Моя крайность

***

В тексте будет : студенты, любовь, популярный парень и простая девушка, девственница, любовный треугольник, ХЭ, возможны нецензурные выражения, но в пределах разумного.

Если вы не готовы наткнуться на «незапиканые» слова, если вас могут разочаровать аморальные поступки некоторых героев – закройте историю, не расстраивайтесь и найдите свой дзен.

Приятного чтения! С любовью ваша Тата!

Книга будет в бесплатном три дня(до субботы) 12.12 возможно станет платной. 

Глава 1 "Личный водитель, консультант и совесть"

Марго 

Наш совместный шоппинг начинается с бутика нижнего белья – просто он первый попадается нам на глаза, когда мы входим в торговый центр. Максим упрямо поджимает губы, иногда что-то бурчит мне вслед, но не бросает на произвол судьбы, а перед самым входом галантно пропускает вперёд. Воспитание не пропьешь, он может гонять на байке, сыпать нецензурными словами, вступая в споры с автолюбителями, обгоняя их стоящих в пробке. Обдавать пылью из-под колёс, выхлопными газами и оглушать ревом своего железного коня, но что касается правил приличий в поведении с девушкой, тут Макеев всегда отличник. 

 – Здравствуйте, – елейно нежным голоском отзывается подскочившая к нам девушка, начиная при виде Макса тянуть уголки губ в неестественно широкую улыбку, обнажая ровный ряд зубов, ослепительно белых. Улыбнись она с таким размахом ещё раз, мы все попросту ослепнем. – Могу я вам помочь?

Выверенным жестом поправляет блондинистый локон и игриво заправив его за ушко, обращается конкретно к Макееву, демонстративно игнорируя моё присутствие. Можно подумать парню в косухе, с банданой на голове могут понадобиться в личное пользование стринги или чулочки с подвязками. 

Чушь несусветная, но кого это волнует? Если в игривом взгляде девушки плещется желание в кратчайшие сроки охмурить парня, неожиданно заблудившегося в бутике женского белья. Довольно-таки симпатичного, харизматичного, ну и чего же скрывать – самовлюбленного, которому по всей видимости очень льстит такое повышенное внимание.

Он упивается каждым жестом и игривой интонацией блондинки, будто бы и не замечая моего присутствия подле себя. 

– Нет, спасибо. Мы просто смотрим, – я тут же вклиниваюсь в разговор. Изворотливо подныриваю под руку Макса, так чтобы он мог меня слегка приобнимать. Но на объятия это мало походит – напряжённой рукой, согнутой в локте Макеев крепко меня обвивает, в то время как его кисть в нервном поглаживании двигается по моему плечу. Я же с вызовом взираю на девушку, расслабленной позой открыто намекая с кем пришёл красавчик и что не стоит так откровенно с ним флиртовать. Хотя по всем правилам мне должны быть параллельны заигрывания, ведь я не претендую на Максима. Он в моих глазах не более чем друг, а я в его – навязчивая «малая», доставучая девчонка, которая успела вырасти физически, но застряв своими выходками в детстве, изо дня в день подкидывает ему неординарные ситуации. 

– Сегодня у нас действует спецпредложение «три вещи по цене двух». 

Всё ещё вежливо говорит блондинка и даже улыбается, но я то знаю что это не проявление позитивности в мою сторону, а профессиональная привычка выработанная с годами. По глазам сразу видно, что она активно выискивает подтверждение или опровержения касательно наших наигранных объятий, плавно скользя от широкой ладони, которая так и продолжает гладить моё плечо, до лица Макса.

Он просияв ответной улыбочкой, набирает лишних очков в рейтинге. Вот она – сила его мужского очарования, ему и делать ничего не приходится, чтобы одним своим присутствием преуспеть в амурных делах. 

Мне очень быстро надоедает быть третьим лишним в их компании, стоя словно разделительный барьер между их взаимным кокетством. Отстранившись от Максима, поспешно отворачиваюсь, безошибочно находя стойку со скидочным товаром.

Пусть каждый занимается чем хочет: кто-то строит глазки незнакомцу, кто-то на это ведётся, а я лучше займусь шопингом, ведь именно за этим я здесь.

Разнообразие женских трусиков и бюстгальтеров пестрит цветом, множеством моделей, приятно удивляя и ценовой категорией. Всё как я люблю, а главное могу себе позволить. 

– Что-то мерить будете? – ехидно протягивает консультант, приметив меня в отделе распродажи. 

Вгрызается в самое больное место, словно чует мой пустой кошелёк, мою несостоятельность купить хоть какую-то вещь не обратив для начала внимания на её стоимость. 

И чего только привязалась, будто нет у неё других дел? Вон, как Максим призывно улыбается и шуточки свои дежурные отпускает. Иди, займись мимолетным флиртом и не трогай меня и, мой комплекс несостоятельного покупателя. 

– Да, будем, – неожиданно вмешивается Макеев, по неизвестной причине словно выгораживая меня. Чёртов заступничек, раньше нужно было спроваживать назойливую девицу, а не строить из себя Дон-Жуана. – Вот этот красный комплект, – решительным взмахом руки он показывает на манекен в витрине магазина, одетый в потрясающую модель, несколько откровенную, но вместе с тем идеальную по всем параметрам.

У него определённо есть вкус. Хотя и не удивительно, наверное, за свои двадцать четыре года успел перевидать немалое количество женского белья, научившись не только снимать его, но и разбираться в нём. 

– Это бордо, – менторским тоном поправляет ничуть несмутившегося Максима, гордо задирая нос в восхищении собственной значимости, и в пренебрежении нашей заурядности. Можно подумать, что она хозяйка этого бутика и ей совершенно плевать на итог – купим мы что-то или нет. 

– Да хоть марсала, – парирует он занятным словом, удивляя нас обеих глубокими познаниями в цветовой гамме. Из каких только недр своего словарного запаса откопал словечко. – Для меня это всё оттенки красного. Подберите нам, пожалуйста, соответствующий размер.

Макс одним лёгким кивком указывает в мою сторону, растягивая полноватые губы в приятной улыбке, наполненной теплотой и нежностью именно ко мне, что я вспыхиваю восторженной благодарностью. Пусть он и неразборчив в любовных увлечениях, но меня в обиду не даёт. 

– Конечно, проходите в примерочную, – с поубавившимся энтузиазмом шепчет блондиночка, усердно проглатывая завистливые слюни. 

Глава 2 "Самый лучший"

Марго 

В момент сладостного триумфа я готова расцеловать Макса, который так красиво утер нос заносчивой девушке, не дав ей пристыдить мои попытки найти подходящую по карману покупку среди товаров со скидкой. Так ещё и блеснув собственной просвещенностью, вызывает во мне горделивое чувство. 

Подхватив своего спасителя под руку и прежде чем направиться к примерочным, я в качестве благодарности целую тёплую пропахшую лосьоном после бритья щёку Максима, подмечая его самодовольную ухмылку и лукавый блеск в глазах обращенных ко мне после невинного дружеского поцелуя. 

Нет, не могло мне показаться. Сейчас он смотрит с иным посылом, никак всегда, вот только непонятно к чему эта игра? В спектакль разыгранный для продавца-консультанта, которая скрипя зубами отправилась искать подходящий комплект, верится с трудом. Но спросить на прямую так и не решаюсь.

– А знаешь? Ты самый лучший. 

– Знаю, знаю, не подлизывайся, – он тут же подхватывает игривое настроение, но при этом произнося с нажимом последнее слово, то ли предупреждая, что не стоит лебезить, то ли и без меня осознавая всё своё превосходство. 

– И почему только у тебя никого нет?! – задумчиво провожу мизинчиком по ямочке на его подбородке, еле заметной, но придающей его лицу особую привлекательность. 

– Да потому что ты всех распугиваешь, – смотрит выжидательно, старательно демонстрируя скуку к заданному мной вопросу. 

Заговаривать о серьёзных отношениях - он не любитель, по его разумению быть свободным куда более интереснее, чем быть привязанным к кому бы то ни было. – Вот сейчас что это было? Что за жеманное поведение?

Хмыкает Макс, совершенно не подозревая, что я и сама не знаю ответов и, причин, толкнувших меня на ревностную дорожку. 

– Она нам не подходит, – коротко, но ясно констатирую факт. Я ведь и правда так считаю, слишком бесстыдно девушка вешалась на Макса, а он заслуживает чистоты, и преданности, и романтики в отношениях, а не банальной физической близости, которой давно пресыщен. 

– На-ам?! – строго одергивает он, но больше смешит, чем настораживает, ведь я не верю в его серьёзность. Губы Максима еле сдерживают улыбку. – С каких пор ты взялась кастинги проводить?

– С тех пор как мне надоело смотреть на вас с Лёшкой, когда вы уже нагуляетесь? 

– Ни-ког-да, Маргош. Не в этой жизни точно! 

Резко сворачивает разговор и так же резво сопровождает меня до кабинки, где я едва задернув штору, снимаю футболку, в нервном ожидании усаживаясь на пуфик.

В последнее время финансовые трудности всё больше огорчают мою жизнь, плюс потеря работы так некстати портит планы, но при всём великом желании я не наскребу нужной суммы. 

А если бельё подойдёт, как признаться что денег на него у меня не было и нет? 

Стыдно будет, в первую очередь перед Максом, ведь именно я пригласила его составить компанию для похода по магазинам, с дыркой в кармане и полупустым кошельком. Да и перед продавцами будет неловко. Стоит придумать железную отмазку, чтобы не выглядеть "кидаловом". 

– Держи, – в звуковом сопровождении отодвинутой шторы резко появляется рука Максима, удерживающая на согнутом указательном пальце вешалку. 

– Спасибо. 

Такая красота, что и в руки брать страшно. Чувствую себя растерянной, не в силах определиться, каких чувств во мне сейчас преобладающее большинство. 

Перехватываю вещи, долго их рассматриваю, наслаждаясь процессом, мысленно представляя каково носить подобное бельё: невероятно изысканное, нежное и завораживающее. Сшитое из качественных материалов с соблюдением мерок и фирменных лекал. О подобных вещах я могу лишь мечтать, угрюмо поджимая губы. Копить и откладывать, но так и не купить, потому что расставленные приоритеты не включают в себя легкомысленные покупки.

Вблизи кружево смотрится более изящно, а наощупь так и вовсе не передать, качество просто на высоте, впрочем, как и цена. 

Руки дрожат, пока я пытаюсь застегнуть застежку. Наконец-то замочек характерно щёлкает, будто разрешая мне выдохнуть, потому что всё это время я сдерживала в лёгких воздух перемешанный с диким восторгом. 

Примерив, заворожено любуюсь собственным отражением, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не крикнуть «заверните – беру». Заработаю, займу, украду, душу продам, но больше не сниму эту прелесть, которая сидит на мне, как влитая, словно сшитая специально для меня. 

– Максюш, – зову парня не самым его любимым прозвищем, рискуя прогневить единственного платежеспособного на данный момент знакомого. – Заценишь?!

Слишком интимная просьба, но я не могу от неё отказаться и пусть Макеев расценит это, как определённый намёк, но остановиться уже нет сил и желания. 

Глава 3 "Ценитель прекрасного"

Марго

– Заценишь? 

И прежде чем он хоть что-то умудряется возразить, втаскиваю его в примерочную. О последствиях подумаю позже.

Затаив дыхание, я с тихим ужасом и вероятнее всего с пунцовыми щеками, почти в тон белья, ожидаю его дальнейших действий. А Максим долго разглядывает это кричащее безобразие, аппетитно облепившее мою грудь. Он вроде дышит, но как-то очень редко с долгими задержками вдохов, но с шумными выдохами, и те приятно охлаждают ложбинку и кожу неприкрытую кружевом. 

Не знай я Макеева, то подумала бы, что он видит подобное зрелище впервые, волнуясь при этом, но тщательно скрывая физические реакции. 

– Очень миленько, – кашлянув, переводит взгляд на меня, как-то совсем неохотно, но быстро, видимо боясь показаться мне невоспитанным, или чего хуже озабоченным.

Так и стоим в кабинке вдвоём, смотрим теперь уже глаза в глаза, смешивая напряжённое дыхание с нависшим волнением. Таким томительным, но сладковатым в присутствии парня, который и сам-то в лёгком ступоре от перспективы торчать в раздевалке с полуголой сумасшедшей, что силой затащила его для детального осмотра выбранного комплекта нижнего белья. 

Душная комнатка скрывшая нас за плотной серой шторой так и искрит неловкостью. Я не в состоянии прервать магнетического зрительного контакта, а Макеев в силу воспитания практически не моргая, не смеет перевести синих глаз на более заманчивое зрелище. А посмотреть-то и правда есть на что. 

Непривычная обстановка тугой невидимой нитью сплетает нас воедино, а я боюсь вдохнуть полной грудью, прекрасно понимая к чему может привести данное уединение. 

Хотя вполне возможно, нехватка кислорода будоражит фантазию, рисуя на ровном месте состояние лёгкого мандража, которого и в помине нет. 

– И очень дорого, – старательно завожу разговор, чтобы отвлечься, разорвать повисшую паузу. – Неподъёмная для меня цена, – слегка скривившись, вспоминаю что едва могу наскрести на платье, за которым я собственно изначально и собиралась. Так что нечего мечтать о брендовом бельишке, да ещё и из новой коллекции. 

– Ну-ка?! 

Макс резко дёргается, садясь на корточки передо мной, за малым не касаясь лбом моего и без того втянутого от смущения до самого позвоночника живота. Лишь бы лишний раз не соприкасаться с ним, я затихнув, покусываю губы, наблюдая за тем как мой личный консультант ищет бирочку с ценой. Порхает ловкими пальцами в поисках ценника, пока не находит притаившийся под трусиками ярлычок с четырехзначной цифрой. Медленно вытягивает его за атласную ленточку и склоняется ещё ближе, побуждая меня отступить на шаг назад, прижавшись спиной к прохладной стене. Так даже лучше, давно пора охладиться. 

Непозволительная близость с парнем в миг растворяет во мне всю браваду, из головы резко вылетают все мысли, заполняясь теперь сумбурным невнятным туманом толкающим на нескромный вопрос. 

– Займешь денег?

Прикусывать язык поздно, слово не воробей – выпорхнув, четко достигает адресата и теперь придётся доигрывать до конца. 

Вопросительно изогнув бровь, он молча смотрит снизу вверх, предугадывая какая ещё нелепость сорвётся с моих губ прежде, чем его терпение окончательно лопнет.

И зачем только я решилась попросить денег? Макеев и без того постоянно впрягается, опекает меня похлеще родного брата, а я наглею. Выдумала не пойми что с этой грудью, как бы теперь выйти из этой щекотливой ситуации? 

Мучительная неловкость грозит перерасти в муки совести, которые будут грызть меня почём зря, неизбежно делая Макса белым и пушистым на моём взбалмошном фоне. 

Но если подумать, никто ему не виноват, зная мою способность доводить окружающих до белого каления, мог бы и не строить из себя джентльмена и просто довезти до торгового центра. А раз впрягся, то пусть терпит. 

– Ну…. займешь денег? – повторяю произнесённый ранее вопрос, чётко осознавая, что предыдущий не был понят моим собеседником. – Тысяч двести-триста, хочу сделать себе буфера, – с губ срывается первая пришедшая в голову нелепая мысль, а всё потому что признаваться в том, что мои финансы поют романсы, я не готова.

Не готова заявить во всеуслышание, что поступила неправильно, примерив бельё, не имея денег на его покупку. 

Для пущего эффекта я ладонями сжимаю грудь, чтобы та выигрышно показалась своими округлыми полушариями из чашечек бюстгальтера. При этом следя как точно такой же фокус происходит с глазами удивленного просьбой Макса. 

Он как всегда готов услышать от меня всё что угодно, но такая заявка – срабатывает убийственно, словно удар под дых. Резкий, хлесткий, не дающий правильно оценить обстановку.

– Больная, – наконец произносит он, а для верности крутит пальцем у виска, часто-часто заморгав, то ли смахивая наваждение, то ли разгоняя злость, закипающую в его глазах под густыми ресницами. 

Звучит отнюдь никак вопрос, скорее констатация факта. Ещё бы, просить несколько тысяч взаймы на покупку женских штучек – одно дело, а выклянчивать кругленькую сумму – сродни хамству. Обиженно поджимаю нижнюю губу, рассматривая Макеева с подозрительной заинтересованностью. Такой грубый отказ мне не приходится по вкусу, хоть я и не собираюсь увеличивать грудь, меня устраивает размер данный природой.

Глава 4 "Мисс ни стыда, ни совести"

Максим 

Долго не могу прийти в себя от услышанного, потряхивая головой, чтобы разогнать шум, бьющий по барабанным перепонкам наглым заявлением Маргариты. Для шутки – её голос слишком серьёзен, для реальной просьбы – неподходящее место и время. Да и я не меценат – вкладывать нешуточные суммы в капризы слетевшей с катушек Крайновой. 

Двадцать лет – ума нет. Грудь себе захотела. Ладно бельё, его я, итак, собираюсь купить, без занимания денег, просто потому что скоро у «мисс ни стыда, ни совести» день рождения. А выбирать ей подарки с каждым годом всё сложнее. Куклы, конфеты, серьги, браслеты – не в тренде, ей подавай буфера. 

Ненароком, совсем бесконтрольно вновь взглядом скольжу от лица к предмету придуманного Маргошей  срочного апгрейда. А самое интересное, что не могу оторваться, пялюсь во все глаза на грудь, которую она так и жмёт ладошками, приподнимая, словно хвастаясь.

Соблазнительно возвышающиеся полушария вводят меня в ступор, разжигая в других частях тела нестандартное любопытство – как же всё выглядит без этих тряпочек?

Какова на ощупь кожа скрывающаяся под ярким кружевом? А главное зачем требуется операция, если грудь в соотношение с наделенной природой комплекцией смотрится выигрышно? 

Делаю глубокий вдох, словно воруя последние остатки воздуха, что остались в закрытом помещении, очень быстро уменьшившимся в размерах рядом с Марго.

Спокойно, спокойно. Не нужно нагнетать на ровном месте. Дыхательная гимнастика вовсе не помогает. 

Твою ж мать! Разгулявшаяся фантазия грозит сгубить мою психику окончательно, без шанса на восстановление, а такого поворота допускать никак нельзя. В нашей маленькой компании кто-то должен оставаться адекватным. 

– Больная, – слетает с языка язвительная ремарка, а в дополнении к ней жест у виска прорисовывает всю картину психологического портрета Маргариты. – Одно дело подбросить до центра, а другое спонсировать абсолютно ненужную операцию. 

Делаю паузу, пусть сама сопоставит свою логику. Немаленькая, в её возрасте над эмоциями и капризами, должен побеждать разум. Должен, но не обязан, в этом я убеждаюсь сразу, как только моя в край обнаглевшая спутница открывает рот для возражений. 

– Увеличение груди – это хорошее капиталовложение. Ты только представь… – она с упоением щебечет, с одной только целью – навязать мне своё желание и при этом не обращая внимания, как я начинаю закипать. 

Размахивать знаменами и убеждать в обратном – провальная миссия, слушать меня она не станет. Даже её расширенные зрачки тёмным доказательством выделяются в огромных глазах, наполненных надеждой на то, что я соглашусь. 

Невыносимо тяжело смотреть в них, чувствуя прожигающую силу на себе, заведомо зная что откажу ей в этом при любом раскладе. 

– Вложение моего капитала, – вполне справедливо оговорившись, принимаюсь с остервенением тереть лицо, которое горит от стыда, потому что мои мысли скачут как черти, уводя благоразумие в развратные дебри. О Маргоше в таком ключе непозволительно думать, а плюс ко всему можно и на скандал с Лёшкой нарваться. – Забудь, – спешу свернуть тему, но кое-кто капитулировать не желает.

Поддавшись вперёд, она придвигается очень близко и вероятнее всего привстаёт на цыпочки, заняв оборонительную позицию – лицом к лицу. Щекочет тёплым дыханием, сильнее интригуя, пользуясь собственной симпатичной мордашкой, как главным оружием. В её зелёных глазах зачинается своеобразный коктейль, нечто двойственное, пока непонятное мне, но до одури манящее. 

И почему именно сегодня и непременно с Крайновой меня подводит выдержка? Почему я не в состоянии прервать весь этот цирк, продолжая наслаждаться временной близостью с девушкой? Невинной, лёгкой, необязывающей ни к чему, но такой дурманящей, что пересыхает в горле, намертво приклеивая язык к нёбу. 

– Жмот, – обиженно дует губы, пуская в ход стандартную женскую хитрость, пробить на жалость и у неё это получается на ура. – Скупердяй, прижимистый мажорик. 

Оскорбительный ярлык навешивается безо всяких сожалений, буквально мне в рот, которым я не могу и звука издать. Мистическим образом почувствовав привкус Маргошиной помады, мысленно завываю от того, что хотел бы настоящего касания к её пухлым губам. Инстинктивно стираю пальцем её минимальные следы со своих губ, коих вероятнее всего и не было вовсе, лишь в моей голове в компании разгулявшейся фантазии. Но осознавая, что никакого намёка на поцелуй нет, мне дышится легче и свободнее, несмотря на то что мы до сих пор зажаты в одном пространстве крошечной примерочной.

Странное, незнакомое ощущение, разделительной полосой прокладывается между нами. А раньше ведь получалось со спокойной душой и не разгоряченным телом находиться рядом. Вот только бушующим гормонам всё равно кто такая Маргарита, они реагируют не на статус и не на место, которое Крайнова занимает в моей жизни. Они бодрят кожу, приливая кровью отнюдь не только к ушам. 

– Такими темпами и копейки от меня не получишь. Поняла, мелочь, мечтающая о новых сиськах? – грубо обрубаю начальную фазу скандала и как назло выхватываю взглядом грудь, выставленную на показ. А раз есть на что посмотреть, глупо этим не пользоваться.

Ведьма! Лихо научилась применять на практике то, чем одарила природа. Ни скажу что размер её груди так уж меня впечатляет, но равнодушным точно не оставляет. 

Замолкаю оробев, казалось бы на секунду забыв как дышать и бросив беглый взгляд на губы приоткрытые в зовущем жесте, шумно сглатываю. 

– Молодые люди, – доносится из-за шторы успевший надоесть женский голос, наполненный поучительными нотками. Не знаю даже, хорошо ли что нас прервали, или плохо? Ведь сейчас я лишусь прекрасного зрелища, но зато избегу позора, ведь как назло в штанах немного тесновато, словно я подросток впервые увидевший откровенное ню. – Политикой нашего бутика запрещено вдвоём находится в одной примерочной, – почти шипит от злости сотрудница магазина, давая Марго зелёный свет для сарказма.

Глава 5 "Театр одной актрисы"

Максим 

Марго молниеносно принимает вызов, без предварительной подготовки, буквально на ходу развивая сценарий, в который в последующем поверим мы все, наверное и не исключая саму Маргариту. 

– Конечно, конечно, – с придыханием выдаёт она, переходя на слабые постанывания, при этом очень артистично закусывая губы, тесно прижимаясь ко мне всем телом. Под натиском её пальцев кожаная куртка слегка поскрипывает, но этот жалобный скрип не идёт ни в какое сравнение с теми звуками, которые издаёт Марго. Протяжные стоны имитирующие получение бурного удовольствия сводят с ума даже меня, хотя я прекрасно вижу эту  фальсификацию высшей пробы. Артистизма у неё не отнять. – Мы.. уже почти…, – очередной хриплый вздох как удар плетки разрезает тугую тишину. – Закончили.

Зафиналивает Маргарита, лукаво улыбаясь мне, показывая всем видом, что стеснятся она не привыкла. А я стою в ступоре напрочь забыв обо всём: и как дышать, и как реагировать на поведение Крайновой, слышу лишь отголоски, будто из порнографического видео.

И где только она этого набралась? Позорище!!!

– Что ты творишь? – прижав к себе обеими руками тело бесстыдницы, которое в данную секунду дрожит от смеха и успеха собственного спектакля, рычу ей в ухо. – Сумасшедшая.

Стоим вроде вместе, тесно прижатые друг к другу, а под ногами всё крошится, ползёт куда-то, утягивая за собой моё железное спокойствие. 

– Или покиньте её, – больше не сдерживаясь, переходит на визг. – Или вас выведет охрана, – нетерпячка берёт верх над взволнованной девушкой, которая переходит на абордаж, внезапно начиная колотить по стене, вынуждая нас выйти. 

Выскальзываю в холл, мужественно принимая удар на себя, выступая первым в роли кандидата личного досмотра. 

Хорошенькая блондинка смотрит оторопело, разглядывая состояние моей одежды, которая по всей видимости и её умозаключениям должна быть помята, расстёгнута в неположенных местах, а возможно и вовсе в спешке забыта в примерочной. 

– Я помогал подруге застегнуть бельё, только и всего, – сунув руки в карманы, утихомириваю внутренний мандраж, который неожиданной волной прокатывается по телу. Марго впутала меня в безумную ситуацию, разыграв постановку с лёгким эротическим флером. – Не стоит поднимать шум или звать охрану. Пройдёмте на кассу, мы готовы совершить покупку. 

Хочу в приглашающем жесте любезно направить девушку в зал, но та не спешит, ожидая появления Маргариты, видимо тоже для детальной оценки её внешнего вида. 

За спиной с торопливым шорохом распахивается штора, явив нам раскрасневшуюся Марго, одетую впопыхах: с выправленной футболкой, сползшим с плеча рукавом, чуть оголившем кружевную лямку бюстгальтера. 

Да что за чёрт? Как девственник цепляюсь за любую маленькую демонстрацию чего-то запретного, переставая адекватно мыслить. 

Перевожу взгляд на зажатое в Маргаритиных руках бельё, которое своим красным цветом маячит, как стоп-сигнал и его давно пора нажать. Поэтому я решительно выхватываю вешалку. 

Поспешно отворачиваюсь, растягивая уголки губ в любезной улыбке, а перехватив заговорщическое подмигивание адресованное мне девушкой консультантом, я позорно сбегаю от Маргариты, успев расслышать поток эпитетов обвиняющих меня в распутстве. 

Она явно меня не простит, припомнит что я бросил её на произвол судьбы. Пусть! Может быть в следующий раз не станет устраивать цирк, за который мне стыдно. Но больше всего всё же мне стыдно за то, как я отреагировал на увиденное. 

– Безналичный расчёт или… – вырывает меня женский голос из размышлений. 

– Карта, – перебиваю на полуслове, желая скорее свалить из рассадника феромонов прицельным боем направленных на меня. – Упакуйте бельё. 

Пока расплачиваюсь, замечаю боковым зрением как моя спутница несётся прочь из магазина, не оставляя мне никакого выбора – нужно догнать, себе дороже проигнорировать побег Марго. Усилием воли подавляю желание послать всё к чертям, уехать домой, наплевав на обиды одной взбалмошной особы, порядком мне надоевшей. Но вопреки орущей душе, призывающей меня к бегству, я спешу за Крайновой. 

– Стой! – в пределах разумного выкрикиваю просьбу, так чтобы не распугать людей, но остановить ту, которой предназначался мой властный оклик. 

Маргарита не оглядывается, но и шаг сбавлять тоже не собирается, поэтому я вприпрыжку бегу следом, лавируя среди стоек с развешенным товаром.

Знатно Крайнова психует, фыркает, злится на ровном месте, забавляя своим душещипательным спектаклем. Жаль её расстраивать, но я не ведомый, могу успокоить, пожалеть, но никогда не буду потакать. 

Догнать бы её и отшлепать, да с таким удовольствием и силой, чтобы её пятая точка ещё долго не захотела присесть ко мне на мотоцикл. 

– Ну куда сорвалась? – осторожно касаюсь тонкого запястья, но вполне ощутимо, чтобы приостановить безумную гонку, с целью отдышаться и спокойно выяснить причину бегства. – Как ребёнок себя ведешь. 

Не без труда поймав и остановив беглянку, выжидаю, понимая что тут и без форсирования событий всё напоминает хождение по минному полю. 

– А ты – как бабник, – брезгливо шепчет одними губами, будто ей противно общение со мной, вызывая у меня ответную игривую улыбку. 

– Маргош, я не ослышался, ты ревнуешь? – мне даже слегка льстит такой расклад, но вовремя вспомнив кто мы друг другу, отпускаю её руку… очень зря. 

– У тебя завышенное самомнение, – тычет пальцем прямо мне в нос, щекотно потерев его кончик, чтобы после отвесить болезненный щелчок. – С чего мне реагировать на твои брачные танцы перед каждой новой юбкой? Мне плевать с кем ты кувыркаешься и с какой частотой. 

Делаю вид, что ни капли не проникся её длинной отповедью, сделав свои надлежащие выводы по всей сложившейся ситуации. Надо признать – вести дискуссии когда Маргарита одета намного проще, ничего не отвлекает так сказать. 

– Тогда чего злишься? – неуклюжая попытка вывести девушку на честный разговор, трещит по швам. 

Глава 6 "Делу время – обеду час"

Марго

Больше всего сейчас мне хочется стукнуть Макса, да так, чтобы выбить смешливые искорки пляшущие озорством в его лукавых глазах. Отобрать яркий бумажный пакет и присвоить себе купленное бельё. 

Оно ведь мне нужнее. Странно примерить бюстгальтер на одну девушку, а потом купить его для другой. Кровь вновь бурлит от накатывающих эмоций, вызывая первую стрессовую тревожность и проявляясь рефлекторными жестами, которыми я суетливо поправляю сползающий раз за разом с плеча рукав, слегка растянутой футболки. 

Нет, тут не зависть к той, которая теперь будет носить самый идеальный по нашему общему мнению комплект. Скорее сожаление, что мне не достанется сей шедевр в личное пользование. 

– Ты не можешь так со мной поступить… – неотрывно смотрю в синие глаза выискивая в них честный ответ, подбираясь как бы невзначай к заветной мечте, почти без усилий тяну за атласную ручку пакета, но встречаю ответное сопротивление. Макеев не желает расставаться с покупкой, цепляясь в неё мёртвой хваткой. – Ты же видел как мне идёт бельё, – издаю жалобный писк, умело подобрав нужную для уговоров тональность, но что-то мне подсказывает - этот трюк тоже мимо кассы. – Не справедливо теперь его покупать не для меня. Это как отобрать конфетку у ребёнка. 

Широкая бровь ползёт вверх прорисовывая на мужском лице явное удивление моей наглости. Макс очевидно играет со мной, скрывая подлинные мотивы за долгим молчанием. Испытывает, выжидает удобный момент, чтобы снять непроницаемую маску и с кривой усмешкой на губах показать истинное лицо, привычное мне. 

В очередной раз пробежавшись по мне изучающим взглядом, весело подмигивает, хотя я совсем не разделяю веселья. 

В пору плакать, неужели он не видит моей досады? Или кайфует, наслаждаясь моей беспомощностью и несостоятельностью купить то, чего желаю? 

– Что ты ещё ребёнок, я давно понял, – насмешливо парирует он, наклоняется ко мне, почти вдавливаясь всем телом и упиваясь моим  минутным ступором. – Маргош, пошли поедим?! У меня стресс от такого шоппинга. 

Его свободная ладонь небрежно скользит с талии на спину, задерживаясь на пояснице, чтобы спустя мгновение нырнуть пальцем в шлевку брюк. Дольше положенного держится подле меня, наплевав на рамки приличия и игнорируя нарушенное пионерское расстояние, Максим жмётся ко мне посреди огромного холла торгового центра, открыто, бессовестно, без тени смущения. 

Люди снующие мимо скромно обходят нас стороной, так загадочно улыбаясь, что моя кожа вспыхивает позорной стыдливостью, которой и в помине не наблюдалось в примерочной. Даже стоя перед Макеев в одном белье, выпрашивая деньги и без зазрения совести изображая театральный этюд эротической направленности, я не испытывала стеснения. Хотя двойственность чувств присутствовала, щекоча нервишки. 

– Нет уж. Мне нужно новое платье, – выпутавшись из тесного телесного контакта, поспешно отворачиваюсь, скрывая накатившее волнение, но до сих пор ощущая сквозь ткань футболки жар исходящий от пальцев Максима по-прежнему касающихся моей спины чуть выше пояса джинсов. – Кое-кто забыл, что у меня скоро день рождения. 

Давно пора понять – Макееву чуждо сострадание, он больше не ведётся на мои капризы и «хотелки», видимо я «мордой не вышла». На примете у нашего байкер-любителя скорее всего завелась дама сердца. А может быть и не одна, последнее время он не отличается избирательностью, тащит к себе в постель даже малознакомых девушек. Иначе, зачем ему комплект женского белья? Не для себя же. 

О таком даже думать смешно и лёгкая усмешка выползает непрошено, касаясь моих губ.

– Я не забыл. Просто ещё не придумал что тебе подарить, – наконец-то отпускает, резко развернув меня к себе спиной.

– Не скупись, подари мне бельё, – снова безуспешно закидываю «удочку», натыкаясь на решительный отказ. 

– Нет, это слишком интимный подарок, – Максим неспешно шепчет на ухо, прежде чем коснуться моего затылка невесомым поцелуем. – Нас связывают не такие порочные отношения, –  произносит еле слышно, словно боясь собственных появившихся интонаций в голосе, при этом обдавая жаром дыхания мои волосы. – Книга лучший подарок, так что пожалуй подарю тебе большую энциклопедию этикета. Чтобы ты знала, как не надо себя вести в общественных местах. 

– Валяй, я твоим подарком буду разжигать костры и сжигать на них - тебя, присаживаясь в глубоком реверансе, – Максим лишь тихо хмыкает в ответ, даже не думая обижаться. 

И где только раздобыть такую броню как у Макеева? Чтобы всё пропускать мимо ушей и сквозь пальцы, не задерживая на себе негатива. 

– Постараюсь запомнить и не дарить тебе спички. Хотя не обещаю. Сам люблю позажигать, – ехидно смеётся, так и не выпуская меня из насильных полуобъятий. – Делу время, потехе час. Так что сейчас мы идём есть и это не обсуждается. Давай, шевели своими стройными ножками. 

– Тогда отпусти меня, – мне приходится спешить, старательно подстраиваясь под размашистые шаги Макеева, ощущая плечами широкую мужскую грудь.

Понемногу начиная изнывать не столько от неудобства идти с ним в ногу, сколько от реакций тела на эту близость. На манящий аромат парфюма, который вплетается в едва уловимый запах кожи от его косухи, раззадоривая рецепторы в носу таким необычным сочетанием. На тепло, которым согревается моё тело невзначай покрывшееся мурашками. 

– Так быстрее, – подталкивая, Макс по-прежнему идёт у меня за спиной, крепко прижимаясь ко мне, словно без его помощи я не в состоянии идти. А получается всё с точностью до наоборот. – Всё, не капризничай, а то домой не повезу. 

– Больно надо, – скудно отвечаю я, жалея для него слов, так же как он сегодня жадничает и противится всему. 

Макеев меня отпускает лишь когда мы подходим к кассе и то лишь из-за неудобства делать заказ из положения сросшихся сиамских близнецов. Я быстро передергиваю плечами, стряхивая с себя назойливую тяжесть рук, которые лишь фантомно присутствуют на мне, ведь мы с Максимом стоим порознь. Взяв поднос и быстро пробежавшись голодным взглядом по меню-борду, он вскидывает ладонь, подзывая кассира. 

Глава 7 "Мистер идеальность"

Марго

Сажусь поудобнее, закидываю ногу на ногу и жду возвращения Макса, пусть он не думает, что сильно задевает меня своим беспорядочным флиртом. Привык как павлин распушивать оперение для соблазнения самок, а мне совершенно плевать на его полигамию, пускай хоть гарем заводит. 

– Проголодалась? – спрашивает Макеев, усаживаясь напротив меня, ставя поднос между нами как барьер. – Я очень, – шумно сглатывает, перемещая издевательский взгляд со своих тарелок с заказом, на мой скромный салат. 

Этот засранец успел дополнить своё меню картошечкой фри и сырным соусом к ней. 

– Я бы не отказалась от чего-нибудь существенного, – со рваным вдохом втягиваю в легкие побольше воздуха и, стараясь казаться спокойной и отстраненной, намекаю ему не быть жадиной, не особо рассчитывая на снисходительность. 

– Есть на ночь фастфуд вредно, – беззлобно обрубает он, откусывая за раз четверть куска пиццы. 

– Ок, – лёгким движением головы отбрасываю волосы за плечи. – А тебе значит можно? 

В ответ лишь кивок, его рот занят едой, мой же наполнен голодной слюной, которую приходится чаще сглатывать, с осторожностью, дабы не удавиться. 

Но вскоре оставив глупые затеи уговорить непробиваемого Макеева, я принимаюсь за заказанный мне салат, методично стараясь игнорировать запах исходящий от пиццы. Зажмурившись, призываю всю силу воли, которой во мне поубавилось в разы, как только хруст зажаренной корочки стал въедливо перебивать сочное похрустывание салатных листьев. 

Макс старательно жуёт, причмокивая от удовольствия, пристально заглядывая мне в глаза. Я их больше не жмурю, стойко принимая участие в "гляделках", тем более что свою трапезу Макеев уже закончил. 

Минуты плавятся в душном кафетерии и я наконец-то решаюсь прервать битву взглядов, все равно победителя не будет, как и проигравшего, впрочем. 

– Ну давай, расскажи кто она? 

– Сформулируй вопрос чётче, – отвечает Макс, доставая изо рта зубочистку.

– Я о девушке, которой ты всё это купил, вынудив меня примерять, – киваю в сторону пакета, того самого камня преткновения, недающего мне покоя. Залпом допивая свой кофе, чтобы хоть как-то перебить ореховым привкусом завистливую горечь, вновь вернувшуюся из-за того, что комплект белья куплен не мне. 

– Она красивая, – задумавшись, выдаёт с мечтательной улыбкой, говоря при этом таким приторно-сладким тоном. Что я начинаю переживать, а не слипнется ли у нас с ним одно место после такой медовой патоки в голосе. – И бесячая. Прям, как ты. 

– Нечего меня сравнивать со своими…, – не могу выдавить из себя ругательство, а ничего культурного не приходит на ум.

– С кем, Маргош? – ерзает на стуле, придвигаясь ближе. – Девушками, подругами, чиками? Тёлка…, – ненадолго замолкает. – Какая же ты всё-таки ханжа. 

Здесь дико жарко, словно меня затолкали в парилку, так ещё и укутали в одеяло. Я ощущаю кожей капли пота, которые скатываются по спине вдоль позвоночника. А в горле пересыхает от тона Максима, с каким он перечисляет слова, наделяя их похабным смыслом. Кидаю беглый взгляд на стакан с колой и этого хватает, чтобы моё любопытство заметили. 

– На, пей, если хочешь, – Максиму приходится почти под нос сунуть стакан с напитком, за малым не попав трубочкой мне в глаз. 

– А может и хочу, – вырывая шуточно предложенный стакан, делаю жадный глоток, тут же пожалев. Слишком холодная газировка ударяет мельчайшими пузырьками, больно сковывая виски.

– Хочешь стать пышкой? Валяй, но с твоим скверным характером фигурка должна быть секси, – он издевательски проигрывает бровями, а те выразительно дополняют смешливую гримасу. – Не всем везёт родиться совершенным и неповторимым, как я. 

Макс замолкает, приложив палец к смеющимся губам, с трудом сдерживая рвущийся поток сарказма.

В такие моменты я ненавижу его с той же бесконечной силой, с какой он любит меня "потролить". 

– Твою ж мать, да ты мистер идеальность! Подташнивает от твоей безупречности, – для более наглядного эффекта чуть кривлю губы, изображая муторность при виде самопровозглашенного эталона красоты. 

– Нет всё-таки книга об этикете тебе прямо позарез нужна. Выражаешься как портовый грузчик.

Скомкав салфетку, с остервенением запускаю ею в смеющееся лицо Макса, но этот виртуоз ловко уворачивается, давая бумажному снаряду возможность пролететь над плечом и свалиться куда-то за Макеевскую спину. 

– Мне работа нужна позарез, а ни секси фигура и ни уроки этикета для юной леди.

– Что случилось с прежней? Надоело получать по полуголому заду от пьяных посетителей? 

Макс упорно прожигает во мне дыру, смотря в упор как удав на беззащитного кролика, то ли ожидая каких-то реакций от меня, то ли пытаясь влезть в мою голову. Навести там среди смятения ещё больший хаос, оставив едва уловимые следы своего присутствия яркими воспоминаниями о сегодняшнем дне.

– А тебе какое дело до моего зада? – не понимаю его злости и язвительных вопросов. Даже Лёшке всё равно в какой униформе мне приходилось выклянчивать чаевые. Работа в баре в основном в вечерне-ночное время прекрасно сочетается с учёбой, хотя порой и трудно, после бессонной ночи вливаться в учебный процесс. 

– Мне есть дело до твоего будущего. Тебе учиться надо, а не задницей крутить и пиво разносить. 

Снова грубо макает в то, что я работаю официанткой, словно это постыдное занятие. 

– В моей временной профессии нет ничего унизительного. Я обслуживающий персонал в сфере питания, – сдержать в узде темперамент не получается, скатываюсь на эмоцию, рассерженно повысив голос. – Я же не телом торгую. 

Нам приходиться замолчать, чтобы больше не привлекать внимание сторонних наблюдателей. А немного поостыв, я с сожалением признаю правоту Макеева, хотя и делаю это скоропалительно. 

– До подобного недолго скатиться, хорошо платить станут и… 

Реветь я себе запрещаю, только потому что, боюсь размазать тушь по тщательно накрашенному лицу, а не потому что страшусь обнажить перед этим олухом боль от сказанного им. 

Глава 8 "Классовая борьба"

Макс

Успеваю перехватить её руки вместе с дрожью, которая вибрируя от Маргошиных запястий переползает на мои пальцы, а те сильней цепляются в попытке остановить побег девушки. Веселиться мне больше не хочется, подтрунивать и выводить на эмоции тоже, на разрушительный душевный порыв я её уже сподвиг. 

– Если ты не в курсе, мир именно так и устроен, – тщетно отвоевывает руки, противясь моим прикосновениям. – Всё решают деньги, которые мне достаются нелегко. Мне никто не приносит их на блюдечке с голубой каемочкой. 

– Прости, – искренне извиняюсь, понимая чем задел, уже различая предательский блеск в уголках её глаз. Знаю, она это не специально, не желая слезливой истерикой растрогать меня. Просто Марго не из тех, кто манипулирует слезами, скулить она привыкла в одиночку. Гордая дурочка будет закусывать губы, переживать и находить выход самостоятельно, но просить помощи будет лишь в крайнем случае. 

Внутренне казня себя за длинный язык, смотрю с мольбой, призывая её остыть и остаться. Нас разделяет стол, но корявое "прости" отскакивает от Марго, как от стены, режет затаившейся обидой даже на расстоянии. Таким засранцем могу быть только я, сказать не подумав, а после жалеть. Все проблемы от головы, в которой сдвинуты базовые настройки. Но слово не воробей, а Марго тот ещё страус – при первой же возможности прячет голову в песок и занимается самокопанием. 

– Хотя откуда тебе знать, живя на всем готовом,  в собственной, а не съёмной двушке, – Марго брезгливо поджимает красивые пухлые губы, а я ведь и возразить не пытаюсь, любуясь её лицом. – Давай, поучи меня, как надо зарабатывать. А то я с четырнадцати лет так и не научилась. 

Наконец-то она устало опускается на стул и я проделываю тоже самое, по инерции неуклюже плюхаясь на своё место. 

– Не собирался я тебя учить, – пожимаю плечами. 

– Тогда отстань уже, мы явно говорим на разных языках и живём в параллельных реальностях, – с силой дёргает руку, высвобождаясь из моего плена и чуть скривившись потирает запястье, словно я ей боль причинил. 

– Нет никаких параллельных, ты сама отгораживаешь свою территорию. Я вырос в одном доме с тобой и ты прекрасно должна помнить, как мы тогда жили. И если мой отец однажды смог вылезти на новый социальный уровень, это не значит что я родился из золотого яичка. Все эти мысли, что мы с тобой неровня - бред. Закругляй свои классовые предрассудки, – замечаю, как она реагирует на мои слова, опускает глаза, пряча под ресницами почти виноватый взгляд. А меня так и подмывает встать, обойти стол, мешающий нам и, крепко обнять Марго, будто она нуждается в этом сильнее, чем я сам желаю этого. – И прекрати меня называть мажориком или в следующий раз я тебе всеку, – подмигиваю я, снова выруливая к лёгкости. Эти разговоры о социальных неравенствах гнетут, отзываясь в душе тупой болью. Все по привычке обращают внимание на то: где я живу, на каком гоняю байке и сколько бабла в моих карманах. Вот только никого не интересует вся подноготная моей жизни. – Что у тебя случилось? Уволили с работы? Так это даже лучше, тебе там не место. 

– Я сама ушла, а они даже расчётные не заплатили. На носу учебный год, я надеялась поднакопить… пришлось перевестись на заочку. Жизнь боль, – невесело хмыкает Марго. 

– Мне жаль. Давай я поговорю с Владом, у нас страшная текучка с администраторами. График работы очень хороший, а если будем в одной смене, буду тебя подвозить домой. 

– И куда утекают ваши администраторы? – без какой-либо заинтересованности спрашивает Марго, уже более спокойно откинувшись на спинку стула, постукивая пальцем по пустом картонному стаканчику.

– Может ещё кофе? – отрицательно качает головой на моё предложение. – В декрет, куда же ещё, или в любовницы. Пристреляются для начала к перспективным и мажористым посетителям, потом берут в оборот.

– А сам, что никогда не кружил с теми кого тренируешь?

– Возможно, – невзначай вспоминается последний опрометчивый флирт, перешедший в слишком бурный и опасный роман с замужней любительницей ЗОЖ, который мне хватило ума закруглить на третьей встрече. Маргарите таких пикантный подробностей знать не надо, я и без того в её глазах с пожаром в трусах. – Вставай, чего расселась? Вперёд за платьем. 

Глава 9 "Дурной сон"

Марго

Дурной сон с силой выталкивает меня в реальность, охватив бессмысленным страхом, интуитивным сигналом, что должно что-то произойти, или уже успело свершиться. Резко поднимаюсь с кровати, бросая беглый взгляд на небольшой беспорядок в комнате, который видимо не успела заметить с вечера. Или с ночи? Когда я там точно явилась от Леськи, уже и не помню?

С приездом отчима всё чаще приходится скрываться у неё, нет никакой возможности уединиться в собственном доме, только спрятаться за закрытой дверью, заткнуть уши наушниками и терпеть до его новой командировки. 

Чёрт. Странное предчувствие не проходит, а голодной кошкой скребет на душе, в изощрённой пытке впиваясь когтями, буквально с мясом вытягивая жилы перед лицом страшных опасений, уже отнюдь не продиктованных обычным сновидением. 

– Только не это, – простонав, срываюсь с места.

Под ногами разбросаны незначительные мелочи, кто-то явно пытался скрыть следы своей возни в чужих апартаментах. На столе среди конспектов и тетрадей наспех наведен порядок, на первый взгляд изменения не бросающиеся в глаза, но только не для меня. Для той, у кого каждой вещи отведено своё место. 

Верхний ящик комода задвинут не до конца, мешает лямочка пеньюара, зажатая и свисающая с боку. Больше всего меня беспокоит именно этот ящик, а вернее его содержимое, там должны быть припрятаны деньги, те что я не успела положить на карту, по глупости думая, что это достаточно надёжное место для их временного хранения. Сверточка на месте нет…

Мысли пускаются в галоп наперегонки с пульсом, который от обиды и чувства безысходности, грозит своей частотой разорвать мне сердце. 

Замалчивать, тихо поскуливая в углу, я не намерена, слишком большая потеря. Снимаю футболку, отбрасывая её на спинку стула. К чёрту теперь уже педантичность, минувший обыск вдребезги разбил планы, все к чему я шла, на что копила.

Поспешно надеваю шорты, неуклюже застревая в узкой штанине, сильнее психуя, когда непослушные пальцы не могут справиться с молнией. Бегунок то и дело закусывает джинсу, натужно скрипя тканью только я принимаюсь с силой застегивать молнию. Лишь с третьего раза мне удаётся застегнуть замок и натянуть топ, который я не глядя достаю из комода.

Потирая лицо, отправляюсь на кухню, превозмогая закручивающуюся в затылке головную боль. 

– Кто вчера был у меня в комнате? – резко спрашиваю я, откуда-то вдруг набравшись жесткости в голосе. 

Вид убийственно виноватых глаз, не позволяет мне высказаться теми бранными словами, которые жуткой горечью расползаются во рту. Делаю пару глубоких вдохов, чтобы глубже затолкать негодование и злость, прежде чем продолжить, подходя к столу. 

– Я же просила всего об одной простенькой услуге – не входить ко мне в комнату без спроса и в моё отсутствие, – боль стремительно добирается до висков, пульсируя в тех адской барабанной дробью. – Неужели, так сложно? Ма, ну чего молчишь?

Я сбита с толку её дурацким молчание, ведь она всегда либо стыдит меня, либо кидается рьяно оправдывать своего "прихлебателя", никаким другим словом и язык у меня не поворачивается назвать это жалкое подобие мужика. Наклоняюсь, нависнув над матерью в решительной позе и распластав ладони на столе, касаюсь пальцами кружки, на удивление холодной для утреннего кофе. В нос тут же ударяет кисловатый запах и его-то точно не спутать ни с чем. Молодое вино, частый спутник депрессивных вечеров моей родительницы.

Но для утра это уже слишком. 

Успеваю перехватить кружку, решительно подношу её к лицу, чтобы втянуть ноздрями ненавистный тяжёлый букет Изабеллы и обличить порок мамы, её слабость и неверие, что жизнь и без алкоголя способна радовать. 

– Детка, не надо… 

С грохотом и попутными визгами отправляю посудину в раковину, открываю кран, чтобы смыть пурпурное пятно. Жаль также просто не смыть позора, тенью маячившего в нашей семье. 

– Клянусь, я брошу.

Слушаю её вполуха, но не потому что давно уже утратила веру в многочисленные клятвы завязать, а потому что шум в ушах не позволяет различать фразы, которые звучат нелепо и коряво, не внушая никакого доверия. 

– Сегодня совсем невмоготу, – стоит на своём, бьётся до конца, а мне мерзко от того, в кого она превращается, на какое дно опускает всех нас . – Ри-та-а, – наконец прикрикивает мать, отчаянно хватая меня за руку, пресекая розыскные мероприятия. Мешая из последних сил, но не сбавляя прыти, впрочем, как и я. Уж лучше бы она так боролась с собственной пагубной привычкой, чем с дочерью, чьи намерения отыскать припрятанную заначку, лишь с благой целью, а не в отместку за погром в личных вещах. 

Тянусь по инерции к дверце последнего шкафчика, совершенно не ощущая давления пальцев, плотным кольцом сжатых на моём запястье. Такое рвение меня остановить, срабатывает как катализатор: раз не дают открыть шкаф, значит я на верном пути, точно так же как и мама – на пути к алкоголизму. Недаром ведь говорят: "первый признак - выпивка в одиночку."

Осознание полученной пощечины приходит гораздо раньше и самого звука резкого и, хлесткого, содрогнувшего мимолетную тишину. И самой боли, горящей теперь жгучим отпечатком ладони на моей щеке. 

– Прости, – понуро опускает голову, пряча взгляд от стыда передо мной. Перед дочерью, которой припечатала всё своё негодование недюжинным ударом. 

Глава 10 "Неработающий символ"

Марго 

Пытаясь успокоиться, сжимаю губы, выравнивая дыхания и призывая все силы не расплакаться, не обнажить и без того страшный надлом. 

– Остановись, мам. Ты же не видишь ничего, горе заливаешь, страх одиночества закрываешь чужим мужиком, – вдруг осмелев, выплевываю давно клокочущие во мне вопли, но даже не чувствуя облегчения от высказанной горькой истины. Жму ладонь к месту удара, будто намеренно скрывая красноватые следы незаслуженного наказания. – Холишь, лелеешь драму, которую давно отпустить пора. Прекрати себя убивать, мам, – еле шепчу, ощущая в горле тот самый неприятный осадок, словно мелкие песчинки, натирая царапают связки, покидая меня вместе с голосом. – И нас с Лёшкой прекрати убивать. Мы все устали… выдохлись. 

– Так, а я вас никого не держу. Выход вон там. Идите… дышите полной грудью. 

Резко вскидывает руку, указывая на дверь, больше не напяливая скорбно-виноватого выражения на вдруг просиявшее злостью лицо. Достаёт из шкафа спрятанную бутылку и уже без всякой шифровки наполняет бокал, жадно выпивает до дна, в довершении, слизнув последние капли с обветренных губ. 

Мгновение спустя, когда оторопь отступает, внутри медленно, но верно начинает закипать гнев и если я останусь, то утилизацией вина наш скандал не закончится. Крупная дрожь бьёт каждый мускул, сокращая тело болезненной судорогой, из-за которой я не могу попасть босыми ногами в кеды и бросив провальную затею, ныряю в открытые сланцы. Закидываю рюкзачок за спину, а в том нехитрый набор, мизерные остатки личных вещей, кое-какое золото, паспорт и телефон. Всё то, что мне приходится постоянно с собой таскать. 

Не задерживаясь ни секунды выбегаю из квартиры, конечно если наш проходной двор, с периодическими сборищами местных выпивох можно назвать этим тёплым и уютным словом - дом. Давно нельзя, а я всё чаще прихожу сюда лишь с целью переночевать, потому что не имею возможность снять собственное жильё, а теперь и вовсе остаюсь без денежных средств. 

Но дело даже и не в деньгах, а в осознании того, что уйду я – пропадёт и она. Опустит руки окончательно, перестань цепляться за призрачную цель вернуться в нормальную жизнь. 

Слёзы давно щиплют глаза и возможно я бы дала им волю, если бы мне не встретилась парочка курильщиков двумя этажа ниже. Сегодня явно не мой день. Кажется, даже уши закладывает от шума собственного пульса. Ну или же у знакомых нет слов при виде моего расстроенного выражения лица. 

Мы молчим, глядя друг на друга. Тяжело объяснить необъяснимое, а видеть жалость в Леськиных глазах, и болезненную солидарность с моим незавидным положением в Пашкиных – ещё тяжелее. А думать, что я погрязла в семейной драме с дурным запашком, из которой выход чуть ли не в петлю – невыносимо. 

Нервно дёргаю рюкзаком, крепче стискивая пальцами лямки, до их натужного скрипа. 

– Падай везунчик, – спрыгнув на ноги, Паша предлагает занять его место, ловко помогая мне снять рюкзак, чтобы тот не мешал сидеть на узеньком подоконнике. 

Леська, как обычно курит, аккуратно стряхивая пепел в банку, тогда как Котов обильно посыпает им лестничную площадку. Я пристраиваюсь поодаль от подруги, привалившись спиной к откосу, ощущая даже через ткань топа облупившуюся краску на стене. Дистанция, конечно, меня мало спасёт от сигаретного дыма, так же как и от расспросов, которые уже вертятся на их языках. 

– Смотрю набитый четырёхлистник не особо тебе помогает, – еле заметно кивает в сторону моей щиколотки, где красуется трехнедельной давности татуировка, к счастью уже полностью зажившая и не доставляющая дискомфорта, как это делают разговоры с явной подковыркой. 

– Гош, тебе съехать с этого дурдома надо, – Леся приободряюще хлопает меня по колену, принимаясь выводить на нём острым ноготком причудливые узоры. 

– Точно, переезжай ко мне, – активизируется Паша, сально улыбаясь. – Да и с переездом никаких проблем, хорошо всё-таки быть соседями. 

– Котов, ты-то тут причём? – прыскает от смеха Леська, вместе с едким смешком выпуская клуб дыма мимо форточки. – Ты гол, как сокол. Тебя самого нафталиновые бабушки содержат. А нам нужен состоятельный папик. 

Изогнув бровь: идеально выщипанную и подкрашенную, она немного манерным жестом поправляет волосы, придавая своему каре небрежно собранному в хвост ещё больший творческий беспорядок. 

– В содержанки я не согласна, – словно обжигаюсь этой фразой, но сильней страдая от предложения податься в приживалки. 

– С такими жизненными принципами и идеалами тебя туда и, не особо возьмут. 

– Ну и замечательно, тебе больше папиков достанется. Будет на ком оттачивать своё мастерство, – обиженно парирую. Если она язвит, то и я в праве ответить в том же ключе.

–  Через несколько лет твою целку даже на аукционе никто не захочет покупать, – она отвечает спокойно и холодно, что я прихожу к выводу – Лесю ничем не пронять, а вот нарваться на язвительный укол так это без проблем. 

– А я всё ждала, когда ты вспомнишь об этом, да ещё и при нём, – смотрю на Пашу, присвистнувшего от услышанной сенсации. 

Начиная физически ощущать его похабный взгляд, скользящий по моим голым ногам до отворотов коротеньких джинсовых шорт, а затем вверх до груди, чуть выступающей в вырезе со шнуровкой. 

– Девственность – это женский недостаток, который легко устраняется мужским достоинством… 

– Забудь, понял? – вырываю рюкзак из Пашкиных рук, срываясь бегом вниз по лестнице. 

Глава 11 "Недоброе утро"

Максим

Телефон на прикроватной тумбочке громко вибрирует, а этот безжалостный звук, заставляет резонировать каждую клеточку моего воспаленного похмельем мозга. Недовольно морщась, выползаю из-под одеяла, тут же пожалев об этом. Солнце явно давно успело перевалить за полдень, проникнув сквозь узкую полоску, оставленную между неплотно задернутых штор. Выхватив глазами чёртов солнечный луч, снова падаю головой в подушки, прикрывая ладонями лицо.

"Здравствуй новый день" – вою разочарованно в руки сложенные лодочкой, страшась встретиться с реальностью. 

Зачем только вчера пил без меры? Ах, да, в попытке вытравить из головы кое-кого до зубного скрежета, настырного.

Поздравляю, дружище, экзекуция спиртным нанесла существенный урон, жаль не в том направлении. 

Во рту до боли пересыхает от обезвоживания, муторное состояние с пробуждением лишь усиливается, наказывая за опрометчивость. Но окончательное самобичевание доползает до самого пика, когда я замечаю голые бёдра неприкрытые ничем, ни одеялом, ни бельём. 

Красивый такой изгиб, соблазнительный, плавно переходящий в длиннющие, почти бесконечные ноги.

Тут же вспоминается активно проведённый вечер с весьма ненасытной девушкой, знающей толк в любовных играх. Жаль, конечно, будет её расстраивать, но ничего долгосрочного строить я не намерен, да и повторять секс марафон не горю желанием. Удовлетворились и разбежались.

Телефон настырно отзывается очередным жужжанием, возвращая к более важным делам, которые нет больше сил игнорировать. Разблокировка рассыпается на экране уведомлениями о непринятых звонках, сообщениях во "вконтакте", "ватсап" и даже напоминалкой "МарГОШка работа".

А вот и весточки от той, которую мне нужно было забрать, чего я так и не сделал, предпочтя покатать верхом сексуальную блондиночку. А наездница из неё – выше всяких похвал, может быть я и передумаю, приглашу её ещё на пару палок чая.

"Макеев, где тебя носит?"

Прямо вижу, с каким выражением лица писалось первое сообщение. Кнопки, вероятнее всего  горели под пальцами Марго, жаждущей справедливости и пунктуальности от похотливого меня. 

"Ты настоящий СВИН"

Написано с интервалом в пять минут, какая нетерпячка и настырность, вот что значит уметь правильно заинтересовывать людей. Этого таланта у меня точно не отнять. 

А вот тут гадать не нужно, в конце строки либо у Крайновой сдали нервы, либо залип смайл: гневная рожица с рожками – истинное лицо Маргариты, пропечатано не единожды. Посмеиваясь собственным мыслям, начинаю набирать ответ. 

"Свин жив и здоров. Тупо проспал))))"

Поспешно оправдываюсь, обвиняя самого себя в беспечности и непростительном проколе. За язык меня вчера никто не тянул, когда я самоотверженно кидался упрашивать Марго хотя бы попытать счастье, съездив на собеседование. Тем более, что я мог бы похлопотать за неё, а вернее устроить так, чтобы её кандидатура подошла нам идеально.

А она и без просьб бы подошла, миловидное личико: пухлые губки, яркие выразительные глаза. Тело молодое и подтянутое, без единого "силиконового" преображения, все эстетические составляющие успеха, ну и головка не набитая соломой. С сообразительностью у неё в порядке. И с грудью… 

Твою ж мать, неужели снова начну рефлексировать? В моей постели спит девушка, удовлетворившая за ночь, казалось бы, все мои потребности. А я, как заведенный осёл, мысленно возвращаюсь к фигурке с обтянутыми в красное кружево прелестями.

Крайнова, Крайнова, как же тебя вытрахать из головы? 

Телефон продолжает молчать, умирая в руках от Маргошиной упертости и желания наказать мою забывчивость полным игнором. 

"И заметь, проспал я в свой законный выходной"

Неугомонно написываю новые сообщения, отправляя, словно в никуда. 

Упрямице не до меня, мессенджер так и повисает непрочитанным, вгрызаясь чувством вины в ещё сонную совесть. И сколько бы я не буравил экран, статус отправленного не меняется на принятое. 

"Не злись. Сейчас приведу себя в порядок и заеду за тобой. Собирайся." 

Снова отмалчивается, впрочем, не удивительно, с детства поражался её упрямству. Ничего, я не гордый подожду. 

Слева от меня начинается еле заметная возня, девушка сладко потягивается, оттопыривает попку и каждое её движение, как гадское приглашение. Такое откровенное, зазывающее, за которым я наблюдаю задействовав лишь периферическое зрение, совершенно не стремясь разглядеть всех прелестей. Меня сейчас больше заводит молчание Крайновой, разжигающее во мне инстинкт охотника, голодного до игры в "кошки-мышки", когда интересней поймать жертву самому, нежели довольствоваться тем, что само идёт к тебе в руки. 

Глава 12 "Хотеть - это нормально"

Максим

Тёплые ладошки медленно ползут вверх, пальчиками пересчитывая мои ребра, сбежать не удаётся, на меня объявлена охота. 

– Доброе утро, – протяжно выдыхает девушка прямо в ухо, прикусывая мочку и с нескрываемым наслаждением втягивая её в свой горячий ротик. – Хочешь помогу проснуться?! – влажной дорожкой спускается по шее к ключице, беззастенчиво целуя впадинку на ней, намеренно обходя стороной старый рубец,  уродливой полосой проходящий по всей правой ключице. А после трется носом о мой подбородок. – Как день начнёшь, так его и проведёшь. 

Ластится как кошка, утыкаясь мне в шею, сладко еле слышно постанывая. Будто осознав к чему ведёт её контратака, безуспешно ерзаю, но блондиночка припечатывает своим острым коленом обратно в матрац. Норовит меня оседлать, но в данный момент меня переполняет одно желание, выпроводить её за дверь, на утренний секс я не настроен.

– Извини, я в душ, – изворотливо выпутываюсь из объятий, краем глаза оглядывая её фигуру при свете дня. Смотрю и не понимаю, к чему так упорно предлагать то, чем любезно наградила природа? Всё ведь при ней. Такой красотке быть столь навязчивой не стоит, можно ведь цеплять чем-то другим. Хотя нет, тут я спешу с выводами. Мозгов явно маловато.  

– Может вместе? – мурлычет сладко, выскочив из кровати проворнее меня и перекрыв мне выход из спальни, видимо полагая, что я не в состоянии сдвинуть с места преграду в её лице. Встаёт на цыпочки и призывно тянется за поцелуем. Медленно поглаживает плечи, перебираясь от шеи к затылку, чтобы там зарыться всей пятерней в волосы, спутать те и без того всклокоченные за ночь. 

Надо же, намерено меня соблазняет, а я мечтаю лишь о водных процедурах. В одиночестве. 

– Нет, – почти грубо отрезаю я, но чёртово воспитание словно изжогой жжёт в груди, заставляя сгладить ситуацию, сменить тон и не обижать ту, которую сам вызвонил, оплатил такси, лишь бы спустить пар и ослабить давление в штанах, навеянное аппетитными формами Крайновой. А те ведь никак не выходят из головы, маячат всюду и спустя горячую ночь, вновь зажигая оставшийся порох. – У меня срочные дела. 

Тут я не вру, мне и правда пора ехать, но сперва нужно смыть наваждение, перерастающее из дружеской симпатии к Маргарите в явную, изощренную пытку. Девчонка рядом стоит в чём мать родила и не жмётся от стыда, а откровенно подаёт свое тело вместо завтрака, но моё чокнутое подсознание не обращает на все прелести никакого внимания. Ввинченные в подкорку воспоминания, зудят и ноют хуже зубной боли. 

Вчера я невзначай умудрился разглядеть в Маргарите давно созревшую девушку со своей лёгкой, непередаваемой красотой. Такой ненавязчивой, но острой и горячей, и та прошлась по нервам как пирограф по податливому дереву, сумев выжечь какой-то дурацкий рефлекс даже на обычные образы Маргариты. 

Вся ночная терапия по выбиванию Крайновой из головы с треском проваливается, я как заведенный прокручиваю воспоминания, наполненные присутствием Марго. 

– Да ладно тебе, деловой. Ты же хочешь, я вижу, – говорит с пошлой певучестью в каждом звуке, а сама льнёт всем телом, пальцем проводя над резинкой боксеров, томно вздыхая и применяя на мне все уловки соблазнительницы. – Хотеть – это нормально, – слегка царапает ноготком, игриво прикусывая губы, заползает ладонью под ткань трусов, обхватывая властными пальцами то, к чему тянулась всё это время. – Ненормально – не хотеть. 

– Не бери на свой счёт. По утрам стояк случается даже в пустой постели, так уж мы устроены, – убираю руку из собственного нижнего белья, от подобного давления лишь хуже. – Это не твоя заслуга, а моего организма. 

– Неужели не хочешь своими заслугами похвастаться? 

– Сейчас я хочу поссать, принять душ, выпить кофе и свалить, – грубо парирую я, оставляя позади все хорошие манеры, поняв что по другому сейчас никак. 

– А я? – с деланной обидой дует губы, собирая волосы в высокий хвост, открывая хрупкую шею, покрытую свежими засосами. Словно специально, в намеренном желании устыдить моё безразличное отношение к ней после проведённой вместе ночи. 

Но если посудить с меня взятки гладки. Я предложил, она согласилась, никто насильно не тянул. А если быть уж совсем честными, то я отправлял её на такси сразу после эротических игрищ.

– А ты…, – не могу и имени её вспомнить. Она однозначно представлялась и даже по первой что-то болтала без умолку. Но…сейчас память меня нарочно подводит. – Свари кофе, направь свою буйную энергию в мирное русло. Я буду за это тебе безмерно благодарен, – говорю я, сохраняя холод в каждом звуке своего голоса, чтобы девица зря не строила воздушных замков. Не собираюсь ей дважды объяснять к чему приводят мимолетные связи. 

– Ты с утра всегда такой ханжа? – упрямо поджимает губы, плавно опускаясь передо мной на колени. – Расслабься. 

Скользит ладонью по бедру, стаскивая боксеры, бесстыжим взглядом впиваясь мне в лицо, выискивая то ли доказательств моего вожделения, то ли разрешения исполнить задуманное. 

– А я расслаблен, сейчас в этой комнате только ты меня напрягаешь, – срываюсь на хриплый рык, зверея от неуместной настойчивости и желания запустить пальцы в волосы, чтобы с силой вытряхнуть легкомысленность из вполне симпатичной белокурой головки. 

За всю жизнь впервые встречаюсь с такой раскрепощенной и не уважающей себя девушкой. 

– Встань, – не прошу, скорее приказываю, натягивая спущенные трусы. 

Дурак. Да чтобы я ещё хоть раз повёлся и перезвонил по оставленному номер. Нет. И к себе больше никого приводить не буду, проще отстреляться и укатить. При таком варианте исключаются и утренние поползновения, и горькое раскаяние, и осознание совершенных ошибок. 

– Мудак, – брезгливо выплевывает короткое слово, вложив в него всю кипучую ярость, приправив обиду звонкой пощечиной. 

Глава 13 "Две зайки, или меня хватит на всех"

Максим

Открываю дверь и невольно вздрагиваю: за ней стоит Маргарита. Какое-то неожиданное её появление здесь – в коридоре рядом с моей ванной комнатой, до ухода в душ кроме меня и маньячки, вдруг решившей начать качать на меня права после единственной проведённой ночи, никого больше в квартире не было. 

– Чёрт, Марго, – говорю, застывая на пороге. – Кто тебя впустил?

Молчит, то ли в ступоре, то ли в активном поиске подходящих слов. А вид у неё воинственный: руки скрещены на груди, лицо нахмуренное, но чертовски привлекательное, без единого намёка на косметику, разве что лёгкий блеск присутствует на надутых, разобиженных губах. Кому-то сейчас явно достанется. Лениво привалившись к дверному косяку плечом, жду своего выговора. Но взамен удостаиваюсь мимолетным удовольствием от её блуждающего взгляда по моему оголенному торсу. Пытливые глаза задерживаются на несколько секунд на полотенце повязанном вокруг бёдер, чтобы потом скользнуть к моему лицу, в дикой спешке и безумном притворстве, лишь бы отгородиться от увиденного почти НЮ. 

– Твоя невеста. А может я чего не понимаю?! – громким шёпотом спрашивает она, слегка психуя от неуместной ситуации и моего внешнего спокойствия. – И ты пользуешься услугами полуголых швейцаров?

– Возможно, – слегка пожимаю плечами, разглядывая её раскрасневшиеся щёки. 

Интересно этот румянец результат злости, которая всецело адресована мне, или всё же Маргарита стесняется такой банальщины, как парень с полотенцем на голый зад? 

– Завязывал бы ты с этим, – поучающим тоном выдаёт она, но я не спешу умолкать, переводя всё к ироническому "разбору полёта". 

– А то что? – выгибаю бровь и наклоняюсь к ней, но она с завидной стойкостью выдерживает сокращение дистанции до мизерного, почти интимного расстояния. Хотя краска с её лица не спешит сходить, видимо прятать смущение не её конёк. 

– А то сотрешься… там, – брезгливо указывает пальцем на главную причину беспокойства. 

– Это вряд ли, – мне льстит, но в то же время забавляет мысль, что я могу быть небезразличен Маргарите. От этого не поддающийся контролю мандраж расползается по телу, приятной истомой разливаясь в подвздошье. Но этот совсем неожиданный расклад может существенно отравить нам жизнь, чего я естественно не хочу. 

– Ты безнадёжный бабник, но меня это не касается, – тон чересчур увлечённый, для того, кто не заинтересован в моих похождениях. А слишком трепетное прикосновение её ладошки к плечу, прожигает мою кожу, укрепляя догадку – мы играем с огнём. 

– Вот уж точно тебя не должна касаться его интимная жизнь. 

Мы одновременно поворачиваемся в сторону откуда доноситься голос, ещё недавно наполненный соблазнительными обертонами, а сейчас скованный цепями омерзения, даже посильнее, чем когда обозвала меня "мудаком". 

С чего бы это вдруг? Без меня, меня делить, нет… в подобные игры я не играю. Да и вообще, лично для меня всё прозрачно и очевидно – Марго неприкосновенна. Родная, хрупкая, всегда нуждающаяся в поддержке, которую я готов оказать даже с ущербом для себя. 

– Девчонки не ссорьтесь, меня хватит на всех, – торопливо перевожу разговор в сарказм, задевая выплеснутым юмором обеих: Марго многозначительно фыркает, всем видом показывая, что не претендует на меня. Тогда как другая открыто злится, где-то в глубине души, мысленно накручивая мои яйца на свою горькую обиду. 

– Простите, я пас, – Крайнова вскидывает ладони вверх, демонстрируя акт безоговорочной капитуляции, пятясь из коридора в кухню лишь бы поскорее избавиться от испепеляющего взгляда своей почти "соперницы". – А вы, Катенька, не сильно обольщайтесь. Таких красивых и наивных в постели Макеева перебывала сотня и не одна. И прошу вас, заметить - не задержалась, – сладостно льётся Маргошина речь, а я поражаюсь её спокойствию и памяти. Я умудряюсь переспать с девушкой, не удосужившись запомнить её имени, а Маргарита вспоминает незначительную мелочь - надпись на бейджике продавца-консультанта. 

Это я вчера сглупил, припёрся домой с нижним бельём, а порывшись в пакете нашёл номерок, выведенный замысловатым почерком прямо на кассовом чеке и позвонил. Слово за слово, никаких обещаний, всё на уровне инстинкта, заполучить порцию хорошего секса без притязаний на большое чувство с последующей ответственностью.

Моя добровольная и единственная порука сейчас стоит у окна, нервно воюет с непослушными волосами, скручивая их в жгут. А мои вдруг натянувшиеся нервы тревожным предчувствием стягиваются в подобный, выворачивая наизнанку былое спокойствие. 

Ни расстояние, ни закрытость Марго не отдаляют волнения, которое хочется разделить с ней. 

– Эй, ты чего сорвалась ко мне? Я же написал, что сам заеду. Чудо ты, неугомонное. 

– Прости что испортила романтику, – полоснув надрывным шепотом, резко разворачивается ко мне лицом, вновь рассыпая по плечам локоны, чуть вьющиеся на концах. 

Внешне спокойная, но такая надломленная внутри, подавленная, с мокрыми щеками. Молчаливая, но с кричащими от боли глазами. 

– Нууу… чего ты?

Наплевав на любые приличия, шагаю навстречу, улавливая жалобный всхлип. Переполненная отчаянием Марго позволяет себя обнять и даже прижимается сильнее. Кожа согретая августовским солнцем приятно контрастирует с прохладой моего тела. От непозволительной близости на плечах тут же высыхают стекающие капли с моих мокрых после душа волос. А вот шея вновь мокнет от горьких Маргошиных слёз, которые она усердно растрачивает, стоя в моих объятиях. 

– Тише, тише, – успокаивающе глажу по спине, чувствуя как она вздрагивает под пальцами, пугая своей дрожью. – Что случилось? – снова молчит как партизан, но я не решаюсь форсировать событий и пытать её, хотя истерика грозит выйти за рамки допустимого. – Маргош, я не экстрасенс и не понимаю по тональности твоего плача или солености слёз весь масштаб трагедии.

Ни тихий тон с рассудительными нотками, ни мягкое поглаживание вдруг замершего Маргошиного плеча не помогает мне её разговорить. В молчании будто бы вечность проходит. 

Глава 14 "Невольный свидетель"

Марго

– Не помешала? 

 И это даже не вопрос, а чистой воды издевка, дабы пристыдить нас обоих: меня, стоящую в объятиях чужого парня и Макса, который закатывает глаза, выражая крайнее недовольство. 

– Нет. 

Я вздрагиваю от грубого рокочущего голоса возле моего уха, особо не понимая по какой причине Макеев злится на свою красотку. Видимо мне его никогда не понять. Что движет им, когда он вновь и вновь кидается в одноразовые связи? Что компенсирует этой вынужденной ветренностью? Латает дыры в сердце или наказывает сам себя за ошибки прошлого? 

Ошибка в его поведении одна, он слишком боится ответственности, терять любимых, переживать терзающую боль невыносимо, но распалятся на всех и никого, ещё бессмысленнее. 

– Одевайся, я отвезу тебя домой, – повернувшись ко мне спиной, Максим спокойно обращается к замершей на пороге девушке. 

При виде её стройных длинных ножек, выглядывающих из-под мужской рубашки, проскальзывает завистливое чувство, которое я успешно возвращаю в укромный уголок души. Делая пару шагов назад и разрывая никому не нужную враждебную ауру, упираюсь в подоконник. 

– Что смена караула прибыла? – блондиночка нагло высовывается из-за плеча Максима, чтобы вперить в меня далеко не дружелюбный взгляд.

– Давай только без выноса мозга, – пока совсем слегка раздражается Макеев, делая несколько размашистых шагов в её сторону, полностью закрывая мне обзор. – На что ты рассчитывала оставляя свой номер телефона, который я даже не просил у тебя? О чём ты думала, когда ехала к незнакомцу домой? А может я маньячина, так нет же, ничего тебя не остановило. Где была твоя голова, когда ты садилась в такси, которое я тебе вызвал? Разве реально надеяться на что-то серьёзное, когда тебя тупо зовут на поразвлечься. 

Макеев не скупится на вопросы, устраивая допрос, натыкаясь на пугающую тишину. Затем делает театральную паузу, давая девушке возможность осмыслить услышанное и хоть что-то ответить. 

– Катя?! Правильно? – ничего не дождавшись, начинает он. 

– Урод, – отчеканивает она, предпринимая попытку влепить пощёчину, но Максим довольно-таки резво перехватывает её руки. – Ублюдок,... – бормочет ругательства, как будто пытается подобрать самое обидное, унизить, также сильно как это сделал с ней Макс. 

– Хватит уже истерить, – встряхивает, как куклу то ли приводя в порядок разгневанную фурию, то ли сбрасывая с себя напряжение, которое прокатывается волной по его голой спине, поигрывая мышцами. – Мы с тобой не женаты, не встречаемся, ты вообще мне никто. Одноразовый секс, – глухо выдыхает он. – Я предупреждал, милая, и за ночь ничего не поменялось. 

Наконец-то девушка отходит от шока, гордо расправляет плечи, удаляясь из кухни.

– Макеев, да ты шлюшка, – не могу сдержать смешок. 

– Чёрт, как же бесит всё! – рычит он, зарываясь пальцами в свою всклокоченную шевелюру. – Кофе будешь? 

Схватив турку, дергано ставит её на плиту, на таких нервах вряд ли получится сварить кофе и не поджарить самого себя на раскаленной газовой конфорке. Видно же, как его эмоции кипят и убегают, словно молоко. 

– Я сама, иди переоденься, – легонько подталкиваю Максима на выход. 

– Маргош, я её боюсь, – с придыханием протягивает он, чуть пригнувшись ко мне. – Она же маньячка, с утра к такому меня склоняла… 

– Макеев, матом тебя прошу, заткнись. Избавь меня от интимных подробностей. Мне хватает простого осознания, что ты шлюшка каких поискать. 

– Ещё раз стебанешь меня, я что-нибудь с тобой сделаю, – грозит пальцем. – О-о-очень плохого.

– Уже дрожу.

Меня так и подмывает, вгрызться зубами в выставленный палец, но я деланно безразлично принимаюсь варить кофе, выгнав Максима из кухни небрежным жестом руки. 

В спальне вспыхивает новая волна скандала. Хорошо они не ругаются здесь, на кухне стеклянного реквизита в разы больше. Финальной точкой становится оглушительный удар входной двери, заставивший меня вздрогнуть, но уберечь бодрящий напиток. 

– У тебя что траур?

Смотрю на вернувшегося Макеева, одетого полностью в чёрное, из общей картины выделяется лишь кипенно-белая подошва кед. Он молча, картинно рисуясь подходит ближе, забирает из моих рук чашку и отпив добрую половину кофе, возвращает её. 

– Да, по загубленным нервным клетками. Это же надо было так выполоскать мозг, – в диком возмущении расхаживает по комнате, жонглируя ключами, то и дело перекидывая их из руки в руку. – Кстати, что у тебя там стряслось? – наконец-то останавливается, окидывает меня оценивающим взглядом и будто ненароком тянет за шнурочек, стягивающий глубокий вырез моего топа. Всё туже и туже стягивая края, пока полностью не закрывает зону декольте. – Что за пошлый наряд? 

– Слишком много вопросов за раз. Дома стряслись проблемы, – отвоевываю шнурок, чтобы ослабить его и впустить жаркое пропахшее кофейным ароматом дыхание, которое рвано слетает с губ Максима, а тот непозволительно низко склонен надо мной. – Может поедем? 

– Да, да…, – облизнув пересохшие губы, тихо бормочет, витая где-то в своих мыслях. – Вадима поймать только до двух можно, – бросает небрежный взгляд на наручные часы. – Придётся погонять. 

Перехватывает мою руку, зажав теперь ключи между нашими ладонями, не вызывая особого дискомфорта, только если лёгкую неуютность и стеснение от близости с крепкими пальцами. 

Идём не разжимая рук до самой крытой парковки, расположенной за многоэтажкой. И только у самого байка, Максим отпускает взмокшую ладонь, открывает велосипедный замок, снимая с него чёрный гермак* и протягивая мне. 

– Больше на железяку без шлема не пущу. 

– Давай тогда на такси, – с сомнением смотрю на шлем в своих руках, перехватывая в визоре собственное обеспокоенное отражение. Макеев без моей помощи способен гробить свою жизнь, тут я ему не помощница. 

Протягиваю руку, возвращая гермак* хозяину, но тот и внимания не обращает, с лёгкостью выхватывает его и одевает мне на голову, но опускать защитный козырёк не спешит, смотрит пронзительными голубыми глазами. 

Глава 15 "Рыцарь для неваляшки"

Марго

Возвращаться домой не особо хочется, но иного выхода нет. Макеев может и рад бы нянчить меня остаток вечера, но совесть вгрызается почти намертво. Напоминая, что я не имею права пользоваться личным временем парня, лишь потому что мне не повезло с родственниками, от которых приходится всё чаще скрываться на нейтральных территориях. Макс срывается с места, резко полируя асфальт, оставляя после себя запах жженой резины и звонкий визг, тут же наполнивший пустой двор родной "хрущевки". 

Я ещё немного стою на тротуаре, провожая взглядом ревущий в вечерней тишине байк и потеряв из виду, когда тот сворачивает за угол, иду домой. 

У подъезда никого, тихо и ужасно темно, видимо как всегда выкручена лампочка, а возможно и домофон сломан. Последнее время жильцы начинают забивать на благоустройство дома. С тяжёлым выдохом, выпускаю из лёгких, скопившееся отчаяние.

В чём-то Леся права, жить тут становится невыносимо, но я и на секундочку не могу представить каким местом нужно выпрыгнуть из штанов, чтобы выбраться из трясины, путём нахождения для себя состоятельного любовника. Тем более, что мало кто позарится на неопытную дурочку, которая непонятно для кого бережёт свою невинность. 

Да и бросить маму – выше моих сил. Как бы я не злилась на неё, а порой и люто ненавидела, съехать, оставив её одну – все равно что отправить на экскурсию на спиртзавод. Она попросту сопьется в самые кратчайшие сроки. 

Захожу в подъезд, улавливая отголоски бурного веселья где-то в районе третьего этажа, различая и заливистый смех Леськи, и Пашкины пошловатые шутки, и раскатистый гогот остальной компании. Поднимаюсь к себе, с каждой пройденной ступенькой жалея, что нет в нашем доме лифта, а это значит – встреча неизбежна. 

– Моя ты, лапа, – просияв при виде меня, Пашка спрыгивает с подоконника, ловко сгребая в объятия. На удивление от его рук не хочется уворачиваться, какая-то завораживающая сила от них, хотя и безнадегой веет достаточно. От Котова приятного пахнет, свежевыстиранная футболка в меру пропитана соблазнительным сочетанием бергамота и лайма, знакомым и довольно-таки дорогим ароматом, мне ли не знать, некогда лучшему продавцу месяца в парфюмерном магазине. – Непорочным девочкам нельзя одним так поздно гулять.

Язвительная фраза вызывает у присутствующих вначале ступор, а затем ехидные смешки. 

– Серьёзно? Марго, ты неваляшка*? Я требую пруфы*, – заводится парень, отпружинивает от стены в мою сторону, в попытке схватить за руку. 

Как же бесят гормональные всплески неадекватных людей. Стискиваю зубы, стараясь не обращать внимания, вот только на злость за балабольство подруги закрыть глаза совсем не получается. Я готова убить её, а пока методично испепеляю взглядом вполне спокойное Леськино лицо. 

– Ромыч, уймись, – Пашка чуть отстраняет подскочившего к нам дружка, по-хозяйски скользя ладонями вниз по моим рёбрам. – Тебе срочно нужен рыцарь. 

Возбуждено шепчет он, касаясь будто невзначай мочки уха, а после смело целуя в висок. Крепко, с нажимом вдавливает пальцы в оголенную талию, виднеющуюся из-под задравшегося топа.

– А ты рыцарь какого братства? Альфонсов? 

Резко поворачиваю голову, натыкаясь на дерзкий взгляд карих глаз, а их обладатель не намерен в расстроенных чувствах теряться и пасовать перед наглыми вопросами. Лишь лёгкая судорога откатывается от его тела, укореняя во мне догадку, что за напускным спокойствием в Пашке поселяется обида на мои слова. 

– Как правило женщины недолюбливают альфонсов – просто не каждой долюбить по карману. 

– Мне точно не по карману, – безрезультатно дёргаюсь в его руках, мечтая обрести свободу. 

– Тебе по старой дружбе разрешу меня долюбить бесплатно, – задумчиво говорит Паша, попутно теснее прижимаясь ко мне, задерживая дыхания, перед тем как зарыться в волосы, отчего становится неуютно. – Если только горячо и страстно. 

Недовольно веду плечами, чтобы разорвать опостылевшие объятия, замечая как компания оживляется наблюдая весь спектакль. Удачно вывернувшись, обхожу парней стороной,  пытаясь не задеть их, насколько мне это позволяет небольших размеров лестничная площадка. 

Казалось бы, нечему стыдиться, но разлетевшаяся новость о девственности в мои двадцать лет, какими-то позорными частичками хрустит на зубах. В современном мире реже на озабоченную будут пальцем показывать, а я теперь с сохраненной смолоду честью – предмет насмешек. 

Вожусь с замком слишком долго, улавливая приближающиеся шаги, закусываю нервно губы, не желая никого видеть. 

– Гош, ну не злись, – заостренный носок босоножки, резко появляется в узком проёме, мешая закрыть дверь. 

Сучка резвая и успела же догнать меня. Сидела бы с шантрапой местной, рассказывала последние сокровенные тайны. Держу ручку с такой силой, что пальцы немеют, только бы не поддаться на Лесины уговоры. 

– Ты меня как будто первый день знаешь. Я не со зла ляпнула, – звучит невнятный шёпот. С такой простой вещью, как признание вины – у Леськи всегда проблемы. – Давай предположим, что это из зависти, свою то честь я разбазарила ещё на выпускном. А этим клоунам лишь бы достать кого. Завтра благополучно забудут. Прощаешь? 

– Прощаю, – говорю устало то, что хочет от меня слышать Леська. Нет сил ругаться, а вот у неё сил на всё и всегда хватает. 

– Я войду, – то ли спрашивая, то ли предупреждая, выдаёт Леся, протискиваясь в коридор. С лёгкостью расстегивает узенькую пряжку, снимая свои высоченные каблуки. 

– Ты уже вошла, – цежу сквозь зубы, идя в спальню следом за подругой, которая войдя бесцеремонно валится на незаправленную постель. 

– Давай мириться, – тянет руки в приглашающем жесте, присоединиться к ней, освободив краешек кровати. 

– Хорошо, – примирительно произношу я, но в раскрытые объятия даже не стремлюсь. Встаю у комода, привалившись к нему спиной, заглушая в себе горькие воспоминания об утреннем происшествии. 

Глава 16 "Злостные нарушители"

Марго 

– Гошка, ты просто очаровательна в своей невиновности, – продолжает забавляться Леська, размахивая в воздухе бутылкой, крепко держа ту за горлышко. – Скажи, кому нужна твоя высоконравственность в двадцать первом веке? Ты не цыганка и обряд выноса чести тебе не грозит. 

– Я не боюсь порицания, – тяжело вздыхая, не могу подобрать слов и объяснить, что меня останавливает в вопросе потери девственности. И должна ли я вообще посвящать её в личные убеждения? – Я никуда не тороплюсь: это ведь не сдача нормативов ГТО. 

– Ну знаешь, за сохраненную целку значок тебе тоже никто не выдаст. Хватит бояться, – вполне ощутимым тычком в плечо Леська, побуждает посмотреть на неё. – Во время первого секса ты ничего не теряешь, а наоборот приобретаешь – первый сексуальный опыт. И поверь мне, лучше приобрести его без фанатичной любви к партнёру. Больно будет при любом раскладе и эта боль осядет надолго, продолжать любить человека, который причинил физический дискомфорт…, – невзначай замолкает, припадает губами к влажному горлышку, делая изрядный глоток. – Сложно. А если этот урод захочет за твой счёт снизить комплекс неполноценности, выгребать будет фигово. Найди того, кто тебя обесчестит, но сделает это на высшем уровне, не сломав тебе психику. 

Длинный монолог пронизан болезненным сожалением, спрятанным под толщей напускной дерзости, но показавшись лишь на мгновение, вновь исчезает из её голосового диапазона.

– Котов неплохой вариант, сможет отлюбить тебя нежно. Имея стольких женщин… 

– Лесь, прекрати. Я сама разберусь, – устало сажусь на лавочку, чувствуя слабость в ногах. Разговор проходится катком по моим суждениям о морали. 

– А лучше, конечно, задействовать "золотого мальчика", от секса с ним будешь только в плюсе. Кино, рестики, подарки – приятный бонус. 

– Это уже какая-то проституция, – проглатываю окончание, заметив перед собой два силуэта. 

– Добрый вечер, – басит один из подошедших стражей порядка, приложив руку к головному убору в воинском приветствии. 

Тугая пауза оплетает горло, скованное страхом, а скользнувший взгляд к руке, в которой Леська держит бутылку шампанского, прошибает в пот. Глубже вбивая в голову опасение, что нас ожидает наказание. 

– Предъявите документы, – вклинивается другой, бегло осматривая меня на предмет обнаружения чего-нибудь запрещённого. 

– А зачем? – изображая наивную простоту, Леся аккуратно ставит под лавочку бутылку, заполнив гнетущую тишину резким звоном стекла. Выпрямляется, прогнувшись как кошечка в спине, оттопырив самую выгодную часть своего тела. – Гражданин полицейский, – растягивая и смакуя каждую букву, очень пафосно обращается Леська к сотруднику правоохранительных органов, протягивая к нему руку. Выверенный жест, лёгкий и манящий, рассчитанный на выведение из-под контроля. Таких уловок у чертовки много, целый арсенал на любую публику. – Не хотите для начала представиться сами, прежде чем допрашивать одиноких, скучающих девушек? – длинные пальчики с ярко-красным маникюром вальяжно порхают по лычкам на погонах, очерчивая края вначале одной, а затем и второй полоски. Напрягая паренька в форме своим неприкрытым флиртом.

Леся хороша собой, даже слишком. Наделена природной красотой: натуральная блондинка с небесно-голубыми глазами, в которых запросто можно пропасть. Но главный её аргумент превосходства – грудь честного третьего размера. Иногда ловлю себя на завистливых мыслишках, хотя не скажу что, уступаю внешне, просто она в отличие от меня умеет пользоваться обаянием. Да и чего греха таить, моя твёрдая двоечка не особо приметное очарование. Пуш-ап естественно никто не отменял, но и он особой роли не играет, когда рядом такая конкуренция. 

– Младший сержант патрульно-постовой службы Игнат Гордеев, – он деловито достаёт из нагрудного кармана куртки удостоверение, продемонстрировав его в развёрнутом виде перед нашими глазами, загадочно хмыкает.

– Вячеслав Кораблёв, – подхватывает второй, небрежно хлопая "ксивой" перед самым моим носом. Видимо этот не первый год патрулирует и уловки хитрой молодёжи, знает от и до. – С какой целью вы находитесь на территории городского парка в столь позднее время? – в его голосе нет больше напускной резкости, он звучит реальным порицанием, намертво приклеивая осуждение нашим поступкам. 

– Законом не запрещено дышать свежим воздухом перед сном, – парирует Леся, а мне хочется незаметно пнуть её, чтобы заткнуть не вовремя активизирующуюся дерзость. 

– Зато запрещено это…, – выудив из-под скамейки бутылку, подносит горлышко к носу, с целью добыть железобетонное доказательство нашего нарушения ночного порядка. – Вы, в курсе о таком правонарушении, как распитие алкогольных напитков? 

Я зачем-то отрицательно машу головой, до мелькания мушек перед глазами и те гораздо приятнее с точки зрения эстетического удовольствия, нежели строгий анфас относительно молодого полицейского. 

– В отношении вас будут составлены протоколы об административном правонарушении по ч. 1 ст. 20.20 КОАП РФ - распитие алкоголя в общественных местах. 

Рапортует, словно на автомате и заученные слова ударяют по барабанным перепонкам чувством дикого стыда. 

– Предъявите документы для… 

– А если их нет? – с вызовом встревает Леся, заставляя обоих сотрудников выправиться, будто от вопроса их окатило волной негатива. 

– В таком случае вы будете задержаны и конвоированы в отделение для установления личности. 

– А наручники наденешь, шалун? – выпрямляет руки вперёд в приглашающем жесте себя арестовать. – А то я свои меховые дома оставила. 

– Пройдёмте. 

Я первая решаюсь последовать приказному тону и поднявшись, нервно поправляю шортики комбинезона. Тот что поближе ко мне кивает в сторону, знаменуя властным кивком начало путешествия в полицейское отделение. 

– Игнат Гордеев у нас гордый, взяток не берёт?! – слышу, как за спиной от возмущений буквально захлебывается Леся с явным нажимом пробивая то ли на совесть, то ли на негативный выпад. 

Глава 17 "Больше не золотой мальчик"

Макс

Разрулить конфликт получается на удивление быстро, даже раньше чем я успеваю успокоиться. И теперь кровь не так рьяно толкается от сердца к рукам, которые я стискивал до боли в костяшках, добавляя оборотов на ручке газа. Легкомысленно выжимая до последнего, чтобы поспеть к ней.

А что в итоге? Эти дуры развлекались ролевыми игрищами с полицейскими, пока я гнал в темноту, думая над причинами их добровольного-принудительного доставления в полицию. 

Выхожу из отделения, хватая ртом ночную духоту, глубоким вдохом насыщая опустошенные лёгкие, лишь бы скорее вернуть им способность впитывать кислород без перебоев из-за стресса. Меня до сих пор передёргивает, Марго виновато стоит рядом с мотоциклом, когда зачинщица ночной экскурсии в ментовку чуть ли ни в пляс пускается. Видимо шампанское, за распитие которого их поймали, ещё бродит хмельком по крови. 

– Эта…, – слов подходящих не нахожу, на языке пощипывает злость к беспечной дурости Марго, которая связалась с Леськой, зная к чему обычно приводит дружба с ней. Но этот привод в милицию перекрывает все легкомысленные проступки, совершенные ими ранее. Ладони пронзает судорожный импульс, желающий сковать хрупкую шею натуральной во всех смыслах блондинки. Но решаюсь, лишь ткнуть пальцам в её сторону, хоть это и верх невоспитанности, но так по крайней мере я выпущу предупреждение, не нарываться. – Едет домой на такси. Ты…, – кидаю в сторону Крайновой испепеляющий взгляд, утверждаясь в жажде и ей дать несколько затрещин, для профилактики, чтобы мозги вставить на место. – Со мной. 

Расстегиваю куртку, дергая с остервенением за замок зиппера, который судя по звуку сейчас лишился пары зубцов. Запускаю руку во внутренний карман, ища кошелёк. Пальцами нащупываю, а достать никак не могу, внутренняя тревога колотит до сих пор, примешиваясь к дрожанию рук. 

– У "этой" есть имя, – злобно фыркает Леся, бросаясь на собственную защиту. 

– Зубы спрячь, охреневшая, – специально приправляю острым словцом и не дрогнув. Нашли идиота, на которого можно навесить проблемы. Я в такие упряжки добровольно впрягаться не хочу и если бы ни Крайнова, ноги моей здесь не было, хватает хлопот нянчиться с ней. – А то сейчас пойдёшь протоколировать своё Ф.И.О у сержантика и штраф оплачивать, бестолочь. 

Сдерживаю порыв тряхнуть безмозглую куклу, наблюдая, как та роется в сумочке, проворно достаёт тонкую пачку "Vogue". 

– Козёл ты, Макеев, – прикуривает сигарету, делает жадную затяжку, выпуская после сизый клуб дыма через нос. – Я тебя ни за что облизывать не стану. Подумаешь взяточку дал должностному лицу, твой кошелёк не оскудеет. 

Шипит подобно змее, ухмыляется и вновь выдыхает сигаретный дым в мою сторону, брезгливо показывая, как я ей неприятен. Непробиваемая хамка. 

– Ядом своим не подавись, гадюка.

Застегиваю молнию обратно, вместе со словами девушки сходит на нет рыцарский запал, оплатить ей такси. Пусть топает домой ножками, полезно перед сном дурь выветривать из башки. 

Будто поймав вибрацию моей враждебности, она ловким движением швыряет мне под ноги недокуренную сигарету, разворачивается, собираясь уходить. Пусть, именно этого я и добиваюсь.

– Маргош, забудь мои слова. Ок? – удаляясь от нас выкрикивает Леся. – Не всё то золото, что блестит. Придерживайся первого варианта. 

– О чём она? – оборачиваюсь к Марго, которая переминается с ноги на ногу, а под испытывающим взглядом пожимает плечами. Молча опускает голову, принимаясь разглядывать маникюр. – Ну-у-у, так о чем речь? 

Притрагиваюсь к её подбородку, чтобы приподнять его, увидеть недовольно поджатые губы, за которыми Марго по привычке пытается скрыть что-то личное. Не предназначенное для посторонних, а я видимо, так и не заслуживаю стать VIP персоной. 

– Ну и чёрт с тобой, – с достаточной долей безразличия выплевываю в лицо, с застывшим выражением фарфоровой куклы. – Вот… держи. 

Сухо шепчу, подавая Маргарите мотоциклетный шлем. Новенький, купленный сразу после того, как отвёз Крайнову домой и не подозревая, что ей захочется броситься во все тяжкие. Бью по крышке кофра*, отчётливо слыша натужный хлопок, то ли треск пластика, то ли хруст собственных костяшек, принявших удар на себя.

– Лёшке только не говори, – бубнит невнятно, стыдливо пряча слова в мягкой внутренней обивке шлема. 

– Да пошли вы оба. Я вам сервант что-ли секреты хранить? Один свой переезд шифрует, другая…, – слишком поздно прикусываю язык, заметив по злобному блеску, в мутной от ошарашившей новости зелени глаз. 

– Он меня кидает? 

Марго цепко хватает за воротник куртки, дергая на себя и под действием эффекта неожиданности, я ударяюсь подбородком, по инерции опуская визор её шлема.

Бешеная… хотя я и понимаю всё негодование взволнованной Крайновой. Чуть помедлив, дав ей возможность выдохнуть, обхватываю сжатые в кулаки ладошки, ощущая как меня словно током прошибает от неимоверного напряжения сосредоточенного в руках Марго. 

– Тише-ти-ише. Оставь, пожалуйста, в покое куртку, – плавно, без лишних резких движений убираю руки, и она послушно, хоть и с неохотой, выпускает край ворота. Вероятнее всего прочитав просьбу по моим губам, с которых она не сводит глаз. 

– Я не поеду домой, – сдергивает гермак, чтобы выкрикнуть все то же самое, полоснув повышенными децибелами. – Вези меня куда хочешь, но только не домой. 

– Что не нагулялась? Менты весь кайф обломали? Называй любой кабак, восстановим пробел, – небрежно подталкиваю её к байку, побуждая сесть, что собственно и делает Марго, пропустив вначале меня. 

Безоговорочно подчиняется, сведя на нет бунтарское настроение, словно чувствуя, что моему терпению приходит конец. Сейчас бы разогнать байк, чтобы порывом ветра сдуть злость, но таких смертельных трюков, когда за спиной пассажир, я делать не хочу. Также сильно, как и везти Крайнову развлекаться дальше, пусть выкусит. Отвезу к себе и точка. 

Глава 18 "Не надо... он привык"

Марго. 

– Макс, эй, тише-тише, – прошу его проснуться, шепча в пугающую пустоту, наполненную сдавленными хрипами и частым рваным дыханием. – Максим… Ма-а-акс… 

Боязливо касаюсь плеча, холодного, словно его окунули в ледяную воду, даже россыпь мелких мурашек, покалывает мою ладонь. Заставляя меня саму съежиться от прохлады, прокатившейся по телу вместе с кровью загустевшей от непреодолимого чувства встревоженности. Ни на одно прикосновение Максим не реагирует, вроде бы спит, но в то же время словно умирает в агонии. Мечется в постели, вздрагивая от касаний, казалось бы ещё сильнее, нежели когда я его не трогаю.

Такое я вижу впервые и это не идёт ни в какое сравнение: ни с приступами "белочки", которые я перевидала за свою жизнь слишком много, ни с отходняком после недельного запоя.

Время нарочно тянется медленно, удлиняя секунды до бесконечности. А мне становится невыносимо от бессилия и страха: за слабую себя, и за буйного Максима, который естественно страдает сейчас от чего-то непонятного. И ему в разы хуже, чем мне, охваченной паникой. 

– Максюш, – срываясь на жалобный плач, скинув одеяло на пол, сажусь на Максима сверху. 

С трудом возвращаю дергающемуся телу горизонтальное положение, уложив обратно в мягкие подушки. Влажные волосы, сбившиеся в причудливые вихры, липнут к его лбу, покрытому испариной. Макса трусит, прокатываясь по мышцам неконтролируемой судорогой, а та без спроса передается моим бедрам, плотно прижатым к мужскому торсу. 

– Просыпайся, пожалуйста, – шепчу, уткнувшись в грудь лбом, чувствуя как под ним грохочет сердце, готовое сломать ребра и вырваться из парализующего фобией сна. – Пожалуйста. 

Целую его солёные щёки от своих же слез, смотря как резко распахиваются глаза. Широко открытые, пугающе бесцветные и ничего не понимающие, даже не пытаются сфокусировать взгляд, взирая куда-то сквозь меня. 

– Слезь, мне больно, – шелестит пересохшими губами, кривится и высвободив левую руку, принимается растирать старую травму на оперированной ключице. – Ну-у-у. 

Схватив меня за плечи, отталкивает, вроде не грубо, но с заметным раздражением сжимая пальцы. Ничего не остаётся, как подчиниться и я спешно спрыгиваю на пол, ощутив ступнями отрезвляющую прохладу ламината.

– Что это было? 

Со слегка отхлынувшим беспокойством спрашиваю у Максима, который уже успел сесть на кровати, сгорбившись и уперевшись локтями в колени, а сжатыми кулаками во взмокший лоб. 

– Ни-че-го. Просто ночной кошмар, – рассеяно трёт лицо ладонями, но складывается такое впечатление, что всего лишь избегает моего любопытного взгляда.

– Я могу чем-то помочь? У меня есть в рюкзаке обезболивающее, очень хорошее, – плавно шагнув, неуверенно кладу руку на острый выпирающий плечевой сустав, нежно поглаживая влажную кожу. – Я купила обезболку когда клевер набивала, а мастер категорически запретил пить. Сказал, что это может навредить рисунку и тот поплывёт, – непонимающе пожимаю плечами. Зачем я ему это рассказываю? 

Болтаю без умолку, вроде как с целью разрядить обстановку утра, начатого со стресса. Но полной уверенности, что моя болтовня хоть как-то трогает собеседника – нет. Он закрыт от меня и физически – сгорбленной позой, и эмоционально, отгородившись молчанием, смешанным с тяжёлым дыханием. 

– Не надо, – огрызается Макс, морщится, отбрасывая мою руку, пальцы которой оказались в непозволительной близости со шрамом. – Не трогай! 

– Болит же, – обеспокоенно говорю скорее самой себе, чем ему. – Есть наверное мази и… 

– Я привык, нечего меня жалеть, – смотрит исподлобья при этом продолжая страдальчески кривить полноватые губы. Приобретённое физическое увечье причиняет ему страдания, от которых он усердно открещивается, делая вид, что двенадцати сантиметровая полоса, бугристым скоплением сшитой кожи, его не волнует. Не раздражает и не напоминает о катастрофе, разделившей его жизнь на до и после. А я не понимаю истинной причины, то ли моё присутствие, то ли забота, принятая Максимом за жалость, так сильно его бесит. 

Осознаю лишь одно, что бороться с упрямством Макеева бесполезно, он и подыхая не позволит подать ему стакан воды. Гордый, дурной, вечно отмахивающийся от помощи, но не сейчас. В данную секунду его коэффициент раздражения увеличивается в разы, разгорается в холодных глазах и скапливается в напряженных мышцах лица. 

– Может завтрак приготовить? – пытаюсь проложить примирительный путь через сытый желудок. 

– Не суетись. Ок? – голосом нарочно демонстрирует, что надо бы и замолчать, оставив в покое хозяина квартиры. Для убедительности небрежно отодвигает меня в сторону, направляясь к двери. – Отстала бы лучше, пиявка мелкая. 

Возмущается, скорее всего с полной уверенностью, что я не расслышу его бубнежку под нос, которая едкой отравой пускается по венам.

Дурочка, раскатала губу на спасибо. А тебе под попу коленом, получите - распишитесь и лучше всего катитесь восвояси со своими завтраками. 

– Хорошо, – сдержанно произношу, понимая что напирая, ничего не добьюсь, лишь лоб расшибу от взятия на таран. 

– Закажи пиццу и не парься. У меня всё равно в холодильнике кроме шампанского и молока ничего больше нет, – бросает небрежно, выходя в коридор. – Деньги возьми в куртке, внутренний карман.

Так и делаю, оформляю заказ через приложение, придерживаясь исключительно своих гастрономических предпочтений, варю кофе и жду. На удивление, курьер является раньше заявленного времени ожидания, даже Макеев ещё не успевает вернуться из ванной. 

Мой хлопковый комбинезончик висит в шкафу, по этой причине я максимально тяну футболку, одолженную у Макса, старательно скрывая бёдра. 

Не такое уж и фантастическое зрелище – девушка с утра в одежде парня. 

– Лёша? – опешив, отскакиваю от открытой двери. –  Что ты здесь делаешь? 

Немой вопрос, аналогичного содержания так и застывает на раскрытых от удивления губах брата...

Глава 19 "Не вправе быть слабым"

Максим

Запах… знакомый, еле уловимый первым проникает в подсознание, цепляется за вытравленные из памяти куски прошлого. Плохо вытравленные раз я, будто окутан цветочным ароматом, на смену, которому приходит другой. 

Запах паники… жуткого адреналина, и тот давно успел расширить сосуды, ведущие к сердцу, бьющемуся в такт дерзкой музыки и к мозгу, отравленному изрядным количеством спиртного. 

Следом все тело пронзает боль, даруя новый запах: мерзкой, тяжёлой органики. Вязкой и густой, липнущей, словно смола. 

И тут же едкий дым обжигает горло и с упреком щекочет ноздри, врывается в лёгкие, но с каждым сиплым выдохом покидает меня вместе с желанием жить.

Нестерпимый вой в ушах, который соперничает с собственными стонами, адская боль, выкручивающая наизнанку, чтобы после заполнить рот липкой смесью слюней и крови. 

Больно… страшно и горячо, словно меня живьём жгут, а после пепел вытряхивают за ненужностью, или в назидание собственной вины. А я ту забыть не могу, отпустить и не пытаюсь, наказывая себя, с таким же остервенением, как и мой организм. Который очень часто кидает меня в омут страшного сновидения, назло выжимая из совести мою непосредственную причастность к страшной трагедии. 

Запах… знакомый, яркий с цветочными нотками усиливается, вплетается в тонкую сеточку сосудов, разносясь по крови, стремительно подхлестывая панику. 

Мне трудно дышать и двигаться, словно я снова заперт в этой "консервной банке" в ожидании помощи...но лучше уж смерть встретить раньше, чем спасателей. Хотя кто-то высший решает оставить меня в живых, как насмешкой судьбы играя теперь на моем комплексе вины.

Грудь сдавлена и на ней ощутимой тяжестью что-то лежит, воруя возможность сделать спасительные вдохи. Ноги же, будто в капкане, им тоже что-то мешает, но я не понимаю, что именно. 

– Максюш, – голос тянется, как нить путеводная, зазывая выбраться наконец-то из душных оков ночного страха. – Просыпайся, пожалуйста. 

Мягкие поцелуи, почти невесомые, но возвращающие меня к жизни, отвоевав своей нежностью. 

Я открываю глаза, но пока ещё вижу всё слишком мутно, расплывчато, но и сквозь пелену замечаю заплаканное лицо Маргариты. И единственное желание, чтобы она меня не видела таким, разрывает душу. Таким никчёмный и жалким я вправе быть в одиночестве, и уж тем более не перед той, что с некоторых пор владеет моими мыслями. 

– Слезь, мне больно, – пытаюсь отстраниться, но сил хватает только высвободить руку. Болевая память снова играет со мной, выкручивает мышцу, а по кости проходится дикой ломотой, которую в подтверждении дополняет хрустом, изломом ключицы – звуком несуществующим на самом деле, а просто живущим в моей больной голове. 

При ней я не имею права быть слабым, но её чёртовы глаза, смотрящие с заботливой нежностью, бесят, кроют не по-детски. Но заставить Марго больше не смотреть так на меня, я не могу. Зелёные омуты, единственные ниточки к моей гниющей личности, запертой под кожей, некогда зафиксированной винтами и пластиной к раздробленной кости. Переломанной, с множеством осколков: острых, нагло терзающих всё моё нутро.

Закрываюсь от неё, внутренне сжимаясь и моля, чтобы Марго отстала, забыла произошедшее, и ни дай бог не стала ковырять старую рану. И если физически я способен перетерпеть, то душевных копаний мне не вытерпеть, слишком уж ослаблен и истощен на эмоциональном уровне. 

– Что это было? – шепчет маленькая заноза, докапываясь до истины от которой воротит и которую не так просто и, раскрыть. 

На самом деле гнусно, я не способен сказать правду, а значит снова ложь. Ложь во спасение. Только кого я спасаю? Свой зад? Репутацию? Или эфемерный образ правильного, совестливого человека, воспитанного моралиста? На самом же деле я гнида, трясущаяся за собственную шкуру, тварь с запятнанными в кровь руками. И такой, как Марго не место рядом со мной. 

– Просто ночной кошмар, – огрызаюсь, но не в открытую, а пряча лицо вместе с недоговорённостью в дрожащих ладонях. 

– Я могу чем-то помочь? У меня есть в рюкзаке обезболивающее, очень хорошее. 

Она продолжает что-то болтать, без остановки, я же слушаю её вполуха. Выговаривает слова на протяжном выдохе, то ли боясь забыть суть бесполезного разговора, то ли надеясь завуалировать жалобный ко мне порыв быстрой речью. 

Но мне не нужно от неё жалости, ни от кого не нужно, а Маргошино сострадание болезненно давит, ослабляет мою волю и амбиции, раскатывая и превращая в тряпку.

Но Крайнова не сдаётся, не спешит ставить точку. Касается неловко плеча, медленно скользит вверх, а от прикосновений не хочется прятаться. И если кожа не реагирует на касания других рук, которых теперь слишком много в моей жизни, то под пальцами Маргариты всё расцветает сверхчувствительностью. Каждый миллиметр моей плоти странно реагирует, откликается и ждёт большей ласки, но я из последних сил борюсь с наваждением. 

– Не надо, – отбрасываю руку, пальцы которой добираются до шрама. Кожа вокруг толстой, сшитой полоски, пульсирует, покалывает в трепетном предвкушении, от которого делается ещё более неуютно. – Не трогай! 

Прошу об этом, но внутренне сжимаюсь, как только Маргарита послушно капитулирует. Сам не пойму своих реакций и желаний, хочу чтобы она не боялась моего надуманного уродства с той же бесконечной силой, что и бешусь от заботы, невероятного сострадания, проявленного ко мне. 

Сбежать. Всегда можно сбежать: от зарождающихся чувств, что наводят смуту в душе и мыслях; от того, что с пугающей частотой заставляет моё сердце биться – чаще, с перебоями и в дикой динамике. Лишь от себя убежать невозможно, а от Марго можно, и нужно. 

– Закажи пиццу и не парься. 

Бросаю небрежно, выходя в коридор, даже не оборачиваясь. Я, итак, знаю что Крайнова смотрит на меня во все глаза, нагло прожигает во мне дыру. Укоряет за грубость, не понимает молчаливой отрешенности, а мне плевать. Нет, не на неё. Эта девушка давно негласно возведена в ранг неприкосновенности, которую ни обидеть, ни бросить, ни любить я не могу и не должен. 

Глава 20 "Хьюстон, у нас проблемы"

Марго 

Хорошая штука аффект, я захлопываю дверь перед самым носом брата, не дождавшись пока он выйдет из собственного ступора и проявит всю бешеную бурю, клокочущую в нём и не ускользнувшую от моего внимания. Эмоциональный напряг в руках, вдруг сжавшихся в кулаки до мерзкого скрипа ручки полиэтиленового пакета, в котором звоном отзываются бутылки. В напряженной челюсти и, той он поигрывает, словно перетирает зубы в труху, скорее всего представляя, как будет вгрызаться в глотку своему лучшему другу.

Я сама того не желая искусственно создала столь нелепую ситуацию, столкнув лбами друзей детства. Лёшка непременно кинется давить меня своим авторитетом, кичась разницей в возрасте, хотя четыре года возрастного перевеса не делает его умнее и благоразумнее. 

Теперь я стою, переводя дыхание, уперевшись лбом в холодный металл, но не чувствуя озноба, меня пожирает адский огонь. Лизнувший сначала яростным Лешкиным взглядом, оголенную кожу, бесстыже выставленных на показ ног. А в довершении сочившийся жар даже сквозь дверь, рикошетя от брата, проходится по моей совести. Ничем не запятнанной на самом деле, но вдруг забившейся в угол. 

В панике дёргаю за край футболки, одергивая её как можно ниже. Скольжу вспотевшими ладошками по бёдрам, которые наверняка по Лёшкиным предположениям всю ночь прибывали в позе "рогатки".

Нет, мне не найти оправдательных слов для старшего брата и не отыскать более-менее внятных аргументов, чтобы выгородить Макса перед лучшим другом. А всё потому, что я балда, благополучно забыв о глазке, поспешила распахнуть дверь, явив себя во всей красе. А бурная фантазия Лёши, приправленная жизненным опытом обязательно проведёт параллель сексуальной ненасытности Макса с моим внешним видом. 

Спровоцированное чувство суетливости подталкивает меня к ванной комнате, в которую я влетаю, наплевав на все рамки приличия. Сейчас совершенно нет времени на предупреждающие стуки, реверансы, или стыдливый румянец от созерцания голого Макса. 

Абсолютно голого... Капли воды после душа проворно стремятся по груди вниз к поросли жёстких волосков, убегающих тёмной дорожкой от пупка к паху. И я заставляю себя отвести взгляд, молю найти силы зажмуриться, но не тут-то было. Кровь бурлит непонятным коктейлем, бежит с удвоенной силой, сосредотачиваясь в сердце жарким сгустком, а во втянутом от волнения животе - тугим, томительным узлом. 

И в голове одни почему, изворотливо прыгающие и мешающий как можно скорее прийти в себя. 

– Крайнова, ты чё стыд потеряла? – прислонив к себе полотенце, орёт он, громким окриком выводя меня из оцепенения. 

– Ой, да ладно, что я там не видела, – цокаю языком, но всё же отворачиваюсь, давая ему возможность обтереться и спокойно влезть в вещи, лежащие до этого аккуратно сложенной стопкой на тумбе. – Хьюстон, у нас проблемы. Посерьезнее твоей голой пипирки. 

Вновь украдкой кидаю заинтересованный взгляд в зеркальные плитки, хаотично уложенные на стене среди керамической облицовки, выхватывая в них отражение фигуры Макса. В приглушенном освещении подсветки, на фоне светлого интерьера ванной, его смугловатая кожа кажется ещё более загорелой. А к ней так и хочется прикоснуться, провести покалывающими мелкой дрожью подушечками пальцев, собрать оставшиеся капельки, которые он пропустил вытираясь после водных процедур. С силой зажмуриваясь в попытке выдавить из себя наглые образы мокрого торса Макса. 

Но ненадолго… вновь возвращая затуманенный взор к отражению. Картинка меняется, но взволнованное состояние не спешит отхлынуть от подрагивающих рук и пылающих щёк, то ли от стыда, то ли от внезапного импульсивного желания. 

– Опять? С тобой как на пороховой бочке. Что случилось? 

– Я ни при чем. Там Лёшка, – резко развернувшись, впечатываюсь губами в подбородок, пропитанный лосьоном для бритья. Так вот почему он так долго прихорашивался. Гладкая кожа, разгоряченная после горячего душа, мягко касается моего рта и я готова простить её владельцу сегодняшнюю грубость. И завтрашнее равнодушие. 

О, нет! О чем я думаю? К чему эти размышления и сожаления о безразличии Макеева ко мне, когда мы стоим на пороге скандала с непосвящённым во все тонкости Крайновым. 

– Где там? – в крайнем удивлении вздёргивает бровь, отступив всего лишь на шаг, но мне этого мало для спокойной размеренной мыслительной деятельности. И в то же время очень много холодных сантиметров между нами, которые хочется сократить, но позволить себе такую наглость я не смею. Борьба с бесконтрольным притяжением набирает обороты, вытесняя никому не нужные ощущения. 

Я нервничаю и, нет, словно вслушиваюсь к треску собственного самообладания перед чем-то неподдающемуся определению. 

– За дверью, – шепчу вдруг севшим голосом, ощущая запах парфюмерной отдушки, дразнящий рецепторы носа. Мыслей и без такой близости больше нет в моей голове, а рядом с Максимом пусть уже и одетым, дурманящим, тело с удовольствием готово отдаваться нечто новому. Томительному и сладкому, лёгкой щекоткой порхающему под кожей, пылающей стыдливостью на лице. 

– Просто его проигнорим, – шепчет в ответ, будто боится быть услышанным. Или просто на пике сближения его самого подводит выдержка. – Он подумает что меня нет дома и… 

– Не подумает, – тихо перебиваю, не давая ему закончить. – Он меня видел. 

– Как? 

– Глазами блин, – касаюсь ладошками его лица, пряча под ними холодную синеву встревоженного взгляда, ощущая кожей подрагивание ресниц, заставляющее меня невольно улыбнуться от чувства щекотки. 

Когда он не смотрит, я чувствую себя более собранной, понимающий на каком-то рефлекторном уровне и свои глупые реакции, и ответные действия Максима на них. 

– Ты что ему открыла? 

Смотрит в щелки между только что растопыренных мной пальцев, морщится недовольно, но рук от себя не убирая. 

– Я думала, что это курьер, – виновато стушевавшись, замолкаю и не найдя более внятных оправданий, пожимаю плечами. 

Глава 21 "Бой не по правилам"

Марго 

Всё вокруг перестаёт иметь значение, мой взгляд прикован к спокойному выражению лица Макса, тогда как моё - мучительно каменеет от мерзкого ощущения неизбежного скандала. 

Его полноватые губы шевелятся, совершенно беззвучно, но безусловно что-то монотонно произнося. Я же слышу лишь глухой стук своего сердца и не пытаясь разобрать, или прочесть по губам суть довольно-таки долгого монолога Макеева, адресованного непосредственно мне. 

Всему виной страх: за себя, за Максима, которому в очередной раз грозит взбучка от старшего брата той, что без зазрения совести пользуется своим положением. Каждый раз попадая в неординарные ситуации вызывая на передовую именно его – бессменного ангела хранителя. 

Прямо как в детстве, когда Леська учила меня курить, утверждая, что для крутости мне лишь этого не хватает. Я слабо в это верила, пребывая в статусе не очень популярного подростка, но от урока не отказалась. А все потому что было жалко выкинуть накопленные деньги на ветер, за которые были куплены сигареты. 

Скурив в итоге больше половины пачки и словив отравление никотином, я попала под гнев Макеева, которого Леська привела на помощь. Или на мою погибель. При виде меня – "помощничка" колотило с такой силой, что он едва волочил моё обмякшее тело домой. Где со злостью, вызванной своим бессилием и моей бестолковостью, насильно купал меня ванной, приводя в чувства. А добившись положительных результатов, вознамерился в воспитательных целях слегка притопить докучливую сестрицу лучшего друга, дабы показать, что жизнь прекрасна и не стоит её отравлять пороками.

Резкий щелчок пальцев перед моей застывшей гримасой, действует магически, выводя из ступора, который сковывает всё тело, скапливаясь в кончиках пальцев, похолодевшей от ужаса кровью. 

– Ты понимаешь, если мы сейчас не откроем, будет только хуже.

Слабый кивок в ответ – это всё, на что я сейчас способна. Горячая ладонь неожиданной тяжестью ложится на моё плечо, на каком-то тонком уровне восприятия, словно обжигая прикосновением сквозь ткань футболки. Максим пытается сдвинуть меня в сторону, предпочитая встретиться лицом к лицу с незваным гостем, который усердно жмёт на кнопку звонка.

И всё же правильнее будет, мне самой открыть дверь. Борясь с вдруг напавшей робостью, я с преувеличенной решимость шагаю вперёд. 

– Макс, братан – это было очень смело, – заявляет сходу Лёшка, но пока не предпринимая никаких действий, так и продолжая стоять на пороге широко распахнутой двери. 

– А ещё и глупо, – вдруг соглашается с другом Максим, не пытаясь ни отойти в сторону, ни жестом пригласить гостя войти. – Мне стоило сразу отвезти Марго к тебе.

Лёшка ничего не отвечает, просто переводит взгляд на меня и смотрит так пристально и нагло, что по спине бегут мурашки. В моём горле барабанной дробью бухает сердце, в такт подрагивающему кадыку на шее Лёши, под кожей, что от гневного приступа покрывается багровыми пятнами.

Я торопливо одергиваю футболку, жалея что в спешке и под властью паники решила рвануть к Максиму в ванную, а не одеваться. Поступи я в другой последовательности, сейчас не пришлось бы гореть от стыда. 

– Я смотрю, скромность не твоя сильная черта, – его губы моментально складываются в презрительную ухмылку. – Да, малая?

Неловко мнусь у стены, не зная куда себя деть. Бежать уже поздно, закрывать грудью не виноватого ни в чем Макса бесполезно, да и тот сам не позволит мне геройствовать. Остаётся лишь выступить парламентером и не допустить кровопролития, а судя по сжатым кулакам парней – оно не за горами.

– Я всё объясню, – мой голос звучит очень тихо и невнятно, оправдательные слова, коряво подобранные, нехотя срываются с вмиг пересохших губ. – Не стоит делать выводов, основываясь на… 

– На твоих голых ляжках? – наконец Лёша делает один размашистый шаг, врываясь в прихожую, полностью заполняя узкое пространство своей негативной энергетикой. Забираясь прямо под кожу колючей паникой, терзая каждую клеточку и без того напряжённого тела, внезапным параличом. – Решила по рукам пойти, от Котова к Макееву? Или кто там на тебя первый вскарабкался? – грубые слова ранят сильнее, чем пальцы, цепко ухватившие мой локоть и вовсе не в дружелюбном порыве, а чтобы встряхнуть меня. А может и вытрусить пошлость, которой по мнению брата, я заполнена до самых краёв. 

– Не горячись, Лёх, – заступается Максим. Отчаянной попыткой не дать меня в обиду – вызывает восхищение, разливая тягучее тепло по телу от проявленного ко мне заступничества. 

– А ты лучше заткнись, животное, – раздражённо рявкает, а после усмехнувшись, кидает. – Готов на любой кусок мяса кидаться. А она не такая, долбись в других местах. Ясно?!

Лёша резко одергивает руку, отпуская меня, чтобы тут же толкнуть друга вглубь квартиры. Отточено, метко попадая пяткой* ладони по слабому месту. 

Как сильно могут изменяться люди и их отношения к друг другу за считанные секунды. Я не припомню такой злостной реакции, какую сейчас выдаёт Лёша, закусывая губу от внутреннего удовольствия, свершив якобы заслуженное наказание. 

Макс едва слышно выдыхает, сдерживая за зубами крик от неожиданной боли в травмированной ключице, куда приходится удар. Профессиональный, но подлый ход бить туда, где не прекращается боль, заведома зная об этом. Трусливо выводить из строя соперника играя против него не по правилам, с информационным перевесом о его слабых местах. И не дожидаясь, а вернее не давая возможности отойти от первого нападения, вновь грубо атакуя.

На этот раз прямым ударом в нос, заваливая Максима на спину на пол. От такой прыти, я и вскрикнуть не успеваю, зато злясь на брата, нахожу в себе силы отплатить Макееву должок, наконец-таки став на его защиту. 

– Хватит. Совсем сдурел, – отталкиваю драчуна, суетливо колотя кулаками ему в грудь, оттесняя от греха подальше к выходу. – Я поругалась с матерью и не хотела ночевать дома. А если бы ты не сбежал на съемную квартиру, мне бы не пришлось искать места ночёвок, – слишком потрясенная от такой непривычной встряски ощущений, я не могу остановиться ни толкать  брата, ни изливать всё накипевшее. – Моралист недоделанный, по себе других не суди. Он пальцем меня не тронул… 

Глава 22 "Кто не рискует, тот умирает не попробовав"

Марго

– Макс, стой, – спотыкаясь на ровном месте и чуть ли не теряя кеды, которые я не успела в спешке зашнуровать, бегу за парнем и тот, как и я, спешит, но в противоположном направлении от моей назойливой персоны. Видимо в нём выдержки будет побольше, чем во мне жажды добиться задуманного. Но кто не рискует, тот умирает не попробовав, так что не время отступать. – Разговор есть. Уделишь минутку? – изловчившись, вырываю мотоциклетный шлем, пряча руки за спину. Без него он уж никуда не рванет. 

Хотя… смотря на какой секунде я ему успею надоесть. А надоедать я умею профессионально, вернее получается искусно манипулировать. Жаль, что в этом я преуспела, исключительно с Макеевым. С другими представителями мужского пола подобные фокусы не проходят. А может я просто плохо стараюсь, Леська же учила, как надо проявлять слабость и нежность. 

Максим натужно молчит, окидывая меня сверкающим взглядом, явно прикидывая в уме, как сбросить с хвоста надоедливую сестрицу лучшего друга, ответственно придерживаясь наложенного запрета на общение со мной. 

Но сделать это предполагается вежливо, безобидно и осторожно, чтобы не нарваться на слезливую манипуляцию, с последующей промывкой мозгов от моего родственника, который собственно и запретил нам всяческое общение. 

И мы честно выдерживаем несколько дней: я, страшась, разрушить мужскую дружбу, занимаю выжидательную позицию, а Макс попросту игнорирует. Даже сейчас видно, что он усердно сдерживает зевоту, ему скучно, ему нужно домой, ему необходимо избавиться от меня. 

Наклонив голову набок, он нервно потирает загорелым пальцем широкую переносицу, смешно кривя верхней губой, которая давно зажила. Напоминая о недавней потасовка, лишь крошечной корочкой вертикально сбегающей с верхней на нижнюю губу. Этот беспокойный жест мне знаком с детства, таким образом он выражает недовольство, а я мощнейший катализатор для этой порой неконтролируемой эмоции.

– Время пошло, – ритмично потряхивает рукой, маяча циферблатом перед глазами, обозначает что мне, стоит ускориться, если я хочу чтобы меня выслушали. 

Но хотеть мало, надо иметь смелость озвучить просьбу, которая крутится волчком на языке, жалит довольно-таки ощутимо, но никак не рискует с него сорваться. Вчера в мысленной репетиции всё казалось таким простым, а сегодня под прицелом синих глаз слова рассыпаются, не желая складываться в связную речь. 

С места в карьер с подобным предложением не рванешь, лучше подготовить человека к разговору. Но как? Утомить бесполезной беседой о погоде? Расспросами о том, как устроился братец на новом месте? Слышать о нём ничего не хочу. Предатель и трус, который жизни меня учит, а сам бросает одну и не думая о последствиях, бьёт друга в лицо исподтишка, не разобравшись вовсе. 

Хотя сейчас речь не о Лёше. Мне стоило бы заранее продумать содержание щекотливой темы и подобрать правильные слова, чтобы Макеев покрутив в очередной раз у виска, не поспешил записывать меня в пациенты лечебного учреждения. 

– Не знаю, докатилась ли до тебя молва, – делаю глубокий вдох и собравшись с мыслями, произношу признание. – Я девственница. 

– Поздравляю, – Макеев ошарашенно смотрит на меня, больше не пытаясь вернуть свой гермак, а возможно и забыв куда направлялся. Конечно, таких откровений в здравом уме и твёрдой памяти не часто услышишь. 

– Не спеши меня хвалить, – нервно закусываю губы, смотря куда-то себе под ноги. Ведь решительный взгляд глаза в глаза сейчас вряд ли у меня получится. От жары асфальт парит битумным запахом и миражом парения разлитых луж. С моими скачущими мыслями происходит такой-же эффект испарения и чтобы хоть как-то утихомирить сумбур, вдыхаю жару полной грудью. – Мне пора повзрослеть и расстаться с непорочностью. 

– Неожиданно. 

Короткое, сухое слово звучит, как явный завуалированный вопрос "я то тут причём?", так что я спешу пояснить, чувствуя горячую волну стыда, подстегнутую страхом произнести далекое от приличий желание.  

– Поможешь? 

– Я не понял, Крайнова, ты мне сейчас себя предлагаешь? 

Растерянно пятится к байку, в поисках опоры садится на сидение, которое отзывается мелодичным скрипом кожаной перетяжки. Откашлявшись, Макеев наконец-то прячет глумливую ухмылку, а я коротко киваю в знак согласия. Замечая, что мой собеседник начинает волноваться не меньше моего, но усердно держа марку. Зажатая поза, руки скрещенные на груди, сильнее демонстрируют ярое желание Максима скрыть мандраж. 

– Ну не совсем предлагаю. Формулировка близкая с проституцией мне не нравится. Мне почти двадцать один год, а у меня никакого сексуального опыта, – стыд ощущается красными пятнами на лице и шее, неприятно делать фальшивый вид, что ты готова на всё, но при этом заливаться румянцем, только от мыслей о сексе. О каких-то откровенных ласках, влажных поцелуях, и не в губы по-детски, а с алчностью и горячим желанием. С россыпью мурашек по коже от одних лишь касаний подушечек пальцев в тех местах, где всё ещё не тронуто никем. – В моем возрасте уже рожают, а я? 

– А ты? – Макс передразнивает интонацию, повторяя за мной и игриво облизывая губы, в точности, как это делаю я, ощущая дикую жажду. – Боишься срок годности у твоей девственности кончится?! 

– Ха, ха. Боюсь умру и не попробую, – говорю и вижу на его лице зеркальное отражение собственной усмешки. – Вдруг я встречу мужчину своей мечты, а оказаться бревном в постели перспективка не радужная. 

– То есть я должен научить тебя премудростям секса? – смешливый огонёк в глазах, ему попросту не удаётся погасить. 

– Да, как-то так, – обрадовавшись тому факту, что мы на одной волне, я облегченно перевожу дух, лишь на секунду. Ведь спустя мгновение его нагло ворует Максим. Рывком дергая меня в свои душные объятия, заставляет слегка раздвинуть ноги, бесстыдно вклинившись коленом между ними. Ладони крепко впечатываются в поясницу, с силой сжимают её, пуская ядовитую дрожь от жалящих своей наглостью прикосновений. Скользит рукой от талии к ягодицам, сминая их, притягивая ближе, разжигая во мне неведомую войну между здравомыслием и инстинктами, которые отзываются на ласки.