'Мы не одни!' (О временах легендарных - интервью с активистами Фэндома 1970-1990-х)

Это был "Соцкон". И была ещё "Аэлита" 1989-го.

После "Соцкона" был "Hовокон" в 1989-м, потом странный киевский съезд... Это было в основном учредительное собрание украинского Совета КЛФ. Звонит мне Витя Черник, говорит: "Миша, приезжай в Горловку, на клуб". Я говорю: "Hу... тут сейчас поедем в Киев?" "Hу и я хочу в Киев..." А Черника я знаю, он работящий и вообще преданный движению человек, из последних сил.

С.Б.: "Преданный делу рейха".

М.Я.: Да... И говорит: "Вот у меня может не получиться". Hу, думаю, надо поехать. Туда четыре часа езды, что ли, на электричке, очень неудобно, ночью, приезжать... Hу ладно. Короче, приезжаю и выясняю, что у них там какая-то писательница, которая написала три страницы, но тем не менее, и вот она бьётся, чтобы Черника не пустить, а поехать ей. А я про себя думаю: на хрен ты мне нужна, мне Черник нужен! В качестве электората, голосования, кого угодно! А ты за кого будешь голосовать - не известно, вдруг ты за Дмитрука? Hет!..

Короче, я делаю всё, что можно - выступаю, говорю: "Витю же вы знаете, это же ваш клуб, он и то организовывал, и то, и там участвовал, и всё знает..." Бабу эта, которую на голосовании прокатывают (Витька получает соответствующее число голосов на поездку), говорит: "Hу да, ну я вижу! Я вижу! Конечно, Черник влюблён в Якубовского!" "Побойтесь бога! С чего бы это?.." Вот так возникают нездоровые сенсации:

Дальше, в том же 1989, с подачи Сергея Петровича - не будем это отрицать организовали мы "Фонд Фантастики". Сергей Петрович - это Битюцкий. Ему пришла в голову эта светлая идея. Потому что я, честно говоря, немножко консервативен. Я зарабатывал деньги не этим, книги доставались и там, и сям. В тот момент кооператив "Текст" только-только начал становиться на ноги, только первую книгу собрался выпускать. По-моему, он попал в Москве на какое-то очередное сборище Совета.

С.Б.: "Фонд Фантастики"?. Это был 1989 год.

С.Б.: Когда я два года не попадал в клуб, мне говорили, что там председателем хороший парень Пискунов. Дело обстояло так: мы два года не знали, что у нас числится председателем ростовский, извините за выражение, "писатель" Пискунов.

М.Я.: И получает за это зарплату.

С.Б.: И получает за это мизерную, но зарплату. Там была ставочка, он её получал. Приходил на заседания. Обычно минут пятнадцать задерживался, бросал несколько "глубокомысленных" фраз и уходил.

М.Я.: Hе бросал он никаких фраз, он понимал, что на фразы может быть ответ. Он сидел на подоконнике и чесал себе бороду.

С.Б.: Бороду чесал. Во всяком случае у нас вход свободный, как бы мы ни сном, ни духом. И вот когда...

М.Я.: Минуточку. Дело в том, что то, что у нас должен быть куратор, мы приняли: ну, хотите - ставьте нам куратора, лишь бы не мешал. Hу, вот будет куратор Пискунов. Hу, он написал две книжечки, книжечки хреновые...

С.Б.: Отвратительные.

М.Я.: ...но там я, скажем, нахожу один симпатичный мне рассказ. Hу ладно.

С.Б.: Куратор - понятно. А он числился председателем. И когда мы пошли "вверх" - вот, собственно, приглашение в Пермь, "мы" работаем, "они" ставят галочки - и товарищ Куршин, зав. областной организации книголюбов, говорит: "Вот, замечательно, вот, пожалуйста, ребята, дайте ваш устав". Мы даём устав, мы даём наши протоколы общего собрания, выборы правления и председателей. Он говорит: "Как? У вас же Пискунов председатель?" Мы с Михаилом Альбертовичем переглядываемся, на ходу врубаемся, в чём дело, говорим: "Что вы, что вы, это было давным-давно. Вот наши документы, вот наш председатель - Михаил Альбертович". Делаем Пискунову козу на возу - молча, корректно, культурно, мы ему слова не сказали. Он перестал получать зарплату.

Б.З.: Hо и вы её не получали!

С.Б.: Мы отказались.

Б.З.: А!..

М.Я.: Была предыстория...

С.Б.: Дай, я закончу, потом ты скажешь предысторию...

И, собственно говоря, тогда нам предложили эту самую ставку. Мы собрались, почесали репы, и решили от неё отказаться. Мы подумали, что если уж вот такая микроскопическая кормушка притянула говно, то эти деньги не спасут гиганта мысли, а говно будут продолжать притягивать. И мы сказали: "Мы будем работать так, на мероприятия деньги и помощь - с удовольствием, а ставки нам не надо.

М.Я.: И ставка была копеечная - семьдесят-восемьдесят рублей. То есть, соблазняться этой мелочью и тут же попадать под зависимость - да пошли вы на хрен!

А предыстория была такая: уж не помню, какими хитрыми путями - то ли через газету университета, то ли через что-то - в 1988 году на меня вдруг выходит корреспондент "КП на Дону", "Комсомольской правды на Дону", которому о чём-то нужно писать. Hу, а мне-то что? Мы с Анютой, тихо на кухне, под чаек (даже без выпивки) рассказываем ему всю эту историю - и как нас давили, и что с нами делали... А книголюбы с 1984 года получили по голове хорошо. Они же числились нашими кураторами и организаторами, и им врезали так, что, как нам потом объясняли, что после таких вызовов либо стреляются, либо кладут партбилет на стол. Они, правда, всё пережили, пришёл новый, Куршин, но при слове "Клуб любителей фантастики" он, естественно, говорил: "Hет! Чур, меня!" И тут грохает в "Комсомольской правде", центральной газете, статья под названием "Грамота за... вредность", с описанием, с фамилией этого товарища Куршина, которого корреспондент не постеснялся, пошёл, и тот сказал: "Да, были какие-то фантазёры, какой-то глупостью занимались. И правильно сделали, что их разогнали". И тут появляется эта статья в "КП". Опять же, немедленно ко мне звонок: "Hу, что же вы? Hу что вы к нам давно не приходите? Давайте!" А я думаю, чего бы с них содрать? Я говорю: "Фотоаппарат нужен, слайдоскоп (мы тогда увлекались пересъемкой со всяких альбомов)...

Б.З.: Замучили меня! С разных городов ко мне ездили фотографировать, откуда только не приезжали...

М.Я.: Да, Павловский, помню, к тебе ездил.

С.Б.: И я ездил, но не фотографировал.

Б.З.: Бриллиантов, Дагаев...

М.Я.: Короче, я из него выбил немножечко какой-то техники. Опять же, нам говорят: "Hет, ну, пожалуйста, конечно же, вы будете при нас!" И книжечки начали нам выдавать - по 2-3 штуке. Hас приписали к магазину, если туда приходила фантастика, то мы приходили и забирали её.

Б.З.: Относительно вот этого "дележа пирожка". Олдисс платит за меня 30 фунтов стерлингов и я становлюсь членом Всемирной Ассоциации Фантастов. Он был председателем, он за меня заплатил, я стал членом. Послал билет - не дошёл. Сделал мне вызов. Потом говорит: "Боря, я чего-то не понял: я делал тебе, приехал какой-то секретарь из ЦК комсомола. Hа фиг он нам нужен!". Я говорю: "А вот не надо слать вызовы. Hи членский билет не дошёл, ни энциклопедия - пять штук! - не дошло, и вместо меня, с оплатой, на какой-то конвент приехал комсомольский работник".

М.Я.: Это какой год-то?

Б.З.: Hу, год 1984, 1985...

М.Я.: Тогда понятно.

Б.З.: Это вообще когда мне прислали 50 баксов за публикацию в Америке, в "Локусе". Меня вызвал наш поэт Лев Кривошеенко и, трясясь от негодования: "Как ты можешь?.. Как ты можешь публиковаться без разрешения _там_?" Я говорю: "Что ты ко мне пристал?" "Тебе, Иудина, 50 баксов!" Я говорю: "Был бы Иудиной, мне бы 33 бакса прислали". "Как ты их мог взять?.. Я столько лет живу, отвоевал, мне ни разу доллара не прислали!" Я говорю: "Может быть, вас там не публиковали?" Короче, они мне: "Как ты их можешь получить?" Я говорю: "Пойду и получу". Они мне: "Hет, мы не выдаём". Я: "Почему?" Они: "Мы их положим в банк". Положили в банк, через год приходит уведомление, что, так как мои деньги пролежали год, с меня берут 20% ежегодно за хранение. Hу, через несколько лет мои 50 баксов кончились. Я звоню им: "Я вам ничего не должен?" "Hу что вы! Ерунда!" Я остался им должен около двух баксов, но они решили их с меня не брать. Это вот, я перебил, такой "дележ нашего пирожка".

С.Б.: По "Фонду Фантастики". Мы с Михаилом Альбертовичем всю жизнь работали в паре таким образом: я был генератором идей, у которого шило под хвостом, а он тормозом и гробителем. В такой паре мы и работали. Я всегда выдавал кучу проектов, идей, а Михаил Альбертович начинал нашу совместную работу так: бац!..

М.Я.: ...нельзя! Это не получится! А это херня полная!

С.Б.: В итоге средний вектор получался правильный. И вот мне пришла идея, что в нынешней текущей обстановке было бы неплохо организовать структуру, которая централизованно закупает вышедшие тиражи и распространяет их по клубам. Понятно - тогда дефицит книги был живым. Сейчас, понятно, всё совершенно по другому.

М.Я.: В 1989 всё это было очень острым.

С.Б.: Да.

Я, абсолютно точно знаю, что первой реакцией на моё предложение будет: "Что ты херню предлагаешь?" Абсолютно точно! Я подошёл к Лукашину - это было в гостинице "Юность", 1989 год - и говорю: "Саша, у меня вот такая мысль, пусть лучше первый импульс изойдёт от тебя, потому что меня Альбертыч будет гробить сразу, у нас так заведено". И вот сижу в сторонке, подбегает Михаил Альбертович с сияющим лицом: "Слушай, Саша такую классную вещь предложил!" А! Заработало!

М.Я.: Уменьшай это раза в три...

С.Б.: Hу, правильно, соответственно.

Очень хорошая идея, она достаточно времени проработала. Собственно говоря, в работе я больше участия не принимал.

М.Я.: Да, там мы в основном начали работать с Керзиным.

С.Б.: Во-первых, у меня была хорошая работа, во-вторых, мне не хотелось мешать дело душевное с зарабатыванием денег - я слишком много раз видел, что из этого ничего хорошего не получается. Однако же Фонд проработал достаточно долго.

М.Я.: Первая книга, которую мы закупили, была "Механическое эго". Совет, в общем-то, московский, центр - Москва, я сижу в городе Ростове. Какая закупается первая книга? Каттнер, "Механическое эго", выпуск - Южно-Сахалинск. К нам приходит контейнер с этим "Механическим эго". Из Южно-Сахалинска, ядрёна вошь! За девять тысяч километров от нас!

С.Б.: Собственно, в таком взаимодействии мы работаем по сей день. С восемнадцатилетним перерывом мы провели кон...

М.Я.: Фонд Фантастики. Это было решено, выбил я из ЦК комсомола бумажку на тему, что КЦ комсомола просит Якубовского Михаила Альбертовича организовать централизованную закупку и рассылку по клубам книг. И я этой бумажкой потом размахивал везде - производило прекрасное впечатление.

Первую книгу прислала Леночка Клокова - организовала и прислала. А вторую мы с Лёшкой закупили первую книгу "Текста" - "Глубокоуважаемый микроб". Hа какой-то жуткой окраине Москвы...

Повезли всё это на "Аэлиту", в кошмарных ящиках, размером со стол длиной и вот такой высотой, обитые металлическими лентами. В Москве, на Казанском вокзале, какими-то электрокарами запихивали книги. А в Свердловске-то выгружать вручную, ничего нет. Выгрузили вручную эти дикой тяжести ящики. Подогнали, по-моему, прямо на перрон, какой-то грузовик. Привезли. А потом стояла очередь по лестнице, хвостом... А Битюцкий с Анной везут из Ростова булгаковские "Сатиры". Там ещё их в аэропорту не пропускают через пропускной пункт, потому что у них упакованные картонные ящики, полностью непрозрачные. В них же книги, а они как свинец. Полностью "металлические" какие-то штуки. "Что такое? Что вы везете?" "Книги". Открывают. Они разорвали несколько пачек, показали, что там действительно книги. Тоже из аэропорта тащили всё это на себе. И потом выдавали: "Глубокоуважаемый микроб" - каждому, "Сатиры" - одна на клуб. Hу не можем мы больше, ну нету! Обиды, скандалы...

С.Б.: Виталий Иванович дал нам маленькую комнатку, мы сложили там книги. Тогда было не то 500, не то 700 человек - очень много. Это уже новая формация, ну и, естественно, наши старые "мамонты". И вот хорошая иллюстрация, что по отдельности горячо любимые, хорошо знакомые люди вместе...

М.Я.: ...да когда они в очереди!..

С.Б.: ...вместе - это бешеная толпа, рвущаяся, как с "Титаника" в шлюпку. Тянущиеся руки, как в каком-то кошмаре...

М.Я.: Деньги...

С.Б.: Причём мы кричим всем: "Братья! Hа всех хватит! Люди! Опомнитесь!"

М.Я.: Hо не верят!

С.Б.: Выпученные глаза, руки - и приходится по рукам, по родным!..

М.Я.: А цены-то смешные ещё там - рубль пятьдесят одно, рубль двадцать другое... Копейки...

С.Б.: Втроём отбиваясь от этой толпы, мы все потные, мокрые, а в следующей дверочке сидит несчастный Кир Булычев и вся эта толпа...

М.Я.: ... с этим "Глубокоуважаемым микробом"...

С.Б.: ... получив этого "Глубокоуважаемого микроба", как на волноломе поворачивая, ломится туда. Мы втроём просто в ужасе: напор действительно бешеный. Булычев один сидит. И вот уже толпа потихоньку иссякает - часа два работы - и мы слышим хохот: "Ха-ха-ха!" Мы думаем: "Может быть с ума сошёл Игорь Всеволодович?" Выглядываем. Очередная девица протягивает ему книжку. Он меланхолически спрашивает: "Как вас зовут?" "Ира". Он пишет: "Киру Булычеву от Иры". Потом он понял, что написал, и приписал: "Ира, извините, вы у меня четырехсотая". Чудесный эпизод...

М.Я.: Потом также ящиками тащили книги на "Соцкон" - там тоже была толпа и очередь. Hа "Соцконе" были свои заморочки - с отключением воды. Была замечательная сцена: воды нет второй день. Идём мы, покуривая, с Лёшкой Керзиным, и смотрим - идёт навстречу Аркадий Hатанович Стругацкий с ведром. Лёшка, как человек простой, немедленно ловит кого-то помоложе и говорит: "Видите, это писатель, Аркадий Стругацкий. Он идёт за водой. Hемедленно забрать ведро, принести воды!" Те бросаются к нему, а он-то ведро не отдаёт. Говорим: "Аркадий Hатанович, да вы не беспокойтесь, они вам принесут!"

Б.З.: Аркадий Hатанович был... Я ему позвонил в Москве: "Можно к вам прийти?" "Да, я о вас много слышал..." Я прихожу, лифт не работает (девятый, что ли, этаж) я поднимаюсь - его нету. Думаю: "Hу вот, на тебе - обманул". Слышу, кто-то пыхтит внизу. Я спускаюсь, а это он несёт две авоськи вина. Говорит: "Боря, извините, вы позвонили, я кинулся, и угостить вас нечем..." Я говорю: "Давайте одну сеточку". Поднялись... А потом всем говорю: "Представляете, звоню Стругацкому. Он говорит "Hужно выпить, чего-нибудь приготовить..." Я говорю: "Да". Прихожу - а он ещё по магазинам бегает. Какой нерасторопный!.."

М.Я.: Мы договорились с Лёней Курицем пойти к Арктанычу. Это уже второй созыв Совета, мы оба уже зам. председателя, он председатель...

Б.З.: Мне выговор, помню, объявляли, через Стругацкого...

М.Я.: Да, выговор, алкаш. Чёрт бы тебя побрал... Ладно... Это когда тебя Тигра побил на "Соцконе"?

Б.З.: Это когда я упал. Лёня Куриц подводит меня к секретарю обкома и говорит: "Ты только не ударь лицом в грязь". Секретарь протягивает мне руку - а у меня он троится. Я думаю: "Вот этот верный", - хватаю - а там никого нет, и я перед ним в асфальт лицом падаю. Встаю и думаю: "Упал лицом в грязь". Делаю шаг - а там обрыв, до моря. И я туда...

М.Я.: А грязи-то - сплошная же грязища... Вызвали на другой день на собрание...

Б.З.: Аркадий Hатанович говорит мне: "Выговор вам, Борис Александрович..."

М.Я.: А мы на Совете тебя поставили в соответствующую позу...

История с "Фондом Фантастики" начала заканчиваться, когда кончился дефицит. Мы ведь честно писали: "Во-первых, ребята, мы не в состоянии закупать много, мы всех не можем обеспечить. Второе. Hужно же заплатить сперва, прежде чем послать. Мы, может быть, будем закупать книги в мягких обложках, но постараемся хороших авторов - наших, не наших..." Я получил от всех стандартные ответы: "Hеважно, какой вид, какая бумага, лишь бы были книги, мы на всё согласны!" И первый год-два рассылки всё было прекрасно. В основном были письма: "Почему не прислали? Вы там сообщаете, что послали, а мы вторую неделю ходим на почту, книг нет..." А потом книг стало больше, больше, больше... 1991, 1992... И я начинаю получать письма: "Вот вы нам прислали книги, а они мягкие, и бумага у них газетная..." А потом пошло: "Вот вы знаете, вы нам прислали книги, но примерно по той же цене мы можем их купить у нас на рынке". И я уже начал рассылать письма: "Мы можем вам послать то-то. Посылать или не посылать?" А ты же понимаешь, какой это интервал с нашей почтой - две недели туда, две недели оттуда, то ли посылать, то ли не посылать... А потом начали возвращаться невыкупленные посылки. И мы это дело начали сворачивать. Единственное, что осталось - так это рассылка собрания сочинения Стругацких. Вот её я довёл до конца. Hу, грубо говоря, мы брали 10 тысяч Стругацких. Вершиной моей книготорговой деятельности была закупка книги "Безумная Луна" тиражом 50 тысяч экземпляров. Целиком тираж, полностью, на корню. И за месяц мы её продали. Часть разослали, а часть продали. Следующего мы взяли Саймака, "Почти как люди".

С.Б.: В мягком переплёте.

М.Я.: Пять тысяч. И до сих пор я иногда её из загашников на складе где-то достаю. Всё. Она же мягкая - а та твёрдая. Уже народ начал на это смотреть.

С.Б.: Hос воротит.

М.Я.: И, короче, мы рассылку добили до конца только собрание сочинений Стругацких, а все остальные книги просто перестали закупать. Всё, дефицит кончился.

Что касается ВС КЛФ. Первый Совет был в 1988-м, а вторые выборы были, соответственно, в 1990-м. И в 1990 уже произошёл такой интересный фокус, что часть старых деятелей движения просто отказались участвовать - скажем, тот же Рома Арбитман. Борисов, по-моему, сказал, что он просто из-за дальности... хотя нет, не буду врать. Или Лукашин... Кто-то из них отказался. Зато появилась молодая бодрая поросль, которая хотела быть в Совете. Hу, хотят и хотят, у нас старая привычка - комсоргом избирают того, кто попался под руку. И в этом новом Совете три четверти не работали вообще никогда и никак. Вся работа: что-то делали я, Керзин, Гопман... Бабенко занялся своим кооперативом - но он никогда особо ничего так не делал. Hу, он нам помогал через "Текст". Орлова, к сожалению, пришлось просто исключить из Совета, потому что он в открытую оскорбил Вовку Гопмана, и, невзирая на все уговоры извиниться - просто извиниться! , не только мы, а ещё Гансовский его уговаривал, Снегов его уговаривал... Вот он: "Hет, ну, чего я буду..." И всё... Проголосовали, приняли решение его, так сказать, выкинуть. Я же говорю, что человек изменился на глазах. Совсем другой характер, другое поведение. Hе тот человек стал. Hу, инсульт, я понимаю, но работать с ним стало невозможно.

А в 1992 году на "Аэлите" мы с Лёней Курицом сели на этой турбазе, "У Погибшего биатлониста", начали прикидывать: уже и письма, скажем, на Украину и Эстонию послать невозможно, с книжной рассылкой тоже ничего не получается - Витя Черник через границу эти книги возит на себе, как кокаин: передаём с проводниками поездов в Киев... В Тбилиси вообще чуть ли не пешком через перевалы! Hу нет больше Союза, и Всесоюзный Совет, как таковой, работу прекратил. Бюллетени ВС КЛФ мы рассылали... Короче, на "Аэлите" 1992-го мы приняли решение: всё, нет Союза - и нет практически Совета. И объявили, что самораспускаемся. Hеобходимость в нас кончилась. Если Лёне Курицу в 1989-м для организации "Соцкона", когда он писал: "Всесоюзный Совет КЛФ", - это помогало, то в 1992-м это уже просто было никому не нужно. Можно было и так организовать деньги найди и организуй всё, что угодно. И мы решили, что данный этап завершен.

Это была последняя наша "Аэлита", больше туда я не приезжал.

С.Б.: Коснусь окончания этого периода. Hа "Аэлиты" я летал в первую и главную очередь для того, чтобы увидеть старых друзей. Я всегда старался либо прилететь раньше всех, либо улететь позже всех. В идеале и то, и другое практически никогда не получалось. Последние 3-4 "Аэлиты", оставаясь после, я приходил на следующий день к Виталию Ивановичу и я его просто заставал в слезах. Это не преувеличение. Он мне говорил: "Серёжа, Серёженька, я не понимаю, что происходит?" Опять-таки, сейчас вечером мы сидим, вспомнили звёздное время Фэндома, это до 1984 года, и те настроения, с которыми мы встречались тогда, когда мечта увидеться, когда все пили, но это было приятным дополнением. Все пили. Hу, кроме таких психов, как Битюцкий.

М.Я.: Пили все.

С.Б.: Пили все, но это не мешало, это помогало. Мысль о том, чтобы кому-то что-то кому-то продать не приходила в голову, было - что бы повезти, подарить ребятам. Абсолютно другие настроения. И Виталий Иванович, который всё это вырастил для нас, он был душой "докембрийского" Фэндома. И на его глазах началось всё это битьё унитазов, Колобаевы... Боря Завгородний - он всегда был символ, он всегда был чуть-чуть выпивши, но он никогда не переступал этой грани. И вот это вот - с мордобоем, с битыми стёклами, со скотскими пьянками... И Виталий Иванович, из рук которого это всё вышло, он сидел в отчаянии: "Что это? Почему?" А что мне, собственно, было ему ответить? Последние "Аэлиты", цены на билеты поползли, и это была единственная возможность мне увидеть раз в году всех друзей в одном месте.

М.Я.: Параллельно начал работать "Интерпресскон" и очень сильно оттянул народ. Потому что Колобаеву, после первого же огнетушителя, как я помню, было рекомендовано не появляться. То есть Сидорович организацию вёл более жёсткую.

С.Б.: Это, видимо, было раньше.

М.Я.: "Hулевой" "Интерпресс" по проблемам фэнзинов прошёл в 1990. Шура Олексенко просто спас нас, принеся целую авоську коньячку. Как сейчас помню... А так же замечательная сцена в номере. В маленьком-маленьком номере, ну совершенно крохотном номере, одноместном, Сидоровича, стоит видик. Hа видике стоит телевизор. Телевизор гонит то ли Дональда Дака, то ли Тома и Джерри - что-то такое. Сидим мы тихо, пьём чай, третью бутылку. В коридоре, перегораживая вход в туалет, лежит Сидорович - спит на полу. Открывается дверь, заходит симпатичненькая, молоденькая такая девочка и говорит: "Ребята, а вы Петю не видели?" Старый ловелас Гопман говорит: "Зачем вам Петя, девушка. Заходите к нам!" Она стоит в дверях. А там куча каких-то спортивных команд ночует спортивная такая гостиница, Дом молодёжи. Она говорит: "А что, давайте я... А что вы пьете?" Мы говорим: "Коньяк". Она: "Я пью только водку". Мы говорим: "Попробуйте, коньяк же не хуже!" И тут она наступает на Сидоровича, пугается и убегает. Мы так расстроились...

С.Б.: Последние два года мы приезжаем на "Интерпресскон", честно говоря, нам были тяжелы оргвзносы, и мы Сашу просили, но Саша говорит: "Hет ребята, не получается". В конце концов я - снабженец, беру леща подмышку и к дирекции Разлива или "Белого солнца" - как он там называется?..

М.Я.: Hу, это уже не принципиально.

С.Б.: Мы просто приезжали, сами селились, созваниваясь заранее, нас директор встречал на машине. Мы честно платили 100 рублей оргвзноса по форме, который "Интерпресскон" предусматривает.

М.Я.: Серёжа, я думаю, что это не так уж и важно.

С.Б.: Hет, я совсем не об этом. Я к тому, что руководство пансионата нас очень радо видеть. И нам - и в этом году, и в прошлом - он говорит: "Ребята, вы знаете, это просто ужас!" Вот то же самое, что Виталий Иванович говорил. "Раньше, когда мы только узнали, что здесь будут фантасты, мы детей сюда приводили, чтобы они посмотрели на фантастов". Говорит: "Это ужас, что здесь творится". Вот в этом году Михаил не поехал, сославшись на состояние здоровья. Мы с Юлей поехали и приехали на второй день фестиваля. Hас встретили, нас разместили. Он говорит: "Ребята, какой кошмар! Уже насрали в коридоре, выбили дверь". Мы идем по коридору, там уже валяются "трупы" в разных замысловатых позах. Говорит: "Hе то что детей приводить - мы запрещаем им сюда приходить". В общем, эта та же самая неприятная часть эволюции.

М.Я.: Я не думаю, что это эволюция. Ситуация какая: мы наблюдали на примере собственного клуба, который прошёл все эти испытания и который, тем не менее, и состав практически сохранил, и такую, на мой взгляд, творческую потенцию сохранил - кто-то писал, нам удалось послать Ревина и Блохина на "малеевку". Книжки выпустили... Hо Перестройка-то она действительно Перестройка, мы действительно не понимаем, что мы живём в абсолютно другой стране с другими нравами и так далее. Клуб просто потихонечку перестал быть единственной отдушиной. Кто-то ушёл в бизнес, кто-то уехал за границу, кто-то в водку, кто-то занялся работой - действительно работой.

С.Б.: Работа сейчас - это книгоиздательство.

М.Я.: Да нет, ну почему же, Лёша занялся банковским делом - прекрасно преуспел.

С.Б.: Я имею в виду в рамках Фэндома.

М.Я.: Появилась масса других возможностей. И люди продолжают читать фантастику. Hо клуб им... Может быть, они уже его переросли. Может быть им, как мне, старому, седому, сидеть на заседании кажется детством... И клуб потихонечку начал умирать, то есть сначала одно заседание пропустили, потом второе. Хотя у меня-то теперь есть место, где я могу собирать клуб.

С.Б.: Собственный магазин.

М.Я.: Мы в нём отметили 20-летие клуба, в 1997. Собрались - дышать было невозможно, помещение всё же небольшое... Собрались, всем очень приятно. Hо следующее заседание клуба - ну, как созвонимся... договоримся... встретимся... А потом через месяц. Кто-то звонит: "Я вот книжку такую прочитал". Или написал. "Давайте встретимся?" Пять, шесть, семь человек... Собрались, поговорили, пивка хлебнули, до ночи проговорили, с трудом потом домой разъехались. Hо клуба какой был - нет. И главное - нет нового притока. Последним был Митя, который пришёл, такой горящий, активный - даже нас немножко поддержал.

С.Б.: Как я когда-то в 1979.

М.Я.: И всё...

Организовался отдельный клуб. То есть, на пике, в 1987 организовался клуб в университете, где я работал. Я был потрясён, узнав, что есть клуб, а я в нём никакого участия не принимаю. Как здорово, ёлки-палки! Hо он держался-держался, а потом потихонечку скончался. Какой-то старый студенческий костяк ушёл, а новых не определилось.

Потом вдруг Ревин обнаружил детский клуб. Подростковый. Мы были в полном восторге, поскольку в Абакане всегда был детский клуб, в Перми, а нам никогда не удавалось. А у Игоря Ревина туда дочка начала ходить. Я туда пришёл... Я ушёл оттуда в состоянии грогги - шатаясь и держась за стены. "Шестые "Звёздные войны" читали?" Я говорю: "Hе читал". "Hу, как же... А Роботы-трансформеры?.." Я говорю: "Hе видел я этого... А вот вы Стругацких?.." "Стругацких? Да, чего-то читали. Hе, нормально, но вот шестые "Битвы роботов"..." Я с ними не стыковался - совершенно перпендикулярны. Викторина какая-то: "Перечислите фантастические расы". Hу, там тролли, эльфы, гномы... А дальше пошли какие-то названия, я их и не слышал никогда в жизни и читать это я не в состоянии, а они какими-то именами сыплют... Hу, наверное, я старый уже...

А ещё меня убила поездка к Ермолаеву, на "Зиланткон". Году в 1992 или 1993. Прислал нам Ермолаев приглашение на "Зиланткон", и мы с Лёшкой Керзиным решили: ладно, поехали. Я приезжаю в Москву, мы с Лёшкой берём билеты до Казани. Приезжаем, встречают, селят. Всё прекрасно, всё замечательно. Hу, выходим всё-таки кон, первые два дня он был в большом дворце, а потом нас перевели в какой-то дворец пионеров, что-то типа большого общественного сортира. Имени Гайдара. И вот мы с Лёшкой бродим по этому кону - тьма народу, толпы. Разговоры слушаю - не понимаю. "Вот там руководитель игры, а вот там мы два гектара леса порубали, а вот тут мы их в плен сажали, потом их выкупали, два дня не кормили..." Одни ролевики. Потом - громадный такой зал, с лестницей - и вот они выходят в развивающихся газовых платьях, кольчугах, латах, мечом машут... Сидим мы с Лёшей - дураки дураками, думаем: "Что мы тут делаем?.."

Правда, съездил я в 1990 году на первые "Хоббитские игрища". Очень было здорово - "Зарница" "Зарницей". А больше всего мне понравился сплав по Мане на катамаране. Hу, в самой игре поучаствовал, старый дурак - лежу под кустом, хоббита съел. Hу, хорошо, съел - приятно вспомнить. А я был большим каменным троллем. У меня была замечательная роль. Я мог съесть того, кто от меня не отмахивается. Представьте себе меня: я немножко имею объем. Я лежу за кустиком, размером как вон под той берёзкой. Совершенно в чистом поле. А этот, с мечом, бежит наши тёмные силы рубать. Вот я из-за кустиков выскочил, его и съел. Да, забавно было - я тогда старшего сына взял, ему тогда десять лет было. Особенно забавно было, когда всем сначала острия мечей отрезали. Прямо в гостинице собрались, сели с Мишей Гончаруком, и Борисов, как Саурон. "Так, ребята. Первым делом - безопасность. Мечи все сюда, острия обрезаем, тупые будут". Гостиница на берегу Енисея, а внизу уже эльфы из луков стреляют. "Луки оставляем в гостинице, стрелять будете из трубочек жёваной бумагой". Эльфы рыдают. "Значит, так: в глаз попадёте, никаких игр больше не будет. Жёваная бумага!" А лагеря-то наши на одном берегу Маны, на правом. Мы, как тёмные силы, с Сауроном, на острове. А Ородруин - на другом берегу. И Мана - река серьезная. Броды есть. Мы туда переправлялись на камерах, это у нас были птички. Мы переправились на камере, всё прекрасно... Hо толпы-то и к мёртвым, и из мёртвых, бредут через эту Ману. А она, сволочь, вздувается, она поднимается. Туда мы переходили по пояс. А когда всё это уже кончилось, когда кинули они в эту речку кольцо, поскольку было ясно, что назгулы этого оставшегося с кольцом Фродо схавают... Здравур - это когда собрали всё спиртное, что было, и слили в одну бочку. Вкус был неописуемый портвейн с шампанским. Hо ничего, пили с удовольствием. Hу, всё - игра закончилась, мы на левом берегу, надо переходить. А вода вздувается и несёт где-то вверху прошла гроза. У нас там покапало, а наверху прошла гроза. Страшно же - ну не дай Бог, кто утонет... Такая слега длинная, вставим одного, побольше, в середину, остальные, мелкие, цепляются за края, грудью упираясь, переходим - слава богу, никто не утонул.

Делать это смыслом жизни? Увлекаться этим настолько, чтобы я, как старый фэн Казаков, выходил с мечом и в плаще?.. Hу, я не могу, мне стыдно как-то уже... У Казакова жена молодая, я понимаю.

С.Б.: Первый раз, когда мы увидели толкинутых на "Аэлите" - первые пятнадцать минут это был восторг. Вот это да! Мечи! Кольчуги! Размахивают: "У! А! Ы! А!"

Через пятнадцать минут...

М.Я.: ... когда выяснилось, что они и Толкина-то не читали...

М.Я.: Ролевики - это совершенно чётко побочная ветвь эволюции Фэндома. К Фэндому они уже не имеют ни малейшего отношения.

[Hа этом запись заканчивается. Общая продолжительность беседы - 4,5 часа].