Мужа заказывали?

1. «Чистосердечное признание»

В каких-то неопределенных и растрепанных чувствах я вошла в кабинет. Хотя, нет, даже не так. Я была немного слишком в афиге — лаконично, но как же емко, черт возьми!

Взгляд зацепился за один из столов — тот оказался заставлен подарочными бумажными пакетами, коробками с пометкой «Гусь-Хрустальный» и фаленопсисом в колбе, — и только потом я поняла, что за какие-то полминуты умудрилась напрочь забыть, на кой огородный корень вообще сюда пришла.

— Явление Христа народу! — театрально и совсем беззлобно фыркнула Лидка, разливавшая в этот момент соки по кружкам. И съязвила тут же: — Совесть с утра потеряла, по дороге на работу?

— А? — уточнила я, все еще пребывая в прострации и двинулась на ватных ногах к накрытому столу. В ответ получила укоризненный взгляд и снисходительную улыбку — приятельница покачала головой.

Помнится, на нашем втором свидании Антошик решил выпендриться, произвести на меня впечатление, так сказать. Самозабвенно лобызая мне ручку и глядя на меня огромными, полными преданности глазами, заявил со всей уверенностью: «Я сделаю все, чтобы ты была самой счастливой девушкой на свете».

Счастливой? О, да! Я ж пищу от восторга, писаюсь от счастья просто! Что — по моему дергающемуся веку разве не видно?

Ха! А еще что-то про вечные чувства припоминаю… Любовь до гроба? Да, черт побери! И он с радостью и без особых усилий вбил только что гвоздь в крышку гроба наших отношений. Вернее даже, болт. Огромный, увесистый болт! И не один! Вот что значит: «мужик сказал — мужик сделал!» Это ли не мужик? Только вот проблема заключалась в немного ином: впечатлить меня этой сволочи удалось лишь сейчас, спустя почти четыре месяца знакомства.

— А где остальные? Где виновница торжества? — спросила я из приличия, когда окинув помещение взглядом, так и не нашла Машку. И вообще, кроме нас с Лидкой никого из нашей «секты» не наблюдалось.

— Так пока тебя — черепаху такую — ждали, Маруська так на стуле ерзала в нетерпении, что колготки порвала, вот и убежала в дамскую комнату, — подруга закатила глаза, — а Люська с Натусиком побежали за компанию, ну и помочь чем, в случае необходимости.

Я многозначительно хмыкнула, поведя бровью, — странно, но боли, как и гадкого чувства предательства, не было. Не было ничего, кроме озадаченности на тему о том, как я вообще докатилась до такой жизни, — а затем стащила помидоринку черри. Лидка неодобрительно покосилась на меня, мол: где твои манеры, и поправила тарелки с овощной нарезкой и курочкой-гриль, А потом, видимо, решив что колбасной нарезки маловато будет, резво принялась стругать сервелат.

— Может помочь? — вырвалось у меня машинально.

— Да все уже готово, — отмахнулась подруга и мазнула по мне коротким взглядом: — Ну и?

— Что? — я сосредоточенно прожевывала помидоринку.

Лидка даже нож отложила. И одарила меня сканирующим взглядом:

— Ты чего такая кислая-то? Я же вижу, сама не своя, аж побледнела вся. Или опять скажешь, что не накрашена, как в тот раз?

— Не напоминай, — я поморщилась: воспоминание о давних продолжительных отношениях с однокурсником отдало зубной болью. Как давно это было, а гадкий осадочек остался на всю жизнь. Чего никак не скажешь об Антошике. Вот даже не екнуло… Хотя, может оно и к лучшему, что вот так все складывается? А, пес его знает…

Пес! Мой Ванька дома один. И, как всегда, ждет еду, строго по времени, минута в минуту. Поэтому засиживаться в любом случае не буду…

— Тогда рассказывай: что случилось-то?

— Тебе как — покороче, или в красках? — сардонически усмехнулась я.

— Радужный вариант лучше приберечь на потом, — со скрипом согласилась Лида, через недолгую паузу. Невооруженным глазом видно было, что ее так и распирает устроить допрос с пристрастием безотлагательно, прямо здесь. Но понимая, что я не очень-то горю желанием возводить тонкости своей личной жизни в достояние общественности, она добавила лишь: — Так что коротко и по существу, пожалуйста.

Я поджала губы, раздумывая на ходу, как бы отомстить этому гаду, — пока ничего не надумала, но знала точно одно: я не дам ему себя бросить! — а потом выдала сухо:

— Антошик завел любовницу.

3. Явка без повинной, или Страшная мстя без шанса на амнистию

— Да ты что! — ахнула Лидка, выпучив глаза. Впрочем, моментально переменилась в лице, стоило услышать в коридоре цокот каблучков, и прошипела: — Моську поправь! Дома поговорим…

Я только хотела возразить, что не сегодня, как в следующий миг дверь открылась, и на кафедру ввалились Машка, Ната и Люська.

— Представляете, а он так торопился, — едва не задыхалась от хохота Люська, складываясь пополам, — что резинку снять забыл!.. Прикиньте? Как бахилы забыл! Ой, не могу…

— Хорош ржать! — деланно возмутилась Лидка. — В зеркале себя видели? Макияж в стиле панды. И чего так долго? Хлорку нюхали, что ли? Мы вообще садимся сегодня все-таки, или как?

— Манюня, с прошедшим! — я обняла подлетевшую с тихим визгом коллегу и поцеловала воздух у ее щек, стараясь не морщиться и не кашлять от терпкого до глазной рези парфюма. — Расти большой, не будь лапшой, как говорится, — дурацкая шутка. Никогда мне не нравилась. Оставалось лишь держать морду и надеяться, что никто не различит фальши в моем дружелюбном оскале.

Не то чтобы не было настроения, — оно было, — но градус продолжал стремительно падать.

Уж не знаю, как я досидела до конца пары, но потом, вежливо попрощавшись с продолжившими банкет коллегами, засобиралась домой. Правда, пришлось пускать в ход мощный козырь — голодного одинокого Ваньку в квартире. Но даже это сработало только после того, как обрадовала женщин заявлением о смете на ремонт, которую я обязалась прислать зачинщицам безобразия.

Единственный, наверное, по-настоящему верный — пусть и демографически ограниченный, сути это не меняло! — мужчина встретил меня радостно-тоскливым лаем, в котором мне читалась укоризна, мол: что ты за хозяйка такая, никудышная, раз подопечного на волю судьбы оставила!

Первым делом отсыпав Ваньке сухого корма, только потом скинула куртейку и принялась стаскивать платье. Никаких платьев больше, никаких каблуков! Хотя, платья можно, но редко. А так — любимые джинсы и кеды! И пофиг, что в таком виде теряюсь среди толпы студентов — я ведь туда не красоваться иду, а работать!..

Оказавшись на кухне, машинально потянулась за мясом в морозилку, с понтом, что вечером придет любовь «всей моей жизни», уставший с работы и голодный, как волк. И тут же запихнула обратно — облизнется, говнюк! Пусть вон, любовница его хоть на убой откармливает, а мне такого счастья не надо! Да и лично я не голодна — с девками наелись от пуза…

Так-с… Было у меня где-то в аптечке снотворное, — да, в свои двадцать семь я страдала порой бессонницей! — и слабительное тоже припоминаю… Хотя, пожалуй, обойдусь только снотворным, а то потом убирать за этим кабаном еще… Только этого для полного счастья и не хватает, блин!

Ближе к ночи вернулся мой ненаглядный. С самым невинным видом обслюнявил мою щеку, пока я боролась с желанием остудить его темперамент, приземлив до уровня Ваньки, самым примитивным образом с прямой путевкой в травматологию, и отправился ванную — мыть руки с улицы, как порядочная скотинка.

Улучив момент я шмыгнула в кухню и, разлив по кружкам чай, щедро накапала Антошику волшебных капель. А когда он вошел, с лучезарной улыбкой невинности протянула ему кружку.

— А кофе нет? — пробасил этот мужлан и капризно оттопырил губу.

— Кончился, — пожала плечами я. Знаю: он до такой степени ленив, что и проверять не станет.

И правда — колебался он недолго: взял кружку и грузно опустился на скрипнувший под его тушей стул.

— Ничего мне сказать не хочешь? — переключая канал за каналом, в меру безразличным тоном поинтересовалась я, не удостаивая «любимого» и мимолетным взглядом.

Признайся он мне сейчас, расскажи всю правду, как оно есть — и разойдемся с миром. Возможно…

— А должен? — и так уверенно это произнес, что я на секунду даже засомневалась.

Но лишь на секунду.

— Пей, любимый, — я мило улыбнулась и пододвинула вазочку с печеными.

Через полчаса этот амбал посапывал — и даже похрапывал — мордой в печеных, которые под весом его пустой башки превратились в сплошное крошево. Я же, убедившись, что спит он крепко, перекрестила и встала. Не себя — его. И, засучив рукава, принялась стаскивать из-за стола.

Впрочем, стаскивала его недолго. В какой-то момент этот… эта… моржовая туша с грохотом повалилась на пол, хорошенечко приложившись тыковкой.

Я замерла, ожидая, что вот-вот он проснется… Но Антошик продолжал храпеть, как ни в чем не бывало, и я потихоньку возобновила свои попытки сдвинуть с места это тело.

Твою дивизию! Надо было благоверному устроить на прощанье ужин в постель… А так придется тащить этого недобитого тюленя через полквартиры.

— Ненавижу тебя! Физически тебя тащить даже труднее, чем материально-прописочно-носочно-ликеро-водочно, балласт хренов! — я от души пнула под зад храпящего на полу в позе известного членистоногого Антошика, отчего тот повалился на бок.

Спустя минут двадцать, с горем пополам, но мне все же удалось дотащить его до кровати в спальне. На саму кровать я его при всем желании поднять не смогла бы, да и не убудет с этой жирной жопы на полу без подогрева поваляться…

Порывшись в шкафу, нашла простыни, пару новых скатертей и старые — нафиг вообще хранила? — тюлевые занавески.

Я вздохнула и посмотрела на Антошика…

Ну что ж. Теперь остается дождаться, когда моя монашка продерет свои ясные зенки от сладкого сна младенца. И вот тогда начнется фееричное шоу под названием: «Развод по-русски».

4. Поматросила и бросила, или Легким движением ноги…

Пробуждение вышло более, чем странным.

Для Антошика.

Едва продрав зеркала своей бесстыжей душонки он начал осматриваться. И вместе с наступлением осознанности в его взгляде маячило все большее недоверие. Я же, с самым непринужденным видом сидела на принесенном из кухни стуле и, поглощенная увлекательным процессом, — подпиливанием ноготков — даже не сразу заметила столь знаменательное событие.

— Как думаешь — квадрат, или миндалевидные? — осведомилась задумчиво у Антошки, вытянув руку перед собой и рассматривая полированные ноготки.

— Чего? — он непонимающе похлопал ресницами. — Вась, это че за нах вообще? Какого черта я валяюсь тут связанный?! — и он тут же предпринял попытку разорвать путы. Но получилось лишь дернуться, как у обезглавленной гадюки в предсмертной конвульсии. — И убери этого уродца подальше от меня! — выплюнул, когда недовольный его шевелениями тихо зарычал Ванька.

Скажите пожалуйста! Его царское Величество не признает «чернь»?

Я посмотрела на топчущегося на Антошике пса: потревоженный, он долго кружился, выбирая позу поудобнее и, в конце концов, сел тем, что пониже поясницы, к лицу мужчины.

— Фу, мля! — возопил этот родственник Мавроди, с ужасом взирая на то, что находилось в опасной близости от его лица. — Ва-ас-я-я… Василиса! Убери с меня этого говнодава!.. — заскулил он.

Я понимающе надула губки и качнула головой:

— А мне вот больше квадрат нравится. — И вздохнула, сжалившись над Ванькой: — Вань, не дави… Да не дави ты! Ко мне, мальчик! — хлопнула себя по бедру и послушный мопс отреагировал не хуже надрессированной овчарки.

А этот детина поежился от того, каким ледяным тоном я ответила ему. Хм. Большой бояка? Ай-ай-ай… Но нам это только на руку!

— Ну что, Гюльчатай, может, поведаешь уже мне свою драматичную басню, откроешь истинное личико? — я отложила пилочку, взяла Ваньку на ручки, села поудобнее и уставилась на Антошика: — Я вся — внимание!

Он упорно молчал. И сопел. Сердито. Долго. Очень долго. А потом, когда я, глянув несколько раз на часы, пару раз зевнула, выдал, глядя на меня каменной рожей:

— Сейчас же. Развяжи. Меня.

Я шумно выдохнула и почесала макушку.

— Итак, супер игра! Поехали. Но! Для вас, как для спонсора программы, мы делаем исключение, от которого нельзя отказаться: вместо традиционных трех вопросов — исповедь недопикапера и псевдодонжуана в одном лице. Надеюсь, все понятно? Тогда начнем! — я хлопнула в ладоши.

— Чего-о?! — только и смог выдавить этот кретин, смерив меня ошалелым взглядом.

— Минуту на размышление брать будем? — голосом Якубовича осведомилась я.

— Василиса, хватит строить из себя идиотку! Развяжи меня, чтоб… Чтоб я мог придушить тебя!

— Значит, не будем, — подытожила я и, отпустив пса, встала. — К сожалению, ответ не верный. Но вы не огорчайтесь, в любом случае вы — по-бе-ди-тель! Слышите эти аплодисменты? И пусть коллеги на новой работе обзавидуются — ни у кого нет такого фирменного фингала под глазом, а у вас — есть!

И не успел он — да и я, признаться честно, — толком сообразить, что к чему, как я подскочила и врезала Антошику в глаз. Со всей дури. Вымещая всю злобу, что мелко потряхивала тело первые полчаса, а потом напустила ледяное равнодушие.

— Ыыыыы! — взвыли мы одновременно. Я — хватаясь за ушибленную кисть, а он… Ха!

— Так тебе и надо! — позлорадствовала я, не без удовольствия наблюдая, как он извивается, не в силах даже за морду взяться — руки-то за спиной связаны, — а потом все же сжалилась: — Ладно, горе мое луковое, подберись и садись поудобнее. Сейчас начнется самое интересное.

— Ты больная, — хрипло проскулил Антон, шмыгая носищем, — просто больная… Отмороженная на всю голову!

— Будешь много возникать — содержимое Ванькиного лотка совершенно случайно окажется в твоей дорожной сумке.

— Какой еще сумке?! — всполошился тут же благоверный.

В ответ мне лишь оставалось хмыкнуть и покачать головой. Не ожидал, что решу выставить его за дверь? То-то же, милый. Я ведь не просто так воздух сотрясала, когда говорила, что не дам ему себя бросить. Пусть и мысленно.

****

5. Все еще «Легким движением ноги...»

— Ты вообще о чем? Дура!.. — сплюнул Антошик, совсем не по-джентльменски. — И объясни уже наконец — что за хрень здесь происходит?!

О чем я? Что происходит? Он еще спрашивает?! Каков нахал!

Но это все, конечно, в лучших традициях жанра, так сказать. Так что возмутило меня далеко не это.

— Ты как меня назвал? — вкрадчиво уточнила я, шагнув ему навстречу.

Антошик вдруг зажмурился, ожидая от меня еще какого-нибудь безумства. И, готова поклясться: даже кулак зачесался — так мне захотелось восстановить симметрию на мужском лице. Но аккурат в этот момент, так некстати для меня — чего не скажешь об обрадовавшемся Антоне — зазвонил телефон. В итоге, пока отлучалась за мобильником на кухню — пыл заметно поутих. К тому же, немного клонило в сон. Что вовсе не значило, что воспитательная беседа по этому поводу отменяется.

Звонила Лидка. Опомнилась, что я уехала без нее — не прошло и года! Ну или банально нажралась…

Я сбросила. Постояла, взвешивая мобильник в руке и раздумывая, как бы лучше всего отбить у благоверного всякое желание претендовать на полквартиры, в случае чего. Нет, ну а что? Он ведь прописан пока у меня, — дуры наивной, — а подложить еще одну свинью — для Антошика как нефиг делать. Ну а чтоб думалось легче, я решила включить музыкальный центр.

В динамиках зазвучала композиция «Stop» в исполнении прекрасной Sam Brown, и в моей голове словно тумблер щелкнул: поняла! Осенило, вать машу!

Встав перед офигевшим и явно не понимающим, что вообще творится Антошиком, я расставила широко ноги и, плавно покачивая бедрами, начала медленно двигаться в такт музыке и блуждать руками по собственному телу. Вверх, неспешно очерчивая силуэт и контур небольшой — но красивой! — груди, обозначая подключичные впадины и ведя мужской взгляд вверх по шее и обратно вниз… Пальцы то и дело как бы невзначай задевали край майки, но не успев оголить живот и наполовину, дразня явно заводящегося Антошку, тут же «случайно» выпускали ткань.

Я улыбалась, откровенно забавляясь и продолжая дразнить Антошика, который, несмотря на все понимание собственного идиотского положения и недавнего «хука» в моем исполнении, умудрился завестись! М-да… Ума не приложу, как еще меня не вывернуло, когда взгляд зацепился за недвусмысленный рельеф пониже ремня джинсов… Это ж с каким посмешищем я жила!..

Но я заглушила горечь, нашла в себе силы продолжать этот цирк с конями. Твою налево! Никогда еще не чувствовала себя настолько по-идиотски…

— А-а-а… Я понял: это такая ролевая игра! — проявил чудеса догадливости Антон. Ну и что, что не совсем верно истолковал мои кривляния под музыку — подумал ведь, мозги напряг, все-таки. А это главное. — Развяжи меня, Вась, — взмолился он, — так хочу поцеловать тебя, и вообще съесть тебя готов!..

Я едва подавила хохот.

Примерно на середине трека, когда сил сдерживать дикий коктейль из смеха и отвращения больше не осталось, я просто прошла к шкафу и, достав ту самую дорожную сумку, с которой он пришел ко мне четыре месяца назад, принялась складывать туда весь его шмот.

Ну, как — «складывать»? Просто кидала, как в мусоропровод (чем не мусор, кстати?). Да и как — «пришел ко мне»? В общем и целом суть, конечно, такая, разве что, ситуация была не столь однозначной, как может показаться… Ну кто же знал, чем обернется желание подзаработать на сдаче комнаты! Я? Да даже и не догадывалась ни о чем таком… А тем более о том, что совсем скоро квартирант превратится в сожителя.

— Ну все, свет очей моих, — закончив с вещами я обернулась и произнесла торжественно: — мы подошли к кульминационному моменту!

И, подавшись к нему, присела на корточки, чтобы… нет, не развязать его, а выудить телефон из заднего кармана джинсов.

— З-зачем тебе мой телефон?! — тут же всполошился Антошик. — Там ничего интересного, зай, можешь не тратить зря свое драгоценное время… Лучше развяжи меня уже наконец, чтоб я сжег тебя в огне нашей страсти!.. — даже слепой бы заметил, как заволновался Антон, стоило его мобильнику оказаться в моих руках.

Да и сжечь ему меня, если и хотелось, то, сомневаюсь, что процедура сия носила романтический характер. Скорее, от нее дурно попахивало крематорием.

— Улыбайся и смотри в камеру… — от моего тягучего голоска Антон поежился. — Сейчас вылетит птеродакти-и-иль…

А потом он просто зажмурился, от серии ослепительных вспышек, жалобно скуля и понимая, что все катится к чертям и, кажется, уже догадываясь о причине.

— Это все из-за Жаннки, да? — разлепив глаза, спросил он с надеждой, в то время как я уже активно работала в «Snapсhat». — Я тебе клянусь, Вась, я тут вот совсем не при делах… Это все она: проходу мне не давала, вешалась на шею все время… Ну, я и не выдержал!.. Вась, прости меня, дурака, а? Давай начнем сначала? Я не хочу тебя терять…

— Жанна, говоришь? — от усердия, с каким я подгоняла искусственный венок, аж язык высунула. — Что ж… Теперь мне хотя бы не придется выискивать три часа ту самую, вероятно, очень счастливую обладательницу ожившего члена на ножках. Хотя, ты ведь наверняка сохранил ее под другим именем? Да и чего мелочиться? Рассылка нам в помощь!.. Готово! — я с довольным видом нажала «Отправить» и помахала экраном перед рожей Антошика. — Думаю, «слесарь дядя Петя» будет сражен наповал, увидев твое бесподобное портфолио. А в корпоративной группе «Аппетитные Булки» наверняка оценят нового сотрудника по достоинству…

****

6. Пресловутая нога в действии

— Что. Ты. Наделала. — Ледяным тоном пророкотал Антон.

— Кстати о достоинствах! — спохватилась я, и тут же выражение его лица сменилось на диаметрально противоположное. И, естественно, от меня это не могло укрыться, поэтому спросила с ехидцей, откровенно злорадствуя: — Что такое? Ню делать будем, или как, м? А как же дефиле в вязанном чехольчике на «червячке»? Подарок, за ветеранские заслуги перед отечеством, между прочим! Что, не-ет? — с видом разочарованного фотографа протянула я. — Ох, не далеко ты пойдешь в модельном бизнесе — попомни слова бабы Васи…

И сама едва не прыснула. Ну какая же я баба? Двадцать семь всего, жизнь только начинается. И чего делать точно не стоит — так это вешать нос и распускать нюни из-за каких-то там… Каких-то там, в общем!

— Тупи… Кхе-кхе! — с ужасом откашлялся Антошик, едва я занесла ногу в недвусмысленном жесте и остановилась в опасной близости с его филейной частью, и поспешил исправиться: — В смысле, Вася-я, — заканючил он, — ну отпусти, пожа-алуйста!.. Если не хочешь меня видеть — я уйду, обещаю!.. Только вещи соберу…

— Я уже все собрала, — я все-таки пнула, но не этого дылду, а его вещмешок.

Выждав секунду для верности и уверившись, что можно немного расслабиться, он поднял зашуганный взгляд с моих ног на мое лицо. Судя по настроению и переполнявшей меня решимости — лицо суровое.

— Освободи, я уйду!..

— Угу, — кивнула я, — это все чудесно. Я бы даже сказала: прекрасно! Только вот где гарантия, что ты потом не соизволишь внезапно пригласить меня на рандеву? Галантненько так. Как водится, по старинке — письмецом. Тем самым, что повесткой в простонародье именуется.

— Что ты! Я тебе слово даю: не буду судиться с тобой… Выпишусь, — со скрипом выдавил Антошик. Поморщился, будто я ему тут лоток Ванькин под нос сую, и опять взвыл: — Развяжи-и…

Как оно говорится в русских народных сказках: «Делать нечего. И пошла девица…», а дальше подставляйте, что вам больше по душе. Вот и я постояла повздыхала, макушку почесала, косточками похрустела, позевала и, справедливо решив, что месть местью, а спать тоже надо — дернула Антошика под локоть:

— Вставай.

Его рожу в этот момент надо было видеть. Весь такой прям аж подобрался, воодушевился, зыркнул на меня с какой-то надеждой. Наивня-як…

— Ты меня отпускаешь?

— Ну нет, блин! — желчно бросила ненаглядному. — На кухню веду.

Я потянула его на выход из спальни, едва Антошик встал на ноги, — теперь, когда я ослабила узлы, сделать это было много легче, — но он уперся:

— З-зачем?

— Что значит — «зачем»?! — психанула я. — Ясное дело: выпотрошу, как рыбку, засушу, и на энтомологическую коллекцию пущу! Любоваться тобой буду. Семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году. Представляешь, какие воспоминания!..

— Ты больная, — просипел он, спотыкаясь, но все же следуя на выход. Теперь уже не только из спальни, но и из квартиры в принципе. Да и как тут было не следовать, если моя коленка все время на подхвате?

— Значит так, лапшичник мой недоделанный, — подбоченилась я, требовательно протягивая свободную руку, — гони сюда ключи.

Антошик хотел что-то вякнуть, мол: «Нету, дома оставлял», но быстро смекнул, что такой номер со мной не прокатит.

— Там, — мотнул нехотя головой на карман куртки.

— Отлично. Умница, мальчик, возьми конфетку! — буркнула, шаря по чужим карманам. — О, вот и они… Они, родимые, — два ключа из тяжелой связки перекочевали в мой карман.

— Что теперь? — мрачно осведомился Антон.

— А теперь, дорогой, самый смак!

И не дав амбалу опомниться, развязала его, быстренько открыла дверь, буквально выпинала туда Антона и захлопнула дверь прямо перед его носом. Или перед чем-то другим. Уж не знаю, чем он там глядел, когда скатывался кубарем с лестницы. Хотя, судя по матам мысли его сейчас занимало кое-что куда как более важное. Например то, что выставила я его, даже не дав обуться.

Какое-то время я стояла под дверью, прислушиваясь к нервному сопению Антона. Думала, он уже не придет, когда раздались его шаги, а из-за двери послышался бубнеж:

— Ну хоть вещи мне мои дай.

— Вещи иди искать в розарии бабы Нюры, — зло отрезала я и, решительно шагнув в комнату, сграбастала его сумку. По пути прихватила в прихожей обувь и куртку и пронеслась вихрем в кухню.

Холодный и немного отдающий морозцем февральский воздух остудил пылающее от негодования лицо, врываясь в распахнутое настежь окно.

Я осмотрелась. Нет, конечно, я не собиралась бросать вещи на пластиковые «купола», коими соседка с первого этажа заботливо укрыла обрезанные кусты… Я замахнулась подальше.

А когда в завершении полетел мобильник, внизу почти сразу же послышалось шипение и нечленораздельная смачная ругань.

— Ты б хоть смотрела, куда кидаешь! — пробубнили голосом Антошика.

Я высунулась из окна, приглядываясь в темноте — фонарь у дома опять не работал, — и сочла своим долгом пожелать человеку счастья, в связи с чистым листом новой жизни.

— А я уйду, обид не замечая, конфетку шоколадную жуя. И пусть тебя полюбит лошадь злая, а не такое солнышко, как я! — продекламировала вспомнившийся внезапно стишок из соцсети, в заключение послала в темноту воздушный поцелуй и запахнула окно.

Не помню, как опустилась на диван, повинуясь какому-то чувству тяжести на душе, которое усилилось лишь сейчас, стоило осознать произошедшее в полной мере. Оно — чувство — как будто тянуло вниз и одновременно высасывало мою душу, оставляя в физической оболочке тоскливую пустоту…

****Да, всего четыре месяца. Да, не любовь всей жизни, в которую, как в омут, с головой… Да, не впервой переносить предательство — уже даже некоторый иммунитет выработался! — но… Видимо, ничему-то меня жизнь не учит. А иначе почему вместо циничных мыслей вроде: «Одним больше, одним меньше. Баба с возу — кобыле легче», так паршиво на душе?

Пальцы сами набрали номер подруги. Уж она-то точно знает, что делать в таких ситуациях, ибо опыта побольше моего будет.

— Ну что там? — коротко и совсем не пьяно отозвалась Лидка, безо всяких приветствий.

— Порвала! — выдохнула я, чтобы услышать лаконичный ответ:

— Я еду.

7. Мировая подруга, или Спасатели на месте!

Через какие-то минут сорок я стояла в прихожей, наблюдая как Лидка скидывает полусапожки и сбрасывает шубу, вешая ту на крючок.

— Ты там что по пути — супермаркет огра… Ох, черт, что за фигня?! — брезгливо поморщилась я при виде затапливающей паркет лужи.

Лужа эта, к слову, сочилась из принесенного подругой пакета и имела довольно специфический цвет.

— Уринотерапию мне устроить решила? — воззрилась я на Лидку.

Ванька, опасливо косясь, приблизился к луже, понюхал, поджал хвост и был таков. Только его скулеж и слышали.

— Ванька! — я позвала испуганного мопса и тут же принюхалась, машинально: вроде, запах не похож на тот, что источает продукт жизнедеятельности. Пахнет… — Это что — бурбон?!

Ну, в самом деле! Не пиво же она принесла?

— Пол-литрa! — ахнула подруга, вглядываясь в недра протекающего пакета. — Вдребезги!.. Итить вашу налево! Она ж стоила, как мои ползарплаты! — запричитала Лидка, вытаскивая уцелевшую бутылку «Jack Daniel's», какие-то готовые салатики и что-то еще из закусок.

— М-да. У кого беда, а кому повод пожрать и нажраться, — тяжело вздохнув, я отнесла пакет с разбитой бутылью в ванную. Вместо него прихватила тряпку с ведром и, принявшись собирать виски с пола, ляпнула между делом: — Очень удивлюсь, если соседи будут жаловаться на то, что затопила их виски… И зачем было так раскошеливаться? Наша водка что — не катит уже?

— Скажешь тоже! — хохотнула Лидка. — Водка… Ну что ты, право слово, мы ведь не алкашки какие-нибудь.

— Ну да, — фыркнула я, — поэтому целых две бутылки… Нет, ты точно решила меня споить!

Подруга в ответ надула губы:

— Ну как можно не отметить такое событие? И ладно бы, тебя мужик бросил — тогда и поскорбеть не грех, а тут…

Я промолчала, не став напоминать Лидке о том, что каких-то три с половиной месяца назад она пела совершенно по-другому. Вместо этого решила сменить тему:

— Слушай, а как разбить-то умудрилась? Вроде на колесах, все чинно и аккуратно.

— Да это все хреновы коммунальщики! — судя по голосу, Лидка скривилась. Лица ее я видеть не могла — подруга сграбастала все уцелевшее и понесла на кухню, оставив меня наедине со стремительно исчезающей лужей виски. — Машинку подальше пришлось поставить, ибо мест не было, пока плелась к твоему дому, на гололеде и поскользнулась. Благо, что хоть хребет не сломала.

— Как обычно, в общем, — хмыкнула я в ответ.

Закончив с ликвидацией алкогольного безобразия, пошла в кухню, где уже во всю орудовала подруга. И присвистнула, увидев уже накрытый стол:

— Ого-о!

— У тебя тумблеры есть?

— Эм… Чего? — я непонятливо моргнула.

Лидка обернулась и снисходительно улыбнулась:

— Бокал для виски, говорю.

У меня? Да откуда же? Я девушка непьющая… ну, почти. И в алкоголе разбираюсь плохо, чего уж о всяких там сопутствующих прибамбасах говорить. О чем честно сообщила подруге, которая и без того была в курсе. Она фыркнула, закатила глаза, в свойственной ей манере, а потом махнула рукой:

— Ничего! Где наша не пропадала.

А меня вдруг при виде ее решимости посетила мысль, что, зря, наверное, я Лидку позвала, ох зря…

****

8. Учимся класть болтик. Урок первый и последний

Уцелевшая бутылка «Джека» неумолимо близилась к концу, а мы с Лидусиком были, ну, если не навеселе, то в приподнятом расположении духа точно!

— И знаешь что? — философски протянула Лидка, и только получив мой вопросительный взгляд в ответ, продолжила: — Все они к-А-злы! — тряхнула она головой для убедительности, отчего светлые кудряшки смешно спружинили. — Ни одного нормального мужика в наше время не встретить!

Меня данное заявление и безапелляционный тон, коим оно было произнесено, откровенно позабавили, — вероятно, действовал уже коварный бурбон — и я прыснула:

— А «все эти к-А-злы», между прочим, утверждают, что «нормальная баба всех знать не может».

— Утверждают!.. — буркнула Лидка задумчиво. — Ну и что, что утверждают? Тоже мне, важные индюки… Да флаг им в карман и барабан на шею!

И не успела я рта открыть, как разошедшаяся не на шутку подруга — видимо, наболело у человека, — принялась распатронивать Антошика, на чем свет стоит:

— Вот взять твоего, — на мое вялое возражение, что «не мой он», подруга ответила: «Да хоть глухой» и продолжала: — Да ЖабЖабыч он — вот кто! — постановила Лидка.

— Чего это ЖабЖабыч? — не поняла я.

— Ну смотри, — подруга разлила нам остатки бурбона, уселась поудобнее, повернувшись ко мне, а на диване между нами умостила блюдечко с дольками лимона. И вот тогда я поняла, что все действительно серьезно. Вздохнула, стараясь не показывать разочарования слишком уж явно, и принялась слушать…

В итоге мне напомнили все (ну или почти все) не самые радужные моменты совместной жизни, — связанные в основном с материальной составляющей — которые явно работали на имидж Антона. С той лишь разницей, что работали в сторону обратную. Ну и закрепляли общую картину прогулки налево.

— Так что, ЖабЖабыч он, — подвела итог подруга.

Я спорить не стала, лишь кивнула в ответ, ибо алкоголь не только добрил внутреннюю язвочку и превращал меня в амебный комок лени, но и придавал словам подруги какого-то веса, особенной значимости. Хоть умом я и понимала, что чувство это временное. Ну и потом: гораздо сильнее сейчас мне хотелось закинуть ногу на колени сидящей рядом подруги и сладенько захрапеть…

Кстати, интересно: а я храплю?..

— Так вот, Васюра: тебе сейчас нужно забить на это чучело, и начать новую жизнь! Выведу тебя в ближайший уикенд в свет, — а то все как квочка на яйцах сидишь, — пошляемся по салонам, пошопоголим, вечером в клубешнике оторвемся!.. Ты ж у меня девочка умная, красивая, фигурой боженька не обделил. Легкий марафет, каблучки, короткое платьишко — и все! Все мужики твои, успевай только отбиваться и от слюней уворачиваться! — расхохоталась Лидка.

Она все говорила и говорила. Ну и подливала, естественно, только теперь уже не виски — пошарила, зараза, между болтовней в моей кухне и нашла Антонову заначку, о которой даже я не знала — полусухое красное вино. Что там за марка была — а пес ее знает, я даже не спрашивала…

Пес! — хлопнула себя мысленно по лбу и тут же успокоилась: Ваньку я покормила, и теперь он спал в гостиной, в своей любимой корзине. И пусть кто попробует вякнуть, что я плохая хозяйка!..

А когда Лидка наконец оторвалась мыслями от возвышенного и вечного и заметила мой пьяненько-скептический настрой — моментально подобралась:

— Ты чего это — из-за ЖабЖабыча грустить надумала?! — как-то слишком широко распахнув глаза и хлопая ресницами, спросила она. — Ну уж нет, подруга, так не пойдет!

И не дав мне рта открыть, отложила пустой бокал, схватила меня за руку и потащила в спальню.

Чувствует моя попа — будет весело и жарко.

9. Учимся класть болтик. Пр-р-рактика!

Не могу поверить — это действительно происходит!

Мы и вправду носимся по спальне со свистом и улюлюканьем под аккомпанемент Верки Сердючки! Прыгаем по кровати и смеемся, как ненормальные!

«Хо-ро-шо! Все будет хорошо! Все будет хорошо — я это зна-аю!» — надрывается из последних сил старенькая акустическая система, которую Лидка, вопреки сопротивляющейся мне, врубила на полную катушку. Хотя, стоит признать: сопротивлялась я только поначалу, для виду. А потом, когда алкоголь ударил в голову, а децибелы в уши — как-то разом стало наплевать на всех и вся. Даже на соседей, которые вдруг решили попробовать свои силы в оперно-матерном вокале, а потом, когда поняли, что жильцы нашего дома — явно не целевая аудитория, перешли к трубной и батарейной музыке. Кажется, это был тяжелый металл… А точнее даже, железо — чугун.

Но нам с Лидусиком было плевать. Здравомыслие потеснилось, уступая место безрассудству и желанию оторваться как следует. И как не следует, к слову, тоже.

— Спой, Соловушка, — с ехидцей подначивала я, перекрикивая гомон и грохот музыки и, хохоча, бросила в подругу подушкой.

— О! Я рифму придумала! Антон… Кхе! Мужской контрацептив… В идеале — использованный! — поймав подушку, выдала явно довольная собой подруга и принялась драть глотку, подпевая очередной звезде отечественной эстрады.

Я кивнула:

— Отлично! Соловей-разбойник уже был, теперь настал черед Соловья-гон… Ик!

Почему «Соловья» — спросите вы? А все просто: Антошик у нас товарищ Птичкин, а именно — Соловьев.

— Гон Ик? Ну уж нет! Какой же он Гон Ик? Ты его морду лица видела? Ну вылитый ЖабЖабыч! — не терпящим возражений тоном заявила Лидка.

Но слова ее я слышала отдаленно, как сквозь вату, даром что находились в одной комнате. Потому как уже увлеклась кое-чем поинтереснее.

— Так тебе, падла! Видел?! — обратилась я к нашему единственному фото в рамке. — Правильно, не смей закрывать глаза! Смотри, ирод, смотри, как я тут веселюсь, как мне хорошо! И сдохни от зависти, что я теперь принадлежу другому! — неизвестно как и откуда в моих руках взялся большой плюшевый медведь, подаренный мамой одиннадцать лет назад, на мое шестнадцатилетие.

— Ой, уморила! — схватилась за живот Лидка, перекрикивая сумасшедший гвалт. — Мужика нашла, что ль?! Да ты не переживай, вот наведаемся в субботу в клуб — и как пчелы на мед полетят!

— Суббота уже сегодня, — весело отозвалась я, изображая вальс с Мишуткой, который вот совсем не вязался с шансоном. — И хорошо, если так, а не как мухи на говно!

— Ну, значит, завтра!.. И вообще, сказала — пойдем, значит, так тому и быть! А пока лучше не заморачивай мне голову, а одевайся и пошли в магаз! Надо закрепить результат, а все бухло, как назло, кончилось!

— Что — опять? — проворчала я. Ну в самом деле, зачем столько пить? Но подруга, по всей видимости, была настроена даже решительнее, чем я.

Делать нечего. Пришлось вырубать музыку и по-быстрому напяливать куртку и обуваться. А потом плестись за сумкой в гостиную, в сапожках, потому как девичья память не только короткая, но порой откровенно дырявая.

И вот тогда-то я вспомнила вновь про Ваньку. Засранец с очаровательной мордахой и совсем по-собачьи большими глазищами виновато смотрел на меня, выглядывая из-за дивана, и поскуливал жалобно. И я сразу поняла: что-то тут не так. Не ладно что-то в датском королевстве.

Ну точно! Стоило мне обойти зал, как в одном углу, за креслом, обнаружилась желтая лужица. И что-то мне подсказывало, что на сей раз это вот сто пудов не виски… Ай, пофиг! Что уж теперь ругать псинку — один фиг, убирать придется. Сама виновата, к тому же: не следовало забывать о трусливом песике.

— Беда, ну ты чего там копошишься, — раздался из прихожей недовольный голос Лидки, — как блоху на манде выискиваешь, ей-богу!

Ответив подруге стандартное «иду!», погрозила пальчиком и сделала страшные глаза Ваньке, а потом схватила сумку и вышла в прихожую.

И стоило мне схватиться за дверную ручку, как в квартире разлился мелодичный перезвон. Переглянувшись с Лидкой, я открыла дверь. На пороге стояли двое мужчин в форме. Участковые, кажется…

Я застыла, разглядывая незваных гостей. Как-то сразу в затуманенном алкоголем мозгу родилась догадка: соседи позвали. Было ведь за что.

Промелькнувшая следом мысль: «Ой-ой. Надо что-то делать…»

Думай, Беда, думай. Шевели извилинами, и желательно побыстрее…

10. Белые и пушистые. Очень, очень пушистые

— Гражданка Беда Василиса Сергеевна? — деловым тоном осведомился тот, что постарше. Настолько серьезным, что по спине моей побежал холодок.

Я кивнула, облизывая пересохшие разом губы и стараясь не выдавать волнения. А от меня ведь сейчас еще и перегаром, наверняка, несет за версту…

— Капитан полиции Козлов, — мужчина едва ли не ткнул мне в нос ксивой, чтобы почти тут же ее сменила другая:

— Младший лейтенант Ослик.

И если в первый раз я готова была поклясться, что мне не послышался смешок Лидки за спиной, то сейчас я его расслышала очень даже отчетливо. И товарищи гринписовцы тоже. Однако по обоюдному молчаливому согласию решили проигнорировать данный момент и приступить непосредственно к делу:

— Что же вы, гражданочка, творите-то, на ночь глядя? — капитан покосился на наручные часы, которые наверняка показывали время далекое, от детского.

— А что… т-творим? — от страха я даже икнула.

— Поступила коллективная жалоба: говорят, шумите тут, спать людям не даете. А им ведь на работу через несколько часов, — попытался пристыдить нас Козлов, — детей кормить, за квартиры платить… на благо страны работать.

Ишь ты, какие речи высокопарные! — возмутилась тут же моя внутренняя злыдня. И они, многоуважаемые соседи, разве не могли сами подойти, как для начала? Хотя… музыка грохотала так, что теперь уже не поймешь — подходили ли, или нет.

— Короче, мальчики, тут такое дело…

Не знаю, что собиралась сказать Лидка этим самым «мальчикам», но от греха подальше я ее перебила:

— Да понимаете, тут какое дело… Представляете — прихожу я, значит, домой, после работы, уставшая, а тут такое!..

— Какое? — тут же полюбопытствовал тот, что помоложе и посимпатичнее, — Ослик, кажется — глядя на меня с интересом, аж шею вытянул.

— Ну… такое, — я обвела рукой царящий в прихожей бардак, который мы учинили, пока одевались. — Поднимаюсь домой, а дверь настежь открыта! И музыка во всю грохочет — представляете?! — и смотрю на них таким ошалелым взглядом, что сомнений в правдивости возникнуть не может. Во всяком случае, я искренне на это надеюсь, ибо ночевать в обезьяннике мне не улыбается, мягко говоря.

Под затягивающуюся паузу у меня аж губы задрожали. От распирающего изнутри дикого хохота. И хохот усиливался, переходя в рвущийся из меня ржач, от осознания: какая, должно быть, Лидка стоит за спиной багровая, как вареный рак, и с не меньшим трудом борется со смехом. Но на деле я постаралась сделать вид, что вот-вот заплачу, а хрюк от недостатка воздуха замаскировать под жалобный всхлип.

— Что-то пропало? — с подозрением протягивает наконец капитан.

Мужчина, можно я вас поцалую?!

— Да все, все пропало! — сокрушенно вздыхаю в ответ, пытаясь успокоиться заодно. Ой, не нравится мне эта импровизация, как бы язык мой до Киева не довел… — Мужик — бросил! Квартиру — ограбили!

— Ограбили? — оживился Ослик, аж брови взлетели, прячась под криво нахлобученной синей цигейкой полицейской ушанки.

Вот тебе и язык без костей. Самый настоящий, мать его за ногу!

— Наверняка и ограбили, — киваю и для убедительности отступаю на шаг: — Я еще не смотрела… Но разнесли вон, все… А я же сюда душу вкладывала, в каждый квадратный сантиметрик, в каждый камешек, каждую плиточку, а они… И-ироды-ы!.. — всхлипываю для пущего эффекта.

Что-то Лидка за спиной подозрительно притихла.

— Гражданочка, от вас алкоголем несет, за километр, — недоверчиво произнес капитан.

— Я даже угадать могу, что вы пили! — похвастался младший лейтенант и, вопреки моим ожиданиям, — а ждала я, как минимум, обыска кухни, — принюхался: — Ммм… Это определенно Шардоне… Бургундия, восемьдесят девятый год!

— А вот и не угадали! — зло буркнула я. — Самогон из кукурузы, пес знает, какой год.

При слове «пес» из гостиной высунулся все еще шокированный Ванька. И, судя по его осовелому взгляду — у малыша сейчас дикий отходняк.

С тихим скулежом Ванька подбежал ко мне и уткнулся мордочкой мне в ногу. Пришлось взять его на руки.

— А мы тут, так сказать, виски балуемся, — хохотнула подруга, очевидно, в попытке разбавить напряженное молчание.

— Да какое там «балуемся»! — махнула я тут же рукой. Черт бы побрал эту Лидкину болтливость, особенно, когда выпьет! — С горя это, товарищ…

— Капитан Козлов.

— Да, именно… — я шмыгнула носом.

— А позвольте узнать: где вы работаете, кем, и до скольких длится ваш рабочий день. — Я ответила, а капитан продолжил, вкрадчивым тоном: — То есть вы утверждаете, что пришли домой после работы, а тут «такое», — он тоже обвел рукой прихожую.

— Угу, — не задумываясь, кивнула я.

— И как это понимать? Из ваших же слов следует, что рабочий день у вас заканчивается намного раньше. По-моему, вы завираетесь, гражданка Беда. — Капитан со вздохом почесал взмокший лоб. — В общем, ясно все с вами. Ослик, оформляй протокол и штраф. А вы, милые дамы, впредь не пейте так много, иначе у нас не останется выбора, кроме как силком везти вас в участок.

— Постойте-постойте! — спохватилась я, устраивая Ваньку на руках поудобнее. — То есть как это — «завираюсь»? И ничего это со мной не ясно… Пф! Вы заявляетесь в мою квартиру, под утро, — а у меня тоже, между прочим, планы были на выходные! — устраиваете допрос на пороге…

— Ну так, вы и не приглашали, — улыбнулся Ослик, который достал необходимые бумажки но заполнять не спешил.

— …и после этого я еще обязана перед вами отчитываться?! — закончила свою проникновенную тираду.

— Хм… Хорошо. Ответьте, в таком случае: куда собрались в такую рань?

— Да бывший звонил: сативу, говорит, по хорошей цене нашел. — Брякнула какую-то чушь со злости, ибо глупая ситуация уже не забавляла а раздражала.

— Сативу? Бывший? — поочередно изумились участковые.

— Не тот, который бросил сегодня, а другой бывший, — мрачно пояснила я, силясь не запутаться в собственном вранье. — Предыдущий. И это была неудачная шутка… Да что я перед вами отчитываюсь, вы даже не пытаетесь войти в мое положение!

Мужчины переглянулись, рассмеялись, а потом Козлов сказал:

— Мы готовы выслушать. Рассказывайте все, с самого начала, по порядку, и в подробностях, пожалуйста.

Пришлось снова импровизировать на ходу. В итоге я им наплела что-то о том, что бывший жених (да, пришлось не только приврать, но и приукрасить немного) позвал меня сегодня после работы в кафе, и уже там сообщил, что мы расходимся. Безутешная я, не в силах возвратиться в квартиру, где столько напоминало о «нас», решила погулять по городу. Но вернуться все же пришлось, когда вспомнила про голодного, предоставленного самому себе мопса. А когда пришла и узрела погром с музыкой — испугалась и позвала подругу. В свете всех событий захотелось расслабиться и мы немного выпили. Для достоверности, что «немного» я даже вытащила из мусорки пустую бутылку из-под «Джека» (стараясь не греметь пустой винной), и показала такую же, разбитую, в ванне.

И знаете что? Стоя вот так перед блюстителями правопорядка и рассказывая им басенки местного сочинения, я была несказанно, просто ужасно рада, что живу в простом районе, а не в элитном, со всякими сопутствующими штучками, вроде видеонаблюдения. Иначе, как пить дать — вранье не только не прокатило бы, а еще и боком вышло.

— Так может, это ваш пес все и учинил? — вынес вердикт младший лейтенант, поудобнее просовывая кожаную папочку подмышку. — Голодные животные и не на такое способны! — со знанием дела сказал он, после того, как мужчины все же прошли в квартиру и осмотрели ее, для верности. Наследили мне правда, гады, но очень надеюсь, что больше они сюда не вернутся.

Хотелось ляпнуть, что сам он животное, но тут подал голос капитан:

— А музыку ты как объяснишь? И замки, вроде как, не взломаны. Следов нет, опять же…

— Ой, а вы устали, наверное, — выпалила я, понимая, что костьми лягу, но не дам ему запороть такую шикарную версию. Я просто не имею на это прaва! — Может, чаю, или кофе?

— Да нет, спасибо, — улыбнулся капитан, так и тая от простого вопроса, как эскимо на солнце, а на лице Ослика отобразилось вселенское разочарование. — Мы пойдем тогда, а вы тут держитесь, дамы. Если вдруг заметите что-то подозрительное — сразу же обращайтесь в участок… А лучше — мне звоните! — и он наскоро нацарапал на клочке бумажки свой номер и протянул Лидке.

Вот что значит: внимания мужику не хватает.

Лидка в ответ лучезарно улыбнулась и мы с ней синхронно закивали. А стоило наконец двери закрыться за участковыми — выдохнули облегченно. Переглянулись и рассмеялись, не сговариваясь, в голос.

Ну, все! Поход в магазин отменяется! Второго такого раза я просто не вынесу.

11. «Доброе» утро начинается в обед

Яркий свет — откуда солнце вышло? — больно резанул по глазам, даже сквозь веки, буквально вырывая из какой-то полудремы. Я шевельнулась, машинально пытаясь нащупать одеяло и натянуть на голову. Но в тот же самый миг затылок прошила адская боль.

Ох… Как же болит моя бедная голова! Просто трещит по швам…

Раз!.. Два!.. Три!.. — пульсирует в затылке, в то время как виски? словно тисками сжимают… Боже! Это просто невыносимо! Как та средневековая пытка, когда голову жертвы фиксировали под капающей мерно водой и бедолага медленно сходил с ума.

Не знаю, как там насчет сумасшествия, но если мне сейчас кто-нибудь подвернется — вызверюсь точно!..

Ресницы словно супер-клеем щедро так намазали, — не продрать глаза — а во рту как будто целый кошачий «взвод» отдохнул…

Постанывая, словно лось, в период брачного сезона, я приподняла голову, чтобы почти сразу же уронить ее обратно на подушку.

О, это непередаваемое чувство, которое кричит о том, что в моем желудке с минуты на минуту начнется извержение…

Твою налево!

Машинально зажимаю рот руками и вскакиваю! Как в попу ужаленная! Каким-то невероятным усилием воли собрав остатки сил в ослабевшем теле, чтобы сбросить с себя конечности храпящей рядом Лидки. Вот же зараза!..

Не вполне соображаю, что происходит — ноги сами несут меня прямиком в ванную. По пути путаюсь в тапках, поскальзываюсь и балансирую, в попытке не упасть на мягкое место или не промахнуться мимо дверного проема.

Запас цензурных слов как-то разом иссяк.

Уже вбегая в ванную, мельком замечаю, что часы в прихожей показывают половину двенадцатого. И почему я будильника не слышала?! Благо, что хоть выходной, а иначе, как пить дать — пришлось бы краснеть на ковре перед начальством…

О, нет! Только не пить!..

Чтобы я, да еще хоть раз… Да ни за что! По крайней мере, точно не с Деевой, ибо рискую пропить самое дорогое, что осталось у меня после мамы, Ваньки и почек. Печень, то есть.

Когда я вернулась в спальню, подруга по-прежнему валялась на кровати, но уже с открытыми глазами. Тем лучше для нее — я бы церемониться не стала, после того, как эта зараза споила меня вчера. Ледяная вода нам в помощь!..

Хм… А что, собственно, вчера произошло? Нет, мы, конечно, выпили, и выпили немало, — как для меня так точно! Ибо не помню почти ничего, — но вот не покидает стойкое ощущение, что одним этим дело не ограничилось. Особенно крепнет уверенность в своих догадках, когда смотрю на сиротливо свисающий одним краем карниз в спальне… И это я еще на кухню не заглядывала. Да и вообще, квартиру не осматривала.

— Деева-а, — вкрадчиво протянула я, стараясь не выдавать в голосе звенящих ноток, — а напомни, пожалуйста: чем мы вчера занимались?..

Подруга смачно выругалась, простонала и, с трудом сев на кровати, посмотрела на меня из-под слипшихся ресниц и макияжа одного известного зверька. Того самого, что и черный, и белый, и азиат одновременно.

— Ну даешь, Беда, — просипела она голосом алкоголика со стажем, глядя на меня округлившимися глазами. А потом, почесав спутавшиеся космы, выдала задумчиво: — Ну… насчет тебя не знаю… но вот я совершенно точно по мальчикам, так что…

— Фу, дура!.. — скривилась я, мгновенно мрачнея. — Я не то имела в виду… Что скажешь на этот счет? — кивнула я на беспорядок вокруг и снова скривилась — простое движение отдало дикой пульсацией в черепной коробке, вплоть до секундного онемения губ. М-да… Это ж надо так нажраться…

Не дожидаясь ответа подруги поплелась в кухню — если сейчас же не глотну хотя бы воды, — а лучше крепкого кофе — точно умру.

Но на кухне меня ждал еще один сюрприз: криво торчащий смеситель. Помимо общего фонового бардака, разумеется. Без понятия, чем я думала, но на свой страх и риск решилась провернуть ручку холодной воды и… ничего не произошло. С горячей водой то же самое… Но я ведь как-то умылась десять минут назад?..

Ох, ладно. Как говорил один известный персонаж: я подумаю об этом завтра. А пока пришлось наполнять чайник в ванной. И все время, пока тот шумел на плите, я пыталась восстановить пробел в памяти…

Кажется, Лидка подначивала меня сначала выпить, а потом и оторваться, как следует… Успокаивала, мол: «Что бы ни случилось, ты всегда можешь стребовать со страховой»… А я ржала и отвечала, что нет у меня страховки…

То есть я все же пошла у нее на поводу?.. М-да.

От нахлынувших обрывков воспоминаний легче не стало. Напротив — возникло острое желание побиться головой о стенку… Нет, ну это ж надо, а!.. Стоило выпить, как мозг автоматически отключился.

Завыть в голос не дала появившаяся в кухне подруга. Шоркая дежурными тапками для гостей, с самым непринужденным видом протопала к столу и бухнулась на диванчик.

Так. Где там моя дорогая любимая аптечечка?.. Сейчас как закинусь обезболивающим, — ох уж эта работа среди студентов! — и устрою любимой подруженьке допрос с пристрастием. Если меня на него, — на пристрастие, то бишь, — конечно, хватит…

12. Уходим огородами

Бyхнув небрежно на стол две дымящиеся дешевым кофе кружки, я грузно опустилась на стул напротив.

— Ну что, дорогуша, — вздохнула, хмурясь при виде вазочки с печеными, — той самой, в которой спал Антошик — и пододвигая ее ближе к Лидке. Как говорится: для лучшей подруги ничего не жалко! Как от сердца отрываю, между прочим, — рассказывай.

— А что рассказывать-то? — похлопала ресницами Лидка.

Я пожала плечами:

— Все. От и до.

— А ты не помнишь? — вопрос был риторический и звучал как утверждение. Она с шумом втянула воздух: — Ну, мы выпили…

— Все, — напомнила я.

Лидка пожевала губу, хмурясь.

— Ла-адно, — протянула наконец недовольно, — выпили и расслабились. Немного.

Вот тут я откровенно не выдержала:

— Немного?! — воззрилась на шебутную подругу, хлопая глазами. — Лид, а ничего, что у меня в спальне карниз висит, на честном пионерском?! Тут, вон, смеситель… Не смеситель, а какая-то Пизанская башня, ей-богу!

— Так а ко мне-то какие претензии? — улыбнулась подруга, хрустя уцелевшим печеным. — Не я ж тебя заставляла плясать на столешнице, на манер стриптизерш в барах Дикого Запада. — На последних словах эта коза сделала страшные глаза и поиграла фигурно выщипанными бровями. Честно? Я б ей с удовольствием сейчас и реснички фигурно общипала, потому что…

Ну вот какие стриптизерши? Какие нафиг танцы на столешнице?!

Твою налево!

У меня аж глаз задергался. И знаете что? В этот момент я прямо от души позлорадствовала внутренне, что забыла ее предупредить о побывавшей в вазочке морде Антошки.

— Ты ешь, ешь, — я пододвинула вазочку со злосчастным печеным к ничего не подозревающей Лидке. — И рассказывай, что там дальше, а то я вот вообще ничего не помню…

Ну да, слукавила малость… Но, как говорил Антоха — иная ложь и во благо бывает. Вот! Буду этим отмазываться, в случае чего…

Из сбивчивого рассказа горячо любимой подруги вырисовывалась примерно следующая картина: меня бросил Антон, — а вот этого точно не было! Я его бросила, а не наоборот, и уж это-то я помнила отчетливо! — после чего безутешная я — вот не припомню, если честно, чтоб так уж убивалась по Соловьеву! — позвала Лидку. И даже больше — оказывается, именно я попросила прихватить бухло! «Чем больше — тем лучше!» — так я сказала по телефону Лидке, в перерывах между всхлипами и наматываниями сопель на кулак.

А потом…

Что было потом — лучше даже не вспоминать.

Я сделала музыку громче. Я потащила Лидку плясать. Я обезьянничала, прыгая на кровати и всех мало-мальски пригодных поверхностях… Я проигнорировала соседей. Я потащила Лидку в магазин, напрашиваясь на продолжение «банкета», я открыла дверь участковым — вот дура! Оказывается, баррикадироваться следовало! — и я же едва не запорола фантастическую версию Лидки, когда та пыталась прикрыть меня.

Я, я, я.

Все я, всюду я!

Я! — мать моя женщина.

Иной раз поражаюсь, как это везде успеваю одновременно. Прямо как Волочкова: одна нога тут, другая — там. Цезарь нервно курит в сторонке.

Я слушала внимательно, не перебивая. Только кивала изредка, с умным видом. Но не прерывала. А как только подруга договорила — задала один-единственный вопрос. Тот, что волновал больше всех остальных:

— Лид, а тебя совесть как вообще — не мучает? — уточнила почти безразличным тоном, рассматривая ногти.

В итоге Лидка закатила глаза и сдалась: попыталась свести все в шутку, а то «мина у меня уж больно кислая». Ворчу, вместо того, чтобы радоваться — новая жизнь началась, как-никак! А я-то — дура непроходимая, — не спешу попробовать вкус свободы.

М-да… Комментировать этот бред я воздержалась.

Позавтракав в относительной тишине и снабдив подругу остававшимся после Антона «Антипохмелином», еле как выпроводила Лидку, которая все грозилась вытащить меня завтра в поход по магазинам и в клуб. А потом вернулась в кухню и, убедившись, что из сломанного смесителя не бьет фонтаном вода — хотя, откуда такое счастье, с нашей-то системой водоснабжения? — поплелась в спальню.

И если по пути туда мелькали еще мысли об уборке, то при виде дикого беспорядка отпало всякое желание. Усталость почувствовалась с утроенной силой.

Я плюхнулась на кровать в позе морской звезды. Решила, что полежу недолго, а сразу после — за уборку. Ну и искать сантехника…

****

13. Я медленно снимаю свой комбинезон… или Мужа заказывали?

— Динь-до-он! — разлилось протяжное по квартире, вырывая меня лап коварного Морфея.

Я что — уснула? Да уж… И как только умудрилась?.. Эх, ладно, не буду заниматься самокопанием. Во всяком случае, не сейчас точно. К тому же, один плюс тут все же есть — голова уже практически не болит.

Я свесилась с кровати и попыталась нашарить под ней тапки. И снова в прихожей раздался нетерпеливый звонок. А потом еще раз, пока я искала второй тапок, и еще… И еще несколько раз кряду.

— Да иду же, иду! — психанула я, зло отшвыривая единственный найденный тапочек.

С горем пополам, балансируя на пропасти кровати, я выпуталась из шторного кокона и, топая босыми ступнями, поплелась в прихожую. Ну, как босыми. В носочках. Кислотно-розовых, таких, в лучших вырвиглaзных традициях. С кислотно-зеленым — вот точно без чернобыльских полей не обошлось! — крупным горошком.

По пути заглянула в ванную. Бросив пригоршню прохладной воды в лицо, подняла голову и глянула в зеркало: воронье гнездо на голове, а-ля «я у мамы дурочка»… Круги под глазами, и помятая со сна моська. О! На носу еще мелкий прыщик выскочил… М-да… Одним словом — красотка! Всякие там Мисс Вселенные и рядом не валялись.

Ладно уж. Фиг с ним, со всем! Если за дверью стоит очередной коммивояжер, то, клянусь! я залью его гипоаллергенную бытовую химию ему же в глотку, и в довесок еще клизму поставлю! А если это снова свидетели Иеговы со своими брошюрами и буклетами, то узрев мой внешний вид, они… ретируются сами, наверное. За экзорцистом или батюшкой. Уж не знаю, кого там принято в подобных случаях вызывать. Но вот беса из меня точно изгнать попытаются…

Дверь уже открывалась, когда я подумала, что забыла об одной маленькой, но чертовски важной детали… Халатике. М-да… Лучше бы уже с тюлем встречать «гостя» вышла, если про халат забыла.

— Мужа заказывали? — моему взору предстал высокий, — не то, что Антон, конечно, но и далеко не Дюймовочка — широкий в плечах мужчина. Щеки, с едва проступающими в легкой усмешке ямочками, розовели от слабого февральского морозца, а русые волосы смешно выпирали из-под шапочки. Карие глаза, широкие скулы. Интересный экземпляр… Но еще интереснее, какими это ветрами его ко мне занесло. Может, квартирой ошибся?

Проследив взгляд незнакомца, я моментально спохватилась: сложила руки на груди, скрывая естественную реакцию организма на холодок, которым веяло из подъезда. Но, судя по нагловатой ухмылке мужчины напротив — было поздно.

— Чокаво? — выдала машинально, заспанным голосом, и потерла глаза.

За спиной тявкнул выглянувший Ванька и сразу же ретировался. Я вздрогнула от неожиданности и потерла руками плечи. От мужчины этот жест не укрылся.

— Может, все-таки впустите? — уточнил он, видя, как я ежусь.

Хм… У вас когда-нибудь, хоть раз в жизни возникало нереальное по своей силе желание? У меня возникало. Прямо сейчас.

Глядя на эту кривоватую ухмылку на чужих губах и видя затаившееся во взгляде незнакомца легкое презрение, даже превосходство, я вдруг ощутила себя крайне ущербной. И это чувство породило цепочку других… В общем, если коротко — то мне чертовски захотелось а один миг, как по мановению волшебной палочки, овладеть всеми приемами айкидо, тхэквондо, карате и кунг-фу. С безотлагательным их применением на практике.

— Вы кто вообще? — справедливо поинтересовалась я, пока в воображении мелькали красочные картинки расправы, где мое подтянутое тело оказалось облачено в синий костюм со стилизованной нашивкой «S» на груди и развевающимся на ветру плащом… Прием, Беда! Вернись на землю!

— Приехал по вызову. — Мужчина пожал плечами.

Я как будто из реальности выпала, наблюдая, как легко и плавно подпрыгивает невероятный разворот его плеч… Соображалка работала с трудом. Наверное, похмелье сказывается… Или дневной сон?

— Чего?

— Я продаю услуги, которые вы покупаете, — терпеливо объяснил он, нагло шагая в квартиру и прикрывая за собой дверь. Ну наконец-то! Хоть холодом веять перестало…

Вот никогда не понимала, к чему говорить загадками? Но, кажется, до меня наконец начало доходить.

— О, поняла… — изумленно проговорила я, глядя на черный чемоданчик, который незнакомец благоразумно поставил у стены, дабы не замарать мой светлый коврик. — Но в таком случае вы адресом ошиблись. Услуги восемнадцать плюс — это вам к Иннке-резинке, она в соседней, шестьдесят девятой живет…

Мужчина уже разулся и снял куртку, под которой обнаружилось — во всяком случае, красивые рельефы под тонким облегающим свитером в районе плеч и рук намекали на это — подтянутое тело. Поправил лямки комбинезона, мазнул по мне понимающим взглядом и выдал:

— Я по вызову.

— Так вы… — выдохнула я, хлопая ресницами. Неужели… мои догадки верны?

Я попыталась припомнить, не шалили ли мы с Лидкой и не звонили ли вчера в сомнительные организации… Получалось из рук вон плохо.

— Муж на час, — улыбнулся этот паршивец и засучил рукава, обнажая сильные руки: — Ну, показывайте: где вам тут сексуально забить гвоздь или эротично повесить полочку?

Почему мне так хочется двинуть ему по роже?!

Знаете, я бы совершенно точно закричала, если бы он, как в моих худших опасениях, начал сейчас раздеваться… Мало ли — стриптиз или порнография под прикрытием? Но вместо этого мужчина открыл свой чемодан, в котором… и вправду лежали инструменты. Много. Много инструментов.

— Повторяю: я никого не заказывала! — поморщилась я, понимая всю двусмысленность фразы. — И покиньте мою квартиру, пожалуйста. А иначе…

И тут я очень кстати вспомнила, что Лидка забыла забрать бумажку с номером Козлика. Тьфу ты! Козлова. Капитана этого, в общем.

— …иначе я буду вынуждена вызвать полицию. — Со всей серьезностью заявила незнакомцу.

— Послушайте, девушка, — он хлопнул себя по коленям и, легко поднявшись, навис надо мной скалой. Пришлось задрать голову, чтобы видеть его лицо. И отступить на два шага, — я совершенно точно могу заверить, что не предоставляю интим-услуг. И нет, я не ошибся квартирой. Жукова, дом два, квартира семьдесят. Ваш адрес?

Я кивнула, но…

— И что?

Он закатил глаза и вернулся к чемодану.

— По-моему, мне нет резона врать — не находите? Но если не верите мне, предлагаю проверить историю звонков и браузера. Обещаю: в случае ошибки я не стану больше отнимать драгоценное время ни у вас, ни у себя. Тем более, для меня время — в первую очередь деньги.

14. Откушайте йаду

Первым делом сменив короткую майку-топ и спортивные шорты на футболку и серый спортивный костюм, я села за штудирование журнала звонков. И как оказалось, я действительно звонила вчера (вернее, сегодня рано утром) по некому номеру, который нашла в интернете. Или Лидка — не знаю. Да и не меняет это ничего…

Дешевое оформление сайта откровенно удручало, и наводило на мысль об отсутствии статуса индивидуального предпринимателя у директора этого безобразия и, собственно, соцпакета у работников. Как и оформления в трудовой книжке, к слову… Но хоть одно радовало — цены, в сравнении с конкурентами, действительно были божескими.

Вот только подумать об этом как следует я не смогла бы при всем желании — чужой мужчина в квартире, все же. К тому же, ждет.

— Ну что — убедились? — в зал заглянул этот чертов «муж на час». Тьфу! Как только произнесу, пусть и мысленно, так сразу плеваться хочется, и язык хозяйственным мылом вымыть!

Я выдохнула и поднялась с кресла (рядом с которым подозрительно несло собачьим туалетом. Надо будет проверить потoм), отложив ноутбук:

— Пойдемте, муж на час, — поджала губы, жестом приглашая мужчину пройти в кухню, — покажу вам масштаб катастрофы.

— Если вы о сорванном смесителе на кухне — его я уже видел.

— И что скажете? — обернулась я буквально в дверях этой самой кухни, подавляя желание пристыдить наглеца и зачитать лекцию на тему о том, как следует вести себя в чужом доме. Хотя… сомневаюсь, что такую морду в принципе можно пристыдить.

Муж пожал плечами, словно с ребенком разговаривает:

— Менять надо.

— А вы умеете? — я скептически изогнула бровь, сканируя взглядом этого… нарцисса.

— А у вас есть новый смеситель? — ответили мне вопросом на вопрос. Все с той же гребаной кривоватой усмешкой.

Он спрашивает, есть ли у меня смеситель? Конечно, блин! Что за вопрос? Всегда в запасе две штуки имеются: один дома и второй в сумочке. На всякий случай, так сказать.

На мой очевидный отрицательный ответ этот муж сказал, что либо он сейчас уходит на другой вызов, а я выкручиваюсь, как могу, либо я немедленно бегу покупать смеситель (ага, у людей вечерние прогулки удовольствия ради, а у Беды просто смеситель сломался), а он меня ждет. Ну и за ожидание, естественно, тоже придется доплатить.

Я покусала губу, судорожно раздумывая, как быть. В любом случае, за вызов я ужe должна ему заплатить. Так что…

— Но вы же понимаете, что я во всех этих мужских штучках разбираюсь не больше, чем дворничиха тетя Надя в карбюраторах и инжекторах? — жалобно посмотрела я на этого «мужа». Какие к черту карбюраторы? Откуда это в моей голове?! Боже! Что я несу?..

На внезапно пришедший в голову, но вполне логичный вопрос, почему из сломанного смесителя все еще не бьет фонтан кипятка, мне ответили, что кран перекрыт. Я покивала, переваривая информацию: это я-то кран перекрыла? На пьяную-то голову? Обалдеть! Да я бы и по трезвому не додумалась. Наверное.

— Это все чудесно, — хлопнула я в ладоши, вздыхая, — но, может, вы сами сходите за смесителем? Я ведь в таких делах полный профан, — поджала губы, беспомощно глядя на мужчину.

Муж подумал-подумал, а потом вскинул палец, и едва открыл рот, как я его перебила раздраженно морщась:

— Да заплачу я, заплачу!

15. Преступление и наказание, или Получай, фашист, гранату!

Пока муж на час — имени которого я по-прежнему не знала, ибо не додумалась спросить в суматохе — катался за смесителем, я успела прибраться в квартире. Не генеральная уборка, конечно, но основной бардак в спальне я убрала, а еще вымыла грязную посуду, что высилась в раковине на кухне неприступной горой. И которую, сто пудов, видел «муж». Ну да пофиг! Как хочу — так и живу. Хочу — вообще свинарник устрою и срач разведу. Его это волновать не должно! Да и не волнует, наверное… Ему вообще плевать, судя по взгляду…

Так, Беда! Ты чего это — печешься о том, что о тебе подумает какой-то там чужой мужик?! Что — вчера одного спровадила, а сегодня уже новый? Ну, знаешь ли, это уже ни в какие ворота!..

Вынеся мусор, я наполнила ведро и, вооружившись тряпкой, принялась за влажную уборку. Вскоре вернулся «муж» и приступил непосредственно к своей работе. Я же, прибравшись в гостиной, поплелась в спальню. Взгляд сходу зацепился за свисающий одним краем карниз…

Скажу этому «мужу» — пусть повесит этот чертов карниз на место, а потом можно и об уборке подумать.

— Сифон забился, чистить надо, — обрадовал меня этот «муж» из кухни.

— Ну так чистьте, — я пожала плечами, лишь отдаленно понимая, о чем вообще речь.

Приведя в порядок ванную и так и не найдя, чем бы еще себя занять, я решила заглянуть на кухню. Собиралась сказать «мужу» о карнизе, когда заметила опасно покосившуюся дверцу верхнего шкафчика, что висел почти над раковиной.

Видимо, мне просто на роду написано пинать мужчин. Но что уж тут попишешь, если сама судьба не оставляет выбора… И потoм — он ведь мне язвил? Язвил! Усмехался? Усмехался! Так что получай, фашист, гранату!

В следующий миг раздался глухой звук: бам! — это муж на час ударился головой о стенку, от резкого пинка. Вернее даже, не пинка — я довольно нежно, даже аккуратно (хоть и очень быстро) толкнула его ногой под зад.

Мужчина медленно и с трудом, пятясь, вылез из-под раковины. И так же устрашающе медленно повернул голову… Встал и шагнул ко мне. А его взгляд… Эм, шрифт Брайля? Да плевое дело вообще!

— Дверца! — я сглотнула и тут же вскинула руки. А едва успела договорить, как пресловутый элемент мебели со скрипом сорвался с единственной удерживающей петли и упал с грохотом. Острым углом о кафель. Прямо за спиной мужчины, аккурат туда, где только что находилась его голова.

Мы оба шарахнулись. А затем переглянулись и… рассмеялись.

— Никогда не думал, что меня — человека с двумя высшими — будет пинать под зад милая с виду девушка. И тем более даже не предполагал, что еще и благодарить за это буду… Спасибо, — отсмеявшись, «муж» озадаченно почесал кадык.

— Ну извините, — я развела руками и усмехнулась: — Либо пинок, либо «травма череп-но-моз-го-вая-я…» — И спохватилась тут же: — Хм, так у вас два высших? А по специальности, как понимаю, не работаете…

— Вас это как-то волнует? — хмыкнул он, бросая на меня короткий взгляд.

— Волнует! — ответила честно. — Вы знаете, как подрывает экономику страны безработица?! — строго и со знанием дела зыркнула я на этого «мужа».

— Если вы так же промываете мозги своему мужчине, то неудивительно, что у вас его нет. — «Муж» вернулся к трубам.

— Чего-о?! Интересно, а как это касается вашей непосредственной работы? — я накуксилась и все же решила ответить, чтоб не думали там всякие… : — И вообще: с чего вы взяли, что я одинока?!

Мужчина вылез на секунду из-под раковины. Обвел беспорядок красноречивым насмешливым взглядом из-под вскинутых бровей, почесал затылок каким-то увесистым (кажется, трубным) ключом и улыбнулся мне самой милой и обаятельной — а на деле снисходительной — улыбкой, мол: сама догадаешься, или как?

— Просто он стеснительный и… И сидит тихо, — буркнула хмурясь, лишь бы последнее слово было за мной.

Ехидный ответ не заставил себя ждать:

— Он у вас что — подкаблучник?

— Он у меня пес! — вспылила я.

— Странная вы, — этот муж на час даже не обиделся на мой тон. Ну или умело замаскировался ухмылкой. Пока подмечала этот факт, вылетело само собой:

— Чего это?

— У всех одиноких женщин коты, а у вас — пес. — А красивая у него улыбка… Когда улыбается как человек, а не усмехается ядовито.

Пес… Пф! Тоже мне, нашел к чему придраться! А сам-то что — идеальный такой? И вообще: покажите мне, где эти стандарты прописаны? Почему словосочетание «одинокая женщина» ассоциируется сразу с котом?

И я не одинока! У меня есть пес…

Бред!

Чужой мужик у меня в квартире, на кухне, копается в моих трубах, а я разбираю его случайные слова по косточкам…

Ой, да ну его нафиг!

— Позовете, если понадоблюсь. — Я развернулась и вышла из кухни, намереваясь занять себя чем-нибудь пополезнее, нежели рассматривание перекатывающихся мышц на мужских руках, а вслед мне прилетело насмешливое:

— Помогать будете?

— Руководить процессом, — съязвила в ответ.

И дернуло же меня позвонить в эту чертову шарашкину контору!..

16. КомплИменты и комплЕменты

Когда вся работа была сделана и оплачена, а муж на час, прибравшись за собой (о, какой чистоплюй! В хозяйстве о таком только мечтать и приходится) и сложив все инструменты в «укладку» принялся одеваться — случился небольшой казус…

Совсем небольшой.

— Ваша шавка нассала в мои кроссовки! — сообщил «муж» и брезгливо поморщился, держа кроссовок за шнурок и протягивая его в мою сторону.

Пришлось отступить на шаг, потому как оказаться в собачьей моче мне не прельщало, мягко говоря.

— Это мальчик, — я подняла запуганного Ваньку на ручки, с трудом сохраняя спокойствие и не позволяя губам растянуться в дурацкой улыбке.

Ай да Ванька! Умница мой! Нет, ну а что? Задел женщину? Готовься, что ее будут защищать! В моем случае защитник — пес! А что вы хотели? В комплекте с несносной сумасшедшей клиенткой идет ее мопс! Мы ж с ним как товары-комплементы. Как одеяло с подушкой, как корь с сыпyшкой, как чертов пес с одинокой девyшкой…

Фраза прозвучала в голове голосом Папанова, под аккомпанемент его же фирменного смеха. Пес с девyшкой… Тьфу ж ты, ёклмнпрст!

— И можно на «ты». Как-никак, Ванька тебя уже признал, — все-таки прыснула я.

Ну ладно, ладно. Слукавила малость. Ну нравится мне этот экземпляр — есть такое… И что поделать, если он за эти несколько часов нахождения в квартире одинокой молодой симпатичной девушки, все еще не удосужился представиться и спросить мое имя? Не опускать же руки, в самом деле! Хотя, по правде говоря, давненько со мной такого не случалось — обычно именно мужчина делал первый шаг. Я же инициатором была всего один-единственный раз, до сих пор. Тринадцать лет назад, еще будучи зеленой школьницей. Первый, и на тот момент казалось, что последний раз…

Не то чтобы я стеснялась. Просто считала, что знакомиться первой с мальчиком — удел девочек-подростков, когда еще не треснули стеклышки розовых очков, не обломались крылья, и юношеский максимализм прет из всех щелей, придавая безрассудству толику смелости. Вот это народ, да — ни страхов, ни сомнений, ни, собственно, опыта, из которого все сказанное и вытекает.

Но сейчас… Что-то пошло не так. Или мне сорвало тормоза после кутежа с Лидкой?..

— Ну, чего застыл? — улыбнулась я, нарушая затянувшуюся паузу и дружелюбно протянула руку. — Василиса. Можно просто: Василиса Сергеевна. — И добавила тут же: — Ты не переживай так, кроссовки я сейчас постираю.

Мужчина хмыкнул и сделав морду попроще, пожал мою руку свободной:

— Вадим. Вадим Анатольевич. — От искренней улыбки вокруг карих глаз проступили лучики-морщинки. Интересно, сколько же ему лет? Не меньше тридцати двух, навскидку. Но и не больше тридцати семи точно.

— Красивое имя, — сказала ему чистую правду, и очень удивилась когда мужчина рассмеялся, запрокинув голову. — Что? — не поняла я, улыбаясь шире, потому что приятный голос ласкал слух, а смех был чертовски заразителен.

— Представиться красивой девушке после того, как был ею отпинан — идеальный способ познакомиться, — хохотнул Вадим, все еще сжимая мою ладошку. Больше того: сжал сильнее, стоило мне попытаться забрать конечность обратно.

Я уже собиралась начать волноваться: улыбка сползла с моего лица, я заглянула в его глаза долгим, внимательным взглядом, силясь прочитать в них намерения мужчины… когда он всучил мне шнурки кроссовок, которые держал до сего момента.

Фуф! У меня аж отлегло! — не на извращенца напоролась. Но вместе с тем…

— Эй?! — возмутилась я и пихнула этого мужлана в плечо: — Чего ржешь?!

— Ржут кони, а я тихо-тихо посмеиваюсь. — Заявили мне с нахальной улыбкой, стягивая куртку, и не менее нахально удалились в направлении зала, бросив напоследок: — Шевелитесь, Василиса Сергеевна, иначе вам придется оплатить сорванные вызова из собственного кармана.

Я улыбнулась невольно.

Хм… Кто-то у нас наглый, да? Ла-адно, тогда сюрприз: я тоже!

17. Сахарные дюны и сантименты

Пока в стиральной машинке в ванной громыхали одинокие кроссовки, я поставила чайник и, не имея ни малейшего желания чувствовать на себе сканирующий взгляд «мужа», — от которого вся уверенность вмиг куда-то подевалась — решила прилечь.

Протопав в спальню, закрыла за собой дверь и плюхнулась на кровать, принявшись изучать свое отражение в натяжном потолке. И вдруг мой взгляд зацепился за ту часть стены, что скрывала открытая дверь…

Я дернулась, как кипятком ошпаренная. Подскочила к стене, не веря собственным глазам.

«ЖабЖабыч — казёл!» — гласила первая надпись. Я дотронулась пальцем — алая помада. Лидкина — у меня таких отродясь не бывало…

Лидкиной, мать ее, помадой!..

А рядом… «Крестики-нолики». Тоже… ее помадой.

Я сглотнула гулко, сжимая в неконтролируемом приступе досады кулаки.

Как. Как я могла позволить вытворить такое?! И как я могла это пропустить?! Я ведь убиралась здесь, минут двадцать назад! Черт, черт, черт! Слона-то я и не заметил, вать машу!

Моя стена… Моя бедная стена в стиле «лофт», с которой я начала не так давно преображать спальню… А теперь что? Картина Репина «Приплыли»… Вот и накрылся мой ремонт медным тазом. В поры выкрашенного в белый кирпича, казалось, намертво въелась чертова помада…

Держите меня семеро! А лучше — накиньте на меня кто-нибудь смирительную рубашку, пока не устроила тут акт вандализма! И рот заткните, иначе с нашими законами рискую обанкротиться за пять минут, ибо запас цензурных слов как-то незаметно заметно оскудел. Пардон, за тавтологию!..

Губы предательски дрогнули. Ну, Лидка, ну, коза белобрысая! Подожди, вот бросит тебя очередной хахаль — вот тогда-то я обязательно возьму реванш! Потому как негоже оставлять верных подруг одних в беде, наедине со своим горюшком! И теперь, глядя на размалеванную белую стену, я понимала эту простую истину жизни, как никогда! О-о, я ее даже чувствовала, на собственной шкуре!

Со злости пнула от души шкаф. И, естественно, найденные во время уборки тапочки не спасли — слезы тут же брызнули из глаз. Я рухнула на пол и схватилась за ушибленный мизинчик на ноге… Почему-то с головой накрыло цунами отчаянья, от которого хотелось выть и лезть на стенку. Рвать на себе волосы… А еще до жути хотелось кого-то поколотить. Кого-то с птичьей фамилией, с кого весь этот дурдом и начался. Чтоб неповадно было! Чтоб знал, чем чревато заглядываться на левых трясогузок!..

— Кто-кто в теремочке живет? — раздался за дверью стук и голос «мужа». — Василиса Сергеевна, ты там в порядке?

— В порядке! — зло буркнула я, стирая остатки скупых слез. Нельзя, нельзя истерить. Тем более сейчас, когда дело сделано. Остается только разгребать последствия и выносить урок на будущее.

— Нормально? — возмутился Вадим деланно. — А гостя кто развлекать будет?

Вот кто бы сомневался, что промолчать и просто подождать на кухне он не сможет! Не в его стиле. О чем я прямо мужчине и сообщила. А последовавший ответ потряс меня до глубины души:

— Ну я ведь по твоей милости застрял здесь. Так что ты просто не имеешь морального права оставлять гостя одного!

В смысле — «по моей милости»? Можно подумать, это я, а не Ванька пометил его кроссовки!.. Но что поделаешь, прав засранец: некрасиво оставлять гостей одних. Пусть даже эти самые «гости» свалились тебе, как снег на голову…

Пришлось выходить. Тем более, чайник уже свистел дурным голосом на всю квартиру. Того гляди, скоро придется последние штаны продавать…

— Вадим, а ты с красками-щетками в каких отношениях состоишь? — поинтересовалась я уже в кухне, разливая чай по чашкам и выкладывая развесное «Птичье молоко» на блюдечко.

На ехидный ответ: «Романтических», с последующим вопросом, а зачем это мне, я пообещала мужчине сюрприз. Хотя, сильно сомневаюсь, что его роспись на стене впечатлит так же, как и меня.

— У тебя красивая фигура, — огорошил меня муж на час, пока сидели за столом и пили чай. — Спортом занимаешься?

Много же этот индюк увидеть успел! Черт бы его побрал.

— Естественно! — с важным видом отозвалась я, упорно игнорируя комплемент. Ну не станет Василиса Беда пищать от восторга, едва заслышав комплемент от мужчины, иначе я буду не я! Осталось только усмирить пустившееся в галоп сердце, пока не дошло до пылающего алым цветом лица… — Кулачные бои, — съехидничала.

— И… как давно? — улыбнулся моему выпаду Вадим и взглянул на меня мельком. Но даже этого оказалось достаточно, чтобы я снова почувствовала себя неловко.

— Хм… Ну, уже несколько часов будет. С момента, как врезала бывшему. За ложь, измену и меркантильность, — будничным тоном поделилась я.

Муж на час в ответ на подобное откровение поперхнулся чаем, и счел своим долгом промолчать.

Когда убирала со стола, Вадиму позвонили. Насколько могла судить по обрывкам фраз, доносящихся из прихожей — у него оставался еще один не обслуженный клиент.

— И куда ты в мокрых кроссах собрался? — не удержалась я от вопроса, когда прошла в ванную, чтобы вытащить кроссовки из стиралки.

Мои догадки подтвердились: «муж» сказал, что торопится к последнему на сегодня клиенту.

— Ну, нет! Я не позволю, — решительно произнесла я. — Одиннадцать вечера, мороз на улице… — а потом до меня дошло: — Или тебя… жена дома ждет?

Я даже не успела приглядеться незаметно, бросив короткий взгляд на руку мужчины: Вадим рассмеялся, отчего я вздрогнула и поежилась всем телом.

****— Не ждут меня дома — некому, — улыбаясь, проговорил он. — Эх, ладно, — он хлопнул себя по коленям и встал с лавочки, — звякну сейчас другу, пусть забирает оставшийся вызов… Должен успеть.

— А ты? — вылетел самый глупый, наверное, вопрос.

— На такси и домой, — он мягко улыбнулся. — А пока показывай, что там у тебя еще произошло.

Через полчаса в квартире остались только мы с Ванькой (который, к слову, позорно скулил и тявкал, пытаясь перегородить Вадиму выход). Мопс без настроения лежал в своей корзине, которую я перенесла к себе, а сама я ворочалась в постели, тиская подушку и размышляя обо всем сразу…

Да не, он просто не такой, — мысль которой я утешала себя, пытаясь заснуть. Надо же… А ведь и вправду здравый смысл отключился на миг, когда допустила вариант с ночевкой… Хотя, может, нам суждено еще встретиться?.. А, ну точно! — хлопнула себя мысленно по лбу. Он ведь когда осмотрел стену — пообещал приехать завтра с красками, валиками, щетками, ну или что там нужно для покраски облицованных кирпичом стен… А я уже успела оплакать мысленно ускользнувший шанс.

М-да, Беда. Кажется, ты попала.

18. Желтые тюльпаны… или Не виноватая я, он сам ушел!

С утра пораньше позвонила Лидка, — напомнила требовательным тоном, что сегодня у нас «по плану» шопинг, салон красоты и клуб, впрочем, была нагло мною отбрита, — однако звонок ее не застал меня в кровати.

На воскресенье я не имела привычку ставить будильников. Просыпалась сама, ближе к девяти, если не было планов на день. Не сказать, что прям уж высыпалась, но и не залеживалась, а тут… Вскочила, ни свет, ни заря… Хотя Вадим и обещал приехать не раньше двух часов дня — до того он якобы своими делами занят будет.

Опять! Опять я думаю о нем… Мало, что ли, всей ночи было?!

Нет, хватит! — я допила утренний кофе и решительно поднялась с дивана, на котором сидела, сиротливо прижав колени к груди.

Как там говорится? Кто ищет — тот всегда найдет? Так вот, официально заявляю: правда, до последнего слова! На себе проверено: пока искала способ отвлечься от мыслей о Вадиме, столько дел набралось! И стирка, и повторная уборка везде, кроме спальни, в которой ожидался небольшой ремонт, и глажка… В общем, чего я только не переделала. И к двум часам дня уже чувствовала себя выжатым лимоном, которого хлебом не корми, дай только присесть на минуточку.

Вадим оказался до ужаса пунктуален — едва ли не ровно в два часа дня явился! И пока мы пили чай на кухне, царила непринужденная обстановка: «муж» шутил и подтрунивал, отпуская безобидные шуточки в мой адрес, а я улыбалась в ответ, не в силах избавиться от мысли, что вот он покрасит эту чертову стену и уйдет… Навсегда. Потому что предпринимать попытки к сближению я не буду — хватит с меня и первого шага. Не хочу навязываться…

Зато когда он приступил к делу — мне предстал совсем другой Вадим: подобранный, серьезный, боящийся накосячить. Весь в работе. Меньше слов, больше дела, как говорится… Что ж. Мешать я не стала. Спросила только, во что мне обойдется покраска стены. Он хитро улыбнулся и назвал свою цену: тарелка фантастического борща (мог себе позволить, ибо сегодня явился не по работе а по доброй воле). Прям так и сказал, чем вызвал у меня ответную, наверняка идиотскую улыбку от уха до уха.

Разубеждать я не стала — прихватив из шкафа вещички, ушла переодеваться для похода в супермаркет (потому что ну не могу я, как Лидка — во фланелевых пижамах, стоптанных тапках и с беспорядочной дулькой на голове из дома высовываться). Да и надо же чем-то питаться, в конце концов! А то на работе почти всегда сухомятка, а дома на полноценные обеды попросту нет времени… Хотя кому я вру?! Мне банально захотелось выпендриться перед Вадимом. Показать, какая я хорошая хозяйка… Не намеренно, нет. Во всяком случае, не совсем так. По большей части неосознанно, на каком-то интуитивно-инстинктивном уровне, когда женщина хочет понравиться мужчине…

Черт. Вот точно: влипла! Ну да что уже — поздно пить «Боржоми»…

Когда все было готово, съедено и даже нахвалено, я предложила чаю или кофе, но муж на час отказался. Засобирался и… ушел. Просто взял и ушел, оставив на душе сосущее чувство неполноценности, пустоты…

Что ж. Мелодрамы нам в помощь. «Виноваты звезды», например — самое то, чтоб нарыдаться вволю. Их я и села смотреть (а вернее, пересматривать), вооружившись псом, пледом и кофе с бутерами… Сегодня я побуду слабой. А уже завтра упакую тестикулы в стальной мешочек, отожму сопли и снова буду сильной взрослой девочкой. Самостоятельной и не теряющей оптимизма. Которой никто из мужчин (кроме Ваньки, разумеется) не нужен…

Я глянула на мопса и скупые слезы проступили на глазах.

— Только ты меня и любишь… А я тебя потомства лишила… Да, Вань, жизнь порой чертовски несправедлива, — со вздохом погладила очаровательную мордашку и почесала за ушком.

Не знаю, сколько прошло времени после ухода «мужа». Я сидела, укутавшись в плед и смотрела фильм, не понимая сути, не слыша слов героев. Уничтожала бутер за бутером, не чувствуя вкуса… Потому что мыслями находилась далеко от реальности. Пока из прострации меня вывела трель дверного звонка.

Не помня себя от нахлынувшей разом радости, — а ну как Вадюша вернулся? — вскочила с дивана, напугав при этом Ваньку, перевернув тарелку с бутербродами и, спотыкаясь на каждом шагу, сломя голову побежала в прихожую.

Дверь открывала вообще не глядя. И каково же было мое разочарование, когда за ней обнаружился молодой, лет двадцати с виду паренек в кепке с нашивкой какой-то фирмы. Через плечо у него перекинут широкий ремешок увесистой почтальонской сумки, а у ног — корзина с пышным букетом желтых тюльпанов.

Сердце, до сего момента колотившееся, как ненормальное, пропустило удар и сжалось. Замерло.

… Курьер?..

— Василиса Беда в этой квартире проживает? — занятый какой-то писаниной, не здороваясь и не глядя на меня, спросил парень.

— Д-да, — я нахмурилась, автоматически перебирая список людей, которые могли мне в кои-то веки что-то прислать. Тем более — курьером.

— Вам посылка. Получите — распишитесь, — курьер протянул мне планшетку с ручкой и заботливо ткнул пальцем в нужную графу.

На мой уточняющий вопрос, что именно мне прислали, парень пододвинул ко мне корзину с цветами. И только потом я, дрогнувшей в нерешительности рукой, поставила размашистую подпись и вернула ему бумаги.

Я внесла корзину в квартиру, и едва успела оглянуться с неудобным букетом, дабы закрыть дверь, как мальчишки уже и след простыл. Шустые нынче курьеры, однако… Даже не успела задать запоздало (от удивления) пришедший на ум вопрос: от кого? Нет, конечно, пальма первенства в списке немногочисленных подозреваемых принадлежала Антошику, — потому что не верилось, что эта меркантильная сволочь так просто возьмет и отцепится от меня. Кстати, надо бы назначить ему встречу на нейтральной территории и обговорить вопрос с добровольной выпиской, — но в то же время, где-то в глубине души теплилась слабая надежда: до зуда хотелось, чтобы отправителем знака внимания оказался Вадим… На желтый цвет мне было плевать.

****

Не зная, куда девать этот внезапный презент, я отнесла корзину в спальню. И уже там, вдыхая слабый аромат тепличных цветов, обнаружила между стеблей неподписанный конверт. В нем лежали… деньги — очевидно те, что заплатила за работу мужа на час… И записка.

«А борщ и вправду был фантастический. Пожалуй, вернусь как-нибудь за добавкой». И довольный смайлик.

И мне бы порадоваться, но… Борщ? Это все, что ему понравилось? Ни за что. Вот теперь-то я точно ни за что с ним первая не встречусь!.. А иначе я — не Василиса Беда.

19. От сумы и от тюрьмы… или Судьбоносная случайность

Пару недель спустя…

«Понедельник — день тяжелый», — гласит народная мудрость. У меня же он, впрочем, как и последние две недели, — в течение которых я все старалась выкинуть из головы этого «проститута под прикрытием» — оказались скорее неопределенными и полными каких-то туманных мечтаний и ожиданий. Особенно учитывая его смутное обещание… И надо ли говорить, что этот факт дико раздражал, а следовательно, я начинала думать больше, и забыть мужа на час получалось откровенно неважно?

Собравшись не спеша (мне сегодня торопиться некуда, расписание позволяет) и оставив Ваньке еды, покатила на работу. Обычный, ничем не примечательный день проходил в штатном режиме, разве что, часы тянулись бесконечно долго. Вот и сейчас, сидя на второй за сегодня паре и занятая работой, я все равно умудрялась скучать…

— Железнова, — позвала я старосту группы бухгалтеров, отрываясь на миг от ноутбука, на котором готовила материал для семинар-презентации. В ответ раздалось протяжное ленивое мычание. И это староста, блин, пример группы! — Что там с Павленко? Уже две недели его не видно.

— На больничном, — вяло отозвалась студентка.

— Знаю я эти ваши «больничные»… Все как один — купленная в переходе липа.

Староста лишь пожала плечами и отвернулась, закатив глаза. Но ответа я и не ждала.

— Кстати, кто там у вас новый куратор? — спросила следом, рассчитывая заглянуть и поговорить насчет посещаемости.

Последнюю неделю слушок по универу ходил, что, вроде как ожидается новый кадр — прежняя кураторша группы ушла в декрет. А сегодня его — Лидка по телефону донесла — даже представляли с утра. На кафедре теоретической и прикладной экономики. Но мне по расписанию ко второй паре, так что смысла в том, чтобы переться в универ пораньше, только ради знакомства с новым коллегой, я не видела. Вот и пропустила все «самое интересное».

— Вадим Анатольевич. Такой молоденький и симпатичный… — мечтательно протянула Железнова. Я хмыкнула, с улыбкой качая головой и стараясь внушить заколотившемуся вдруг сердцу, что Вадимов Анатольевичей в городе — пруд пруди, и не факт, что это тот самый Вадим, а девушка тем временем скривилась: — Но на деле та-акой за-ануда!

Студенты тут же загалдели хором, поддерживая одногруппницу. А на мой вопрос о том, за что они так невзлюбили нового куратора, мне ответили, в довольно экспрессивной форме, мол: «Не успел появиться, а уже достал своим контролем и командованием, Черныш Интегралович!» Якобы, как в армии порядки устанавливает, и уже начал жестко контролировать посещаемость и успеваемость…

Интегралович? Математик, значит… Хех! Первый день на новой работе, а уже погонялом обзавелся… Видимо, и впрямь требовательный в учебе. А вот почему именно «Черныш» — я даже не взялась угадывать, а уточнять у студентов попросту не стала. Не хватало мне еще гуляющих по универу сплетен, будто у меня с этим Интегралом что-то есть. Нет уж, сама как-нибудь, сама.

Часики в углу монитора говорили, что до конца пары осталось пятнадцать минут. Я задала студиозам «домашку» и, доделав презентацию, убрала ноутбук в сумку. И пока студенты дописывали конспект, я засмотрелась в окно — слабый ветерок колыхал ветви деревьев и кустарников на которых уже проклюнулись молодые почки; редкие птички скакали по еще сырой земле, выискивая, чем бы поживиться. А солнце все чаще выглядывало из-за облаков… Лепота.

Ну что ж. Кем бы ты ни был, Черныш Интегралович, но познакомиться нам не помешает. Как-никак, работать в одном универе. И, пожалуй, откладывать не имеет смысла. Загляну на перемене…

Пф! Черныш Интегралович… Это ж надо… — я покачала головой, играя пультом от проектора и скрывая затаившуюся в уголках губ улыбку.

20. Каждой твари по паре, или Предложение и закон предложения

Интересно, вы будете смеяться, если скажу, что некто Чернышом Интеграловичем оказался… Вадим Анатольевич? Тот самый, да-а… Лично для меня было приятной неожиданностью увидеть в кабинете математики мужа на час. Наверное, потому что до последнего ждала злой насмешки судьбы с ее игрой в совпадения. И нет, вы не ослышались: именно приятной неожиданностью. Потому что я совершенно точно не желала быть инициатором. Отступила, пуская все на самотек. Но тут вмешался случай. Да — земля, как выяснилось, порой оказывается чертовски круглой… Ну или это у нас городок небольшой.

— И где же ты пропадал эти две недели? Обещал ведь зайти за добавкой, — осмелев и вконец потеряв совесть, нагло спросила я. Правда, на мужчину упорно не смотрела. — Или у тебя как у змеи, замедленное пищеварение? — я вдохнула свежий, ненавязчивый аромат розовых тюльпанов, пока честно отмотавшие рабочий день, мы не спеша шли к своим машинам.

Вы спросите, долго ли я думала, прежде чем сморозить такую глупость? Честно отвечаю: нет, недолго! Вообще не задумывалась в беседе с Вадимом, прежде чем что-либо сказать. И это несколько пугало и настораживало… Просто ни с кем еще мне не было так подозрительно легко и тепло на душe.

Вадим хохотнул и вкратце изложил мне свою историю, из которой следовало, что он совсем недавно в нашем городе. После тридцати трех лет жизни в столице, куда уехал с родителями еще двухгодовалым крохой, решил вернуться на историческую родину. Обзавелся квартирой и средством передвижения, — да уж, более безобидно его машину, которая уже виднелась невдалеке, было не назвать — и пока находился в поисках нормальной работы, решил устроиться куда-то временно. Не побрезговал объявлением в метро, хотя и у самого поначалу сомнения были… А теперь вот наконец устроился в наш универ преподавателем.

В общем, замотался мужик. Я понимающе кивнула. Да и с чего бы мне ему не верить? Если один оказался козлом, это не дает мне права стричь теперь всех под одну гребенку. Как минимум стоит воспользоваться шансом и попробовать построить счастье — так я решила, и решением своим была крайне довольна. Разве что, не скалилась во все тридцать два и не прыгала от объявшей душу радости.

— Ну что, Вадим Анатольевич, — улыбнулась я, все-таки поднимая на мужчину взгляд, — научишь меня взамен на борщ этим своим логарифмам и теоремам Фалоса?

Эм… Шта? Что я сейчас ляпнула?!

Это либо я гуманитарий до мозга костей, либо… идиотка. Я просто и-ди-от-ка.

Мы как-то синхронно остановились и Вадим внимательно посмотрел на меня: серьезно, но с пляшущими в глазах смешинками.

— Фалeса, — не выдержав, широко улыбнулся и кивнул он. И улучив момент, решил пристыдить меня: — Ай-ай-ай, — зацокал и покачал головой, сильнее вгоняя меня в краску, — а кто-то еще говорил, что «услуги восемнадцать плюс — это не ко мне»…

— Да иди ты! — буркнула я с видом обиженки и, добавив мысленно: «Черныш Интегралович», поплелась к своей машине. Кстати, «Черныш» потому, что Чернов. — Подумаешь, оговорилась…

— Оговорочка по Фрейду вышла, — хохотнул этот говнюк, выключая сигнализацию на своем Жигуленке.

Я подошла к своей машинке и едва достала ключи из сумочки, как…

— Да твою ж налево, а! — вырвалось у меня, когда взгляд переместился на сдутое с водительской стороны колесо.

Почти физически ощутила, как начинает закипать во мне злоба. Когда? Где? Как? Да какая нафиг разница?! Все равно само собой не восстановится… Блинский! Вот не было ж печали, а!.. И что мне теперь делать прикажете?!

— Все в порядке? — подошел Вадим и, проследив мой злой взгляд, попытался успокоить: — Ой-ей… Василиса Сергеевна, ты что — переживаешь из-за этого пустяка? Да брось, с кем не бывает!

— Угу. Только что мне с этим делать?

— Вызовем эвакуатор, — пожал плечами Вадим, — пусть на шиномонтажку отгонят. А до дома я подвезу.

Я вздохнула. Все равно делать больше нечего, пришлось соглашаться.

— Ну так что — едем в кафе? — спросил Вадим, когда мы остановились у его машины и открыл мне дверь.

— Вообще-то, несколько секунд назад ты обещал подбросить меня до дома, — проговорила я, глядя на букет в руках и после подняла взгляд, — а сейчас уже кафе в планах нарисовалось?

— Знаю одно местечко — очень там вкусные десерты подают. И торты-мороженые у них лучшие. Соглашайся, Василиса Сергеевна, я угощаю. Хотя с твоим борщом, конечно, не сравнится ничто.

Я покосилась на сдутое колесо своей машины, подумала недолго, и решила: а почему бы, собственно, и не да?.. С этим мужчиной — хоть куда!

Губы сами растянулись в довольной улыбке:

— А поехали!