Музыкант и модель

ЭПИЛОГ

За окном рассыпал неиссякающую морось Лондон. Люсия посмотрела на дом напротив, давно ею до малейших подробностей изученный, но сейчас ставший от не прекращающихся всю неделю дождей более ярким, заколола волосы в тяжелый узел на затылке и подошла к кроватке поправить одеяло на спящей Букашке. Так они с Полом называли восьмимесячную Эльзу Уильямсон – крупную большеглазую красавицу, больше всего на свете любившую елозить своими прелестными ножками, сбрасывая белые с розовыми облаками пододеяльники.

– Боже мой! Проклятая животина! – Рядом с ребенком в кроватке удобно расположился наглый черно-белый котище Торин, с самого начала весьма ревниво воспринявший появление Букашки. Проснувшаяся девочка удивленно хлопала глазами и косилась на оккупанта. Поднатужившись, Люсия подняла кота за шкирку и хотела было выбросить из детской, но в последний момент сжалилась:

– Как тебе не стыдно, Торин?! Больше не смей этого делать! Нельзя обижать маленьких!

На лестнице послышались торопливые шаги.

– Уже проснулась? – поразилась Джоанна, полная, пышущая здоровьем сорокапятилетняя нянька Букашки.

– Разбудили, – недовольно пояснила Люсия.

Лицо Джоанны при виде детской головки с радостно распахнутыми глазами-бусинками и несколькими белокурыми колечками надо лбом выразило неподдельный восторг. Люсия подняла Эльзу за подмышки, с удовольствием ощутив ее увеличивающуюся с каждым месяцем тяжесть, и предоставила няне возможность поймать смешные складчатые ножки в розовых ползунки.

– По-моему, она еще не выспалась. Ну что, малышка, не хочешь рассказать нам свои сны? – заворковала Джоанна.

– Пусть это лучше останется ее маленькой тайной, – вмешалась Люсия. В отличие от няньки она воспринимала детский крик болезненно. Ей было непонятно, как можно кричать безо всякого повода, и она каждый раз старательно выискивала причины недовольства маленькой Эльзы. – Спасибо, Джоанна, вы можете идти. Скоро придет Пол, и мы справимся сами.

– Не забудьте дать нашей красавице вечернюю порцию витаминов. – Джоанна неуверенно опустила руки, как будто тяготившие ее в отсутствие работы, и робко добавила: – Может быть, сварить вам кофе?

– Спасибо, если вы согласитесь выпить чашечку вместе со мной…

Она обрадовалась, что не придется быть одной. Ее начинало волновать долгое отсутствие Пола: он обещал вернуться еще час назад. Эти репетиции не дают ему общаться с дочерью, Букашка почти не видит отца!

Вести с Джоанной беседу было вовсе не обязательно, но, сидя на кухне, нянька своим видом источала тепло и спокойствие.

– Теперь, пожалуй, пойду. – Джоанна нехотя поднялась из-за стола, накинула пальто и еще раз, уже из-за двери, напомнила о витаминах.

Через стеклянную дверь детской Люсия поглядела на сидящую в надувном манеже дочь: Эльза сосредоточенно изучала новый голубой пластмассовый мячик-погремушку. Но где же Пол? Мысленно проклиная бесконечные репетиции мужа и уже готовя ему «приветственную» речь, она отправилась было на кухню, решив выкурить сигарету, но звон колокольчика моментально заставил ее забыть о списке претензий. Она бросилась открывать.

Пол вошел в квартиру с раскрытым зонтом и одним из фирменных букетов, всегда украшающих витрину ближайшего цветочного магазина. Он поцеловал Люсию не заметив, что несколько капель с зонта упали на шерстяное платье с большими карманами, мягко очерчивающее слегка округлившуюся фигуру жены.

– Милая, извини за опоздание… Поставь куда-нибудь цветы.

– Давай в детскую! Пусть Букашка посмотрит на них и обрадуется…

Но тут же молодая мать передумала – пока ребенок занят своими делами, не стоит его отвлекать, – и понесла цветы в гостиную. Проходя с вазой мимо Пола, который все еще топтался в прихожей, она свободной рукой вынула из кармана белый платок и провела им по влажным стеклам очков мужа. Освободившись наконец от плаща и зонта, он подошел к двери детской и стал смотреть на сидящего к нему спиной ребенка, все еще изучающего голубой мяч.

– Тихо, она заметит тебя и сразу же потребует внимания. Пойдем. – Люсия за рукав потянула его на кухню. – Я приготовила тебе сюрприз.

Пол подозрительно повел носом:

– Пахнет лучше, чем в прошлый раз.

– Ты считаешь, что мой эксперимент с выпечкой картофеля не удался? – жалобно проскулила она.

– Местами удался. Теми, что не сгорели.

– Зануда! Будешь меня критиковать, не получишь паэльи.

– Это что-то испанское?

– Попробуй. – Она гордо поставила перед ним тарелку. – А я хочу тебе сказать, что больше не могу.

– Не можешь больше есть? Ты уже поужинала?

– Я больше не могу сидеть в четырех стенах! Вот! – Она взяла с подоконника газету с обведенным в красный квадрат объявлением. – Пойду психологом в богадельню. Этим людям нужно помочь, и я могу им помочь! Я им нужна!

– А по телефону им нельзя помогать?

– Опять сидеть здесь?!

– Разве тебе здесь не нравится?

– Ты приходишь только вечером, а я целый день смотрю в окно. Ты не представляешь, как это тяжело!

– А как же Букашка?

– Она уже большая. Джоанна справляется с ней лучше меня. Она чудесная женщина, в ней есть нерастраченное материнство. У нее, ты же знаешь, нет своих детей…

– Да, ты права, только…

– Пол, ты что, хочешь, чтобы я плесневела здесь с такой же скоростью, как булки в этой идиотской хлебнице, которую тебя угораздило купить на прошлой неделе?! Ни за что!

– Да, конечно, я тебя понимаю…

– Ты ничего не понимаешь! Я люблю вас с Букашкой, но мне тесно в одной лишь любви, я хочу возвращаться в нее и уходить, уходить и возвращаться…

– Но, Люсия…

– Эта Англия сведет меня с ума! Солнце последний раз светило в наши окна месяца два назад. Я каждый день жду его! Удивительно, как только здесь цветут деревья, я бы засохла на их месте! И потом… Здесь никому не нужен мой мадридский диплом!

Он оставил еду, встал, подошел к ней положил свои большие руки пианиста на ее покатые плечи. Люсия растерялась и утихла. Некоторое время он стоял так, не говоря ни слова. Тогда она повернулась и вопросительно посмотрела на мужа, мысленно отметив, что голубая рубашка гораздо больше идет ему, чем обычные белые, а новые очки в тонкой металлической оправе несомненно украшают его лицо, делая его взрослее и значительнее.

– Видишь ли, – сказал Пол, – я не сомневался, что когда-нибудь услышу от тебя то, что услышал сейчас. Правда, я думал, это произойдет немного позднее… Что ж? Место преподавателя психологии в Музыкальном колледже ждет тебя со следующего семестра.

– Пол! – Она спрятала лицо в складках его голубой рубашки – ей стало стыдно за свои упреки мужу, который, оказывается, уже обо всем подумал. – Пол, но как тебе это удалось?

– Мне очень помог Филипп, он поговорил с ректором. Они в свое время вместе учились: он, Филипп, Дэвид… – Пол Уильямсон вздохнул.

Вслед за ним вздохнула и Люсия, но тут же ее мысли приняли иное направление:

– Пол, а вдруг у меня не получится? Я боюсь!

– У тебя все получится, дорогая, я не сомневаюсь. Вспомни, какие письма ты писала мне из Мадрида. Ты тогда действительно очень поддержала меня…

Легкая тень пробежала по лицу молодой женщины.

– Скажи, а как поживает Лиз Маковски? – неожиданно спросила она.

Пол немного помолчал.

– Лиз заканчивает писать книгу о Дэвиде…

И в этот момент из детской донесся отчаянный плач. Люсия и Пол наперегонки бросились к дочери. Увидев их испуганные лица, Эльза тут же замолчала. Из-за коробки с игрушками виднелся нервно подрагивающий кошачий хвост, а в маленьком кулачке Букашки были зажаты черно-белые клочья шерсти. Родители опешили от неожиданности.

– Как тебе не стыдно, Эльза? – вступилась за Торина Люсия. – Больше не смей этого делать! Нельзя обижать животных!

– Давай спрячемся от нее в наказание! – предложил Пол.

И опустившись на колени, они спрятались за детской кроваткой. Любопытные темные глаза Эльзы последовали было за ними, но вскоре от счастливых родителей остались только какие-то вкрадчивые шорохи…

Прошло три месяца.

Притормозив возле здания колледжа Королевской музыкальной академии, Пол поцеловал Люсию и незаметно взглянул на часы – он сильно опаздывал… Но он непременно должен был отвести жену на ее первое занятие в колледже сам!

Через несколько минут Люсия Уильямсон в элегантном сером костюме шла по коридору, нервно поправляя на тонком пальце кольцо с яркими изумрудами. «Все будет хорошо, – успокаивающе подмигивала ей зеленые камни. – Жизнь продолжается. Она бесконечна, как музыка, как любовь…»

И коснувшись кольца губами, молодая преподавательница смело переступила порог аудитории.