Мужчина внутри

Глава 29

Рони была не слишком довольна Табером. Его нежелание избавиться от Реджинальда, или хотя бы позволить ей узнать, что, черт возьми, он задумал, заставляло ее волноваться все сильнее. Реджи был опасен для них обоих. Он уже доказал это. Нападение, которое они пережили «благодаря» ему, доказало, что Реджинальд стал злее, подлее, чем когда-либо.

Они не смогли доказать, что он передал данные. Были только подозрения. Чтобы эффективно противодействовать планам Реджинальда, они должны были знать наверняка. И еще неплохо бы точно знать, с кем он работал.

Мужчины, напавшие на поместье прошлой ночью, были просто наемниками. Сегодня они работали на Совет, завтра — на кого-то другого. В мире было несколько организаций, считавших, что Породы не заслуживают жизни. Наниматели Реджинальда были лишь одними из многих.

Он был ее отцом. Мужчиной, которого любила ее мать. Ее милая, нежная мать. Рони прислонилась лицом к холодному стеклу балконной двери, пытаясь унять разрывающую серлце боль.

Марджи Эндрюс была очень доброй и ласковой. Рони едва помнила ее, но она не забыла, как звучал мамин голос, певший ей колыбельные и рассказывавший сказки. И еще она помнила, что мама постоянно плакала.

Это были одни из ее самых ярких воспоминаний детства. Крики ее матери, глухие, молящие о пощаде. Пожалуйста, Реджи. Пожалуйста, не трогай меня…

Рони дернулась, когда слова эхом отдались в ее голове. Это было ее последнее воспоминание о матери. Последние слова Марджи. На следующее утро мать ушла на работу, а через час она была мертва.

— Слабая сука, — бормотал Реджинальд на похоронах. — Слишком слабая, чтобы бороться.

Рони не знала, что он подразумевал под этими словами, но она выросла, а они так и остались в ее памяти. Он был виновником смерти ее матери? Или это очередной его бред, и имелось в виду ее слабое здоровье?

Она была одинокой в то время, и сейчас чувствовала себя одинокой. Рони смотрела в темноту, пытаясь подавить в себе давние страхи, заглушить боль в старых ранах. Она чувствовала себя на пороге осознания чего-то важного и пугающего.

Ее мать любила Реджи — она была одержима им, и эта одержимость пугала Рони. Она не понимала тогда, почему мать так легко идет на поводу у Реджи. Она могла отринуть собственные желания и потребности в угоду его прихотям. Даже более того, она могла отринуть и желания дочери. Сколько раз на ужин они ели хлеб и картошку, которую мать вырастила в огороде за домом, а все потому, что Реджи взял себе все деньги? А сколько раз он бил мать, кричал на нее, потому что они съели последние продукты из шкафа, и ему пришлось самому думать, где взять еду?

Ее кулаки сжались. Рони тогда поклялась, что никогда не будет так отчаянно нуждаться в мужчине. Поклялась, что из-за любви никогда не позволит использовать себя, не позволит сломать. И вот теперь она не способна сказать «нет» человеку, который обладает ее телом.

Не имело значения, что Табер всегда обращался с ней с нежностью, всегда давал ей тепло и безопасность, не поднимал на нее руку. Ее страхи бушевали внутри нее так же жарко и мрачно, как и огонь, опаляющий сейчас низ ее живота.

По какой-то причине природа лишила выбора их обоих: и ее, и Табера. Он был человеком, уже взрослым мужчиной, который столкнулся с невыразимым ужасом, и рядом с которым она чувствовала себя как ребенок — и ее это пугало. Рони была напугана. Запуталась в себе.

Она расправила плечи и вдохнула. Итак, она осознала проблему. Это был первый шаг к решению. Ведь так?

Собственные эмоции несколько месяцев назад испугали ее, показали ей, как сильно Табер при желании может ее ранить. То письмо, которое, как она думала, написал он, уничтожило ее, разбило на части. И какая-то ее часть до сих пор сопротивлялась тому, что она осталась с ним.

Когда твое сердце любит, Рони, бороться нет смысла. Слова матери. Она прошептала их как-то ночью после очередного скандала с Реджи. Иногда интересы того, кого ты любишь, важнее, чем твое собственное сердце.

И Рони теперь осознавала, что она должна найти способ защитить Табера. Он не знал, каким порочным, как жестоким мог быть Реджинальд. Не знал, иначе бы никогда не позволил ему остаться.

Табер видел его мнимую лояльность, мнимое желание жить спокойной жизнью. Он не сможет поверить, что ее отец сделает все, что потребуется для достижения собственных целей, даже если для этого ему придется уничтожить собственную дочь. И Рони знала, что ее смерть даст Реджинальду богатство и чувство удовлетворения. Наконец-то. У него было оружие против нее, и вскоре, она знала, он им воспользуется.

— Рони. — Голос Табер был полон тьмы, и эта тьма окутала ее сразу же, как он вошел в комнату.

И тут же пульсирующее возбуждение, которое текло по ее телу, стократно усилилось. Рони отвернулась от окна, достала пистолет из кобуры на поясе и, положив его на стол, приблизилась к Таберу. Она потянула за подол рубашки и быстро стащила ее через голову.

Он был ее. Черт бы его побрал. Черт бы побрал Реджинальда и ее страхи.

Рони бросила рубашку на пол и отпихнула ее носком кроссовка.

— Сукин сын.

Его руки опустились к джинсам.

— Возьми меня, — бросила она вызов, быстро снимая свои джинсы. — Ну, давай же.

Вокруг них был жар, он поднимался от ее тела. Рони не хотела идти в кровать. Она не хотела нежного бездумного секса. Она хотела унять вулкан внутри себя, хотела, чтобы на этот раз Табер потерял контроль. Она хотела гладить его, довести его до неистовства, хотела тереться об него и цепляться за него ногтями.

Его глаза сузились. Рони обожала такие моменты. Нефритово-зеленого цвета глаза Табера в эти минуты сверкали угрожающе, придавая ему хищный вид.

Он заворчал, и она улыбнулась ему в чувственном вызове.

— Я могу, — сказал он ей тихо, наблюдая за ее движениями, держа ее в поле зрения. — Я могу взять тебя прямо сейчас, Рони.

Она задрожала от темного искушения в его взгляде. Припухшие губы киски намокли, ее лоно сжалось в ожидании. Она смотрела на него, глубоко дыша, и понимала, что Табер тоже чувствует исходящие от нее волны жара.

Он замер, почувствовав запах ее возбуждения, мышцы его живота напряглись, член дернулся в предвкушении.

— Ты знаешь, что возбуждаешь меня, Рони? — спросил он ее, его голос был шелковистым.

Она подошла к нему сзади совсем близко, протянула руки, оглаживая мышцы спины. Как грубый шелк. Мягкие волосы, покрывавшие его тело, щекотали ее ладони. Он вздрогнул под ее руками.

— Я думала, кошки любят, когда их гладят. — Рони наклонилась вперед, задержав дыхание, и ее соски коснулись его спины.

Грохочущий гул, завибрировавший в его груди, заставил ее задрожать от восторга. Этот звук ласкал ее чувства, разжигая страсть.

Ее руки обвились вокруг его талии, скользнули по напряженным мышцам его живота.

— Я так мечтала коснуться тебя, — прошептала она ему в губы, разглаживая яркую татуировку на левом плече. Крадущийся Ягуар — его глаза сузились в ярости, уши отведены назад в предостережении. — Я мечтала заставить тебя стонать, заставить тебя шептать, как сильно ты меня хочешь.

— Я хочу любить тебя, пока не лишусь чувств, Рони. — Табер по-прежнему не двигался, напряженно замерев под ее прикосновениями.

— Я могу тебя исцелить? — Она положила щеку на его плечо, слыша в голосе отзвук одиночества. Те же темные эмоции, которые чувствовала она сама.

Он вздрогнул под руками, ласкающими его напряженные соски.

— Ты исцеляешь меня каждым прикосновением.

Его руки дернулись, тело завибрировало от похоти.

Рони лениво улыбнулась. Сможет ли она сломать контроль Табера? Сможет ли она зажечь костры в их телах? Переживут ли они этот всепоглощающий взрыв?

Ее руки переместились ниже, щекоча плоский живот с кубиками мышц, скользя еще ниже, прямо к вздымающемуся возбужденному члену.

— Рони. — В звуке имени было предупреждение.

— Да, Табер? — Она сглотнула комок в горле, лаская руками его бедра.

Он был близко. Очень близко. Она почувствовала, что Табер хочет пошевелиться и отпрыгнула. Засмеялась низким и глубоким смехом, когда животное рычание досады вырвалось из его горла. У нее было чувство, что он специально упустил ее. Повернувшись, Рони увидела, что Табер внимательно за ней наблюдает.

Она двигалась по комнате, внимательно наблюдая за ним, и сексуальная напряженность все туже обвивала ее своей паутиной.

— Я уложу тебя на спину, — шептал он, провожая ее взглядом. — Я овладею тобой, Рони. А потом буду трахать тебя, пока ты не закричишь подо мной.

Ее вагина сжалась, требуя Табера здесь и прямо сейчас. Но пока было не время.

— Ты уже был во мне. Ты уже делал это, — протянула Рони, обходя диван так, чтобы он оказался между ними. — Будь оригинален, малыш.

Он зарычал. Ее пульс ускорился. О, это был такой сексуальный звук. Глубокий, вибрирующий от напряжения.

А потом одним долгим плавным прыжком, заставившим глаза Рони расшириться от неожиданности, Табер перепрыгнул через диван и оказался рядом. Она растерялась, и эта секунда стоила ей свободы.

Рони отчаянно боролась. Ее тело горело, ее клитор пульсировал в отчаянном желании. Она взбрыкнула в его руках, и Табер засмеялся, когда низкий крик разочарования и ярости эхом отдался по комнате.

И вот он опрокинул ее на пол.

Не было никаких прелюдий. Точнее, не было необходимости в них. Ее киска уже текла от соков. Его член вонзился, заполняя ее влагалище, и Рони выгнулась, крича от удовольствия.

— Был в тебе, детка? — Он безжалостно долбил ее, грубо впивался пальцами в бедра, пока член жестко и глубоко вбивался в ее горячие глубины. — Делал это?

Рони вскрикивала от боли, смешанной с наслаждением. Ее вагина сжималась в спазмах похоти, пока Табер трахал ее в жестком быстром ритме.

Только теперь она поняла, что ни в первый раз, ни когда-либо раньше Табер не терял над собой власти. Контроль он потерял именно сейчас.

Она выгибалась с каждым толчком, рыдая под ним, ее киска сжималась в приближении безумного оргазма.

— Поговори со мной, детка. — Его рука на секунду оторвалась от ее бедра, чтобы шлепком опуститься на округлые изгибы ее ягодиц. — Скажи мне, что я уже это делал, Рони.

Удар опалил ее. О черт. Это было слишком хорошо. Рони всхлипнула под Табером, дернулась, выгнулась в его хватке. Она боролась с ним, задыхаясь от удовольствия в его жесткой хватке. Место удара пылало огнем.

— Да, ты уже это делал… — дерзко сказала она, а потом снова откинула голову, извиваясь в агонии наслаждения от нового шлепка.

— Делал это? — Его рука снова двинулась вниз, проникла меж ее бедер и погладила половые губы, собирая с них соки возбуждения.

— Продолжай, детка, — он зарычал, терзая ее клитор. — Может быть, у старого кота все-таки есть в запасе пара новых трюков.

Его пальцы терли, ласкали ее клитор, пока член мощными толчками вонзался в ее лоно.

Она не могла дышать. Рони сражалась за каждый вздох, почти взрываясь от интенсивности ощущений. Слишком много, слишком быстро. Ее лоно напряглось, сжалось в конвульсивном спазме.

Когда грянул взрыв, она почувствовала, как все эмоции выходят на свободу. Оргазм ударил по ней, она оторвалась от пола, содрогаясь, цепляясь за него руками, умоляя о пощаде.

— Нет. Никакой пощады.

Табер схватил ее за талию, приподнимая, его плоть погружалась в нее, снова и снова, под тем же углом, не позволяя ей соскользнуть с пика. Она сходила с ума. Даже ее тело предало ее в этой нужде всепоглощающего экстаза.

Первый оргазм сменился вторым. Его член, поглаживая стенки ее влагалища, трахал ее в неослабевающем темпе. Она выгнулась, схватила Табера за плечи и снова погрузилась в мир острых ощущений нового экстаза.

Она кричала. Рони не помнила, что именно она кричала, но слова рвались из нее неудержимым потоком. Ей надо было быть услышанной, ей надо было сказать ему, что она чувствует.

Она любила. Она хотела… она чувствовала его. В этой позиции Рони смогла прочувствовать все, что происходило внутри. Его член напрягся, дернулся, на мгновение застыв у нее внутри. Другая, меньшая эрекция расцвела на головке, запирая его внутри ее вагины, лаская ультрачувстительные стенки. Нажатие. Выброс.

В ту же секунду Рони упала в калейдоскоп нереальных цветов, сердцебиения, пульсирующей в висках крови и животного рева. И осознала, что этот момент изменит их обоих навсегда.