Мунька

III

На шкапчике не было замка. Кольца были связаны бечевкой. Было очень рано. Вокруг мертвая тишина.

Мунька потянул носом и почуял прелестный запах, вызвавший слюни и радостное нетерпение голодного дворняги, проведшего вчерашний день в грустном настроении.

Однако Мунька насторожил лохматые уши… Ни звука.

И он стал торопливо грызть бечевку. Она была тонка, словно бы нарочно для соблазна даже и беззубой крысы. Острые зубы Муньки перегрызли бечевку в одну секунду, и в следующую они открыли дверку, и морда была в шкапчике. Он засунул морду в горшок с застывшим жиром наверху и вылакал суп досуха. Потом проглотил несколько кусков вареного мяса и схватил в зубы курицу, чтобы съесть ее дома, на свободе, с большим удовольствием полакомившись косточками.

Как вдруг щелкнул замок, и в дверях — заспанная кухарка Аксинья.

На круглом лице ее — ужас. И отчаянным голосом, точно ее собирался зарезать разбойник, закричала:

— Подлец!.. Разбойник!.. Мунька вор!.. Брось курицу!

Но Мунька только крепче затиснул в зубах курицу и побежал вниз, насмешливо оглядываясь на кухарку, которая, шлепая туфлями, гналась за вором, осыпая его бранью.

На дворе Мунька исчез.

Он был уже в дровяном сарае, но не в том уголке, где была постоянная его квартира, а в противоположном.

“Ищи-ка!” — промелькнула у него мысль.

Возбужденный и победоносный, с загоревшимися глазами, ел Мунька курицу и, весь, казалось, поглощенный прелестью неожиданной находки, в эту минуту и не подумал о важности своего преступления и об исступленном виде кухарки. И только когда от курицы не осталось крошки, Мунька, облизываясь, вспомнил, что “влопался”, и услышал, что кухарка еще вопит на дворе и ругательски его ругает дежурному дворнику, смех которого приятно щекотал тонкий слух Муньки.

Кухарок Мунька недолюбливал. “Из всего поднимают свары, готовы выцарапать глаза собаке, наговорить на нее. Мало ли врали они про его историю с мясником я в мелочной лавке! Настоящие кошки. То-то кошек любят и угощают, а нет, чтобы когда-нибудь угостить голодную собаку… Наверно эта ругательница поднимет историю на весь двор из-за какой-нибудь маленькой курицы!”

— Ишь ведь, бесхвостая кошка, клянется, что я и сливки выпил, — проворчал Мунька, прислушиваясь.

Снова смех дворника и крик кухарки:

— Как встанет Михайла Иваныч, я ему расскажу, какой это подлец!

И все стихло.

Мунька решил, что лучше не показываться на двор, пока суматоха не пройдет и глупая кухарка не перестанет наконец вопить, словно ее хватили поленом. Разумеется, Мунька не надеялся на полное забвение — не таковские люди! — и не сомневался, что его прибьют, но во всяком случае не поленом и не так жестоко, как бьют злые мясники. Обнадеженный Мунька уже примирился с будущим наказанием и, чтобы покончить это дело, забился поглубже в дрова, свернулся в клубок, собираясь основательно заснуть на сытый желудок.

Перед тем как заснуть, Мунька, уже задремавший, проворчал, словно бы в свое оправдание:

— А ты ящик не заперла… Я нашел… и мое!

И заснул.

Разумеется, Муньке во сне и не снилось, что ему готовится нечто весьма серьезное.