Мой профессор - волк!

Глава 1

– Слушай, ну чего ты вдруг ломаться начала? –  руки настойчиво сжимали меня за талию, все ближе и ближе притягивая к мужскому телу. – Будь смелее. Зря тебя, что ли, Анастейшей назвали?

Я закатила глаза.

Ненавижу звучание своего полного имени на английском и всегда представляюсь Стейси или Анной. НЕНАВИЖУ любые упоминания о том, что я должна быть столь же извращенно раскованной, какой стала по сюжету моя тезка из всемирно известного эротического бестселлера.

Однако Тайлеру, моему новому бойфренду, говорить об этом было бесполезно. Он упоминал об этом до такой степени часто, что у меня даже зародилось подозрение, что встречается он со мной исключительно из-за имени. Вероятно, его это возбуждало.

«Познакомьтесь с моей девушкой» – представлял он меня при каждом удобном случае и без случая. – «Ее зовут…» – за этим обычно следовала многозначительная пауза и игра бровями, – «Анастейшааа…»

Я решила, что только из-за очередной «Анастейши» ломаться я буду сегодня до упора и, видимо, эта решимость отразилось у меня на лице. Тайлер решил идти напролом. Подхватил меня за талию, легко поднял и усадил на капот собственного «Мустанга», нависая надо мной всем своим большим, мускулистым телом.

– Ты обещала после учебы поехать ко мне… – пророкотал соблазнительно низким голосом, прокрадываясь руками ко мне под юбку – и так достаточно короткую.

Да, обещала, не спорю. А как такому не пообещать? У нас в Архангельске все девчонки бы уже не то, что «пообещали» – дрались бы, кто первая, а кто вторая. В очередь бы становились, чтобы качественно лишиться девственности с таким вот самцом, а может и замуж выйти...

А здесь, в Орегоне, да и вообще, по всему северозападному побережью – Тайлер Бреннен считался самым обычный пареньком-первогодкой колледжа. Ничего особенного. Здесь таких, как Тайлер, пруд пруди. Вагон и маленькая тележка здесь «Тайлеров» – и все, как один, занимаются каким-нибудь спортом, ВСЕ готовятся в пожарники-полицию, и у каждого собственная тачка или даже внедорожник.

На первом-втором курсе, ага – собственная тачка или внедорожник.

По началу, когда я только-только приехала и поступила в колледж, мне ничего не хотелось, кроме как сидеть на стадионе и пялиться на таких вот Тайлеров, делая вид, что читаю на свежем воздухе конспекты лекций.

Чем я, собственно, и занималась, пока не подкатил самый-самый из них. Супер-Тайлер! Альфа-Тайлер местной качалки и квотербэк[1] студенческой футбольной команды.

– Привет! Ты Анастейша, да? Хочешь со мной встречаться?      

Я, конечно, по началу пришла в ступор от такой прямолинейности – он бы еще потрахаться под трибуной предложил. Но потом подумала – отчего бы и не повстречаться с таким красавчиком? Здесь все без комплексов, девушки еще со школы имеют сексуальный опыт, у каждой местной красавицы обязательно один «бойфренд» официально, второй про запас, а третий – так, на всякий случай, если двое других заболеют. И никто никого шлюхами не обзывает, замуж не торопит и морды им от большой ревности не бьет.

Да, и вообще, что может быть лучше для ассимиляции и овладения языком, чем романтические отношения?

В общем, предложение супер-Тайлера я приняла еще до того, как узнала его фамилию, и мы стали «встречаться».

Означало это, в основном то, что на общих лекциях он сидел теперь рядом со мной, властно укладывая руку на мое колено, за что я – наверное, в качестве благодарности – должна была конспектировать за нас обоих и потом давать ему скопировать.

После учебы Тайлер отвозил меня домой, сдавал маме и отчиму – из-за свадьбы которых я, собственно, и оказалась в этом небольшом, живописном городке под Портлендом – уезжал на несколько часов по своим тренировкам, а после ужина снова звонил и мы шли «гулять» или «тусоваться». Сидели на лавочке в конце улицы, жуя какой-нибудь фаст-фуд, пару раз сходили к каким-то друганам в гости, один раз в кино…

Под юбку ко мне никто не лез, но все время казалось, что за этим стоит какая-то причина – будто существует некое правило, некое временное ограничение, которое мне не огласили по причине своей… негласности.

И вот теперь, неделю спустя нашего «романтического» разговора на стадионе, сидя на теплом капоте дорогущей спортивной машине, я вдруг отчетливо поняла, что ограничение снято, и меня теперь будут пытаться трахнуть так же часто, как и называют «Анастейшей».

Что именно повлияло на разыгравшееся либидо Тайлера – истечение недели или то, что вчера мне исполнилось восемнадцать, оставалось только гадать.

– Давай не будем так… торопиться? – «гнать коней» звучало бы лучше, но, к сожалению, английским я владела не до такой степени, чтобы выразить эту сложную идиому.

– Да какое «торопиться»? Мы неделю уже встречаемся! – возмутился Тайлер.

Ага, неделя все-таки, а не мои восемнадцать.

– На вот, потрогай, как сильно я тебя хочу! – прежде, чем я успела хоть как-то отреагировать, мою руку схватили и прижали ладонью к напрягшейся и раздутой ширинке потертых джинсов.         

Сказать, что я была удивлена, значило ничего не сказав.

– Ты что, с ума сошел?! – зашипела, выдирая руку, но успев очень хорошо прочувствовать степень «хотения» моего квотербэка.

Мгновенно включились все первобытные женские инстинкты, сразу же определившие, что находимся мы, хоть и у самого дальнего забора, но все же на стоянке, где, если заорать, обязательно хоть кто-нибудь да услышит. Ну хоть это хорошо.

Глава 2

На несколько минут – пока машина выезжала с территории колледжа – я просто оцепенела в своем укрытии, не веря, что могла так филигранно «попасть».

Потом решила, что делать нечего, надо вылезать, во всем признаваться… Не ехать же с профессором… куда бы он там ни собрался.

Уже даже немного приподнялась над сиденьем, но заметила, что профессор как раз въехал на рампу скоростного платного шоссе, и побоялась. Вдруг дернется так, что мы оба с ним вылетим с моста.

А уж на самом-то шоссе, где все гонят под семьдесят миль в час, об этом и речи не стало – на такой скорости достаточно на сантиметр в бок рулем дернуть, чтоб случилось непоправимое.  

От страха меня забил озноб, сердце колотилось так громко и бешено, что хотелось накрыться поплотнее, что его не услышали с сиденья водителя.

Что же делать? Господи, что делать? Трясясь под своим импровизированным «одеялом», я лихорадочно прикидывала и соображала. Точнее, пыталась соображать.

Посмотреть бы, что там у него с бензином – если час ехать, а тем более к какому-то там «парому», скорее всего профессор захочет заправиться.    

И вот тут-то, на заправке, я и сбегу. Или даже не сбегу, а объявлю о себе – главное, чтобы это не произошло на шоссе, на полной скорости! Что я буду придумывать, и как потом домой добираться – это уже было неважно…

Я снова высунула нос из-под воротника пальто Макмиллана. Нет, увы. Не видно с моего места датчика бензина. Зато хорошо был виден его профиль.

Чтобы хоть как-то успокоиться, я принялась разглядывать своего профессора, так некстати решившего рвануть куда-то на выходные. И поняла, что успокоительного в этом занятии еще меньше, чем в самом факте моего «похищения».

Профессор вел себя очень странно – бросал нервные взгляды на наручные часы, на стоящее низко над горизонтом солнце, периодически ругался сквозь зубы, мотал головой и пару раз даже ударился затылком о подголовник – явно специально.   

– Не успею ведь… – бормотал, стискивая челюсть. – Дурак… вот ведь дурак…

С каждым ругательством его акцент становился все заметнее, слова все больше округлялись и укорачивались, теряя гласные, и под конец я его совершенно перестала понимать.  

Но самое ужасное было даже не это. Самое ужасное было то, что он все время, по чуть-чуть, увеличивал скорость – на милю, на две, на десять... Спидометр-то мне как раз был виден, в отличие от датчика бензина. Но даже если бы и не был – невозможно было бы не заметить, как соседние машины остаются одна за другой далеко позади.

Страх попасть в аварию сидел во мне с самого детства – с того ужасного времени, когда мой папа потерял управление на скользкой дороге – в месте, где уже успело разбиться куча народу. Как сейчас помню его вытянувшееся лицо без единой кровинки, и его глаза, ищущие меня в зеркале, чтобы попрощаться или попросить прощения…      

Слава богу, отец смог вырулить, но ведь он тогда и близко не гнал с такой скоростью! Казалось, черный внедорожник несется, чтобы перегнать само время – и я вдруг вспомнила, что профессор должен успеть куда-то приехать «до заката».

Что ж, шансов на то, что, обнаружив, он захочет отвезти меня обратно в город, становилось все меньше, и оставалось надеяться, что хоть денег одолжит на такси… Хотя, какое здесь уже такси?  

Я снова осторожно выглянула в окно.  

Пейзаж изменился – дорога теперь пролегала между высящимися по обе стороны красноватыми скалами, за которые цеплялись высоченные, пусть и худосочные елки и сосны. Единственным утешением было то, что дорога стала немного уже, а потом и вовсе перешла из разряда скоростных в обычную трассу. Как профессор не торопился, ему пришлось сбросить скорость до сорока миль в час.

Все остальное можно было характеризовать коротким и емким словом «жопа». Потому что если сопоставить время, проведенное в этой машине со скоростью, с которой она двигалась, получалось, что отъехали мы от города километров на сто, не меньше.  

Поняв, что сейчас или никогда, я решила вылезти из своего убежища – все же сорок миль не сто. Сделаю вид, что все это время спала и ну никак не могла объявиться!

Да и вообще, можно же испуганную разыграть – мол сама не знаю, как тут оказалась! Теоретически, могли же меня чем-нибудь опоить и принести в машину Макмиллана уже бесчувственную? Могли, конечно. Зачем – это другой вопрос, на данный момент второстепенный.    

Для начала я поерзала на сиденье и покашляла, чтобы не сразу пугать профессора громкими звуками.

Но, как назло, он как раз решил включить радио и кашля моего не услышал. Поискал по каналам и нашел тот, по которому без остановки крутят информацию о погоде, авариях и пробках на дороге. Вполне понятный выбор, если куда-то спешишь, но мне это еще раз напомнило о том, что надо вылезать, потому что с такой спешкой везти меня домой явно никто не будет.  

Стараясь успокоить бешено колотящееся сердце, я приподнялась и медленно села, показушно хлопая ресницами и потирая кулаком глаз – мол, знать ничего не знаю, только что проснулась тут у вас на заднем сиденье. Не судите строго, а лучше подкиньте до дома.

Я очень боялась, что он заорет, увидев меня в зеркале заднего плана. Но произошло все с точностью до наоборот – заорала я.

Благим матом заорала – так, что у самой в ушах заложило. Так, как не орала еще никогда в жизни. Потому что то, что я увидела в этом самом зеркале заднего плана, не укладывалось ни в какие представления о нашей физической реальности и о том, что в этом мире бывает, а чего… просто не может быть.

Глава 3

Под все тот же вой я резко проснулась и поняла, что он только у меня в голове, а слышу я голоса – простые, человеческие.  

– …думаешь, поэтому она все еще жива?

Я напряглась – мужской голос. Грубоватый, но молодой, с каким-то странно знакомым акцентом.   

Ответом ему было молчание. Потом вздох.

– Не знаю, Брайен. Ничего не знаю. Просто предполагаю…

А вот этот голос я узнала сразу же, мгновенно. И акцент тоже узнала. Шевельнула ресницами, пытаясь открыть глаза, и поняла, что не могу этого сделать – на глаза надели какую-то повязку!

Подвигала руками – с ужасом понимая, что руки привязаны к тому, на чем я лежу.

Спокойно, Настюх, спокойно – внушала себе… Где бы ты сейчас ни была, это лучше, чем, чем в лесу, окруженная волчьей стаей. Но как же я и в самом деле выжила?! Неужели мой профессор настолько крут, что сумел разыскать меня в ночи, да еще и волков отогнал своим умением превращаться в монстра?

Ведь я отчетливо помню – нависшая надо мной голова огромного зверя, шершавый длинный язык, пробующий меня на вкус… И эти зубы… боже какие у него были кошмарные зубы…  

Я передернулась и тут же застонала от боли – эта тварь действительно укусила меня!

– Кажись, проснулась.

– Вижу. Стейси Маллори?

Ну хоть не «Анастейша» – и на том спасибо! Я медленно кивнула – после того, как мать взяла фамилию Грега, моего американского отчима, я – действительно, Маллори.  

– Почему я связана? – голос звучал хрипло и рвано, а горло так саднило, будто я кричала, не останавливаясь, много часов подряд.

– Чтобы не поднялась, пока мы не будем… готовы. Как твоя рана? Болит?

Я машинально кивнула, пытаясь понять, о чем он. «Готовы» к чему?

– Глаза завязаны по той же причине, – предупредил Макмиллан мой следующий вопрос.

– Чтобы… не увидела вас… прежде, чем вы будете готовы?

– Именно. 

Почему-то у меня появилось ощущение, что я Красная Шапочка в альтернативной сказке – где волк предпочел спрятаться от внучки полностью, чтобы та не увидела его «большие уши» – вместо того, чтобы разжевывать ей, для чего они нужны.

В принципе, все было достаточно безумно, чтобы так оно и было. Разумеется, если я не умерла и не нахожусь сейчас в маленьком, специально приготовленном для меня персональном аду.

– И когда… вы будете готовы?  

Я не знала, просто ли эти двое промолчали, или переглянулись… или еще что-то сделали, но на мой вопрос так никто и не ответил. Его просто проигнорировали.

– Тебе лучше полежать еще немного, Стейси. Я перевяжу тебе одну руку, чтобы ты могла лечь на бок.

– Но… – я невольно напряглась, чувствуя его приближение.

– Тшш… – горячая ладонь накрыла мой лоб, заставляя вздрогнуть, потом погладила по волосам, убирая непослушный локон за ухо. – Попробуй еще поспать. Мы все тебе объясним… позже.

Огладив мочку уха, рука спустилась ниже, водя по щеке костяшками пальцев и вызывая необъяснимый зуд, схожий с мурашками, но более напряженный, более… требовательный. Потом еще ниже – к ране на шее, заклеенной, по всей видимости, пластырем.    

– Тони… – второй мужчина покашлял. – Может, позволишь мне?

– Что? С чего бы это?! Эмм… Черт! Да, ты прав... Плохая идея.

Второй мужчина приблизился, отвязал то, что не давало мне поднять руку, и я тут же потянулась к повязке – снять ее.

Мужчина поцокал языком.

– Поверь, ты не хочешь этого делать.

Крепко схватил меня за руку, потянул, заставляя лечь на бок – лицом к ним – и закрепил конец веревки за что-то с другой стороны кровати. Я повернулась следом за рукой, укладываясь на бок.

– Вы не хотите, чтобы я вас видела… чтобы не убивать меня? – я изо всех сил постаралась не дрожать голосом, но у меня не получилось, и вопрос прозвучал довольно жалко.

Мужчина хрипло рассмеялся, но профессор остановил его еле слышным шиканьем.

– Ты угадала, Стейси – меньше знаешь, дольше жить будешь. Так что в твоих же интересах не снимать эту повязку, пока мы тебе не разрешим. А теперь спи. Вернемся примерно через час.

Раздался шорох и меня накрыли чем-то большим и мягким по самые уши.

Заелозили по полу стулья, заскрипела дверь – меня явно собирались оставить в этой комнате одну.

– Профессор… – позвала я все тем же позорно слабым голосом. Почему-то мне страшно не хотелось, чтобы он уходил.

– Что, Стейси?

Я замолчала, внезапно понимая, что сама не знаю, что спросить. Не могу же я просто попросить его остаться?

– Я… должен идти… – пробормотал Макмиллан, снова начиная закрывать дверь.

– Как… как вы меня спасли? – торопливо выпалила первое, что пришло мне в голову. И, даже не видя его, почувствовала, как он напрягся.     

Глава 4

– Хреново? – брат зашел в комнату, пнул дверь ногой, закрывая ее.

Тони хмуро поднял на него голову – понятно, почему ногой. Руки у Брайена были заняты двумя бутылками пива.

– Уже лучше. Но до конца полнолуния следите за мной. Особенно по утрам.

– Это-то не проблема, – Брайне хмыкнул – гаденышу, похоже, доставляло удовольствие издеваться над старшим братом и держать его в заточении в их семейном полуподвальном спортзале. – А дальше что?

– Что? – он потянулся со своего места на мате у стены и принял протянутую ему бутылку. Отбросил в сторону уже откупоренную крышечку, приложился и с наслаждением выхлебал сразу половину.

Откинул голову назад, на стену, выдыхая… чувствуя, как пиво отбивает последние следы запаха возбуждения помеченной им самки – сладкий, как дикий мед с вересковых полей. Запах от которого напрочь рвало крышу и не оставляло ни одной разумной мысли в голове.

Непонятно только, чего хотелось больше – сразу засадить ей или для начала вылизать там, откуда так охрененно пахло.   

О, Тони прекрасно понял, о чем спрашивает брат, но захотелось сыграть в «отрицание», как говорят психологи. Он прекрасно знал, чем чреват укус оборотня в полнолуние, когда в нем просыпался зверь, не контролирующий природные инстинкты. Именно укус, потому что если бы волк не захотел присвоить эту пигалицу себе, он просто сожрал бы ее и не подавился.

Интересно, что сделал бы Рассел, если бы он сам не успел. Сожрал или…

Кровь вскипела от одной только мысли об этом «или» – о, этот ублюдок не стал бы церемониться! Клан Черных до сих пор жил по животным законам, и если кому-то из альф нравилась человеческая самка… п*здец той самке.   

Так что лучше бы сожрал, потому что иначе… иначе малышке Стейси пришлось бы совсем плохо.

Тони сжал горлышко бутылки так, что стекло дзынькнуло у него в кулаке, лопаясь и взрываясь на кучу осколков.  

– Фокин шайт, Тони! – выругался Брайен, отряхиваясь – стекло долетело и до него. А так формы он уже был вполне себе человеческой, это было чревато порезами.

– Прости…

Он взял себя в руки и вместе они быстро все убрали, не прибегая к помощи женщин. Хотя женщин, в связи с полнолунием в доме было немало – начиная от матери и заканчивая подросшими дочерями их двоюродного брата Тимми.

Надо сказать, что лесная резиденция главы клана Макмиллан никогда не пустовала – семья была большая, дружная и собиралась по всем человеческим праздникам. Но переждать полнолуние в родных стенах – это было почти святое, особенно после решения не убивать людей, принятого покойным главой клана пятьдесят лет назад.

Глубоко в частных лесных владениях, за рекой, да еще и на полуострове, дом был максимально отдален от человеческого жилья, окружен забором и забит откормленной дичью до такой степени, что ни одному волку даже и в голову не пришло бы выбежать наружу.

Чего нельзя было сказать о Блэкстоунах – другой и практически единственной большой семье оборотней во всей округе – от Айдахо до Сиэтла. И хорошего в этой поганой семейке было мало. О да, они до сих пор охотились на людей, и с превеликим удовольствием задирали их и людоедствовали.

Но почему-то… почему-то Тони нутром чуял, что дело тут не в том, что Расселу – одному из самых агрессивных альф клана Блэкстоунов – захотелось человечинки.

Ему захотелось добавить в свой гарем еще одну рабыню, хоть у него там, уже, как говорят, штук двадцать. И всех ведь пометил, урод, хоть и знает, что через год-два ему любая надоедает, и он выкидывает несчастных на улицу.

В прошлом году одна такая с железнодорожного моста сбросилась – не от большой любви, нет. От того, что знала, что к укушенной альфой ни один человеческий мужчина на километр не приблизится, даже если тот и слухом обо оборотнях не слыхивал. И оборотень не приблизится.

Теоретически, можно отбить чужой запах собственной меткой или даже мочой, но вот только уже более ста лет существует закон, запрещающий честно воровать помеченных самок – и не только для оборотней-волков этот закон писан, но и для всех прочих нелюдей, коих по людскому миру бродит немало.

Однако, даже и это не самое страшное. Самое – это то, что укушенная ни от кого не сможет больше детей заиметь, кроме как от того, кто первым укусил. И трахаться по нормальному не сможет, только ноги расставлять…       

Тони закрыл глаза и тихо застонал, представляя расставленные ноги одной аппетитной самочки двумя этажами выше. Ударился даже несколько раз затылком о стену – всегда так делал, когда инстинкты брали верх. А они брали, ох как брали. И если стены семейного подвала его еще как-то могут сдержать, то что он будет делать, когда они оба вернуться в город? Когда она будет сидеть на его лекциях? Шнырять у него перед носом в своих плиссированных юбочках и беленьких рубашечках, обтягивающих аккуратные, маленькие грудки?    

Он и раньше-то сосредоточиться не мог, когда эта Маллори сидела перед ним, закинув одну точеную ножку на другую и кусая с задумчивым видом карандаш. Какое там сосредоточиться! Только глянет в ее сторону – дышать трудно, в башке марево, в штанах все колом стоит, будто он не альфа, а молодняк со спермотоксикозом, и картины перед глазами, как в порнухе про профессора и студентку…

Глава 5

Меня все еще трясло.

Как не успокаивала меня эта милая дама, оказавшаяся матерью профессора, как не убеждала, что мне, скорее всего показалось, что это не обязательно тот самый волк – я знала, что не сумасшедшая.

Ничего мне не показалось.

И я ведь еще не все ей рассказала. Потому что если бы я рассказала, что волк не просто посмотрел в мою сторону, а посмотрел прямо мне в глаза и угрожающе зарычал, а потом мотнул головой и показал на меня тут же подбежавшему другому волку, она бы точно подумала, что я свихнулась.

Хотя… если сравнивать это с метаморфозой, произошедшей с профессором Макмилланом в его машине, это просто детский лепет.

Я нахмурилась, уставившись на пышный скон с изюмом (1), намазанный повидлом и уже поднесенный ко рту.

А, может, я и в самом деле свихнулась? Тогда объяснимо и превращение профессора в монстра и вся эта хрень с двумя волками на опушке…

Помотала головой, решительно впиваясь зубами в рассыпчатую, сладкую сдобу. Нет. Не вписывается.

Если бы я просто сошла с ума, меня не привезли бы сюда после нападения волков и не привязали бы к кровати с завязанными глазами со словами «полежи тут, пока мы не будем готовы».

Признаться, я совсем забыла о том, что не должна выходить из комнаты, чтобы что-то там «не увидеть». Опомнилась только, когда влетела в кухню и остановилась как вкопанная на пороге, завидев стройную женщину, стоящую спиной ко мне возле мойки.

У нее была странно задранная голова, будто она принюхивалась к чему-то за приоткрытым окном прямо напротив.   

Мне вдруг стало не по себе от ее позы – чуть склонившись вперед, она вцепилась руками в край мойки, царапая ее ногтями. Длинными ногтями. Слишком длинными.

Чувствуя, как мурашки разбегаются по затылку от страха, я шагнула назад, но тут она услышала меня, резко обернулась…

И я тут же успокоилась – от мойки на меня смотрела самая обыкновенная женщина средних лет. Высокая, ухоженная и довольно миловидная шатенка в старомодном платье и повязанном поверх него белом переднике.

Агнес, как узнала я через пару минут. Мать профессора.

Неужели вся семейка участвует в моем похищении и насильственном задержании?!  

Однако, судя по тому, с какой теплотой женщина встретила меня, усадила за стол и принялась угощать всякими вареньями и отпаивать чаем, она вообще не была в курсе того, что я здесь не по своей воле.

Что ж… Я решила, что пока во всем не разобралась, не стану ее расстраивать. Тем более, что она и не стала ничего расспрашивать, занятая тем, что успокаивала меня. И себя.   

– Уверена, что это просто недоразумение, детка… – Агнес подлила мне еще чаю, явно стараясь выглядеть уверенной и спокойной. Но я отличной видела, как у нее дрожат руки – иначе бы не стучала так сильно носиком чайника о чашку.

Я даже фыркнула, хоть ситуация была совсем не смешной.

– Думаете, тот волк по недоразумению выследил меня? Он ведь явно выследил… Хищники это умеют, если у них отобрать добычу.

И я принялась пересказывать вкратце сюжет фильма «Медведь» с Энтони Хопкинсом, где огромный, черный гризли преследовал в течение нескольких дней троих несчастных охотников, задирая постепенно одного за другим.

Агнес слушала растеряно, посматривая на двери кухни и явно думая о своем. Подошла к двери – сказала что-то неразборчивое заглянувшей на секунду в кухню блондинке с короткими, чуть вьющимися волосами. Вернулась и кивнула мне, показывая, что «как бы» слушает.

Я решила не обижаться.   

– Ну и вот, – резюмировала, с удивлением понимая, что пересказ меня почти-почти успокоил. Вероятно, именно это мне и нужно было – расставить все по полочкам, каталогизировать и объяснить логически. – Поэтому мне и кажется, что с этим волком та же история. Он не так просто здесь оказался – инстинктивно хочет забрать свою добычу. Странно только, что это тот волк, который первым на меня напал, а не второй, который меня у него отбил.

Мать профессора подняла вдруг на меня странный, отрешенный взгляд, будто ее мысли все еще где-то витали.

– Который отбил? – повторила машинально, глядя в одну точку.

– Ну да. Та серая зверюга, что укусила меня. Которую прогнал профессор Макмиллан… – мне вдруг захотелось щелкнуть перед ее лицом пальцами, до того раздражало это невнимание к моим словам. – Ваш сын. Энсони…

Я прошепелявила последнее слово, снова вгрызаясь в скон. Варенье потекло по руке и пришлось слизать его с большого пальца, иначе свитеру, который я нашла в комнате и в который успела переодеться, не поздоровилось бы.  

Со стороны дверей раздался странный звук, словно кто-то не то подавился, не то закашлялся. Я повернула голову… и так и замерла с пальцем во рту.

Боже, какой он… Я даже слов не могла подобрать, потому что красивый он был всегда. Что-то неуловимо изменилось в этом мужчине, всегда привлекавшем меня и только вчера напугавшем страшной звериной мордой.

Будто кто-то взял и добавил в его образ… глубины. Четкости. Позволил увидеть не только его внешность, но и саму суть.

Глава 6

Мне показалось, что я ослышалась.

– О ком?

– Об оборотнях.

Все-таки не ослышалась. Я поерзала, не зная, как реагировать – почему-то инопланетные ящеры казались меньшим безумием.

– Об… оборотнях?

– Именно. 

Я нервно хихикнула, хоть мне было совсем не до смеха.

– Это типа о сказочных существах, которые умеют превращаться в разных животных?

– Нет, – спокойно ответил Макмиллан. – Превращаются в разных животных перевертыши – совершенно иная раса. Они просто принимают вид зверей или птиц, оставаясь, по сути, людьми. Оборотни же и есть животные. В своей второй ипостаси. Обычно волки. Разных пород.

Я шумно сглотнула. Почему он говорит такими короткими, отрывистыми предложениями? Почему профессор колледжа вообще несет этот бред?!

– И… причем здесь… оборотни?

Он поднял на меня бровь.

– Сама не догадаешься?

Я упрямо помотала головой – мой мозг отказывался… отказывался «догадываться». Стало вдруг трудно дышать и я невольно потянулась к верхней пуговице рубашки – расстегнуть.

Взгляд профессора мгновенно сфокусировался и замкнулся на моей руке.

– Не вздумай.

Я испуганно отдернула руку вниз. Он выдохнул.

– Не вздумай трогать себя, расстегивать одежду, кусать или облизывать губы… вообще старайся поменьше двигаться. Если хочешь уйти с этой веранды… нетронутой.  

И он сам быстро облизнул губы, словно они пересохли.

Нетронутой? Нетронутой?!

Внезапно мое полу-истерическое состояние нашло выход в злости.

Я вскочила со скамейки, сжала кулаки и зашипела на него.

 – Что вы себе позволяете?! С какой стати я должна как-то по особенному вести, чтоб вы меня не тронули?! Если я настолько вас привлекаю, что вы не можете сдержать себя, это ваши проблемы, а не мои! Привыкли все на женщин валить… И, вообще, вы привели меня сюда для того, что приказы раздавать или объяснить, что происходит?! Потому что пока все, что я слышала это какой-то бред – оборотни, перевертыши, волки какие-то… Я вообще сейчас в полицию позвоню, на горячую линию!

Сама не заметила, как накрутила себя до такой степени, что реально стала задыхаться, но метка на шее внезапно взорвалась такой адской болью, что стало не до возмущений.

Вскрикнув, я схватилась за укушенное место и сложилась пополам, падая обратно на скамью…

Словно сквозь туман, видела, как Макмиллан сорвался и бросился ко мне… а через секунду уже чувствовала его руки на своих плечах, спине, бедрах… Слышала его голос, шепчущий что-то мне в ухо…

И это было блаженство, это был абсолютный и безоговорочный восторг – словно меня не успокаивали, а делали то, что недавно во сне. Возбуждали. Ласкали мое тело, готовя его к большему…      

Боль ушла совсем – еще до того, как он перевернул меня на спину, нависая надо мной, опираясь одной рукой на поверхность скамьи… Вторая же его рука… о, вторая не теряла времени, ныряя под юбку и гладя, тиская все, что попадалось на пути – ягодицы, бедра, промежность… приподнимая меня под попу и заставляя прижиматься к твердому, объемистому бугру на джинсах…

 – Этого добивалась? Этого?! – его густой, хриплый голос был совсем близко, и я вдруг запоздало поняла, что он говорит мне в шею, перемежая слова с поцелуями и острыми, легкими укусами, которые были еще приятнее поцелуев… – Моя сучка… Моя… маленькая… никому не отдам…

С каждым словом он распалялся все больше, рычал и пихался в меня все сильнее, идеально попадая в мой собственный ритм – тот, что совершенно точно должен был привести к пику острого, сокрушительного наслаждения… 

А еще был запах. Запах, который взрывал мое обоняние радужным фейерверком. От которого хотелось кричать, выть, хватать его руками и втирать в себя… Переполниться этим запахом до краев, впитать в каждую клеточку своего тела… Искупаться в этом запахе хотелось. Стать им.     

Совершенно ошалев от такого бешенного напора на все органы чувств, я не сопротивлялась – не понимая, как можно сопротивляться тому, от чего так восхитительно хорошо и сладко… Дернулась только, когда мужская рука под моей юбкой поднялась наверх, задрала свитер и рванула на мне рубашку, посылая крошечные пуговицы прыгать по всей веранде. 

И в этот самый момент, когда горячая ладонь легла и сжала мою грудь поверх лифчика, когда глаза мои закатились в предвкушении губ там, где они были во сне… я вдруг поняла, к чему был весь этот разговор.

Поняла, почему всегда сдержанный, воспитанный профессор нависает сейчас надо мной, пихаясь в меня ширинкой, рыча и хватая зубами за шею… Почему называет «сучкой» и зачем заставлял лежать с завязанными глазами, а потом рвался ко мне в комнату, почувствовав мое возбуждение.

И что означает та страшная морда, которую я увидела вчера в машине – я тоже поняла.

– Ты… ты оборотень… – выдохнула прямо ему в рот, охая от каждого сжатия и прикосновения и выгибаясь под его рукой.

Глава 7

Конечно, мне пришлось все рассказать. На самом деле, не так уж это было и страшно, после всего, что случилось.

Ну, травка, ну Тайлер. Тем более, что я и не курила вовсе – так, подышала. Надо было, конечно, коленом по яйцам этому мудаку врезать, ну что уж теперь. Не сориентировалась, бывает.

Почему-то меня больше волновало, как преподать это историю так, чтобы Макмиллан понял – я НЕ спала с Тайлером. Я все еще девственница, господин профессор, можете не волноваться. И ему, похоже, этот вопрос тоже был крайне интересен.

Однако, до самой этой темы мы так и не дошли. Потому что в какой-то момент мне показалось это абсурдом – обсуждать мою девственность на фоне рассказов об оборотнях.

Остановив свой оправдательный лепет, я выпрямилась и твердо сказала.

– Я хочу доказательств тому, что вы мне сейчас рассказали. Мне надо знать, что ни вы, ни я не сошли с ума. И что все это не какая-нибудь грандиозная… – я поискала слово, – разводка.

Его лицо приняло удивленное выражение.

– Доказательств? Прямо сейчас?

Ах да… Я сникла – забыла ведь, что оборотни принимают форму волков ночью, во время полной луны – во всяком случае так говорится во всех сказках и легендах.

Но нет, оказалось, дело не в этом.  

– Хорошо, – объявил Макмиллан. – Легче и в самом деле один раз увидеть, чем сто раз доказывать. Тем более, что времени у меня в обрез… Пойдем.

Он встал и пошел ко входу в дом. Я – за ним.

– Куда пойдем?

Он полуобернулся и хищно сверкнул глазами.

– Ко мне в спальню.

– Эээ… – я остановилась на пороге. – Зачем?

– Затем, что мои джинсы стоят как минимум двести долларов за пару и меньше всего мне хотелось бы их порвать, как это произошло вчера вечером.

Боже, это не бред и не сон! Он и в самом деле собирается превратиться в волка!

И вот эта вот спокойная и немедленная готовность показать мне то, что до сих объяснялось только на словах, взволновала меня до крайности.  

Ведь и сцена в лесу, и страшная морда профессора в машине, и рана на моей шее… и вообще вся эта странная семейка – решительно всё могло быть подстроено и оказаться каким-то грандиозным обманом с непонятными мне целями.

Но теперь… теперь, если я увижу, как этот красавец-мужчина на моих глазах меняется, превращаясь в волка – мне ничего не останется, кроме как поверить. Это уже нельзя будет объяснить ничем, кроме магии. А мозг категорически не хотел верить в магию.

– Что случилось? – будто почувствовав, что мне похужело, Энтони обернулся.

Отметив, что мысленно назвала профессора Энтони, я мотнула головой, все еще держась за стенку.

– Ничего… Просто… мне заранее страшно.

Он спустился и прислонился спиной к стене, с руками в карманах – явно стараясь меня не трогать.

– Поверь, все самое страшное ты пропустила. Разумеется, если не подглядывала сегодня из-под повязки. 

Я не понимающе глянула на него исподлобья.

– О чем вы?

Он вздохнул.

– Есть… промежуточная форма, в которую мы обращаемся на исходе ночи полной луны. Это своего рода проклятье. Поэтому мы собираемся здесь, под прикрытием этого дома и его огромной территории. Мы не можем просто так выбежать из леса поутру, запрыгнуть в машины и разъехаться по домам, потому что превращаемся обратно в людей… медленно. Постепенно. И вот это «постепенно»… поверь, ты не хочешь наткнуться на него в пустынном переулке. То, что ты увидела в машине – цветочки по сравнению с моей промежуточной формой.

Я лишь на минуту представила себе полуволка-получеловека и содрогнулась.

– Но как же сейчас? Вы тоже будете превращаться обратно… «постепенно»?

Он фыркнул.

– Конечно, нет. Эта проблема исключительно ночи полнолуния. Как и то, что в полнолуние мы обращаемся не по своей воле и становимся довольно… агрессивными. В обычные же дни, и даже во время полнолуния, но днем, это довольно безобидная и ничем не обременительная способность. А иногда и полезная, – он помрачнел. – Особенно когда надо пробежать сотню километров и выследить, куда увезли не принадлежащую тебе добычу.

Я выпрямилась.

– Вы про Блэкстоуна?

Он хмуро кивнул.

– Не волнуйся – он ни хрена не получит, – и, вытащив руку из кармана, слегка ущипнул меня за бок. – Такая красотка самому нужна.

Боже… Я, конечно, понимала, что он шутит – чтобы я меньше боялась… Но от хлынувшей в лицо краски стало реально жарко. Интересно, какого я буду цвета, когда он начнет при мне раздеваться?

И сможет ли он держать руки при себе, когда начнет раздеваться?!

По дороге в спальню нам встретились все, кто только мог встретиться. И не мудрено – дом явно готовился обороняться.

К моему «не могу поверить, что это происходит» добавилось еще одно – я не могла поверить, что эта большая семья, все эти люди… волки… или кто они там – что все они готовы меня защищать. А судя по вою, периодически, с разных сторон доносящемуся до меня – защищать было от чего. Судя по вою, там уже было не два волка и даже не пять.

Глава 8

Несколько минут после ухода волка я продолжала сидеть на полу, переваривая только что произошедшее и услышанное. Пытаясь решить, что хуже – установившаяся между мной и профессором телепатическая связь, или то, о чем он попросил меня.

Хотя нет, очень скоро поняла я – не попросил. Потребовал. Приказал.

Пусть в форме волка, сбросив тот самый «налет цивилизации», которым так гордился, но все же он воспользовался, гад, своим заявленным положением моего хозяина!

Залезь-ка, Стейси, к нему в постель, ага!

Голая! К профессору Макмиллану в постель голая!

Сама эта мысль пугала и возбуждала практически в равной степени, но еще страшнее было понимание того, что он приказал мне это неосознанно, и, вернув себе человеческий облик, сам придет в ужас от моего присутствия в его постели.

Вспомнит ли о том, что это он же мне и приказал? А вдруг нет?

Может, подумает, что я, как распоследняя шлюха, сама решила залезть к нему в штаны, соблазнившись на его эротичное раздевание?

Здесь, конечно, все девушки в меру распущенные, но он-то таких точно не любит! Навряд ли ему, интеллигентному и воспитанному мужчине, понравится такая вот… прыть!

Нет, как мужчине-то может и понравится – вон как пялился на меня... И на веранде набросился! Но ведь он пытается этому противостоять, пытается не поддаваться своим животным инстинктам…

А тут получается, я сама его провоцирую? Саботирую все его попытки меня пожалеть и не трахнуть хотя бы до конца полнолуния?    

Вот ведь тварь зубастая этот волчара! А я ему еще бочок чесала!

Фиг ему, а не постель! – наконец, решила.

И тут же резкой, пульсирующей болью вспыхнула под бинтом рана.

Я захныкала, хватаясь за шею. Что за черт!  Вроде ж уже поутихло все…

Встала, с трудом разгибая затекшие ноги. Чтобы хоть как-то отвлечься, походила по комнате, отодвинула занавеску единственного окна.

И сразу же испуганно задернула ее обратно, оставляя лишь маленькую щель – подглядывать.

И было за чем подглядывать – не каждый день можно увидеть собравшихся разобраться «по понятиям» лесных хищников!

Окно выходило на фасад дома – туда, где у опушки леса, за дорогой, я видела ранее двух волков. Только теперь зверюг было гораздо больше – раза в три как минимум.  

Черные волки явно чувствовали себя непрошенными гостями – угрожающе рычали, опустив головы и глядя на хозяев лесного дома исподлобья. Теперь их, черных, было трое – все самцы, непонятно как догадалась я. И все альфы, судя по размерам и агрессивности.

«Хозяев» было еще больше, чем «гостей». Тони я узнала сразу же, а вот еще трое волков были мне пока неизвестны – косматый и лобастый, совершенно серебряный волк стоял впереди всех, скаля зубы на вожака черных. Помимо этих двоих серебряного окружали еще двое молодых, явно «подростки» - стройные, длинноногие волки с пушистыми мордами и хвостами. Спустя пару минут молчаливого выяснения отношений я поняла, что это волчицы!

Не совсем было понятно, как они общаются, потому что никаких звуков, кроме глухого рычания, я не слышала. Возможно, так же, как и со мной – телепатически.

Наконец, Тони прорычал что-то на других, еще более низких тонах, боднул головой вожака, чтобы отодвинулся – я вдруг догадалась, что это, скорее всего, его отец и глава клана – и выдвинулся вперед, пригибаясь, как перед прыжком, и скаля зубы.     

А мне вдруг стало очень жарко и сильно зачесалось под свитером тело. Отпрянув и задернув занавеску, не в состоянии больше просто наблюдать за происходящим, я стащила свитер через голову и принялась усердно чесаться сквозь рубашку…

Не помогло от слова совсем.

– Да что ж такое… – выругалась, поражаясь совершенно необъяснимой реакции. Может у меня аллергия на волчью шерсть? Только этого мне и не хватало!

И тут я поняла, что в тех местах, где голая кожа соприкасается с воздухом, не чешется! И не жарко. А жарко, к примеру, под рубашкой. И между ног, под юбкой.  

– Не-не-не… Только не это… – забормотала, отказываясь верить и вместе с тем начиная понимать причинно-следственную связь происходящего.

Неужели таким образом меня заставляют раздеться?! Но кто заставляет? Магия? Я страдальчески застонала, прислоняясь лбом к стене. Господи, какая магия?! О чем я?!

Наверняка, какая-нибудь химическая реакция, как с волчьей слюной в моей ране или запахом, отпугивающем других самцов…

Новые звуки со стороны улицы ненадолго отвлекли меня от чесотки. Я снова выглянула, пряча за шторкой все, кроме кусочка лица.

На поляне перед домом уже дрались – как и вчера в лесу, двое волков, черный и серый, вцепились друг в друга, катаясь по земле и хватая друг друга страшными, зубастыми пастями.

От страха и волнения кровь моя вскипела, стало вдруг совсем жарко… Заныв, я принялась обмахиваться руками и расстегнула те пуговицы на рубашке, которые профессор еще не успел оторвать...

Однако драка все еще притягивала внимание, хоть как-то отвлекая от собственных проблем. Подпрыгивая от охватившего меня зуда, я продолжала смотреть.