Мы - такие!

Когда-то и теперь

Что, если бы когда-то, при царе, во время какой-нибудь переписи, спросили бы тебя:

— Ты какой национальности?

А ты взял бы да и брякнул:

— Украинец!

Вот так штука была бы! И пристав мчался бы с колокольчиками, и исправник тарахтел бы с пристяжными — чтобы на такое диво дивное подивиться — на живого украинца.

А губернатор одну телеграмму отстукал бы исправнику:

"Доставить мне это чудо-юдо в губернию",

а другую — министру внутренних дел:

"Честь имею доложить Вашему высокопревосходительству, что в селе таком-то один мужик украинцем назваться посмел. Уже сидит. Молебен за здравие государя императора отслужили. Жду указаний".

А министр — телеграмму-ответ:

"Выслать в 24 часа!"

И был бы ты аж в Нарымском крае, кандалами громыхал бы.

А теперь мы и украинцами зовемся, и дома живем, и в школе по-украински учимся.

А вы вот спросите своего учителя, который учительствовал до революции, как ему было приказано нас учить.

Что ему было бы, если бы посмел он с детьми какую-нибудь украинскую песню разучить.

Он вам вот что расскажет…

Едва только послышится в школе украинская песня, батюшка в ту же ночь садится за стол и пишет инспектору народных школ:

"Ваше высокоблагородие, считаю своим пастырским долгом с прискорбием сообщить Вам, что появился в школе нашей гетман Иван Мазепа, который выделить намеревается Малую Русь из-под скипетра Великого Белого Царя. Дети в школе поют уже "Ой, за гаем-гаем, гаем зелененьким". В случае если не будут приняты неотложные меры, в селе нашем будет республика.

Ваш покорный слуга

отец И.Пресвятобогородицкий".

И вот (словно случайно) приезжает в школу инспектор.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Ну, как тут у вас дела?

— Да ничего.

— Поют детки?

— Поют.

— Можно послушать?

— Можно. До-ля-фа. "Боже, царя храни".

— А еще какие песни ваши детки поют?

— "Коль славен".

— А еще?

— "Во саду ли, в огороде".

— А местные, малороссийские — не поют?

— Бывает, что и свои споют.

— Ага… Ну, спасибо-с.

А потом — в учительской:

— Ну-с, вот что. Вы бы, пожалуй, подали бы прошение… пока — о переводе на хутор. Это я, только детей ваших принимая во внимание, не увольняю вас вовсе…

— Да за что же?

— Так, знаете, "для пользы службы".

И уедет себе инспектор.

А теперь…

Теперь и всеукраинский день музыки есть, не то что "Ой, за гаем-гаем…". Теперь мы — украинцы, и никто никого об этом по телеграфу не извещает, и никто за это нигде кандалами не бряцает…

И уже десять лет!

И все будто бы так просто, что иначе и быть-то никогда не могло.

И живем мы, украинцы, и живут вместе с нами русские и немцы, болгары и поляки, молдаване и греки.

И каждый народ имеет свою школу, суд на своем языке и даже целые свои районы.

И за чубы друг друга не таскаем.

А перейдите-ка из нашего Подолья всего-навсего за реку Збруч — и сразу вас за решетку.

И сколько слез и крови надо пролить, чтобы добиться своей украинской школы! А есть ли хотя бы в той же Польше украинский суд?

А напишите вы там какое-нибудь прошение по-украински — что с вами там сделают?. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вот вам и революция!

Вот вам и Октябрь!

1927

Перевод А. Тверского.