Мулан

Тем временем Мушу летел по поверхности снежного потока на круглом гуннском щите, как на санках, и отчаянно кричал:

— Мулан! Мулан!

Увидев торчащий впереди пучок волос, он ухватился за него:

— Мулан? — но выдернул из снега орущую благим матом голову кочевника. — Нет! — и он, сунув голову обратно в снег, мчался дальше.

Вот впереди показалось еще что-то… Мушу протянул руку и выдернул из-под снега… Сверчка!

— Надо же! — воскликнул он. — Ты и в самом деле счастливый сверчок!

Между тем, Мулан верхом на коне с огромным трудом пробиралась сквозь колышущийся снежный поток. И вдруг она увидела на поверхности темную фигурку.

— Шанг! — отчаянно закричала она, направляя коня в ту сторону. Еще одно сверхъестественное усилие Хана — и Мулан, уцепившись за пояс капитана, одним рывком взгромоздила его на спину коня перед собой. Это, впрочем, оказалось не так уж и трудно, потому что снежная река как раз доходила до седла.

В это же самое время за камнями, которые обтекала лавина перед тем, как рухнуть в пропасть, Чьен По держал над головой на вытянутых руках Линга, а на плечах у того стоял Яо с луком в руках.

— Ты их видишь?

— Да! — и Яо наложил на лук стрелу с привязанной к ней веревкой. Он выстрелил, и стрела унеслась в сторону черного коня, которого снежный поток неумолимо тащил к обрыву. — Отлично! Теперь мы их вытащим!

Но в тот самый миг, когда Яо сжал кулаки вокруг веревки, она выскользнула и улетела вслед за стрелой — он запоздал всего лишь на мгновение! Лицо Яо вытянулось — последняя надежда на спасение друзей исчезла…

Тут как раз Мушу на своем круглом щите, скользя по снегу, догнал Хана. Он закричал Мулан:

— Я нашел сверчка, приносящего удачу! — и, подхватив сверчка, перескочил на круп коня. Но Мулан это известие не очень-то воодушевило.

— Нам нужна помощь! — прокричала она в ответ. Увидев в этот миг упавшую рядом с конем стрелу с привязанной к ней веревкой, она подхватила ее. Было делом одного мгновения крепко привязать конец веревки к луке седла — Мулан и сама толком не знала, зачем она это сделала.

Тем временем дракончик, который еще не понял, как безнадежно их положение, с довольным видом посадил Сверчка на спину Хана позади седла и проговорил:

— Очень хорошо, молодец! Ты можешь теперь даже сидеть рядом со мной… — И тут он бросил взгляд прямо перед собой — там не было ничего, кроме неба и далеких горных вершин. Поток снега и льда всего в нескольких шагах от них величаво и торжественно рушился в бездну, полную грохота и белого снежного марева. Мушу отчаянно завизжал:

— Мы погибнем! Мы точно погибнем! Нас ничто не спасет!

Хан уже был на самом краю пропасти. Он сделал последнее героическое усилие, пытаясь удержаться, но все было напрасно, и конь вместе с всадницей, спиной вперед, полетел с обрыва в облаках снежной пыли. В последний миг, уже падая, Мулан выдернула из чехла рядом с седлом тугой лук и послала вверх стрелу с веревкой.

Стоя возле камней над обрывом, Яо говорил, чуть не плача:

— И все из-за того, что у меня руки дырявые! Как я мог их упустить?

И в этот самый миг прямо в руки к нему упала стрела с привязанной к ней веревкой. На этот раз Яо не сплоховал и моментально сжал кулаки, схватив стрелу. Веревка натянулась, как струна, и потащила его к обрыву. Все солдаты, стоявшие рядом, ухватили Яо за руки, ноги, одежду, а кому не хватило места, хватались за веревку. И все-таки тяжесть была непосильной — вся эта куча людей мало-помалу сползала к обрыву. Гибель казалась неминуемой, но Яо скорее готов был умереть, чем выпустил бы веревку. Еще миг — и все бы полетели в пропасть, но тут на помощь подоспел гигант Чьен По. Он схватил всех своих друзей в охапку и без видимого усилия оттащил их от края обрыва.

Поднявшись на ноги, все ухватились за веревку и стали изо всех сил тянуть. Сначала внизу в тумане и снежной пыли ничего не было видно, потом показалось размытое темное пятно и, наконец, можно было рассмотреть коня с сидевшим на нем человеком, второй лежал поперек седла.

Мушу, сидя позади, бурно радовался:

— Я так и знал, что мы спасемся! Ну, ты крут, старик! — тут Мулан искоса укоризненно взглянула на него, и он быстро поправился, ухмыляясь:

— Извини, старуха…***

Наконец Хан оказался возле самой кромки обрыва. Яо, свесившись между камней, ухватил Шанга поперек тела и с трудом вытащил его наверх. Мулан, уцепившись за камни, вскарабкалась следом, а Хан нащупал копытами выступающий под обрывом камень и встал на него. Несколько шагов — и он тоже оказался наверху, едва переставляя дрожащие ноги.

Капитан лежал на краю пропасти и тяжело дышал. Прошло несколько минут, и глаза его открылись. Он приподнялся на локте и осмотрелся. Мулан стояла рядом с ним на четвереньках, не в силах встать, а Линг в двух шагах от них удерживал остальных, говоря:

— Отойдите, ребята! Дайте ему отдышаться…

— Бинг? — произнес Ли Шанг. — Ну, ты, оказывается, и сорвиголова! Теперь я обязан тебе жизнью… Я понял, что тебе можно доверять!

— Ура Бингу, храбрейшему среди нас! — заорал Линг, размахивая руками.

— Ты — король гор, вручаю тебе это звание! — кричал, подпрыгивая в восторге, Яо.

— Да, да! — и Чьен По на радостях слегка подтолкнул локтем троих солдат, стоявших рядом — те, как щепки, отлетели на несколько шагов.

Ли Шанг поднялся на ноги и протянул руку Мулан, которая все еще стояла на четвереньках. Та встала, выпрямившись… И вдруг снова согнулась и со стоном осела на снег. Ухватившись рукой за бок, она опустила глаза — ладонь была в крови.

— Что с тобой? — спросил Шанг и тут он увидел кровь. — Нужна помощь! Он ранен!

Мулан, опершись руками о снег, оседала все ниже. В глазах у нее темнело, она, будто сквозь туман, видела склонившегося над ней Шанга, и словно издалека доносился его голос:

— Бинг! Держись! Держись…

Небольшая палатка была поставлена под скалой на снегу, у подножия гор. Ли Шанг нервно ходил у палатки взад и вперед, все время бросая на нее беспокойные взгляды. Еще бы, ведь в палатке лекарь, спешно доставленный из лагеря под перевалом, оказывал помощь Бингу, благодаря героизму которого они одолели войско гуннов, и которому сам Шанг был обязан жизнью.

Линг, Яо и Чьен По сидели поблизости на камнях, тут же был привязан за повод Хан.

Наконец полог палатки распахнулся и старый лекарь вышел. Оглядевшись по сторонам, он поманил Ли Шанга и что-то тихонько сказал ему. Шанг подскочил, как ужаленный, и устремился в палатку.

Бинг лежал под одеялом, и при появлении капитана приподнялся. Одеяло соскользнуло с его плеч, Шанг увидел форму груди под повязкой и широко раскрыл глаза. Мулан, покраснев и прикрываясь одеялом, пробормотала:

— Я объясню…

Но тут полог снова распахнулся и в палатку, как бешеный, влетел Чи Фу.

— Так это правда?! — вскричал он.

Ли Шанг повернулся и вышел из палатки. Спустя несколько секунд следом показался Чи Фу, он тащил за руку упирающуюся Мулан. Сорвав с ее головы зеленую ленточку, так что ее шелковистые волосы рассыпались по плечам, он швырнул девушку на снег:

— Я знал, что тут что-то не так! Женщина! Змея, предательница!

Приподнявшись, та с возмущением ответила:

— Меня зовут Мулан! Я сделала это ради отца.

Ли Шанг, стоя к ней спиной и скрестив на груди руки, даже не повернул головы в ее сторону.

— Измена! — продолжал выкрикивать Чи Фу.

— Я не думала, что так все выйдет…

— Позор и бесчестие!

— У меня не было выхода! Пожалуйста, поверьте!

Чи Фу подошел к стоящему в стороне Шангу:

— Капитан!

Ли Шанг знал, что полагается делать в таких случаях. Немедленная казнь через отсечение головы того, кто обесчестил китайскую армию… Он подошел к Хану и с лязгом выдернул из привязанных к седлу ножен острый меч.

Хан встал на дыбы.

— Держи коня! — велел Чи Фу стоящему рядом воину.

Линг, Яо и Чьен По бросились к Мулан, но Чи Фу простер к ним руку:

— Закон есть закон!

Шанг подошел и остановился перед Мулан, стоявшей на коленях в снегу. Та с надеждой взглянула на командира, но в его прищуренных глазах ничего нельзя было прочитать. Он поднял меч…

Мулан закрыла глаза и склонила голову, готовая к смерти. В этот страшный миг она не думала о том, что умрет, ее мучил стыд оттого, что из-за нее на ее семью падет позор. А что ждет ее… Какие пустяки! Вот меч опускается… Короткий свист, и ее голова на снегу, быстро становящемся красным, а тело дергается в последних судорогах… Интересно, будет ли ей больно? Она стиснула зубы…

Но рука Шанга с мечом замерла. Несколько секунд он боролся с собой, а затем швырнул меч на землю рядом с Мулан.

Та в недоумении посмотрела на меч, а потом на своего командира. Шанг в упор взглянул на нее:

— Жизнь за жизнь! Я возвращаю долг. — Он повернулся и твердыми шагами пошел прочь. — Выступаем!

Чи Фу бросился за ним:

— Подумайте, капитан!

Ли Шанг повернулся, в ярости ухватил его за отвороты куртки и встряхнул:

— Я сказал — выступаем!

Мулан осталась стоять на снегу, на коленях, прикрывая плечи одеялом, а на земле перед ней лежал обнаженный меч. Она смотрела вслед уходящим — они становились все меньше и меньше, а потом скрылись за поворотом дороги.

Сверчок подкидывал мелкие щепочки в крошечный костерчик и старательно раздувал огонь. Мулан, уже в одежде, сидела, скорчившись, у огня и дрожала от холода. Хан обошел ее кругом, зубами стащил с себя попону и набросил ей на спину, а сам улегся с наветренной стороны, прикрывая от вьюги. Сверчок отпрыгнул от костра поближе к палатке и закутался в полог, весь дрожа.

Мушу ходил невдалеке, подбирая поломанные стрелы в охапку, и ворчал себе под нос:

— Счастье было так близко. Так близко… Я ублажил бы предков, занял свою былую должность… Ох, все труды насмарку!

Вытащив из седельной сумки пельмень, он насадил его на наконечник сломанной стрелы и поднес к огню. Мулан пошевелилась, и Мушу, вопросительно взглянув на нее, снова повернулся к костру.

— Зря я убежала из дома…

— Эй, но ведь ты же спасала отца от гибели! Кто же знал, что ты вдруг опозоришь семью… и лишишься друзей. Знаешь, надо смотреть на все проще. — И Мушу сам чуть не заплакал.

— Может, это я не ради отца? Может, я хотела доказать, что я на многое способна? Чтобы, глядя в зеркало, видеть человека достойного… — и она взяла в руки свой шлем и взглянула в его блестящий металл на свое отражение. — Но я ошиблась! Я не вижу ничего… — она отшвырнула шлем в сторону, а по ее щеке скатилась слеза.

Мушу посмотрел на Мулан с глубоким сочувствием и вздохнул. Но ответил он с нарочитой бодростью:

— Его просто надо слегка почистить! Сейчас я его немного протру… — он поплевал на шлем, вытер его тряпкой и протянул Мулан. — Гляди, какая ты хорошенькая! — но та лишь со вздохом отвернулась. Улыбка Мушу увяла и он грустно сказал:

— Я ведь тоже обманщик! Твои предки ничего мне не поручали, я им вообще не нравлюсь. Ты рисковала собой ради других, а я… я думал только о себе. Я гораздо хуже тебя!

Мулан посмотрела на него, и впервые на ее лице появилась улыбка.

Сверчок, вскочив на шлем, который Мушу по-прежнему держал в руках, что-то настойчиво протрещал, а потом упал ничком и разрыдался.

— Что? — вскричал Мушу. — Ты не приносишь удачу? — он схватил Сверчка и зажал в кулаке. — Ты наврал мне?! — тот лишь уныло кивнул головой.

— А ты кто? — обратился Мушу к Хану. — Тоже, наверное, не лошадь, а овца? Раз мы тут собрались все такие обманщики… — но Хан лишь презрительно фыркнул, как бы говоря, что он-то как раз настоящий, а Мушу махнул рукой и понурил голову.

Мулан вздохнула:

— Я все-таки должна вернуться к отцу. Поехали домой!

— Да, нам будет трудно… Но ты не волнуйся! — утешил Мушу. — Все уладится. Мы вместе начали это и вместе закончим. Обещаю!

Мулан улыбнулась, обняла дракончика и нежно прижала его к груди.

Черный сокол кружил над засыпанной снегом долиной, время от времени издавая тоскливый крик. Всюду из-под снега торчали поломанные копья, луки, разбитые щиты. Непобедимое войско гуннов нашло тут свою могилу. Казалось, ничто живое не уцелело в долине.

Но вот снег зашевелился, в стороны полетели ледяные осколки, и громадная рука выметнулась на поверхность. Она шарила вокруг, ища, за что бы уцепиться. Следом появилась другая рука, а потом и голова с яростно горящими желтыми глазами. Шань Ю приподнялся и осмотрелся — безрадостная картина смерти и запустения предстала ему. Ничего живого вокруг, только снег, лед и обломки оружия. И Шань Ю закричал — закричал смертельно раненым зверем, не надеясь, что кто-то услышит и придет…

Но его услышали. Мулан, седлавшая коня, вздрогнула и обернулась на крик. Мороз пробежал по ее коже. Она нагнулась, схватила лежащий на снегу меч и подошла к краю обрыва.

Там, внизу, на уступе, куда скатилась лавина, она увидела, как то в одном, то в другом месте казалось бы мертвой заснеженной пустоши, начиналось движение. Словно откликаясь на крик Шань Ю, в нескольких местах выбирались из-под снега люди и направлялись к нему. Огромные, уродливые, они встали рядом со своим предводителем. Их было пятеро, а Шань Ю — шестой. Он что-то говорил им, указывая рукой вниз, туда, где была столица, а они внимательно слушали.

Мулан вскочила в седло и развернула коня.

— Эй, дом в той стороне! — окликнул ее Мушу.

— Я должна что-то сделать.

— Ты же видела гуннов! — Голос Мушу дрожал. — Они вылезли из-под снега, как… как подснежники!

— Ты со мной? Или нет?

Мушу опустил голову. Но постепенно в глазах его разгорелся огонь, он снова вскинул голову и воскликнул:

— Ладно! Давай уделаем этих гуннов! Йа-а-а! — и с этим воинственным криком он бросился к коню. Сверчок запрыгал следом.

Огромные нарядные бумажные змеи реяли над столицей. По главной улице торжественно двигалось праздничное шествие — народ чествовал победителей.

Впереди в несколько рядов вышагивали барабанщики, за ними — трубачи, надувавшие щеки так, как будто готовы были лопнуть. В следующем ряду двигались акробаты, они кувыркались и прыгали, и больше шли на руках, чем на ногах.

Огромный декоративный дракон, сделанный из тряпок и украшенный золотым шитьем и блестящими кусочками стекла и металла, символизирующий власть императора, полз следом на спинах спрятавшихся внутри артистов. Идущий перед ним распорядитель празднества, наряженный в роскошный шелковый халат, громко возвещал народу:

— Расступитесь! Расступитесь перед спасителями Китая!

За ним на коне следовал Чи Фу с напыщенным и гордым видом. Он снисходительно улыбался народу и приветственно помахивал рукой. За ним шаг в шаг следовал Ли Шанг. Его лицо было угрюмо, брови нахмурены. Он не обращал внимания на приветствия и никак не выказывал своего отношения к тому, что происходило — уж он-то хорошо знал, кому они обязаны победой… Женщине! Невозможно, немыслимо… Мир перевернется, если все узнают об этом…

За своим капитаном шли лучшие бойцы его отряда — Линг, Яо и гигант Чьен По, несущие штандарты императорской гвардии. Но вид у них тоже был невеселый — они печалились о своем приятеле Бинге, который спас их всех и который теперь оказался вне закона. Никогда больше не обнажить им вместе мечи, не обменяться дружескими тычками и шутками…

Мулан выехала на центральную улицу, запруженную народом. Она сразу увидела впереди праздничную процессию и, расталкивая людей грудью коня, направилась туда. Скоро Хан поравнялся с конем Шанга. Услышав рядом цокот копыт, тот вздрогнул и поднял голову:

— Мулан? — безмерное удивление светилось в его глазах.

— Гунны не погибли! Они уже здесь!

Но Ли Шанг уже справился с собой и равнодушно отвернулся:

— Ты не должна здесь быть! Иди домой.

Мулан, опешив, придержала коня, но тотчас же снова догнала командира:

— Я видела их в горах! Шанг, прошу тебя, поверь мне!

— С какой стати?

Мулан решительно сдвинула брови и загородила своим конем дорогу:

— Разве иначе я бы вернулась? Ты сказал, что веришь Бингу. Чем Мулан хуже него?

Шанг посмотрел на нее долгим взглядом и отвернулся. Даже не отвечая, он направил коня в сторону, чтобы объехать препятствие. Идущие следом трое воинов смотрели на Мулан вопросительно и непонимающе.

— Будьте начеку, — сказала она. — Я знаю, они уже здесь. — И, пришпорив пятками Хана, она направилась ко входу на дворцовую площадь.

Оставив коня у последнего здания, Мулан соскочила с него и устремилась на площадь, заполненную толпой. Мушу закричал ей вслед:

— Куда ты теперь-то?

— Искать того, кто поверит мне.

Тысячи празднично одетых людей стояли на площади перед императорским дворцом. С башен по бокам дворца то и дело взлетали ракеты, рассыпающиеся в небе сверкающими фейерверками. Стоящие на возвышениях барабанщики били в огромные барабаны, заставляя их издавать мерный торжественный рокот. Мулан остановилась на площади и посмотрела вперед.

Перед ней высился великолепный императорский дворец. Бесчисленные крыши и башенки возвышались над его стенами, а величественное центральное здание с нарядно разукрашенными карнизами раздвигало стены, между которыми вниз на площадь спускалась огромная мраморная лестница. Главные ворота дворца наверху этой лестницы, казавшиеся до смешного маленькими, едва виднелись в вышине.

По лестнице медленно и торжественно сходил император. В желтом шелковом халате, сверкающем драгоценностями, с длинной седой бородой, сложив на животе широкие рукава, как предписывалось этикетом, он величаво переступал со ступеньки на ступеньку, а за ним следовали слуги с опахалами. Достигнув площадки на середине лестницы, император остановился, слуги отошли в стороны. Снизу приближалась процессия — впереди гордо следовал Чи Фу, держа перед собой обеими руками знаменитый меч Шань Ю с волнообразно изогнутым лезвием, за ним — Ли Шанг, прямой и бесстрастный, как и надлежит держаться военному. Следом извивалась змея декоративного дракона с горящими глазами. Достигнув площадки, на которой стоял император, все остановились.

Чи Фу отступил на шаг в сторону и с торжественным поклоном протянул меч Ли Шангу. Тот так же торжественно принял его в обе руки и повернулся к императору. Барабанщики по сторонам лестницы в последний раз ударили в свои барабаны и замерли. Императорский глашатай рядом с громадным гонгом, стоящим на специальном помосте, размахнулся колотушкой. Тягучий звон прокатился над площадью, медленно замирая. Наступила полная тишина. Император простер перед собой руки:

— Дети мои! Судьба благосклонна к Поднебесной Империи. Народ Китая может спать спокойно благодаря нашим отважным воинам!

Народ на площади приветствовал эти слова громкими криками.

Мулан тем временем подошла к какому-то мужчине, стоящему на площади и потянула его за рукав:

— Императору грозит опасность! — но тот, не обращая внимания на ее слова, вырвал рукав и отошел в сторону.

— Но гунны же рядом! — воскликнула в отчаянии Мулан. Никто даже не обернулся. Она кинулась к другому мужчине, высокому и представительному:

— Нужна ваша помощь! Вы… — этот только возмущенно фыркнул и отвернулся.

Вокруг Мулан образовался пустой круг — поглядывая на нее с недоумением, все старались отойти подальше.

— Никто меня не слушает! — воскликнула она, обращаясь к стоящему рядом с ней Мушу.

— А? Ты что-то сказала? — рассеяно откликнулся тот.

— Мушу! — укоризненно сказала она.

— Ты снова женщина, не забывай! — и дракончик повернулся в сторону дворца, где на середине лестницы стоял император.

— Ваше величество! — громко и тожественно произнес Ли Шанг. — Хочу преподнести вам меч Шань Ю.

Обеими руками протягивая меч, он почтительно склонился перед императором.

— Я знаю, что это значит для вас, капитан Ли, — ответил император. — Ваш отец мог бы гордиться вами!

Но едва император протянул руки к мечу, как огромный черный сокол, ринувшись с высоты, схватил меч в свои когтистые лапы и со свистом замахал крыльями, поднимаясь вверх. Все ахнули.

Сокол взлетел высоко над крышей дворца, где по краю над портиком стоял ряд деревянных химер, и разжал когти. Меч полетел вниз, но тут одна из статуй шевельнулась, потянув руку, и ловко поймала меч за рукоятку. Все узнали в огромной выпрямившейся на крыше фигуре Шань Ю. Он сделал два шага, подойдя к краю крыши, и вытянул вперед руку. Верный сокол опустился на нее и издал торжествующий крик.

Народ на площади замер, император в растерянности стоял и смотрел на крышу дворца, а Шанг, предвидя недоброе, но не зная, откуда надвигается опасность, взялся за рукоять своего меча.

И тут голова стоящего на лестнице подобия дракона дрогнула и распалась на части. Двое громадных гуннов, голых до пояса, выскочили из тряпичной куклы и бросились к императору, размахивая мечами. Шанга, преградившего им дорогу с мечом в руке, они просто отшвырнули в сторону, не замедляя бега. Подхватив императора под руки и подняв, как щепку, они спиной вперед стремительно потащили его вверх по лестнице. Желтая, усыпанная жемчугом, парадная шапка свалилась с головы императора и осталась лежать на полу. Еще трое гуннов, появившиеся из туловища дракона, побежали следом, а когда первые двое вместе с императором проскочили в ворота, остальные мгновенно захлопнули за собой эти огромные двери дворца.

Шанг, вскочивший на ноги, устремился за гуннами, за ним бежали его воины, но они опоздали — двери уже были закрыты и они только услышали, как загрохотал засов. Шанг в бессильной ярости бросился на ворота, колотя в них кулаками и из всех сил дергая за большие медные кольца, но двери стояли непоколебимо, а сверху в ответ эту жалкую попытку послышался издевательский смех Шань Ю — он возвышался на крыше, как демон зла, потрясая мечом.

Солдаты подхватили стоявшую рядом с воротами деревянную фигуру огромного льва и, используя ее как таран, начали с разбега колотить в ворота. Но дворцовые ворота были сделаны прочно — они лишь сотрясались при ударах.

Мулан между тем успела взбежать на лестницу и остановилась неподалеку от своих товарищей:

— Так они не спасут императора… — она нахмурилась.

Подбежав поближе, она, засунув два пальца в рот, пронзительно свистнула. Все обернулись к ней.

— Ребята! — закричала она. — Есть идея! — и, не дожидаясь ответа, бегом пустилась направо, вдоль стены, туда, где располагался боковой вход в дворцовые помещения и где размещались обслуживающие дворцовую кухню служанки. Все, переглянувшись, дружно бросили деревянную статую на землю и устремились за ней.

Ворвавшись в помещение прислуги, все трое последовавших за Мулан — Яо, Линг и Чьен По завладели подходящими по размеру женскими платьями и как можно скорее натянули их, отбросив мечи. Наспех набелив и нарумянив лица, чтобы скрыть их мужские черты, схватив длинные шелковые платки и большие ручные веера, они кинулись к высоким колоннам, подпиравшим крышу дворца.

Обернув платки вокруг колонн, воины приготовились взобраться на них, упираясь ногами — так Мулан когда-то залезла на столб в учебном лагере. Она сама была крайней слева и лихорадочно соображала, что еще они должны сделать, как вдруг кто-то потянул ее за рукав. Обернувшись, она увидела Ли Шанга — он занял место у колонны рядом и, накинув на нее свой шейный платок, улыбался Мулан с несколько смущенным и виноватым видом. Мулан, взглянув на Шанга, могла только взглядом выразить охватившую ее радость. Подтягиваясь на платках и упираясь в колонны ногами, они ползли все выше и выше, приближаясь к резным капителям колонн, рядом с которыми в стене виднелись небольшие окошки.

В мгновение ока гунны, тащившие императора, пробежали нижний зал дворца и по внутренней лестнице, застеленной роскошным цветным ковром, вознесли его на второй этаж, который по высоте был не ниже шести чжанов над землей — значительную часть высоты составляла парадная мраморная лестница перед дворцом. Приблизившись к резным перилам открытой террасы второго этажа, они поставили императора на пол лицом к площади, запруженной народом.

Почти тотчас же сверху показалась огромная фигура — Шань Ю, держась за карниз и свесившись вниз головой так, что его лицо было как раз напротив лица императора, громко, как будто хотел напугать ребенка, сказал:

— Бу!

Мягко, как кошка, соскочив на каменный пол террасы, он махнул рукой своим могучим помощникам, процедив сквозь зубы:

— К дверям!

Воины спустились по лестнице, ведущей на террасу, и закрыли за собой внутренние двери дворца, оставив своего предводителя наедине с его главным противником.

Тем временем за углом коридора Мулан, собрав своих воинов и осмотрев их, негромко сказала:

— Так! Есть вопросы?

— Я не кажусь толстым в этом наряде? — послышался голос Чьен По, но Мулан отвесила ему такого тычка, что он только тихонько охнул.

Обойдя вокруг императора, который, несмотря на свой высокий рост, был ниже на голову, Шань Ю проговорил:

— Твоя стена и твои войска повержены! Настал и твой черед. Поклонись мне!

Стоящие на страже у дверей гунны заслышали шаги и посмотрели направо:

— Кто там? — они схватились за мечи.

Из-за угла, с веерами в руках, вышли четыре женщины разного роста и телосложения. Одна из них, маленькая и коренастая, смотрела только одним глазом — это был Яо. Вторая, высокая и худая, зорко поглядывала по сторонам — Линг опасался, что кто-то внезапно появится и испортит им всю игру. Третья, совершенно необъятных размеров, так что платье на ней чуть не лопалось, шла, стыдливо прикрываясь веером — Чьен По сам себе казался ужасно некрасивым в таком виде. И только одна, стройная и черноволосая, без грима на лице, смотрелась безупречно — Мулан, казалось, снова играла роль невесты.

Мечи гуннов опустились:

— Это наложницы!

— Какие уродливые!

Три женщины приблизились вплотную, улыбаясь и подмигивая воинам. Один из гуннов заулыбался в ответ, другой толкнул его локтем, напоминая, что сейчас не время заигрывать с красотками. Высокая худая наложница уронила огрызок яблока, он подкатился по полу прямо под ноги одному из воинов, а женщина смущенно заулыбалась.

Воин нагнулся, поднял яблоко и, любезно оскалившись, подал наложнице. И тотчас, как бы в ответ на этот знак внимания, толстая женщина вытащила из-за пазухи два арбуза и протянула их воинами. Два огромных гунна, ухмыляясь, шагнули к ней, но внезапно она с размаху надела арбузы им на головы, а потом, ухватив гуннов руками, так треснула головами друг о друга, что остатки арбузов разлетелись по углам, а гунны без чувств повалились на пол.

Шанг, выглядывающий из-за угла в коридоре, оглянувшись, вдруг увидел сидящего на подоконнике черного сокола. Сокол с подозрением поглядывал на капитана, и уже открыл было клюв, чтобы издать громкий крик и предупредить хозяина, но тут Мушу, примостившийся чуть выше его на карнизе, улучил момент и выдохнул мощную струю огня. Сокол подавился своим криком — он в мгновение ока остался без перьев, сидел на подоконнике совершенно голый, и только дымок поднимался над ним.

Мушу, самодовольно ухмыляясь, сказал, указывая на сокола и подражая официанту:

— Прошу! Цыпленок табака[10], без гарнира…

Линг бросился на третьего гунна, заткнул ему рот огрызком яблока и нанес сильнейший удар головой. Противник закатил глаза и рухнул на пол.

Рядом Яо схватился сразу с двумя воинами, нанося им могучие удары кулаками. Один из них взялся было за лук, но подоспевшая на помощь Мулан сбила его с ног, а Яо разделался со вторым.

Прижимая своего противника к полу, Мулан крикнула:

— Шанг, давай!

Капитан выхватил меч и устремился по лестнице на террасу, где Шань Ю говорил императору:

— Твоя заносчивость утомила меня! Склонись! — и он вытащил из-за пояса свой длинный меч с волнистым лезвием.

Император скосил глаза на острый кончик меча, поднесенный к его горлу, и спокойно ответил:

— Как бы ветер не буйствовал, гора не склонится перед ним!

— Тогда пеняй на себя! — вскричал в ярости Шань Ю и замахнулся мечом.

Но когда меч уже опускался на голову императора, между ними внезапно возник Ли Шанг. Он в прыжке отбил меч Шань Ю, готовый рассечь императора надвое. Ловко перекатившись по полу, капитан увернулся от ответного выпада и ударом ноги отшвырнул противника — его меч, звеня, покатился по каменным плитам. Шань Ю, в свою очередь, бросился на врага, повалив его на землю, но тот опять ловко ускользнул и, сбив гунна с ног, поймал его руку в захват, навалившись сверху.

Мулан, вбежав со всеми остальными на террасу, закричала:

— Чьен По, спасай императора!

Гигант, подскочив к властителю, подхватил его, как перышко, одной рукой и со словами:

— Простите, ваше величество! — бросился к колонне.

Вокруг колонны была обвязана протянутая наискось вниз крепкая веревка, на которой были прицеплены многочисленные цветные фонарики. Стоявшая рядом Мулан уже успела накинуть на веревку синий шелковый платок. Ухватившись за него другой рукой, Чьен По спрыгнул с террасы и вместе с императором мигом соскользнул на лестницу перед дворцом — фонарики с веревки так и посыпались в разные стороны.

Шань Ю, лежа на полу, повернул голову и успел увидеть, как исчезает его главный враг, борьбе с которым он посвятил всю свою жизнь — император Китая.

— Нет!!! — страшно заревел он.

В сверхъестественном усилии стряхнув с себя Шанга, могучий предводитель гуннов нанес ему такой удар, что капитан рухнул без чувств. Шань Ю отшвырнул его тело на другой конец террасы и повернулся к Мулан. Та стояла у колонны, держась за веревку — все ее воины уже были внизу, а Яо, потрясая кулаками, смотрел на нее и кричал:

— Чего ты ждешь? Давай!

Шань Ю устремился к колонне. У него был шанс тоже соскользнуть вниз по веревке и, пользуясь своей необычайной силой и ловкостью, попробовать все же настичь императора, а может, просто затеряться в толпе. Но раньше, чем он сделал шаг, Мулан нагнулась, подхватила с земли его меч и одним быстрым взмахом перерубила веревку.

Бешеным скачком Шань Ю оказался у самой ограды террасы и попытался схватить отрубленный конец веревки, но было поздно — та ускользнула, как змея. Шань Ю, вцепившись в перила, посмотрел вниз, на площадь, где тысячи людей стояли перед дворцом, и понял, что проиграл.

— Нет! — снова взвыл он в бессильной ярости.

Вырвав из колонны застрявший там меч, он направился к Шангу и склонившейся над ним Мулан, которая пыталась привести капитана в чувство. Как раз в этот момент Шанг пошевелился и приподнялся. Увидев перед собой Шань Ю, он выхватил из-за пояса кинжал.

Шань Ю одним легким движением меча выбил эту жалкую игрушку из рук китайского воина и, схватив его за ворот, приподнял над землей.

— Ты! Это ты украл у меня победу! — и он замахнулся мечом.

Но тут метко и с силой брошенная женская туфля внезапно ударила его по голове:

— Нет! Это сделала я!

Удивленный Шань Ю обернулся — Мулан стояла, гордо выпрямившись и собрав одной рукой свои волосы в узкий пучок, как это делали воины, и смотрела на полководца взглядом, полным презрения.

Глаза Шань Ю полезли на лоб, рот раскрылся в беспредельном изумлении — он узнал это лицо:

— Солдат на горном перевале… пустивший лавину!

Так вот кому он был действительно обязан своим поражением! И, ко всему, это была женщина… Большего позора для воина, каким он был всю свою жизнь, просто не могло быть. Отшвырнув Шанга, он направился к Мулан, но та не ждала его — мгновенно натянув на ногу туфлю, она бросилась по лестнице, а сбежав вниз, обеими руками захлопнула за спиной двустворчатую дверь. Стукнул, упав, засов, и Мулан прислонилась спиной к двери, тяжело дыша.

Но спустя миг на дверь с той стороны обрушился Шань Ю. Его рука в толстой кожаной перчатке, сжатая в кулак, как тонкую дощечку проломила прочные доски рядом с головой Мулан. Та в ужасе отскочила и пустилась бежать, а за ее спиной раздавался треск и грохот — это свирепый вождь гуннов выламывал дверь.

Мушу, сидя верхом на поджаренном соколе, похожем на ощипанного петуха, скакал за ней следом и кричал:

— И что теперь? У тебя есть план?

— Эй, какой там план! Я действую по обстоятельствам!

Как раз в этот момент, пробегая мимо окна, она остановилась и выглянула. Напротив виднелась высокая башня, вся верхняя площадка которой под легкой крышей была завалена и заставлена праздничными ракетами с фейерверками разных видов и размеров.

— Мушу! — воскликнула она, указывая ему на башню.

— Я понял, сестренка! Пошли, таракашка! — схватив сверчка, он прыгнул на пролетавший мимо окна большой воздушный змей — они во множестве кружили над площадью — и устремился к башне.

Услышав сзади могучий удар, Мулан обернулась — Шань Ю, наконец, выломал дверь и мчался к ней, размахивая мечом. Мулан пригнулась, и удар пришелся по колонне, подпиравшей крышу. Колонна, перерубленная, как тростинка, полетела на пол. Мулан отскочила в сторону, и вторая колонна упала, срубленная бешеным ударом меча. Спрятавшись за третью колонну, Мулан быстро вскарабкалась на нее. Она видела, как меч Шань Ю перерубил колонну наполовину, и та, затрещав, легла верхней частью на перила балкона, повиснув над площадью.

Делом одной секунды было для Мулан пробежать по упавшей колонне. Оказавшись на дальнем ее конце, она подпрыгнула, уцепившись за карниз, и не перевела дыхания до тех пор, пока не вскарабкалась на крышу дворца.

Между тем Мушу, ловко управляя полетом змея, достиг башни с фейерверками и закричал стоявшим там двум горожанам:

— Эй, нам нужна огневая поддержка!

Те, обернувшись, замерли от ужаса — воздушный змей за спиной грозно оскалившего зубы дракончика смотрелся на фоне неба, как какой-то причудливый плащ.

— Ты кто?!

— Дракон в пальто! — зловеще отозвался Мушу, расправляя змея за своей спиной.

Завизжав от ужаса, несчастные горожане сиганули вниз с башни, а довольный дракончик, выбрав самую большую ракету, наскоро привязал ее к воздушному змею и прыгнул с площадки, искусно направляя полет так, чтобы достигнуть крыши дворца, на которой как раз появилась Мулан.

Толпа, стоявшая на площади, тоже увидела ее и замерла. Раздались крики:

— На крыше!

— Гляди! Гляди!

Быстро вскарабкавшись на конек крыши, Мулан встала на ноги и только что собиралась осмотреться по сторонам, как вдруг толстая балка позади нее со страшным треском переломилась, как спичка, и в куче щепок в двух шагах от Мулан на кровле появился Шань Ю с мечом в руке.

Тяжело дыша, он медленно приближался, тесня Мулан по центральной балке к краю крыши. Мулан, пошарив сзади за поясом, выдернула веер, который раскрылся в ее руках.

Шань Ю расхохотался:

— Похоже, ты исчерпала все средства!

Он нанес колющий удар мечом, но девушка легко уклонилась и подставила под острие меча веер. Когда меч пронзил бумагу, она сжала обеими руками деревянные дощечки по бокам веера и резко крутанула, вырвав меч из рук Шань Ю, не ожидавшего ничего подобного. Подкинув меч и ловко перехватив за рукоять, Мулан со свистом взмахнула им перед лицом отшатнувшегося гунна:

— Исчерпала? Еще нет!

Нацелив острие меча в горло Шань Ю, она закричала:

— Ты готов, Мушу?

Дракончик, стоя на другом конце крыши с огромной ракетой на плечах, откликнулся:

— Готов, как никогда!

Дыхнув огнем на кончик пропитанной селитрой палочки, он передал ее сверчку, а тот приложил к концу фитиля — взвился дым. Мушу пригнулся, направляя ракету острым концом прямо вдоль конька крыши, в сторону Шань Ю. Тот обернулся и понял, что опасность грозит со всех сторон. Недолго думая, гунн бросился на Мулан. Но та не зря достигла в единоборствах такого мастерства, что побеждала иногда даже Шанга.

Крутнувшись на одной ноге, она другой нанесла Шань Ю сильнейший удар в голову, от которого даже этот гигант пошатнулся, и тотчас, совершив следующий оборот, выполнила подсечку, от которой он полетел на спину и чуть не скатился с крыши.

Судорожно цепляясь за балку, Шань Ю оглянулся — из ракеты уже повалил дым. Он хотел вскочить, но Мулан, снова схватив его меч, точным ударом вогнала его в дерево балки, пригвоздив к ней полу куртки Шань Ю. Ракета наконец взвыла и рванулась вперед. Гунн попытался уклониться, но меч, пригвоздивший его к крыше, держал крепко. Злоба в его глазах не успела даже смениться страхом, как налетевшая ракета подхватила его тело, легко оторвав от крыши, и увлекла в сторону башни. Спустя всего несколько секунд полет завершился — от прямого попадания ракеты все фейерверки разом взорвались, и долго еще над могилой свирепого предводителя гуннов и злейшего врага Китая взлетали и рвались петарды, словно оказывая ему воинские почести, каких он совсем не заслужил.

Мулан между тем кубарем скатилась к краю крыши, ухватилась за привязанный к веревке большой цветной фонарь и помчалась на нем, держась руками, вниз, подальше от взрывающихся за спиной ракет. Пролетая над главной лестницей дворца, она разжала ладони и, случайно или нет, упала прямо на сбегавшего по лестнице Ли Шанга. Они в обнимку покатились по площадке, и едва только успели остановиться и разжать объятия, как раздался звон, и рядом хлопнулся на каменные плиты меч Шань Ю, сброшенный с крыши взрывом.

Спустя еще мгновение рядом с мечом приземлился Мушу, перевернулся несколько раз и сел, хохоча во все горло от восторга и показывая на продолжавшую греметь взрывами, сыпать огнем и искрами башню.

Что-то еще просвистело в воздухе, и Мушу, вытянув руку, поймал на излете Сверчка, с горящим огоньком на конце одного из усиков, но тоже очень довольного. Послюнив пальцы, Мушу погасил его горящий усик и с чувством промолвил:

— Да, ты и в самом деле счастливый Сверчок!

Со стороны дворца раздались пронзительные вопли:

— Это же злостное покушение на мою жизнь! Ну, где она? Да, я теперь ей покажу!

По лестнице, среди клубов дыма, поспешно спускался советник императора Чи Фу. На голове его были остатки чиновничьей шапки — лохмотья ее свисали во все стороны, а лицо, как всегда злое и недовольное, не обещало ничего хорошего.

Он подскочил к стоявшим вместе тесной кучкой воинам. Ли Шанг был впереди, заслоняя собой Мулан.

— Отойдите! Не стоит выгораживать эту… тварь!

— Она героиня! — решительно возразил Шанг.

Чи Фу пренебрежительно махнул рукой:

— Она всего лишь женщина. Ничего достойного в ней нет!

Ли Шанг не выдержал. Он стремительно шагнул вперед, ухватил советника, собрав его халат на груди в кулак, и приподнял над землей:

— Слушай, ты, напыщенный урод! — и неизвестно, чем бы кончилось все это для Чи Фу, но тут раздался спокойный и властный голос человека, привыкшего повелевать тысячами:

— Хватит! Перестаньте!

С лестницы, где все еще не рассеялся дым, не спеша сходил император. Без шапки, в несколько измятом желтом халате, но, тем не менее, нисколько не утративший своего величия. Подойдя вплотную к кучке воинов, он остановился.

Ли Шанг, выпустив Чи Фу, шагнул к нему:

— Ваше величество! Я могу объяснить…

Не произнеся ни слова, император сделал лишь легкое движение рукой — и Шанг покорно отошел в сторону и встал рядом со всеми, опустив голову. Воины расступились, и из-за их спин вышла Мулан. Повинуясь жесту императора, она подошла поближе и покорно склонилась перед ним. Император стоял, высокий и величественный, и молча, внимательно смотрел на девушку. Прошло несколько секунд, показавшихся Мулан вечностью. Наконец император заговорил:

— Я много слышал о тебе, Фа Мулан.

Мулан, стоя в низком поклоне, чуть приподняла голову и взглянула в лицо владыки Китая, но оно оставалось бесстрастным, по нему ничего нельзя было прочитать. Император продолжал:

— Ты украла доспехи отца… — Мулан снова склонила голову и зажмурилась.

— Сбежала из дома… Прикинулась солдатом… — друзья Мулан, стоявшие рядом, опустили глаза и смущенно переступали с ноги на ногу.

— Обманула своего командира… — Ли Шанг в свою очередь потупил взор, и лишь Чи Фу с довольным видом водил кисточкой по своей неизменной дощечке с бумагой, записывая то, что говорит повелитель.

Император продолжал:

— Ты опозорила китайскую армию, разрушила мой дворец, и… — тут император сделал многозначительную паузу, протянув руку к дымящейся башне. Мулан стиснула зубы и сморщилась, как от зубной боли, ожидая, что вот сейчас прозвучит ее приговор. А император еще немного помолчал и вдруг неожиданно мягким голосом закончил:

— И спасла нас всех!

Не веря своим ушам, Мулан подняла голову и недоверчиво взглянула на стоявшего перед ней повелителя Поднебесной. Бесстрастная маска исчезла с его лица, усы и борода раздвинулись, а рот растянулся в доброй и лукавой усмешке. Мулан, все еще ничего не понимая, смотрела на него. И тут, сложив на животе широкие рукава халата, император опустил голову и почтительно поклонился стоявшей перед ним девушке.

Никто вначале не понял, что произошло. Чи Фу в недоумении переводил взгляд с повелителя на Мулан и вдруг, сообразив, что этой женщине оказывается величайшая честь, выронил свою дощечку и распростерся перед ней на земле так стремительно, как будто ему подрубили ноги.

Следом и все солдаты во главе с Шангом преклонили колени и склонились до земли перед своей… своим… товарищем … или подругой? Они и сами уже не знали, как ее называть, но то, что совершил император, мгновенно вознесло ее на недосягаемую ни для кого высоту.

Мулан, растерянная, смущенная, в недоумении оглянулась — люди на площади, тоже наблюдавшие эту сцену, один за другим опускались на колени и склонялись перед ней до земли — как будто круги по воде от брошенного камня расходились по всей огромной дворцовой площади.

Даже Хан, хоть и не преклонил колени, но низко склонил голову перед своей хозяйкой — он и раньше никогда не сомневался в ее достоинствах, а Мушу, сидящий уже у него на спине, растроганно проговорил, чуть не плача:

— Моя крошка стала совсем взрослой… и спасла Китай! — он посмотрел на сидящего рядом Сверчка. — Платка не найдется?

Император с достоинством выпрямился. Теперь он снова стоял перед Мулан в гордой позе, прямой и несгибаемый. Мулан, с красным от смущения лицом, поправив растрепавшиеся волосы, замерла в ожидании.

— Чи Фу!

— Да, ваше величество!

— Эта женщина должна стать членом моего Совета.

— Что?! Как?.. Но… в Совете нет свободных вакансий, ваше величество! — и Чи Фу, донельзя довольный своей уловкой, хитро ухмыльнулся.

— Тогда она займет твое место.

— Как? Что? Мое… — и Чи Фу, опять выронив свою дощечку, пошатнувшись, растянулся на земле — он лишился чувств. Император смотрел на своего советника, смеясь одними только глазами, сам же он оставался серьезным.

Мулан наконец тоже позволила себе улыбнуться и лицо ее, и без того прекрасное, расцвело и стало как будто еще красивее. Она склонила голову перед повелителем:

— Я благодарю вас, ваше величество, но я уже очень долго не была дома.

— Тогда возьми это… — и император снял с себя золотой медальон с изображением дракона — знак императорской власти, и собственноручно надел его на шею Мулан. — Пусть твоя семья узнает о том, что ты сделала для меня… И это, — он нагнулся и, подняв с земли, протянул Мулан меч предводителя гуннов, — чтобы все вокруг знали о том, что ты сделала для Китая!

Мулан, ошеломленная, взяла в руки меч и несколько секунд стояла неподвижно, словно оцепенев. Но затем будто что-то прорвалось в ней — она, радостно засмеявшись, бросилась вперед и повисла у императора на шее, обнимая его обеими руками, в одной из которых продолжала сжимать меч.

Вначале император, казалось, был обескуражен этой дерзкой выходкой — глаза его полезли на лоб, а рот приоткрылся от изумления, но миг спустя эта детская непосредственность сломила лед, и на лице властителя Поднебесной появилась добрая и счастливая улыбка — давно уже он не испытывал таких простых человеческих чувств и не ощущал такой искренней любви.

Стоявший в группе своих товарищей Яо, во весь свой единственный глаз глядя на эту необычайную сцену, задал вопрос, который был у всех на устах:

— Разве это позволено?

Остальные могли в ответ только пожать плечами.

Выпустив из своих объятий императора, который продолжал счастливо улыбаться, Мулан бросилась к друзьям. Казалось, сердце ее готово было разорваться от счастья. Ей хотелось обнять сразу всех. Пока она стояла, обхватив руками одновременно Яо и Линга, к ним, как обычно, не торопясь, подошел Чьен По и, обняв сразу всех троих, без всякого усилия поднял в воздух.

Наконец радостные объятия и крики восторга закончились. Мулан отошла от друзей и направилась к лестнице. Глядя ей вслед, Яо утер с лица непрошенную слезу платочком, который услужливо сунул ему Линг — все они были еще в женских платьях и с накрашенными лицами.

Возле лестницы стоял Ли Шанг, глядя на Мулан растерянно и в то же время восторженно. Мулан подошла к нему и остановилась, словно чего-то ожидая. Шанг несколько секунд открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, пытаясь что-то сказать — и не мог. В конце концов он выговорил:

— Э-э-э… Ты… Ты… — Мулан, улыбаясь, смотрела ему в глаза.

Но тут капитан, наконец, справился с волнением, похлопал ее по плечу и закончил:

— Ты отличный боец!

Если бы он сказал это всего несколько недель назад, когда они были в учебном лагере, радости Мулан не было бы границ. Но сейчас ей хотелось услышать совсем другие слова… Улыбка Мулан увяла, она опустила голову и пробормотала в ответ:

— О… Спасибо. — Пройдя к краю площадки лестницы, где уже ждал ее верный конь, она одним движением вскочила в седло. Шанг смотрел ей вслед, морщась, как от боли — он был явно недоволен собой. Ему хотелось удержать Мулан, побыть с ней еще… Но он не мог на это решиться.

— Хан, поехали домой! — сказала Мулан, похлопав коня по шее — он повернулся и устремился вниз по ступенькам мраморной лестницы. И тут, наконец, площадь взорвалась от приветственных криков огромной толпы.

Шанг стоял, как завороженный, и смотрел вслед всаднице. К нему подошел император — он уже держал в руках свою шапку, свалившуюся с головы, когда на него набросились гунны. Искоса взглянув на растерянное лицо капитана, властитель Поднебесной вымолвил:

— Цветок, распустившийся в непогоду — это редчайшая драгоценность!

— Простите? — вздрогнув, повернулся к нему Ли Шанг.

— Такие девушки, — император повел рукой в сторону скрывшегося в боковой улочке коня, — рождаются не каждое столетие!

С этими словами он надел на голову свою шапку из желтого шелка и удалился, прямой и невозмутимый. Ли Шанг снова повернулся к площади. На лице его было странное выражение.

Фа Зу сидел на скамейке под деревом в своем саду, опустив голову и глядя на струящиеся воды ручья. Затяжная весна этого года наконец закончилась, и даже то дерево, что дольше всех стояло голым, уже отцветало. Один из цветков оторвался от ветки и, кружась, опустился на колени отставного генерала. Машинально взяв цветок в руки, Фа Зу смотрел на него, но мысли его были далеко. Он вспоминал, как ранней весной он вместе с дочерью сидел на этой самой скамейке и утешал ее после неудачного сватовства…

Потом мысли Фа Зу обратились к тому, как дочь, чтобы спасти его, ушла по призыву воевать с гуннами. Что с ней? Где она сейчас? Быть может, она погибла в бою… Разве это женское дело — воевать? А может, ее обман раскрыт и на всю семью падет бесчестье?

Легкие шаги отвлекли почтенного Фа Зу от этих грустных мыслей. Он поднял голову и замер — от калитки сада к нему направлялась… Мулан! Похудевшая, с обветренным и загорелым лицом, и словно повзрослевшая. Фа Зу в волнении привстал со скамейки, а Мулан между тем, подойдя, уже преклоняла колени перед отцом. От волнения ноги не держали старого Фа Зу, и он опустился обратно на скамейку. Мулан, стоя на коленях, протянула ему завернутый в тряпки меч с волнообразно изогнутым лезвием:

— Отец, я привезла тебе меч Шань Ю… — Она вложила меч в руки отца. — И медальон императора. — Сняв со своей шеи золотую цепочку, Мулан положила медальон поверх меча. — Эти вещи послужат к чести нашей семьи!

Несколько секунд отец и дочь смотрели в глаза друг другу, а потом Фа Зу выпустил меч и медальон, соскользнувшие на землю, сполз со скамейки и, тоже стоя на коленях, обнял, наконец, свою дочь.

— Величайшая честь для меня — это знать, что ты — моя дочь! — прерывающимся от волнения голосом произнес Фа Зу. Отстранив Мулан от себя, он взглянул на нее и отер пальцем слезу, застрявшую в уголке ее глаза, а затем отец и дочь снова обнялись.

— Я так по тебе скучал!

— Я тоже скучала, папа! — и Мулан спрятала счастливое лицо на груди отца.

В это время в калитке появились мать и бабушка. Издали глядя на волнующую сцену встречи дочери с отцом, Фа Ли растроганно улыбалась, а бабушка ворчала, по своему извечному обычаю:

— Тоже мне! Она привезла меч… Лучше бы она привела в дом жениха!

Но не успела она закрыть рот, как послышались шаги и на дорожке появился высокий, широкоплечий и на вид очень сильный мужчина.

— Прошу прощения, здесь живет Фа Мулан? — вежливо спросил он.

Мать и бабушка от неожиданности лишились дара речи, и лишь могли руками указать в сад, где находились отец с дочерью.

— Спасибо! — произнес Ли Шанг — а это был, разумеется, он — и зашагал по дорожке.

Бабушка, зачарованно глядя ему вслед, промолвила:

— Ого! В следующий раз я сама пойду на войну!

Приблизившись к скамейке, Шанг поклонился поднявшемуся ему навстречу ветерану:

— Почтенный Фа Зу, я… — и тут он заметил Мулан, подошедшую к отцу. — Мулан?

Смешавшись, Шанг протянул ей шлем, который он держал в руках:

— Ты забыла шлем… Хотя, собственно, это ваш шлем, не так ли, почтенный Фа Зу?

Мулан, от которой не укрылось его смущение, шагнула вперед и взяла шлем:

— Останьтесь у нас пообедать!

И тотчас же, как эхо, от калитки донесся насмешливый и скрипучий голос бабушки Фа:

— Останьтесь у нас навсегда!

Мулан укоризненно покачала головой, а Ли Шанг с улыбкой оглянулся:

— Пообедаю с радостью!

Из окна семейного храма, стоявшего на пригорке, был хорошо виден сад, и главный Предок, подперев кулаком щеку, смотрел на эту сцену, умильно улыбаясь, как вдруг рядом с ним появился Мушу и дернул его за ухо:

— Скажи-ка, кто у нас отличился? Ну, говори, кто?

— Ну, хорошо! — проворчал нехотя Предок. — Можешь снова стать хранителем!

— Йя-а-ха-ха-ху! — завизжал, подпрыгивая в восторге, Мушу и, кинувшись к гонгу, рядом с которым стоял навытяжку Сверчок, закричал:

— Давай, козявка!

Сверчок, схватив колотушку, изо всех сил ударил в гонг. Из камней, стоявших вокруг алтаря, взметнулись столбы светящегося тумана, мигом превратившиеся в фигуры предков семьи Фа. Но на этот раз все они были в отличном настроении, радовались и веселились. Еще бы — ведь их потомок удостоился величайшей чести, вернулся, овеянный воинской славой, привезя золотой императорский медальон и военный трофей — меч злейшего врага Китая! А то, что это была женщина… Ну, не все ли равно, раз ей поклонился сам император Поднебесной? Такая женщина стоит десятка мужчин!

— Она всем пошла в мою родню! — хвастливо восклицал чернобородый предок.

— Нет в мою! Это у нас были в роду военные!

— А у нас — умные люди!

— А у нас — смелые!

— А у нас — удачливые!

Наконец чиновник, державший свою голову в руках, подкинул ее и, как мяч, запустил на другой конец храма. Там голову подхватили и отбили обратно. Веселая игра, сопровождаемая шутками и радостным смехом, разгорелась не на шутку. Сверчок бешено бил в гонг и в обвязанные бычьим пузырем горшки, изображавшие барабаны, предки прыгали и кувыркались, и только главный Предок, мрачно взиравший на эту картину, неприязненно ворчал:

— Тоже мне, хранители!

Мушу, конечно, принимал участие в веселье вместе со всеми — он прыгал так высоко и энергично, что кто-то из предков попал по нему, как по мячу, и дракончик кубарем вылетел на лестницу, как раз под ноги идущей к храму Мулан, рядом с которой, как и раньше, с громким лаем мчалась собачонка, а за ней — куры.

Мулан присела на ступеньку и, поцеловав в голову своего красного дружка, сказала:

— Спасибо, Мушу!

Тот привстал, довольно заулыбался и готов был уже пуститься в пляс от радости, но тут как раз из храма раздался низкий и сварливый голос Предка:

— Мушу! — ведь в храм направлялся живой человек и, когда Мулан войдет, все хранители должны торжественно стоять на своих местах под потолком, как полагается, а не бегать где попало…