Мой позывной «Вестница»

«Жаным, жаным…»

Затем, как-то сразу решилась и судьба моего Толика. Еще при первом посещении Бауманки я обратила внимание на кафедре у сына на славную скуластенькую девчушку с раскосыми глазками, высокую и тоненькую, как тростинка. Все звали ее Катя.

Вечером за ужином я спросила о ней сына.

– А, это моя аспирантка, казашка, зовут ее Катима. Только, видимо, придется мне с ней расстаться по причине ее полной неспособности к техническим наукам.

– Как же она попала к вам в аспирантуру, – поинтересовалась я, – у нее что, богатые родители?

– Да нет, и родители у нее совсем не «крутые», и окончила она университет с «красным дипломом», но после этого с ней что-то произошло. Дикая она какая-то. При встрече она буквально двух слов связать не может. А то и вовсе, покраснеет, расплачется и убежит. И повторяет только по-своему: «Жаным, жаным…».

«Да, ведь это по-казахски означает «милый мой», – смекнула я, – выходит, это не девчонке, а тебе нужно ставить «двойку» за отсутствие сообразительности».

Но вслух сказала:

– А давай мы ее пригласим в гости. Может быть она в домашней обстановке не так дичиться будет.

Так оно и получилось. От чая и любимых Толиком домашних блинчиков с джемом, да еще от нескольких приветливых слов оттаяла наша дикарка. А когда я под каким-то предлогом отправила сына в другую комнату и сказала ей несколько слов по-казахски – что тут случилось. Она бросилась мне на шею и, рыдая, начала рассказывать, что любит Анатолия Павловича еще со студенческих времен. Ради него и училась на отлично, и в аспирантуру поступила, а он ничего не видит и только сердится на нее. А тут еще парень из общежития, где она живет все это время, приставать начал. Буквально проходу ей не дает. И нет у нее, видно, другого выхода, кроме как вернуться в родной свой город Семипалатинск.

– Вы, наверное, и не слышали про такой? – спросила она свозь слезы.

– Почему же не слышала? Слышала, правда, бывать не приходилось. В нем наш великий писатель Федор Михайлович Достоевский ссылку отбывал. Но давай-ка мы с тобой о другом поговорим…

Давно уже вернулся мой сын и с немым удивлением смотрел на то, как его мать и незадачливая аспирантка сидят на диване обнявшись, обливаются слезами и перекидываются фразами на совершенно не понятном ему языке.

– Вот, что, Катюша, – сказала я уже по-русски, – перебирайся-ка ты из своего общежития к нам. У нас как раз свободная комната имеется. А чтобы вот этот бесчувственный увалень тебя не обижал, я буду следить сама. А там посмотрим… Договорились?

В ответ она вспыхнула жарким румянцем и зарыдала уже в голос.

Нужно ли говорить, что скоро в нашей семье был уже не один, а два кандидата технических наук. Почему два? Потому что через несколько месяцев сыграли мы свадьбу. Довольно скромную, учитывая наши финансовые возможности, но веселую.

После ухода Кати, сын еще долго допытывался о характере нашего разговора, но я стояла как та скала, и не слова не сказала о чувствах девушки, предоставив ему самостоятельно пройти весь путь от антипатии до любви. И еще он постоянно твердил мне, как бы извиняясь за что-то, что он уже старый и толстый.

– Посмотри, какой у меня живот! Самому на себя смотреть противно. Разве могу я такой понравиться молоденькой девушке?

– Ну, о том, чтобы живот не висел, самому заботиться нужно. Кстати, если ты думаешь, что твой папа был вылитый Аполлон, когда я выходила за него замуж, то очень глубоко ошибаешься. А кроме того, у казахов в народе, как я слышала, еще до сих пор есть такое представление: чем у мужчины живот круглее, тем это престижнее. Понял, меня?

Ему еще многое нужно было преодолеть в себе, прежде чем он отважился сделать предложение своей Катиме.

Сейчас у меня подрастает троица прелестных внучат, раскосеньких в маму и пузатеньких – в отца.

Я, разумеется, от всех них без ума.