Глава 2 Охотник на монстров

Пять лет назад

Сзади раздался рык, я резко крутанулся на месте и секанул боевым ножом. Лезвие вошло в упругую плоть. Тут же над морем пронёсся дикий визг.

Шипастый хвост ударил по волнам. Я отпрыгнул назад. Щелчок чудовищных челюстей. Ещё прыжок. Снова удар. Чёрная вязкая кровь залила руку, в нос ударил резкий солёный запах.

– Осторожнее! – крикнул Живко. – Сзади!

Я успел пригнуться, над головой просвистела когтистая лапа. Взмах ножом – окровавленный обрубок, отдалённо напоминающий человеческую кисть, отлетел в сторону. Вой, от которого даже мне стало не по себе, оборвался рваным бульканьем, когда моё оружие распороло горло чудовища.

Живко мгновенно оказался рядом, проговорил несколько тягучих непонятных слов, отчего тут же захотелось заткнуть уши. Трупы обоих монстров тотчас вспыхнули белым пламенем. Короткий треск, искры в стороны – и вот уже ни следа. Ничего. Словно и не было тут тварей с Границы. Ночной берег, покой, шёпот листвы на тяжёлых от фруктов ветвях.

Несколько секунд мы молчали. Потом я повернулся и направился к морю. Присел и опустил лезвие ножа в воду, чтобы смыть чужую кровь.

– Теряешь хватку, – прозвучал за спиной голос Живко.

Я невольно вздрогнул и обернулся, глянул на старика через плечо. Хотя чего уж там, сейчас в свете полной луны несколько десятков лет будто слетели с его лица и фигуры.

– Я в самом расцвете сил, – заметил, вынимая нож и протирая его тканью. – Мне всего третий десяток.

– Дело не в возрасте, – хмуро сказал он.

Ничего не оставалось, как вздохнуть. Ну да, конечно, сейчас опять начнётся: найди свою пару, иначе сойдёшь с ума, тебя сожрёт чудовище, твои кости будут разбросаны по берегу, ими будут играть безумцы.

Представления о прекрасном у Живко очень своеобразны. Но что ж поделать, в конце концов, это двоюродный прадед, возраст которого уже страшно называть. И до старческого маразма ему очень далеко. Поэтому хочется или нет, а к словам старшего Ладича прислушиваться стоит.

Однако вот принять, что надо бросить весь свой нынешний уклад жизни и отправиться неведомо куда в поисках своего медиума… Нет, это слишком. К тому же я не один.

– У меня есть Злата, – сказал я как можно спокойнее, глядя на воду, казалось, вобравшую в себя всю тьму ночи.

Живко чуть склонил голову к плечу. На тонких губах появилась птичья усмешка.

– Злата – красивая и умная женщина. Её род знаменит был ещё тогда, когда Ладичи только набирали силу.

– Ну так… – попытался добавить я, но Живко тут же отмахнулся.

– Ой, знаю я это всё! Даже не начинай! Злата – не медиум. Она не сможет дать тебе нужную силу и сохранить психику.

Я нахмурился и закусил губу. Спорить не хотелось – слишком часто мы это делали. Но ведь бывали же случаи, что охотники оставались в здравии, не связывая судьбу с медиумом. Случалось, что счастливо жили два охотника, охотник и целительница, охотник и огнедар.

– К тому же рано или поздно она заметит, как на неё смотрит Стефан, – тем временем продолжил Живко, медленно поднимаясь по ступеням.

Спуск к берегу в Ловране не так крут, но для людей уважаемого возраста, увы, прежняя резвость уже недоступна.

– Никак не смотрит, – почти прорычал я, чувствуя, что внутри разливается пламя гнева.

Стоило кому-то сказать, что на мою женщину заглядывается Стефан, как вмиг хотелось придушить последнего. Но всё осложнялось тем, что Стефан – мой двоюродный брат, прекрасный огнедар, как и Живко. У нас никогда не было разногласий, и он не заявлял права на Злату. Только смотрел. Но от этих взглядов закипала кровь.

Останавливало только одно: я ещё не прошёл ритуал поиска своей пары. Если, не приведи господь, случится так, что кто-то завладеет моим дыханием и мыслями, очень подло и низко лишать Злату права на счастье.

Такие мысли мне совершенно не нравились. Но так уж вышло, что воспитывали меня с пониманием положения в роду и семьях. Не губи другого, если должен сгинуть сам.

– А ты не груби деду, – тихо рассмеялся Живко, остановившись возле куста лавра и сорвав листочек, чтобы тут же надкусить.

Вот уж привычка! Как проходит – вечно стянет, словно лавр тут – большая редкость.

– И не думал грубить, – буркнул я, и отвёл взгляд.

Мы поднялись к петляющей змеёй дороге и направились в Старый Град.

– Чудовища сидеть на месте не будут. Им сладко здесь, привольно, – тем временем произнёс Живко, поглядывая на проезжавшие мимо машины.

Туристов тьма, жизнь не прекращается даже ночью. Хорошо, что твари Границы не приметили этих гуляк. Правда, в Старый Град соваться им боязно. Здесь столько охотников и огнедаров, что можно потерять голову, едва коснувшись выщербленных временем ступенек возле маленького рынка.

Поняв, что моё молчание – явно не признак жажды общения, Живко покачал головой, потом посмотрел на меня:

– Зайдёшь? У меня есть сливовица и рыба. Готовил сам.

Я чуть улыбнулся:

– Совращаешь молодое поколение с пути истинного?

Живко поднял руки в немом жесте, будто призывая небо в свидетели.

– Именно! Горан, нельзя быть таким серьёзным. Жизнь – это не только бой с чудовищами. Это совершенно прекрасная штука, где есть место доброй сливовице и отличному пршуту[1]. И ещё…

– Что?

– Пообещай, что зайдёшь завтра же к Дубравке.

Я резко остановился. Ну вот, этого ещё не хватало!

Но хитрый Живко сделал вид, что только что прозвучавшие слова были сказаны вовсе не им. И как я ни пытался вернуться к разговору – ничего не выходило.

В конце концов, пришлось признать, что опыт и годы – это вам не просто так. И старый плут обведёт молодого по щелчку пальцев. Разговор получился что надо. И домой я шёл спокойный и задумчивый. Только поглядывал на ночное небо да на часовую башню церкви святого Юрая.

Тишина. Покой. Никого нет. Дома тоже. С тех пор как я купил себе отдельный домик, так было всегда. Старшие Ладичи только посмеивались: «Заведёшь пару – вернёшься». Я пожимал плечами. Вроде как молодым лучше жить отдельно. Но то и дело обращал внимание, что охотники, едва обзаведшиеся семьями, всё же приходили к старшим. Кто его знает… Возможно, так и лучше. Судить сложно, пока сам не проверишь.

Стоило мне оказаться в коридоре, как в темноте вспыхнули зеленью кошачьи глаза.

– Мяу! – сообщил упитанный котяра, практически слившийся с темнотой, и потёрся о мои ноги.

Вот кто, пожалуй, всегда ждёт и рад видеть после любого боя с чудовищами.

Пришлось всё отложить и взять его на руки.

– Что, Лука, заждался?

Кот раскатисто заурчал и потёрся головой о мой подбородок. Этого парня не смущает, что я небрит. Даже наоборот, наверное, принимает так за своего. Будто я тоже кот, только большой, горячий и малость бестолковый. Потому что кот такого размера не может быть умным. В это Лука свято верил, считая себя самым талантливым и грамотным в моём жилище.

– Проголодался?

– Мр-р-р.

Ну конечно. Пришлось покормить во избежание диких воплей среди ночи. Коту как-то всё равно: пришёл ты со свидания, с гулянки или охоты на монстров. Последнее случалось чаще всего, поэтому Лука уже привык.

После душа я прихватил сигареты и вышел на балкон. Уснуть сейчас всё равно не получится. Каждый раз после боя адреналин в крови бушевал так, что легко успокоиться не выходило. Заснуть удавалось только на следующие сутки. Хотя раньше я такого за собой не замечал.

– Это всё из-за отсутствия пары, – не упускал возможности напомнить Живко. – Думаешь, медиум просто так всегда рядом с охотником? Он не хуже целителя, только не тела, а души. И разума. А ещё медиум всегда на пару шагов впереди охотника, это ты сам знаешь. Поэтому так и необходимы истинные пары…

Я зажёг сигарету, вдохнул дым и посмотрел на горизонт. Специально выбрал жилище, чтобы было видно и горы, и море. И то и другое умиротворяет и отодвигает на задний план все тревоги. Мать даже смеётся, что когда я отживу положенный срок, то уйду не в землю, а в море, став солью.

Я откинулся на спинку плетёного стула. Чуть прищурился, глядя в никуда. Потом сделал глубокий вдох. Уже никто не помнит, сколько веков отгоняем мы нечисть от простых людей. Впрочем, это не только у нас – по всему миру так. Часть живущих на земле свято верят, что ничего такого, что не может объяснить наука, – не бывает. Часть – сталкивается с этим каждый день.

Почему так происходит? Где искать ответы? Эти вопросы так и будут висеть в воздухе до скончания веков.

В семье Ладичей много охотников, поэтому поиск пары – дело привычное. Редкие личности урождаются, как Живко, огнедарами. Людьми, которые могут зажечь пламя. Согреть или спалить – всё зависит от встретившегося им на пути человека.

Нам постоянно нужны медиумы. Постоянно.

Мой взгляд выхватил из тьмы статную фигуру в белом. Я чуть прищурился, потом вздохнул.

Пусть Живко ни разу не упомянул за столом про Дубравку, и я не давал обещания, однако… Чувствовалось, что состоялось немое соглашение – завтра, на время избавившись от принципов и желаний, я пойду к своей тётке, цепкому и грамотному медиуму-сноходцу, способной видеть то, что иные способны только смутно ощутить.

Именно Дубравка сможет показать мне, существует моя истинная пара или нет. Могу ли я остаться со Златой и бороться за наше счастье, или же изначально всё предрешено?

Я не был фаталистом и не собирался сбрасывать с себя ответственность, что бы ни увидела Дубравка. Но в то же время было просто неразумно отмахиваться от слов старших.

Поднявшись со стула, я пересёк комнату, переступил развалившегося на полу Луку и направился к двери. Успел открыть за секунду до того, как в неё постучал аккуратный кулачок Златы.

Миг – тишина. Только глаза в глаза – и всё. Серебристый свет тонул в чёрных длинных волосах, окутывавших девушку до талии. Чёрные глаза казались провалами за Границу. На полных губах едва обозначилась мягкая улыбка. Роскошную фигуру еле скрывало полупрозрачное платье, сквозь которое просвечивали все соблазнительные изгибы.

От Златы пахнет лавандой. Как и от всего, что связано с моей родиной. И голова от этого идёт кругом так, что забываешь обо всём на свете.

– Доброй ночи, Горан, – сказала она низким и густым, будто прозрачный мёд, голосом. – Да будет мир за порогом твоего дома.

Я улыбнулся, не произнеся ни слова. А потом ухватил её за запястье и притянул к себе. Прижался к пьянящим губам, приветствуя свою женщину древним способом, который намного лучше слов.

Злата на мгновение замерла, а потом прижалась ко мне, отвечая на поцелуй со всей страстью и огнём, на которые только была способна. Я стиснул её так, что не сделать ни вдоха, ни выдоха. В голову всегда бил хмель от прикосновения к горячей шелковистой коже, от жара, который шёл сквозь тонкую ткань.

Злата не дрогнула, не испугалась, прихватила зубами мою нижнюю губу. Потом тихо рассмеялась и выдохнула:

– Зверь.

– Зверь, – подтвердил я, касаясь губами её шеи и вдыхая лавандовый аромат.

Полупрозрачный рукав треснул под моими пальцами, Злата еле слышно охнула, игриво оттолкнула. Но я снова сгрёб её в объятия, не давая выскользнуть.

– К чёрту одежду, хочу тебя, – шепнул на ухо, чувствуя, как от желания становится сложно дышать.

Злата замерла, затаилась хищницей, словно готовая в любой момент выпрыгнуть из моих объятий. Я не собирался отпускать. Знал, что это наша игра. То, что есть у двоих и недоступно другим.

– Правда? – хрипло шепнула она, не оборачиваясь.

Мои ладони скользнули по её бёдрам, сминая и приподнимая юбку.

– Да-а-а… – выдохнул я, чуть прихватывая холку зубами и проводя языком по месту укуса.

А потом резко развернул, дёрнул мешающее платье, которое тут же упало к её ногам. Ночью Злата не приходит в одежде, с которой много возни.

Она прижалась к моим губам, оглаживая спину руками, постанывая и тяжело дыша. Я подхватил её на руки, переступил валявшееся на полу платье и, преодолев разделявшее нас расстояние, уложил на широкую постель.

Чёрные волосы рассыпались на белоснежной простыне. В глазах отразилось ночное небо, усыпанное искрами звёзд. Смуглая кожа, казалось, была вылита из небесного сияния.

«Ты любишь меня, Горан Ладич?» – читалось в её глазах.

– Люблю, – беззвучно шепнули губы.

А потом стало не до разговоров, потому что в моей постели не место им…

…В комнате повисла тишина. Её только едва нарушал Лука, который норовил поточить когти о новое кресло. Попытки прогнать кота неизменно оборачивались провалом. Но я готов был пробовать снова и снова, только бы не встречаться со взглядом Златы. Хотя буквально чувствовал, как она смотрит мне в спину. И, кажется, жалеет, что не может воткнуть в неё нож.

– Ты пообещал пойти к Дубравке? – холодно спросила Злата.

Открытым текстом – не обещал. Но дал понять, что не буду больше сопротивляться.

– Можно и так сказать.

– За расплывчатые ответы хочется отрезать язык, – невозмутимо сказала она.

Я повернулся и посмотрел на неё. Ловранская пантера. Пусть смотрит как королева на недостойного раба, но даже кожей чувствую её боль.

Стиснул зубы, чтобы ненароком не сорвалось грубое слово. Но в то же время она прекрасно знает, в каких семьях мы родились.

– Злата, ты сама знаешь.

Она медленно встала с постели, перекинула на грудь свои роскошные волосы. Посмотрела на меня, потом на Луку.

– Дай мне свою рубашку, Ладич. И джинсы. И не приходи сегодня.

Я тоже поднялся с корточек, оставив Луку без ласки. Хмуро посмотрел на Злату.

– Перестань…

Она резко выставила ладонь, давая понять, что не хочет ничего слышать. Можно было заставить слушать, но я понимал, что сейчас и сам не готов к этому разговору. Потому молча достал вещи из шкафа и отдал ей.

Злата кивнула и вышла из комнаты. А спустя некоторое время и вовсе покинула мой дом.

Лука вопросительно посмотрел на хлопнувшую дверь, потом на меня. Я молча отвернулся и глянул на блестящее серебром море.

Солнце сегодня палило нещадно.

– Кажется, мы надолго без женщины, – всё же сказал я, чувствуя, что питомец подошёл и потёрся о мои ноги. – Будем жить сами.

Время до вечера пролетело незаметно. Я и сам не заметил, как начало смеркаться. Поднял голову от работы – и на тебе. Значит, не время задерживаться – Дубравка ждёт.

Это я лишний раз понял, когда оказался возле её дома. Зелёные ставни были распахнуты настежь, а из окна высовывалась морщинистая рука с коричневой сигарой.

– Я постарела, пока ты явился, дечко, – донёсся её голос. – У тебя никакого почтения к старости, Горан. Я велю тебя высечь, вот тебе моё слово.

После этого появилась голова в цветастом платке. Тёмные глаза, озорные не по возрасту и в то же время полные мудрости, внимательно посмотрели на меня. Тяжёлые серьги в ушах блеснули в лучах закатного солнца.

– Тебе всего восемнадцать, – тепло улыбнулся я, задрав голову и засунув руки в карманы. – А сечь… Какая пошлость, это слышат все соседи.

– Соседи тоже хотят сечь, дечко, – ни капли не смутилась Дубравка. – Заходи уже, а то скоро начнётся мой сериал, а ты всё в дверях со своим извечным укором на угрюмой небритой физиономии.

Я рассмеялся, но всё же потёр колючий подбородок. Да уж, что есть, то есть. Вот же язва. И годы её не портят – скорее наоборот.

Первое, что я почувствовал, оказавшись в коридоре, – удушающий аромат лаванды, слишком сладкий и густой. Что ж… у каждого медиума есть что-то своё: запах, звук, цвет. То, что помогает связываться с тем, иным миром, который находится по другую сторону Границы.

– Ага-ага, – кивнула она, появившись словно из ниоткуда, и осмотрела меня всего. Это притом, что Дубравка достигает мне едва до плеча. А ещё весьма широка в обхвате.

«Легче перепрыгнуть, чем обойти, – всегда пожимала она плечами. – Все мои мужья прежде всего тренировали ноги и только потом – остальное».

– Проходи, – хмыкнула она. – У меня как раз есть сладости.

– А как же фигура? – поинтересовался я, но тут же с хохотом удрал от сухой, но очень тяжёлой руки Дубравки, намеревавшейся огреть меня по спине.

Кухонька маленькая, пахнет средиземноморскими травами, копчёностями и сладковатыми благовониями. Дубравка всегда зажигает перед своими странствиями к Границе маленькую ароматическую лампу в виде морчича – темнокожего златоглазого турка в чалме.

И вот сейчас, когда сладости остались в прошлом, а чай практически остыл, она внимательно смотрела на меня сквозь пелену дыма, исходящего от сигары.

– Ты маешься, Горан, – хрипло сказала она, чуть прищурившись.

Глаза, будто живые ониксы, смотрели внимательно и пронизывающе. Почему-то даже появилось ощущение, что за моей спиной кто-то стоит.

– Признавайся, сам созрел прийти или всё же кто-то достал? – поинтересовалась она.

– Ну… – Я на мгновение заколебался, думая, как сказать красиво и не обидно. – На самом деле…

– Пригнали пинками.

– Да.

Дубравка закатила глаза, снова затянулась. Я невольно обратил внимание на её пальцы, унизанные филигранными перстнями. Серебро, ручная работа с капелькой защитных чар, которые вкладывает семья Вуйчичей, создавая каждое украшение.

Старший Вуйчич основал магазинчик возле церкви святого Юрая и теперь имел не только высшее благословение священников, но и приличный туристический поток. Не говоря уже про местных… особенно, когда те давали заказы на украшения-артефакты.

– Что ж, дечко, это тоже метод, – кивнула она, стряхивая пепел. – Но так как пришёл ты не по доброй воле, то можешь и увидеть чёрт знает что. Или же ничего, как повезёт.

Я ничего не ответил, глядя на неё тяжёлым взглядом. Утешила. Умеет, чертовка. Главное сейчас не думать о Злате. Иначе Граница может подсунуть какую-нибудь злую шутку.

Сигара оказалась в пепельнице, свет выключился. Вот же склонность к театральности!

Глаза Дубравки вдруг вспыхнули серебром. Откуда-то по ногам потянуло холодом.

Запах благовоний наполнил всю кухню, вытесняя остальные ароматы.

– Дай мне руку, – сказала Дубравка каким-то гулким, будто далёким, голосом.

Стало немного не по себе. Я никогда не боялся чудовищ, холодное и огнестрельное оружие не вызывало страха, но сейчас по спине пробежали мурашки. Хорошо только, что меня сейчас никто не видит.

Сухие пальцы пробежались по моей ладони, очертили каждую линию, будто на ощупь пытались запомнить узор жизни. На мгновение ладонь обожгло.

Я закусил губу, чтобы случайно не охнуть – этого ещё сейчас не хватало.

Дубравка прикрыла глаза. Но даже сквозь сомкнутые ресницы просачивался серебристый свет. Всё в доме словно замерло. Даже ветер за окном не рисковал играть лёгкими шторками.

Губы Дубравки беззвучно шевелились. Я смотрел, будто зачарованный. И вдруг в какой-то момент осознал, что не могу пошевелиться. Внутри вспыхнул страх, окатил душной волной.

Время замерло. Не знаю, сколько мы так просидели, когда неожиданно раздался чей-то голос:

– Горан…

Стало жарко и холодно одновременно, будто я оказался в ледяной пустыне, окружённый кольцом пламени.

Потому что не человек называл моё имя, нет… Что-то сплетённое из лунного света и шёпота звёзд, бесконечной тьмы и солёного ветра.

– Горан…

Дубравка резко открыла глаза. Зрачки вовсе исчезли, уступив место серебристому сиянию.

– А теперь иди домой, дечко, – хрипло сказала она тем же голосом, что только что чудился мне. – Иди домой и не оглядывайся. Этой ночью ты увидишь свою судьбу. Что разглядишь, то и твоё.

Я хотел было возразить, но будто неведомая сила подняла меня на ноги и, подталкивая в спину, вывела из жилища Дубравки. И оглянуться почему-то смелости не хватило.

Загрузка...