Муха в самолете

Глава 7

Около пяти вечера я, плотно надвинув на голову капюшон куртки, звонила в дверь квартиры, где еще недавно жила Ася. Палец давил на пупочку, за створкой заливалась веселая трель, чем дольше я стояла на лестнице, тем яснее понимала: Бирюковы опять спят. Может, постучать в дверь ногой? Не успела эта мысль прийти в голову, как послышался тоненький голосок:

– Иди, иду, нечего нервничать.

Замок щелкнул, на пороге появилась белокурая, худая до прозрачности девушка.

– Вы к кому? – без тени страха или волнения спросила она.

Я приветливо заулыбалась.

– Я Асю ищу.

– Локтеву? – попятилась девушка.

– Вы, наверное, ее соседка? – пошла я в атаку.

Худышка кивнула и молча уставилась на меня.

– Можно войти?

– Э… да… пожалуйста!

Я осторожно ступила в прихожую и, подавив неприятные воспоминания, прощебетала:

– Ася где?

– Вы ей кто? – отмерла девица.

Я махнула рукой:

– Объяснить трудно, родня, одним словом. Только мы сто лет не встречались. Ася в Москве живет, а я в… в… Брумбейске![1] Это город такой… в… в… Молдавии. У нас с работой плохо, ну я и решила в Москву податься, у Аси временно остановиться.

– Бабуля, – заорала девица, – выгляни!

Послышалось шарканье, и в коридор выползла старуха, на этот раз, похоже, трезвая. Я совершенно не опасалась быть узнанной. В тот день, когда убили Асю, милая старушка лежала пьяной, а на мне был костюм Снегурочки и парик с большой челкой, прикрывавшей лоб. Накладные волосы сильно изменяют внешность, если не верите, купите себе белокурые косы, померяйте и посмотрите в зеркало, ей-богу, воскликнете: «Это кто же такая?»

– Ба, – забубнила девица, – а ну, разберись с ней, она Асю ищет!

Старушка уставилась на меня выцветшими глазами и очень ласково осведомилась:

– А ты кто, деточка?

Я бойко изложила только что придуманную версию про гастарбайтершу из Брумбейска. Бабушка широко улыбнулась.

– Звать тебя как?

– Ольга, – быстро представилась я, – Тарасова!

– А я Вера Ивановна, ты на кухню проходи, – предложила пожилая женщина.

Усадив меня на колченогую табуретку, Вера Ивановна вдруг сказала:

– Нехорошо людей обманывать.

Я заморгала.

– Вы о чем?

– Да о тебе, милая. Вот уж придумала! Из Молдавии она, – тихо зажурчала бабушка, – куртка на тебе с рынка, в таких полстолицы ходит, и сапожки, как у моей Катьки, она их у метро в магазине распродаж взяла.

Наверное, следовало начать выкручиваться и сказать Вере Ивановне: «Верхнюю одежду шили в Китае, а обувь в Италии, с чего вы взяли, что только москвичи такую купить могут». Но я, пораженная наблюдательностью старухи, не нашла сразу нужных слов.

– И еще в одном ты ошиблась, – мирно журчала Вера Ивановна, – мы с Асиной матерью целую жизнь в одной квартире обретались, я все про нее знаю, никаких родственников у Ники не имелось, ни о ком она не рассказывала! Так зачем ты ищешь Асю?

В моей голове лихорадочно завертелись мысли, по большей части глупые: прикинуться социальным работником, агитатором от какой-нибудь партии, школьной подругой Аси…

– Да знаю я, кто ты! – неожиданно заявила Вера Ивановна.

– Кто?!

– Решила удостовериться, правда ли разлучница умерла?

– Кто?!!

Старуха выдвинула ящик стола, вытащила из него пачку дешевых сигарет, чиркнула зажигалкой, с видимым удовольствием затянулась и шлепнула ладонью по столу.

– Хорош кривляться. Ты – Роза Башметова, жена Ильяса, в одном садике с Асей работаешь, так?

Я молчала, не зная, как реагировать, но старуха приняла мою растерянность за подтверждение своих слов и кивнула.

– Ага, сказать-то и нечего. Я, между прочим, на твоей стороне была. Когда Ася про Ильяса заговорила, сразу ей сказала: «Не лезь в чужую семью, дети у них, не уводи мужика, счастья тебе это не принесет. Ищи холостого». Понимаешь?

Я кивнула.

Вера Ивановна сделала пару затяжек и продолжила:

– А она только смеялась!

Старуха сердито раздавила окурок в пустой консервной банке, служащей тут, видимо, пепельницей, потом встала, подошла к двери, выглянула в коридор, поплотнее прикрыла створку, приблизилась ко мне, задрала рукав халата и показала шрам на предплечье, неровный, уродливый.

– Всем говорила до сих пор, что в юности обожглась, – заявила бабка, – вот след и остался!

– Случается подобное, – кивнула я, плохо понимая, куда клонит Вера Ивановна.

– Так ведь я и правда обожглась, – вздохнула старуха, – татуировку сводила. Наколка у меня была, это сейчас татушка у каждого второго, а в мою юность рисунок на теле позором считался: раз у человека тату имеется, значит, на зоне сидел. Мужики, правда, в армии себе отметины делали, а бабы только по уголовке получали. Так-то.

– Вы отбывали срок? – уточнила я.

Вера Ивановна кивнула:

– Да, давно очень, только девки не знают, да и незачем им, я бы и сейчас ничего не сказала, да жаль тебя, сама на твоем месте была. Мужа имела, Степана. Красавец хоть куда, весь наш городок по нему сох, из богатых семей девки себя предлагали, а выбрал Степа меня, нищету горькую. Три месяца вместе прожили, а потом соседки стали нашептывать: «Твой-то с Анфисой, с телятницей, шуры-муры в сарае крутит». А я молодая была, глупая, мозгов никаких, ну и решила муженька на любовнице взять. Подстерегла парочку и собственными глазами факт измены и увидела. Знаешь, что дальше случилось?

Я покачала головой.

– Вилы там стояли, – вздохнула Вера Ивановна, – у меня, как спину мужа увидела, всякий разум отшибло. Сама не помню, как железку в него воткнула, Степана убила, Анфиса жива осталась, даже не поцарапанная вылезла. Судили меня и дали мало, бабы все в нашем колхозе на моей стороне были, адвокат речь толкнул такую, что даже прокурор слезами умылся. Отправили меня на зону, вышла я, потом в Москву уехала, на кирпичный завод подалась, опять в ЗАГС сбегала, и все, жила хорошо. Только нет-нет да приснится Степа. Стоит, пальцем грозит: «Ну, погоди, Верка, свидимся мы с тобой в загробной жизни, покажу тебе, где раки зимуют». Поняла?

– Зачем вы передо мной свои тайны раскрываете? – настороженно спросила я.

Вера Ивановна снова потянулась к сигаретам.

– Да к тому, что я сразу сообразила, кто Асю пристрелил, Роза Башметова, жена ее любовника Ильяса.

– Но…

– Слушай внимательно, – сурово сказала старуха. – Аську не вернуть, хоть она мне и вроде внучки была, только не жалею я о девке, тот еще фрукт гнилой, всего тебе рассказывать не стану, но только поверь, много чего за ней водилось. А Ильяс, похоже, дурак, раз к такой уйти надумал. Да и ты без особого ума, если на убийство решилась. О детях подумала? Их кто на ноги поднимать станет? Полагаешь, коли жену за решетку сунут, муженек начнет передачи таскать? Никогда! Мигом разведется и забудет тебя, ребят в интернат сдаст. Кому ты хорошо сделала? Если кобель на сторону побежал, так и будет шляться: тут надо либо делать вид, что ничего не знаешь, либо уходить. А ты чего придумала? Мне как про Снегурку рассказали, я сразу врубилась, что к чему! У себя в садике ты костюмчик взяла! Правильно?

Глаза старухи будто сверлили меня, и я невольно поежилась.

– Значит, верно, – вздохнула Вера Ивановна, – ступай домой и сиди тихо. Я ментам ничего не сказала, терпеть их еще со старых времен не могу, никаких намеков не дала. Смотри не проговорись сама, затаись, а весной уезжайте из этого района, в другой переберитесь, садиков полно, няньки везде нужны. На новом месте и болтовни не будет. К нам больше не ходи, Ася умерла, убила ты ее! Все, ступай и скажи спасибо, что на меня нарвалась, другая бы не пожалела убийцу, а я тебя очень хорошо понимаю! Убирайся! Никаких следов ты тут не оставила, ничего менты у нас не нашли чужого. Соседи болтают, на лестнице ботинок лежал, здоровенный, так он от костюма, бояться нечего. Давай, давай, а то сейчас Катька прибежит и расспрашивать начнет. Ты что в садике сказала? Как объяснила свое отсутствие во время рабочего дня?

– Э…

– Впрочем, ясно, – отмахнулась Вера Ивановна, – выходная ты, небось сменами, как Аська, работала!

– Да, – согласилась я, пятясь к двери, – именно так!

– Вот и торопись назад, пока твоя малышня вопль не подняла, – велела Вера Ивановна, – забудь сюда дорогу!

В прихожей я наткнулась на Катю, та перекрестилась.

– Жуть!

– Да, – кивнула я, – скажи, в каком садике работала Ася?

Катя, не задавая лишних вопросов, быстро сказала адрес.

Выйдя на проспект, я проехала пару остановок на автобусе, потом вышла, завернула за угол дома и увидела типовое двухэтажное здание из светлого кирпича. Дверь оказалась незапертой, я толкнула ее и вошла в узкий коридор, выложенный желто-коричневой плиткой. Сразу вспомнились школьные годы, точь-в-точь такой «кабанчик» лежал у нас в столовой и на первом этаже около раздевалки.

В воздухе пахло едой, похоже, деткам сегодня подавали мясной суп и гречневую кашу. Оглядевшись по сторонам, я увидела стенд «Уголок родителя» и стала читать вывешенные на нем объявления. «Дети, приведенные после завтрака, в сад не допускаются». «Внимание! Всем оплатить квитанции до двадцатого января». «Открывается кружок мягкой игрушки, занятия платные, запись у Розы Башметовой, девятая группа».

– Вы к кому? – крикнула появившаяся в коридоре тучная особа в белом халате.

– Хочу деньги сдать за кружок мягкой игрушки, – спокойно пояснила я, – тут написано, что их собирает Башметова.

– Второй этаж, налево, – сказала толстуха и ушла.

Я пошла вверх по крутой лестнице и уткнулась в дверь с табличкой «Группа 9», толкнула ее и обвела глазами помещение. Узкая комната казалась совсем тесной из-за шкафчиков, плотно натыканных по стенам. Перед ними тянулась невысокая скамеечка, на которой сидел с самым несчастным видом худенький мальчик, одетый в темно-синий комбинезон. Около малыша стояли две женщины. Одна, принаряженная в новую дубленку, очевидно, мама, вторая, скорей всего, сотрудница садика, потому что она была в платье и тапках.

– Мишенька, – кудахтала мама, – ты же дал папе честное слово, что будешь ходить в садик!

Мальчик тихо всхлипнул.

– Посидишь совсем недолго, – вступила в разговор воспитательница.

Миша снова зашмыгал носом.

– Все детки у нас спокойно мамочек ждут, – продолжала тетка, – слышишь, как тихо, не дерутся, не кричат, у каждого свое место. Видишь шкафчики, выбирай, какой тебе больше по сердцу, и устраивайся.

Миша робко протянул ручонку к дверце, украшенной изображением машинки.

– Этот занят, он Петин, – остановила его воспитательница, – бери другой, с вишенкой.

Мальчик захныкал.

– Миша! – закричала мать.

Сын кое-как справился с рыданиями.

– Поцелуй меня, – велела мама, – я скоро вернусь.

Ребенок покорно чмокнул ее в щеку, вел он себя, как человек, которого тащат на казнь, жертва палача не сопротивляется, она покорилась обстоятельствам.

– Ну все, дружочек, давай пошли, – решила ускорить прощание женщина в платье.

Миша безнадежно кивнул, потом тихо сказал:

– До свиданья, мама, буду тут сидеть, пока ты меня не заберешь!

С этими словами малыш открыл шкафчик и… с трудом впихнувшись внутрь, закрыл за собой дверку.

– Миша! – заорала мать, кидаясь к сыну. – Ты сошел с ума.

Вытащив мальчика наружу, мамаша сурово спросила у него:

– Зачем ты туда влез?

– Ты же сказала, что детки в саду хранятся до возвращения мамы, – горько зарыдал ребенок.

Женщина растерянно обняла сына.

– Да уж, – фыркнула воспитательница, – не похоже, чтобы вы хорошо подготовили мальчика к садику. Уводите его домой и объясните малышу, что в детском учреждении ребята не хранятся в шкафчиках, а играют со сверстниками.

Мамаша подхватила сына и, не сказав ни слова, убежала, воспитательница повернулась ко мне:

– Слушаю вас.

– Вы Роза Башметова?

– Нет.

– Позовите ее, пожалуйста, – улыбнулась я.

– Роза сегодня выходная, приходите завтра.

– Не подскажете, где живет Башметова?

Воспитательница прищурилась:

– Зачем вам адрес?

Я улыбнулась.

– Извините, что не представилась, я курьер из магазина электротехники. Башметова в кредит телевизор брала, я ей должна счет передать, обязательно сегодня, иначе штраф начислят.

Честно говоря, придуманный повод не выдерживал никакой критики, но работница детского садика то ли была не особо сообразительной, то ли сочла объяснение подходящим.

– Рядом она проживает, – без тени колебаний заявила тетка, – вон там, видите блочную башню?

Я посмотрела в окно.

– Какую из трех?

– Первую. Нашли?

– Да.

– Ну и отлично. Ступайте туда, девятый этаж, самая последняя квартира, номер не помню.

Поблагодарив ее, я побежала к дому, без особых проблем вошла в неохраняемый подъезд, добралась до нужной двери и позвонила.

Створка распахнулась мгновенно, явив взору крепенькую, похожую на репку молодую женщину.

– Здрассти, – кивнула она, вытирая руки о фартук, – вам кого?

– Розу Башметову.

– Это я, – сказала хозяйка, – а в чем дело?

– Ваш муж, Ильяс, дома? – вопросом на вопрос ответила я.

– Нет, – растерянно отозвалась Роза, – так вам Ильяса или меня?

– Вас, – спокойно сообщила я, – хотя разговор пойдет об Ильясе.

Неожиданно Роза съежилась.

– Я вас не понимаю.

– Можно войти?

– Ну… ботинки снимите, – после секундного колебания ответила Башметова, – я полы только-только помыла.

Тапочек она мне не предложила, пришлось идти по линолеуму в носках, ощущая под ступнями просто ледяной пол.

– Ты вообще кто такая? – решила отбросить всякие церемонии Роза, введя меня на кухню.

– Вы Асю Локтеву знаете? – вопросом на вопрос ответила я.

В лице Розы ничего не дрогнуло.

– Конечно, – кивнула она, – в одном садике работали, да в чем дело?

– Асю убили.

Роза кивнула:

– Да, вот жуть! Говорят, ее соседи Деда Мороза вызвали со Снегуркой, а пока «дедушка» малышей развлекал, «внучка» решила по комнатам пошуровать. Влезла в гардероб, тут ее Аська и застала, вроде они подрались, и баба Асю пристрелила.

– Кто же вам эту версию изложил?

– Ну… все говорят… в садике, к директору милиция приходила.

– А вот у меня иные сведения.

– Какие? – отшатнулась Роза.

– Асю убила женщина из ревности, обнаружила, что Локтева закрутила роман с ее мужем, и решила наказать разлучницу.

– Вы кто? – прошептала Роза.

– Та, кто знает все.

– П-простите, – пролепетала Роза, – я не п-понимаю…

– Вашего мужа зовут Ильяс?

– Да.

– И он бросил вас, ушел к Асе!

Роза попыталась покачать головой, но внезапно зарыдала, слезы покатились по ее щекам потоком.

– Неправда! – закричала она. – Ни при чем я! Откуда вы узнали! Мы договорились между собой! За дачу! Для детей надо! Вместе решили! Он… я… она…

У Розы, похоже, начиналась истерика. Я встала, вынула из сушки чистую чашку, налила туда воды и поставила перед Башметовой:

– Пей.

Роза залпом осушила ее и прошептала:

– Ты кто?