Мой темный принц

16

Оливер

Я с рычанием распахнул дверь в кабинет доктора Коэна.

— Она думает, что мы помолвлены.

Доктор Коэн поднял взгляд от экрана своего компьютера, который пискнул и тут же потемнел. Твидовый пиджак натянулся на его плечах, а потрепанный ранец уже перекочевал на живот.

Он надел брелок на палец и, встав из-за стола, нахмурил брови за очками для чтения.

— Что вы ей сказали?

— Ничего. — Я вскинул руки вверх и начал вышагивать по его миниатюрному офису, не заботясь о том, что он только что закончил свою смену, не дождавшись четырех утра. — Я сказал какую-то глупость про цветочную композицию, и она сделала свои собственные выводы. Теперь она думает, что мы планируем свадьбу. Мы должны сказать ей правду.

Он снял с вешалки шарф и накинул его на толстую шею.

— Вы не скажете ей правду.

— Она не должна думать, что мы вместе.

Он обошел меня и двинулся к двери.

— Она не может пойти к вам домой, чтобы прийти в себя, зная, что вы солгали ей об этом, а потом струсили.

Я последовал за ним.

— У меня дома нет ничего, что могло бы доказать, что мы были вместе. Ни фотографий, ни ее вещей, ни...

— Позаботьтесь об этом. — Он спустился по лестнице в гараж, а я шел за ним по пятам. — Вы находчивый человек - миллиардер, говорят. Уверен, ваши люди могут принести несколько вещей из ее дома и сделать дюжину фотографий ИИ, изображающих вас двоих.

— ИИ - это неэтично, — хмыкнул я, спускаясь по лестнице по двое и преграждая ему путь к следующему пролету.

— Как и спать с большинством женщин на континенте. — Он остановился, с усмешкой глядя на меня. Должно быть, до кого-то дошли слухи о том, что я устроил припадок дерьма несколько лет назад в этой самой больнице. — Меня не волнуют ваши личные предпочтения, господин фон Бисмарк. Мисс Ауэр - моя пациентка. Не говорите ей, что вы ей солгали. Ее психика так же хрупка, как и она сама. В какой-то момент к ней вернется память, и она сама поймет, что вы не вместе.

— И тогда? — Я почувствовал, как вспыхнули мои ноздри. — Она снова возненавидит меня за то, что я ей солгал.

Он пожал плечами, обходя меня стороной.

— Похоже, она уже ненавидела вас до этого. Не слишком много изменений, не так ли?

Доктор Коэн исчез в следующем лестничном пролете.

Я ударил ногой в стену, ругаясь на четырех языках, которые знал.

Черт побери.

17

Оливер

Через тридцать минут я сидел в больничном кафетерии вместе с Ромео, Даллас, Заком и Фэрроу, попивая теплый кофе по завышенной цене и выпечку трехдневной давности. Все это выглядело как одно большое, жирное вмешательство, что казалось несправедливым, учитывая, что мои привычки к алкоголю, сексу и кокаину были в значительной степени управляемыми.

— Итак. Давай-ка проясним ситуацию. — Ром помешивал свой кофе, его внимательные глаза были прикованы к моему лицу. — Эта женщина, с которой мы никогда не встречались, - твоя возлюбленная детства, которая теперь ненавидит тебя до глубины души, но она внезапно страдает амнезией, поэтому думает, что вы двое женитесь?

Я стиснул зубы.

— Ты говоришь, что это смешно.

— Это нелепость. — Зак сделал глоток своего кофе, отпрянув от вкуса. — Это звучит как ромком из прямого эфира.

Губы Ромео растянулись в довольной ухмылке.

— Только такой интеллектуальный титан, как Олли, мог попасть в подобное затруднительное положение.

— Эта выпечка ужасна, — сказала Даллас, прищурившись на булочку с корицей, но тем не менее продолжила есть. — Это хуже, чем шутка про отца.

Ромео взял булочку жены и поменял ее на печенье, которое он достал из внутреннего кармана костюма.

— Значит, ты не можешь рассказать ей правду о природе ваших отношений?

Я покачал головой.

— Доктор сказал, что очень важно, чтобы она сама все вспомнила, а пока я должен создать для нее благоприятную обстановку.

Зак зевнул.

— Она получит лучшую поддержку, если ее похитит банда педофилов.

— Ну, конечно. — Я закатил глаза. — Ей уже за тридцать. Она им не нужна.

— Что ты сделал, чтобы она разозлилась и выкинула тебя из своей жизни? — От Фэрроу исходили сильные флюиды патриархата. Тот факт, что она могла разрубить человека на микроскопические кусочки, тоже не способствовал ее привлекательности в моих глазах.

Я пожал плечами.

— Как обычно. Переспал с ней, а потом бросил. Думаю, это задело ее больше, учитывая, что мы знали друг друга с рождения.

Все сидящие за столом уставились на меня с разной степенью шока и отвращения. Кроме Даллас, которая все еще была поглощена своей выпечкой. А мне требовалось вмешательство. У кого есть такой сладкоежка, что его муж носит еду в карманах?

— Я люблю все винтажное, но только не десерт, — пожаловалась Даллас, обнюхивая пирожное, прежде чем откусить от него кусочек.

— Ты же не собираешься забирать ее домой, правда? — спросил Зак, сооружая трехмерного лебедя из больничной салфетки.

Я отбивал такт на липком столе кончиками пальцев.

— У меня нет выбора.

Я уже приказал своим помощникам выследить ее домашний адрес и доставить ее дерьмо ко мне домой. Уровень усердия меня тоже удивил. Я же не мог стереть с лица земли наши отношения. Рано или поздно она бы вспомнила.

Ромео ткнул себя пальцем в грудь.

— Ты даже не разрешаешь нам заходить в твой дом.

Я свернул салфетку и бросил ее на него.

— Ты буквально устроил свою свадьбу в моем доме, ублюдок.

— На заднем дворе.

— Даллас готовилась в одной из комнат.

Зак погладил свой подбородок, прищурившись.

— В той, где ты не держишь своих секс-рабынь, предположительно.

— Господи, за кого ты меня принимаешь? — Я провел рукой по своим взъерошенным волосам. Благодаря быстрому ополаскиванию в раковине по приказу Брайар они стали менее хрустящими. — Я держу их в подвале, а не на верхних этажах. Что это... любительский час?

— Мне всегда это было интересно. Если предположить, что это сексуальные рабыни по обоюдному согласию... — Фэрроу бросила на меня пристальный взгляд, ее светлые брови сошлись вместе. — Как они выживают в подвалах? Я имею в виду, что запах там ужасный и сексуально отталкивающий. И не начинай мне рассказывать о том, сколько пищевых добавок тебе понадобится, чтобы оставаться здоровым...

Ромео кивнул.

— Наверное, им нужно принимать таблетки витамина D размером с голову Зака.

— У меня совершенно пропорциональная голова по отношению к мозгу, большое спасибо. — Зак смахнул лебедя с салфетки на Рома: — Мне жаль, что не все из нас родились с плохо оборудованными черепами, в которых едва помещается мозг размером с яблоко.

— Ром, после этого нам придется идти в пекарню, потому что ничего вкусного тут нет, — ныла Дал, стащив датский пирожок с салфетки Фэрроу.

— Без проблем, Печенька. — Он поцеловал ее волосы, вернув свое внимание ко мне. — Ты не способен позаботиться о другом человеке. Я бы тебе и комнатное растение не доверил.

— Пластиковое, — уточнил Зак. — Которое не нужно ни поливать, ни освещать.

— Я с вами полностью согласен. — Я откинулся назад, перекинув мускулистую руку через спинку кресла. — Именно поэтому здесь потребуются командные усилия.

Зак прищурился на меня.

— Ты просишь нас посидеть с женщиной, которую мы никогда не видели?

— Ну, ее нельзя оставлять одну, даже на минуту, и, черт побери, я не собираюсь останавливать свою жизнь только для того, чтобы ее обслуживать.

У меня был секрет. Что-то, что держало меня вдали от Брайар все эти годы. Что-то темное и постыдное, чем я не мог ни с кем поделиться. Причина, по которой людей не пускали в мой особняк, каким бы грандиозным и большим он ни был.

— Все в порядке. — Даллас подняла глаза от своего пирожного. — Я не собиралась позволять тебе возиться с этой невинной душой без присмотра. Я буду там каждый день, чтобы обеспечить безопасность этой девушки. Кстати, как ее зовут?

— Брайар.

— Красивое имя. — Фэрроу прислонилась к плечу Зака. — И ты сказал, что до Амнезии Брайар тебя ненавидела?

— Ненавидит всеми фибрами своего существа, — подтвердил я.

— Умная женщина. — Фэрроу кивнула. Они с Даллас переглянулись. — Мы будем там, чтобы помочь.

Это должно было заставить меня почувствовать себя лучше. Но этого не произошло. Мне не нужны были люди рядом, потому что у меня не было времени на Брайар. У меня было все время в мире. Они были нужны мне, чтобы не дать мне совершить ошибку. Потому что Зак был прав.

Доктор Коэн просто доверил кошке сливки.

Брайар была искушением.

А я? Я был идеальным грешником.

18

Оливер

Даллас Коста добавила вас в «Семья Дороги Темного Принца»

Олли фБ: Нет.

Даллас Коста: ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ТЫ. Мы одна большая и счастливая семья.

Олли фБ: Вы не моя семья.

Фрэнки Таунсенд: моя семья, но нас двое братьев и сестер. нас не так уж и много.

Зак Сан: И я, конечно, не рад, что делю почтовый индекс с некоторыми из вас.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Значит ли это, что мы получим новые детские фотографии Луки?

Зак Сан: Надеюсь, что нет. Мне бы не хотелось блокировать жену моего лучшего друга.

Ромео Коста: Следи за языком, Сан.

Зак Сан: Ты имеешь в виду пальцы.

Ромео Коста: Каждая фибра твоего тела должен бояться меня, когда ты проявляешь неуважение к моей жене.

Фрэнки Таунсенд: найдите мне того, кто будет любить меня так, как Ромео любит убивать людей, которые обижают Дал.

Даллас Коста: Итак, когда мы познакомимся с твоей случайной невестой, Олли?

Олли фБ: Никогда.

Даллас Коста: Сегодня вечером? Отлично. Мы принесем вино.

Фрэнки Таунсенд: подождите. ЧТО? У Олли есть невеста?

Олли фБ: Мне нужно сначала уточнить у доктора Коэна, можно ли знакомить ее со случайными трахарями, которых она никогда в жизни не встречала. Я не собираюсь рисковать ее выздоровлением.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Я и не знала, что она так много для тебя значит.

Зак Сан: Зная его, он хочет избавиться от нее как можно скорее, чтобы продолжать использовать свой дом в качестве борделя.

Даллас Коста: Я хочу получить ответ сегодня вечером. Как я уже сказала, я не доверяю тебе с непритязательной женщиной, страдающей амнезией.

Олли фБ: Прежде всего, она не невзрачная. Она многое предполагает.

Даллас Коста: Например?

Олли фБ: Например, что она собирается стать моей женой. Во-вторых, я только что разговаривал с доктором Коэном, и, судя по всему, у нас все чисто. Единственное, что он сказал, это то, что мы определенно не должны говорить ей о том, чего не было. Так что не морочьте ей голову, хорошо?

Фрэнки Таунсенд: подожди. мы говорим о моем боссе. о женщине, которую ты ввел в кому?

Ромео Коста: Не планируя.

Фэрроу Баллантайн-Сан: если ты воспользуешься этой бедной женщиной, я буквально вышью для нее новое пальто своим мечом.

Зак Сан: Вот это идея, которую я могу поддержать.

Фрэнки Таунсенд: брайар, верно?

Олли фБ: Я серьезно. Не говори ей того, что не соответствует действительности. О мире. О ее жизни. Я стараюсь быть с ней настолько правдивым, насколько это возможно.

Ромео Коста: Невозможно. Если бы это было так, она бы убежала в горы. Зак, ты видишь женщину на холмах перед твоим домом?

Зак Сан: Дай-ка я проверю.

Фрэнки Таунсенд: почему мне никто не отвечает?

Олли фБ: Сколько ненависти я испытываю ко всем вам сейчас...

Зак Сан: Нет. Никакой женщины на холме.

Олли фБ: Она уже начала вспоминать некоторые вещи. Не думаю, что ей понадобится много времени, чтобы наверстать упущенное.

Даллас Коста: Как я должна рассказывать ей о себе, если у нее даже нет социальных сетей? Я буквально проделала тонну работы и ничего.

Фрэнки Таунсенд: это правда. я даже разговаривала с людьми, которые работают с ней на съемочной площадке. у нее нет ни FB, ни IG, ни Snapchat, ни TT. Она вообще существует?

Олли фБ: Она настоящая, и она великолепна.

Олли фБ: И еще, что здесь делает Фрэнки? Она даже не живет здесь.

Фрэнки Таунсенд: ... мой отец выгнал меня из дома после того, как получил счет за пожар в вашем отеле. большое спасибо, олли.

Олли фБ: Это научит тебя ответственности.

Фрэнки Таунсенд: жаль разочаровывать, но если три раза бросить колледж не получилось, сомневаюсь, что получится у вас, сэр.

Зак Сан: Никогда не думал, что увижу день, когда Олли не позволит Фрэнки обойти себя.

Фрэнки Таунсенд: этот засранец даже не попытался переспать со мной, когда у него был шанс.

Ромео Коста: Сюжет сгущается.

Олли фБ: Извини, это просто я. Но я все равно его подтяну.

Фэрроу Баллантайн-Сан: @ОллифБ, что случилось? Ты был так категоричен, что хотел переспать с Фрэнки.

Зак Сан: Он никогда не был заинтересован. Вся его бравада - притворство. Я понял это много лет назад.

Олли фБ: Вам не нравится, когда я гоняюсь за несовершеннолетними юбками. Вам не нравится, когда я НЕ гоняюсь за юбками малолеток. Вам просто не угодить.

Даллас Коста: Мы придем завтра вечером на ужин, мистер Грешник.

Олли фБ: Веди себя хорошо.

Даллас Коста: И я приведу Луку.

Зак Сан: У нас другие планы.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Нет, у нас нет.

Олли фБ: Гав-гав.

Зак Сан: Не будь таким самодовольным, Оливер. У меня такое чувство, что ты следующий.

19

Брайар

К моменту выписки из больницы ко мне не вернулось ни одно воспоминание.

Я провела нелепые часы во сне, гоняясь за очередной мечтой из прошлого. Той, который заполнил бы пробелы между сегодняшним днем и пятнадцатью годами назад. Но ничего не вышло. С другой стороны, в больнице меня поселили на последние несколько ночей в представительском номере, и каждое утро я просыпалась от вида Оливера, раскинувшегося на свободной кровати, его блестящие волосы мерцали в лучах свежего солнца.

Я щелкнула верхним зеркалом в «Феррари» Оливера и провела языком по зубам.

— Мне не терпится вернуться домой.

Он совсем не прикасался ко мне с тех пор, как я пришла в себя, за исключением нескольких неловких отцовских объятий. Я мало что помнила о своей жизни, но помнила, как мы были подростками.

Тогда нас нельзя было оттащить друг от друга даже с помощью пятилезвийного мачете. Мы всегда были на одном дыхании от того, чтобы прилюдно задрать друг другу ногу, и целовались до тех пор, пока во рту не становилось сухо и вонюче.

Поэтому я была немного ошарашена священнической сдержанностью, которую проявил ко мне Оливер. На самом деле он был замкнут с тех пор, как я очнулась после сотрясения мозга. Не то чтобы он вел себя недружелюбно... но сдержанно.

Может, он беспокоится за меня.

Может, все это мне кажется.

Я приподняла клок волос у виска, заметив там зеленоватый синяк.

— Уверена, что возвращение в родные места поможет мне все вспомнить.

— М-м-м-м... — Оливер барабанил длинными изящными пальцами по рулевому колесу, глядя на все и вся, но только не на меня.

Я повернулась, чтобы улыбнуться ему в профиль.

— Трио и Гизер будут так рады меня видеть.

Никакого ответа. Глаза Оливера, закрытые капюшоном, по-прежнему были устремлены на дорогу. С легким вздохом я открыла бардачок и сделала глоток из своего «Стэнли». Как только я увидела, что ждет меня внутри, я принялась разбрызгивать воду по всему лобовому стеклу, задыхаясь от кашля.

— Господи, — прорычал Оливер, сворачивая вправо и бросая на меня встревоженный взгляд. Машина позади нас засигналила, объезжая нас, и водитель погрозил нам пальцем. — Ты в порядке, Обнимашка?

— Не знаю. — Я вытащила содержимое бардачка, включая светящийся в темноте член динозавра, пояс целомудрия BDSM и шипастый фаллоимитатор. — Какого черта ты делаешь со мной, когда мы в постели?

Глаза Оливера расширились, а его невероятно скульптурные скулы стали ярко-розовыми.

— Ничего такого, на что ты не дала бы согласия, мой маленький сексуальный котенок.

— Я не могу припомнить ни одной моей версии, которой бы понравился шипастый фаллоимитатор.

— Ну, она существует. Иначе его бы здесь не было.

Я нахмурилась.

— Это... удивительно.

— Подожди, пока ты не увидишь свою коллекцию массажеров простаты в форме козла.

Боже мой.

Это должно быть исследование, связанное с работой. Я ведь работала координатором по интимной жизни, верно?

— Тебе, наверное, придется показать мне, как им пользоваться. Я точно забыла.

Оливер ненадолго закрыл глаза, его рот двигался в безмолвной молитве.

Я вскинула бровь, запихивая наши секс-игрушки обратно в бардачок.

— Почему ты ведешь себя так странно?

— Как странно?

— Ты... ну, не знаю... скованно.

Он сжал руль до белых костяшек, перекладывая свои стальные булки на сиденье.

— Обычно моя скованность - это бонус для тебя, а не жалоба.

Я проигнорировала его очевидную эрекцию, читая показания спидометра.

— А почему ты едешь со скоростью 30 миль в час?

— Я пытаюсь обеспечить твою безопасность.

— Надоедая мне до смерти?

— Брайар, я...

— Что случилось с Обнимашкой?

Он открыл рот, закрыл его, потом снова открыл.

— Ничего, — наконец ответил он. — В последний раз, когда мы разговаривали, ты не хотела, чтобы я использовал это прозвище.

— Воу.

Я полюбила это прозвище. Ссора в ночь аварии, должно быть, была серьезной. Я ненавидела идею быть невестой, но я выросла, фантазируя о свадьбе с Оливером. Должно быть, там была цветочная композиция, без которой я не могла обойтись.

Я сменила тему, не желая пока поднимать ее.

— У нас большой задний двор?

— Да. — Он нахмурился, не отрывая глаз от дороги. — Но какое это имеет отношение к делу?

— Ну, ты явно в конуре, и я просто хочу убедиться, что тебе удобно.

И все же я не могла поверить, что попросила его не называть меня Обнимашкой, а он воспринял эту просьбу всерьез. Во всем этом было что-то подозрительное, но я не могла определить, что именно. От размышлений над возможными вариантами у меня в голове было такое ощущение, будто в ней сидит каждый неудавшийся барабанщик в стране. Что-то заставило Оливера чувствовать себя неловко рядом со мной, и мне нужно было выяснить, что именно.

Его телефон зазвонил на центральной консоли. Мелодия звонка заплясала между нами. «Спящая красавица» Чайковского. Наконец-то хоть что-то напоминало мне о нас. Ностальгия закрутилась вокруг моего сердца. Она ушла так же быстро, как и появилась, но сомнения остались. Как же иначе? Ностальгия - это способ сердца удержать то, что не может сохранить время.

Я проглотила ядро сомнения, решив растопить лед.

Я подскочила на своем месте, прижав руку к сердцу.

— ЧЁРТ ВОЗЬМИ!

— Что? Что? — Олли свернул на обочину и включил аварийные огни, его глаза в панике блуждали по моей верхней части тела. — Что случилось?

— Твой крошечный ноутбук умеет петь. — Я указала на телефон, прикрыв рот ладонью. — А танцевать он тоже умеет?

— Может, что... — пролепетал он, глядя на свой телефон между нами.

Его брови нахмурились, когда он взял его в руки. На экране высветилось имя Ромео.

Оливер прикрыл рот рукой.

— О, милая. Ты не помнишь. — Он провел рукой по моим волосам, отчего у меня по позвоночнику побежали мурашки, когда он аккуратно заправил за ухо прядь моей челки. — Это называется iPhone. Часть семейства смартфонов. Это не ноутбук.

— Может ли... это... — Я прикусила нижнюю губу, бросая обеспокоенные взгляды то на телефон, то на его лицо.

— Что? — Он наклонился вперед, отводя телефон от меня, как будто думал, что его близость может спровоцировать очередное помешательство. — Скажи мне.

— Нет, нет. — Я покачала головой. — Ты подумаешь, что это глупый вопрос.

— Я никогда не буду считать глупым то, что ты делаешь или говоришь, — заверил он меня.

— Может ли это... — Я понизила голос до шепота. — Читать твои мысли?

— Нет. — Он тихонько захихикал, взяв мои руки в свои. — Он не может читать твои мысли, но он может делать много других вещей. Ты можешь работать с ним. Он подключается к Интернету. В нем есть цифровой помощник под названием Siri, и она может отвечать на общие вопросы. О погоде и важных датах.

Я моргнула, пытаясь сохранить прямое лицо.

— А он работает на батарейках?

Бедняга подумал, что я очнулась после путешествия в восьмидесятые. Я понимала, что поступаю с ним немного жестоко, но я не чувствовала себя нормально с тех пор, как проснулась, и это помогло мне хоть как-то осознать, кто я такая.

— Ты заряжаешь его электричеством.

Я откинула голову назад, нахмурившись.

— Что такое электричество?

Я увидела, как кровь отхлынула от его лица, а брови нахмурились. Прежде чем он успел осмыслить шутку, я опустила козырек и изучил свое лицо в зеркале.

Я поморщилась, потирая лоб.

— Оливер.

— Что случилось? — Он суетился над моим лицом, разводя руки во все стороны, словно хотел дотронуться до него, но боялся, что сделает еще хуже. — Тебе больно? Нам нужно повернуть назад? Я знал, что они выписали тебя слишком рано. Давай вернемся. Знаешь что? Давай поедем в другую больницу. Я всегда ненавидел это место, а доктор Коэн - придурок. Есть один знакомый парень в Джонс Хопкинс. Он специализируется на всем, что связано с головой. Он сможет нам помочь, я обещаю. Если нет, мы можем...

Боже мой. Я никогда не видела его таким. Если бы я его не остановила, он бы продолжал говорить.

— Это не боль. — Я провела воображаемую линию между бровями. — Это морщина?

— Что?

— Морщина.

— На лбу? — Он отдернул мою руку и изучил мое лицо. — Нет, это красный след от того, что ты колола его каждые десять секунд.

— Какой сейчас год?

— Год? — повторил он.

— Сколько нам лет?

— Мне 34. А тебе 33.

— Но... — Я покачала головой. — Мне было всего пятнадцать.

Он откинулся на спинку сиденья, потрепав меня по волосам.

— О, черт.

— У меня даже месячных не было.

— О, черт, черт, черт, черт, черт, черт.

— Только вчера Мимо усадила меня и сказала, что мальчики засовывают свои пиписьки в мою пипиську, чтобы делать детей.

Его челюсть чуть не вывихнулась. Прошла секунда. Потом еще одна. И еще одна. Наконец он откинул голову назад и начал хохотать как маньяк, хлопая себя по лбу.

— Ты маленькое дерьмо.

— Пожалуйста, ты заслуживаешь гораздо большего дерьма за то, что использовал на мне массажеры простаты в форме козла. — Я оперлась плечом о сиденье и уставилась на него со смесью восторга и замешательства. Мы не были похожи друг на друга. И в то же время мне не было так комфортно, как рядом с ним. Я вздохнула. — Кстати, остынь. Со мной все в порядке. Я не собираюсь распадаться на части из-за того, что ты отвернулся на пять секунд. Следи за дорогой.

— Ты не понимаешь. Я думал, ты умерла той ночью. Или еще хуже.

— Есть что-то хуже смерти?

— Да, — подтвердил он, его голос был ровным.

В одно мгновение из машины исчезла радость. Я поплотнее натянула пышный кардиган, который подарил мне Оливер - рождественский подарок от некой Даллас, которая, судя по всему, была моей лучшей подругой, - и украдкой взглянула на него. Он крепко сжимал руль, машина стояла на парковке. Кончики пальцев чесались от желания разгладить морщинки между его бровями и убрать все, что случилось, что сделало его таким серьезным. Таким мрачным. Проблема была в том, что я не знала, что именно. Просто еще одно напоминание о том, что я потеряла. Каждое воспоминание, которое делало меня... мной.

Это неправда.

Я поймала свой взгляд в зеркале.

Ты все еще та, которая важна. Ты все еще милая, умная и сострадательная. Тебе не нужны воспоминания, чтобы быть той самой девушкой, которая неистово любила Оливера фон Бисмарка.

Чертовски сильно.

В конце концов, мое сердце имело большее значение, чем мой разум.

— Нам за тридцать, говоришь? — Я похлопала себя по лицу, изображая притворное благоговение перед зеркалом. — Должно быть, это ботокс. Черт, я хорошо старею. Как думаешь, когда у меня следующий прием?

Он ослабил хватку на руле и завел двигатель, с усмешкой покачивая головой.

— Я еще никогда не заботился о людях без памяти.

— У меня есть воспоминания. Я просто не помню последние десять лет или около того. — Я надулась, глядя на дорогу впереди. Мы жили в прекрасном месте - диком, с вечнозелеными деревьями, полями для гольфа, реками и озерами. — На самом деле, я только что вспомнила кое-что недавнее.

— О? — Олли приподнял бровь. — Поделись.

— Я вспомнила, как шила пару прозрачных стрингов незадолго до того, как ударилась головой.

— Так и есть. — Он усмехнулся. — Для фильма, над которым ты работала.

— Почему в прошедшем времени? — Я нахмурилась. — Я собираюсь вернуться, как только смогу.

Олли сглотнул.

— Обнимашка, они... нашли замену.

— Что? — Я чуть не подскочила со своего места. — Они не могут так поступить со мной. Мне нужно вернуться. Это поможет мне вспомнить.

— Тебе нужно отдохнуть. — Он похлопал меня по бедру, и меня пронзила волна желания. — И задавай много вопросов.

— Хорошо. Какая моя любимая поза в сексе? — спросила я.

— Обратная наездница, когда я управляю тяжелой техникой.

Это меня рассмешило. Теперь это было больше похоже на Олли, которого я знала. Страстный. Увлеченный. Настоящий.

— Мы когда-нибудь...

— Когда-нибудь...?

— Шестьдесят девять?

Он сделал двойную попытку.

— Повтори?

— Кончить еще раз или повторить еще раз? Неважно (игра слов: Cum again и come again). Мне просто интересно, что будет, если я случайно укушу тебя за член, когда кончу. — Я покачала головой, забавляясь его автоматическим вздрагиванием. — Идем дальше. Где самое безумное место, где мы когда-либо занимались сексом?

— Хм. — Он погладил подбородок, обдумывая вопрос. По призраку улыбки, растянувшей его губы, я поняла, что мест на выбор было много. — Версальский дворец, наверное.

Я подавилась еще одним глотком воды.

— Боже мой, мы что, были пьяны?

— Трезвы, как злой, только что реабилитированный дядя на рождественском ужине. — Он покачал головой. — Даже в садах этого не делал. Прямо на троне.

Я закрыла лицо обеими ладонями, мои уши покраснели, как индейка на День благодарения.

— Ты лжешь.

— Не-ет. — Он протянул на букву «Е». — Я также продержался с тобой сорок минут.

— Теперь я знаю, что ты врешь.

— Ладно, я соврал. — Он сделал паузу. — Я продержался пятьдесят минут, а не сорок.

Я рассмеялась. Он тоже засмеялся. И на крошечную, мимолетную секунду мы снова были собой. Что бы это ни было.

Оливер свернул направо, на широкую, обсаженную деревьями дорогу. Прошла добрая миля, прежде чем мы добрались до огромного тупика. С каждой стороны от него отходило по два особняка на бесконечных подъездных дорожках, а в центре возвышался третий особняк, стоявший в холме, который возвышался над остальными. Дома возвышались, как три короля, подавляя своими размерами и архитектурой. Ничто в этом виде не казалось знакомым.

— Это Дорога Темного Принца. — Оливер постучал ногой по педали газа, наконец-то перейдя на более быстрый темп езды. — Моя - направо. Там есть свое озеро. Ну, это скорее залив, который впадает в Потомак. Тебе понравится.

Я прочистила горло, гадая, когда же оно высохнет.

— Ты имеешь в виду наше.

— Что? — Он повернулся ко мне, смущенный. — О, да. Наше. Прости.

У меня в животе завязался маленький узелок. Я отмахнулась от него, впитывая в себя впечатления от дома.

— Это тот дом, который отец купил тебе после того, как провел год в командировке?

— Ты помнишь это?

— Да. Я помню, что у тебя была лошадь.

— Она в конюшне на заднем дворе. Теперь у меня их две. Усэйн Кольт и Эл Капони.

Я хихикнула в рукав.

— Один для меня, а другой для тебя?

Он припарковался рядом с римской статуей на выложенном золотым кирпичом автодроме, бросил тоскливый взгляд на окна южного крыла своего особняка и тяжело сглотнул.

— Да. Может, я как-нибудь научу тебя ездить верхом на Усэйне Кольте.

— У меня есть лошадь, а я так и не научилась ездить верхом?

— Хочешь верь, хочешь нет, но ты не во всем лучшая.

Я надула губы.

— Это не то, что я помню.

Он отстегнул мой ремень безопасности, обогнул машину и открыл мне дверь. Я приняла его руку, покачиваясь от последних порывов зимнего ветра. Пышные сады обрамляли возвышающийся каменный фасад поместья. Шпили и дымовые трубы пронзали небо. По витиеватым колоннам, обрамляющим двойные двери, полз плющ.

Он жил в замке.

Мы жили в замке.

— Добро пожаловать домой, Обнимашка.

Но это совсем не было похоже на дом.

По непонятной причине он казался чьей-то позолоченной тюрьмой.

20

Оливер

Я всегда знал, что Карма знает мой адрес и рано или поздно нанесет мне визит. Но я и представить себе не мог, что она вынесет наказание в виде моей первой и единственной любви, достающей из бардачка шипастый фаллоимитатор и вынуждающей меня оправдываться.

Оправдания не было.

Все началось как небольшой тест. Чтобы проверить, смогу ли я работать так же, как и все остальные, с реквизитом, неимоверным количеством алкоголя и ДНК длиннее, чем «Властелин колец».

Как только я понял, что оборудование не поможет, я спрятал его в очевидных местах, чтобы сбить друзей со следа. Конечно, я знал, что они считают мой глупый поступок чуть менее правдоподобным, чем политическое обещание в предвыборный сезон. Но чем больше я нагнетал обстановку, чем больше старался сохранить ее в неприкосновенности, тем меньше они лезли на рожон.

Впрочем, так было не всегда.

В последнее лето, которое мы с Брайар провели вместе, - лето, когда у нас был секс, - все, что мне было нужно, это чтобы она дышала, даже не находясь рядом со мной, и мне этого было достаточно.

Я толкнул дверь.

— Добро пожаловать домой, Обнимашка.

Трио и Гизер выскочили из семейной комнаты - Трио на трех похожих на прутики борзых ногах, а Гизер на скейтборде. Брайар присела и позволила двум моим уродливым, как грех, собакам лизать ее лицо и прыгать на нее, осыпая их носы поцелуями.

Поскольку собаки, в отличие от людей, добры по своей природе, они не стали расспрашивать о незнакомце в их доме и отреагировали с энтузиазмом убежденного свифтианца. Трио перекатился на спину и подставил ей живот для поглаживания, а Гизер навострил свои большие ушки, умоляя почесать место за ними.

— Ребята, вы рады видеть маму? Правда? — ворковала Брайар.

Мне хотелось убить себя. Не из-за чувства вины, а потому что это давало мне возможность заглянуть в альтернативную вселенную. Ту, где я не облажался с Брайар. В которой она действительно могла бы стать матерью этих собак. В которой мне не нужны были шипастые дилдо и пояса целомудрия, чтобы сбить друзей со следа, потому что я боялся, что хоть унция их сострадания разрушит стальную стену, которую я воздвиг вокруг себя.

Она минут двадцать возилась с собаками, пока я нервно поглядывал на второй этаж. Я знал, что мой сожитель не выйдет. Он никогда и не выходил. Ни разу за пятнадцать лет, прошедших с тех пор, как я разрушил наши жизни.

Но он не хотел, чтобы она была здесь.

У нас были ядерные аргументы по телефону по поводу ее переезда сюда. В конце концов, он ничего не мог поделать.

Это был мой дом.

Я прервал ее любовные утехи с щенками, потянулся к полкам из черного ореха от пола до потолка и достал голубую розу, которую выбрал заранее.

— Роза для моей Брайар Роуз.

Брайар подняла голову, ее рука обхватила Гизера. Трио бегал вокруг нее кругами, виляя хвостом так сильно, что его тело раскачивалось из стороны в сторону, не обращая внимания на сдержанную мамину улыбку. Ее зрачки сфокусировались на розе. Она медленно встала, вырвала ее из моих пальцев и прижала к своему маленькому носику.

Мое сердце сжалось, и я даже не знал, почему.

— Ты помнишь? — прохрипел я.

— Думаю, да. — Ее пальцы перебирали лепестки голубой розы. Она казалась завороженной этим. — Я помню, как ты рассказывал мне, что каждая роза должна быть окрашена индивидуально, и что тебе приходится заказывать их откуда-то издалека. — Она подняла глаза. — Это наша традиция?

Была, пока я все не испортил.

— Да. — Я прочистил горло. — Да. Каждый день я дарю тебе одну из этих роз.

— Каждый день? Подожди. — Она изучала розу, поднося ее к естественному свету, проникающему через окна. — Она не крашеная. Их выращивают вот так. Мне показалось, ты сказал, что их не разводили.

— Нет. — Я почесал затылок, желая унять жар, поднявшийся к щекам. — Некоторое время назад я вложил деньги в ботанический стартап, которым руководила команда ученых из Дэвиса, Корнелла и Гарварда. Они разгадали код. У меня их полный двор.

Я сказал, что избавился почти от всех следов Брайар.

Ключевое слово: почти.

Она была как надоедливая опухоль, засевшая во всех закоулках моих самых жизненно важных органов. Даже самый талантливый врач не смог бы удалить ее всю одним махом.

Брайар подпрыгнула на носочках и от волнения сжала розу в кулаке. Ее голова закружилась в поисках двора.

— Можно мне посмотреть?

— Не спеши, гонщица. — Я положил руки ей на плечи, успокаивая ее, пока она не оказалась снова на больничной койке. — У нас есть все время в мире.

Она прислонилась щекой к розе и улыбнулась мне.

— Мы все еще ездим на Женевское озеро?

Я улыбнулся в ответ, уверенный, что опухоль только что сбрила еще одно десятилетие моей жизни.

— Постоянно, Обнимашка.

21

Оливер

Надо отдать себе должное - я довольно быстро оправился от первоначального шока, выдав себя за ее жениха.

Несколько дней назад мои помощники разыскали ее квартиру - дерьмовую студию в центре Лос-Анджелеса размером с мою полку для обуви. Я связался с ее хозяином, оплатил оставшуюся часть аренды и сообщил ему, что она переезжает ко мне.

Он не задавал лишних вопросов, и мне захотелось его придушить. Я мог быть кем угодно. Преступником. Сборщиком долгов. Плохими новостями.

Ты и есть плохие новости, и тебе лучше держать свои руки при себе, ублюдок, - прозвучал в моей голове южный говор Дал.

Благодаря своей предусмотрительности я смог показать ей кое-что из того, что перевез на своем частном самолете из той дыры, которую она делила с несколькими крысами-нахлебниками и искусственным комнатным растением. Коллекцию ароматических свечей, игрушку сенбернара, которая была у нее с самого детства, и традиционный швейцарский набор для фондю.

Перед тем как уехать в больницу вчера вечером, я набил свою гардеробную ее одеждой, обувью и туалетными принадлежностями, тщательно следя за тем, чтобы ее дерьмо было беспорядочно разбросано по ванной и шкафу для придания им аутентичности.

— Мы живем в гротескно огромном доме. — Брайар повернула голову, чтобы полюбоваться витражами и французскими балконами. От всего поместья веяло деньгами и роскошью старого мира, а также тонкой фанерой того, кто пытался и не смог изжить свои грехи. — Но не похоже, что здесь много персонала?

— Мы частные лица.

Под «мы» я подразумевал его.

Но она не хотела с ним встречаться. Они будут жить под одной крышей, и она никогда об этом не узнает.

— И нам нравится заниматься сексом везде и в неурочное время, — добавил я, жестом указывая на фонтан размером с автомобиль, вода из которого каскадом стекала в мраморный бассейн. Отражение хрустальной люстры над головой сверкало на поверхности. — Слишком много потенциальных судебных исков.

— Мы звучим дико.

Я предпочитаю термин «безумно влюбленные».

Она остановилась в игровой комнате и покрутила свободный стул рядом со мной.

— И это мой стул?

— Выточен прямо для твоей задницы.

— Не похоже на мой стиль.

— У тебя была фаза «Звездных войн».

На самом деле, да, я проходил, запертый в этом месте на долгие часы, отчаянно пытаясь снова найти себе хобби. Но учитывая объем ее воспоминаний, она еще меньше поверит в правду.

Мы прогулялись по залам со сводчатыми потолками, прошли мимо портретов Трио и Гизера в различных исторических костюмах, пронеслись мимо бального зала, который Ромео и Даллас использовали для своей свадьбы, и вернулись в Большое фойе.

— Вот и все. — Я хлопнул в ладоши с победной улыбкой. — Два бассейна, один теннисный корт, корт для игры в боччи и домашний спортзал. Хочешь еще что-нибудь посмотреть?

Мы уже потратили добрый час на прогулку по территории, половину которого она провела, охая и ахая над высаженными розами и пытаясь скормить яблоко Элу Капони, который с глубоким недоверием относился к незнакомцам.

Он все еще злится, что ты его кастрировала, - сказала я ей, мысленно поблагодарив Себа за то, что он заставил меня остепенить старого Эла.

— Да. — Брайар прислонилась к стене рядом с изогнутой лестницей и, скрестив руки, заглянула мне за плечо. Она дернула подбородком в сторону второго этажа. — Южное крыло.

— Что, эта старая штука? — Я провел большим пальцем по плечу и усмехнулся. — Нет, не нужно. Это скучно. Там не на что смотреть.

— Там самый большой балкон, прямой вид на озеро и несколько гребных лодок. — Брайар нахмурилась. — Должно же там что-то быть.

Это что-то убьет нас обоих, если мы ступим на его территорию.

Я преградил ей путь своим телом. А тела у меня было охренительно много.

— Это место запрещено.

Брайар окинула меня испепеляющим взглядом.

— Что значит «запрещено»?

— Какую часть предложения ты не поняла? — вежливо поинтересовался я. Я и не подозревал, что сотрясение мозга повлияло и на ее когнитивные способности.

— Позволь уточнить: я поняла все и не согласна ни с чем. — Ее глаза сверкнули. — Это и мой дом тоже. Ты не можешь указывать мне, куда идти.

Дорогая, твой дом - это прославленный туалет с занавеской из бусин, разделяющей туалет и кухню.

Что еще было в ее доме? Ничего.

Я разорвал договор аренды. Я ни за что не позволил бы ей вернуться в эту небезопасную дыру. Я все еще не знал, что она будет делать, когда вернет себе память. Скорее всего, мне придется подыскать ей новое место. Я надеялся, что она не слишком горда, чтобы принять помощь, потому что, купив ей хороший дом в безопасном районе, я бы чувствовал себя лучше от того, как мы расстались.

— В южное крыло вход воспрещен, Брайар.

Она сжала кулаки на талии.

— Почему?

Я закрыл глаза. Вдохнул. Решил рассказать хоть какую-то версию правды.

— У меня есть темная сторона.

— Это из-за затычек, которые я видела в машине? Потому что если да, то я совершенно не осуждаю.

— Я сказал, что у меня есть темная сторона, а не потрясающая. Будь внимательнее.

Она нахмурилась.

— В чем секрет?

— Это личное.

— Я твоя чертова невеста.

Черт. Точно.

— Я... — Серийный убийца? Художественный вор? Мрачный жнец? — ... барахольщик.

Да. Это лучшее, что я смог придумать. Что я могу сказать? До сих пор я никогда не жил в романтической комедии, где все - включая абсолютно все - идет наперекосяк.

Глаза Брайар прищурились, превратившись в две подозрительные щели. Очевидно, она верила мне чуть меньше, чем Санта-Клаусу, способному всю ночь проскальзывать в дымоходы и вылезать из них на всех семи континентах и при этом оставаться веселым ублюдком.

— Пропусти меня.

— Там просто безумие. Я говорю о горах многоразовых пакетов, пустых картонках из «Костко», газетах шестидесятых, моей коллекции использованной туалетной бумаги...

Она наклонила голову набок.

— У тебя есть коллекция использованной туалетной бумаги?

— Что я могу сказать? Сердце хочет того, чего хочет. — И в моем случае, очевидно, оно хотело бактерий. — Слушай, ты не можешь видеть мое дерьмо.

— Я твоя будущая жена. Уверена, я видела твое дерьмо в буквальном смысле слова раз или два. Мужчины печально известны тем, что забывают смывать. Я это помню. Во время учебы в колледже я имела несчастье жить в одном общежитии. — Ее глаза расширились и загорелись. — О, Боже, Олли, я только что вспомнила. — Она захлопнула рот. — Я училась в Бэйлоре.

— Мои соболезнования.

— Я серьезно. — Она похлопала меня по груди, и все ее лицо засветилось. — Я вспомнила кое-что о своем прошлом. Но... — Она нахмурилась, наклонив голову. — Я вообще не помню, чтобы ты меня навещал. Разве я не должна была поехать в Гарвард? Почему я не поехала? Мы что, расстались в этот момент?

— Что-то вроде этого, — пробормотал я.

— Ага. Что ты сделал?

— Почему ты думаешь, что я что-то сделал?

— Потому что я бы никогда не стала рисковать нашими отношениями. Я слишком без ума от тебя.

Что-то кольнуло в груди. Сердечный приступ? Нет. Хуже. Намного хуже. Черт, это было плохо. Потому что это заставило меня что-то почувствовать. Что-то, что не было полным презрением к жизни.

— Ладно, да. Это был я, — проворчал я.

Она вздохнула.

— Ты изменил?

У меня перекосило рот.

— Нет. Я бы никогда тебе не изменил.

Брайар сцепила руки узлом.

— А с другими подружками?

— Неважно. Их не было и никогда не будет.

Это была ужасная правда.

Она переминалась с ноги на ногу, скрестив руки, явно ожидая ответа.

— Я как бы... — Я запустил пальцы в волосы, едва не пустив кровь от того, как сильно я потрепал кожу головы. — ... на некоторое время струсил. Мне нужно было пережить кое-что и отдохнуть от всех моих отношений. С Заком и Ромом я тоже не общался.

— О. — Ее голос стал мягким. — Надеюсь, ты сможешь рассказать мне о том, что с тобой произошло. Нам нужно поддерживать друг друга. А теперь позволь мне посмотреть на твой беспорядок.

— Не могу. — Я схватил ее за плечи - все еще изящные и восхитительные - и закружил, ведя прямо к северному крылу дома, где находились библиотека, гостевые комнаты, спальня хозяев и кабинет. — Мой психотерапевт говорит, что будет лучше, если ты этого не увидишь. Я не хочу, чтобы ты сказала об этом что-то плохое.

— Что? Я бы никогда этого не сделала.

— Уже сделала.

Я ненавидел врать ей и еще больше ненавидел заставлять ее казаться придурком, но у меня не было выбора. Если она приблизится к этой части дома, может наступить конец света.

Серьезно. Я бы не отказался, чтобы он задушил меня подушкой во сне. Это меньшее, что я мог для него сделать. Но для этого нужно, чтобы он вышел из своего крыла. А он этого не сделал. Он день и ночь бродил по темным коридорам, дулся, кипел, гноился в собственном гневе.

Она остановилась, удивленная.

— Правда?

— Да. — Я потянул ее за собой. — Ты спросила меня, уверен ли я, что у меня достаточно вещей, потому что я все еще могу втиснуть иголку в правую часть потолка.

— Боже мой, это так бесчувственно с моей стороны. — Брайар закрыла рот рукой. — С чего бы мне так говорить?

— Ты злая пьяница.

— Мне жаль.

— Все в порядке. Вода под мостом.

Я отправлялся в ад. И чтобы наказать меня, они прихватят с собой мою семью. Вероятно, мне придется круглосуточно наблюдать, как мои любимые родители сгорают на костре за мои грехи.

Брайар прижала руку к сердцу и покачала головой.

— Ты не можешь позволить мне пить алкоголь с этого момента и до свадьбы.

— Просто пообещай, что никогда не будешь туда ходить, — надавил я, ненавидя тревожные нотки в своем голосе. — Последний раз, когда ты туда заходила, тебя похоронили в куче газет. Потребовалось сорок восемь часов и элитная команда, чтобы извлечь тебя из этой кучи. Ты была зажата в экземпляре «Атлантик», как рыба.

— Мне так жаль.

Она собиралась убить меня, когда к ней вернется память. Медленно. И мучительно. Возможно, меня бы это завело, но все же.

Она остановилась недалеко от спальни.

— Кстати, когда я смогу познакомиться с нашими друзьями?

Надеюсь, никогда.

Они бы все испортили, напомнив мне, что все это не по-настоящему. Впервые за долгое время мне было весело. Брайар была великолепна, забавна, остроумна и целеустремленна, но не безумна.

Но в этом-то и заключалась проблема.

Единственный способ разрушить мечту - это сделать ее реальностью.

У меня наконец-то появилась Брайар Роуз.

Я собирался потерять ее, причем очень эффектно.

22

Брайар

Я не купилась на оправдание барахольщика.

Оливер вышел из утробы матери минималистом. Ну, настолько минималистом, насколько может быть минималистом семейный миллиардер. Сколько я себя помню (в буквальном смысле), он держал свои машины в чистоте, свою комнату - аккуратной и в чистоте, а в бумажнике лежала всего одна черная карточка, в отличие от той, которую мне вернули в больнице, набитой до отказа карточками купонов, пенни и смятыми долларовыми купюрами.

Даже сейчас, без помощи десятков сотрудников, его дом оставался безупречным. Двадцать тысяч футов, и ни одна ниточка не на месте. Я записала это в память, чтобы исследовать южное крыло, как только Оливер перестанет суетиться вокруг меня.

Он оставил меня одну только для того, чтобы я сходила в туалет и переоделась в симпатичное платье из шкафа (я, однако, очевидно, оставила беспорядок в хозяйской спальне. Повсюду валялись рубашки, туфли и джинсы. Мне хватило приличия извиниться и пообещать убрать все утром).

Ровно в семь часов Оливер проводил меня на ужин в патио на втором этаже с видом на озеро. Две служащие в униформе появились из ниоткуда и обошли нас с флангов.

Одна из них поклонилась, сложив руки у основания живота.

— Мисс Ауор, как хорошо, что вы вернулись.

Я нахмурилась, когда Оливер выдвинул для меня стул.

— Спасибо.

Она произнесла мою фамилию через О, а не через Е. Она была новенькой? Неужели я спугнула ее предшественницу? Бродить по миру без воспоминаний было все равно, что управлять кораблем без компаса и GPS. Никаких достижений, которыми можно гордиться. Нет ошибок, над которыми можно было бы задуматься. Чистый лист, который почему-то казался более грязным, чем запятнанное прошлое.

— Можешь звать меня просто Брайар, — добавила я. Ни за что на свете моя нынешняя сущность не стала бы настолько заносчивой, чтобы просить сотрудников обращаться ко мне по фамилии. Или заставлять их носить униформу.

— Обслуживающий персонал новый. — Оливер обогнул стол, когда я опустилась на свое место, и занял место напротив меня. — Обычно мы заказываем еду на вынос, но доктор Коэн рекомендовал нам здоровое питание. — Он сделал паузу, проследил за выражением моего лица и добавил: — А агентство, в котором я нанимаю персонал, требует униформу.

Я расслабилась, откинувшись на холщовую спинку.

Официантка снова поклонилась, на этот раз ниже.

— Мои извинения, Брайар.

Меня не покидало ощущение, что я веду привилегированную жизнь. Многим в моей ситуации пришлось бы беспокоиться не только о провалах в памяти и периодических головных болях. Больничные счета, рабочие смены, уход за детьми.

Я старалась не смотреть на Оливера.

— Я когда-нибудь говорила тебе, какой ты потрясающий?

Большинство мужчин не смогли бы справиться с такой ситуацией. Оливер справился с ней с изяществом. Мне повезло, что он стал моим партнером.

Он не отрывал глаз от своего бокала с вином.

— Да.

— Ну, я серьезно. Мне так повезло, что я люблю тебя. Кстати, когда я в последний раз говорила тебе, что люблю тебя?

— Ты произнесла эти слова прямо перед аварией. — Он добавил что-то под дых, что я не смогла разобрать. Это прозвучало как «Более или менее».

Другой официант снял серебряный купол с моей тарелки, открыв мой ужин. Огромный портерхаус, спаржа, картофельное пюре с маслом и какой-то белый соус. Как только запах мяса втянулся в мои ноздри, я перегнулась через мраморные перила, и меня вырвало прямо в кусты роз.

— Комплименты шеф-повару, который умудрился сделать так, что мою невесту стошнило еще до того, как она откусила хоть кусочек. — Оливер бросился ко мне, собрал волосы между пальцами эксперта и потянул их вверх. — Уберите от нее эту еду, — рявкнул он на своих подчиненных. — Ты в порядке, Обнимашка? Это мигрень?

— Нет. — Я покачала головой, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Дело не в этом. Я... это неправильно.

— Неправильно? — Он потянулся к спарже на своей тарелке и откусил ее своими жемчужно-белыми зубами. — Детка, эту корову откармливали на траве за 500 долларов с органическими букетами. Уверяю тебя, это лучший стейк, который ты когда-либо ела.

— Дело не в этом. — Я покачала головой, отступая от стола. — Я... я думаю, что я вегетарианка.

Он молча смотрел на меня, его рот был открыт, а лицо пусто.

Я обняла себя за плечи, весь мой мозг взбунтовался.

— А может, даже веган?

Как мой жених мог не знать, что я не ем мясо? И почему южное крыло было под запретом? Все было бессмысленно. А мне сейчас очень нужна была здоровая доза здравого смысла.

Когда он замолчал, я взглядом попросила его дать мне разумное объяснение.

— Как ты мог этого не знать?

Он подмигнул, пытаясь разрядить обстановку.

— Кажется, у тебя никогда не было проблем с моим мясом.

— Олли.

— Черт. — Он сглотнул. Облизал губы. — Время правды, не так ли?

Наконец-то.

Я молча кивнула.

— Правда в том, что ты страдаешь от недостатка витамина D. — Он вздохнул, схватил со стола кусок хлеба и сунул его в рот. — Я знаю. Моя будущая жена. Недостаточно D. Ирония судьбы гротескна. Но Бог умеет шутить жестоко.

Витамин D?

Он сделал глоток вина, впитывая мой невысказанный вопрос.

— Да, ты вегетарианка, но твои врачи отмечали результаты анализа крови в прошлом. Я подумал, что сейчас самое время познакомить тебя с красным мясом. Тебе нужны цинк, В12, жирные кислоты, кальций, железо. Все, что нужно. — Он поднял руку, хотя я и не пыталась заговорить. — Я знаю, это ужасно с моей стороны, но я не могу рисковать тем, что ты упадешь в обморок, когда пойдешь к алтарю. Я хочу уладить это дерьмо как можно скорее.

— Это неэтично и совершенно не по правилам.

— Дорогая, это одна из наименее шокирующих вещей, которые я сделал за последнюю неделю, — пробормотал он. — Но я согласен. Я извиняюсь.

Я сузила на него глаза.

— А когда свадьба?

— Мы еще не назначили дату.

Чем больше времени я проводила со своим женихом, тем больше верила, что он преуменьшал масштабы нашей ссоры. Но, в конце концов, те Брайар и Оливер, которых я помнила, могли пережить любую ссору. Мы были так влюблены друг в друга в детстве. Так радикально преданы друг другу. И все же мне нужно было убить крошечное зернышко сомнения, проросшее в моем животе.

— Сейчас я задам тебе несколько вопросов, хорошо? — Я положила руку ему на плечо.

У него перехватило дыхание, и я тоже почувствовала толчок. Что-то чужое и странное. Незнакомое, от которого у меня забурчало в животе.

— Хорошо.

— У меня есть криминальное прошлое?

Он поперхнулся вином.

— Только за то, что преступно сексуальна.

— Будь серьезным.

— У тебя нет криминального прошлого. — Пауза. — Насколько я знаю, нет.

— У меня есть татуировки? — Я знала ответ на этот вопрос только потому, что заметила чернила на бедре, когда переодевалась раньше.

Наши глаза встретились, и в его взгляде промелькнуло что-то, чего я не смогла прочитать. Желание, и гнев, и тревога, и что-то еще. Что-то более темное. Гораздо более темное, чем я знала, на что он способен. Это был Олли. Мой счастливый суженый. Что с ним случилось? С нами?

Мои ноздри вспыхнули.

— Ты должен знать ответ на этот вопрос, Оливер. Есть ли у меня татуировки, и если да, то какие?

Тишина повисла в воздухе, как гильотина.

Он наклонил подбородок и медленно проговорил:

— У тебя есть одна татуировка. Бедренная кость. Сражайся как девчонка. Шрифт «омар». Тебе нравится, когда я обвожу буквы кончиками пальцев, по одной за раз, пока ем тебя. Тебе нравится, когда я целую ее, когда просыпаюсь утром и облизываю тебя с ног до головы. Ты сделала ее в тот день, когда тебе исполнилось восемнадцать и ты поняла, что твои отношения с родителями официально закончились. Это было напоминание о том, что они тебе не нужны. У тебя есть ты сама.

Семя зашевелилось в моем животе и умерло быстрой смертью. Это был Оливер фон Бисмарк. Мой Оливер. Правильный, подлинный и настоящий. Мальчик, который дарил мне синие розы и каждую ночь ложился спать с телефоном, поставленным на самый громкий звонок, на случай, если я позову на помощь. Я вела себя странно. Глупо. Неблагодарно. Чувство вины подняло жар к моим щекам. Как я вообще могла сомневаться в нем?

— Прости меня. — Я обогнула стол и обняла его за плечи, притягивая к себе. — Прости, что сомневалась в тебе.

Он обнял меня за талию и зарылся носом в мои волосы.

— Это я должен сожалеть о том, что не уберег тебя. — По его телу пробежала дрожь. — Я пойду приготовлю тебе Aglio e Olio (прим. спагетти с чесноком и оливковым маслом).

— Я буду приходить смотреть за тобой и стараться не сорвать с тебя одежду, пока ты это делаешь.