Муж на час (СИ)

Ровно через пятнадцать минут деликатно тренькнул звонок, и я пошла открывать.

— А спросить «кто»? — укоризненно сказал Захар.

— Я в глазок посмотрела, — улыбнулась я. — Но мне приятно, что вы за меня переживаете.

— У нас район не очень, — он пожал плечами и отвел взгляд. — Не для такой девушки как вы.

— Разувайтесь, — велела я, идя на кухню. Вот не буду вдаваться в подробности. — Вы не торопитесь? Если чаю со мной попить не откажетесь, буду рада.

— Попью, — он шагнул следом за мной, а я снова улыбнулась, доставая чашки.

Ну зачем ты так улыбаешься, а? Я же помню, теперь перед глазами стоит эта картинка — белая спина, беззащитная шея, локон вдоль хрупких позвонков. Как дальше-то теперь мне?! Ты ж как птичка райская, ты не для меня, это и ежу ясно, куда мне?! Девять классов образования, ПТУ, армия, а ты? За версту видно — и вышка у тебя, и семья приличная, и воспитание отличное — «вы», «здрасте-проходите», «чай с лимоном-молоком», «угощайтесь». Тебе вот так и надо ходить — в том платье, да в брюликах каких-нибудь, с мужиком каким-нибудь под ручку, да на прием, в ресторан. Каким ветром тебя в этот район вообще занесло-то? Тут даже не сериал «Реальные пацаны», тут все еще хуже. Две недели за тобой по вечерам хвостом хожу, провожаю, пацаны уже острить задолбались — зато и лезть к тебе даже не думают, а ты и знать ничего не знаешь… Я без понятия даже, как с тобой разговаривать, чтоб ты за дебила меня не приняла!

— Телефон, — спохватилась я, ставя чайник на подставку. — А то я потом забуду!

— Спасибо, — кашлянул Захар, принимая у меня трубку. — Я не думал, что вы так рано вернетесь.

— Может, на «ты» перейдем? — предложила я. — У нас вроде разница в возрасте небольшая, чего мы, в самом деле…

— Запросто, — улыбнулся он и подвинул кружку к себе.

— Да я вроде и не рано, — я повернулась к часам. — Как удалось слинять, так и слиняла.

— Вроде, девушки рестораны любят, — прищурился на меня Захар. Я равнодушно пожала плечами и поправила ворот свитера — от многочисленных стирок он растянулся и временами сползал.

— Да я по большому счету равнодушно к ним отношусь. — Честно ответила я. — Вкусно поесть я и сготовить могу, а всякие там деликатесы… Ну их, в самом деле.

— Дефлопэ, крррутон, — жеманно протянул Захар, а я от души захохотала.

— Вот-вот, именно в таком ресторане я и побывала сегодня! Тарелка размером со сковородку, а на ней горстка еды. Все красиво, как в музее. И непонятно, что ты ешь.

— Тогда понятно, чего ты оттуда сбежала, — засмеялся Захар.

— Я от ухажера смылась, — призналась я. — И все время еще боялась, что муж бывший нагрянет. Одни нервы, в общем!

— Чего ухажер-то? Надоел?

— Да он незапланированно как-то появился, — я разломила шоколадку и сунула дольку в рот.

— Нарисовался?

— Вот-вот. Нарисовался. Думала, хоть с подругой поболтаю, а тут он с китайскими церемониями.

— Ужас, — посочувствовал мне Захар. Я покивала. — А муж-то чего? Преследует, что ли?

— Бог с тобой, — засмеялась я. — Просто день рождения у его мамы был.

— Ни фига себе, — изумился Захар искренне и неподдельно. — Вы развелись, и ты ходишь на день рождения к бывшей свекрови?!

— А что такого? — насторожилась я.

— Да просто у всех моих друганов жены со свекровками воюют, а уж если разошлись — так вообще не здороваются.

— Ну и дуры, — спокойно сказала я. — Любой человек любую мать больше любой жены любит.

— Это скороговорка щас была?

Я фыркнула и чуть не облилась чаем.

— Прости. Просто я немного запутался в этих все любых и люблю.

— Ну смотри, — начала я, и тут посмотрела в его смеющееся лицо и тоже засмеялась. Хохотали мы минуты три, и Захар приложил кулак ко лбу, а я увидела на сгибе ладони татуировку «За ВДВ»

— Ух ты, ты в армии служил? — удивилась я, ловя ладонь. Нет, все-таки, на вино надо было поменьше налегать в конце вечера… — Она настоящая, или сойдет когда-нибудь?

— Настоящая, — Захар выдернул ладонь и спрятал руку под стол. — А что, думаешь, в армии ненастоящие делают?

— Я в татуировках мало разбираюсь. — Созналась я. — Но хотела перед сегодняшним вечером сделать временную, со светящимся эффектом. Спина открытая, если бы вдоль позвоночника пустить какой-нибудь орнамент, было бы эффектно, но я постеснялась. — Захар медленно вставал из-за стола, а я задирала на него голову.

— Я и так чуть не умер от разрыва сердца из-за твоего платья, — серьезно сказал он, подойдя ко мне вплотную. Я непроизвольно тоже встала. — Не добивай, а?

— Нне буду, — прошептала я, неуверенно кладя пальцы ему на локти.

Поцелуй был… непривычным. Я крепко зажмурила глаза и вцепилась пальцами в руки Захара, а он не делал ни единого движения навстречу, только его ладони на моих локтях сжимались и разжимались.

— Почему ты не врезала мне чайником по башке? — тихо спросил он, внимательно рассматривая мое лицо. Я нервно облизала губы.

— Когда? — неуверенно уточнила я.

— Когда я к тебе целоваться полез.

— Это я к тебе полезла, — возразила я. — Кажется. Так что это ты должен был отстаивать свою добродетель.

— Я и слова-то такого не знаю, — неприятно усмехнулся он, а я крепче сжала пальцы на его локтях.

— Чайником, говорю, ты должен был мне по башке врезать, — кашлянув, пояснила я.

— В следующий раз — непременно, — пообещал он, снова касаясь моих губ. Я опять зажмурилась и заставила себя расслабиться. На этот раз до меня дошло, что ему так же неуверенно, как и мне, и приободрилась.

— Мне лучше уйти, — осипшим голосом сказал Захар. Я молча прижала ладони к пылающим щекам. В полной тишине он быстро обулся, набросил куртку, и кинул на меня быстрый взгляд исподлобья. Я тут же отвела глаза. Хлопнула дверь, а я повернулась лицом к стене и пару раз ударилась об нее лбом. Прислушалась. За дверью тишина.

— Нин? — приглушенно раздалось из-за двери.

— А?

— Пошли завтра в кино?

Я высунулась в щель и улыбнулась.

— Вечером?

— Ага, — он тоже улыбнулся. На щеках — кирпичный румянец, грудь ходуном ходит.

— На последний ряд?

— Ну?

— Пошли. — Согласилась я, подтягивая ворот. Захар кивнул и сбежал по ступенькам вниз. Постоял секунду у подъездной двери, потом быстро поднялся обратно.

— Когда будут звонить в дверь, всегда спрашивай, кто, поняла? — он быстро поцеловал меня в губы и сам захлопнул дверь. Я хихикнула и потрогала губы. Чайником врезать, ну надо же…

День тянулся как старая ириска — даже зубы так же сводило от ожидания, хотя чего он ждал — непонятно. Хотя нет, понятно, чего ждал. Ждал звонка, бодрого звонкого голоска, уверенно сообщающего, что сегодня в кино она никак не может пойти, а вот в другой раз…

— Ну и чего ты как идиот с соткой таскаешься весь день? — недовольно спросила сестра, когда он в очередной раз проверил, не пропущен ли звонок.

— Ничего, — проворчал Захар и уложил Темку поудобнее. Племяш сучил ногами, разевал беззубый ротишко и пускал слюни. — Дай лицо ребенку вытереть, вон, потоп у нас.

— Зубы режутся, вот и потоп, — так же хмуро ответила Анька, но полотенце кинула.

— Ты чего кислая как лимон? — решил спросить он и тут же нарвался.

— Тебе-то что?

— Переживаю.

— За себя переживай. Я ж молча за тебя переживаю, вот и ты не лезь.

— Можешь переживать вслух, — фыркнул Захар и увернулся от подзатыльника. — Я сегодня на свидание иду, — неожиданно для себя самого выпалил он, глядя в сторону. Сестра замерла с занесенной для следующего подзатыльника рукой.

— Чего ты сегодня? — потрясла Анька головой и вытаращилась на него.

— В кино иду. С девушкой. Вот и сижу, то время проверяю, то пропущенный звонок.

— Ну ты даешь, — потрясенно протянула сестра и плюхнулась на диван по соседству. — Иди к маме, кушать будем.

— На, — он с долей облегчения передал детеныша сестре и вытянул ноги.

— И кто она?

— Ты ее не знаешь.

— Это не та кудрявая докторша, за которой ты две недели таскаешься? — прищурилась Анька, и он тут же пожалел, что вообще раскрыл рот.

— Блин, она не докторша, — начиная раздражаться, отрезал он, снова проверяя телефон.

— Все ясно. В общем, братец. Обувь и зубы почистить. Свитер новый надень, синий. Никаких спортивок.

Пока он в немом изумлении таращился на сестру, та поднялась, и ушла с Темкой на кухню. Тут в руке неожиданно заорал телефон, и он от испуга чуть его не выронил. За спиной хихикнула Анька, а у него неожиданно сел голос, когда буквы на экране сложились в имя «Нина». Ну, вот, ждал — дождался.

— Привет, — бодро поздоровалась она в ответ на его хриплое «алё».

— Привет. Как дела? — кашлянув, спросил он.

— Все отлично, — заверила Нина. — Я звоню спросить, на какой именно, из трех вечерних сеансов, мы идем.

— Эмммм, — такая простая мысль ему в голову еще не приходила, и он незамедлительно почувствовал себя идиотом.

— И в какой кинотеатр, — добила его Нина, и он закинул голову назад и закрыл глаза обреченно.

— Нин, я такой придурок, что еще об этом не думал, — решил он честно сознаться. Смысл врать-то?

— Ну чего сразу так на себя наговаривать так, — засмеялась Нина, и у него по позвоночнику продрало жаром от этого смеха. — Так, я сейчас в сети, давай вместе подумаем. Апельсин, Ленина, Казбек. Ты за какой голосуешь?

— Ленина? — не очень уверенно предложил он.

— Угу, — слышно было, как она клацает клавишами. — Вечером идет «Тор», «Пункт назначения» и «Холодное сердце». Твои варианты?

— Выбирай ты, — он уже немного опомнился, и перестал представлять, в каком виде она сидит за компьютером.

— Тогда на «Холодное сердце» пойдем, — решила Нина. — Это в половину девятого.

— Супер. Я за тобой заеду в восемь.

— Договорились, — согласилась Нина, что-то роняя, или чем-то ударяя по телефону.

— Эй, ты жива? — с беспокойством спросил он, садясь ровнее.

— Да, я уронила телефон. В сковородку. — Сдавленным голосом ответила Нина, и он против воли засмеялся.

— Как ты ухитряешься, — покачал он головой.

— Сама не знаю.

— А «Холодное сердце» — это триллер или фильм ужасов? — решился он уточнить. Она засмеялась, и он поспешно отодвинул трубку от уха. Раз он как дебил растекается лужей сиропа от этого русалочьего смеха, стоит принять меры.

— Это мультик. — Посмеиваясь ответила Нина, и он тоже заулыбался.

— Здорово. Сто лет мультики не смотрел.

— Вот и славно. До вечера?

— До вечера, — попрощался он и закрыл глаза.

— Ты же ненавидишь мультики? — с бездной удивления в голосе протянула Анька.

— Нефиг было подслушивать, — беззлобно ответил он и встал.

— Братец, очнись, — посоветовала любящая сестра. — Такие волнения перед первым свиданием — не к добру.

— Отстань.

— Тебе двадцать восемь, — напомнила Анька. — Не восемнадцать.

— Я помню.

— И ты уже два раза вляпывался по самые уши, ничего хорошего из твоих отношений не выходило! — не унималась сестра.

— И это я помню тоже, — он подвинул ее с прохода и потащил коробку со шкафа. — Здесь мои туфли?

— Здесь мои туфли, твои туфли под кроватью. Захар.

— Ну, что? — он повернулся к Аньке. Та стояла, привалившись плечом к стенке и смотрела жалостливо-жалостливо.

— Ну охолонись, ты чего. — Жалобно пробормотала Анька и ткнулась ему лбом в грудь. — Ну а если тебе эта кудрявая сердце разобьет, то что?

— Пойду в Изумрудный город, — усмехнулся он. — За другим сердцем.

— Сходи лучше прям сейчас, — сочувственно посоветовала сестра.

— Зачем?

— За мозгами, — рявкнула Анька, а он захохотал.

Машка сидела с ногами на моем диване, Вадик раскрашивал какую-то картинку, а я стояла перед распахнутым шкафом.

— Ну, ты, матушка, даешь, — с удовольствием протянула Машка, глядя за моими метаниями. Я выудила из шкафа комплект белья, покосилась на сидящего спиной к нам ребенка, и продемонстрировала белье Машке. Та округлила глаза и покрутила пальцем у виска.

— Сына, иди на кухню рисовать, — попросила она. — Мне с Ниной поболтать надо.

— О женском, да? — не отрываясь от картинки, спросил ребенок.

— Именно. Ступай, — она спровадила Вадьку из комнаты и без паузы спросила:

— Ты обалдела, что ли? Тебе, зачем в кино такая порнография?

— Ну, мало ли, — туманно ответила я, отправляя белье обратно в шкаф.

— Ты еще скажи, что ты с ним спать собралась, — фыркнула Машка.

— Ты ж со своим участковым спишь? — парировала я. — Почему мне нельзя?

— Тебе с моим участковым нельзя спать, потому что я с ним сплю, — доходчиво растолковала Машка, а я махнула на нее рукой.

— Ты Захара как назвала? Гопником? Так в чем разница между гопником и участковым в нашем случае?

— Ну, гопником. Но я основывалась на твоем рассказе. — Неохотно ответила подруга.

— Странно. Мне он гопником не показался. Обычный парень.

— Ну, обычный парень. Но не на первом же свидании…

— Почему нет?

— Это аморально?

— Мимо. — Я вытащила юбку и кофту и повернулась к Машке. — Это как тебе?

— Неплохо. — Покивала Машка. — Я все-таки тебя не понимаю.

— Тут и понимать нечего, — я снова углубилась в шкаф.

— Я не про то. Ты вот вчера Андрея этого отшила. Который, между прочим, ездит на «Тундре», танцует тебя и всячески кадрит.

— Не лежит душа.

— А неделей раньше лежала, — напомнила вредная Машка, и я закатила глаза.

— Маш, ну чего ты прицепилась ко мне?

— Да того, — в сердцах ответила подруга. — Ты с одним козлом только расплевалась, и тут же лезешь в какие-то отношения…

— Э, нет, подруга, — помотала я головой. — Я никуда не лезу. Я собираюсь спать для здоровья с молодым нормальным парнем. А вот влюбляться я ни в кого не собираюсь!

— Ой, не зарекайся, — тоскливо протянула Машка.

В фойе кинотеатра было неожиданно людно, шумно и светло, и я попыталась вспомнить, когда я в последний раз была в кино.

— Ты будешь попкорн? — спросил Захар. Я улыбнулась и помотала головой.

— Там такая толпа в очереди, ну его, — пояснила я. — Еще и застревает везде.

— О да, — с чувством согласился Захар. Он ощутимо нервничал и держал дистанцию в два шага.

— Слушай, я в кино не была года три, — созналась я, решительно беря его под локоть. — Так здорово, что ты меня пригласил! Спасибо тебе.

— Да, — невпопад ответил Захар, неровно краснея и отводя взгляд. Я хихикнула и, кажется, тоже порозовела.

— Слушай, а тут даже и чайника нет ни одного, — прошептала я ему на ухо, поддаваясь какому-то неясному порыву. — Как ты от меня обороняться-то будешь на последнем ряду?

Он растерянно оглядел мое лицо и прищурился.

— Дразнишься, да?

— Да, — я закрыла рот ладошкой и пофыркала.

— Я решил сдаться на милость победителя, — я почувствовала его ладонь на талии, и он притянул меня ближе к себе. — Сопротивляться не буду.

Теперь растерялась я, но тут, слава богу, прозвенел первый звонок, и мы, увлекаемые людским потоком, двинулись к зрительскому залу. Я шла впереди, улыбаясь и чувствуя две горячие ладони на своей талии. Найдя свои места, мы быстро уселись, и я в предвкушении уставилась на экран, почти сразу же забыв про своего спутника. Через какое-то время, я, впрочем, обнаружила, что мы вполне по-семейному переплели пальцы, и я почти что лежу головой на его плече. Мысленно хмыкнув, я скосила глаза на Захара — тот тоже не сводил глаз с экрана и вовсе не собирался лезть ко мне с поцелуями. Чуть не хихикнув, я вернулась к мультику и до конца его больше не отвлекалась, хотя мне временами казался чей-то назойливый взгляд слева.

Худшие предчувствия сбывались — мульт оказался в лучших традициях Диснея, или кто там мультики рисует. Но ради того, чтобы она вот так сидела рядом и упиралась виском в его плечо, он бы даже на «Брата» не поменял этот самый мультик. Красота, честное слово. Нинка смешная — вся там, в мультике, охает, хохочет, переживает. На нее интереснее смотреть, чем на экран. Вон, сидит, прядь теребит, измочалила вконец — за героев волнуется, как маленькая, ей-богу. И ведь правда, переживает, не понты колотит. Он поспешно отвел взгляд, когда она губу закусила — что-то там на экране у персонажей не заладилось, беда какая-то, и она за них болеет, как батя за хоккей…

Он поймал взгляд какого-то парня слева — тот вовсю обжимался со своей девчонкой — крашеной блондинкой. Скривился — ряд, конечно, последний, да все равно полно щеглов с родоками, дотерпи ты до дома и делай со своей кралей, все чего тебе захочется! В кино нахрена за этим идти?

После того, как он третий раз поймал взгляд этого парня на Нинке, он стал тихо беситься. Ты, блин, со своей девкой пришел, нечего на чужих таращиться! За своей получше смотри, вон, щас из трусов выпрыгнет. Психанув окончательно, он мотнул в сторону парня головой — мол, чего тебе надо, человече?! Чего тебе не сидится спокойно? Парень тут же отвел взгляд и уставился на экран. Подруга потянула его за рукав, подергала за ухо, да тот только отмахнулся. Блин, ну и чудики, ей-богу, в зоопарк не надо ходить!

В зале постепенно стали загораться светильника, по экрану пошли титры, и Нина выпрямилась, потягиваясь.

— Классный мультик, да?

— Ага, — согласился он, поднимая ее сумку, которая сползла на пол. — Держи. Ты мороженого хочешь?

— Нет, — Нина помотала головой и стала собирать волосы.

— А пирожного? — он намеренно заслонял ей ту чудную пару. Ну их, в самом деле…

— Тоже не хочу, спасибо, Захар, — она улыбнулась ему, и они стали пробираться на выход.

— Домой? — упавшим голосом спросил он, а Нина неопределенно повела плечами.

— Тебе на работу завтра не надо?

— Надо, — согласился он, жадно внюхиваясь в запах ее волос — в проходе, все-таки, случился затор, и они топтались в кучке таких же жаждущих свободы зрителей. — А тебе?

— И мне надо, — хмыкнула Нина.

— Привет, Нинуль, — негромко поздоровался какой-то парень сбоку, и Захар с некоторой оторопью увидел, как меняется ее только что веселое и довольное личико. За одно это он готов был тут же убить этого урода, хрен знает, кто это, но вот прям здесь взять, и вшатать ему.

— Привет, Костя, — ледяным голосом ответила Нина и отвернулась.

— Ты кто? — он враждебно уставился на того самого чудика, который полсеанса пялился на них.

— Эм…

— Это мой бывший муж, — ровно ответила Нина

— Чего надо? — с политесом у них на районе туго, да, но он кое-как держался.

— Да просто поздороваться, — откровенно растерялся бывший.

— Поздоровался? — прищурился Захар. Крашеная блондинка тоже кривилась рядом, но молчала хоть, и то спасибо.

— Ты сам-то кто? — о, вспомнил, что яйца есть, надо же…

— Не твое собачье дело. Поздоровался — можешь попрощаться и шагать отсюда, бывший, — от злости привычно уже заледенело в груди, а в глаза наплывала чернота. Не хватало еще прям тут устроить…

— Захар. Поехали, а? — Нинино личико возникло у него перед глазами, и он перевел дух. — Даже прощаться не будем, а просто поедем.

— Как скажешь, — он взял ее за руку, и не обращая внимание на всяких недовольных на таран прободал толпу. — Номерок где твой?

— Вот, — она сунула ему теплый кусочек пластмассы. — Захар…

— Цыц. Женщина, возьмите, — он всунул гардеробщице в ладонь номерки, игнорируя негодование окружающих.

Через две минуты они уже сидели в машине, негромко урчал мотор, а Нина бесцельно перебирала что-то в сумке. Захар покосился на нее и медленно выдохнул. Не ревет — и то ладно, чего делать с плачущей женщиной, он себе смутно представлял — ему как-то везло. И чего этому козлу на месте не сиделось, фильмов америкосских насмотрелся, что ли, с бывшей здороваться потащило его. Еще и с крашеной на прицепе…

Он аккуратно тронулся с места и выехал с парковки. Нина продолжала ковыряться в сумке. Ну, ладно. Раз команды «домой» не было, значит, можно покататься. Лишь бы ласточка не подвела… И молчать не надо, надо что-нибудь говорить…

Я понемногу отвлекалась от невеселых мыслей — вид бывшего мужа выбил меня из колеи сильнее, чем я думала, когда представляла нашу случайную встречу. В машине хорошо пахло, тихо мурлыкало радио, правда, трясло нещадно, и я, наконец, вынырнула из своих невеселых мыслей. Куда мы едем, интересно узнать? Я глянула в окошко и оторопела — вокруг нас простиралась заснеженная степь.

— Ой, мы где? — изумилась я искренне и неподдельно. — Захар?

— Мы в степи, — логично ответил он.

— Кэп с нами, — проворчала я, ерзая по сидению. — Нет, серьезно, мы в каком направлении от города?

— Тебя только это интересует? — засмеялся Захар, и я тоже фыркнула. — Мы в районе Старой Мельницы.

— Ага, — откликнулась я. Трасса осталась позади, впереди была темнота и чернота, снежная, правда.

— Приехали, — Захар заглушил мотор, съехав на обочину.

— Куда? — снова заинтересовалась я, не собираясь, впрочем, выходить из теплой машины.

— Вылезай, — почти по слогам проговорил Захар, и первый вышел из машины. Хмыкнув и пожав плечами, я отстегнула ремень и тоже полезла наружу. Налетевший ветер вызвал у меня рефлекторное клацанье зубами.

— И где ты? — почти жалобно спросила я, потому что ночи в степи черны, невзирая на время года.

— Здесь, — Захар захлопнул багажник, подошел ко мне вплотную и стал что-то прилаживать мне на голову.

— Это чего такое? — свидание принимало неожиданный, неизведанный доселе поворот.

— Это налобный фонарик, — к слову сказать, у Захара на голове красовалось такое же украшение, и вид он имел презабавный. Я, надо полагать, выглядела ничуть не хуже. — Вот теперь пошли. — Он крепко взял меня за руку и потянул за собой. Я мысленно пожала плечами и пошла за ним.

— Далеко идти-то? — поинтересовалась я, проваливаясь в снег по щиколотку.

— Да с километр, — бодро откликнулся Захар.

— Супер, — порадовалась я.

— Что супер?

— Супер, что надела удобные сапоги, и не парадно-выходные.

— Это плюс, — согласился Захар, вопреки своим угрозам о километровой пешей прогулке, останавливаясь. — Наклони голову.

Я охнула и прижмурилась от яркого света, брызнувшего из фонарика. Глаза привыкли, я проморгалась, и стала озираться по сторонам.

— Ух ты, — тихо сказала я и принялась мотать головой уже вполне осмысленно. Снег, нетронутый выхлопными газами и прочими прелестями современной цивилизации, переливался совсем не так, как в городе. Он переливался так, как бывает только… — Как в детстве, — прошептала я и снова взяла Захара за руку.

— Ага, — так же негромко согласился он.

— Вечер удался, — протянула Зойка, а Машка задумчиво протянула «Дааа»

Подруги прочно обосновались на моей кухне, а вторая бутылка вина добавляла обстановке непринужденности. Я удрученно рассматривала свои ногти, изредка переводя взгляд на плюшевого медведя, пристроенного в углу дивана. С медведем я дома не расставалась последние два дня — собственно, столько медведь и жил в моей квартире.

— На самом деле, — задумчиво начала я, — не так уж все и плохо.

— Да на самом деле все вообще отлично, — в тон мне откликнулась Зойка, а Маша пнула ее под столом.

— Я считаю, что свидание удалось. В кино сходили — это раз. Медведь теперь у меня есть — это два. И потом, вы когда-нибудь были в зимней степи, в том месте, откуда видно оба города?

— Я — нет, — лаконично ответила захмелевшая Маша. — А ты, Зой?

— Не припоминаю.

— А я была, — припечатала я. — В общем, так, девочки. Вы с моим Захаром познакомитесь в пятницу. Я его пригласила.

— Я уже знакома, — напомнила Зойка, разливая остатки вина по бокалам.

— Маш, твой участковый как работает в пятницу?

— С дежурства отсыпается. У меня. — Машка расцвела улыбкой.

— В семь я вас жду у себя, — я вперила в подругу суровый взгляд.

— Будем всей грядкой, — кивнула Машка, промахиваясь рукой мимо своего бокала.

— Так, я этого тихого алкоголика забираю, — Зойка, как самая трезвая, собрала со стола, и стала вызванивать Толика. Толик вызвонился быстро — время уже было позднее, и ее супруг давно порывался приехать и разбавить нашу женскую компанию.

Проводив подруг, я махнула рукой на грязную посуду и забралась в постель, захватив с собой и дареного медведя. Тихо квакнула сотка. «Не спишь? Ехал домой, у тебя свет горел.» Губы сами разъехались в улыбке, и я быстро набрала номер.

— Привет, — мурлыкнула я.

— Не разбудил? — низкий голос с хрипотцой, мммм…

— Нет, я только гостей проводила. Подруги приезжали.

— Как посидели?

— Ммм, неплохо, — заулыбалась я. — Затискали моего медведя, паршивки, еле отобрала!

— И почему все девчонки любят мягкие игрушки? — усмехнулся Захар.

— А почему все мальчишки любят машинки? — парировала я и он рассмеялся.

— Один-один.

Ой блин, об этом позоре лучше вообще не вспоминать! Повел девушку в кино, называется! Тогда, два дня назад, когда он давил на газ, увозя ее от этого долбанного кинотеатра, он со страху выбрал не самую лучшую тему для разговора. Начал рассказывать про машины. Что самые большие у них на работе — погрузчики и белазы, и так далее. Она с полчаса слушала, кивала и мычала, потом сообразила, о чем он говорит, и честно спросила, нахрена ей это все знать. Теперь подкалывает. Она когда улыбается — у нее ямочка на одной щеке… А когда нервничает — за прядь себя теребит… А когда вздыхает, то ее…

— Что, прости? — осознав, что чересчур увлекся своими фантазиями, он понял, что разговор ушел куда-то в сторону.

— О чем ты думаешь? — хмыкнула она.

— О тебе, — честно ответил он, выворачивая руль и заезжая на стоянку.

— Это так приятно слышать, — мурлыкнула Нина, а он зажмурился, откинувшись спиной на сидение.

— Сказать, о чем конкретно?

— Давай, — в голосе лукавая улыбка.

— Завидую медведю.

— Не продолжай, — поторопилась оборвать его Нина, и он засмеялся. — Ты про пятницу помнишь?

— Конечно, помню. А ты помнишь, что я не раньше девяти приду?

— Конечно, помню, — передразнила она.

— Ладно, время позднее, тебе спать давно пора. — Морозный воздух обжег легкие, и стало немного полегче.

— Спокойной ночи, — снова мурлыкнула Нина. — Обнимаю медведя.

— Блин, надо было ростовую куклу покупать, — засокрушался Захар, обходя ямы на дороге.

— Оу, мальчик любит ролевые игры? — с восхищением спросила она, а Захар запнулся об какую-то корягу и чуть не упал, слушая как она хохочет над его молчанием.

— Нинка, хорош резвиться, — жалобно попросил он. — А то мне всю ночь сны будут сниться… эротичные!

— С медведями? — хихикнула она.

— Да если бы, — он тоже хмыкнул, представив упомянутый сон.

— Спокойной ночи, — уже сонно сказала она, и он снова втянул в себя мороз, представив ее сонную, в теплую, в ворохе одеял, и голое плечо видно…

— Спокойной, — торопливо оборвал он собственные мысли, как будто она могла их слышать.

Идиота кусок, когда уже научишься нормально с ней разговаривать, поди, думает, что ты на голову слаб… «А еще я туда ем», ага… Ладно хоть, с подарком на новоселье проблем не будет — Нинка категорично объявила, что у нее все есть, так что подарок может быть чисто символичным. С символизмом у него никак — он себе смутно представлял, что это за зверь такой, зато четко знал, что придет не с пустыми руками. Еще не хватало.

Неделя летела как на крыльях — разъезды к клиентам, работа в салоне, да еще и вдруг Мишель объявился — нарисовался. Лет пять назад я хотела устроиться в его центр, даже оставляла резюме и что-то вроде собеседования прошла, но Костика категорически не устроил ненормированный рабочий день — с перспективой вызова посреди ночи и так далее. Мишель на мои невнятные извинения пожал плечами, сказал, что если у него освободится место детского массажиста, то он мне позвонит. Понятно, что его звонка спустя пять лет я ждала меньше всего. А поди же ты. Мишель (по паспорту — Михаил Осипович Оселков), бодро частил, щедро пересыпая свой русский французским, сообщил, что они переехали в новое здание, и что он ждет меня в пятницу утром «на смотрины, ма шерр». Разволновалась я не на шутку — как ни крути, а стабильный заработок в моем положении очень бы пришелся кстати. Пообещав быть в оговоренное время и отменив массаж на всякий случай у трех клиентов, я призадумалась. За пять лет у меня дважды менялся сотовый номер, каким образом он меня нашел, стесняюсь спросить? К вечеру вопрос рассосался сам собой. Позвонил Костя, и для меня это было неприятной неожиданностью. Как кипятком обварило — я, оказывается, до сих пор не сменил мелодию, выставленную на его номер, и телефон чирикал привычной, любимой песней. Я проглотила горький комок и взяла трубку, стараясь выровнять дыхание.

— Да?

— Привет, Нинок, — веселый Костин голос помог справиться с наваждением, и я окончательно взяла себя в руки.

— И тебе не хворать. Чего звонишь?

— А чего я, просто так не могу, что ли? — обиделся бывший муж.

— Нет, не можешь, — фыркнула я, бесцельно передвигаясь по кухне и выглядывая в окна.

— Ладно, ладно, — проворчал он. — Нам на домашний звонил этот, из центра, как его…

— Мишель, — подсказала я.

— Он самый. Я, короче, номер ему твой дал.

— Спасибо, Костя, — совершенно искренне поблагодарила я. — Он мне уже звонил.

— Да? И чего хотел? — с показным равнодушием спросил он.

— На работу берет, — слегка приукрасила я.

— Ну, ты теперь женщина свободная, — засмеялся Костя, и этот незнакомый, неприятный смех резанул вдруг по ушам. — Можешь себе позволить ночные выезды! — На заднем плане раздался негромкий женский смех, и у меня от злости аж пальцы свело. Ну, сейчас я тебе…

— Ну, во-первых, никаких ночных, Костя. Массажисты в ночую не работают, это ты меня со своей нынешней любовью попутал, — с удовольствием ответила я. Бывший муж оторопело молчал — раньше я так с ним не разговаривала. — Во-вторых, солнце мое, я женщина несвободная, сам помнишь!

— Ты про того хмыря в кино, что ли? — отмер Костя, а я улыбнулась еще шире.

— Кстати, больше так здороваться не кидайся, а то…

— А то что? — задиристо спросил он.

— А то я своего больше останавливать не буду, набьет тебе морду, как пить дать, — обидно засмеялась я. — Впрочем, у тебя же есть адвокат, есть кому за честь твою поруганную вступиться, да, Костик?

— Да ты дрянь, оказывается, — с бездной удивления сказал он, — как заговорила!

— Пошел в задницу, — радостно сказала я и бросила трубку.

В дверь неожиданно постучали, и я на адреналине распахнула ее не глядя.

— Ты опять не спросила, кто, — сердито сказал Захар, а я решительно приложилась к холодным с мороза губам, жадно втягивая запахи. Выветрить, выгнать из головы предателей-воспомнания, всю эту гнусь и глупую обиду!

— Ого, — слегка растерянно оглядел меня Захар, снимая, впрочем, куртку. — Может, давай я снова выйду и зайду?

— Зачем? — не поняла я.

— Мне понравилось, — хмыкнул он, притягивая меня к себе за талию.

— Совершенно не обязательно для этого куда-то ходить, — неуверенно пробормотала я, кладя руки ему на плечи.

— Здорово, — его взгляд пробежался по моим красным ушам, щекам, припухшим губам… Сзади неожиданно оказалась стенка, к которой меня прижали очень уверенно, а губы, оказавшись в миллиметре от моих, вместо поцелуя неожиданно спросили:

— Что происходит, Нин?

— В смысле? — шевельнула я непослушными губами.

— Ты взвинченная. И на меня с порога кинулась.

— Вовсе не кинулась, — стушевалась я окончательно и отвела взгляд. Потом вздохнула и уткнулась лбом ему в шею, пусть для этого мне пришлось слегка наклониться.

— М? — он запустил ладонь мне в волосы.

— Бывший звонил, слово за слово — вывел из себя… Ну, и я его тоже.

— Хочешь, я ему ноги переломаю? — совершенно серьезным голосом спросил Захар. Я подняла голову и заглянула ему в лицо.

— Зачем?

— Тебе приятно будет, — он пожал плечами, и я заподозрила, что про ноги было совершенно серьезно.

— Мне можно сделать приятно другим способом, — покраснела я, а ладони на моей талии сжались, переползли на спину, подтолкнули ближе…

— Говори, — предложил Захар. — Рассмотрим все варианты.

— Ты меня дразнишь, — попробовала рассердиться я, но не вышло — Захар мотнул головой, прижал к себе тесно и плотно, и я уж вспыхнула как огнетушитель, прижавшись к тугому и жаркому.

— А ты меня нет?

— Захар, — жалобно сказала я, и руки с моей спины исчезли, а Захар с улыбкой спросил:

— Чаем напоишь перед работой?

— Может, рассольника и котлет? — взбодрилась я, за руку таща его на кухню.

Без тепла, идущего от ее тела руки сразу как будто замерзли, и он сунул их в карманы, наблюдая, как она суетится, набирая чайник, проверяя заварку. Перепугалась. Они общаются-то неделю, а он уже тут зажимает, к стенке припирает. Отвык он, с ней нельзя так. Надо, чтоб красиво было, какой-нибудь антураж создать свечи — не свечи, но придумать что-нить. Красивое. А если вести себя как горилла в брачный сезон — так вообще можно и потерять. Чайником по башке — он мимолетно улыбнулся — бить не будет, а вот свести все общение на нет естественно и непринужденно — это как пить дать.

А хочется сгрести ее в охапку, усадить себе на колени, зарыться лицом в волосы, поцеловать ямку над ключицей… твою ж дивизию!

— Ошпарился? — всполошилась Нина, вскакивая и подхватываясь к нему.

— Не, увернулся, — успокоил он ее, беря из ее рук полотенце и промокая табуретку. Замечтался, придурок! — Как день провела?

— Да как-то в бегах, — она села рядом и подперла щеку ладошкой. — В пятницу с утра иду на собеседование, кстати, — слегка оживилась она.

— Класс, — одобрил он, осторожно отхлебывая чай. — Куда?

— Видел на Крошке новое здание?

— Мимо проезжал, вроде, — он дернул плечом.

— Там теперь большой центр реабилитации. А заведующий пришел со стороны, он раньше в другом месте работал, я туда хотела устроиться давно, лет пять назад. Вот он мне и позвонил.

— Все ясно, — кивнул он. — Все нормально будет, не дергайся, ты пройдешь, — он неуклюже потрепал ее по плечу и замер, когда она уткнулась носом в его плечо. Осторожно положил руку ей на плечи, погладил по волосам. — Ты же умница, Нин.

— А ты откуда знаешь? — слегка невнятно спросила она.

— Это издаля видать, — хмыкнул он и шутливо добавил, — не жуй мой свитер, мне в нем еще на работу идти.

— Тебе ко скольки, — деловито уточнила Нина, садясь ровно.

— Минут через пятнадцать надо выдвигаться, — с сожалением констатировал он, кидая взгляд на часы. — На завтра какие планы?

— Работать до упаду, — невесело улыбнулась Нина, заправляя прядку волос за ухо.

— Понятно, — вздохнул он. — Тогда до пятницы?

— Похоже на то, — кивнула она и пересела ближе и снова пристроила голову к нему на плечо. — У тебя одеколон такой вкусный, — пробормотала она, поднимая к нему лицо.

— Да? — глупо переспросил он и попытался сглотнуть, но в горле пересохло.

— Ага, — подтвердила она, целуя его, — и вообще…

— Что, вообще? — решил он уточнить в паузе, пока они переводили дух. Руки он предусмотрительно держал на ее шее, не решаясь опускать ниже.

— А? А, вообще… Скучать буду, — улыбнулась Нина, обнимая его за плечи.

— Я тоже, — он все-таки, передвинул руки на спину и теперь боялся последствий. Посидев так пару минут, он с сожалением отстранился, и Нинка тут же вскочила, таращась на часы.

— Ты опоздаешь!

— Не успею, — хмыкнул он, как наркоман за дозой потянулся к ней, сгреб в охапку и шутливо зарычал ей в ухо, — уууу, я медведь.

— Ох, — она обмякла у него на руках и приложила кисть ко лбу, он засмеялся и поцеловал беззащитно открытое горло, прижался губами и замер, чувствуя глубокое биение чужого пульса почти у себя в голове.

— Эй, ты медведь, а не вампир, — она выпрямилась и пихнула его в плечо.

— Я вообще метис, — скромно ответил он и снова зарычал ей в ухо. Нинка захохотала, и он понял, что еще пара минут, и на работу он не пойдет, зато про красивости все мысли из башки мигом улетели.

Закрыв дверь и потаращившись на себя в зеркало, я вспомнила, что не мешало бы и убраться, раз уж на пятницу гостей назвала. С готовкой обещала помочь Зойка — знаменитые бризоли вызывали неконтролируемое слюноотделение не только у меня.

С полчаса я честно убиралась, потом чувство беспокойство, жужжавшее надоедливой мухой, окончательно взяло верх, и я швырнула тряпку в таз, а таз сунула в ванну. Покусала губу, взяла телефон, положила. Взяла снова. Чертыхнулась, набрала номер, прокашлялась, чтобы голос звучал нормально.

— Привет, — бодро начала я.

— Привет, — рассеянно отозвался Захар.

— Я же говорила, что скучать буду, — засмеялась я на немой вопрос. — Что делаешь?

— Домой еду, заказ сорвался, — ответил Захар, а у меня на лбу выступила испарина. — Вернее, не сорвался, его перенесли на завтрашнее утро.

— Понятно, а где едешь?

— На Республики сейчас сворачивать буду, Нин, тут перекресток сейчас, мне говорить неудобно, давай перезвоню?

— Нет, — во рту окончательно пересохло. — Паркуйся немедленно где угодно.

— Что?? — изумился Захар.

— Немедленно паркуйся, хоть на газон заезжай, — я очень старалась не сорваться в истерику. — Слышишь??

— Я слышу, — спокойно отозвался Захар. — Я торможу и сворачиваю, успокойся. Что происходит-то, а?

— Ничего, — я устало опустилась на стул и вытерла лоб. Меня потихоньку отпускало.

— Нин, — начал Захар, но поперхнулся, а я даже через две телефонные мембраны услышала скрип тормозов, визг покрышек и грохот. И мат. Матерился Захар, очень цветисто и заковыристо. — Я перезвоню, — отрывисто бросил он и отключился.

Я осторожно положила телефон на стол и потерла лицо ладонями. Напомнила, что все сделала правильно. Шмыгнула носом, глянула на себя в зеркало и отвернулась — собственное лицо отчего-то вызвало тошноту. Умылась. И решительно взялась за уборку. Не можешь навести порядок внутри себя — наведи порядок вокруг себя, и тогда полегчает. Периодически я поглядывала на телефон, но Захар не звонил. И вряд ли вообще позвонит когда-либо. Часа через два я убедила себя в этом окончательно и закончила уборку, даже полы помыла.

В очередной раз посмотрела на телефон, пожала плечами и решительно кинула его в спальне на кровать, а сама ушла на кухню. Пару салатов я на пятницу запланировала, а на них надо яйца варить и картошку. В холодильнике я обнаружила открытую бутылочку виски — Зойка притащила, но мы почему-то налегли на вино. Поставив кастрюлю на газ, а бутылку на стол, я полезла в морозилку — кажется, лед я замораживала… В морозилке обнаружился и лед и задубевшая бутылка колы, что добавило мне задумчивости. Сунув колу под струю кипятка, я пошаркала в зал — пить так пить, из красивого бокала. Первая порция прошла с трудом — уж больно ледяной получилась смесь. Зато и в мозгах все вымерзло. Я помахала руками, передернулась и с сомнением посмотрела на оставшуюся половину в бокале. Решив не пасовать перед трудностями, добавила виски и зажмурившись, глотнула.

— Закусывать надо, матушка, — сказала сама себе, поймав свое отражение в полировке шкафчика. Сказано — сделано, я безжалостно содрала пленку с дареной коробки конфет и взяла первую попавшуюся. Повезло — оказалась с ликером. От звонка в дверь я чуть не облилась, и нога за ногу поплелась открывать.

— Ну когда я научу тебя спрашивать, кто, а? — устало спросил Захар, вваливаясь в прихожую.

— Наверное, никогда, — я шмыгнула носом и уставилась на него во все глаза. Вид у него, конечно…

— Руки помою, можно? — он шагнул в ванну, а я снова пожала плечами и ушла на кухню — допивать. Покачалась на носках на пороге, развернулась, пошла обратно.

— Тебе бы целиком помыться… — начала я, сунувшись в ванну, и заткнулась, потому как он и так по пояс залез под струю воды. Грязная футболка и свитер валялись на полу и по виду напоминали тряпку половую обыкновенную. — Я думала у тебя одна татуировка, — ляпнула я, сдергивая с крючка полотенце побольше. Захар вытер голову, грудь, спину, пристроил полотенце на машинку и шагнул ко мне. Я сдуру шарахнулась назад и чуть не грохнулась, но меня поймали. Я замерла в его одеревеневших руках, чувствуя, как мышцы чуть подрагивают, как от нервного тика. У него.

— Ты понимаешь, что сегодня было? — слегка невнятно спросил он мне в макушку. Я неловко дернула плечом.

— Давай не будем об этом, — вполне по-киношному ответила я.

— Если бы ты мне не велела тормознуться, — он сглотнул, — я бы щас не тебя обнимал, а лежал бы в морге. И вид бы у меня был очень неприглядный.

— Мм. — Я решительно не знала, куда себя девать.

— Угу. И спасибо за такое не скажешь.

— Я вот сейчас что сказать должна, — попыталась я разозлиться, окончательно и бесповоротно уютно устраиваясь на гладкой и твердой груди.

— Ты вполне можешь молчать.

— Хочешь виски?

— А водки нету? — с надеждой спросил он.

— Мерзавчик. Но я тебе ее не дам, потому что она на компрессы и наверняка паленая, — я не поднимала лицо и бубнила куда-то ему в подмышку. Он тихонько засмеялся и поцеловал меня в макушку.

Когда он глубоко за полночь ввалился в родной дом, с трудом удерживая себя на ногах от накатившей усталости, Анька высунулась из спальни и сделала зверское лицо, мол, Темка только уснул. Разглядев, в каком он виде, лицо ее вытянулось, и она поспешно закрыла дверь детской и шагнула к нему.

— Ты что, опять дрался, придурок? — с беспокойством, впрочем, спросила любящая сестра.

— Нет, — он пристроил куртку на вешалку, и вытряхнул из пакета заскорузлые от крови свитер и футболку.

— Ё-моё, — протянула Анька, утаскивая его в ванну. — Штаны снимай. Захар, я не знаю, отстирается ли… Давай спалим, а? — она с отчаянием уставилась на него блестящими от слез глазами.

— Дура, что ли? — изумился он, открывая воду и ставя таз в ванну. — Не отстирается — буду у мамки в огороде ковыряться!

— Захар, — жалобно позвала она, и он со вздохом уселся прямо на пол. — Ты что, убил кого-то???

— Совсем сбрендила? — спать хотелось невероятно.

— Ты весь в кровище, и сивухой от тебя несет, — осторожно сказала сестра, щедро наливая в вещи Ваниша.

— Не сивухой, а виски, — хмыкнул он через силу, — хотя на вкус не отличишь. Пошли на кухню, а?

— Да объясни ты мне по-людски, изверг, — взвыла Анька, но шепотом, а потому впечатления ее вопль не произвел.

— Щас, Ань, щас. — Он через силу поднялся и побрел в кухню. Сестра как привязанная шла за ним, пытаясь подлезть под локоть и поддержать.

— Ну? — уже грозно спросила она, усадив его на стул и убедившись, что на нем ни царапины.

— Короче. Поехал я на заказ, там какую-то фигню надо было сделать. На полдороги звонит мне клиентка, говорит, мол, извините, на работе задержали, давайте завтра.

— Так, — сосредоточенно кивнула Анька.

— Я порадовался, и так умотался… Развернулся, еду потихоньку домой. Тут мне Нинка звонит.

— Это твоя кудрявая. — Уточнила Анька, ставя перед ним тарелку с супом и щедро накладывая майонез.

— Моя. — Он неохотно зачерпнул и сунул ложку в рот.

— И?

— И требует немедленно остановиться, — он усмехнулся, вспомнив, что подумал, услышав это нелепое посреди трехполосной дороги требование.

— Чего? — изумилась сестра.

— Того. Остановись, говорит, где угодно, хоть на тротуар заедь.

— Я не поняла, она при чем тут? — Анька потрясла головой и уставилась на него.

— Я и припарковался. Даже никого чудом не подрезал, встал, стою как дурак, мимо все едут, выражают знаками все, что обо мне думают.

— Я думаю, — хмыкнула сестра.

— Я ей в телефон — мол, что такое-то, — он передернулся и отложил ложку. — А впереди меня начинается замес.

— Что начинается?

— Короче, я особо не рассмотрел, на регистраторе видно должно быть. Я видел, как уже Газель занесло, там автобус, автобус в троллейбус, пять легковушек всмятку, как консервные банки, — жрать расхотелось окончательно.

— Кошмар, — протянула Анька, и лицо у нее вытянулось. — Ты бы там был, если бы тебе Нина не позвонила, да?

— Стопудово. Там как раз зеленый был, я бы еще притопил, в самом центре бы в аккурат бы и оказался.

— Господи, — Анька посерела лицом и вынула из аптечки таблетку. Он с беспокойством проследил за этим, и решил не расписывать в красках, сколько трупов он сегодня видел. — А дальше что?

— А дальше мы вызывали скорую, бегали с огнетушителями, возили в больницу тех, на кого скорой не хватило. Весь салон… Да хрен с ним с салоном, чехлы поверх кину…

— Кто — мы? — осторожно уточнила сестра.

— Да там еще пара пацанов подскочили, гром-баба какая-то, она нас быстро в оборот взяла. Я растерялся, да еще и кровищи… Пол улицы залило… Ань, все обошлось, слава богу, чего ты… Ну!

— Заткнись, придурок, — сестра сосредоточенно рассасывала таблетку.

— О, раз придурок, значит, полегчало, — он перевел дух, а Анька хмыкнула и приоткрыла глаза. — Я и так надеялся, что ты спишь…

— И где ты отсиживался, а?

— Угадай с трех раз, — он лег щекой на столешницу. — К Нине поехал. У меня телефон разрядился, я даже позвонить ей не мог. Поехал.

— А она что?

— А она потихоньку пила виски и думала, что я больше никогда не появлюсь, — он улыбнулся блаженно и потянулся.

— И чего ты так лыбишься? — недовольно спросила сестра.

— Ну, я ей небезразличен.

— А, — вяло откликнулась Анька. — Ты ей спасибо сказал?

— Ты думаешь, тут можно говорить спасибо? — он серьезно глянул на сестру.

— Женись тогда на ней, — посоветовала та.

— Если пойдет — женюсь. — Серьезно ответил он. — И не потому что я из-за нее жив остался.

— Не «из-за нее», а «благодаря ей», — вяло поправила Анька, явно вспомнив о незаконченном высшем.

— Пошли спать. Я с вами лягу.

— От тебя сивухой прет, — так же вяло возразила сестра.

— Спать крепче будете, — он легко поднял ее на руки и потащил в спальню. На трупы он сегодня насмотрелся — больше и не надо. Хотелось чувствовать себя живым. А это получалось не всегда.

Первой прискакала Зойка, как всегда увешанная пакетами и пакетиками, сгрузила мне в руки и убежала в ванну.

— Ты чего такая? — спросила она через шум воды. Я пыталась пристроить все пакеты так, чтобы ничего не упало.

— Какая? — рассеянно отозвалась я.

— Лупоглазая!

— В смысле? — иногда поспеть за Зойкиной ассоциативностью было просто невозможно.

— Глаза у тебя вытаращены, — пояснила подруга, сгружая свое барахло под вешалку.

— А, — хмыкнула я, — это я еще от собеседования не отошла.

— Ну, рассказывай, рассказывай! — подружка подпихивала меня крутым бедром, плечом и локтем. Отодвинувшись на безопасное расстояние, я независимо пожала плечами.

— Я начну с конца, а то ты от любопытства помрешь.

— Давай, — охотно согласилась Зойка, становясь к плите.

— Меня взяли! — взвизгнула я и подпрыгнула от полноты чувств.

— Супер, — похвалила Зойка. — Теперь рассказывай, как это все было.

— Сначала мы разговаривали на отвлеченные темы.

— Ээээ, а зачем? — озадачилась подруга.

— Я не знаю, — дернула я плечом. — Но раз со мной начали разговаривать, я же не могла сидеть и молчать!

— Ну да, — признала подруга мою правоту. — Я б тоже не смогла. А дальше чего?

— Дальше я продемонстрировала свои знания и умения на пациенте — сначала на маленьком, потом на большом.

— Ага.

— А потом мы сели обговаривать условия моего труда.

— Так сразу, что ли? Даже не промариновали? — изумилась Зойка.

— Сама в шоке. По тому, что мне все рассказывают — мол, пока на работу устроишься, пока бумажки все пройдешь…

— Ну и расскажи мне, какие у тебя условия труда?

— Рабочий день с восьми до шести. Обед полтора часа. Оплата достойная, но посмотрим, сколько заплатят.

— Здорово, Нин, — улыбнулась Зойка. — Слава богу, мы так за тебя переживали с Толиком, как ты будешь зарабатывать.

— Ну, слава богу, что так все сложилось. — Подытожила я и стала доставать тарелки — через час должны были подтянуться Машка с Николаем и Юлька с Егором.

Ругаясь сквозь зубы, он содрал газету с букета — упаковка была многослойной и пахла типографской краской нещадно. Из-за двери доносился нестройный хор голосов, выводивший песню Бременских музыкантов. Он мотнул башкой и надавил на звонок. Дверь, как всегда распахнулась безо всяких лишних вопросов, и Нина радостно улыбнулась:

— Привет!

— Привет. Это тебе. Держи.

— Ой, спасибо! — обрадовалась она и сунула раскрасневшуюся мордочку в букет. — Только у меня вазы нет…

— Ошибаешься, она у тебя есть, — он поднял пакет и тоже вручил Нине.

— Какой ты предусмотрительный, — покачала она головой и вазу тоже прижала к себе. — Спасибо. Раздевайся, мой руки и пошли за стол.

— Ага, — он сунул куртку под вешалку — на самой вешалке места уже не было. Нина шмыгнула в ванну вместе с ним, сунула подарки на машинку, а сама обняла его за пояс.

— Я скучала.

— И я, — признался он. — Как твое собеседование? Я позвонить хотел, да сначала, думаю, ты собеседуешься, а потом — времени уже не было.

— Меня взяли, — она подняла к нему довольное личико, и он тут же полез с поцелуем, на который она ответила очень охотно.

— Классно, — пробормотал он, стискивая ее талию.

— Захар, нас сейчас потеряют!

— Да. Ты воду набери, цветы поставь, — велел он, ополаскивая руки и открывая холодную воду.

— Пошли, я тебя со всеми познакомлю. — Она крепко сжала его ладонь и повела в зал.

Зря она переживала, что их потеряют — Зоя с какой-то смутно знакомой девахой вовсю выдирали друг у друга пульт от караоке, Толик с каким-то мужиком собирали конструктор, сидя на полу. Пацан чей-то увлеченно путал и перемешивал детали, а сильно беременная страшненькая женщина дремала в кресле, уложив голову на плечо мужику. Муж, наверное.

— Народ, знакомимся, — негромко сказала Нина. — Это мой Захар, я вам рассказывала.

— Всем привет, — хрипловато сказал он, подавая руку первому, ближайшему.

— Егор. А это Юля, жена моя. — Юля, не просыпаясь, пробормотала «Салют» и повозилась, устраиваясь удобнее.

— Николай, — мужик поднялся с пола и отряхнул брюки. — Это Вадька.

— Привет, — пацан тоже солидно пожал протянутую руку. — У тебя имя странное.

— Не, нормальное, — он помотал головой и протянул руку следующему. — Анатолий, я помню.

— Ага, а меня? — подскочила маленькая и вертлявая Зойка.

— Ты вообще незабываемая, — хмыкнул он. — А тебя я тоже откуда-то знаю, — он повернулся к следующей женщине.

— Здрассте, приехали, — покачала она головой. — Маша я. Между прочим, это я тебя Нинке сосватала.

— Я твой вечный должник, — наклонился он, вызвав всеобщий одобрительный смех.

— Садись, я буду тебя кормить, — велела Нина, и он послушно плюхнулся на диван.

— Звучит как угроза, — пробормотал он, передвигая чистую тарелку ближе. — А, кстати, рыжая, у меня для тебя кое-что есть, — он уже уткнулся в тарелку с дымящимся мясом, которую дала ему Нина.

— Я не рыжая! — возмутилась Зойка. — Если имя забыл, так и скажи!

— Забыл, — повинился он. — Очень вкусно, Нинок, — похвалил он, уминая за обе щеки.

— Добавки положить? — заботливо спросила она, гладя его по плечу.

— Не, я салатик. Так как, говоришь, звать тебя, рыжая?

— Зоя меня звать, — фыркнула та. — И вовсе я не рыжая.

— Рыжая, рыжая. По складу характера.

— Точно, — хмыкнула Машка, — это про нее. Иногда даже просвечивает.

— Просвечивает, знаешь, что? — воинственно подбоченилась Зойка.

— Халат у нашей заведующей, — фыркнула Маша, ничуть не испугавшись.

— Они долго так могут, да? — спросил он, подтягивая Нинку поближе.

— О да! — засмеялась она. — Ты куда?

— Да Зое пакет отдам, а то потом забуду. — Он выбрался на волю и пошел в прихожку, искать клятый пакет, который оттянул ему все руки.

— На, держи. — Он протянул его Зое, которая уставилась на него недоверчивым взглядом. — Ты там фотки мне жуткие показывала, я впечатлился. Твори дальше.

— Что там? — Машка сунула любопытный нос в пакет. — Что за железки?

— Это ж часы! — взвизгнула Зоя, подпрыгивая на стуле. — И куча целая! И еще что-то?!

— Шестеренки из коробки переключения передач, — он подгреб Нинку обратно под бок и наконец-то вытянул ноги.

— Дай, я тебя поцелую! — трубно возвестила Зоя, и он вздрогнул, ощутив желание спрятаться за Нину.

— Мужа поцелуй, меня не надо, — он мотнул подбородком в сторону Толика.

— Вот именно, — Толик бдительно изловил жену за пояс, развернул к себе и смачно поцеловал. — Я курить иду, кто со мной?

— Пошли, — Николай стряхнул с себя пацана и тоже пошел на кухню, по дороге втолковывая что-то Толику.

— Ну все, теперь она твоя навеки, — хмыкнула Нина ему на ухо. Зойка увлеченно раскладывала часы на столе, норовя положить и в тарелку, а бдительная Машка это пресекала.

— А ты? Моя навеки? — он прижал ее к себе крепче и заграбастал руку с коротко остриженными ногтями.

— Я даже не знаю, — забеспокоилась Нина, не отнимая, впрочем, руки.

— Вы торт еще не сожрали? — внезапно проснулась Юля, поднимая голову, чем вызвала громовой хохот. — Ну, чего ржете? Сожрали, да, сволочи?

— Да нет, — вытерев слезы, выступившие от смеха, ответила Нина. — Спи дальше.

— Не хочу, — Юля села ровно. — О, ты Захар, да?

— Ну, да, — блин, до чего же чудная компания подобралась — один другого хлеще. — А ты Юля.

— У тебя автопилот сработал, — пояснил Егор жене, которая смотрела на него вопросительно. — Как там дети?

— Тшшш. Они спят, — громогласным шепотом сказала Юля. — А потому у меня есть шанс поесть! Нин, погреешь мясо?

— Сиди, я погрею, — махнула рукой Зоя начавшей подниматься Нине. — Тебя такой мужчина обнимает, такой мужчина, — покачивая головой, она отправилась на кухню.

— Не поняла, — с ударением на первый слог удивилась Юля. — Что, она уже сравнительный анализ провела?

— Ей Захар мешок часов принес, — пояснила улыбающаяся Нина.

— О боги, — хмыкнула Юля, принимая тарелку. — Это гениальный ход.

— Я так-то без задней мысли, — скучно ответил он.

— Мы шутим, — пояснил Егор, не отрывая взгляда от жены. Та вдруг охнула.

— Мишка пинается? — спросил Егор.

— Не, слабый удар был, — Юля покачала головой. — Машка во сне ногой дрыгает.

— У тебя там чего, близнецы? — дошло, наконец, и до него.

— Ну, — кивнула Юля. — Угораздило же выйти замуж за парня, у которого в роду все близнецов рожают!

— Зато один раз отстреляешься, и все, — логично ответил муж.

— Ну да, — вздохнула Юля.

— Когда рожать? — проявил вежливый интерес Захар.

— Да примерно на следующей неделе, — загрустила Юля. Егор обнял ее за плечи.

— Не бойся, я с тобой буду.

— Да ладно, — забыл про вежливость Захар. Егор одарил его выразительным взглядом. — Молоток!

— Вот, первый нормальный человек, — с облегчением закатил глаза Егор. — Все долдонят, как дятлы «зачем, это зрелище не для мужчин, да ты знаешь, как это вообще» — он явно передразнил кого-то из близких.

— Не, нормально, — усмехнулся Захар. — Как делать, это, значит, все могут, а как со своей женщиной все это вместе пережить — так все сразу крови боятся!

— Ага, а еще главный аргумент «после этого у мужчин пропадает влечение к женщине», — кривляясь, тоненьким голосом протянул Егор.

— Да дебилизм!

— Все, мальчики завелись, — констатировала Машка, решительно запихав в пакет все тикающие и не тикающие механизмы. — Вообще-то, такие вещи положено обсуждать девочкам!

— Молчи, женщина! — хором сказали Егор с Захаром, и Нинка захохотала во все горло.

— Вы неподражаемы! — он чмокнула его в колючую щеку и стала выбираться с дивана. — Я пойду мужиков с балкона шугану, и чайник поставлю.

— Я тоже шугану, — засуетилась Маша. — По-моему, Коля вообще даже куртку не накинул! Простынет!

— Взрослый дядечка, может, еще обойдется, — фыркнула Зойка, однако тоже пошла проверять, во что одет Толик.

— Не куришь, что ли? — неожиданно спросила Юля.

— Не курю, — согласился он.

— Молодец, — похвалила она, — у тебя с Нинкой как, серьезно? — спросила Юля без перехода и не отрываясь от тарелки. Захар малость прибалдел от такого поворота событий, но ответил:

— В смысле, серьезно-несерьезно?

— В прямом. — Она пожала плечами и подняла на него глаза. Взгляд у нее был… в армии старшина был, так вот, перед тем как отправить полроты чистить сортиры, взгляд у него был такой же.

— Ты меня, конечно, извини, — ровно начал он, — но, во-первых, это не твое дело. А во-вторых…

— Во-вторых, такие вопросы не задают, — отрезала Нина, появившись из кухни. Повисла неловкая пауза. Юля невозмутимо жевала, переводя взгляд с Нины на Захара.

— Понятно.

Зоя вышла из кухни с чашками наперевес и скомандовала:

— Расчищаем место! По многочисленным просьбам трудящихся, будем пить чай!

— Я помогу, — он быстро отобрал у Нины стопку тарелок и понес на кухню.

— Да посиди, я сама, мне девчонки помогут, ты же с работы!

— Не, я больше без тебя с твоими подругами не останусь, — помотал он головой и сгрузив тарелки в раковину, притянул ее к себе.

— Извини, — пробормотала она, отводя глаза.

— Эй, — он повернул ее личико к себе за подбородок. Она упорно отводила глаза, и он уже совсем было, собрался убрать руки, как до него, наконец-то дошло. — У меня к тебе все серьезно. А у тебя ко мне?

— Захар! — задохнулась она.

— Ну, чего, Захар, — сморщился он. — Нин, я в эти женские угадайки плохо играю. Ты скуксилась, я и подумал, что ты расстроилась, что я что-то не то ответил, не то, что ты услышать хотела…

— Я вовсе не скуксилась, — пробормотала она, наливаясь румянцем. — А про серьезно-несерьезно… Тут, смотря что ты понимаешь под серьезностью… Ты мне нравишься, сам догадался, — он проявил догадливость еще раз и закрыл ей рот поцелуем, прижимая ближе.

— Они целуются, погоди ты со своими тарелками, — прошипела Зоя у них за спиной, и Нинка в очередной раз дернулась. Захар одарил Зою выразительным взглядом и покрутил пальцем у виска. Та широко ухмыльнулась и показала неприличный жест. Он против воли фыркнул и отобрал у нее тарелки и салатницу, с которыми она топталась в дверях. Взамен сунул нож и ложки.

За чаем вполне мирно обсуждали мою новую работу и скорый Новый год и планы.

— Ну, нас не теряйте, мы у мамы будем, по-любому. — Накладывая себе второй кусок торта, сказала Юля. — Может, вообще, до восьмого задержимся.

— Января? — уточнила Маша. Юля помотала головой.

— Марта. Сашка с Лешкой съехали от нее, появляются набегами. У нас квартирка маленькая, маме скучно. Хозяйство она свое не бросит, чтобы с внуками сидеть, Егор работает целыми днями. Так что, скорее всего, переберемся туда на первое время.

— Со свекровью-то уживетесь? — подмигнул Коля, приобнимая Машу. Юля хмыкнула и кивнула, а Егор фыркнул:

— Ее свекровь больше сыновей любит, так что впухать мы будем!

— Вам полезно, — мирно заметила Юля.

— А мы будем у нас, втроем, — заявила Маша. — Я, Коля, Вадька.

— А петарды пойдем взрывать? — тут же влез ребенок.

— Конечно, пойдем, — уверенно ответил Коля. — И в парк, в ледовый городок и на горку. А потом первого вечером к моей маме пойдем.

— Ой, ребята, а и правда, Новый год через две недели будет, — Зоя мечтательно привалилась к мужу. — А у нас все остальные будут! Нин, ты не передумала?

— Нет, — я помотала головой и повернулась к Захару. — А у тебя какие планы на новогоднюю ночь?

— Сестру с племянником к матери отвезу, да там, наверное, и останусь, — он пожал плечами. — Планов особых не было. А ты?

— А я дома буду, никуда не пойду, — я улыбнулась. — Елку надо купить, — охнула я. — У меня же елки нет!

— Только не покупай с блестками! — хором сказали Зойка с Толиком, и мы дружно заржали. Их елка была притчей во языцех. Первые пару лет после новоселья ребята жили без елки. Потом, когда дошел черед до нее, начались долгие споры, какой должна быть «лесная красавица». Спорили до хрипоты и обо всем — высота, пышность веток, с подсветкой или без… В итоге, оставив главным критерием высоту, отправились они в магазин. Вернулись довольные — и высота и пышность и праздничность устроили и Зойку и Толика. Маленький нюанс — концы веток были покрыты золотыми блестками. И с тех пор они прочно вошли в жизнь и интерьер их квартиры. Золотые блестки весело подмигивали с пола в январе и ехидно поблескивали из тарелки с окрошкой в июле. Трижды несчастную елку пылесосили, дважды околачивали как грушу — не спасало ничего. Теперь они предупреждали всех и каждого не покупать елку с блестками. Рассказав в красках эту грустную историю Захару, ребята стали собираться. Следом поднялись Машка с Колей, уволокли Вадьку. Юля с Егором, дождавшись, пока столпотворение в коридоре рассосется, отчалили последними.

— Давай стол отодвину, — предложил Захар после того, как всю посуду мы унесли на кухню.

— Давай, — согласилась я, повязывая фартук. — Не возражаешь, если я к раковине встану, завтра мыть неохота.

— Мой спокойно, — махнул он рукой, и аккуратно собрал скатерть за углы. Я открыла воду и успела помыть пару тарелок, прежде чем сзади меня крепко обняли сильные горячие руки.

— Тебе этот фартук очень идет, — тихо мурлыкнул он мне в ухо. Я довольно заулыбалась. Казалось бы, чего такого сказал? А как будто лучше ничего в жизни не слыхала. — Бант особенно тут… К лицу можно сказать.

Я развернулась и с подозрением изучила его лицо.

— К заднице, может, все-таки, — грозно спросила я, а Захар захохотал.

— Я-то думаю, чего у тебя лицо такое, странное!

— Которое? — рассвирепела я. — Это? — я помахала перед нами мокрой рукой, и Захар закрылся от брызг. — Или то, к которому бант идет?!

Он расхохотался и смял меня, прижав к стенке, поднимая мои запястья над головой, прижимая их к стене. Я охнула от его напора, и меня тут же отпустили.

— Я лучше пойду, — он отвел глаза и не глядя протянул мне фартук, который успел с меня стянуть.

— Ты лучше останься, — посоветовала я, отпихивая фартук.

Звонок в дверь полоснул по нервам бензопилой, и мы с Захаром дружно дернулись к выходу. Я поспела первая, и с мрачным: «Сейчас прольется чья-то кровь», распахнула дверь. Там обнаружилась Зойка в обнимку с бутылкой водки, и совершенно ошалелой физиономией. Молча шагнув через порог и вручив Захару бутылку, она перевела взгляд на меня и неожиданно заорала:

— Юлька рожать поехала!!! — Захар едва не упустил запотевшую бутыль из рук. — А у Егора машина не завелась, Толик их в роддом повез, а потом еще за их акушеркой поедет.

— Господи, — выдавила я, отступая на кухню. Захар придержал меня поперек спины.

— Самое смешное, что вместе с ними в роддом уехала моя сумка с ключами, телефоном и тридцатью тремя несчастьями, — горестно вздохнула Зойка, выстраивая пирамиду из тарелок. — Я пошукала по карманам, купила пузырь, на сколько хватило, и приперлась обратно к тебе. Прости засранку!

— Прощаю, — кивнула я, доставая чистые стопки. — И перестань истерить.

— Тебе не идет, — согласился Захар, разливая водку по стопкам. Себе и мне — на донышко, Зойке почти до краев. — Чего так паникуешь, не ты рожаешь.

Зойка маетно вздохнула и заткнулась. Водка не шла. Толик на звонки не отвечал, а на Зойкин телефон звонить было бессмысленно — она всю жизнь ставила телефон на вибрацию. Юльке и Егору звонить даже не пытались, предположив, что людям не до нас. Спровадив Зойку на балкон, я привалилась к Захару и негромко спросила:

— Тебе завтра на работу, да?

— В ночь, — кивнул он, отодвигая от себя тарелку и обнимая меня за плечи.

— Тебе поспать надо.

— Надо.

— Могу в зале постелить.

— Нин, я не усну тут, — он улыбнулся мне в волосы и поцеловал в висок. — Не парься. Мне не в первой так.

— Спать надо, — нахмурилась я, и Захар быстро переменил тему.

— Чего Зойка так копотит? Все ж нормально, неделя плюс-минус к сроку — это ж в порядке вещей.

— А ты откуда знаешь?

— У меня племяш есть, — напомнил он, улыбаясь.

— Зойка, — вздохнула я, косясь на балкон. Подруга нахохлилась там под курткой, и, кажется, подкуривала одну сигарету от другой. — Они с Толиком десять лет женаты. А детей нет. Три раза она детей рожала. Все три раза — мертвых.

— Господи, — пробормотал Захар, прижимая меня к себе. — Бедная девчонка.

— Угу, — развивать тему у меня желания не было, равно как и вдаваться в воспоминания. — Вот и дергает ее.

— Она еще нормально держится, раз так, — рассудил Захар, поднимаясь. — Выгоню я ее с балкона, засиделась она там.

— Давай, — я дотянулась до чайника и щелкнула кнопкой.

— Рыжая, хорош сидеть, у тебя щас никотин покапает, — бодро рявкнул Захар, и я невольно покачала головой. Со мной же нормально разговаривает, а ее постоянно подначивает, и разговаривает как…

— Смотри, чтоб у тебя ниоткуда не покапало, — отозвалась ехидная Зойка, дотягивая сигарету. — Плохая примета, говорят!

Господи, они друг друга стоят!

— А чего они такие маленькие? — шепотом спросил Толик, вытягивая шею, как жираф.

— Нормальные, — обиделся молодой отец, бережно укладывая сына (а может, и дочь) в кроватку. — Ты как себе представляешь, два младенца по три с половиной кило каждый? Их как рожать?

— Заткнитесь, — зашипела на нас кормящая мать. — Машка только глаза закрыла. Идите на кухню, пейте чай, я приду скоро.

Мы гуськом протянулись из комнаты, и затоптались в коридоре незнакомого дома. Откуда-то вынырнула хозяйка — Юлькина свекровь, и махнула нам рукой. Мы обрадовано потрусили к ней.

— Спят? — негромко спросила она.

— Почти, — буркнул Егор, появляясь следом за нами. — Мам, налей чаю, я Юльке отнесу, у нее сушняк резкий.

— Сама отнесу, — женщина быстро налила в кружку чай и щедро добавила молока. — Конечно, пить хочется, у нее почти пол литра жидкости откачали из организма, — ворковала она, намазывая на хлеб желтое деревенское масло. — Это хорошо еще, молочко у девочки есть!

— Мама, давай отнесу!

— Сама отнесу, сказано тебе, — отрезала она, выставляя посуду на поднос. — Заодно с внуками посижу, Юленька передохнет пусть!

Егор закатил глаза и уступил поднос матери.

— Все, родные сыновья побоку, теперь внуки и Юлька, — хмыкнул он, совершенно довольно, впрочем.

— Толик, тащи пакет из машины, — скомандовала Зойка, отодвигая кружку. — И Нинкин притащи пакет.

— Да уж возьму, — проворчал Толик, и я поднялась следом — помогать тащить весь тот баул подарков, которые мы приволокли.

— Только без Юльки открывать ничего не будем, — вслед нам предупредил Егор, а Зойка тут же возмутилась такой несправедливостью.

Обхлопав себя от снега, мы с Толиком ввалились обратно в дом, таща на буксире пакеты и свертки. Юлька обнаружилась на кухне — бледная, с синяками под глазами, сосредоточенно поедающая что-то из тарелки.

— Замоталась? — посочувствовала я. Юлька задумалась.

— Ты знаешь, я по сути их только кормлю. Ну, и памперсы иногда меняю. А устаю, как будто на мне пашут. — С недоумением поделилась она.

— Это с непривычки, — предположил Толик, водружая на стул первый пакет. — Это чье, Зой?

— Это мое, — встрепенулась я, — то есть, от нас с Захаром.

— Нуу, вскрывай, — поторопила Зойка…

Через полчаса аккуратную кухню стало не узнать. Коробки и упаковочные пленки, бирки, полиэтилен, на столе — гора всякой всячины начиная от ползунков и заканчивая маленькой мультиваркой — мы с ребятами скинулись, решив, что раз в инструкции есть «детское меню», то в семье с двумя детьми этой штуке найдут применение. Еще через полчаса мы решительно стали собираться, невзирая на приглашение остаться на ночь.

— Всем завтра на работу, — решительно заявила я, отыскивая свою сумку под горой шуршащих пакетов. — А у вас вообще теперь работа круглосуточная и два начальника!

Дома меня ждал пустой холодильник и елка искусственная с гордым названием «Лесная красавица». Накануне мы с Захаром ее полчаса утрамбовывали в машину, и в итоге всю дорогу от магазина до моего дома отплевывались от этой самой «красавицы». Сегодня же я планировала попасть в магазин и затариться продуктами хотя бы до конца года. До которого, к слову, оставалось всего-то пять дней.

— Не передумала к нам приехать? — между делом спросила Зойка, устраиваясь на переднем сидении и тут же закуривая. Терпеть ей пришлось два с лишним часа — Егор категорично заявил, что курильщиков он закапывает в септике. Или заливает. Как повезет.

— Нет, Зой, спасибо, — покачала я головой. — Я в пятницу с утра по родителям прокачусь, потом буду готовить.

— А я с утра буду готовить, — мрачно предрекла Зойка, отрывая форточку. — Двенадцать салатов, два горячих и закуски.

— Тебе не привыкать, — хмыкнула я, ободряюще похлопывая ее по плечу.

— Не хочешь готовить, давай не будем никого звать, — пожал плечами Толик. Сочувствовать Зойке в ее нелегкой кухонной доле он не собирался, как и помогать.

— Ага, и что за Новый год это будет? — обиделась Зойка. — На новый год гости должны быть, еды полный стол, петарды, и что бы весело всем!

— А некоторые считают, что Новый год — это семейный праздник, — коварно сказала я, зная, что Зойка тут же взовьется той самой новогодней ракетой, только что дыма из задницы не хватает. Против моих ожиданий, этого не произошло. Подруга печально и укоризненно выпустила струйку дыма изо рта и нахохлилась.

— Ты чего? — забеспокоился Толик, куда лучше изучивший свою благоверную.

— Ничего, — буркнула та, отворачиваясь.

— Зой, — я тоже занервничала, предчувствуя какую-то неприятную сентенцию из уст дражайшей подруги. — Ты чего, правда?

— Да нормально все, — вяло откликнулась она. — Просто мысли всякие… По сути, кому эти гулянки наши новогодние нужны? Только мне, что ли?

— Мать, не ерунди, — сердито велел Толик. — Вокруг тебя наша компания и держится!

— Да все уже друг другу надоели, — вспыхнула Зойка. — Вот Нинка с Костиком развелись — теперь ни Нинки, ни Костика не увидим, потому как они друг друга избегают. А если их за один стол посадить, да еще Захара с шалавой добавить, то чего будет?!

— С какой шалавой? — опешила я.

— С Костиковой, — рявкнула Зойка, и я икнула. И промолчала. Промолчал и Толик, а Зойка продолжила распаляться. — Егор с Юлькой теперь тоже носы не высунут ближайшие два года, Катька каждый раз с новым кренделем приходит — тридцатник скоро, а она никак не угомонится! Пашка, чувствую, так и не женится, про Кирилла вообще молчу — как Ирки не стало — он и на человека перестал быть похож, одна оболочка осталась!

— Он, вообще-то, в армии, — рискнул напомнить Толик.

— Идиот, — припечатала Зойка. — Тоска армией не лечится. И я сомневаюсь, что хоть что-нибудь лечится армий! Еще двое весь мир решили обкатить, у них нынче вместо елки — пальмы, а вместо снега песочек! Волгины теперь исключительно друг другом заняты, никто им не нужен!

— Я что-то в толк не могу взять, — задумалась я. — Тебя бесит, что у всех своя жизнь, или все просто тебя бесят?

— Меня бесит то, — четко сказала Зойка, — что у всех своя жизнь, и ни в чьей жизни для меня и моего мужа места не нашлось.

— Это разлив желчи, — резюмировал Толик. — Через пару дней она снова будет вменяемая, и на людей бросаться не будет.

— Ммяя, — поддержала я его невнятно.

— Скажи мне, никому не нужная и всеми покинутая, — ехидно продолжил Толик, — для кого тогда ты собралась стол накрывать, раз никому мы не нужны?

— Чего ты до слов докапываешься, — снова взвилась Зойка, но уже без прежнего энтузиазма.

— Ну и все, — спокойно подытожил Толик. — И не порти Нинке настроение.

— Я тебе его испортила? — воинственно обернулась ко мне подруга. Я в ужасе замотала головой. — Вот видишь, — разворот к мужу. — Может, я его тебе испортила?

Мудрый Толик затормозил на светофоре и запечатал Зойке рот супружеским поцелуем. Я отвела взгляд, и обнаружила, что мы уже в перекрестке от моего дома.

— Толик, высади меня возле маркета, — заторопилась я, пока ребята вообще помнили о том, что я у них на заднем сидении.

Отбрыкавшись от предложения походить со мной по магазину и довести потом до подъезда, я быстро распрощалась и бодро преодолела обледенелую дорожку до магазина. Чую, пять дней пролетят, как пять минут.

— Нооовый год к нам мчится, скоооро все случится, — мурлыкала я, пытаясь с занятыми под завязку руками открыть свою дверь. Руки немели, пакеты шуршали и брякали, дверь не поддавалась. Я фыркнула как лошадь и сдалась — поставила на грязный пол пакеты и быстро открыла дверь. Квартира встречала привычной тишиной и темнотой — тридцать первого декабря выдалось пасмурным, каким-то акварельно-серым, и спокойным, несмотря на всю предпраздничную суету.

Затащив пакеты в квартиру, и подергав лопатками — подарок самой себе на новый год вроде и не ощущался, но как-то неуловимо почесывался, я отправилась в зал — разбирать подарки от родителей и свекрови.

С Захаром мы за день созванивались дважды — первый раз он порывался отвезти меня до родителей, второй раз — забрать от свекрови. Сурово отклонив оба заманчивых предложения, я самостоятельно добралась до дома и теперь решала — накрывать стол на двоих (как подсказывало чутье), либо же накрывать стол только на себя любимую (как было запланировано изначально).

Поставив воду на картошку, я глубоко задумалась, глядя в окошко. Чутье подводит меня редко, в отличие от интуиции. И то, что Захар, отводя глаза, сообщил, что отвезет сестру с племянником к родителям, да там и останется, не отменяло такого варианта, что он опрокинет у родителей стопочку и махнет ко мне. Тем более, что я так и не поняла, где же живут его родители. Что в частном секторе — это я поняла, а где именно, благо выбор был аж из четырех районов — увы.

— И чего я теряю? — спросила я у своего отражения, усмехнулась и отправилась в зал — сервировать стол на двоих. Пара салатов и бутерброды легко уничтожаются как в одно рыло, так и в два. Фрукты не купила — и бог с ними. Бабушка по многолетней привычке передала пакет с конфетами, апельсины и конвертик. Вот апельсины, вот конфеты. Салаты нарезаются за полчаса — и это с мытьем посуды.

Народ за окном начал пробовать салюты, и глянув во двор, я поняла, что файер-шоу в этом году будет ничуть не хуже, чем в прошлом. Детвора с визгом каталась с горки, кучка родителей, похоже, открыла бутылку шампанского, во всяком случае, не лимонад точно. Славный двор вообще-то, — подумалось мне. Зелени маловато летом будет, хотя возле подъезда и вдоль всего дома можно смело засеять что-нибудь типа мальв, раз уж у меня первый этаж и балкон — приятнее смотреть на цветы, чем на окурки и птичий помет. Придет весна — возьму где-нибудь лопату и посажу, — решила я, домывая посуду. А в мальвах и прятаться интереснее. Они высокие и пышные.

Ума нет — считай калека, — мрачно сказал он себе, глядя на Нинкины окна. Окна светились гирляндами, которые он же сам не так давно прикручивал. Он прикручивал, а Нинка подавала гвозди и скотч. И испуганно охала, когда он перешагивал с подоконника на стол. А потом спрашивала, не устал ли он.

Чего приперся, спрашивается. Обратно к родителям ехать — не вариант, в городской квартире пусто, к пацанам на хату — не охота. Сидел бы уже у родителей, раз Нинке так сказал.

Пнув ни в чем не повинную машину, он вытащил букет и пакет из салона и закрыл машину. Хорош будет дурак, если она там не одна. И чего делать тогда? От мысли, что рядом с ней какой-нибудь хлыщ аж в висках застучало и дыхание перебило. И похоже, накаркал, потому как Нина была при полном параде, что называется. С прической, в платье, и глаза как-то не по-обычному подведены…

— Привет, — она прислонилась виском к косяку и открыла дверь шире. — Заходи.

— Я не вовремя, может, — отвел он глаза и кашлянул. Нина хмыкнула и подцепила его за воротник, втягивая в дом.

— Ты вовремя. Это мне? — она улыбалась какой-то странной улыбкой, от которой его переклинило окончательно, и он с отчетливой ясностью понял, что до утра никуда не уйдет. Даже если гнать будут. Не уйдет, и все. А если кто другой придет — выставит нахрен, вместе с таблом.

— Тебе, — он заторможено протянула ей цветы, которые она приняла и тут же пристроила в пустую вазу на тумбочке. — Воды, может…?

— Тебе? — улыбка стала еще шире.

— Мне тоже можно, — пробормотал он, выпутываясь из куртки. — А чего ты без света сидишь?

— Тебя жду, — она прикусила губу и пошла по коридору в зал. А у него ноги отнялись. Или наоборот?

То самое клятое платье, у которого ткани на спину не хватило, та самая молочно белая спина с ямочками, а по позвоночнику, уходя вниз, под платье — причудливая вязь с завитками и бутонами, мерцающая, переливающаяся.

— Нравится? — она обернулась и повела плечом.

И тут-то его и понесло.

«Нет, татуировку сделала не зря», — мелькнула в голове мысль, когда Захар подхватил меня на руки. Ну, как на руки — на плечо взвалил, и потащил в спальню. Потом стало не до мыслей — потому что платья я лишилась в самые сжатые сроки и весьма по-варварски, только ткань треснула, а я охнула, но решила не отставать, и дернула за края рубашки в разные стороны. Пуговицы весело брызнули в стороны — пришиты плохо, наверное.

— Нинка, — хрипло прошептал он мне в губы. — Ты моя?

— Твоя, — растерялась я окончательно, но об ответе не пожалела, потому что такого у меня еще не было. Водоворот прикосновений — то грубых, то нежных — и его лицо — отчаянное какое-то, и хищное, и желание — одно на двоих, и салюты — то ли на улице, то ли под веками, и хриплый голос, выговаривающий мое имя…

Я машинально водила пальцами по гладкой влажной спине и только что не мурлыкала.

— Прости меня, — хрипло выдохнула Захар.

— Прощаю, — милостиво согласилась я. — А за что?

— Я тебе больно сделал.

— Когда это? — удивилась я, прижимаясь к теплому боку.

— Когда… ну…

— Не сделал, — ухватила я его мысль и, кажется, покраснела. — Не переживай.

— Нин, — он привстал на локтях и теперь внимательно изучал мое лицо. — Не это… не ври, а?

— Не вру, — я пожала одним плечом. — Зачем?

— Я грубый.

— Ага. Грубое животное. — Хихикнула я и спряталась ему в подмышку.

— Нин.

— Слушай, все хорошо, — я обхватила его лицо ладонями и поцеловала в губы. На поцелуй ответил — торопливо, жадно. — Ты чего делаешь? — пискнула я, когда он спихнул с нас плед.

— Синяки ищу.

— О боже. — Закатила я глаза. — Ты совсем спятил?

— Нет. — И ищет, и ищет!

— Ладно, — я села и согнула коленку. — Смотри. Вот это я об табуретку ударилась вчера. А вот эээтооо… Не помню. Но к тебе этот синяк никакого отношения не имеет. — Я вытащила осточертевшую заколку из волос и оперлась на руки.

Захар задумчиво поцеловал коленку, потом бедро, потом живот, потом сгреб на руки — целиком, как маленькую, и упал со мной назад, в разворошенную и теплую кровать.

— Я обычно сдерживаю себя, — с трудом начал он, а я навострила уши. Чую, сейчас узнаю какую-то «страшную» историю. О том, как у его предыдущей девушки был засос. — Но иногда не получается.

— Ммм.

— Я не только про секс. Я вообще вспыльчивый.

— Серьезно? — удивилась я. За три месяца не заметила. Или за два?

— Серьезно. И я… дурной становлюсь. Перед глазами красное все и не контролирую себя.

— Так, — подбодрила я его, выводя пальцами вокруг ловца снов на его груди. Молчит.

— Я боюсь сделать тебе больно. Навредить. Еще как-то обидеть.

— Бойся, — серьезно согласилась я. — Пока ты этого боишься — человек. А когда перестанешь — животное.

— Блин, у тебя все просто так, — невесело хохотнул он, явно что-то обдумывая.

— А не надо сложности придумывать, — я пожала плечами.

— У меня была девушка, — решился наконец он, а я закатила глаза.

— У тебя была девушка, которой ты в порыве страстного секса наставил синяков и засосов, а она обозвала тебя грубым животным и бросила, — перебила я Захара. — Угадала?

— Почти. Я ей ребро сломал.

— Ого, — у него таки получилось меня удивить. — Сильно.

— Да. И такое… заставляет быть осторожным. С любимой женщиной.

— Любимый мужчина, — у меня перехватило горло на миг, — а перестань меня сравнивать со всякими худосочными, а? Во мне весу, знаешь, сколько?

— Сколько? — машинально отозвался Захар, — да немного, по-моему! — Спохватился, ага.

— На руки больше меня не хватай. — Мрачно велела я. — Грыжу паховую потом тебе…

— Нин, ты мне зубы заговариваешь!

— А ты ерундой маешься, — я поцеловала его в шею. Потом в ключицу. — И пытаешься убедить меня, что ты псих.

— Я не пытаюсь, — пробормотал он, — ты чего делаешь?

— А ты не псих, — промурлыкала я, не особо прислушиваясь, что он говорит. — Психов в армию не берут…

— Так я как раз после армии-то, — слабым голосом откликнулся он.

— После армии, говоришь, — мурлыкнула я. — Знаешь, это льстит. Ты на меня кинулся как после года воздержания, да?

— Ты это, Нин, за платье прости… Я тебе новое куплю… Такое же…

— А в люди в нем отпустишь?

— Нет. Ни за что…

— Тогда наручники купи.

— Нинка, я щас опять… кинусь…

— Кинься, — разрешила я. — Мне понравилось…