Моя прекрасная принцесса

Глава 5

Стоя посреди дорожки, Джиллиан смотрела на Чарлза озадаченно, словно он вдруг заговорил на хинди.

– Какого дьявола… – Она осеклась и крепко сжала губы, когда он вскинул брови. – Зачем, во имя неба, вы привели нас смотреть на эту дурацкую молочную ферму в центре Лондона?

Тетя Люси не ошиблась – Джиллиан Драйден была настоящей социальной катастрофой. Чарлз никак не мог понять, почему согласился обучать ее тонкому искусству приличного поведения.

После ее вчерашней насмешливой остроты насчет выслеживания бандитов разговор быстро покатился под откос и закончился, когда тетя Люси приказала им перестать вести себя как дети. На самом деле так они себя и повели, особенно Гриффин. Заявил, что проткнет Чарлза кинжалом, если тот отпустит еще хоть одно оскорбительное замечание про его сестру. Свою угрозу Стил выдал, когда Чарлз сказал, что поведение Джиллиан куда лучше подходит для перебранки в таверне, нежели для вежливой беседы. Джиллиан парировала: уж лучше перебранка в таверне, чем разговор с герцогом.

В конце концов леди Марбери заставила их, пусть и неохотно, пойти на мировую, горестно посмотрела на Чарлза и сказала, что освобождает его от всяких обязательств по отношению к Джиллиан и вообще к семье.

– Ты не должен тут оставаться ни секундой дольше и участвовать в таких неприятных сценах, – сказала она, махнув в его сторону кружевным платочком, словно выкинула белый флаг. И вдруг вздрогнула, хотя Чарлз подозревал, что это было наигранно.

Под впечатлением от искусно разыгранной бабушкой сценки Джиллиан порозовела и прикусила нижнюю губу, но не произнесла ни слова – не стала ни извиняться, ни возражать. Стил определенно тоже не желал больше видеть Чарлза. В общем, герцога попытались изящно выставить за дверь.

И хотя Чарлз твердо намеревался использовать эту возможность и сбежать из сумасшедшего дома Марбери, вдруг обнаружил, что сидит в кресле и размышляет. Затем он сделал какое-то глупое замечание насчет болезней роста и выразил уверенность, что все они прекрасно поладят. Такой резкий поворот в настроении и намерениях ошеломил и Стила, и Джиллиан, но только не тетушку.

Тетя Люси обнаружила его слабое место – дьявольскую гордость. Если на свете и существовало что-то, чего Чарлз признать не мог, так это то, что кто-то не склонится перед его волей. Он был потомком воинов и политиков, начиная от Вильгельма Завоевателя. Никто никогда не указывал Пенли, что они могут или не могут делать. Сказать такое все равно что помахать красной тряпкой перед быком, и вчера это оказало на Чарлза магическое действие.

Он тронул Джиллиан за локоть, и они пошли дальше.

– Многие гости Лондона приходят, чтобы полюбоваться на эту декоративную ферму. Вот я и подумал, что вам тоже могут быть интересны достопримечательности Грин-парка.

– Вы определенно плохо меня знаете. – Джиллиан сердито сверкнула глазами на привлекательное фермерское строение, словно само его присутствие тут оскорбляло природу. – Вся эта затея нелепа, но, думаю, ничто не должно удивлять меня в Лондоне.

– Мисс Драйден, обычно не принято бранить джентльмена, если он любезно пригласил молодую леди на прогулку. Напротив, она выражает благодарность, проявляя интерес к тому, что ей предлагают, даже если этот интерес несколько наигран.

– Другими словами, врет. – Джиллиан скрестила на груди руки, не обращая внимания на большую пуховую муфту, болтающуюся у нее на запястье.

Муфта висела, как странное животное, и Чарлз гадал, зачем девушка вообще взяла ее с собой. К счастью, это был единственный недостаток в ее элегантном наряде. Темно-зеленая плотная накидка наилучшим образом подчеркивала достоинства высокой изящной фигуры и прекрасно смотрелась с модной шляпой в стиле «гренадер» на блестящих кудрявых волосах.

Никаких сомнений, Джиллиан очаровательна, хотя и не в общепринятом смысле слова. У нее высокие острые скулы, решительный подбородок и – совершенно неожиданно – роскошный рот и большие глаза цвета хереса. Очень соблазнительное сочетание, которое наверняка привлекло бы множество мужчин, не отпугивай она любого потенциального кавалера.

Они сошли с Броуд-уок на одну из тропинок, ведущих к ферме. Чарлз оглянулся, проверяя, как там контесса[2] Патерини и ее камеристка. Они тащились сзади, еле передвигая ноги. Мать Джиллиан играла роль дуэньи на самой безобидной прогулке. Учитывая слухи, уже кружившие вокруг Джиллиан, Чарлз решил не рисковать. Следующие несколько недель он будет делать все, что в его силах, чтобы не было и намека на скандал в отношении Джиллиан или его самого.

«Удачи тебе в этом, старина».

Контесса весело махнула ему рукой.

– Не беспокойтесь обо мне, дорогие. Мы с Марией встретим вас на ферме.

Джиллиан обернулась.

– Мама, ты хорошо себя чувствуешь? Может быть, хочешь остановиться и отдохнуть?

– Все чудесно, милая. Мы просто будем идти не спеша, как нам нравится, правда? – Она улыбнулась своей спутнице, дородной итальянке, смотревшей на Лондон вообще и Грин-парк в частности с мрачным неодобрением. Бедняга знала по-английски всего несколько слов. Вероятно, переезд в Англию дался ей нелегко.

– Ну, если ты уверена… – протянула Джиллиан.

– Конечно. Перестань беспокоиться обо мне и наслаждайся жизнью.

И все же Джиллиан очень переживала за мать. Контесса была увядшей красавицей с мягкими, неуверенными манерами, говорящими как о ее добром характере, так и о слабом здоровье. Она очень изменилась с тех пор, как Чарлз видел ее много лет назад на Сицилии. Тогда это была энергичная молодая матрона, купавшаяся в любви обожаемого супруга и наслаждавшаяся веселой жизнью в Палермо. Задор покинул ее после смерти мужа. Насколько мог понять Чарлз, контесса теперь просто плыла по течению, позволив леди Марбери и Джиллиан принимать за нее все решения. Контесса никак не могла повлиять на поведение дочери и лишь неодобрительно прищелкивала языком, когда Джиллиан говорила или делала что-нибудь возмутительное.

Отношения матери и дочери перевернулись с ног на голову. Когда сегодня утром герцог пришел, чтобы сопроводить их в парк, Джиллиан суетилась над матерью, как кошка над единственным котенком. В конце концов он сумел вывести их из дома, твердо пообещав, что они сразу же вернутся, если контесса почувствует слабость. Но даже и в этом случае Джиллиан согласилась отважиться на поход в дикие дебри Мейфэра только после того, как несколько минут простояла на крыльце, убеждаясь, что на улице не слишком сыро и не слишком холодно для ее мамочки.

– Идемте же, мисс Драйден. Ваша мама в надежных руках. Погода сегодня очень мягкая, и я уверен, что свежий воздух пойдет ей на пользу.

– А вот я сомневаюсь, – возразила Джиллиан. – С тех пор как мы сюда приехали, погода стоит совершенно отвратительная. Я всегда знала, что в Англии сыро и холодно, но уже май, а мы все морозим зад… – Она осеклась, скорчив очаровательную гримаску. – Извините. Я хотела сказать, что уже май, а тут все еще не по-весеннему холодно.

– Похвально ваше замечание о погоде. Прекрасно сказано. Можно подумать, вы родились в Лондоне.

Она сверкнула улыбкой, превратившей ее лицо из хорошенького в прекрасное.

– Я не полная дура. Из надежного источника мне известно, что я вполне обучаема.

– И что же это за источник?

– Я сама, – насмешливо ответила Джиллиан.

Чарлз невольно рассмеялся. Она может быть очаровательной, если захочет. Кроме того, девушка обладает удивительной силой духа. Это вторая причина, по которой он не смог отказаться от наставничества. Просто по факту рождения ей пришлось разделить с матерью позор, и он будет витать над ней, как ядовитое облако, всю жизнь.

«Нет, если это будет зависеть от меня».

– Англичане постоянно болтают о погоде, – сказала Джиллиан, – и не только потому, что это безопасная тема. Мне кажется, вы просто одержимы погодой.

– Это говорит женщина, которая всю жизнь провела на солнечном юге. Если бы вам пришлось жить в сыром, продуваемом сквозняками доме с неизменно дымящей трубой, вы бы тоже были одержимы погодой.

Когда она улыбнулась ему и взяла под руку, Чарлз едва не дернулся от неожиданности. Джиллиан в первый раз добровольно прикоснулась к нему, и почему-то это показалось ему… важным.

– Вообще-то на Сицилии мы тоже очень много думаем о погоде, – сказала она, зашагав дальше. – Летом там чертовски жарко, а если мало дождей – это просто катастрофа для фермеров.

– Замените «чертовски» на «ужасно» – получится еще одно не вызывающее возражений замечание. Меня радует наша способность вести разумный разговор, словно мы цивилизованные люди.

– Я пообещала бабушке, что постараюсь, однако то, что богатый герцог прогуливается по Грин-парку с внебрачной дочерью принца, мне вполне обычным не кажется.

– Может, это и так, но я бы посоветовал вам не упоминать в обществе ни о моем богатстве, ни о вашем происхождении.

– Полагаю, будет ужасно вульгарным признаваться в том, кто мой отец.

– Почти так же вульгарно, как говорить о толщине моего кошелька.

Джиллиан засмеялась – смехом громким, восхитительным, теплым и заразительным. Чарлз не сомневался, что такой смех мгновенно привлечет к ней мужчин, и его долг – убедиться, что эти мужчины достойные.

– Похоже, на Сицилии никто не испытывает таких утонченных угрызений совести, – сказала девушка. – Все знакомые мне аристократы много говорят о богатстве, особенно женщины. Полагаю, ничего удивительного в этом нет, потому что обычно дамы зависят от мужской щедрости. – Она покачала головой. – Я рада, что к ним не принадлежу.

– Вы знакомы с сицилийскими аристократами?

У Чарлза сложилось впечатление, что большую часть времени Джиллиан проводила в кругу семьи, особенно когда лорд Марбери был еще жив.

– Достаточно. Я знаю, о чем говорю, – выстроила оборону Джиллиан.

Он мог побиться об заклад, что за этим замечанием скрывается целая история. Но она явно не хотела об этом говорить, а он решил не задавать вопросов.

– Заверяю вас: обычный английский аристократ точно так же одержим деньгами, как и знать в других странах, – сказал Чарлз. – Просто мы странным образом уверили себя, что говорить о деньгах неприлично. Лучше мы будем их тратить.

– Если хорошенько подумать, так почти всех волнуют деньги.

– Особенно тех, у кого их нет, – сухо заметил Чарлз.

– На Сицилии полно людей без денег, – нахмурилась Джиллиан. – Нищета в сельской местности ужасает.

– Здесь то же самое. Теперь, когда солдаты вернулись с войны, им сложно найти работу.

Даже в его собственных процветающих поместьях возникали порой сложности с устройством мужчин, после долгого военного конфликта вернувшихся в свои деревни и на арендованные фермы.

– Ну, у вас-то вроде все хорошо. Полагаю, у отвратительно богатых герцогов, как правило, все всегда очень даже неплохо. – Она ослепительно улыбнулась ему, сгладив колкость.

Чарлз поднял палец.

– Вульгарно, не забыли?

– Признаю свою ошибку. Но на какие темы мне можно разговаривать без опаски, ваша светлость?

Чарлз оглянулся. Контесса Патерини и ее спутница заметно отстали.

– Вернемся к этому через минуту. – Он потянул ее на небольшую закрытую поляну рядом с фермой, где на травке паслись несколько коров. – Сначала я должен вас кое о чем спросить.

Джиллиан изящно прислонилась к частоколу, небрежно покручивая муфту, что свисала с ее запястья. Чарлз сделал для себя пометку: в следующий раз обратить ее внимание на позу.

– Валяйте, – сказала она.

Он с трудом подавил вздох. По одной проблеме за раз.

– Это не такая уж простая для обсуждения тема, – сказал Чарлз. – И мне совсем не хочется вгонять вас в смущение. Но раз уж мы заговорили о герцогах, я подумал, что лучше спросить вас о… – Он замялся, соображая, как бы выразить это поделикатнее.

– О моем знаменитом папаше, его королевском высочестве герцоге Камберленде? Об этом вы хотели спросить? – Она по-прежнему небрежно опиралась о забор, покручивая муфту. Но воздух вокруг словно сгустился от напряжения.

– Я понимаю, что это неловко, – сказал Чарлз. – Но я должен знать, как у вас обстоят дела с ним.

– Ничего неловкого в этом нет, – холодно отрезала Джиллиан. – Вам наверняка известно, что я никогда не виделась с этим ублюдком.

– Мисс Драйден…

– Ой, погодите, – задумчиво протянула она. – Я и забыла. Ублюдок – это я, а не мой досточтимый папаша. Пожалуй, мне не следует путать такие вещи.

Чарлз с трудом удержался от порыва потереть виски. Он вполне мог с пониманием отнестись к ее чувствам насчет отца, но эта почти фатальная неспособность контролировать свою речь неизбежно приведет ее к гибели. Пусть Камберленд не пользуется популярностью, все же он герцог королевской крови. Грехи отца обрушатся на нее, если не научится держать язык за зубами.

– Я понимаю ваши чувства, но позвольте предложить вам воздерживаться от подобных выражений об отце.

– Ну хорошо, а как насчет «жалкий трус»? Или «беспутное существо»? О, знаю: «совершеннейший пройдоха»! – Джиллиан улыбнулась ему, словно предложила помощь.

– Я бы выбрал «ваше высочество» или, возможно, «сэр», если вам придется обратиться к нему или упомянуть о нем. Надеюсь, вы не окажетесь в подобном положении, но нужно быть готовой ко всему. Пусть более чем маловероятно, что вас когда-нибудь ему представят, но в один прекрасный день вы можете оказаться на балу или на другом светском приеме, где будет присутствовать и он.

Джиллиан выпрямилась. Глаза ее потемнели от беспокойства, когда она глянула на дорожку, где стояла ее мать. Контесса остановилась поговорить с двумя маленькими девочками, которые вышли на прогулку со своими нянями.

– Вы волнуетесь о том, что люди могут наговорить мне о нем, верно? Что, если они начнут делать подлые замечания, это меня расстроит?

Он кивнул.

– Люди могут говорить о нем все, что пожелают – да и обо мне тоже, – если уж на то пошло. Я к этому привыкла. – Джиллиан грустно улыбнулась. – И несмотря на то что вы обо мне думаете, я умею держать язык за зубами, этому меня научил дед.

Чарлз вполне мог поверить в это. Из того, что ему было известно о лорде Марбери, эти уроки оказались для нее не такими уж легкими. Ни для кого не секрет, что лорд Марбери возражал против решения дочери сохранить внебрачного ребенка, что граф пришел в ярость, когда это привело к скандалу и вынудило их покинуть Англию. И хотя впоследствии он сделал достойную карьеру в качестве британского дипломата в объединенных Неаполитанском и Сицилийском королевствах, Марбери так и не простил ни дочь, ни внучку за то, что они подвергли семью такому унижению.

– Это полезное умение, даже если уроки даются болезненно, – негромко произнес Чарлз. – Мне тоже пришлось научиться держать язык за зубами. Не буду притворяться, что это было легко.

Джиллиан взглянула на герцога, словно проверяя, правду ли он говорит. Потом кивнула.

– Мне тоже не очень понравилось. И вынуждена признать, что иногда я про эти уроки забываю. – Девушка негромко рассмеялась. – К сожалению, с предсказуемыми результатами.

В нем шевельнулось сочувствие. Джиллиан бывала дерзкой, но могла и вести себя мило, самокритично, а он находил это в высшей степени привлекательным и трогательным.

– Лучший способ справляться со сплетнями и неучтивыми замечаниями – притворяться несведущим, – сказал он. – Просто рассеянно улыбнуться и, извинившись, уйти от разговора.

– Вы имеете в виду, я не должна двинуть обидчику в морду или пригрозить, что пристрелю? – спросила Джиллиан, широко распахнув глаза.

– Я понимаю, что в это трудно поверить, но английские женщины обычно не дерутся и не стреляются на дуэлях.

– До чего это скучно. Пожалуй, мне придется поискать другой способ мстить за себя лондонским сплетникам. – Она вскинула бровь. – Что вы думаете насчет яда?

Чарлз едва не рассмеялся.

– Мисс Драйден, вы вполне можете так шутить со мной и со своими родственниками, но…

Она отмахнулась, прервав его.

– Знаю, знаю. Если вдруг что-то такое произойдет, обещаю стать образцом хороших манер и тупости. Весь Лондон может оскорблять меня до второго пришествия, я и глазом не моргну. Буду просто улыбаться и переводить разговор на погоду.

– Почему это обещание заставляет меня нервничать сильнее, чем предыдущие заверения?

Она хихикнула и посмотрела мимо него – улыбка ее исчезла.

– Я говорю правду: мне действительно все равно, если сплетники начнут чесать о меня языки, – но за маму я волнуюсь. Видите ли, она очень ранимая.

Джиллиан постучала себя по груди, прямо над сердцем. Этот жест привлек внимание Чарлза к очертаниям ее груди прямо под облегающим нарядом. Джиллиан ни в коем случае нельзя было назвать девушкой упитанной, но изгибов, чтобы привлечь внимание мужчины, у нее хватало.

Он резко отвел взгляд. К счастью, она вроде бы не заметила его неприличного интереса.

– Мама расстраивается, когда люди говорят обо мне гадости, – сказала Джиллиан. – Я не буду ввязываться в драки из-за себя, но если оскорбят ее, я за свои действия не отвечаю.

Такая преданность была достойна похвалы, но вряд ли шла на пользу.

– В таком случае предлагаю позволить мне разбираться с проблемами, если таковые возникнут. – Когда Джиллиан попыталась возражать, он вскинул руку, останавливая ее. – Я прекрасно умею это делать, намного эффективнее, чем вы. Мы с вашей бабушкой сумеем превратить любую сплетню в шепоток, который заглохнет, не проведете вы в обществе и нескольких недель. Ваша задача – научиться сдерживаться. Если это получится, обществу скоро станет скучно, и свет найдет что-нибудь новое для пересудов.

Джиллиан попыталась скрестить на груди руки, но зацепилась за ленту от муфты. Нетерпеливо выдохнув, она сдернула муфту с запястья и повесила на столбик ограды у себя за спиной. Чарлз с вежливым недоумением приподнял брови, но она либо не поняла, либо предпочла это не заметить.

Утонченность явно не ее сильная сторона.

– У вас и над погодой имеется власть? – спросила девушка. – Может, организуете хоть раз солнечный денек?

Он улыбнулся.

– Посмотрим, что я могу сделать. Мисс Драйден, пожалуйста, поверьте, что я могу разобраться с любой сплетней о вас или вашей матери, как я верю в то, что у вас достаточно здравого смысла разрешить мне это. Вы уже сказали, что вполне способны вести себя мирно, если потребуется. Ничего другого я от вас и не ожидаю.

– Думаете, можете приказывать мне, потому что вы герцог? Да мне на это плевать.

– Как у главы нашей семьи, в этом вопросе у меня имеется поддержка ваших близких, и, я уверен, они желают, чтобы вы оказали мне полное доверие.

Было довольно рискованно разыгрывать карту «глава семьи» на таком раннем этапе, но, к его удивлению, это подействовало. Джиллиан покипела еще несколько секунд и неохотно кивнула.

– Ладно. Но даже не думайте, что я буду сидеть и молчать, если кто-то начнет оскорблять мою мать. – Она ткнула его пальцем в грудь. – Надеюсь, вы будете разбираться с подобными вещами достаточно решительно. А иначе это сделаю я.

– Даю вам слово. И позвольте заметить, молодой леди не рекомендуется тыкать мужчину в галстук. Он может понять это неправильно.

– Наверняка. Вы, бедняжки, тратите столько времени на эти чертовы штуки, что, пожалуй, разразитесь слезами, если я потревожу складки. – Она взглянула на него с насмешливой озабоченностью. – Надеюсь, вы не собираетесь впадать в истерику прямо сейчас?

– Дорогая мисс Драйден, могу я сказать, что вы чрезвычайно раздражающая юная леди?

Она засмеялась – хорошее настроение вернулось к ней мгновенно.

– Я тоже так думаю. А вот и мама. Может быть, закончим этот разговор в другой раз?

– Мы можем согласиться, что этот разговор уже завершен.

И проигнорировав сварливое замечание Джиллиан насчет последнего слова, которое должно непременно остаться за ним, Чарлз повернулся к ее матери.

– Джиллиан, – произнесла контесса, – тебе не кажется, что Грин-парк просто восхитителен? Он так изменился со времен моей молодости, когда мужчины часто устраивали тут дуэли. И ты никогда не знал, не выскочит ли из-за дерева карманник, чтобы тебя ограбить.

– Боже! – воскликнула Джиллиан, взяв мать под руку. – Это звучит очень волнующе.

– Так может показаться только тебе, милая, – с печальной нежностью проговорила леди Джулия. – Ну что, идем обратно к карете? Думаю, для одного дня я достаточно надышалась свежим воздухом. И не забудь прихватить свою муфту, Джиллиан. Ты же не хочешь потерять очередную.

Застенчиво улыбнувшись, Джиллиан забрала муфту. Взяв мать под руку, она хлопотала над ней, пока они неторопливо шли в сторону Пикадилли. И хотя контесса мягко возражала, утверждая, что чувствует себя прекрасно, ей явно нравилась забота дочери. Преданность Джиллиан была трогательной и достойной восхищения, но Чарлз не мог не заметить неровность их отношений. Разве кто-нибудь хлопочет над Джиллиан? Кто-нибудь позволяет ей быть тем, кем она должна быть, – хорошенькой девушкой, единственная забота которой выбрать новую книжку для чтения и платье для бала?

Чарлз наклонился, чтобы поднять платок, случайно выпавший из рук контессы, как вдруг за спиной раздался голос, которого он не слышал уже много месяцев. Он резко выпрямился, будто кто-то ткнул его в спину острой палкой.

– Нет, вы только посмотрите, кто это, – произнесла женщина с легкой насмешкой, слишком ему знакомой. – Кто бы мог подумать, что можно увидеть его светлость герцога Левертона в Грин-парке в такой час? Как чудесно, что вы сошли с Олимпа и присоединились к нам, простым смертным!

Чарлз проглотил ругательство и нацепил на лицо самое любезное выражение, а затем повернулся к женщине, однажды разрушившей его жизнь.