Мы оседлаем бурю

Глава 4

Мико

Моя стрела попала во внешний круг мишени. А вслед за ней стрела Танаки пронзила красный центр с такой силой, что острие полностью вошло в дерево.

– Танака, – сказала я, не обернувшись. – Ты еще ни разу не промазал. Будь осторожней.

– Никто же не смотрит, – отозвался он, оглядывая маленький двор. – Почему бы не стрелять как подобает?

Я опустила лук.

– Всегда кто-нибудь смотрит. Шестеро как минимум, по моим подсчетам.

– Два гвардейца, – продолжая разворот, произнес он так вызывающе, что я крепче сжала лук. – Кузнец. Горничная. И… мальчишка, подносящий стрелы. Пятеро. И среди них никого значительного.

– Шестеро, – сказал стоящий рядом с ним генерал Рёдзи, и на его императорских доспехах в утреннем свете блеснули пряжки в виде дракона. – Ваша сестра не только стреляет лучше, чем вы, ваше высочество, она мудрее. Иногда.

– Вы не в счет.

– Нет, я тоже считаюсь, ваше высочество. Шестеро.

Он махнул в сторону мальчишки, который с усилием выдернул из мишени обе стрелы.

Танака провел рукой по лицу, но не сумел стереть с него разочарование.

– Тебе не надоело притворяться, Мико?

– Еще как надоело, но я должна вести себя даже еще осторожней, чем ты.

Я взяла из бочонка новую стрелу – оттуда торчали в небо еще с десяток стрел с оперением. С годами движение стало машинальным – взять стрелу, приложить к тетиве, натянуть, отпустить. Смотреть на мишень. Встать поустойчивее. Отвести плечи назад. Я начала с самого слабого лука, тренируясь с малышами, но с тех пор прошло много времени.

Моя стрела снова попала во внешний круг – в точности куда я целилась. Это меня злило, как и всегда, но я проглотила раздражение и вытащила новую стрелу. Может быть, однажды мне станет плевать, кто за мной наблюдает и что они подумают.

Танака снова попал в яблочко и метнул в сторону генерала вызывающий взгляд.

– Если кто-то наблюдает, не хочу, чтобы говорили, будто сестра стреляет лучше меня. А кроме того, подозрительно выглядит, если никто из нас не попадет в красный круг.

Он всегда использовал то же объяснение и в точности так же улыбался, но генерал Рёдзи не убрал руку с рукояти меча, а его губы были по-прежнему сжаты в мрачную линию. Когда следующие две стрелы Танаки попали в молоко, выражение его лица осталось все таким же суровым.

– Генерал, – сказал Танака, словно разозлившись из-за хмурого взгляда Рёдзи.

– Да, ваше высочество?

– Принесите мне более тугой лук, и посмотрим, как я справлюсь.

– Мне кажется, вы к этому не готовы, ваше высочество, и, насколько я знаю…

– …вы должны подчиняться моим приказам, так что могли бы сделать это, не вступая в спор.

Генерал Рёдзи чопорно поклонился и отправился в арсенал, его шаги влились в ритм молотка из далекой кузницы.

– Зачем ты так?

– Тс-с! – Танака схватил меня за руку, но тут же отпустил, обшаривая взглядом двор. – Была еще одна атака. Чилтейские солдаты вчера пересекли границу у перевала Тирин, но посол заявил, что это просто бандиты.

При этих словах меня словно окатили ледяной водой.

– Кто тебе сказал? Что говорит его величество?

– Что тем больше причин поскорее подписать мирный договор. Он послал за кузеном Батитой.

Я накрыла рот рукой.

– Где ты это услышал? – спросила я, почти не раздвигая пальцы. – Это точно?

– Мне сказал лорд Рой, после того как его величество ускакал сегодня утром в Насаке.

– Ты уверен?

– Официально не объявляли, но все так говорят. Знаю, ты не любишь лорда Роя, но… – Он взглянул на арку, через которую удалился генерал Рёдзи. – Он мой самый преданный сторонник, уже столько лет. Он знает, что задумали чилтейцы. А еще он сказал, что Эдо тоже вызвали к его величеству.

– Что?! Зачем?

– Не знаю, ведь матушка настаивает, чтобы каждое утро я занимался вот этим.

Он махнул рукой на мишени.

– Хоть одно приятное занятие. Тс-с, Рёдзи возвращается.

Танака понизил голос до шепота:

– Не знаю, какую позицию занимает матушка, так что аккуратнее выбирай слова.

Я поморщилась от нашей общей боли. Когда вернулся генерал Рёдзи, я дрожащей рукой достала из бочонка еще одну стрелу. Колотящееся сердце помешало мне как следует прицелиться, и, когда я спустила тетиву, стрела вонзилась в среднее кольцо.

– Вот более тугой лук, ваше высочество, – сказал генерал, протягивая его Танаке. – Но все же не такой тугой, как остальные. Хорошо подойдет для перехода.

Пока не вернулся мальчишка со стрелами, Танака поиграл с тетивой. Он взял стрелу прямо из рук мальчика и положил на тетиву.

– Посмотрим, как пойдет.

Тетива скрипнула, когда он оттянул ее, прицелившись выше мишени.

– Тана…

Он выпустил стрелу. Раздался треск расщепившегося дерева и крик – горничная скрылась за внутренней стеной крепостного вала. Над ее головой болтался пригвожденный к дереву флаг Ц‘ая – стрела Танаки торчала прямо из глаза императорского дракона.

Горничная уставилась на флаг, а меня затошнило – нужно было срочно что-то предпринять, отвлечь внимание генерала Рёдзи, и я сунула свой лук в его вялую руку.

– Пожалуй, я пойду, генерал.

Я зажала между зубами завязки кожаного нарукавника и начала развязывать их.

– Принцесса Мико Ц‘ай уже сдается? – сказал он, и я внутренне вздрогнула, когда он назвал меня полным именем, словно чтобы напомнить о семье, с которой только что так неуважительно обошелся Танака. – Мои люди расставляли мишени и седлали для вас лошадей в любую непогоду. Вы точно не желаете подольше показать свои умения принцу Танаке?

– Вам повезло, что вы мне нравитесь, генерал, – сказал Танака, как будто ничего не случилось, хотя его щеки алели. – Мальчик, принеси вон ту стрелу моей сестре, пусть она напоследок покажет себя.

Генерал Рёдзи вернул мне лук, и намек на улыбку соблазнителя частично вернул ему увядающую юность. Но осталась я не из-за улыбки, а из-за его испытующего взгляда. Я протянула к нему руку, чтобы он снова застегнул мой нарукавник. Генерал крепко затянул его одним отработанным движением, а мелькнувшая улыбка была похожа на благодарность.

Да, решила я, лучше сделать вид, что это ничего не значит. Просто мальчишеский кураж.

– Хорошо, генерал. Дайте мне задание.

В дальней арке появились два советника его величества, а подносчик стрел помчался к крепостному валу. Никто не взглянул на пронзенный флаг, советники слишком увлеклись разговором, но это был лишь вопрос времени.

– Расщепите стрелу, – сказал генерал, и я вернулась на позицию, вынимая еще одну стрелу из бочонка.

Мальчик добрался до флага и наклонился через ограждение, потянувшись за стрелой.

– Наверное, он объявит об этом на церемонии присяги, – сказал один советник.

Оба жались к стене, чтобы оставаться в тени – несмотря на ранний час, пекло уже немилосердно.

– Но здесь не самое лучшее место, – ответил другой советник.

Мне хотелось услышать больше, но они в любой момент могли поднять головы и заметить мальчишку, который пытался добраться до стрелы, торчащей из глаза дракона.

– Первый, кто расщепит стрелу, выигрывает, – произнес Танака громче, чем нужно, и прицелился рядом со мной в тот миг, когда оба советника повернули к нам головы.

– Тогда приготовься проиграть, братец, – ответила я, прикладывая стрелу к тетиве, хотя сердце билось так гулко, что я не могла сосредоточиться.

Генерал Рёдзи всегда настаивал, чтобы мы тренировались в отвлекающей обстановке. «В битве никогда не бывает тихо, – говорил он. И еще вот что: – Если целиться так долго, вас убьют быстрее, чем успеете выпустить стрелу». Но как я могла прицелиться, когда все мое внимание было приковано к мальчишке, пытающемуся выдернуть предательскую стрелу Танаки?

Я выстрелила, но в этот момент кто-то кашлянул, от неожиданности я охнула и обернулась. Рядом стояла Нилла, темное платье служанки развевалось, как взъерошенные перья черного дрозда. Стрела с гулким стуком врезалась в мишень, а за моей спиной засмеялись советники. Нилла нахмурилась еще сильнее обычного.

– Ее величество желает вас видеть, ваше высочество.

Всегда приказ, а не просьба. Советники пошли дальше, но мальчишка сумел выдернуть оскорбительную стрелу и помчался обратно вдоль крепостного вала. Я снова могла вздохнуть спокойно. И все же ощущала страх, а не облегчение. До встречи с матушкой нужно поговорить с Танакой по душам.

– Скажи матушке, что я приду к ней, как только оденусь.

Горничная неодобрительно оглядела мою промокшую от пота одежду, но покачала головой.

– Она велела вам прийти немедленно, ваше высочество.

Для служанки она была чересчур настойчивой – несомненно, именно поэтому матушка и держала ее при себе. Императрица не может проникнуть повсюду, а ее горничная может. Именно это она и делала. Глаза и уши моей матери, одни из многих.

Я оглянулась на мишень. Моя стрела попала в самый край мотка веревок, и перья на конце пьяно покосились в сторону замка. Я отдала лук генералу.

– Долг зовет, – сказала я. – А теперь попробуй расщепить мою стрелу, Тана.

Он засмеялся, и улыбка на миг опять превратила его в мальчишку. Но затем он уже с серьезным выражением лица добавил:

– Позже я расскажу тебе о своем триумфе. В обычном месте.

Поскольку я не могла произнести те слова, которые хотела, то просто кивнула.

– Я отведу вас к ее величеству, ваше высочество, – сказала Нилла.

– Уж конечно, хотя я прекрасно знаю дорогу.

Служанка поджала губы и зашагала обратно к замку, предоставив мне следовать за ней через открытые двери, в суету приготовлений к церемонии присяги. До нее оставалось еще несколько дней, но в город уже начала стекаться аристократия с севера, так что нужно было все отдраить – от ширм до полов и каменных драконов, смотрящих сверху вниз на всех, кто входит в замок. Повсюду слуги карабкались на высоченные лестницы, пытаясь стереть с потолочных фонарей годичный слой пыли. Именно эта церемония и привела императора Кина Ц‘ая на север, в бывшую твердыню семьи Отако.

Замок Кой называют неприступным, его стены еще никто не преодолевал, но все же перед покоями моей матери стояли два императорских гвардейца.

– Ваше величество, – сказал один из них, чуть раздвинув дверь в ее комнату – чтобы только произнести эти слова в щель. – Принцесса…

– Пригласи ее, и пусть нас никто не беспокоит.

– Да, ваше величество.

Матушка стояла у длинного зеркала в гардеробной. Через руку горничной было перекинуто алое парадное платье, а другая служанка наливала свежую воду и раскладывала гребни. Императрица Кисии была одета совсем просто, в тонкое нижнее платье, но ей достаточно было лишь посмотреть на кого-нибудь, чтобы ввергнуть в дрожь. Именно так она и поступила теперь, повернув голову не с королевской грацией, а как змея, встающая в стойку перед добычей.

– Мико, – начала она. На фоне синей драпировки комнаты ее глаза казались ярче. – У меня важные новости. Присядь.

Нилла поставила на циновку маленький столик и звякнула чайными чашками. Потом поклонилась и, не дожидаясь, когда я выполню материнский приказ, разлила чай. Пар заструился на свободу.

– Не стой столбом, – сказала матушка. – Садись.

Я подчинилась, но в животе у меня словно бултыхалась рыба. Чай был слишком горячий, но я обняла чашку ладонями и позволила пару ласкать мои щеки.

– Если речь о том, что Тана попал во флаг, ваше величество, то я…

– Попал во флаг?

Возможно, та горничная все-таки ей не доложила.

– Флаг Ц’ая во дворе. Танака куражился во время тренировки.

Ее лицо прорезала мрачная складка, но она быстро отмела дурные мысли и тряхнула нехарактерными для кисианки светлыми кудрями.

– Речь не о флаге. – Она натужно улыбнулась. – Речь о твоем замужестве.

– Моем замужестве?

– Ты не должна удивляться, Мико. Ты уже взрослая. У тебя уже три лета идет кровь.

Мои щеки зарделись, но я не стала ее прерывать.

– Я оставила тебя со мной, – продолжала она, протягивая руки, чтобы Нилла расправила складки ее нижнего платья и надела верхнее. – Ждала подходящую партию, и наконец-то время пришло.

Трясущимися руками я поставила чашку с чаем.

– И кто он?

– Доминус Лео Виллиус из Чилтея, сын его святейшества иеромонаха.

Я задержала дыхание. Уже давно шептались, что мирный договор может быть подписан только при одном условии – брака. Но то, с какой готовностью она поддержала желание его величества избавиться от меня, как быстро согласилась…

– Тебе нечего сказать? Ты не одобряешь это решение?

– Не одобряю.

Не сводя с меня голубых глаз, она сунула в широкие рукава парадного платья сначала одну руку, а потом другую. Этот взгляд мог проникнуть и сквозь плоть, и в мысли, но все же она не заметила мою сердечную боль или не пожелала ее замечать. Мне хотелось, чтобы она отвернулась.

– Не одобряешь? – сказала она, не услышав от меня объяснений. – Ты ведь еще с ним не встречалась. По всем описаниям, он добр и галантен, и, как мне достоверно известно, под маской у него вполне привлекательное лицо.

– Я не хочу уезжать из Кисии. Не хочу покидать Танаку.

Матушка метнула настороженный взгляд в сторону горничных.

– Понимаю, ты любишь брата, но заключить брак в интересах империи – это твой долг. Этот брак скрепит договор и обеспечит длительный мир. А это в наших интересах.

Отрепетированные, фальшивые слова. Я слишком хорошо ее знала, чтобы им поверить, слишком хорошо знала, что никакой брак не исцелит вражду между Кисией и Чилтеем. И матушкин головной убор, который она носит при дворе, тому доказательство. Алая роскошь, под которой она прятала свои золотистые волосы. Ее мать тоже носила нечто подобное, а мирный договор, который скрепили ее браком, не продержался и года.

Я потянулась за чаем, в надежде что он выжжет дурные предчувствия. Но ничего не вышло.

– Его величество собирается объявить придворным о моем предстоящем замужестве или отошлет меня под покровом ночи?

Она снова покосилась на служанок.

– Что за странные мысли ты вбила себя в голову, дитя. Отец никогда не позволит тебе уехать в Чилтей без соответствующей церемонии.

Отец. Она произнесла это слово с такой легкостью, и только я понимала, насколько редко она его употребляет.

– И с караваном охраны и даров? – поинтересовалась я.

– В этом нет нужды. Доминус Лео Виллиус сам приедет сюда вместе с послом для подписания договора и лично сопроводит тебя. Какая честь. Твой отец очень доволен.

И снова «отец». Слова для вездесущих глаз и ушей, а правду можно лишь прошептать в редкие моменты одиночества.

Чтобы не встречаться с ней взглядом, я взболтала осадок в чашке. Но она уже отвернулась обратно к зеркалу и распекала Ниллу за то, что служанка начала завязывать не тот пояс-оби.

– Простите, ваше величество, – сказала Нилла и трижды поклонилась, перебирая пальцами шелк. – Я принесу нужный.

Отделанная фетром дверь гардеробной открылась и закрылась. Я осталась наедине с матерью – прекрасной и жестокой женщиной, воплощающей дракона Ц’ая гораздо лучше, чем солдат-император. Ей приходилось править и сражаться, оставаясь в тени, ее в равной степени боялись и насмехались над ней. Шлюха. Чудовище. Богиня. Императрица Кисии Хана Ц’ай, последняя из Отако.

Не считая нас.

Матушка подошла ближе и сжала мое запястье, перегнувшись над чайным столиком.

– Мико, – прошептала она. – Из-за того происшествия на Полях Шами его величество решил ускорить события. Лео Виллиус уже на пути сюда.

– Уже…

Я на мгновение закрыла глаза, чтобы сдержать слезы разочарования. Бессмысленно говорить, что я не хочу за него замуж, не желаю покидать родину и брата, покидать ее и ехать на север через границу, в земли ненавистных чилтейцев, чтобы стать там верной женой и матерью, и никем больше, ведь она и так все понимала, хотя я никогда ей не рассказывала.

– Я не хотела тебе такой судьбы, – продолжила она, крепче сжимая мою руку и поглядывая на дверь. – Но иногда лучше смириться с судьбой. Лучше выжать из этого все возможное, а не печалиться из-за решения, которое ты не можешь изменить.

– Вы говорили, что никогда не позволите…

– Я помню. А теперь говорю, что ради брата ты должна воспользоваться этой возможностью. Другого пути нет, – торопливо прошептала она. – Лео Виллиус – единственный ребенок его святейшества иеромонаха, наследник такой политической власти, о которой не может мечтать ни один священник в Кисии. Но в отличие от своего отца он не выказывает интереса к политике и войне и вряд ли заметит (а может, даже предпочтет!), что его жена заключает соглашения от его имени. Кто лучше тебя сумел бы воспользоваться такой возможностью?

Нарисованная картина выглядела привлекательно. Шанс на свободу и власть, хотя и другого рода. План уже начал осуществляться, и моя мать ничего об этом не знала, так что я выкинула из головы этот образ. Я не откажусь от своей самой большой мечты в угоду мечте второсортной. Тем более когда я уже так близко.

– Просто помни о том, кто ты, – с жаром сказала она. – Помни о судьбе своего отца. Помни, что ты моя дочь. Тебя будут стараться оттеснить, но ты ведь Отако.

Дверь раздвинулась, матушка выпрямилась и отпустила мою руку. В том месте, куда впивались ее пальцы, остались белые следы. Вошла Нилла, и тут я поняла, что матушка опасается говорить откровенно даже в присутствии самой своей верной горничной.

Я встала, мои руки дрожали.

– А сейчас я должна вас покинуть, ваше величество. – Я поклонилась матери, как требовалось по ее статусу. – Мне о многом нужно подумать.

– Ты умная девочка, Мико. Бывает и куда худшая судьба, чем брак с могущественным молодым человеком.

Поклонившись в последний раз, я вышла из материнской гардеробной в ее главные покои – большую комнату, уставленную десятком ширм с нарисованными щуками. Это был символ семьи Отако, но уродливые челюсти и выпуклые глаза выглядели совершенно неуместными среди водяных лилий и плакучих ив. Однажды матушка призналась, что ненавидит их, но забрала себе, когда его величество выкидывал из замка все, что могло напомнить о моем отце.

Танаку и Эдо я обнаружила в уютной маленькой галерее над тронным залом. Они сидели бок о бок на полу, почти соприкасаясь головами и ладонями, и перешептывались. С тяжким грузом на душе после разговора с матушкой я уже собралась развернуться и уйти, но лежащая у их ног Чичи поднялась и подошла ко мне, ткнувшись мордой в мою ладонь. Я погладила ее по короткой бело-рыжей шерсти, а она закрыла глаза в собачьем экстазе, высунув язык.

Уединение было нарушено, и Танака встал, его лицо вспыхнуло от раздражения.

– Ты слышала? – спросил он, подходя ко мне, и почесал Чичи за ухом.

– О чем?

Он переоделся в тонкое летнее платье, и я в своей еще влажной одежде для тренировки почувствовала себя сорняком рядом с императорской розой. Высоким сорняком, потому что Танака всего пару лет назад стал обладателем такой же, как у меня, «кошмарно мужской фигуры» (по утверждению придворных дам). Я понимала, что они говорят так из зависти, но все равно слишком часто ощущала себя нескладной каланчой, какой они описывали меня под хихиканье подружек.

По-прежнему сидя на полу, Эдо приветливо улыбнулся, хотя и с привкусом печали.

– Я еду домой, Коко.

– Что?! – Я перевела взгляд с него на Танаку – судя по глазам, это была не шутка. – Что значит – едешь домой? Твой дом здесь. – Это было не так, но его отец, светлейший Бахайн, так давно попал в немилость при дворе, что сын стал постоянным жильцом нашей тюрьмы. – Твой отец заключил сделку с его величеством?

– Он никогда бы не встал на сторону императора, – ответил Эдо. – Он перестал платить десятину, потому что император Кин проигнорировал его просьбу о помощи во время нападения пиратов. Он не изменил бы своей позиции без веской причины.

Танака начал ходить туда-сюда.

– Если твой отец нас предал…

– С чего бы вдруг?

– А почему бы иначе его величество тебя отпустил?

– Может, он просто хочет от тебя избавиться, – предположила я.

Оба посмотрели на меня.

– Избавиться от меня?

– Его величество только что договорился о моем браке с Лео Виллиусом из Чилтея. Погоди, Тана, я знаю, что ты зол, но главное не это. Суть в том, что меня легко будет отослать прочь. Как и Эдо. А когда ты останешься в одиночестве, то превратишься в легкую добычу.

Танака фыркнул.

– Пусть попробует меня убить. Это здесь-то, где имя моего настоящего отца до сих пор произносят с благоговением? Нет, он не осмелится.

– Но когда он вернется в Мейлян, ты останешься один, – сказал Эдо, и на его лице отразилось то, что он не осмелился произнести. – Возможно, он подозревает, что ты что-то задумал.

Тронный зал внизу пустовал, но матушка все равно заняла свое место на кушетке, в полном парадном облачении. Она редко вершила суд без его величества, но теперь, когда почти каждый день поступали донесения об атаках на границе, многие горожане желали получить аудиенцию у императора.

– Хотелось бы мне знать, что задумала матушка, – сказала я, глядя, как на Плиту смирения шагнул человек в костюме цвета морской синевы и поклонился императрице. – Она сказала, что я должна смириться с замужеством. Что это в твоих интересах, Танака, но… Ох, как бы мне хотелось, чтобы в Полях Шами ничего тогда не случилось. Чтобы мы остались в карете. Меня страшат возможные последствия.

– Но почему? – спросил Танака. – Тот случай лишь показал, что север хранит верность семье Отако. Это доказывает, что его величество никак не препятствует нападениям чилтейцев, им позволяют сеять хаос, чтобы наказать всех, кто недостаточно лоялен Ц’аю. Они с матушкой так долго воюют друг с другом, что больше не думают о судьбе империи. У нас это получится лучше.

Матушка поприветствовала в тронном зале другого человека, который выглядел потрепанным и явно пришел просить о помощи.

– Если мы сделаем свой ход до церемонии, его величество не сможет отослать Эдо и меня, – сказала я, не отрывая от нее взгляда. – Чилтейский посол…

– Ты по-прежнему считаешь, что мы должны подписать этот договор? Ты что, не слышала тех людей на дороге? Сколько раз чилтейцы вонзали нам нож в спину? Сколько нарушили торговых соглашений и обещаний? Сколько кораблей затонуло в Ленте? Чилтейские пираты опустошают побережье у Сяна, а Девятка даже их не осудила, и ты думаешь, мы должны принять их помощь?

– Ни один из Девятки олигархов не хочет войны, – возразила я. – Ее хотят лишь фундаменталисты во главе с церковью. Посол – пацифист. Он говорит…

– Он говорит? – Танака сложил руки на груди. – Мико, власть не получить, позволяя другим использовать тебя ради их выгоды. Слушай, может, все это только нам на пользу. Если мы ударим сейчас, когда античилтейские настроения как никогда сильны, то используем замужество, которое он для тебя планирует, против него.

– Танака, я…

– Не только Рою – Растену и Като тоже не терпится действовать. Их воротит от того, что приходится кланяться и расшаркиваться перед сидящим на троне узурпатором.

Он начал расхаживать взад-вперед, и в его ярких глазах играл свет.

Глядя на него, я постаралась подавить сжимающийся в животе узел страха.

– Если мы хотим, чтобы дело выгорело, то должны быть умнее императора. Даже умнее матушки. Я знаю, что тебе надоело сидеть сложа руки, но ты можешь мне довериться?

– Конечно, могу. Но сердца покоряются сражениями, Мико, а не… не тайными заговорами. Война с Чилтеем…

– Позволь мне встретиться с послом, – сказала я самым сладким голоском, который всегда успокаивал его в детстве. – Возможно, есть еще какой-то путь, которого мы не увидели. Прибытие герцога Бахайна может все изменить. – Я заметила, как Эдо за спиной Танаки поморщился, и постаралась не повторить его гримасу. По правде говоря, при мысли о том, что я потеряю Эдо, причем в такой момент, у меня все внутри переворачивалось. – Как бы то ни было, мы найдем способ вернуть Алый трон семье Отако и будем справедливо править бок о бок. Но этого не случится, если мы оба погибнем.

– И этого не случится, если мы просто поменяем одну тюрьму на другую.

В поисках поддержки я посмотрела на Эдо.

– Мико права, Тана, – сказал он. – Союзники нам пригодятся. Я поговорю с отцом, как только он приедет, и если повезет, успею до того, как он склонится перед его величеством.

Танака провел рукой по выбившимся из узла на макушке темным волосам.

– Мико встретится с чилтейским послом, а ты – с отцом. А мне что делать? Просто сидеть сложа руки? Может, заняться вышивкой, как отвергнутая женщина? – Эдо встал и прикоснулся к руке Танаки, и мой брат-близнец сдулся, как проколотый кузнечный мех, его плечи опали. – Ох, Мико, уходи, – сказал он. – Я-то тебе доверяю, а ты не доверишь мне даже нитку с иголкой.

Угнездившийся внутри страх не желал рассасываться. Даже не давал мне вдохнуть полной грудью. В этой комнате я чувствовала себя как в капкане, она была слишком тесной, мне не хватало воздуха, хотелось протянуть руки, пока они не наткнутся на невидимые стены.

– Ты же знаешь, что это неправда. Мы сделаем это вместе, но думаю, что это лучший путь, самый безопасный путь добиться цели. – Я шагнула к двери. – А теперь мне нужно переодеться, пока эта рубашка не прилипла ко мне навечно. И если я не потороплюсь, то упущу шанс сегодня же увидеться с послом. – Я натужно улыбнулась Танаке, но ни он, ни Эдо не ответили, и когда я ушла, они находились в той же позе, как и в самом начале – почти вплотную друг к другу. Оба, казалось, не замечали, что их руки соприкасаются. И что ни меня, ни Чичи больше нет в комнате.

Чилтейский посол Люсиус Ридус после обеденной трапезы всегда гулял в саду, якобы ради пользы для здоровья. Он любил пространно разглагольствовать о рекомендациях своего лекаря, но я подозревала, что он выбрал сад как тихое местечко, где никто не подслушает его разговоры. Я целый месяц выгуливала Чичи неподалеку в разное время дня, прежде чем решилась на разговор.

Несмотря на липкую летнюю жару, он, как обычно, был в саду, и я отпустила Чичи бежать вперед на запах. Она помчалась вдоль цветочной клумбы, и поникшие головки цветов подскакивали, когда она пробегала мимо, а впереди уже маячила нескладная фигура чилтейского посла.

Я сгорала от нетерпения, но шла молча и медленно, стараясь не показывать интереса к единственному человеку, прогуливающемуся в том же саду в то же время. Он выказывал столь же мало интереса ко мне, ни разу не обернувшись, хотя наверняка слышал, как я позвала Чичи, когда она попыталась свернуть в сад камней. Я благоразумно свернула под плакучую иву, слегка затянув свою охоту, так что любой наблюдатель решил бы, будто я удаляюсь от посла и лишь случайно наткнулась на него, когда наши пути пересеклись на другой стороне тихого пруда.

Я слегка поклонилась белокожему и белокурому послу с вечной улыбкой на лице, как всегда одетому в белую мантию, подобающую его рангу. При виде меня его улыбка стала еще шире, а мой поклон он встретил аналогичным, низким и весьма изящным для человека, которому приходится лавировать между двумя мирами.

– Ваше высочество, – громко и радостно произнес он. – И ваша сторожевая собака. – Он протянул руку к Чичи, и та помахала хвостом, хотя и не подошла ближе. Посол рассмеялся. – Славная девочка.

– О ком из нас вы говорите, посол? – откликнулась я, приноравливаясь к ритму его шагов.

– Эту тайну я оставлю при себе, ваше высочество, – дерзко подмигнул он.

Мои щеки вспыхнули, но я не отвернулась. Я, как-никак, принцесса Кисианской империи, а не какая-нибудь горничная.

– Что ж, может, это и хорошо. – Я повернулась к нему, неодобрительно скривив губы, совсем как матушка. – Учитывая, что соглядатаи наверняка отметят, если я проведу с вами больше нескольких минут, не буду терять времени, объясняя вам, как подобает себя вести с принцессой.

Он добродушно засмеялся.

– Прекрасно, ваше высочество. И в эти несколько минут вы хотели что-то сказать?

– Насколько я понимаю, вы должны подписать договор, который будет включать и мое замужество. – Я тщательно выбирала слова. – Мы не обсуждали мой брак, когда вместе гуляли в последний раз.

– Верно, – согласился он со слишком радостной улыбкой. – Но, поскольку принца Танаку еще не объявили наследником его величества, тут мало что можно сделать.

– Но можно будет? Я слышала о… другом человеке. Все идет по плану?

– Ваше высочество, я умею соблюдать условия сделки. Этот брак мне нравится не больше, чем вам. Оба брака, если уж на то пошло, хотя ваш – другое дело. В конце концов, мирный договор – самое мудрое решение после стольких лет кровопролития.

Я бросила на него предостерегающий взгляд и едва держалась, чтобы не оглянуться через плечо. Он снова рассмеялся.

– Я не случайно гуляю именно после обеденной трапезы, ваше высочество.

– И все точно знают, где вы находитесь.

– Да, но выбор времени имеет существенное значение. В обед большинство придворных обильно едят, и многие после этого дремлют. А те, которые не ложатся спать, все равно погружаются в летаргию, их веки наливаются тяжестью, а голова не работает. В это время дня я просто человек, гуляющий в саду в тщетной попытке не растолстеть, а вы – просто девушка, выгуливающая собаку в попытке избавиться от чувства, что вы пленница в собственном замке.

Я окаменела.

– Я знаю, что пленница, посол. Не стану отрицать. Я знала это всю жизнь.

– Да, но никто больше не знает, что вы это понимаете. Вам повезло быть почти невидимкой.

– Но, похоже, не для вас.

– Я встречал много умных женщин, ваше высочество, достаточно, чтобы распознать при встрече. В этой игре умные женщины – не просто случайное отклонение, как многие о них думают. Любопытное состояние дел.

Некоторое время мы шли молча, под гул насекомых и хруст моих сандалий по каменной дорожке. За огромным лабиринтом крепостных валов замка Кой город жил своей, настоящей жизнью, день там был полон шума улиц, забитых телегами, паланкинами и лошадьми; женщины несли воду из колодцев, а городская стража вышагивала попарно под незажженными фонарями и карнизами древних храмов. Людей там было как цветов в саду – мешанина одежды всех цветов радуги, из шелка, льна и шерсти, и замысловато завязанные пояса-оби, и простые веревки; разрисованные лица и завязанные узлом волосы воинов; плоские шляпы студентов-новичков, а их черные халаты контрастировали с белыми рясами странствующих священников в ярких фургонах.

Во дворце же не существовало жизни за пределами двора, полного соглядатаев и сплетников, и вездесущих императорских гвардейцев в великолепных алых плащах. Официально они подчинялись генералу Рёдзи, но, как и остальные придворные, да и вся империя, делились на сторонников императора или императрицы. Ц’ай или Отако. Юг и север.

– Но ваш брат слишком привлекает внимание, – сказал посол Ридус, нарушив тишину и прервав поток моих мыслей. – Ему следует быть осторожнее. Мои союзники не обрадуются, если потеряют… э-э-э… предмет своего интереса.

– Уверена, что предмет вашего интереса и сам не горит желанием потеряться.

Он остановился и поклонился, выразив согласие кривоватой улыбкой.

– Если бы вы родились мальчиком, ваше высочество, я бы разговаривал с вами совсем по-другому.

А Эдо смотрел бы на меня так, как смотрит на Танаку. Я тут же отогнала эту мысль, откашлявшись и выпрямив спину.

– Этими «если бы» можно заполнить целое море, посол, но что толку?

– На Бога надейся, а сам не плошай – так нас учили.

– Наши боги, похоже, думают так же. А сейчас мне придется вас покинуть, господин посол. – Я кивнула на лежащую впереди дорожку, которая сворачивала обратно к главному двору. – Нас слишком часто видели вместе, это может вселить подозрения даже в дремлющие умы.

Посол снова поклонился, умудрившись сделать это элегантно даже в своей объемной мантии.

– Удачного дня, ваше высочество. И, возможно, наши обоюдные «если бы» в конце концов осуществятся.

Я вернулась к себе уже ближе к вечеру, задержавшись во дворе, чтобы расчесать Чичи, поболтать с кузнецом и переделать еще сотню мелких дел, лишь бы не видеть разочарование Танаки и меланхолию Эдо. Для этого я была слишком взбудоражена, а тишина в замке только усугубляла мое состояние. Как будто вся империя затаила дыхание в отсутствие императора Кина, который поехал в храм Насаке за благословением перед церемонией присяги.

Когда я вернулась, Эдо был один, устроился на сиденье возле окна и смотрел наружу через бугристое стекло. Когда я вошла, он обернулся, поморщился и промолчал.

– Где Танака?

Он не ответил, лишь повернулся обратно к окну, за которым был виден город, раскинувшийся за стенами замка. Эдо сжал в ладони шелк.

– Эдо?

Я коснулась его плеча. В его глазах выступили слезы, но не пролились, а прекрасные губы изогнулись в подобии виноватой улыбки.

– Он ушел.

– Ушел? – Я села ближе, взяла его за плечи и развернула к себе, чтобы посмотреть ему в лицо. – Что значит ушел? – Мое сердце гулко забилось при мысли о словах посла, о планах императора и крови, пролитой на цветы канашими. – Уехал верхом? То есть убедил генерала его отпустить?

Эдо прикусил губу и покачал головой, но через секунду кивнул.

– Уехал верхом, да, но генерал Рёдзи не в курсе. Он… они…

Я поняла, в чем дело, и у меня перехватило дыхание.

– Он уехал в…

– Да. Я не сумел его остановить. Когда я сказал, что он должен подождать, он только посмеялся и ответил, что должен вести себя как мужчина, а не как ребенок, и… – Эдо пожал плечами, на которых до сих пор лежали мои ладони. – Мне жаль, Коко.

Я опустила руки – несмотря на миллион других мыслей, проносящихся в голове, я внезапно осознала, насколько он близко.

– И давно он уехал? Мы еще можем его остановить, еще можем…

Но это значило посвятить в наш план еще больше людей, а эти планы я не могла доверить ни одной живой душе. Это лишь поставит его под удар.

– Как он выбрался?

– Он не стал бы мне говорить. Он ведь знал, что я тебе расскажу, но думаю, лорд Рой держал для него наготове лошадь, и… Думаю, он уже давно это планировал, Коко. Этот договор и твое замужество просто дали ему необходимый предлог.

Я сдержала клокочущий в горле крик. Матушка узнает. И тогда придворные начнут шептаться. А когда вернется его величество, мне придется объяснять отсутствие брата. Пойдут слухи, и посол Ридус перестанет улыбаться и начнет хмуриться, поняв, что я все-таки не смогла удержать Танаку. А Эдо уедет вместе с отцом в тот самый момент, когда все эти проблемы свалятся на мою голову.

Когда Танака вернется, я его прикончу.