Музей изящных искусств Бостон

Искусство древнего мира

Неизвестно, как в точности выглядел Нофер, но на рельефе из своей гробницы он представлен с орлиным носом. Масштаб фигуры, а она в три раза больше других, изображенных в нижнем регистре, говорит о том, что герой был важной персоной IV династии фараонов Древнего царства, времени строительства пирамид в Гизе. Среди его титулов — «надзиратель казны», «смотритель регалий царя», «надзиратель арсенала», «королевский писарь».

Мастерски изваянная фигура персонажа традиционно сочетает в себе фронтальные элементы изображения (корпус) с профильными (лицо). Все детали выполнены тщательно и тонко. Привлекает внимание отделка каждого завитка волос. На Нофере юбка-килт фараоновского типа, завязанная спереди узлом, он держит трость и, возможно, эстафету. Движение героя направлено к выходу из гробницы, а писцов (это можно заключить по символам труда, которые они несут) — навстречу ему.

Рельефы из гробницы Нофер впервые открылись в 1905 взору крупнейшего американского египтолога Джорджа Рейснера во время его экспедиции в Египет, организованной Калифорнийским университетом. Трофеи, переданные в бостонский Музей, оказались столь ценными, а роль Рейснера настолько значительной, что вскоре, в 1910, ученый был назначен куратором его египетской коллекции. Эту должность он занимал до самой смерти (1942).

Данный бюст — хрестоматийное творение. Первое, что поражает в этом скульптурном портрете, — его несомненная достоверность. Безусловно, это — первый портрет в современном понимании жанра, то есть попытка художественными средствами создать истинный, реальный, фотографически точный (можно определять как угодно) образ конкретного человека. Правдивость поражает особенно, если учесть, что целью древнеегипетских мастеров всегда было создание идеализированного образа. Одним словом, не знай зритель провенанс скульптуры, то есть ее жизнь с момента нахождения до настоящего времени, то вполне мог бы счесть ее современным творением, причем скульптора-реалиста (если не сказать, соцреалиста). Такое утверждение справедливо не только относительно метода создания произведения, но и типа данного человека. Разве не мог бы он быть сегодня, например, замминистра путей сообщения или депутатом Госдумы? Вполне!

К сожалению, время — четыре с половиной тысячелетия — нанесло заметный вред портрету: когда-то у статуи были борода и уши. Но теперь они оказались утраченными, как и часть носа. Отсутствие выступающих деталей — удел большинства старинных скульптур. Лицо выражает присутствие мысли и свидетельствует о том, что это был человек, привыкший, что ему подчиняются.

Бюст до сих пор является предметом спора американской и египетской сторон: последняя настаивает на возвращении скульптуры, тогда как бостонский музей доказывает, что она — благодарность за работу гарвардско-бостонской экспедиции 1925, в результате которой большое количество произведений было передано в Каирский музей.

Весьма примечательно, что эта скульптурная группа, изображающая супружескую чету, буквально копирует парный портрет Менкаура — пятого фараона IV династии, строителя третьей пирамиды в Гизе, также хранящийся в бостонском музее. Еще одна параллель — скульптурная группа Рахерка и Мересанх (XXVI век до н. э., Лувр, Париж).

Под мужчиной на базе сделана надпись, которую можно прочесть как «Птаххенуви, руководитель дворцовых слуг». Он стоит в традиционной для древнеегипетских мужских портретов позе — с выставленной вперед левой ногой. Имя супруги от времени уже не читаемо, но сохранилась идентификация: «жена, которую он любит». Психологически скульптура полно передает духовное единство четы.

Большинство египетских статуэток были раскрашены, но, как правило, краски не сохранились до наших дней. К счастью, в данном случае такого не произошло, и зритель видит изваяние в почти первоначальном состоянии. Согласно египетской традиции мужская фигура окрашивалась красной охрой, а женская — светлым цветом. Вероятно, это свидетельствовало о роде их занятий: мужчина загорелый потому, что занимался физическим трудом, а женщина больше времени проводила в доме за хозяйством.

Этот портрет — не столько реальный облик пары, сколько идеализированное представление о ней, которое, очевидно, хотели сохранить «для вечности» и сами супруги, и скульптор. В этом смысле очень интересно сравнить изваяние с редким случаем реального скульптурного портрета в древнеегипетском искусстве — бюстом Анххафа (с. 9).

Гудеа — правитель (эгси) шумерского города-государства Лагаш из II династии Лагаша — царствовал приблизительно в 2142–2116 до н. э. Он вошел в историю как властитель, особенно поощрявший архитектурное искусство. В дошедших до нас записях самого Гудеа о его строительной деятельности рассказывается, что и откуда он доставал для своих сооружений. Его тексты, записанные на колоннах, очень пространны: один, например, занимает 317 строк на 12 колоннах. Так можно получить представление о размахе его деятельности. Популярность Гудеа объясняет количество его скульптурных портретов, которые сегодня хранятся в разных музеях мира. В них он предстает не в гордой позе, подобающей высокому статусу, а в скромном облике человека, внимательно рассматривающего строительный чертеж, разложенный на его коленях. Если знать другие, более полные его изображения, можно интерпретировать образ Гудеа на бостонском портрете.

С художественной точки зрения нельзя не поразиться мастерству скульптора III тысячелетия до н. э., сумевшего передать богатство внутреннего мира властителя. Оно ясно чувствуется в его глубоком, полном мысли взгляде.

В апреле 1915 Гарвардский университет и бостонский Музей изящных искусств снарядили экспедицию в Египет, в ходе работы которой была обнаружена гробница в Дейр эль-Берша, поразившая исследователей обилием деревянной скульптуры. Все находки по договоренности с местными властями были переданы в бостонский Музей. В наши дни они экспонировались на выставке «Тайны гробницы 10 А: Египет 2000 до н. э.», где показывали гроб правителя провинции и большое количество деревянных моделей, в том числе 57 лодок и 33 фигурные композиции с сюжетами из повседневной жизни. Биеннале сопровождалась научными чтениями, главный доклад сделал Лоуренс Берман, красноречиво озаглавив его «Полный Космос: гробница египетского губернатора и его секреты».

Действительно, разнообразие сцен позволяло зрителю окунуться в мир египтянина той эпохи.

Данная древнеегипетская скульптурная композиция — один из лучших образцов собрания, она относится к эпохе Среднего царства. Ее предметы поражают мастерством и тонкостью работы. Здесь показаны мужчина и три женщины, несущие жертвоприношения умершему в его загробную жизнь. Каждая фигура изображена в позе с выставленной вперед левой ногой. Естественно предположить, что это отражение в миниатюре традиционного богослужебного погребального обряда, когда священник идет впереди, неся церемониальный сосуд вина и курильницу. За ним следуют две женщины с яствами и питьем, третья несет предметы, выражаясь современным языком, личной гигиены. Все это необходимо в реальной жизни, а также, как полагали древние египтяне, и в загробном мире.

Когда гробница была вскрыта, оказалось, что фигуры странным образом разъединены и находятся в разных местах, хотя все детали целы. Были произведены две попытки реставрации: первая, 1941, была признана неудовлетворительной. То состояние композиции, в котором она демонстрируется в настоящее время, — это результат реконструкции 1987. Вопрос почему, когда и кем композиция была нарушена, остается открытым до сих пор.

Сфинкс — мифическое существо с головой женщины, лапами и телом льва, крыльями орла и хвостом быка. Египетский сфинкс вырубался из скальной породы, а его голова оказывалась портретом царствующего великого правителя. Одна из самых больших монолитных статуй в мире — изваяние Сфинкса, который охраняет пирамиды фараонов в Гизе.

Хотя религиозные реформы Эхнатона исключили из египетского искусства некоторые из популярных мотивов, фараон остался привержен образу Сфинкса и часто сам изображался как это фантастическое существо. В эпоху Древнего царства Большой Сфинкс в Гизе символизировал принесение властителем дара богу солнца Атуму. Во времена XVIII династии этот монументальный памятник был переосмыслен, и Сфинкс сам стал восприниматься как бог солнца.

Данный рельеф некогда был одним из пары фланговых рельефов дверей храма. У изображенного Сфинкса человеческие руки, чтобы он мог приносить жертвы солнцу, изображенному в виде диска с множеством исходящих от него живительных лучей. Они падают на воздетые руки, в которых анх — магический знак, «египетский крест», с кольцеобразной верхней частью. В Древнем Египте он символизировал вечную жизнь. Трижды на этой панели изображены два картуша с письменами, обозначающими все титулы Эхнатона. В верхней правой части рельефа к двум большим картушам правителя присоединены три меньших, относящихся к Нифертити, которая таким образом, хотя и не показана в виде портрета, все же присутствует на рельефе. Все перечисленные элементы — это традиционный набор символов при изображении фараона. Примечательно, что Эхнатон представлен здесь не в идеализированном виде, как было принято, а с элементами портретного сходства. И несмотря на то что время причинило большой вред изображению, в нем до сих пор можно разглядеть эти черты: раскосые глаза, длинный нос, впалые щеки, несколько отвисшую нижнюю губу.

Кратер — древнегреческий сосуд для смешивания вина с водой. Согласно обычаю греки разбавляли напиток в соотношении один к двум. Употреблять чистое вино считалось дикостью, но тем не менее пьянство было широко распространено и до некоторой степени санкционировано мифологией (вакханалии, кентавромахии, оргии) и обычаями.

Кратеры представляют собой большие емкости с широким устьем, наподобие котлов, и двумя ручками по бокам. Как и другие древнегреческие сосуды, они и данный, происходящий с Кипра, в частности, украшались живописью. Он сделан из глины и раскрашен черной и коричневой краской. Тема росписи — спортивный турнир. На противоположных сторонах изображены две колесницы, управляемые наездниками. Здесь же две мужские фигуры соревнуются в борьбе на поясах (разновидность состязания по перетягиванию каната). Этот вид спорта можно найти запечатленным на памятниках, найденных на островах Эгейского моря. Он описывается так: два противника связывают себя поясами на талии. Они стараются лишить друг друга равновесия и перетянуть каждый на свою сторону. Положение их ног говорит о большом напряжении сил, руки атлетов согнуты в боксерских жестах.

Гидрия — древнегреческий керамический сосуд, кувшин для воды. С таким девушки ходили к источнику, наполненную емкость несли на голове либо плече, придерживая одной рукой. У этого кувшина три ручки: две по бокам и одна вертикальная, чтобы было удобнее разливать из него воду в меньшие. Сосуд использовали в заупокойном культе, древние греки верили, что в гидриях живет душа усопшего, поэтому их ставили на могилы и хранили в них прах.

Гидрии испокон веков украшались росписями. Естественно, выбор тем для них определялся назначением предмета. В данном случае сюжет, связанный со смертью, взят из истории Троянской войны. Предыстория эпизода: Зевс поднимает весы, на которых лежат два жребия — Гекторов и Ахиллов. Чаша Ахилла взлетела ввысь, Гектора — наклонилась к подземному царству. И Громовержец дает знак: Аполлону покинуть Гектора, Афине прийти на помощь Ахиллу. Она удерживает Гектора, и тот сходится с Ахиллом лицом к лицу. «Обещаю, Ахилл, — говорит Гектор, — если я тебя убью, то сниму с тебя доспехи, а тела не трону; обещай мне то же и ты!» «Нет места обещаниям: за Патрокла я сам растерзаю тебя и напьюсь твоей крови!» — кричит Ахилл. Копье Гектора ударяет в Гефестов щит, а копье Ахилла пронзает горло противника, и он падает со словами: «Бойся мести богов: и ты ведь падешь вслед за мною!» «Знаю, но прежде — ты!» — отвечает Ахилл.

На гидрии изображен эпизод, когда Ахилл привязывает тело убитого к своей колеснице и гонит коней вокруг Трои, глумясь над погибшим (он делает это трижды в день). Слева Приам и Гекуба, родители Гектора, оплакивают его.

Данный кратер принадлежит к разновидности сосудов, характеризуемых по форме как колокол. Обычно их поверхность раскрашивалась. Здесь сюжетом росписи является древнегреческий миф об Артемиде и Актеоне.

Артемида — одна из двенадцати жителей Олимпа, известная у греков дева-богиня охоты, суровая и атлетическая, персонификация Целомудрия. Миф повествует о том, как юный принц Актеон, охотившийся в лесу, случайно натолкнулся на грот, в котором она купалась со своими спутницами. В наказание за тайное созерцание божественной наготы дева превратила его в оленя. Собственные охотничьи собаки набросились на него, принявшего такой облик, и разорвали на куски. Мастерство, с которым исполнена роспись, по мнению специалистов, делает бостонский кратер одним из шедевров этого рода живописи.

На представленной стороне дан эпизод: Артемида стреляет из лука в Актеона, он падает на землю, у него еще мужское тело, но собаки уже набросились на героя. На другой стороне кратера сюжет росписи связан с Паном. И поскольку этот предмет древнегреческого искусства всем сообществом ученых признан эталонным, автора, расписавшего его, чье подлинное имя до нас не дошло, стали именовать «Мастер Пана».

Выбор персонажа для росписи, как оказалось, был важен не только с художественной точки зрения. Дело в том, что Пан не изображался в античном искусстве вплоть до битвы греков с армией царя Дария при легендарном Марафоне (490 до н. э.). В ней, согласно легенде, бог посеял панику в стане персов, чем обусловил их поражение. И его появление на сосуде всего 20 лет спустя (согласно датировке кратера) должно было восприниматься сквозь призму этой победы. Когда зритель того времени осознавал, что Актеон, как и неприятель, был наказан за свою гордость и его смерть произошла на склоне горы Киферон, месте поражения персов, вся ваза становилась символом и памятником торжеству Афин. Так, этот памятник (как считают в бостонском Музее) имеет не только художественное значение!

Эта голова священника, называющаяся также «Бостонская зеленая голова», — лучший известный скульптурный портрет позднего периода. Лицо удивительно реалистично и индивидуально, замечательно переданы его характерные черты: складки губ, выразительные глаза, ясно свидетельствующие о глубоком и серьезном мыслительном процессе. Ощущается сила и решительность личности. Небольшая бородавка на левой щеке уникальна для египетского искусства, она также вносит элемент асимметрии, ставший желательным для художников данного периода.

Интересна история происхождения скульптуры. Весной 1857 Наполеон Жозеф Шарль Поль Бонапарт, двоюродный брат императора Наполеона III, носивший звание «Принц Франции», объявил о своем намерении посетить Египет. Незадолго до этого из экскурсии по Нилу вернулся эрцгерцог австрийский Максимилиан и привез богатую коллекцию египетского искусства. Принц задался целью превзойти его. Саид-паша, профранцузский наместник Египта, решил порадовать своего высокого гостя и поручил Огюсту Мариетту, крупнейшему египтологу, подобрать достойное собрание. Ученый должен был найти ценные памятники и перезахоронить их для того, чтобы важная особа сама их «открыла». Случилось, однако, так, что принц отменил поездку. Тем не менее коллекцию в память о путешествии, которого никогда не было, он получил! В ней присутствовала эта голова жреца.

Можно предполагать, что данная голова некогда принадлежала скульптурной фигуре, столь же прекрасной, как она сама. Это была Афродита, и почти наверняка обнаженная.

Незадолго до указанного времени изваянная Праксителем в натуральную величину Афродита являлась первой статуей, изображавшей обнаженную женщину (Афродита Книдская, 350–330 до н. э.). Ранее так представлялись только мужчины. Оригинал скульптуры не сохранился, можно лишь до некоторой степени судить о ней по известным античным повторениям. Бостонская голова Афродиты близка по времени праксителевскому творению и также может проливать свет на образ и облик первоначального изваяния. Опять-таки гипотетически можно говорить, что в исходном виде статуя была создана с той Афродиты, в этом убеждены сотрудники музея. Ракурс склоненной головы заставляет вспомнить образы Афродиты Стыдливой, Целомудренной, известной по римским изваяниям (в таких случаях Венеры) «Venus pudica».

Эта работа имеет второе название — «Голова Бартлетта». Дело в том, что в 1900 она была передана в Музей Френсисом Бартлеттом и по сей день остается самым значительным творением греческой классической скульптуры в коллекции, и это притом, что собрание хранит множество античных изваяний, и собственно Афродиты, что позволило даже организовать выставку «Афродита и боги любви».

Представленная скульптура — это торс буддистской богини изобилия и плодородия Якши (с древнеиндийского — «прекрасная дева»). Некогда она наряду со множеством других была декором Большой ступы в Санчи.

В III веке до н. э. при императоре Ашоке буддизм в Индии стал признанной религией. Правитель всячески способствовал его распространению, к этому времени относится строительство множества ступ — буддийских святилищ. Среди них выделялись восемь Великих ступ, о которых сообщают рукописи, но ни одна не сохранилась. Однако из построек тех времен до наших дней дошло выдающееся сооружение, известное как Большая ступа в Санчи, являющееся самым древним из сохранившихся буддийских построек в Индии.

К большому сожалению, древние скульптуры, дошедшие в качестве отдельных произведений, вне той среды, для которой были созданы, сохранились в весьма поврежденном состоянии. Бостонский женский торс в этом отношении не является исключением. У скульптуры отсутствуют многие детали, и сейчас остается только догадываться, какой могла быть эта «Индийская Венера». И все же эти фантазии основываются на том, что уцелело. Можно констатировать изысканный изгиб фигуры. Невольно возникают вопросы: какое действие могло его породить? что держала женщина? Очевидно, левая рука была поднята над головой, а в правой был кулон. На героине ожерелье и расшитый бисером пояс. Исследователи склоняются к тому, что это одна из четырех фигур, украшавших вход в ступу. Они были подобны античным кариатидам и удерживали горизонтальную балку. Тонкость работы древнего мастера восхищает, а жизненность деталей вызывает восторг.

В 30-е до н. э. произошла аннексия Египта Римом (после смерти царицы Клеопатры и Марка Антония). Как в Египте стало распространяться христианство, так в свою очередь многое из его национальной культуры стало широко известно в Италии, в том числе и погребальные обряды. Эта практика, существовавшая в первой половине I века, позволила датировать и данную вещь.

Такие маски устанавливались над головой завернутой в пелены мумии. Лицо, изваянное из гипса, имеет мягкие и идеализированные черты, оно покрыто позолотой. Изображение как бы обожествляет умершего, но черные волосы, просматриваемые из-под головного убора, говорят о его человеческой природе. Все пространство предмета украшено изображениями богов и атрибутов, связанных с погребальным культом. Читаться маска должна снизу вверх.

В нижнем регистре, на груди фигуры, — сцена воскрешения Осириса, бога возрождения, царя загробного мира в древнеегипетской мифологии. Он был убит своим братом Сетом. Осирис возлежит на носилках, образованных из тела льва. Перед ним богиня Исида (одновременно его жена и сестра), которая нашла труп, за ним — Нефтида (тоже сестра Осириса). Они горестно жестикулируют, вознося магические заклинания, чтобы оживить его. Также Исида, превратившаяся в самку коршуна — птицу Хат, парит над Осирисом, держа в когтях шен-кольцо (древнеегипетский символ вечности и безграничности) и его фаллос. От соития Исиды и Осириса родился сын, бог Гор. На маске он воплощен в виде солнечного диска с распростертыми крыльями. Это изображение венчает голову маски, наподобие диадемы. Другой сын Осириса, изображенный здесь, — Анубис, божество с головой шакала, проводник умерших в загробный мир. Пространство широкого воротника украшено разнообразными орнаментальными элементами — розетками и геометрическими фигурами, напоминающими бусы. Таким образом, весь декор говорит о смерти и воскресении, так он понимался зрителями того времени.

Этот замечательный торс представляет персонаж античной мифологии, называемый двумя именами — римским Меркурий и греческим Гермес. В античную эпоху боги одной религии отождествлялись с богами другой. Часто данный процесс являлся результатом их соперничества или же это могло быть следствием контактов, устанавливаемых мореплавателями в ходе торговых вояжей. Такое положение прочно утвердилось к концу III века до н. э. Наиболее полное отождествление проявлялось в тех случаях, когда боги обеих религий имели схожие функции или аналогичные характерные особенности, или же это происходило в тех местах, где в равной мере поклонялись как тем, так и другим. Так было с Гермесом-Меркурием.

Безымянный автор скульптуры изобразил самого молодого бога греко-римского пантеона юношей идеальной (по представлениям римлян) красоты. Он запечатлен в момент отдыха, тело несколько расслаблено, линии округлы. По абрису фигуры и сохранившимся частям рук (в античных мраморных скульптурах часто оказываются поврежденными или даже вовсе утраченными выступающие фрагменты — таково, к сожалению, воздействие внешней агрессивной среды в течение столетий) можно предположить, что этот бог держит на правой руке младенца Диониса (Вакха, Бахуса), сравнив с «зеркальным отражением» гипотетической композиции — знаменитой скульптурой, приписываемой Праксителю, — «Гермес с младенцем Дионисом» (около 340 до н. э., Археологический музей, Олимпия).

Древнеримские саркофаги — памятники, дающие представление о римских верованиях в загробную жизнь. Скульптурные рельефы, украшающие их, — великолепные образцы пластики того времени, свидетельства изумительного мастерства творцов.

Для изображения пути, который проделывает душа человека после его смерти, римляне использовали греческие мифы в их аллегорическом значении. Рассматривая декор саркофагов, необходимо сознавать, что он предназначался для украшения места упокоения человека. Естественно, сюжет выбирался в соответствии с личностью усопшего. Он был своеобразным комментарием к жизни того, кто погребен в саркофаге. Но, вместе с тем, служил не столько для идентификации умершего, сколько для некоей мифической аналогии к его реальной жизни.

Дионис — один из главных богов позднеантичного мира, его почитали повсюду, и он был очень популярен. Выбор Диониса героем объясняется, очевидно, тем, что он, по представлениям древних римлян, умирал в виде виноградных гроздьев, которые давили в чанах, похожих по форме на саркофаг, и возрождался уже в виде молодого вина. Путь бога от мученической смерти к воскресению воплотился в страстях Диониса. И заказчики саркофага воспринимали этот сюжет как выражение их веры в такое же возрождение умершего. Отсюда один шаг до христианской веры в воскресение из мертвых. (Время создания саркофага — это время утверждения христианства.)

Темой бостонского саркофага является триумф Диониса (точнее Бахуса, поскольку речь идет о римской эпохе) и Ариадны. Имя богини не указано в официальном музейном названии экспоната, хотя она изображена на равных с главным героем. Обнаженная фигура бога вина помещена в левой части, и для нее выбрана точка золотого сечения по фронту саркофага. Рядом, по левую руку от него, — Ариадна, здесь же непременный участник вакханалий — подвыпивший Силен. В триумфальной процессии движутся экзотические животные — слоны, львы, жираф. Среди радостной толпы сатиры и менады, играющие на дудках и буцинах, а также множество амуров.

Имя автора этой статуи, как и большинства произведений античной пластики, неизвестно. Хотя она выполнена из бронзы и поэтому несколько прочнее мраморных, но все-таки значительно пострадала от времени: выступающие детали утрачены. По позе и жестам зритель догадывается, что изображен веселый бог Дионис. Но поскольку это образец римской скульптуры, то правильнее его называть Бахусом (Вакхом).

Античное искусство указанного времени знает много скульптур Диониса в виде «портрета бога», каковым является и данная статуэтка (в отличие от изображений Диониса в сценах дионисийских празднеств, то есть вакханалий). Здесь он предстает со своими главными атрибутами, «опознавательными знаками». Зная, каковы они, можно домыслить утраченные фрагменты. Так, в правой руке персонаж мог держать виноградную гроздь (его символ как бога вина). Ближайшая аналогия — скульптура Диониса в Национальном музее Рима, где рука с гроздью сохранилась. Левой, как в других скульптурах, он мог опираться (ведь герой обычно уже подвыпивший) на колонну, увитую лозой (с тем же, естественно, значением, что и гроздь, — указанием на вино). Можно фантазировать и представлять рядом с Дионисом Сатира и пантеру из его свиты (такова статуя Диониса в Национальном музее Рима).