженно походил туда-сюда, затем резко выбежал на сцену и «вырубил» музыку…

Зал вздрогнул, две-три сотни людей буквально застонали. Никто не понимал, что происходит. Гармония нашего единения была грубо разрушена. Я сижу, ошарашенная, ни слова не могу вымолвить, ни с места сдвинуться. Не ожидала я от него такого.

— Вы свое время превысили, Лариса Сановна, что вы себе позволяете? — я слышу знакомую фразу. Может, это опять сон?

После этого случая он еще не раз вихрем влетал на сцену и рушил весь процесс. Раздражительность у него была воистину скорпионья. Родился Мирза в ноябре, по гороскопу — Скорпион. Резкая, ничем не сдерживаемая, разрушительная энергия волной обрушивалась в такие моменты на зал. Мне было видно, что он ничего не боялся, никого не брал в расчет. Считал себя выше всего и всех, думая, что ему все позволено. Я чувствовала, что его стали раздражать мои успехи, он просто ревновал. И после его «взрывов» все, что мы делаем, к чему долгими занятиями приводим зал, идет насмарку. Мы часто получаем обратный результат.

Таким образом, начали публично проявляться не лучшие черты его характера. С сожалением я замечала, как постепенно рушится наше общее дело, очень важное для сотен, быть может, и тысяч людей. Мы вместе с Мирзой могли помочь еще очень многим. Мое желание выяснить и понять происходящее вынудило задать прямой вопрос:

— Мирзакарим, почему ты отталкиваешь меня,

чем я тебя раздражаю?

И неожиданно в. ответ я услышала самый лучший комплимент, который когда-либо получала от него:

— Ты — личность!

Да, «личность» и «король» — не пара.

А воспринимать меня как равноправного партнера — притом, что я женщина и его жена — оказалось выше его сил. То было начало расцвета его "мужского шовинизма", который очень многие видели и даже отмечали это в анкетах как "очень неприятный недостаток учителя".

В начале нашей деятельности у нас была фирма, называлась она "Верни здоровье и молодость". Зарегистрирована эта фирма была на меня, должность директора, соответственно, тоже, так как для этого тогда требовались прописка и российское гражданство. Ответственность за фирму Мирзакарим никогда не брал на себя, да и не мог взять. В любой момент он мог исчезнуть, уехать неизвестно куда, что периодически и проделывал, захватив с собой печать фирмы. Часто я просто не знала, где он, что он делает, что за люди появляются у нас в офисе, и куда они исчезают. Все это, конечно, мне было очень неприятно. Ведь вся ответственность — на мне. Но дисциплина и порядки здесь были совсем не такие, к каким я привыкла. Это как сравнивать восточный базар и супермаркет.

…Как-то раз в середине 80-х годов, во время одного из исследований разбился ртутный тонометр. Ну что тут такого? Разбила его не я. В поликлинике просто собрали бы ртуть на совочек, выбросили и забыли об этом. Но по документам я. — ответственный врач эксперимента. Наша сестра-хозяйка мне и говорит: "Надо составить акт, вызвать специалистов с СЭС с приборами, чтобы удостовериться, что все безопасно". И кто этим должен заниматься: "Я-то тут причем?"

— Иди-ка сюда. Посмотри, чья подпись? Кто ответственный руководитель?

— Фотина Л. А.

— Произошло это во время твоего эксперимента. Ты — врач. Ты должна все проконтролировать и обеспечить порядок и безопасность.

Сколько бумажной, а не врачебной работы предстояло!!

Мне дали вот такую школу. Научили отвечать за каждую «закорючку». Меня в любой момент могли спросить о том, что находилось под моей опекой и контролем, и я обязана была дать отчет. Это повлияло и на мой характер. А в будущем стало эталоном ведения дел. Поэтому, когда в моей жизни появился господин Норбеков, его организация была похожа на "восточный базар" по сравнению с супермаркетом. В супермаркете все четко, посчитано, то есть «прозрачно». А на базаре можно поторговаться, можно взять больше или меньше, немножко обмануть. Кто за что отвечает, понять трудно. Где ты ошибся — непонятно.

Всему в мире есть начало и конец. И есть момент, который можно назвать началом конца. Тогда впервые моя вера в «чудесного» и необычного Мирзакарима основательно пошатнулась.

— Лариса, после перерыва, пожалуйста, не выходи на сцену…

— Почему? — удивилась я.

— Будет такой поток энергии, что тебе может стать плохо, даже голова заболит.

Я осталась за кулисами.

— Сейчас я вам покажу пример ясновидения, — интригующе начал Мирзакарим. Зал заметно оживляется. — Кто хочет стать объектом эксперимента, прошу на сцену.

Желающих — хоть отбавляй, так и рвутся попробовать. Мирзакарим выбирает из них одну девушку в красном.

— Хотите, узнаю, как ее зовут?

Все дружно кивают головами. Называя имя, он попадает в десятку — девушка удивленно улыбается.

— А сейчас я скажу вам, какое у нее заболевание. У тебя болит… позвоночник!

Она подтверждает. Потом Мирза называет диагноз, и в каком году поставлен. Она снова кивает, и зал восторженно замирает.

— Отец у тебя… — он задумывается, — …военный!

— Да. — И зал откликается бурными аплодисментами.

— Тихо! А сейчас — чтение мыслей на расстоянии.

Он задает девушке вопрос. А она записывает ответ на листочке бумаги. Затем следующий вопрос: замужем — не замужем, есть дети или нет, что она любит и не любит. Простые вопросы. Мирзакарим называет ответы, а затем девушка открывает записку и зачитывает. Все ответы — в яблочко. Он все назвал правильно. Грохот аплодисментов. Значит, это возможно! Человек может даже такое! На сцене стоял явно необыкновенный человек, и все завороженно смотрели на него.

На следующий день я паковала вещи в гостинице. Мой взгляд упал вниз — на полу бумажка. Поднимаю, разворачиваю и…что я вижу! Там его рукой написаны все вопросы и ответы. Все было заранее заготовлено. Все — сплошное шоу! Это заставило меня серьезно задуматься.

Конечно, в выступлении всегда возможен некий элемент игры для придания целому колорита. Но «розыгрышей» становилось все больше и больше, и я стала противиться этому. Я была против обмана. А Мирзу это не устраивало. Ведь зал верил ему после таких «штучек», просто боготворил. Он этого и добивался, хотел вызвать в людях сильное чувство веры в высшие способности человека. Исцеление самого себя возможно только с верой. Мое растущее сопротивление таким «чудесам» Мирзу раздражало.

Это было самым началом наших серьезных разладов в работе. Ну, не могла я, профессиональный врач, позволять обманывать этих людей, которые пришли к нам за помощью и были так искренни, открыты и доверчивы. Это было уже за гранью.

— Я — как породистый кобель на выставке. Они медали зарабатывают, и я ими увешан.

Мирза гордится всеми своими званиями и названиями. И артист, и художник, и композитор, и писатель, и кинорежиссер, и спортсмен, и… академик… Список можно еще продолжать, забывая, с чего начали.

Медали вешает на себя Мирзакарим сам. В своей замечательной книге "Опыт Дурака, или ключ к прозрению…" Мирзакарим написал, что принимал участие в чемпионате СССР по карате в Ташкенте в 1983 году. И более того, был серебряным призером.

"Я не мог простить тех подлецов, которые избили меня в армии. До сих пор не знаю, за что сделали тогда меня инвалидом. Я должен был научиться драться, чтобы постоять за себя!.."

Из армии его кохмиссовали по "состоянию здоровья". Больше года, отложив в сторону клюшку, по шесть часов в день он упражнялся в карате…

Мирза, действительно, любил подвигаться и, когда мы жили в гостинице Екатеринбурга, иногда ходил в спортзал на первом этаже — "поразмять косточки". Ему нравилось заниматься, но при сравнении с местными профессионалами было очевидно, что он находится далеко не в лучшей форме.

Миф о супермене — серебряном чемпионе — можно легко развеять, обратившись к официальным данным. Об этом чемпионате много писали в газетах, и есть информация в Интернете. Мирзакарим Норбеков"…в списках не значился" ни в одной из весовых категорий. Конечно, нельзя исключать, что в то время у него было другое имя.

На моих глазах он надевал одну «медаль» за другой и не мог остановиться.

1993 год. Мы жили в атмосфере признания и популярности. Многие нас благодарили, уважали и восхваляли. В один прекрасный день мы узнали, что есть, оказывается, Международная академия информатизации при ООН. Ее руководство предложило нам отметить наши заслуги ученой степенью. На переговоры Мирзакарим взял меня с собой — "на всякий случай".

— Какой вы хотите диплом? Этот? Или этот?

Выбирайте любой.

Солидный мужчина разложил на столе дипломы всех званий. Запросто можно стать профессором, академиком, доктором любых наук. В одночасье Мирзакарим был удостоен звания профессора традиционной медицины.

— А как же я? Мы же вместе начинали все с нуля, создали систему, оформили изобретения и книгу написали?!

— Не беспокойтесь. И вам, конечно, тоже. Через две недели.

Так и я за компанию стала профессором. Когда мы вышли, я все-таки его спросила:

— Послушай, ты понимаешь, что это похоже на Остапа Бендера, фирма "Рога и Копыта"? Мне это не нравится. Я люблю все настоящее.

Интересно, что в этом дипломе была ошибка. Вместо буквы «О» в его фамилии стояла буква «А», получилось — Нарбеков. И гражданство ему уже было «присвоено» российское.

Позже, в 1997 году, члены Госкомиссии, которая оформляла мне лицензию на право оздоровительной деятельности, подтрунивали надо мной.

— В чем дело, Лариса Александровна? У вас такие хорошие дипломы. Вы — кандидат медицинских наук. А это как вас угораздило? — И глава комиссии брезгливо потряс тем самым дипломом «профессора», как грязной тряпкой.

— Знаете, кто выдает эти профессорские звания? Недоучившийся медбрат. Сейчас он сам себя академиком объявил. Хотите, он и вас академиком сделает?

Я попробовала обернуть все в шутку.

— Вы просили представить все дипломы. Я, как законопослушная гражданка, все и принесла.

Члены комиссии заулыбались.

После нашего разрыва Мирзакарим не скупился на приобретение различных званий и дипломов. В 1996 году он там же купил дипломы доктора педагогики, доктора философии в медицине, академика.

Сейчас он из всех своих званий «скромно» оставил одно — академик.

Меня часто спрашивают: "Какой академии он академик? Мы просмотрели все списки всех академий, его нигде нет!" И не может быть!

Насколько известно, за семь лет учебы Мирзакарим закончил три курса в Институте хлопководства в Ташкенте. И бросил официальное образование, с его слов, по требованию учителя.

На своих занятиях и в книгах Мирзакарим Са-накулович представляется как суфий или странствующий дервиш. Это так таинственно и незнакомо многим в России. Суфии являются хранителями добра, любви, гармонии, красоты и мудрости. Эти люди своими поступками сеют любовь. Храм Бога находится в них самих. Они идут по пути хранения и передачи знаний по цепочке от учителя к ученику.

О своем первом наставнике он говорил по-разному. В первой заметке о нем в 1991 году корреспондент «КП» написал: "…В одном из кишлаков Мирзакарим наткнулся на полуграмотного лекаря. Старик ему сказал, что нужно поверить, что вылечишься…" Позже, этот старик в книге "Опыт дурака…" "получил прекрасное образование" в Англии:

"Сеид Мухаммед Хасан… родился в Узбекистане, еще ребенком оказался с родителями-дипломатами в Англии. Там получил прекрасное образование. Сделал карьеру… Серьезно увлекся восточной философией… Он был выдающейся личностью…" — поразительно похоже на биографию Шри Ауробиндо.

Мирзакарим постепенно создавал легенду о себе и своем прошлом. Но было так, что вчера он говорил одно, а сегодня — другое. Я видела эти нестыковки и указывала на них. Его это страшно раздражало: "А кто будет проверять? Попробуй доказать, что это не так!"

Моего совета: "Ну, хоть придумай заранее одну легенду, и ее придерживайся" — не слышал. Вряд ли кто-то может сказать, как все было на самом деле… даже сам Мирзакарим.

Значительную часть своих знаний, с его слов, он почерпнул в библиотеке Института востоковедения в Ташкенте, где выискивал всякие древние трактаты. Ветхие книги обычно были переплетены черной кожей. Поэтому он с гордостью называл себя «чернокнижник». А также "книжный червь" — за УСИДЧИВОСТЬ, неспешность и целеустремленность в переваривании этих книг.

Когда мы уже жили вместе, книги были нашими неразлучными друзьями. Он покупал их часто и много, бывало сразу по две-три штуки. Его любимым жанром была фантастика, в основном американская. Тогда были популярны сборники "Монстры Вселенной". С завидным прилежанием изучал книги Идрис Шаха «Суфизм», "Мыслители Востока". Мирза любил читать их ночами напролет, беспрерывно куря, что-то подчеркивая и загибая страницы.

Эти книги остались у меня. Как-то на досуге я стала их перелистывать и узнала для себя много нового. Выделенные там фломастером фразы Мирза использовал на наших занятиях. Возможно, это просто продолжение его замечательной игры, в которой реальность и фантазии так перемешались, что невозможно отличить одно от другого. Ну просто "сам себе режиссер"…