Моя первая белая клиентка[ Смерть в Панама-Сити. Моя первая белая клиентка. Змея]

Луиза

Электронные часы с четырьмя меняющимися цифрами вместо двух движущихся стрелок показывали шестнадцать пятнадцать. Я не сомневался в том, что дело обстоит именно так, потому что это устройство, несмотря на необычную форму (к которой за двенадцать лет можно было бы уже как-то привыкнуть), показывало время не хуже, чем любые другие нормальные часы.

Разумеется, это мелочь, и я не упомянул бы о ней, если бы она не была еще одним следствием минувшей войны. До войны в Америке часы всегда нумеровали до двенадцати, добавляя лишь две буковки: «д. п.» и «п. п.», означавшие «до полудня» и «после полудня» соответственно. Естественно, когда приходится сражаться в разных уголках света, от побережья Нормандии до Окинавы, на земле, в воздухе, на воде и под водой, время следует как-то упорядочить, нормировать. В результате все достаточно быстро привыкли отсчитывать часы и минуты от 00.01 до 23.59. Может, это и вправду лучше?

Календарь утверждал, что сегодня седьмое октября, но облегчения это не приносило. Стояло «индейское лето» — так называют у нас это время, когда осень особенно прекрасна, когда начинают золотиться клены, березы и тополя, а солнце еще не перестает припекать и земля издает чудесный запах конца лета.

Я только что появился в своем бюро. Когда я шел через комнату моей секретарши, Луизы Райт, она в очередной раз измерила меня строгим взглядом, считая мое появление на работе в эту пору, по меньшей мере, скандалом. Луиза мечтала о шефе, который приступал бы к работе точно в девять утра и покидал бы бюро на полчаса между тринадцатью и четырнадцатью, чтобы перекусить… Эта девушка просто создана для работы в страховом обществе! Она способна, если припечет, без единого слова протеста работать по вечерам, а такие попадаются не часто. Интересно, что ею движет — любовь к работе или любовь к шефу?

Наверняка она вообразила, что накануне я участвовал в беспросветной пьяной оргии, в то время как я, выпив кружку пива, спокойно спал в своей постели. Причем в одиночестве. Маленькая приятная сиеста — вот что было причиной моего опоздания. А результат? Я пришел в отличной форме. Что может быть лучше, чем вздремнуть часок, если мысли твои спокойны, а совесть чиста?

Дело, которым я занимался до вчерашнего дня, требовало после своего окончания определенной разрядки.

Рей Огден и его банда слишком уж распоясались в кварталах по ту сторону реки. Конечно, я не считал себя воплощением правосудия и тем более не покушаюсь на лавры Зорро, но я убежден в том, что в обществе, особенно таком, как наше, следует соблюдать какой-то минимум правил и придерживаться определенных норм. Рей Огден и окружающая его шпана эти нормы преступили.

«Ну что ж, — скажете вы, — следует натравить на него полицию, чего же проще!»

Разумеется… Но мои клиенты не очень любят связываться с полицией, что отнюдь не означает, что они и сами не в ладах с законом. Просто накопился печальный опыт соприкосновения с его представителями. Утверждение, что полиция Соединенных Штатов — это учреждение, готовое незамедлительно и эффективно помочь любому гражданину, несколько приукрашивает действительность. Одним словом, мои клиенты пожелали, чтобы я все уладил сам.

Вы считаете, наверное, что самым простым было бы задать солидную трепку Рею Огдену и его прихвостням. Ну что ж, возможно. Однако я мало напоминаю Кинг-Конга и отнюдь не принадлежу к суперменам. Я такой же, как и все: неплохо сложенный мужчина ростом в пять футов десять дюймов. Работать и бороться я предпочитаю, используя свою голову, «мои серые клеточки», как говорил частный детектив в романах известной вам писательницы. В сложившейся ситуации следовало искать способ, который внес бы раскол в ряды банды Огдена.

Разумеется, такой способ был найден. Сегодня по ту сторону реки вздохнули свободно.

Может быть, теперь вы согласитесь с тем, что это была заслуженная сиеста?

Итак, разрешите представиться. Я — частный детектив. Такова моя профессия.

Именно это написано на моей двери, ведущей в комнату, где трудится Луиза: «Ричард Б. Бенсон. Частный детектив». Тем, кто медленно думает, я поясню это словосочетание. Прежде всего Ричард. Это мое имя. Ричард Б. Бенсон. Что означает это Б., я объясню несколько позже. Пока же попробуйте сконцентрировать свое внимание на слове Ричард. Какова сокращенная форма от этого имени? Разумеется, Дик. Но «дик» — это также сокращение, более или менее шутливое, от слова «детектив». Дик Бенсон… Ясно?

А для тех, кому не ясно, далее следуют слова «частный детектив». Слово «частный» — хорошее слово. Его помещают на дверях офиса или торговой конторы, чтобы каждому было ясно, что это не какое-нибудь общественное учреждение, а сугубо личное владение. Но слово «частный» относится и к независимому детективу, работающему на свой страх и риск. Итак, вы должны признать, что надпись «Ричард Б. Бенсон. Частный детектив» на табличке, украшающей мою дверь, почти гениальна. Тем более что моя профессия анонсируется уже на лестничной площадке. Есть там дверь, застекленная толстым матовым стеклом, на которой красивыми, может быть, излишне строгими буквами написано: «Ричард Б. Бенсон». И ниже: «Расследования, арбитраж, спорные дела». Все это определяет характер моей работы: если люди приходят ко мне, то чаще всего потому, что хотят защитить себя от неприятностей, лишних судебных расходов и официального вторжения в их личные, наиболее интимные дела.

И мне приходится все это улаживать.

Обычно, перед тем как сесть, я снимаю пиджак. Вешаю его на плечики в шкафу, а потом в течение нескольких минут присматриваюсь к тому, что происходит за моим окном.

Перед моими глазами расстилается широкая панорама Спрингвилла. Воистину многое изменилось в этом городе за те четыре года, что я здесь прожил. Это типичный американский город в полном расцвете, переживающий промышленный бум. Неподалеку от моего окна возносится к небу сорокавосьмиэтажный Ими-Билдинг, а рядом с ним — Миллер-Билдинг, здание пятью этажами ниже, которого не было вообще, когда я сюда приехал. Могу сказать, что когда я вселился в эту высотку — она называется Уоско-Тауэр, — здесь еще не просохла штукатурка. Я был первым, снявшим тут помещение под офис, которое по сей день занимаю. Я снял его чуть ли не на чертеже. Мне это стоило кучу денег, да и сейчас я ежемесячно выплачиваю чудовищные суммы, но в моей профессии штаб-квартира в престижном здании ценится на вес золота. Огромный холл на первом этаже со множеством торговых точек, затем шеренга лифтов с лифтерами в шитой золотом униформе — все это свидетельствует о высоком жизненном уровне и одновременно гарантирует абсолютную анонимность. Потому что в этом здании располагаются офисы великого множества фирм самых различных направлений. Я знаю только ближайших соседей, да и то не лично. А точнее, я знаю их по табличкам на дверях их контор. Три фирмы на моем этаже занимаются импортом-экспортом, два адвоката специализируются на бракоразводных процессах; есть здесь также патентное бюро и агент, занимающийся недвижимостью.

Все это означает, что люди, приходящие ко мне за советом, теряются в толпе. А чего еще может пожелать человек, идущий в контору частного детектива?

Дом этот является идеальным местом для моего бюро не только благодаря своему характеру, но и по топографическому положению. Он расположен на краю торгового центра Спрингвилла. Из моего окна можно разглядеть все, что там стараются вам продать. Река делит город на две части. На правом берегу находится город пионеров, улицы которого застраивались в начале века.

Рост города после второй мировой войны протекал так, что на левом берегу реки начали, как грибы после дождя, вырастать великолепные здания, кинотеатры, большие магазины и роскошные виллы.

Старый город постепенно завоевывали цветные эмигранты. Когда квартплата в этом районе понизилась, семьи черных и шоколадных рабочих с выводками сопливых и крикливых ребятишек занимали сперва отдельные дома, один за другим, а затем и целые улицы. Откуда прибыли эти семьи? Из больших городов Востока, главным образом из Нью-Йорка и Филадельфии, а позже из Детройта, Чикаго, Милуоки, из городов, существование в которых становилось все менее спокойным и порождало все больше проблем.

Одним словом, старый город вскоре превратился в гетто. Как вы понимаете, теперь нельзя было селиться на правом берегу реки и тем более нельзя было там строить. В связи с этим дома медленно превращались в руины, состояние улиц становилось все более плачевным, так как городские власти все свои усилия направляли на развитие престижных районов. Бары, забегаловки, ночные ресторанчики возникали на правой стороне без плана, без разрешения, а главное, без какого-либо контроля. За порядком следил отряд цветных полицейских, слишком немногочисленный. Белые полицейские переходили на правый берег только в летние вечера, когда черные нервничают, впадают в транс и начинают крушить все направо-налево. Тогда белые идут через городской мост — в касках с пластиковыми забралами, защищающими лицо, с резиновыми дубинками в руках, с карабинами за спиной, с водометами и гранатами со слезоточивым газом в резерве. Их сопровождают полицейские собаки, а мэр на всякий случай мобилизует национальную гвардию.

Уоско-Тауэр, где обитает Ричард Б. Бенсон, находится, конечно, на «чистой», левой стороне реки, хотя и в районе, непосредственно соседствующем со старым городом. Чтобы попасть туда, достаточно перейти мост Линкольна, который виден из окна моей комнаты.

Я оторвался от великолепного вида, опустился в глубокое кресло и, естественно, положил ноги на письменный стол. Вы скажете, что так поступать не следует? И, разумеется, будете правы, тем более что меблировку в моем бюро никто не назовет дешевой. На светло-зеленом ковре я выстроил гармоничное сочетание традиционности и современности, классики и функциональности. Мой письменный стол — из красного дерева, равно как и стоящий в углу маленький столик, за которым я обычно веду разговоры. Остальные предметы — металлические, но очень удобные и нарядные. Не надо скрывать, что ты пользуешься успехом и можешь окружить себя вещами, соответствующими твоим возможностям. И прежде всего это должны заметить потенциальные клиенты. От этого зависит гонорар.

И вообще, толстое стекло защищает блестящую полировку столешницы. А позу эту я позволил себе принять потому, что сказал Луизе не мешать мне. Без вызова она теперь не влетит неожиданно в мой кабинет и не одарит меня язвительным взглядом измученной хозяйки дома.

Должен признать, что Луиза великолепно справляется с моими делами без лишних подсказок. Я плачу ей приличную зарплату, но могу заверить вас, что она честно отрабатывает каждый цент. Из-за двери кабинета доносятся быстрые очереди пишущей машинки, время от времени звякает телефон, и ее красивый металлический голос отвечает нашим клиентам или тем, кто собирается ими стать.

Однако здесь я не для того, чтобы праздно отдыхать. Я выдвинул правый ящик стола, в левой части которого прячу кое-какие крайне необходимые мне игрушки: разного рода магнитофоны с потайными микрофонами, которые могут быть установлены в преудивительных местах, и даже устройство, приводящее в действие небольшую кинокамеру, объектив которой скрыт за одной из картин, висящих на стене. Не менее важные предметы хранятся и в правой части ящика: бутылка бурбона, коробка сигар и пистолет тридцать восьмого калибра, который может оказаться в моей руке быстрее, чем какой-нибудь из моих клиентов скажет «Ох!».

Я вытащил из ящика отличный детективный роман из тех, какие я люблю, плеснул в стакан солидную порцию шотландского бурбона, раскурил одну из толстых сигар и с головой погрузился в чтение.

В первый момент я даже не смог сообразить, что уже скоро шесть. Когда Луиза вторглась в мое королевство без стука или какого-нибудь другого предупреждения и — чего следовало ожидать — сделала перепуганную мину, увидев меня в столь удобной позе. Не знаю почему, но женщины действительно не в состоянии понять, что мужчины работают прежде всего за счет «серых клеточек» и нуждаются в периодической разрядке, стимулирующей интеллект. Я много раз объяснял это Луизе. К сожалению, безрезультатно. Осознание этого противоречит ее природе. Она — великолепная секретарша, но и только. Пунктуальная, методичная, дисциплинированная, хотя и малость занудная. Разумеется, этим ее достоинства не ограничиваются. Луиза — одна из самых красивых девочек, каких я когда-нибудь встречал. Она почти такого же роста, как и я, и сложена как богиня: ее формы впечатлили бы жюри любого конкурса красоты. Великолепный бюст, обтянутый тонким гольфом, тонкая талия, гармонирующая с длинными, точеными ногами, стройные бедра — не думаю, что на свете существует мужчина, который, глядя на нее, не поддался бы искушению.

Луиза — типичная американка. Ухоженная, всегда в туфельках на высоких каблуках, одетая с безупречным вкусом — мысли о ней даже у меня способны вызвать бессонницу. Однако в данный момент она производила впечатление фурии made in USA, с глазами мечущими молнии. Глядя на нее, я даже засомневался: может быть, моя поза действительно очень уж неподходящая? Однако особо серьезно к этому не отнесся. Нельзя допустить, чтобы собственная секретарша заставляла плясать под свою дудку. Можете мне поверить, что в течение тех двух лет, что она проработала со мной, я имел время обстоятельно поразмыслить над всем этим. По моему мнению, существовали три возможных решения этой проблемы.

Я мог сделать ее своей любовницей. Я мечтал об этом и убежден — говорю это без лишней самонадеянности, — что и она этого хочет. Однако это означало бы бесповоротное крушение моего авторитета. И конец всему.

Я мог жениться на ней. Но это было бы еще хуже. Я оказался бы тогда привязанным к дому. А я считаю, что моя профессия никак не стыкуется с супружеством. Естественно, я, как и вы, намерен позаботиться о некотором количестве маленьких Бенсонов, которые скрасят мою старость. Но чуть позже. Мне повезло: моя профессия — это золотая жила. Значит, мне нужно позаботиться о том, чтобы поднакопить немного монеты. А потом я женюсь и, поскольку имею юридическое образование и немалый практический опыт, открою контору юридических советов с регулярными часами работы от и до.

Наконец, я могу просто выставить Луизу за дверь и взять на ее место какую-нибудь другую особу, страшную, как смертный грех, которая не склоняла бы меня к размышлениям подобного рода. Однако…

Итак, я не принял Луизу всерьез, однако ноги со стола все же снял, отложил детектив, спрятал стакан и бутылку в ящик и спросил шутливо:

— Так что же случилось? У нас пожар?

— Я подумала то же самое, когда вошла в ваш кабинет. Как вы можете дышать в таком дыму? — сказала она язвительно. — Пришла клиентка, которая хочет, чтобы вы немедленно приняли ее.

Я взглянул на Луизу с удивлением. Не в первый раз к нам неожиданно, без предварительной договоренности, заявляется клиентка и требует, чтобы сам шеф немедленно принял ее. До сих пор Луиза великолепно справлялась с такими особами. И если теперь она ворвалась с этим ко мне, то, значит… здесь что-то не в порядке.

— Так в чем же дело? Или эта девушка сложена иначе, чему другие? А может, у нее три ноги и хвост с перьями?

— Нет, — ответила Луиза холодно. — Я не заметила у нее никаких особых примет, кроме того, что она… белая!