Леонид Словин Мой позывной — «Двести первый»

(Расследует Денисов № 9)


— Бирюлево-Пассажирское, — пробилось сквозь хрип поездного радио. — Следующая Бирюлево-Товарное…

Денисов вышел в тамбур. Сквозь стеклянную дверь был хорошо виден салон. Попутчики, ехавшие от аэропорта, занимались своим: Альтист и Пименов продолжали негромкий разговор, их визави — мордастый, с седым ежиком и махровым полотенцем вокруг шеи — читал, Долговязый полировал ногти. Никто не обернулся, не взглянул на инспектора. Только сидевший ближе других — с лысиной в полголовы, носивший странную фамилию Немец, — поймав взгляд Денисова, приветливо поднял руку:

— Счастливо добраться!

Потом добавил, закругляя разговор с ревизорами:

— Одни, знаете ли, предпочитают синицу в руках, другие ставят на журавля в небе?

— А вы на кого? — незлобно поинтересовался ревизор, успевший выписать всем пятерым квитанции за безбилетный проезд.

— На журавля!

— Оно и заметно, — отозвался от окна Пименов. Его мутило — в кожаной курточке, берете, сползавшем на лоб, Бухгалтер выглядел невзрачным.

Когда Денисов в Бирюлеве-Товарном выходил из вагона, Пименов тоже поднялся. Однако Денисов обратил внимание не на него: Долговязый, считая, что никто не видит, отставил пилку, метнул на Бухгалтера короткий тяжелый взгляд.

Людей на платформе было мало. Денисов прошел к билетной кассе, постучал в окошко.

— Разрешите позвонить? Транспортная милиция…

Кассирша открыла дверь, впустила Денисова. Он набрал номер дежурного.

— Ты где? — спросил Антон Сабодаш.

— В Бирюлеве-Товарном. Запиши: электропоезд 6548. В последнем вагоне пятеро. Надо организовать встречу.

Кассирша перестала продавать билеты, молча смотрела на него.

— Что-нибудь произошло? — насторожился дежурный.

— Один, определенно, в розыске.

— За что?

— Телефонограмму не помню. — Денисов ушел от взгляда кассирши. — Долговязый, высокий, с галстуком…

— Все пятеро знают друг друга?

— Это и меня интересует.

Сабодаш подумал.

— Я распоряжусь, чтобы перед Москвой в последний тамбур подсел милиционер… Скоро будешь?

— Первым же автобусом. — Денисов не стал говорить о других своих подозрениях, а, скомкав разговор, добавил: — Все, бегу к автобусу.

Он кивнул кассирше — на этот раз она осталась безучастной, — прикрыл за собой дверь, с платформы сбежал вниз. Был час пустых автобусов и свободных такси.

«Нужно ли было выходить из электрички? Может, следовало ехать с ними до Москвы?! — Денисов вспомнил бледного, в берете и кожаной куртке Пименова, короткий, метнувшийся в его сторону взгляд Долговязого. — Где преступник, там может оказаться и жертва…»

Подошел автобус. В нем никого не было, кроме спавшего на заднем сиденье пьяного. Денисов прошел вперед, задумался.

«Кто из попутчиков может быть связью Долговязого? Мордастый? Альтист? Немец?»

До метро «Варшавская» остановок почти не делали. Денисов смотрел в окно. Едва распустившаяся зелень. Белые стволы берез напоминали простенький рисунок на занавесках. Неожиданно под курткой часто и неразборчиво, как горячечный больной, захрипела рация, Денисов не разобрал ни одного слова. Потом рация замолчала, но, подъезжая к «Варшавской» и затем, в метро, несколько раз вновь просыпалась и тревожилась.

На вокзал Денисов попал затемно. Горели приглушавшие свет желтоватые светильники. Шел девятый час. Денисов придвинул микрофон, вызвал дежурного.

— Двести первый? — поразился Сабодаш. — Где находитесь?

— На вокзале, рядом со справочной.

— Срочно в конец платформы. На восьмой путь… Как поняли?

— Восьмой путь?! Что случилось?

— Транспортное происшествие…

— Наезд?!

— Со смертельным исходом. Скорее!

Срезав угол против багажного отделения, Денисов увидел по другую сторону сигнальные огни, темную массу электропоезда, нескольких человек рядом с высокой платформой.

— Такие дела… — Заметив его, Антон двинулся навстречу. — Сюда и «Скорую» не подгонишь! — Он закурил.

Мощная фигура гиревика-тяжеловеса выражала растерянность. Впереди, в нескольких шагах, мелькнул фонарик, Денисов узнал врача медкомнаты.

— Давно здесь? — спросил Денисов.

— Минут двадцать… — Медик не поднял головы. — К сожалению, асе бесполезно.

Денисов встал рядом, Антон сунул ему в руку фонарь.

На ржаво-охряных шпалах белели клочки бумаги, палочки от эскимо. Опустевший электропоезд темнел метрах в пяти у платформы. В нескольких шагах от конца шпал, за тропинкой, протоптанной вдоль забора отделения перевозки почты, на спине лежал человек. Выражение застывшего лица показалось Денисову тревожным. Остановившийся взгляд был устремлен по диагонали на крышу элеватора, возвышавшегося по другую сторону путей.

Инспектор узнал короткую кожаную куртку. Где-то рядом должен был валяться берет. Денисов нагнулся, нащупал у ног смятый головной убор. Сомнений не было. Он тронул Антона за руку.

— Как насчет людей, о которых я звонил?

— Доставили, — Антон пальцами загасил «Беломор», спрятал в пачку, вынул новую папиросу, — Долговязого. С ним еще двое…

— Как они выглядят?

— Седой, с полотенцем на шее. И один. Странная фамилия.

— Немец?

— Кажется.

— А музыкант?! С футляром от альта…

— В вагоне не было.

Денисов кивнул в сторону лежавшего за тропинкой.

— Это Пименов, бухгалтер Запсибзолота. Я ехал с ними из аэропорта, — Он помолчал. Возможно, также, что его фамилия Андреев. Андреев Виктор Васильевич. Музыкант всю дорогу о чем-то его расспрашивал…


* * *

Посадка на электропоезд в аэропорту была быстрой. Садились в головные вагоны — здесь находилась билетная касса. Кроме того, в Москве такси и метро тоже располагались ближе к голове поезда. Последние вагоны занимали те, кто об этом не знал, а также не успевшие добежать до кассы. Они-то и становились легкой добычей ревизоров.

Сами ревизоры занимали предпоследние вагоны, ближе к безбилетникам. С ними был сержант, сопровождавший поезд.

— Привет! — Денисов поздоровался с сержантом, но поехал отдельно. В Домодедове он вышел в тамбур, посадка была небольшой, стоянка — долгой. Сразу за выходными стрелками действовало ограничение скорости, поезд пополз медленно.

— Двести первый… — внезапно услышал Денисов под курткой, из миниатюрного радиоприемника. Сержант, сопровождавший состав, называл его позывной. — Как меня слышишь?

Денисов нажал на манипулятор:

— Ты где?

— На платформе Домодедово. Понимаешь, такая история…

— Говори!

Электричка прибавила скорость. Связь каждую секунду могла прерваться.

— Сейчас вышел из поезда в Домодедове… — Голос милиционера быстро терял силу. — Вижу, что-то упало между последним вагоном и платформой…

— Быстрее! Что именно? — Денисов жал на манипулятор, будто это могло помочь.

— Носовой платок. Коричневатый, новый еще… и паспорт: «Андреев Виктор Васильевич…» Еще банковская упаковка, оборванная. В сберкассах в них деньги обертывают. Написано: «Сто штук по пятьдесят рублей…»

— Быстрее! Ты заходил в этот вагон?

— Только заглянул. Там пятеро без билетов…

В микрофоне раздался треск, рация замолчала. «Надо идти», — Денисов поправил куртку, откинув воротник дальше, назад, почти к лопаткам.

Набрав скорость, электропоезд словно успокоился, теперь его почти не болтало. Ничего примечательного, проходя по вагонам, Денисов не обнаружил. В предпоследнем, положив голову на чемодан, дремал незнакомый капитан милиции. Инспектор не стал его будить, прошел в конечный вагон.

«Вот мы и у цели, — он поправил куртку, ручка пистолета под мышкой больше не выпирала. — Дерзай!»

Остановившись у схемы участка, рядом с дверями, Денисов исподволь оглядел салон. Пассажиров было не менее полутора десятков — жители Авиационной и Космоса, работавшие в порту. Инспектор быстро выделил двоих по одну сторону прохода, потом еще двоих — по другую.

Мордастый, с полотенцем на шее о чем-то спрашивал сидевшего напротив, очевидно, музыканта — с футляром от альта на коленях. Долговязый — в плаще, в замшевой приплюснутой кепчонке — прямо против двери полировал ногти. Пока Денисов стоял у схемы участка, он несколько раз обернулся к дальнему тамбуру. Лицо его сразу показалось инспектору знакомым. «Он же объявлен в розыск! — Денисов, определенно, видел Долговязого на фотоприложении к ориентировке. — Но какой? В связи с чем?!»

Еще один пассажир — добродушный, с лысиной в полголовы — тоже выглядел транзитным. Когда Денисов вошел, ему выписывали квитанцию за безбилетный проезд.

— Немец? — переспросил ревизор, — Первый раз слышу.

Впереди стукнула дверь. В дальнем тамбуре показался пятый — в кожаной куртке, в берете, с желтым, измученным лицом. Альтист подвинулся, давая ему место у окна.

Ревизор поздоровался с Денисовым, которого знал:

— Как, кстати, пассажиры эти… Штраф не платят и фамилий не называют.

— Почему не называют? — обиделся Немец. — Я паспорт показал.

— Приморский край!.. — протянул ревизор.

— А вы приезжайте! Заодно и штраф получите! Красотища у нас! — Немец улыбнулся.

— Заканчивай, пожалуйста, — сказал ревизору напарник. — И пошли.

Они передвинулись по другую сторону прохода — к Мордастому и сидевшим с ним. Оставшись без собеседников, Немец поймал взгляд пассажира в кожаной куртке и берете:

— Плохо перенесли полет?

— Есть немного, — тот поморщился, отгоняя дурноту.

Немец сменил тему:

— У нас сейчас на Дальнем Востоке хорошо — зима! В магазинах чавыча, папоротник… Не пробовали? Японцы на валюту покупают. Вкус!.. Вы откуда сами?

— Из Новосибирска.

— Учитель?

— Бухгалтер Запсибзолота.

— Ну, вам ездить некогда…

— Все до Москвы? — перебил его ревизор: — Платить штраф собираетесь?

— А билетную кассу надо все-таки ставить ближе к аэропорту, — сказал Мордастый, доставая трехрублевку. Теперь уже все полезли за деньгами. — Чтобы человек мог купить билет перед поездом, а не бежал в последнюю минуту вдоль состава.

— Да, но кого же они будут тогда штрафовать? — спросил Немец.

— Фамилии назовите, — уже тихо сказал ревизор.

— Пименов А Фэ, — сказал бухгалтер, лицо его снова покривилось.

— Сидоров. — Долговязый скинул плащ, остался в шерстяном пуловере с бегущими голубыми и красными полосами, сухощавое длинное тело. В разговоре он участия не принимал.

Мордастый поправил полотенце на шее:

— Мигель Сервантес Сааведра.

— Смирнов, — буркнул Музыкант.

— Давно бы так… — Выписав квитанции, ревизоры присели в купе, теперь уже как пассажиры.

— Бирюлево-Пассажирское, — крикнула в микрофон проводница. Пронзительный голос разнесся по составу: — Следующая Бирюлево-Товарное…

«Надо позвонить, чтобы встретили…» — Денисов поднялся.

Немец, в сущности, утвердил его в принятом решении, заметив на вопрос одного из ревизоров:

— Одни, знаете ли, предпочитают синицу в руках, другие ставят на журавля в небе…

Электричка затормозила, на ходу раскрывая двери.

Уже выходя, Денисов поймал в стекле болезненное лицо Бухгалтера, короткий, обращенный к нему, тяжелый взгляд Долговязого, чуть сгорбленную, мускулистую спину, с бегущими по пуловеру полосами.


* * *

— «Труп молодого мужчины правильного телосложения. Веки не сомкнуты, роговицы мутноватые, — диктовал медик. — Отверстия ушей и рта свободные…»

Дежурный следователь в наброшенном на плечи пальто писал, положив протокол на сложенные кубом запасные шпалы.

— «В теменной области, — продолжал медик, — распространяясь в задние отделы лобной и левой височной области, пальпируется обширная гематома…» — Он отстранился, чтобы не мешать работнику научно-технического отдела, перешедшему от обзорной съемки к детальной.

Путь был плохо освещенным, далеко отстоящим от вокзала. С одной стороны его тянулась высокая асфальтированная платформа, по другую темнел забор отделения перевозки почты с пустырем, поблескивавшим осколками битого стекла. Труп лежал на тропинке, которой пользовались в основном железнодорожники. Пролегавшая вдоль полотна, она начиналась метрах в восьмистах, на Москве-Товарной, у жилых домов; однако жители, особенно в вечернее время, предпочитали добираться электричкой: слишком было здесь уныло и запущено.

— Перелом свода черепа, — медик выпрямился, — обширные повреждения теменной облает^… Кровоизлияния во внутреннюю полость.

— Наезд транспортного средства… — Следователь вздохнул. — Но многое неясно. Как он оказался здесь? В последнем вагоне его не было. Значит, прошел в голову состава, а затем по платформе вернулся назад?! Зачем?

— Когда вошли в последний вагон, все трое еще сидели? — спросил Денисов у Антона.

— Кажется, стояли в тамбуре. Я не успел узнать детали, сразу позвонили: «Труп!..»

— Кто его обнаружил?

— Составитель. Осаживал назад вагоны…

— Не мог он прилететь из Новосибирска, — неожиданно сказал следователь. — Ни из Новосибирска, ни из другого города.

— Почему? — спросил дежурный.

— Документов нет.

— Значит, это он выбросил паспорт, — сказал Сабодаш. — Вместе с платком и оберткой денежных купюр.

Следователь нахмурился.

— Одни «почему?» и «зачем?». Почему пошел не к вокзалу, а в неосвещенный конец станции? Зачем выбросил документ?

— Может, грозила опасность, о которой мы не догадываемся? — Эксперт-криминалист уже несколько минут молча прислушивался к их разговору. — А он знал! И действовал соответственно обстоятельствам… Вот ответ сразу на оба ваших вопроса.

— Не понял!

— Документ этот как бутылка, брошенная потерпевшим кораблекрушение…

— Но он не мог не знать, что в вагоне едет инспектор милиции!

— Он выбросил паспорт до того, как Денисов вошел в вагон.

— А потом?

— Всякое бывает…

— Паспорт сейчас привезут, — сказал Антон. — Сличим фотографии.

— Когда наши входили в ваг;он, — спросил Денисов, — уже здесь, на вокзале, между пассажирами не было спора, размолвки?

— Вид у них был растерянный.

— Идет кто-то…

От забора отделились две темные фигуры.

— Составитель, — сказал Антон. — Второй — младший инспектор. Это он обнаружил труп. Как было дело? — обратился Сабодаш к составителю.

Мужчина в оранжевом жилете, поверх телогрейки, помялся с ноги на ногу:

— Почтовый осаживали. Слышу, сзади упало что-то. Тяжелое. Как шпала! Мне ни к чему сначала. Стрелку перевел, иду назад…

— Крика не было?

— Ни звука. — Составитель поправил завернувшуюся полу жилета. — Вижу: лежит.

— И никого вокруг?

— Кто-то прошел по платформе. Быстрым шагом… Почти бегом…

Криминалист значительно кашлянул.

— Примет не заметили? — поинтересовался следователь.

— Того? На платформе? — переспросил составитель. — Нет.

— Он мог от кого-то убегать, — сказал эксперт, — и не заметить поезда… Электрички ходят теперь почти бесшумно.

— А машинист?!

Денисов нагнулся над трупом. Туфли пострадавшего были на месте — удар оказался не слишком сильным, электричка, видимо, тормозила. Он ощупал одежду: в одном месте пола куртки оттопыривалась.

— Кажется, бумажник… Деньги! — сказал он через минуту, — Деньги, газета…

Понятые подошли ближе.

— Пятидесятирублевые купюры, — Денисов передал пачку следователю. — Старая газета… — Он вгляделся в незнакомый заголовок. — Рекламно-информационное, приложение к газете «Вечерний Новосибирск». Любопытно.

Деньги пересчитали.

— Сто штук! Кроме тех восьмидесяти рублей, что лежали во внутреннем кармане. — Следователь обернулся к дежурному. — Ориентировку с приметами трупа дали?

— Сразу же, — кивнул Сабодаш.

— Только по железнодорожному узлу?

— И по городским отделениям тоже.

— Дайте дополнение: «При себе имел деньги в сумме купюрами…» Как положено.

Следователь и эксперт вскоре уехали — они входили в оперативную группу управления. Дальнейшее предстояло дежурному наряду милиции, вокзала: установление личности трупа, опознание, воспроизведение обстоятельств происшедшего.

Пока Сабодаш организовывал осмотр главных путей на участке до Москвы-Товарной, Денисов переговорил с составителями поездов близлежащих организаций — их подъездные пути начинались вблизи места происшествия, — но ничего положительного добыть ему не удалось: на ситценабивной и кожевенном никто ничего не знал, составитель дрожжевого завода уходил ужинать.

Когда Денисов возвратился, было уже совсем поздно. На мачте, рядом с блокпостом, зажглось звено прожекторов, стало светлее. Время от времени под мостом вспыхивал луч электрички: очередной неприметный вначале клубок бесшумно катился к вокзалу, стремительно разматывая за собой темно-зеленую перфорированную окошками ленту.

— Товарищ капитан, — подошедший к дежурному милиционер козырнул. — Звонили из сорок пятого отделения. По нашей ориентировке. Разыскивают они одного. По приметам похож на погибшего.

— Кто он?

— Работал на заводе… В отделе снабжения…

Антон почувствовал его затруднение.

— Можно говорить. Все свои.

— Разыскивается как мошенник. Похитил у знакомой деньги.

— Давно?

— С месяц.

— Крупную сумму?

— Шесть тысяч. — Милиционер поборол скованность. — Она официантка с Курского. Обещал жениться, Из сорок пятого отделения поехали за потерпевшей. Часа через полтора должны быть…

— Это он. Вот! — сказал Сабодаш. Версия сразу пришлась ему по душе. Многозначительное носовое «Уст!» выражало удовлетворение. — Надо ускорить фотографии… Успеете? — Он обернулся к младшему инспектору оперативно-технической группы.

Тот пожал плечами:

— Если такая ситуация…

Они поднялись на платформу. На седьмом пути готовился к отправлению почтово-багажный. Из раскрытых дверей потянуло рыбной снедью, горячим, разварившимся картофелем.

Подходя к отделу милиции, Денисов тронул Антона за руку.

— Дай телеграмму в Новосибирск. Пусть установят Пименова А Фэ.

— Но в выброшенном паспорте — Андреев, — удивился Антон. — Андреев Виктор Васильевич!

— Пусть проверят и по тресту Запсибзолото.

Трое доставленных ждали Денисова в кабинете, в старой, не подвергавшейся реконструкции части вокзала. С ними был старший сержант. Когда Денисов появился, он сразу ушел.

— Вы ищете тех двоих, что убежали? — спросил Немец. — Я сразу догадался: поведение, разговоры… Здесь трудно ошибиться.

— Вы их что, знаете?

— Нет. — Он посмотрел в угол, где Мордастый поправлял полотенце на шее. — Но, может, другие?..

— Где они вышли?

— Перед Москвой. По-английски, не прощаясь…

«Значит, Бухгалтер шел не от вокзала! — Денисов поправил бумаги на столе. — Он вышел из вагона на Москве-Товарной и темной тропинкой направился к платформам… Что-то заставило его оставить поезд. А Альтист?!»

— Может, они заподозрили что-нибудь? — Немец беспокойно заерзал на стуле.

Никто не ответил. Мордастый украдкой оглядывал помещение. Кабинет Денисова был необычный — с опорой, поддерживавшей арочный свод, со стрельчатыми окнами и ступенями у входа — настоящая монастырская трапезная. Долговязый равнодушно полировал ногти.

— Музыкант определенно вел себя странно. — Немец погладил лысину. — Как они выходили, я, собственно, не видел…

— Они вышли вдвоем? — спросил Денисов у Долговязого.

— Вместе, — кивнул Долговязый. — А Музыканта я видел в аэропорту. Он покупал «Советскую музыку». Мне показалось, он кого-то ждал.

— А вы?

— Друга встречал. Из Душанбе.

— Встретили?

— Не прилетел. Теперь придется ждать, пока позвонит.

— Адрес не знаете?

— Лет пять не виделись. — Долговязый поправил галстук, снова занялся ногтями. — Нас еще будут вызывать?

— Когда вы видели Музыканта? Задолго до того, как выехали из аэропорта? — не отвечая на его вопрос, спросил Денисов.

— Минут за двадцать. — Долговязый повернулся к Мордастому. — Кажется, вы стояли у киоска вместе с. ним.

Мордастый подумал.

— По-моему, вы с кем-то путаете…

Продолжить разговор не пришлось: снизу, из дежурки, позвонил Сабодаш:

— Денис! Я послал наверх помощника с фотографиями и одеждой погибшего. Соседний кабинет свободен. Он оставит все в кабинете, потом подменит тебя… И еще… Приехали по поводу опознания.

Не отпуская телефонную трубку, Денисов отвернулся к окну.

— Сейчас не ко времени.

— Денис! — сказал Антон. — Потерпевшую привезли из дома, из Томилина. Она спала…

— Я освобожусь через двадцать минут.

— Ее разбудили, попросили срочно собраться… Обещали, что долго не задержат…

— Хорошо, — Денисов поморщился. — А что с паспортом?

— Который выбросили из электрички? Он здесь.

— Чья фотография на документе? Похож на погибшего?

— Совсем незнакомое лицо.

— А прописка?

— Новосибирская. Я уже заказал разговор с Управлением внутренних дел. Сразу дам тебе знать.

Инспектор 45-го отделения милиции оказался знакомым, но Денисов не мог вспомнить, по какому делу он приезжал раньше. Выглядел он тихоней — белесым, старательным и аккуратным.

— Привет, — поздоровался Денисов. — Женщина здесь?

— Внизу.

Пока Антон подбирал понятых, они накоротке поговорили.

— Она одна? — спросил Денисов.

— Еще я привез шофера. Тоже женщину. Она возила разыскиваемого по объектам.

— Опознают?

— Если это он — непременно, — инспектор нервно зевнул.

— Как все получилось?

— Инженер. Одинокий солидный мужчина, в годах. Ужинал в ресторане на Курском, всегда за одним столом. Она — официантка. Одинокая… Обычная история!

— Как он завладел деньгами?

— Собственно, официантка сама отдала. Теперь кусает себе локти.

На лестнице раздался шум.

— Это она. — Инспектор 45-го поморщился.

Денисов поднял лежавшие на столе еще теплые после глянцевателя фотографии. Черты погибшего на них — фас и оба профиля — приобрели значительность, какой Денисов не обнаружил в больном, обеспокоенном лице Бухгалтера при жизни. Здесь же лежали фотоснимки двух потерпевших по другому несчастному случаю.

— В Новосибирск он выезжал? — Денисов смешал фотографии.

— Мог. Он по три месяца не вылезал из командировок.

В кабинет вошли понятые — две женщины с новыми одинаковыми сумками. Инспектор 45-го обернулся к Денисову:

— Кого пригласить первой? Шофера?

— Давай потерпевшую.

В дверь постучали. Вошедшая — молодая женщина — выглядела усталой.

— Стеблова Нина… — Она подошла к столу.

— Где вы работаете? — спросил Денисов.

— В транспортном цехе шофером. Александр Ефимович был проведен на должность инженера отдела снабжения. Ему выделяли машину…

— А где другая женщина?

Стеблова замялась:

— Не идет: думает, что он здесь лежит.

— Труп в морге.

— Говорит, до смерти боится мертвяков.

Денисов подвинул протокол.

— Предупреждаю об ответственности за ложные показания. Подпишитесь… Посмотрите эти фотографии.

— Позвольте… — Стеблова только на мгновение прикоснулась взглядом к фотоснимкам. — Александра Ефимовича здесь нет…

— Это точно?

— Я бы его сразу узнала.

Дверь в кабинет приоткрылась. В коридоре слышались голоса:

— Я говорю: там только фотографии… — Инспектор 45-го держал дверь, не давая ей захлопнуться.

Голос, похожий на мужской, возражал:

— С какой стати ему бросаться под поезд?!

— Это другой вопрос! Но надо же вначале убедиться. Приметы подходят. Главное — сумма. И те же купюры… Вы собираетесь подарить их чужим людям?!

Инспектор наконец победил. В дверях показались голова и мощный торс. Мужеподобная матрона лет шестидесяти с морщинистой высокой шеей и каменным выражением лица подошла к столу.

— Где? — Она разбросала фотоснимки. — Это?! Здесь его нет. А где его галстук!

— Галстука не было.

— Смеетесь?! — потерпевшая была уже в коридоре. — Он одевался как интеллигентный человек! Я говорила, шелковый галстук! Месяц не могут найти!

— Бывает, везу его ночью домой, — шепотом рассказывала Стеблова, — он всю дорогу молчит. Только скажет: «Вы не можете себе представить, Нина, сколько надо фантазии, чтобы с нею остаться…»

— Одевался хорошо? — спросила одна из понятых.

— Это точно. Всегда в пуловере, в галстуке…

— Вдвойне подлец! — объявила понятая побойчее.

— Куда идти?! — донеслось из коридора. Потерпевшая дергала все двери подряд. — Что вы меня тут держите?! Мне завтра работать!

— Минуту! — крикнул Денисов. Он наконец вспомнил ориентировку. Инспектор 45-го удивленно посмотрел на него. — Зайдите с потерпевшей ко мне.

— Сейчас? Боюсь, она никуда не пойдет…

— Убедите ее!

Денисов с понятыми прошел в кабинет. Трое, сидевших б нем, по-разному реагировали на их появление.

— Это становится интереснее! — приветствовал Немец.

Мордастый сделал попытку снять полотенце. Долговязый продолжал полировать ногти: он узнал голос в коридоре.

Официантка ворвалась в кабинет как смерч. Взгляд ее с налета уперся в спину с бегущими полосами.

— Здравствуйте, Александр Ефимович! — Лицо и шея стали свекольными. — Что же вы больше не приходите ужинать на Курский?!


* * *

Милиционер по сопровождению пригородных электропоездов неловко присел сбоку, у стола. Антон передал с ним выброшенные в Домодедове паспорт, платок, ленту банковской упаковки — «пятьдесят штук по сто рублей» — и заодно «Рекламное приложение к газете „Вечерний Новосибирск“», найденное в одежде Бухгалтера.

— Куда вы обычно сопровождаете электричку? — спросил Денисов.

— От аэропорта? До станции Домодедово, — милиционер словно разговаривал с полным ртом.

— Потом?

— Перехожу на встречную… — Сержант перечислил маршрут. — Потом к Москве. Ночую в аэропорту.

— Вы входили в последний вагон? Как все это получилось?

— Ревизоры пошли, а я остался в тамбуре… Видели там бутылку из-под «Акстафы»? — Он добросовестно проглатывал окончания фраз. — Того пассажира, что пил, я в Домодедове из поезда удалил. И сам вышел…

— Пассажиры последнего вагона могли вас видеть?

— Дверь в тамбур стеклянная! А то, что я выйду в Домодедове, они знать не могли. — Он заговорил не очень разборчиво, увлеченно. — Только вышел на платформу, смотрю, сверток из окна… Аккурат между платформой и поездом.

— А кто выбросил?

— Этого я не видел. Только электричка ушла, я спрыгнул на путь, И сразу вам по рации…

«Паспорт, определенно, выбросил Бухгалтер. Никто иной, — подумал Денисов, когда милиционер ушел. — Но зачем?»

Денисов развернул «Рекламное приложение». Одно из объявлений было отчеркнуто:

Комната для одного человека, ул. Объединения… Остановка «Универмаг „Юбилейный“»

Денисов позвонил дежурному.

— Попроси Новосибирск проверить, — он продиктовал адрес. — Может, Пименов снял комнату. Насчет Андреева ничего нет?

— Нет… Машинист подошел, и помощник с ним. С той электрички, что сбила Бухгалтера. Я послал к тебе. — Антон подумал. — А в Новосибирск я позвоню. Все? Александра Ефимовича просят передать в сорок пятое отделение. Тебе он нужен?

— Надо повременить.

Антон насторожился.

— Причастен к несчастному случаю?

— Бухгалтера преследовали, Антон. Неясно, с какой целью…

В кабинет постучали.

— Войдите, — Денисов положил трубку на рычаг. — Садитесь.

Машинист и помощник оказались одного возраста, оба сверстники Денисова. Они повторили то, что инспектор уже знал.

— В Москве приняли нас на восьмой путь, самый неудобный для пассажиров. От первого вагона до вокзала идти — и идти…

— На путях никого не было. Шли с обычной скоростью.

— Мог потерпевший попасть под электропоезд так, что вы не заметили? — спросил Денисов.

Ответил машинист:

— Если переходил путь перед самым электровозом… Убегал от кого-то, например. Тропинка рядом с дорогой. Поверни круче на близком расстоянии — и пожалуйста…

Раздался телефонный звонок, звонил Сабодаш:

— Сейчас разговаривал с Новосибирском. Паспорт, который нам доставили, утерян в январе. На утерявшего наложен штраф.

— А его владелец?

— Андреев? Жив. Сейчас ездили к нему домой. Семейный человек, производственник. Никуда не выезжал.

— Он знает Пименова?

— Первый раз слышал фамилию.

— А по приметам?

— Никого не вспомнил.

Денисов подождал.

— По адресному бюро проверили?

— Пименовых А Фэ много. Сейчас делают выборку. Кроме того, я просил проверить адрес на улице Объединения.

— Они позвонят?

— Как только закончат. Я дал твой телефон.


* * *

Сидевший у окна Немец заметил:

— Мне они сразу показались подозрительными. Особенно Музыкант. Он, определенно, никуда не летел.

— Вы тоже об этом подумали?

— И, слепому ясно. Я его еще в порту приметил.

— Что он делал?

— Ждал. Смотрел, как люди получают багаж. Заговаривал с пассажирами. Я два раза к справочной подходил, справлялся. И оба раза его видел. — Немец пригладил вспотевшую лысину. — Что за люди тут?!

— Никак не привыкнете? — спросил Денисов.

— Что вы?! Больше недели здесь не выдерживаю. Одно оправдание: подарки. В прошлый раз дочери шубу отхватил, — повеселел он.

Тихо звякнул телефон — Денисов поднял трубку. Звонил Сабодаш:

— Я все проверил, как ты сказал…

— Итак?

— Немец Исидор Карпович. Выселен за тунеядство Сокольническим райнарсудом. Тому два года. В Москве без прописки и определенных занятий. Второго числа предупреждался отделом милиции на Казанском вокзале. Так что надо вызывать дознавателя. Пусть занимается…

Пока Денисов разговаривал, доставленный как-то сразу сник, догадался, о чем идет речь.

— Я сейчас возьму его, — сказал Сабодаш. — Он не нужен?

— Приходи.

Антон появился через несколько минут, присел сбоку.

— Исидор Карпович? — с ходу спросил он у Немца, гася папиросу и доставая новую. — Когда вас последний раз предупреждали за проживание в Москве без прописки? Второго? А сегодня какое?

Денисов ждал. По логике происходившего Немец рано или поздно должен был сообразить, что милицию в данный момент Интересуют главным образом Бухгалтер и Альтист, и, отводя от себя удар, заговорить о них. Так и произошло.

Немец шумно вздохнул, достал сигареты.

— Можно?

Денисов кивнул.

— Ну, денек… — Он прикурил. — Знал бы — никуда не ездил сегодня. Только с «северным дураком» познакомился. Весь прок.

— В карты играли? — спросил Денисов.

— Счастье, что всех денег не взял… — Он провел рукой по карманам. — Сейчас бы не знал, на что сигарет купить.

— Где это было? В электричке? После Бирюлева-Товарного?

— Конечно.

Денисов представил, как все произошло, когда он и ревизоры вышли из поезда…

«Картишек нет?» — спросил Музыкант или кто-то другой.

У одного из попутчиков, может у Немца, оказалась новая колода:

«Купил в аэропорту…»

«В подкидного?» — спросил кто-то.

Короткая дискуссия:

«В самолете наигрался! Может, в „северного дурака“?»

«Пока будем учиться — приедем…»

«Проще всего: три карты… Картинка — десять очков, туз — одиннадцать. У кого больше — выиграл. По копеечке!»

«Разве что для интереса…»

— Скажите правду, — обернулся Немец к Антону, ошибочно принимая его за начальника. — Что произошло? Почему вы нас встречали на вокзале? Кто-нибудь сообщил?

Сабодаш — простая душа — нахмурился.

— Человек погиб! Вот что!

— Погиб?! Кто?

— Бухгалтер.

— Сволочи…

Несколько минут Немец сидел, словно что-то решая, потом качнул головой.

— Теперь видите?! — В глазах его был испуг. — Вот кем следует заниматься! Не мной! А мне прописку все равно восстановят. Сейчас или через месяц…

— Кто начал игру? — спросил Антон.

— Это вы их спросите. — Немец показал головой на дверь. — Не надо меня впутывать.

— И все же!

— Я ничего не скажу.

— Хотя бы, кто банковал. Кто выиграл? Долговязый?

Немец колебался.

— Кто?

— Бухгалтер! Теперь, как вы сказали, его уже нет в живых… — Он смахнул с лысины капельки пота. — А сдавал я!


* * *

— Лиза неглупая. — Долговязый спрятал пилочку. — Понимает: если меня посадят, свои деньги она не получит…

Несколько минут оба молчали, прислушиваясь к голосам в коридоре.

…Я даже рад, что так получилось. В последнее время часто думал: «К одному бы концу!»

— А деньги? — спросил Денисов. — Пять тысяч?

— От них почти ничего не осталось.

— Карты?!

— Можно сказать: «виноваты карты», но это неточно, — на лицо Долговязого наползли морщины. — Тотализатор, бильярд… Может, что-нибудь и удалось бы сегодня, если бы не вы…

— Крупно играли?

— Не успели. — Долговязый помолчал. — Я говорю откровенно, потому что потерпевший сегодня — я… Событие преступления отсутствует. — Он пристально осмотрел ногти на руке, провел по ним рукавом пуловера, чему-то улыбнулся. — Вы передадите меня в сорок пятое или оставите?

— Будет видно, — пообещал Денисов.

— Там, в отделении, все ясно. Статья сто сорок седьмая — до двух лет. — Долговязый поднялся, размял ноги, снова сел. — Но они ошибаются: Лиза простит. Утром придет с передачей. — Он снова посмотрел на руки. — А здесь, в вокзальной милиции, непонятно. Что случилось? Почему нас не отпустили?

Денисов поправил карандаши на столе.

— Попутчик ваш скончался. Полтора часа назад. Попал под поезд…

— Борис?!

— Вы знаете его?!

Он хрустнул переплетенными пальцами.

— Господи!..

— Он здешний? Москвич?

— Москвич. Это я его затащил в аэропорт! Он словно чувствовал. Еле уговорил: некому было сидеть с детьми… Жена работает в вечернюю смену.

— У него много детей?

— Две девочки, пацан. Такой забавный, меня зовет Шурой… — Долговязый стиснул зубы. — Пять лет. Слух абсолютный! «Опус шесть» играет, Чайковского…

— Борис не хотел ехать?

— Я обещал ему: «В последний раз! Нужно вернуть Лизе деньги». Умолял его, только в ногах не валялся!

— Расскажите, что было дальше.

Долговязый достал платок, провел по глазам.

— Весь день не везло: то клиент без денег, то не играет…

— Потом?..

— У выдачи багажа, в правом крыле, чувствую — кто-то толкнул. Незнакомый. Но по лицу, по глазам вижу — игрок. Мигает, чтобы я спустился в туалет. Поодаль мужчина в кожаной куртке и берете…

— Бухгалтер?!

— Он самый.

Картина постепенно прояснилась: связью Долговязого был не Бухгалтер, как Денисов подумал вначале, а Музыкант. Бухгалтеру с самого начала была уготована роль жертвы.

— Дальше.

— Спустился. Мужчина уже ждет. И сразу ко мне: «Жених на пять тысяч!» Вообще-то он сказал «на пять кусков!». — Долговязый больше не вспоминал о пилке для ногтей, заново переживая случившееся. — Дальше все просто. Борис пошел к электричке. В одной руке футляр от альта, в другой «Советская музыка»… Не подумаешь! Бухгалтер и его знакомый за ним. Я сзади…

— Что вы скажете о Бухгалтере?

— Перед Москвой дал ему выиграть восемьдесят рублей, оставалась последняя сдача. И один перегон до Москвы. Здесь должно было все решиться… Проводница объявляет: «Москва-Товарная…» Беру колоду. Тут Бухгалтер бросается к двери. И с концами.

— Убежал?

— Вот именно.

— А Борис?

— Он стоял в тамбуре, курил. Естественно, бросился за ним. Дикая полоса невезения! Когда электричка пришла на вокзал, ваши — из двух дверей: «Минуточку! Придется пройти с нами…» Это судьба!

Денисов встал, сделал несколько шагов к окну. Внизу был перрон, расставленные в видимом беспорядке пики фонарей.

— Борис жив, — сказал Денисов. — Обнаружен труп Бухгалтера.

— Господи! — Долговязый вскинул руки. — Ты есть!

Неожиданно зазвонил телефон — Денисов поднял трубку.

— Новосибирск на проводе, — объявила телефонистка.

— Добрый вечер, — спокойный голос раздался совсем близко. — Вы интересуетесь Пименовым? Прописанным в Новосибирске он не значится. Все же мы нашли его. Он снял комнату в Заельцовском районе, на улице Объединения. Записывайте… — Звонивший предпочитал короткие законченные предложения.

— Адрес у нас есть.

— Вчера днем вылетел в Москву. Хозяин, который сдал ему комнату, проводил его в аэропорт Толмачево, посадил в самолет.

— Вы говорили с ним?

— Сам хозяин отсутствует, коллега. Я передаю со слов соседей. — Инспектор выбрал непринужденный, товарищеский тон.

— Очень прошу — уточните через хозяина.

— Жду его с минуты на минуту. Еще?

— Что говорят соседи?

— Пименова никто толком не знает.

— Может, речь идет о ком-то другом?

— Нет, Кожаная куртка, берет. Вылетел в Москву.

— Он без семьи?

— Одинокий.

— Уточните также цель поездки в Москву, — напомнил Денисов.

— Непременно. Я сразу вам позвоню.

Когда Денисов положил трубку, Долговязый, который все это время внимательно следил за ним, спросил тихо:

— Что-то еще?

— Мне нужен Борис, — ответил Денисов.

— Сегодня?

— И как можно скорее. Телефон у него есть?

— Есть, но лучше я позвоню. У вас он не возьмет трубку.

— Звоните. Не говорите, где вы. Скажите, чтобы он был дома, никуда не уходил.

— Понимаю.

Долговязый набрал номер, выждал несколько гудков, потом положил трубку на рычаг, позвонил снова. На этот раз трубку сняли сразу.

— Это я, — сказал Долговязый. — Все в порядке. Никуда не ходи. Я скоро приеду… — Он пальцем утопил рычаг, повернулся к Денисову.

— Сидит сейчас с детьми. Вообще-то их обычно отводят к матери: она рядом живет.

— Еще вопрос: кто свел Бухгалтера с вами? Немец?

— Он.

— Как ему стало известно о пяти тысячах?

— Об этом вы его сами спросите…

— А пятый пассажир?

— С полотенцем? Этот ни при чем. Случайно оказался в вагоне.


* * *

— Извините, что задержал, — Денисов поднялся из-за стола. — Закон разрешает три часа для разбирательства. Особенно если кто-то утверждает, что он Мигель Сервантес Сааведра.

Мордастый улыбнулся.

— Какая разница, когда речь идет о квитанции за безбилетный проезд?! Михаил Семенович Савельев или Мигель Сервантес Сааведра.

Когда Мордастый, как оказалось, Михаил Семенович Савельев, ушел, Денисов вызвал из дежурки Немца.

— Выходит, идея втянуть Бухгалтера в карточную игру принадлежит вам?

— Возможно. — Немец посмотрел выжидающе.

— Вы были знакомы с погибшим?

— Откуда?! Он только что прилетел, а я…

— Как вы узнали, что при нем есть деньги?

Немец улыбнулся.

— Ну, это просто. Он сам подошел: «Вы москвич?» Ему нужно было на несколько дней где-то остановиться. В гостиницу же идти не хотел.

— Что он рассказал о себе?

— Мол, бухгалтер Запсибзолота. «Хочу сделать кое-какие покупки».

— А вы?

— «Могу, — говорю, — порекомендовать вас одной особе, о у меня был аналогичный случай, Прежде хочу убедиться в кредитоспособности». Он подумал, потом поманил меня, отогнул обшлаг куртки. Смотрю — пачка зеленых бумаг в банковской упаковке. «Вопросов, — говорю, — не имею».

— Ваши напарники видели вас в это время?

Немец поднял голову:

— Вы можете гарантировать, что, если я все скажу, со мной ничего не случится?

— Что вы имеете в виду? — не понял Денисов.

— Что я не окажусь там, где сейчас Бухгалтер?!

— Несомненно.

— Игроков этих я уже потом встретил, У киоска. Вернее — узнал. Мигнул: «Спуститесь в туалет. Есть жених». Ну и завертелось… При первой сдаче Музыкант сунул ему короля и десятку. Мне — две картинки. А Александру Ефимовичу вроде как не везло. Проигрывал — завлекал…

— Бухгалтер легко пошел на игру?

— Мы с ним перемигнулись: играем вместе…

— Выходит, вы играли и с тем, и с другими?

— Выходит.

— Как вы сидели во время игры?

— Как и при вас: Долговязый с Музыкантом лицом к голове поезда. Напротив, у окна, Бухгалтер. Я — рядом… — Немец вздохнул. — Если бы не эти восемьдесят рублей, что он выиграл, Бухгалтер, наверное, остался бы жив… — Немец развил мысль: — На Москве-Товарной схватил с кона выигрыш — и ходу. Музыкант за ним. Как прыгнул…

Денисов взглянул на часы.

— Вы хотели еще что-то добавить?

— Остальное, по-моему, ясно. Про пять тысяч в банковской упаковке знали все.

Уже вызвав машину, чтобы ехать с Долговязым, Денисов позвонил в Новосибирск: на душе у него было беспокойно.

— Это Денисов. Что нового? Хозяин квартиры не возвратился?

Дежурный инспектор в Новосибирске не успокоил:

— Пока нет, коллега. Я обязательно позвоню. У вас еще что-нибудь к нам?

— Дело в том, что Пименов наверняка прилетел в Москву не вчера, а сегодня.

— Уверены?

— Его мутило. Он плохо перенес полет.

— Может, и так. О чем это свидетельствует?

— Не знаю. Может, о болтанке… Как у вас с вылетом на Москву?

— Восемь рейсов ежедневно. Места практически есть всегда. Четыре часа полета.

— Может, все-таки ему не удалось вчера вылететь?! Где может находиться хозяин квартиры? Вернется он?

— Этого, коллега, я пока не знаю. В крайнем случае перенесем разговор с ним на утро.

— Как он характеризуется?

— Предупреждаю: личность сомнительная.

— А конкретно?

— Я назвал бы его скорее чудаковатым. В годах. Высшее образование. Работает на вокзале носильщиком. Живет один.


* * *

Долговязый показал рукой.

— Вон в том доме.

Денисов взглянул на невыразительное название автобусной остановки — «Продмаг». Район был незнакомый. Рядом с остановкой белела палатка, длинная стойка с разбитой пивной кружкой в углу.

Музыкант жил в четырнадцатиэтажной башне, на восьмом этаже, звонить не пришлось — услышав лифт, он сам вышел на площадку — растерянный, в мешковатых брюках и майке. Увидев Долговязого в сопровождении Денисова и младшего инспектора, он потерял дар речи.

— Пройдемте на кухню, — пригласил Долговязый.

Кухня была пустой, неуютной, в ней словно никогда не готовили. Отсутствовал самый намек на провизию. Семья питалась на стороне.

— Что произошло после того, как вы выскочили из поезда? — спросил Денисов.

Альтист все еще не мог опомниться.

— На Москве-Товарной!

— Куда он пошел?

— Бухгалтер? Я слышал, как он спрашивал дорогу на вокзал…

«Все-таки приезжий, — подумал Денисов. — Абсолютно не знал обстановки…»

— Вы пошли за ним?

Музыкант постепенно взял себя а руки.

— А что делать? Думал, Немец и Александр Ефимович… — он кивнул на Долговязого, — выйдут на конечной остановке из поезда, пойдут навстречу… Я не знал, что вы возьмете их в вашу контору. Извините: в милицию.

— Бухгалтер шел впереди? — продолжал расспрашивать Денисов. — В скольких метрах?

— Примерно в тридцати.

— Спешил?

— Он шел быстро. Несколько раз оглянулся.

— А вы?

— Шел следом! Что мне оставалось? футляр я сунул под пальто. По-моему, он меня не узнал.

— Вы под мостом проходили?

«Если Музыкант прошел под Дубниковским мостом, — подумал Денисов, — он должен был пройти и мимо места происшествия, свернуть там негде…»

— Под мостом тоже.

— Дальше.

— Потерял! Как под землю провалился.

— Где это произошло?

— Мы шли вдоль забора. Сзади выскочила электричка. Я перебежал на другую сторону путей.

— А он?

— Не знаю. Поднялся на платформу — впереди его уже не было.

«Все верно. Пименов шел впереди, свернул — и был сбит раньше, чем Музыкант поднялся на платформу. Электрички действительно ходят совершенно бесшумно».

Денисов незаметно перевел дыхание.

— Потом!

— Я быстро пошел по платформе…

Он не договорил: мальчуган лет четырех вбежал в кухню, на смуглом лице не было и тени сна.

— При нем ни слова… — шепнул Музыкант. — Спать! — крикнул он сыну. — Сколько можно говорить!

Мальчуган тонко чувствовал обстановку: увернувшись, бросился к Долговязому.

— Шура! Я к тебе… Хочешь, я сыграю «Опус девять»? Ты любишь!

Денисов посмотрел на часы.

— Кроме вас, взрослых нет?

— Только я. Жена на работе.

— А мать? Она живет рядом?

— В больнице. Сердце… Много волновалась в последнее время.

— Вы работаете? — спросил Денисов.

— Не то чтобы постоянно, — Альтист оглянулся на сына. — Устраиваюсь. Теперь уж обязательно устроюсь.

— Приедете завтра, — Денисов объяснил, где находится отдел. — Я выписываю вам повестку.

— Что-нибудь случилось с Бухгалтером?

Денисов не ответил, спросил, в свою очередь:

— Что вы можете сказать о нем?

Альтист пожал плечами:

— У него были деньги. И немалые.

— Почему он выскочил из поезда?

— Не знаю. Дело не в рублях, которые он выиграл.

— Что-нибудь заподозрил?

— Мне кажется, причина вовсе не в нас.

— В чем же?

— Понятия не имею.

— А Немец? — спросил Денисов. — Вы его видели раньше?

Музыканту наконец удалось взять малыша на руки.

— Нет. Вчера, между прочим, он тоже приезжал в аэропорт. Дежурная на выдаче багажа сегодня утром узнала его, поздоровалась: «Опять здесь?!»

«Любопытно», — подумал Денисов. Долговязый воспользовался паузой:

— Могу я с Борисом передать несколько слов Лизе? Да? Пусть принесет мне сигареты и теплые носки. Май, а ночи холодные. — Александр Ефимович был в своем амплуа. — И еще носовых платков.


* * *

Вокзал затихал. Поток пассажиров представлял теперь прерывистый ручеек, устремившийся к последней электричке. Другие пути были заняты поездами, остававшимися ночевать у платформ, — холодными, неосвещенными.

Крайнее табло, перед тем как заснуть до утра, негромко застучало, потом затихло, обозначив время отправления следующей электрички — «04.00». Денисов повернул к отделу.

«Бухгалтер выскочил из вагона не потому, что увидел садящегося в поезд милиционера. И выбросил паспорт не потому, что заметил заглянувшего в тамбур сотрудника. Ему, определенно, грозила опасность… Но какая?! Со стороны кого?!»

В дежурке Денисов увидел Антона. Материал о несчастном случае с Пименовым был оформлен и лежал на видном месте, рядом с протоколами на Немца и Долговязого. Здесь же находились выброшенные Бухгалтером паспорт и носовой платок.

У Антона не было причин волноваться, докладывая утром материалы при сдаче дежурства. И все же:

— Денис! — вдруг встревожился Сабодаш. — С утра инспекторские стрельбы! А мы после ночи… — При стрельбе Антон, как правило, рвал спусковой крючок — пули обычно летели в сторону. — Может, напевать во время стрельбы? Не знаешь? Говорят, успокаивает.

— Рискни.

— Надо обязательно попробовать.

Денисов снял с доски ключ от кабинета, пока он еще не думал всерьез о стрельбах.

— Насчет Пименова больше не звонили?

— Нет. Заказать Новосибирск?

— Я сам позвоню.

Он поднялся по лестнице, полуосвещенным коридором прошел к себе. Шаги гулко отдались в пустом помещении. Он почувствовал, что устал. В Новосибирске трубку снял все тот же дежурный инспектор.

— Опять вы? — спросил он. По-видимому, Денисов успел ему основательно надоесть.

— Я снова насчет хозяина квартиры…

— Пока не вернулся. Соседи бы мне позвонили.

— Сколько сейчас времени в Новосибирске?

— Считайте, четыре часа разница! Где он? У нас одна дорога, а у них сто… И в Москве так, правда?..

Денисов позавидовал его спокойствию.

— Я позвоню, — инспектор закруглил разговор. — Утром хозяин обязательно явится.

— Вы считаете?

— А что бы вы сделали на моем месте?!

— По-моему, ясно. Пименов по чужому паспорту вернулся в Новосибирск, когда все считали, что он в столице. А сегодня снова прилетел в Москву… Он такой же бухгалтер, как мы с вами.

— Дальше.

— Надо пригласить понятых и взломать дверь…

Уезжать не было смысла из-за утренних стрельб. Денисов полил кактусы на окне, удобнее устроился за столом, закрыл глаза.

«Главное — представить логическую цепочку, — подумал он — В вагоне был человек, из-за которого Пименов поспешил выбросить улики, а потом, на Москве-Товарной, бежал из поезда. Человек этот что-то знал. Но что?»

Больше от него ничего не зависело.

Он спал тяжело, рывками. Снился тир в Челюскинцах. Звучали команды. Журчал ручей, пронизанный донизу неторопливыми лучами. На дне ручья искрился песок, стремительно скользили по поверхности плавунцы.

«Опус девять», — догадался Денисов.

Телефонный звонок резко вернул к действительности.

— Спали? — спросил новосибирский инспектор. — Извините.

По его тону Денисов сразу заподозрил худшее:

— Что там? Труп?!

— Мог быть, — слова инспектора ложились друг к другу плотно, тревожно. — Мог быть, если б еще оставался без помощи… Два тяжелых ранения в грудь. Одно в голову. Сейчас на операции.

— А что врачи? — Денисов повысил голос, ему вдруг показалось, что не услышат. — Что говорят врачи? Как все произошло?

Голос инспектора из Новосибирска раздался совсем близко:

— Пименов узнал, что хозяин квартиры снял деньги со счета, и вылетел в Москву, чтобы обеспечить себе алиби. Ночью вернулся, тогда же все произошло… На квартиру Пименова рекомендовал некто Немец. Врачи говорят: «Будет жить…»

Загрузка...