Мы из Конторы

Глава 10

Стеклянная дверь раскрылась.

Внутрь вошел господин.

Навстречу которому встала приятная во всех отношениях дама. Которая быстро и оценивающе взглянула на господина, прикидывая его платежеспособность.

Ботинки — триста пятьдесят — четыреста.

Брючки — двести пятьдесят.

Пиджачок — пятьсот.

Прическа — минимум сто.

Часы не «Ролекс», но все равно штуки три…

Итого… гость выглядит на пять тысяч. Баксов. Такого в Турцию отправлять — себя не уважать! Такого можно и на Канары с Гаваями развести.

— Устал… Десять лет работал без отпусков и выходных, — пожаловался посетитель. — Хочу отдохнуть.

— Никаких проблем, — понимающе улыбнулась туроператор.

— Есть, — вздохнул посетитель. — Есть проблемы… Нет загранпаспорта.

— Нет — будет, — успокоила его оператор. — Через два месяца… Что будет вам стоить сущий пустяк — двести у.е.

За то, чтобы анкету заполнить и в ОВИР снести.

— Два месяца много.

— Хорошо, месяц, но это будет стоить дороже. Втрое.

— Вы не поняли — я сильно устал, — повторил посетитель. — Десять лет без отпусков и выходных. Я хочу уехать не позже чем через неделю.

Сроки были названы такие, с какими ОВИРу не справиться.

— Можно попробовать. Но это потребует дополнительных расходов…

И туроператор написала цифру с нулями на бумажке.

— Без проблем, — кивнул турист, отбросив бумажку с нулями. — Я хорошо заработал. На лесе.

— Тогда потребуется ваш общегражданский паспорт и…

— У меня нет паспорта, — сказал посетитель.

— А что есть?

— Справка об освобождении. Я же говорю — я устал, десять лет без отпусков. Тыщи кубов леса вот этими самыми руками…

Ну так бы сразу и сказал.

И туроператор перешла на более привычный клиенту язык.

— «Бабки» есть?

— Есть…

— Значит, с «ксивой» проблем не будет! Какую фамилию писать?

— Любую.

— Виза будет греческая.

— Лады. Лишь бы не ханты-мансийская.

— Но лететь придется нашим чартером через Афины. С оплатой полного пансиона в пятизвездочной гостинице.

— Чего так?

— Самолет наш, туристов битком, паспортный контроль ослаблен. Если добираться самому, могут быть неприятности. Согласны?

— Валяй. А «ксива» верная?

— Пока никто не жаловался.

— Лады…

Через день клиент получил новенький, со всеми печатями и греческой визой загранпаспорт.

— Вылет послезавтра в восемь утра. Мы рады, что вы выбрали именно нашу фирму…

«Турист» кивнул, спрятал паспорт и пошел собирать чемоданы. Которых у него не было. Но по идее должны были быть, он ведь на отдых едет…

Он зашел в первый попавшийся на пути магазин, где купил новый чемодан и какие-то трусы, рубахи, халаты, ботинки и ласты. Которыми набил чемодан. Теперь он мог легко сойти за отдыхающего.

Ну вот и все — завтра в путь…

Конторским редко везет попадать за границу, потому как назначены они служить во внутренней разведке, шпионя все больше за своими соотечественниками, а тут вдруг такое счастье подвалило!

Или, напротив, несчастье…

Потому как здесь, на Родине, все ясно и понятно, а что ждет там, за пограничным столбом, поди узнай.

Вернее, поезжай и узнай. Потому что мода переходить границы пешим порядком давно минула. Не те нынче времена, чтобы по контрольно-следовой полосе на брюхе ползать, рискуя на сидящего в секрете Карацупу и его Полкана нарваться. Ныне все замки с границ посбиты и поспилены и через неприступные некогда рубежи проложены благоустроенные трех-, пятизвездочные контрабандные тропы, берущие свое начало в офисах турфирм.

Послезавтра в восемь толпа возбужденно галдящих отдыхающих вывалилась из автобуса. Все были одеты в легкую, предполагающую теплую, солнечную погоду одежду, все тащили чемоданы.

И среди всех был такой же, облаченный в светлые брюки и пеструю рубаху, с чемоданом на колесиках, весело кричащий резидент. Все летели в Грецию. Он — в Германию. Хотя через Грецию.

Все летели загорать, купаться и флиртовать.

Он — работать.

— Отель, конечно, будет на две звезды хуже заявленного, море на сорок километров дальше, а завтрак состоять из одной булочки и полнаперстка кофе, — пугал всех желающих какой-то опытный, потому что со стажем, турист.

Но его здравомыслящий голос никому испортить настроение не мог. Да и сам он, как умел, убеждал себя в лучшем.

— Но зато точно будет солнце и Акрополь. Уж их-то они никуда не денут!

А что еще нужно русскому туристу для счастья — а питаться, в конце концов, можно лапшой из пакетиков.

И резидент подобно всем, как дите малое, радовался тому, что скоро увидит Акрополь, Парфенон и прочие древнегреческие достопримечательности. Хоть ничего этого увидеть ему было не суждено.

Пограничный контроль прошли быстро.

В таком базаре, когда толпа отдыхающих рвется в самолет, предвкушая скорый отдых, черта лысого можно по паспорту ангела провести.

Сели…

Полетели…

Снова сели. Но уже в Афинах.

Ах какая красота!

Хотя кому как…

Толпа русских туристов, гудя и озираясь по сторонам, повалила к автобусам, по дороге потеряв одного из своих товарищей. Чего никто не заметил.

И хорошо, что не заметил.

Один из купивших двухнедельный тур отдыхающих бочком, бочком отошел от своей группы и затерялся в залах аэровокзала. Свой чемодан он бросил в автоматической камере хранения. Навсегда.

После чего сел недалеко от стойки регистрации, внимательно наблюдая за пассажирами. Более всего он обращал внимание на рейсы, объявляемые в Европу.

Его интересовали пассажиры.

Вернее, даже не они сами, а их манера одеваться, говорить, двигаться, жестикулировать, молчать…

Так, понятно.

И с одеждой тоже…

Эти в отличие от наших одеваются с небрежным изяществом — какая-нибудь мятая, но обязательно из натурального льна или хлопка рубашечка, какие-нибудь в обтяжечку джинсы, легкие ботинки и более никаких (в виде золотых цепей и дорогих пиджаков) изысков. Разве только часики тысяч за пятнадцать долларов или сумочка из натуральной крокодиловой кожи.

Такое вот прет-а-порте.

Будем иметь в виду.

Отставший от группы русский турист отправился в ближайший магазин, где, тыкая пальцем, приобрел рубашечку, джинсики и ботинки… Такие, какие видел на улетающих в Европу туристах. Простенькая на вид одежда стоила немало, так как была сшита из натуральных тканей известными производителями. И тоже натуральными, а не китайскими и не польскими, как на российских рынках и в дорогих бутиках тоже.

Переодевшись в кабинке, он взглянул на себя. Критично.

Вроде все так — джинсики, рубашечка в обтяжечку… Все как на них, но только, один черт, невооруженным глазом видно, что никакой в зеркале не иностранец, а свой в доску, от которого за версту несет валенками, русак.

Нет, чтобы не походить на себя, облачиться в чужую одежду маловато будет. Нужно еще уметь ее носить. Вернее, ощущать себя в ней не собой.

Это он еще в первой учебке проходил, где курсантам, чтобы везде сойти за своих, приходилось примерять смокинги, рабочие бушлаты, узбекские халаты, малахаи, милицейскую форму и даже женские колготки…

И так все и было — стояли пацаны перед зеркалами и, матерясь и краснея, тянули на себя безразмерные колготки, а инструктор, кроя их по матери, руководил процессом.

— Кто ж их так одевает — это ж не кирзачи и не болотные сапоги! Чего вы их тянете, будто за уши?! А ну — отставить! Скидай амуницию!

И видя, как курсанты сдирают с себя колготки, еще более свирепел.

— Вы что, так вас растак, не бережете казенное обмундирование!.. Чего вы их за носок-то тянете?!. Вы что, не видели, как бабы колготки надевают и снимают?

— Не-а, — краснея признавались курсанты.

— Ну вы даете! — жалел курсантов инструктор. — Дай сюда.

И сев, начинал натягивать на свою сорок пятого размера ножищу колготки. Да так натягивал, любовно расправляя и разглаживая тонкую, шелковистую ткань, поводя носком то вправо то влево, что у курсантов дух захватывало и рождались неверные, далекие от службы мысли.

Инструктор натягивал колготки, вставал, игриво поводя коленкой, изгибаясь всем телом и подпрыгивая, подтягивал их повыше и прохаживался туда-сюда, вихляя бедрами.

— Теперь ясно?

— Так точно! — рявкали все, дружно сглотнув слюну.

— Вопросы есть?

— Так точно!

— Задавайте.

— А зачем нам уметь надевать колготки?

— Затем, дурья твоя башка, что, когда ты будешь использовать женскую униформу, тебе придется одевать ее и снимать, как бабам, чтобы она сидела на тебе, как на бабе, и в тебе не опознали мужика.

— Тогда разрешите еще вопрос?

— Ну?

— А зачем наряжаться женщинами?

Инструктор почесал в затылке. Он три курса выпустил, хоть сам точно не знал, зачем. Хотя догадывался.

— Затем, чтобы, к примеру, уйти от погони, или, наоборот, за кем-нибудь проследить, или проникнуть в охраняемый вражеский штаб, потому что девке проникнуть в штаб проще, чем пацану. Ясно?

— А зачем нам проникать в штаб?

— Это не вашего ума дело! Время придет, скажут зачем — может, взорвать его к чертовой матери, может, выведать чего.

— А когда время придет?

На что инструктор только вздыхал и закатывал глаза:

— Когда, когда… Когда война будет, не приведи того господи, и вас за линию фронта зашлют… Вот там-то все это вам, сынки, и пригодится…

А ну, кончай разговорчики!..

Колготки… На… деть!..

Раз-два!

Да куда ж вы так спешите-то, как по тревоге?.. Какие сорок пять секунд? Вы видели, чтобы дамы за сорок пять секунд одевались или раздевались?.. Отставить сорок пять секунд — даю вводную на пятнадцать минут!

Слушай мою команду-у!.. Обмундирование надеть!

Время пошло-о!..

Прав был инструктор — сто раз прав. Не вжившись в одежду, нельзя ее носить — лишь заметней оттого будешь. Напялишь на себя морские клеши с тельником и бушлатом да пойдешь ровненько, тут-то тебя, миленького, и расшифруют. Потому как матросики носят форму иначе — вразвалочку, ногами в стороны разъезжаясь, будто по качающейся палубе идут! И по той походочке настоящего моряка можно хоть в «гражданке» опознать!

В том-то все и дело!

Как те, подле стойки, иностранцы свою одежду носили?

Как ходили?

Как стояли?

Как смотрели?

Как слушали?..

Как садились?..

Вот так… Или так?.. Нет, скорее так…

Свободно и чуть небрежно, без опаски чего-нибудь там помять, или порвать, или испортить, без оглядки на то, кто что видит и что может о них подумать… Расслабленно…

Вот в чем суть! Не носят они одежду… на себе — как мы. Просто одеваются, функционально, так, как им удобно… И идут — как вздумается. У нас — не так. У нас одежду именно НОСЯТ. В России она видовой признак — принадлежности к тому или иному классу, символ достатка, атрибут самовыражения, а кое у кого просто фетиш.

На Западе — просто одежда.

Отсюда и надо плясать.

Надо забыть об одежде, о том, как она сидит, и о себе в ней и просто двигаться, так, как удобно. Как удобно в данное конкретное мгновение. Вот так… Или так… Или так…

Ну, что-то появилось?.. Кажется, да. Тот самый западный шарм…

Из кабинки вышел уже совсем иной, не тот, что туда входил, человек. Вышел более-менее западный среднестатистический мужчина и тоже весь из себя незаметный — среднего возраста, роста, положения, достатка. Свой — среди своих.

Он еще побродил по аэропорту, потолкался в толпе таких же, как он, западных пассажиров, приглядываясь к ним и копируя их, и никто на него уже не обращал никакого внимания.

Вот теперь можно отправляться в дорогу.

Куда?..

В пункт назначения.