Мы еще увидимся, детка!

Глава V

Инспектор Блисс вихрем ворвался в кабинет суперинтенданта Бойланда.

— Дело в шляпе, супер!

Бойланд, человек очень уравновешенный, ненавидел такого рода вторжения. Они не только беспокоили его, но и шокировали. Суперинтендант почти уже достиг пенсионного возраста и испытывал пристрастие к старым добрым традициям — корректному обращению, строгим костюмам и шляпам-котелкам. Бойланд едва терпел новые манеры, казавшиеся ему слишком фамильярными: обращение «супер» раздражало недостатком почтения, он клеймил современные нравы, усматривая в них тлетворное влияние американцев, которых не любил, продолжая считать мятежниками, взбунтовавшимися против Короны. Однако все это не мешало Бойланду быть прекрасным полицейским и в случае необходимости сотрудничать с коллегами из ФБР и ЦРУ.

— В чем дело, мистер Блисс?

— У меня есть доказательство, что шотландец ведет с нами нечестную игру!

— Вот это новость!

— Вы не хотели мне верить, супер, что этот тип связан с бандой Дункана, но я только что получил подтверждение этому.

Блисс не понял, почему суперинтендант улыбается, но это само по себе было настолько редким явлением, что инспектор на мгновение застыл в полной растерянности.

— Я вас слушаю, мистер Блисс, — произнес Бойланд.

— Около полудня я бродил возле «Нью Фэшэнэбл»…

— Вы что же, значит, никогда не спите, мистер Блисс?

— Редко, супер, особенно когда занят расследованием «мокрого» дела.

Суперинтенданта покоробил этот уголовный жаргон, к тому же, честно говоря, он не испытывал особой симпатии к инспектору Блиссу, хотя и ценил некоторые его качества.

— Ну и что же вы обнаружили?

— Как раз в это время шотландец выскочил из гостиницы, сел в такси и поехал. Мне посчастливилось поймать другую машину, и я отправился следом. Так, друг за другом, мы и приехали в Блумсбери, вернее, подъехали к Британскому музею.

— К Британскому музею?

— Еще точнее — в сад при музее. И там его ждали!

— Так… так… и кто же?

— Всего-навсего мисс Патриция Поттер собственной персоной!

Инспектор торжественно откинулся на спинку стула.

— Ну и что?

Блисс посмотрел на шефа с таким же недоумением, как нормальный человек — на умственно отсталого.

— Как так «ну и что»? Вы же в курсе, какую роль играет мисс Поттер в махинациях Дункана!

— То-то и оно, что нет, мистер Блисс, я об этом понятия не имею.

— В любом случае свидание шотландца с подружкой хозяина «Гавайской пальмы» — явная улика, что все они заодно и мисс Поттер просто-напросто пришла передать этому типу указания главаря.

— В Британском музее?

— А почему бы и нет? Никому бы и в голову не пришло искать их там!

— Кроме вас.

Полицейский кивнул.

— Да, кроме меня, — сказал он с таким видом, что было ясно, как крупно не повезло Малькольму и Патриции: они встретили на пути настоящего стража закона.

— Скажите, мистер Блисс… вы никогда не были влюблены?

— Все времени не хватало, супер!

— Очень жаль…

— Что?

— Это избавило бы вас от утомительных и совершенно ненужных действий. Тогда бы вы знали, что влюбленные имеют обыкновение назначать свидания в самых невероятных местах. А этот шотландец, по его же собственному признанию, так любит мисс Поттер, что хочет увезти ее с собой на родину. Только этому мешает Дункан… и вот, желая ускользнуть от его бдительного ока, влюбленные решили встретиться там, куда Дункан ни за что не явится.

— Это только предположение!

— А не заметили ли вы, мистер Блисс, в их поведении чего-нибудь такого, что подтвердило бы мои слова?

— То есть… ну… короче говоря, они целовались. Но это же ничего не доказывает!

— О, совсем наоборот, мистер Блисс… И позвольте дать вам совет: ни на шаг не упускайте из виду шотландца, потому что именно с этого момента ему грозит смертельная опасность! Я, по крайней мере, в этом не сомневаюсь.

— Ему грозит опасность?

— Да, мистер Блисс, и будет крайне прискорбно как для него, так и для вас, если случится несчастье. Вы меня поняли?

— Прекрасно, супер.

— Тогда все в порядке. Но, главное, оставьте его в покое и не предпринимайте никаких мер, не посоветовавшись предварительно со мной. У меня есть предчувствие, мистер Блисс, что этот овцевод, с его наивностью, попав в мир дунканов и дэвитов, обязательно вызовет там изрядное замешательство, а мы не преминем этим воспользоваться.

Уходя от Бойланда, Блисс размышлял, что надо бы отправлять людей в отставку раньше, чем они выживают из ума — ведь когда суперинтендант полиции впадает в маразм, это не может не сказаться на работе всего отдела.

Слушая Мак-Намару, Дункан мысленно благодарил Господа Бога за то, что он создал дураков ради вящего процветания всех прочих. Шотландец описывал свою будущую свадьбу с Патрицией, когда они приедут в Томинтул, перечисляя имена всех, кого пригласят. Джек испытывал к Малькольму что-то вроде насмешливого презрения и в то же время не мог удержаться от странной жалости к наивному горцу и его иллюзиям. Но Дункан знал и исповедовал только один закон — право сильнейшего, и он быстро прервал разглагольствования Мак-Намары.

— Мистер Мак-Намара, вам скоро идти. Вы хорошо помните инструкцию?

— Не дергайтесь зря, старина, у меня самая замечательная память во всем Томинтуле!

— Тем лучше… И самое главное, ни под каким видом не уклоняйтесь от намеченного маршрута, иначе… Короче, когда дело касается наркотиков, мы становимся крайне недоверчивы и склонны ко всякого рода ложным интерпретациям. Будет очень печально, если мои люди, которым поручено наблюдать за вами, вообразят, будто вы собираетесь прикарманить товар…

— А что бы я с ним делал?

Дункан вздохнул. Слышать от человека, что он не знает, куда девать целое состояние, которое тащит под мышкой, было почти нестерпимо. В комнату неслышно проскользнул Питер Дэвит.

— Вы, как обычно, слушали под дверью? — недобро усмехнулся Джек.

— Как же иначе я мог бы быть всегда в курсе дел?

Мужчины в упор взглянули друг на друга, и легкий смешок странно противоречил их горящим ненавистью взглядам. Дункан думал, что настало время расстаться с Дэвитом (на языке хозяина «Гавайской пальмы» это слово имело ужасающе конкретный смысл), а Питер, в свою очередь, представлял себе, какая рожа будет у его патрона, когда тот узнает, что героин увели у него прямо из-под носа. Не говоря уж о том, что Дункану придется объясняться с «большим боссом» Сохо и объяснение это очень даже может закончиться погружением на дно Темзы, и такая перспектива более чем радовала Дэвита.

— Вы, конечно, не будете спускать глаз с нашего друга, Питер?

— Разумеется.

— Но вы сумеете устроить так, чтобы ваша… дружеская забота не напоминала слежку?

— Я не новичок, Джек.

— Тогда, джентльмены, мне остается лишь пожелать вам удачи!

— Ну, сегодня мы ничем не рискуем. Это же просто проба!

— Она будет иметь смысл только в том случае, если вы, Питер, будете расценивать ее как настоящую операцию.

Когда Мак-Намара поднялся, Дункан заметил рядом с его креслом чемодан необъятных размеров. Малькольм взял его за ручку.

— Это еще что такое?

— Моя волынка.

— Но вы, надеюсь, не намерены тащить этот инструмент в Дроу-док?

— Это мой талисман. Без него я теряю половину способностей.

Как и было условлено, Мак-Намара вышел из «Гавайской пальмы» с видом туриста, болтающегося по Лондону без определенной цели, и пошел далее размеренным шагом. Он пересек Ромилли-стрит и Комптон-стрит, не обращая внимания на уличное движение. Это, естественно, вызвало яростную брань таксистов, а Малькольм, не желая оставаться в долгу, отвечал в том же духе. Все это происходило на глазах удивленного и перепуганного Дэвита, который следовал за шотландцем на расстоянии сотни шагов. «Решительно, у этого олуха довольно странные представления о способах не привлекать к себе внимания», — думал он. На углу Шафтсберри-авеню крыло какой-то машины зацепило юбочку шотландца, и тот счел своим долгом проучить наглеца шофера. Вынужденный вмешаться полицейский объявил, что Малькольм неправ, но Мак-Намара ответил, что у них в Томинтуле никто не гоняет с такой сумасшедшей скоростью. Полисмен оказался человеком миролюбивого склада.

— Где находится это место, о котором вы говорите, сэр?

— В Шотландии, в графстве Банф.

— Так, понимаю. И значит, в Граминтуле…

— В Томинтуле!

— Простите, сэр. Так в Томинтуле вас не научили, что желательно пересекать улицу по пешеходным дорожкам?

— Нет.

— Вы меня удивляете, сэр.

— Дело в том, старина, что в Томинтуле вообще нет проезжей части, а стало быть — ни машин, ни пешеходных дорожек. И все-таки Томинтул — очень неплохое место. Вам стоит туда съездить.

— При случае не упущу возможности, сэр.

Глядя вслед удаляющемуся шотландцу, полисмен приподнял каску и почесал голову, что служило у него признаком растерянности.

Добравшись до Черринг-Кросс, Малькольм спустился в метро, не преминув заметить контролеру, что цена кажется ему просто скандальной, сел на «Метрополитен энд дистрикт лайнз», сделал пересадку в Уайтчепеле и наконец добрался до Блумсбери, где его ожидало такси. Машина доставила его на перекресток Саундерс-Несс и Гленгарнок-авеню и остановилась как раз напротив Дроу-дока. Дальше шотландец пошел пешком. Он сразу же заметил «Звезду Индии» и матроса, со скучающим видом облокотившегося на борт. Малькольм увидел, как матрос, едва взглянув на него, быстро спустился по мостику и стал ждать. Вскоре моряк подошел к Мак-Намаре.

— Простите, сэр, но вы, конечно, шотландец?

— Точно!

— Тогда, может быть, вы знаете мою кузину Элспет из Стирлинга?

— Нет, но очень об этом жалею, потому что слышал, какая она красотка.

— О'кей, пошли опрокинем по маленькой.

И они бок о бок направились в «Разочарованного пирата», где, заказав две порции виски, матрос вышел в туалет. Оттуда он вернулся с объемистым пакетом и вручил его Малькольму.

— Мое дело сделано. Теперь очередь за вами, приятель.

Они вышли и стали прощаться. Уходя, матрос сказал:

— Завтра в это же время.

Чтобы вернуться в Сохо, Малькольм снова сел в ожидавшее его такси, потом спустился в метро и вышел на Черринг-Кросс. По-прежнему следовавший за ним Дэвит уже решил, что дела идут наилучшим образом, и стал прикидывать, как бы ему завтра уничтожить жителя Томинтула и отобрать драгоценный пакет. Но тут его размышления были нарушены самым неожиданным образом: на углу Шафтеберри-авеню Малькольм вытащил волынку и заиграл «Берега Аргайла». Это тут же вызвало в толпе взрыв самых разнообразных чувств. Одни, застыв, смотрели вслед шотландцу, другие двинулись за ним по пятам. Совершенно сбитый с толку Питер спрашивал себя, уж не рехнулся ли часом Мак-Намара. Наконец произошло то, чего и следовало ожидать. Перед Малькольмом, скрестив руки, вырос полисмен, тот самый, с которым он уже имел дело в начале прогулки.

— Пожалуйста, прекратите!

— Вы не любите «Берега Аргайла», старина?

— Поверите ли вы мне, сэр, если я скажу, что ровно ничего не имею против Шотландии и шотландцев…

— Поздравляю, у вас хороший вкус, старина!

— …и что я был бы счастлив поехать в Прагинтул?

— Томинтул.

— Простите, сэр, в Томинтул.

— Вас встретят как почетного гостя, старина!

— Так вот, это доставит мне огромное удовольствие там, но не на улицах Лондона, где я должен регулировать движение!

— Да?

— И я буду бесконечно признателен, сэр, если вы скажете, долго ли еще собираетесь издеваться надо мной!

— Я?! Да вы мне очень нравитесь, старина!

— И вы тоже, сэр, очень мне нравитесь, поэтому прошу вас пойти со мной в участок, там мы сможем познакомиться поближе. Но, по правде говоря, не поручусь, что сержант Бредли любит игру на волынке…

— Услышав, как я играю, он ее полюбит, старина!

Попросив коллегу заменить его, полисмен направился в ближайший полицейский пост вместе с шотландцем, который возглавлял процессию, продолжая играть «Эль-Аламейн». Что касается Дэвита, то он тщетно пытался понять, уж не попал ли он случайно в какой-то совершенно безумный мир. Считая излишним следовать за любопытствующими в полицию, где его могли бы узнать, Питер поспешил в «Гавайскую пальму».

Без всякого нетерпения ожидая возвращения Мак-Намары, Дункан пытался растолковать Патриции Поттер свою точку зрения.

— Вы просто разочаровываете меня. Патриция! Неужели вы действительно вообразили, что я могу отпустить вас с этим идиотом? Я слишком дорожу вами, милая!

— И к тому же я чересчур много знаю о ваших делишках…

Джек бесстрастно кивнул.

— Вы и впрямь знаете слишком много, чтобы я позволил вам состариться в компании кого-то другого.

— То есть пока я вам не надоем…

— Вы совершенно правы. Видите, как прекрасно мы понимаем друг друга? Разве это не лучшее доказательство, что мы созданы для этого союза?

— Вы негодяй!

— Забавно, что вы так и не избавились от старомодных выражений!

— Значит, моя жизнь, мое счастье — все это не имеет значения? И я должна от всего отказаться в двадцать три года?!

— Только не пытайтесь заставить меня поверить, будто внезапно открыли в себе призвание пасти овец!

— Нет, это нормальное желание вести честную жизнь с хорошим парнем.

— Противно слушать, до какой степени вы лишены честолюбия! Неужели вы могли всерьез увлечься этим громилой в юбке?

— И что с того?

— А то, что вы даете мне лишний повод поскорее от него избавиться.

Патриция в ужасе вскочила.

— Но вы же не…

— Сидите спокойно, дорогая!

Она бессильно упала в кресло.

— Скажите, Джек, вы ведь не убьете его?

— Убью.

— Но почему? За что?

— Потому что он тоже слишком много знает о том, что вы называете моими «делишками». Я даже расскажу вам, как я это сделаю. Судите же, как я вам доверяю! Завтра Дэвит устроит так, чтобы он вошел в эту комнату первым, и…

Дункан вытащил из ящика стола пистолет с глушителем.

— Эта игрушка рассчитана только на один выстрел, но я хороший стрелок, и одной пули хватит. Самым сложным будет убрать этот огромный труп.

— Вы чудовище!

— Я просто практичен, дорогая. Кроме того, уверен, что вы забудете о своем негодовании, как только я преподнесу вам норковое манто… Поразительно, до чего быстро мех этого зверька успокаивает самую мстительную память! Разумеется, если вам взбредет в голову попытаться воспрепятствовать моим планам, придется принять против вас крайние меры, и мне будет жаль…

Патриция хотела было возразить, но Дункан жестом заставил ее молчать. И тут на лестнице послышались шаги. Вскоре вошел совершенно запыхавшийся Дэвит. Дункан и Патриция удивленно наблюдали, как он переводит дыхание, не в силах сказать ни слова.

— Где шотландец? — спросил Дункан.

— В полиции!

— Черт возьми, все-таки замели?

— Нет.

— Так почему же его взяли?

— За то, что играл на волынке посреди Шафтсберри-авеню!

— Вы что, смеетесь надо мной?

Питер обрисовал невероятную сцену, разыгравшуюся у него на глазах. Когда он закончил рассказ, Дункан, не обращаясь прямо ни к кому из присутствующих, задумчиво проговорил:

— Что бы это могло значить?

— Да это просто какой-то чокнутый! Так я и знал, что этот придурок навлечет на нас неприятности!

— Помолчите, Питер, и подумайте хорошенько, прежде чем говорить. Если бы он нес героин, можно было бы подумать, что он нарочно привлек к себе внимание полиции. Ведь за это полагается огромная премия!

— Вот именно.

— Но в пакете же не было героина, и шотландец это знал!

— Так зачем же…

— Другое предположение: он нарочно попадает в полицию, чтобы на нас донести… но опять-таки не вижу, что он на этом выгадает сегодня, тогда как завтра…

— Так что же мы будем делать, патрон?

— Подождем.

— Но вдруг…

— Это мы узнаем, когда появится полиция.

— Нечего сказать — в самое время!

— Нет, Дэвит, время на этом остановится, и мы закончим наши земные приключения здесь — и вы, и я, потому что, представьте себе, у меня нет ни малейшего желания снова вкусить тюремных наслаждений.

— У вас — нет, но у меня…

Дункан вытащил пистолет и спокойно навел дуло на своего приспешника.

— Моя судьба будет вашей, Питер, независимо от того, нравится вам это или нет.

И, повернувшись с улыбкой к Патриции, Дункан добавил:

— Не рассчитывайте, что я оставлю вас одну, дорогая. Пожалуй, вы и в мире ином мне пригодитесь.

Телефонный звонок взорвал царившее в кабинете напряжение. Джек взял трубку левой рукой.

— Да? Прекрасно!.. Он один? Тогда пусть поднимется.

Повесив трубку, Дункан объявил:

— Мистер Мак-Намара, краса и гордость Томинтула, прибыл… в одиночестве…

Все замолчали, но чувства были настолько напряжены, что в наступившей тишине каждый ощущал приближение шотландца задолго до того, как на лестнице послышались его шаги. Наконец тяжелая поступь Малькольма, чуть приглушенная толстым ковром, стала слышна отчетливо. Дункан, Дэвит и Патриция застыли, устремив глаза на дверь. Дверь распахнулась, и на пороге показался Малькольм Мак-Намара.

— Что случилось? — спросил он, увидев бледные, напряженные лица. При этом у него был такой огорошенный вид, что все трое облегченно вздохнули.

— Вы один? — поинтересовался Дункан.

— Один? Что за вопрос? А кого бы вы хотели, чтобы я с собой прихватил? Вот, держите ваш бесценный пакет. Могли бы предупредить, что там конфеты. По вашей милости я выглядел в полиции круглым идиотом! Фараоны катались со смеху, они, видите ли, не думали, что шотландцы питаются леденцами, как лондонские ребятишки! Я даже чуть не рассердился, потому что, понимаете ли, должен же быть этому какой-то предел!

Из всех присутствующих, кажется, только Дэвит не поверил в искренность шотландца.

— Какого черта вам понадобилось дуть в эту чертову трубку посреди проспекта? Вы не нашли бы ничего лучшего, если бы очень хотели попасть в полицию!

— Но я и в самом деле хотел туда попасть, старина!

Питер выругался и хотел было излить все накопившееся негодование на голову Малькольма, но Дункан велел ему замолчать.

— На сегодня мы вас слышали достаточно, Дэвит!.. Мистер Мак-Намара, мисс Поттер и я будем счастливы выслушать ваши объяснения.

Шотландец опустился в кресло и в первую очередь обратился к Патриции:

— Еще двадцать четыре часа, детка, — и мы мчимся в Томинтул!

К великому удивлению Мак-Намары, Патриция разрыдалась. Он встал, подошел к ней, ласково положил руку ей на плечо и спросил:

— Вы чем-то расстроены, детка?

Эта сцена страшно действовала Дункану на нервы, и он с нетерпением ждал, когда же пролетят эти сутки и можно будет наконец отвести душу, раз и навсегда уничтожив эту сентиментальную гориллу. Да и Патриция свое получит! Тем временем Питер, от внимания которого ничего не ускользало, чувствовал себя на вершине блаженства.

Спокойный голос Малькольма, как покровом, окутывал Патрицию, и она вдруг почувствовала себя в безопасности. Девушка уже готова была все ему рассказать, но встретилась глазами с Дунканом и прочла в его взгляде готовность немедленно убить обоих, поэтому лишь устало пробормотала:

— Нет, уверяю вас… ничего не случилось… это нервно…

— Когда вы будете в Томинтуле…

Тут Дункан потерял свое обычное хладнокровие и грохнул кулаком по столу.

— Черт бы побрал все на свете! — заорал он. — Сейчас не время нашептывать нежности мисс Поттер, Мак-Намара. Я задал вам вопрос и прошу на него ответить, да побыстрее!

Шотландец медленно подошел к столу Дункана и, внимательно посмотрев Джеку в лицо, спросил:

— Вы что, старина, тоже страдаете нервами, а?

Дункан побледнел, что означало ту запредельную степень бешенства, когда он переставал отвечать за свои поступки, и Патриция испугалась, что, окончательно потеряв самообладание, бандит выстрелит в ничего не подозревающего Малькольма. К счастью, в ту долю секунды, которая отделяла вопрос шотландца от движения, необходимого Дункану, чтобы выхватить пистолет, Мак-Намара снова благодушно заговорил:

— Сказать по правде, старина, я малость волновался… Мне кажется, эти лондонские фараоны как будто слишком мной интересуются… Ну я и сказал себе, что завтра, когда понесу настоящий пакет, могу попасть впросак… вот и решил перенести это дело на сегодня.

— Зачем?

— Я подумал, что самое опасное место — на подступах к Сохо, и не ошибся, верно?

— Согласен.

— Идея была такая: мой вид и так привлекает внимание фараонов, а уж если я на улице заиграю на волынке — меня точно загребут. Там меня примут за последнего олуха, а я буду вести себя так, чтобы они открыли пакет. Все так и вышло. Как же они потешались надо мной, старина! Зато теперь никому в голову не придет меня заподозрить, наоборот — меня жалеют и очень дружелюбно ко мне настроены. Значит, завтра, когда я буду проходить мимо, полицейские подумают: «Глядите-ка, опять этот дурень шотландец!» — и если я не стану играть на волынке, то спокойненько пронесу у них под носом сверток. Я даже не удивлюсь, если мне скажут что-нибудь приятное!

— Я думаю, Питер, — обратился Дункан к Дэвиту, — вам стоят поучиться у нашего друга стратегии и тактике.

И, снова повернувшись к шотландцу, хозяин «Гавайской пальмы» заметил:

— А знаете, Мак-Намара, вы удивительно предприимчивы!

Малькольм самодовольно усмехнулся:

— В Томинтуле, если что не так, за советом всегда приходят ко мне. То есть — ясное дело — те, у кого хватает на это мозгов!

Вернувшись в «Нью Фэшэнэбл», где, несмотря на смерть Блума, все шло своим чередом, Мак-Намара увидел Эдмунда. Тот, видимо, был так сильно чем-то расстроен, что пытался утопить огорчение, беззастенчиво поглощая виски покойного хозяина гостиницы. Шотландцу без труда удалось вызвать его на задушевный разговор, тем более что старик — то ли под действием винных паров, то ли от сильных переживаний — и сам был склонен к излияниям.

— Жизнь — пресволочная штука, даже черт знает какая сволочная штука, сэр, если хотите знать мое мнение. — Вот только что приходил паренек… совсем еще зеленый… и, похоже, когда-то был вполне порядочным… Господи, как противно! С ним была жуткая истерика, хуже — припадок.

— Что это на него нашло?

— Он узнал, что Сэм помер.

— Родственник?

— Нет, клиент.

Шотландец недоверчиво взглянул на собеседника.

— Ну это вы загнули, старина! Неужели вы будете уверять меня, что постояльцы так любили Блума…

— Да нет же! Для Сэма гостиница была только вывеской, а на самом деле он торговал наркотиками. Понимаете? И этот сегодняшний паренек — наркаш.

— Как же он не знал о смерти Блума? Все газеты только об этом и пишут…

Эдмунд хихикнул.

— Наркоману чихать на газеты, сэр. Наркоман живет только ради наркотиков, а все остальное, простите за выражение, сэр, его не колышет! Как он меня умолял, этот парень, как плакал! Думал, это я прибрал запасы Сэма… но я лучше подохну, чем дотронусь до этой гадости. — Помолчав, Эдмунд добавил: — Три года назад меня мучил артрит, я попробовал — и стало легче, а потом очень быстро привык. И вот однажды я увидел, как одного типа кумарило… Страшное зрелище, сэр… Я не хотел, чтобы со мной случилось то же самое… вот и пошел к доктору Эдэмфису…

— Это еще кто такой?

— Святой человек, сэр. Он почти никогда не берет денег за консультации, по крайней мере у тех, кому нечем платить. Он уже много лет лечит наркоманов… потому что наркотики убили его дочь. И много есть таких, кто хотел бы, чтобы он умер как можно скорее, но полиция его защищает, и торговцы знают, что посягательство на доктора Эдэмфиса обойдется им очень дорого… только поэтому ему и удастся продолжать работать на Бродвик-стрит. Очень хороший человек, сэр. Потому что те, кто торгует наркотиками, по мне — самые подлые мерзавцы на свете.

На следующий день Мак-Намара в назначенный час явился в кабинет Дункана. Хозяин «Гавайской пальмы», видимо, пребывал в самом хорошем расположении духа. Патриция же, наоборот, не могла скрыть глубокой грусти.

— Ну, Мак-Намара, вы готовы?

— Я всегда в отличной форме, старина!

— Тем лучше! Все пойдет по вчерашнему сценарию… Я было хотел предложить вам другой маршрут, но уж очень мне понравился номер с волынкой на Шафтсберри-авеню. По-моему, вы это весьма ловко придумали. А следовательно, нет никаких причин менять маршрут. Конечно, в случае чего, Дэвит вас прикроет… Желаю удачи! Возвращайтесь с пакетом — и можете собирать чемоданы в Томинтул.

— С Патрицией?

— Разумеется, с Патрицией!

Она больше не могла терпеть эту наглую ложь. Надо было во что бы то ни стало крикнуть, предупредить Мак-Намару, что Дункан не только никогда не собирался отпускать ее, но и его самого убьет, как только получит свой проклятый пакет.

— Малькольм, не ходите! Они хотят…

Дункан набросился на девушку и, схватив за руку, резко встряхнул.

— Берегитесь!

Патриция поняла, что уже не сможет превозмочь панический ужас, который ей внушал Джек, но в душе надеялась, что Малькольм, получив предупреждение, будет осторожен. Но он, по всей видимости, счел это обыкновенной женской истерикой и только и сказал Дункану:

— Не надо обращаться с ней так грубо, старина, мне это не нравится…

— Пат всегда слишком нервничает перед серьезными операциями.

Мак-Намара доверчиво улыбнулся Патриции и, глядя на ее залитое слезами лицо, проговорил:

— Не стоит так терзаться… мне ничто не грозит, мы еще увидимся, детка…

Все произошло так, как и было задумано. Малькольм уже подходил к доку, когда услышал:

— Эй, кузен!

Обернувшись, он увидел на пороге кафе вчерашнего матроса. Тот делал ему знаки. Шотландец подошел. Матрос по-приятельски похлопал его по плечу.

— Я выбрался на берег раньше обычного. Выпьем?

— Если вы угощаете!

Матрос захохотал.

— Ну и чертов же вы шотландец! Даже больше, чем я! Пошли!

Они отправились в бар и, облокотившись на стойку, стали беседовать о родных краях, потом матрос, как и накануне, на минутку отлучился, вернулся со свертком и положил его на стойку рядом с Мак-Намаром. Оба шотландца выпили и распрощались. Малькольм взял под мышку сверток. Дэвит, спокойно стоя на улице, ждал его появления. Когда тот вышел, Питер зашагал следом, стараясь, однако, держаться на почтительном расстоянии, чтобы не привлекать внимания.

На углу Шафтсберри-авеню движение регулировал тот же полисмен. При виде Мак-Намары он широко улыбнулся. Шотландец подошел к нему.

— Сегодня я без волынки! — сказал он.

— Вы очень здраво рассудили, сэр!

Указывая пальцем на сверток под мышкой Малькольма, полисмен лукаво спросил:

— Опять леденцы, сэр?

— Люблю сладкое.

— Похоже, это идет вам на пользу, сэр.

Во время этого диалога Дэвит обливался холодным потом. Надо же набраться наглости сунуть под нос «бобби» десять кило героина! Питер снова смог дышать спокойно лишь после того, как, распрощавшись с полисменом, шотландец свернул на Дин-стрит. Дэвит ускорил шаг и догнал Малькольма на повороте Олд Комптон-стрит.

— Программа меняется, Мак-Намара.

— Вот как?

— Дункан ничего не сказал вам об этом из своей всегдашней недоверчивости… Мы встретимся в Хаунслоу, у перекупщика. Джек нас уже ждет.

— А как мы туда попадем?

— Не беспокойтесь, все предусмотрено.

В этот момент рядом с ними у обочины затормозила машина.

— Вот это точность, а, Питер? — сказал шофер, подмигивая Дэвиту.

— О'кей, Джим.

Дэвит пригласил шотландца в машину и сам уселся рядом.

— Вперед, Джим, да побыстрее, но все-таки не нарушай правил — сейчас не время привлекать внимание легавых.

Машина покатила на запад, и Дэвит больше не раскрывал рта. После Чисвика поехали вдоль Темзы к Кью-гарденс, потом, свернув с лондонской дороги, въехали в Сайон-Парк. Питер неожиданно приставил револьвер к боку удивленного Мак-Намары.

— Что это с вами?

— Со мной? Ничего! А вот с вами точно случится, если сейчас же не отдадите мне пакет! Притормози, Джим…

Шотландец все не мог прийти в себя от изумления.

— Но… но Дункан мне сказал…

— Плевать на Дункана! А ну живо! Или я стреляю!

— Патриция…

— Не дергайтесь из-за нее, все равно Дункан ни за что не отпустил бы девчонку! Так отдадите пакет, или мне самому забрать его у покойника?

— Неужто вы и вправду пойдете на такое?

— Еще бы! Честно говоря, вы мне противны, Мак-Намара!

— Да? Вот забавно-то как, потому что и вы тоже ни чуточки мне не нравитесь… Вы напомнили мне Брайана Мак-Коннота… тот тоже как-то попытался взять у меня то, что ему не принадлежало…

— И что же?

— Ну… — И тут, вытаращив глаза, шотландец завопил что есть мочи: — Осторожно, грузовик!

Думая, что хорошо изучил характер противника, Дэвит попался на эту удочку и на долю секунды ослабил бдительность. Этого оказалось достаточно, чтобы великолепный апперкот надолго избавил его от тревог и волнений — от боли Дэвит потерял сознание. Шофер, все еще под впечатлением ложной тревоги, не успел прийти в себя, как почувствовал, что ему в затылок упирается дуло пистолета. От ужаса он начал заикаться:

— Ч-ч-что… п-п-происходит?

— Просто-напросто на вашем месте, старина, я бы вернулся в «Гавайскую пальму»… Если по дороге нас остановит полиция и найдет в машине эту кучу героина, то меня засадят так надолго, что я предпочту умереть. Но сначала пристрелю вас. Понятно?

— Конечно-конечно… а могу я спросить… у вас нервы в порядке?

— В полном, а что?

— Слава Богу! Курок спускается так легко…

После того как Мак-Намара и Дэвит ушли, Дункан практически не разжимал зубов. Он ограничился тем, что пригрозил Патриции:

— Вы пытались предупредить своего шотландца, дорогая, а тем самым — предать меня. Как я отношусь к подобным действиям, вам должно быть известно. В наказание Тарзан из Томинтула умрет у вас на глазах. И имейте в виду: вздумаете кричать — он только скорее сюда войдет. Что вы хотите, дорогая, он обладает всеми достоинствами романтического героя, этот ваш возлюбленный!

А потом наступила тишина. Тяжкая, напряженная тишина, в которой Патриция тщетно пыталась найти способ предупредить Малькольма об опасности. Но она даже не представляла себе, как за это взяться, тем более что этот большой ребенок отказывается верить в существование зла. «Мы еще увидимся, детка», — вот и все, больше он ничего не мог сказать, так и не понимая, что как раз увидеться-то им больше не дадут. Дункан курил, не отводя глаз от циферблата. Когда время возвращения стало приближаться, он начал нервничать, а когда прошло — забегал из угла в угол. Еще через полчаса, не зная о прогулке, которую Дэвит заставил совершить Малькольма, Дункан взорвался:

— Провел! Провел меня, как школяра! Клянусь вам, Патриция, я из-под земли его выкопаю и заставлю расплачиваться дорого и мучительно!

— Вы о ком?

— О ком же еще, как не о Мак-Намаре?

— О Дэвите!

— С чего бы это вдруг?

— Потому что он вполне способен убить Малькольма и забрать пакет.

— Никогда он на это не решится.

— Разуверьтесь, Джек, он обещал мне сделать это, если я соглашусь с ним бежать.

Дункан недоверчиво посмотрел на девушку.

— Уж не пытаетесь ли вы, случаем, втереть мне очки? Смотрите, как бы это развлечение не обернулось для вас худо! А если говорите правду, то почему молчали раньше?

— Мне нет дела до ваших личных счетов.

— Дорогая Патриция, я приложу все усилия, чтобы вы горько пожалели о своей нелояльности. Можете на меня положиться! Что до Питера, то я этого мерзавца поймаю, куда бы он ни скрылся.

В это время они услышали, что около «Гавайской пальмы» остановилась машина. Дункан поспешил к окну и облегченно вздохнул, увидев высокую фигуру шотландца.

— Не знаю, на что вы рассчитывали, но вы осмелились солгать мне! — И с этими словами Дункан ударил Патрицию по лицу. Девушка едва сдержала стон. — Это еще цветочки по сравнению с тем, что вас ждет! А пока можете извиниться перед Питером, когда я покончу с шотландским приматом.

Дункан уселся на стол, вытащил пистолет, примерил к правой руке и стал ждать Мак-Намару и Дэвита, успешно завершивших миссию.

— Осторожно, Малькольм, он… — вскрикнула Патриция.

Дверь шумно распахнулась, и Дункан выстрелил. Он действительно хорошо умел целиться, и Дэвит, с пулей в сердце, рухнул лицом вниз. Мак-Намара опустился на колени рядом с Питером и, осмотрев тело, сказал:

— Вот, значит, как… старина, вы его убили…

Дункан никак не мог опомниться. Какого черта Дэвит вошел первым? Малькольм положил на стол сверток с героином.

— Берите свой пакет.

Джек не знал, как ему себя вести. Поскольку он понятия не имел о попытке Питера обокрасть его, получилось, что он прикончил своего ближайшего помощника ни за что ни про что. И с шотландцем голыми руками не справишься — надо идти за другим оружием. Дункан уже собирался всерьез заняться этим вопросом, как вдруг Патриция налетела на Малькольма:

— Зачем вы отдали ему героин? Вы что, не знаете, для чего он нужен? Неужели вы и в самом деле настолько наивны? Или вы такой же бессовестный негодяй, как он?

Дункан кинулся на нее, изо всех сил ударил по лицу и вцепился в горло:

— Шлюха! Грязная шлюха! — орал он. — Уж я-то заставлю тебя замолчать!

Патрицию уже начало сильно раздражать бездействие Мак-Намары, как вдруг комнату заполнили звуки волынки. Сбитый с толку, Джек оставил девушку в покое и обернулся к шотландцу. Тот во всю силу легких раздувал меха. Это было и гротескное, и завораживающее зрелище: громадный детина, играющий на волынке над бездыханным трупом. Хозяин «Гавайской пальмы», вне себя от ярости, бросился к Малькольму и вырвал у него из рук инструмент.

— Вы совсем спятили?

— Я? С чего вы взяли?

— Зачем вам понадобилось музицировать в такой момент?

— У нас в Томинтуле всегда играют «Полковник вернулся домой», когда кто-то должен умереть.

— Оставьте свои дикие выходки для Томинтула, если, конечно, вам удастся туда вернуться. — И, указывая на Дэвита, добавил: — В любом случае для него это слишком поздно.

— А я вовсе не для него играл, старина.

— Тогда зачем же?

— Я играл вам.

— Мне?

— Да, вам. Потому что сейчас я вас убью, старина.

— Что вы несете? Может, больны?

— Видите ли, у нас в Томинтуле, если кто-то имел наглость поднять руку на вашу возлюбленную, долг чести — убить наглеца. А я люблю мисс Поттер.

— Думаете, меня это очень волнует, кретин несчастный…

Мак-Намара одним прыжком оказался рядом с Дунканом и схватил его за горло. Джек отчаянно пытался разжать душившее его кольцо, но безуспешно… Наклонившись над ним, шотландец зашептал:

— Патриция рассказала мне о той девушке… и о полицейском… которых Дэвит убил по вашему приказу… и еще рассказала, что вы заставляли ее переносить… так вот, значит, старина, рано или поздно за все приходится платить…

Эта сцена сначала парализовала Патрицию, но, очнувшись от оцепенения, она тут же повисла на руке Мак-Намары.

— Только не вы, Малькольм, только не вы! Я не хочу, чтобы вы тоже стали убийцей! Ради любви ко мне бросьте его!

Он, не выпуская жертвы из рук, улыбнулся девушке.

— Вы и вправду хотите, чтоб я его отпустил?

— Умоляю вас!

— Ладно…

Шотландец разжал руки, и Дункан опустился на ковер. Патриция попыталась привести его в чувство.

— Не думаю, что у вас это выйдет, — заметил Мак-Намара.

— Почему?

— Да я, как-то сам не заметив, должно быть, слишком сильно нажал и, кажется, слегка свернул шею…

— Значит, Джек…

Мак-Намара кивнул.

— Мертвее некуда.

И он, все так же невозмутимо, снял перчатки.

— А теперь, детка, мы можем ехать в Томинтул.

Патриция была в полной прострации, она не могла взять в толк, как получилось, что из троих мужчин, разговаривавших в этом кабинете несколько часов назад, в живых остался один Малькольм, а ведь он-то и должен был умереть… Девушка смотрела на шотландца почти с неодобрением. Такой сильный, такой спокойный, такой по-детски наивный… ребенок, убивающий, сам того не замечая…

— Малькольм… Почему?..

— Но ведь он вас ударил, а это, детка, мне, понимаете ли, не по нутру… даже совсем не по нутру…

Патриция ломала голову, как бы получше растолковать этому слишком большому младенцу, что убийство — страшное дело, но тут в дверь робко постучались, и неуверенный голос Тома спросил:

— Я не нужен вам, патрон?

Шотландец, не говоря ни слова, прижался к стене, а Патриция, все еще в шоке, была не в состоянии сосредоточиться на чем-либо, кроме только что пережитого. Том, явно удивленный, что никакого ответа не последовало, осторожно приоткрыл дверь и просунул в комнату сначала голову, а потом и плечи.

— Вы тут или нет, па…

Слова замерли на губах швейцара, когда он увидел тела Дункана и Дэвита, но отскочить и захлопнуть дверь не успел.

— Бо-бо-боже милостивый! — пробормотал Том и почувствовал, что взлетает. Позже он рассказывал, что подумал, не ураган ли начался в кабинете Дункана.

— Вам надо успокоиться, старина, — ласково сказал Мак-Намара, усаживая швейцара в кресло.

Тот, однако, никак не мог обрести желанное равновесие и взирал на Малькольма глазами, полными ужаса.

— Вы и… и меня тоже… убьете…

Гигант добродушно расхохотался, и этот смех лучше любых слов успокоил Тома.

— Дэвита застрелил Дункан… а я чуть крепче, чем надо было, сжал горло Дункана, когда тот колотил мисс Поттер.

— Совсем чуть-чуть, да?

— Видно, он оказался более хлипким, чем я думал.

— Да… похоже, что так…

Мак-Намара налил швейцару бокал виски, и тот залпом осушил его.

— Так что же все-таки тут произошло?

Малькольм доверчиво рассказал, как матрос со «Звезды Индии» передал ему сверток с героином, как Дэвит попытался этот сверток у него украсть, как Дункан расставил тут ловушку и какая произошла после всего этого свалка. Когда он замолчал, Том задумчиво проговорил:

— В конце концов, вы только защищали свою жизнь.

— Вот именно.

— Но героин? Где он?

— Да вот — на столе лежит!

Швейцар дрожащей рукой погладил сверток.

— И что вы собираетесь…

— Мы сдадим его в полицию, — быстро вмешалась мисс Поттер. — Правда, Малькольм?

— Конечно…

Том взвесил на руке сверток.

— Здесь тысячи и тысячи фунтов… это обеспечило бы нам хороший доход до конца жизни…

— Об этом я и не подумал!

— Нет, нет! — взмолилась Патриция. — Подумайте, сколько несчастья принесет этот героин! Если вы действительно меня любите, Малькольм, то никогда не сделаете такую подлость!

Мак-Намара глубоко задумался.

— Тысячи фунтов… можно было бы купить немало овец… Леонард Кент хочет продавать свою ферму, а она чертовски здорово оборудована…

— Если вы продадите этот героин, Малькольм, вы меня больше не увидите.

Шотландец нежно улыбнулся девушке.

— Да нет, нет, я увезу вас в Томинтул, Патриция… Но, Том, я же никого не знаю, кому можно продать эту гадость.

— Не тревожьтесь об этом… я беру все на себя, и, коль скоро вы согласны, мы станем богачами!

— Думаю, что согласен, Том.

И в ознаменование только что заключенного договора шотландец взял волынку и заиграл «Песню Моны». В это время Патриция, упав в кресло, горько оплакивала свои несбывшиеся мечты. Теперь уже никто и никогда не вытащит ее из этой среды, которая затягивает хуже болота.