Мы восстанем завтра

Глава 5

Наконец-то мне и моим парням повезло – вероятность выдвижения противника со стороны Московской трассы представлялась минимальной.

На ротное совещание я пригласил всех, а не только офицеров и заместителей командиров групп, секретов от своих у меня не было. Расселись в комнате досуга бывшей первой и третьей рот.

– Так, орлы, задача у нас не самая главная, но весьма серьезная. Про складывающуюся обстановку вы знаете. Вероятность того, что ваххабиты изменят свои планы, невелика, но все же, если они решат нас навестить, надо быть к этому готовыми. Основной рубеж обороны будет создан на южных окраинах города. Нам же необходимо организовать оборону в районе улиц, примыкающих к столичной трассе, при этом основной узел сопротивления планируется близ вокзала. Как только передовые отряды ваххабитов втянутся в город, мы заблокируем въезд полностью и будем сдерживать продвижение противника по всем остальным улицам. При этом наша задача не просто задержать, а остановить и уничтожить.

– Командир, – начав говорить, сержант Васенков слегка привстал, – а что с теми, которых мы пропустим?

– Было же сказано: «Главный узел сопротивления на нашем участке города, в районе вокзала». – Я махнул Васенкову рукой – «садись». – Первая и вторая роты встретят там прорвавшегося противника и уничтожат.

– А остальные? – Присев, Юрка Васенков продолжал допытываться.

– Остальные… Как я сказал, основной рубеж обороны будет проходить по южному участку окраин. Там действительно будет жарко. Все остальные подразделения и большую часть добровольцев перекинут именно туда. Там уже с полчаса как начались работы по строительству оборонительных сооружений. На нашем направлении, впрочем, тоже.

– Илья, – я обратился к командиру второй группы, – сейчас берешь своих, и на машинах едете в пункт обеспечения продовольствием. Там тебе дают ксерокопии списков людей, проживающих на прилегающей к нашему району территории. Как я помню, уцелевшие жители размещены в нескольких домах. Собираешь всех трудоспособных – и на организацию обороны. В продпункте предупреди: выдача продпайка только тем, напротив чьих фамилий будет стоять твоя роспись.

– Леша, – я обратился к лейтенанту Анапенко – командиру третьей группы, – берешь своих парней и оставшихся ребят Потапенко, садишься на закрепленные за ротой «Уралы», едешь на артсклады, загружаете их под завязку снарядами, минами. Все, что соберете. Чем крупнее калибр, тем лучше. В третьем хранилище должны оставаться снаряды от «Тюльпанов», их все сюда. Ильдар, твоя задача с тремя парнями – добираетесь до городского рынка и собираете по всем нычкам медные провода, подходящие для подрывных линий – чем больше, тем лучше. Лишнее выбросим. Веревки все тоже собирай. Понадобятся.

– Теперь ты, Юра. – Я повернулся к Васенкову: – Проходитесь по брошенным на улице автомобилям и снимаете с них аккумуляторы, но только нормально заряженные.

– Сколько?

– Набираете полсотни, лишние будут – выбросим, окажется мало – доберем еще. У меня все. Только, мужики, поторопитесь, время поджимает. Я на инженерный склад, у начальника РАВ эдэпээрами разживусь. Нам их нужно вагон и маленькая тележка. А потом к тебе. Народу задачу ставить будем. Все, совещалово закончено.

Заскрипели отодвигаемые стулья – ребята спешили отправиться на выполнение поставленных задач. А я взглянул на часы и незаметно вздохнул – времени у нас могло остаться гораздо меньше, чем думалось.

– Мужики, – я обратился к стоявшей передо мной многочисленной толпе, – сейчас мы разделим вас на бригады по тридцать человек. – (Сколько здесь находилось людей, мы уже подсчитали.) – Каждой бригаде будет определен один дом. Вам необходимо пробить отверстия в стенах, соединить проломами те квартиры, что вам укажут, подготовить и закрепить на этажах веревки согласно выданным схемам. Вопросы есть?

– Пожрать когда привезут? – Этот вопрос оказался самым животрепещущим – он волновал многих.

– К ужину вам выдадут сухпайки. – Большего я обещать не мог.

– Командир, – из толпы вывалился седоволосый мужик в армейской ушанке, – сроки?

– Я не могу знать, сколько у нас осталось времени, скорее всего меньше суток. Поэтому от того, как вы станете работать, будет зависеть жизнь целого города.

– Нечего было на фуражиров нападать, – послышалось из глубины толпы. – И пусть бы они на столицу шли. Вот в столице бы пусть и грызлись, нам то что. Сколько лет жировала, встряска ей не помешает, может, поменьше дармоедов будет.

Народ зашевелился. Похоже, этот вопрос давно мусолился и однозначного суждения не было.

– Правильно, правильно.

– А вот теперь из-за вас нам горла резать будут.

– Повоевать захотелось…

– Спецы хреновы…

– Значит, вы считаете, что следовало отпустить фуражиров с миром? – Я постарался говорить как можно спокойнее. – А то, что они в райцентре семнадцать человек грохнули – это ничего? Порезвились ребята, с кем не бывает, да?

– То всего семнадцать, а тут целый город! – Видимо, одушевленный моим добродушием, самый активный говоривший усилил напор: – Не воевать надо, а с миром выйти, договориться…

– А ты, гнида, и с местными ваххабитами тоже договаривался? – Я сделал шаг вперед, мужик смолчал. – А может, ты вместе с ними орудовал? – Мужик попятился в глубину толпы, прекрасно зная, что именно грозило тем, кто был уличен в помощи бандитствующим ваххабитам. – А если нет, то где ты был, когда они половину города вырезали? Может, нам тогда тоже за забором отсидеться следовало? Себя бы оберегли, и хватит. Может, не стоило ради таких, как ты, девятнадцатилетних пацанов и собственную голову под пули подставлять? – Я окинул взглядом толпу. – Что молчите? Повоевать, значит, говорите, захотелось… – Пауза. – Кстати, а среди вас есть желающие повоевать? – И уже твердо: – Добровольцы, вперед!

Двое нерешительно шагнули вперед. Остальные окончательно умолкли. Тех, кто был готов к защите города с оружием в руках, уже давно отобрали и спешно приводили к «нормальному бою», здесь же стояли те, кто по тем или иным причинам от такой чести отказался или не мог держать в руках оружие.

– Не густо, – констатировал я. – А раз так – кончай базар! Воевать желания нет, тогда работайте! Если сломают нас, то и до вас доберутся. Так что подумайте. И еще чуть было не забыл: кто не справится с установленной нормой – сухпайка не получит. И завтрашнюю пайку тоже.

Народ заволновался.

– Все, диспут окончен, разбирайте инструмент. – Я кивнул на сложенные в кучу кувалды, ломы, лопаты. Чтобы обеспечить людей всем этим добром, пришлось пройтись по окрестным гаражам.

– Илья Валерьевич, – я обернулся к Покровскому, – распределяйте людей. А я с ребятами к дороге. Взгляну, что там.

– Хорошо, – отозвался капитан.

– А вот еще, едва не забыл, скоро должны выстрелы к «РПГ» подвезти, ты их с ребятами сразу по этажам разнеси. Чтобы не бегать потом туда-сюда. И провода к местам установки фугасов начинай тянуть…

– Понял, сделаем.

– Бывай!

Я повернулся к стоявшему за спиной Васенкову.

– К машинам!

Теперь нам предстояло выехать на соседнюю улицу и, разделив собранных там жителей на три рабочие команды, распределить их по участкам на улицах. И каждой команде обозначить конкретный фронт предстоящих работ. А сделать требовалось много – прорыть многочисленные шурфы под асфальтовой дорогой и установить в них фугасы, откопать извилистые, уходящие за жилые строения оборонительные траншеи и так далее. Дел куча, а времени? Вопрос риторический…

В конце концов на то, чтобы распределить людей, много времени не ушло. «Нарезав» объем предстоящих работ, я со своими ребятами умотал по другим, более неотложным задачам. Следовало еще дополучить одноразовые гранатометы, ручные гранаты, стрелковые боеприпасы, привезти сюда еще сотню выделяемых нам в помощь бойцов из числа добровольческих отрядов и распределить среди боевых десятков и пятерок участки обороны. Да еще толком объяснить им порядок действий.

По приезде в часть выяснилось, что вместо обещанной дополнительной сотни добровольцев нам отряжали всего семьдесят девять человек, да и те, как мне пояснили, появятся позже, так как за речкой на территории полностью выгоревших во время боев дачных участков с ними проводились стрельбы. Так что, дополучив оружие и загрузившись боеприпасами, мы вновь покатили на противоположную окраину города – прошло уже более трех часов, и следовало проверить ход работ, а если что, то и поторопить – близилось время подвоза предназначенных на фугасы снарядов.

– Илья, как тут все? Движется? – Едва увидев медленно бредущего по улице Покровского, я остановил машину и открыл дверцу.

– Движется, движется, – довольно понуро отозвался он, пиная ногой попавшиеся на пути автоматные гильзы, – только медленно.

– Сейчас посмотрим. – Я выбрался из «Жигулей», поежился от внезапно налетевшего из-за домов холодного ветерка и шагнул в первый же приглянувшийся мне подъезд. Захотелось зажать нос – в полутьме подъезда все еще витал остаточный запах некогда царившего здесь смрада. На стенах, на полу до сих пор виднелись черно-бурые, бывшие некогда темно-кровавыми пятна. Их вид разбудил воспоминания; я был одним из тех, кто «прибирался» в таких «зачищенных» ваххабитами домах. Перед мысленным взором мелькнуло: комната – женщина с распоротым животом, и тут же рядом ее неродившийся ребенок, рядом с диваном сухой старик с раскроенным черепом, мужчина с рассеченным горлом и отрезанными гениталиями, девчонка лет десяти…

– Сволочи! – мотнул головой, отгоняя назойливые видения. Почти каждая квартира – трагедия. Район этих улиц в первые же дни оказался буквально полностью вырезан «хоббитами» – так мы про себя иногда называли затеявших резню ваххабитов. И вообще убитых по всему городу было столь много, что ни у кого даже не возникло мысли похоронить их «по-человечески». Трупы вытаскивали из квартир и зарывали в землю прямо здесь, во дворах, в наспех выкопанных братских могилах. А запах гниения витал над городом до сих пор… Признаться честно, произошедшее не укладывалось в голове – все это очень напоминало бы всеобщее одномоментное помешательство… если бы не было столь тщательно продумано и организованно. Впрочем, теперь не важно. Не до того. Пока не до того, а там… там будет видно. Разберемся.

Проскочив подъезд, я поднялся на второй этаж, пнул ногой первую попавшуюся дверь и вошел в квартиру. Пахло пылью, дымом сигарет и мужским одеколоном. На полу валялись два пузырька из-под «Тройного». Шедший следом за мной Илья громко хмыкнул. Я пнул один из пузырьков, и он, заскользив по мягкому, усыпанному бело-серой пылью ковру, отлетел в угол. Двери во все комнаты оказались распахнуты, в стене гостиной виднелся проем, ведущий в соседнюю квартиру. Слегка пригнувшись, я протиснулся в отверстие и пошел дальше. Недовольно бурчавший Покровский пролез следом.

– Веревки уже подвезли? – Я знал, что «снабженцы», то есть наши ребята, должные привезти веревки, здесь уже появлялись, но следовало уточнить.

– Думаешь, они пригодятся? – Скепсиса в голосе Ильи хватило, чтобы заставить скиснуть продукцию целого молокозавода.

– Не помешают точно. – Вступать в диспут по поводу собственной инициативы не хотелось. А задумка моя состояла в том, чтобы во всех обороняемых зданиях была возможность перемещения по этажам не только со стороны лестницы. Прижали – схватился за заранее привязанную веревку и спустился на нижние этажи, а то и вовсе на землю. И вновь появился в неожиданном для противника месте. Из многочисленных дыр-амбразур, пробитых в самых разных местах наружных стен, тянул набирающий силу ветерок. Организуя оборону, я в первую очередь ставил себе задачу сохранить людей.

– Кто бы спорил. – Видимо, Илья понял, что у его затеи заставить меня отказаться от своего решения нет перспективы. Меж тем я прошагал через очередную квартиру и снова пролез в пробитый в стене лаз. И так комнату за комнатой, пока не достиг противоположной стороны здания и не уперся в наружную стену, но и она была в нескольких местах продырявлена, и в образовавшиеся бойницы проникали лучи спускающегося к горизонту солнца. Где-то на верхних этажах настойчиво бухала кувалда.

– Илья, как только прибудут ополченцы, проинструктируешь, объяснишь им, что и как, порядок действий и порядок отхода. Объясни, что с одной и той же позиции не более одного выстрела, очереди. Выстрелил, перебежал к другой бойнице, в другую комнату, еще лучше в соседнюю квартиру. Стрелять только из глубины помещения. По какому сигналу отходить и какое здание оборонять следующим, покажешь на плане. Разобьешь по пятеркам, – я повторялся, – старших, если что, переназначишь по своему усмотрению. Кстати, стоянку машин для отхода в глубину города пусть выбирают сами. Если среди ополченцев найдутся инженеры, то есть немного разбирающиеся в минировании, ко мне. Если вопросов нет, давай действуй, я на дорожных работах.

– Действую. – Покровский отступил чуть в сторону, уступая мне путь, ведущий к выходу на лестницу. Я быстрым шагом выскочил на улицу – информации от Потапенко пока не было, и, готовясь к самому быстрому развитию событий, мы спешили. По всему городу от здания к зданию перебирались мужички с кувалдами, ломиками. Они выламывали дыры в простенках между квартирами. Другие группы мужиков и женщин махали лопатами, копая в указанных местах окопы. Во дворах гудела техника, роя сообщающиеся между собой траншеи. Город активно готовился к обороне.

– Работа кипит? – излишне бодро поинтересовался я у нескольких женщин, пробивавших ломами и лопатами шурфы под полотно асфальтовой дороги. Здесь мы собирались заложить многочисленные фугасы. Снарядов у нас было много, и жалеть их на ваххабитов мы не собирались. Тем более что, впустив в город, мы планировали их больше не выпустить. И не допустить никаких перегруппировок.

– Кипит, – уныло отозвалась молодая коренастая деваха, безостановочно тыкая тяжеленным ломом в уже порядочно продолбленное отверстие.

– Ты б подмог, командир, – повернулась ко мне пятидесятилетняя тетка, лопатой отгребавшая выковырнутую ломом гальку. Нельзя сказать, чтобы это было сказано всерьез, но…

– Подмогу обязательно, вот завтра-послезавтра придут гости, и буду подмогать… – зло бросил я и пошел дальше к группе рывших окопы мужиков. Что-то у них там давненько не было никаких телодвижений.

– Почему не копаем? – Пустые бутылки я заметил еще на подходе, но решил на этом не зацикливаться. На работах в домах тоже пьют, но вкалывают. Конечно, следовало бы с самого начала запретить, но разве обо всем подумаешь. Теперь поздно. Вот на будущее…

– А тебе какое дело? – пьяно отозвался худой высокий мужик с наколками на руках, вальяжно развалившийся на дне отрытого едва ли на четверть окопа. – Начальник, што ли? Видали мы таких начальников…

– Живо взяли лопаты и начали работать! – прошипел я, начиная звереть. Мне еще не хватало какому-то пьяному жулью объяснять всю важность поставленной задачи.

– А ни хрена! – Эта сволочь сплюнула в мою сторону.

Если он думал, что я стану кого-то уговаривать… «ПМ» сам прыгнул в мою ладонь.

– Ишь напугал. – Мужик пьяно ухмыльнулся. – Ты пистолетом-то не тряси, не тряси… Ты еще за это ответишь, еще ответишь, это тебе не тридцать седьмой. – Он поднялся на ноги. – Сам копай. Пошли, мужики! Тебе надо – ты и воюй.

– Три секунды: поднял лопату и начал копать, а то закопают тебя. – Флажок предохранителя ушел вниз.

– Да пшел ты! – Посыл прозвучал нарочито пьяно, друзья-собутыльники его нестройно поддержали. Если он рассчитывал на то, что я втянусь в словесную перепалку, то жестоко ошибся. У меня таких рабочих бригад десятки, и если везде тратить время на уговоры… Выстрел прозвучал довольно громко.

– А-а-ах, – прохрипел заводила, начиная медленно оседать на задницу, – вы-вы-выстрелил, – удивленно прошептал он, глядя на меня наполнившимися страхом глазами, – …от-от-ответишшшшь…

– Отвечу! – громко заверил я, повторно нажал спусковой крючок и гаркнул на остальных: – Живо работать, через три часа все должно быть закончено. Этого, чтобы не вонял, прикопаете вон там! – Тычок пистолетом в сторону покосившегося забора. – Если не успеете выполнить работу – расстреляю каждого второго, по своему выбору. А если кто удерет – найду и сдеру кожу. – Я сплюнул под ноги. – Скоро сюда придут ваххабиты, и мне, суки, что, теперь каждое дерьмо уговаривать? – Пока я это произносил, с оцепеневших от страха мужиков слетел весь хмель, они молча и спешно кинулись к брошенным инструментам.

Я вернулся к дороге и подошел к еще одной команде, пробивавшей шурфы под закладку фугасов.

– Медленно, очень медленно, – начал было я выговаривать старшему на работах, но тут же запнулся. Меня вдруг осенило: – В городе же есть трубоукладчики? – Вопрос был задан в воздух, но бригадир землекопов откликнулся.

– И верно. – Коренастый, низкорослый мужичонка, по лицу которого обильно стекал пот, даже заулыбался. – Валерка Фетисов у нас же в газовой службе работал, они там и под асфальтом, и подо дном реки трубы прокладывали. У них и машины специальные есть. И как это я сам не сообразил?

– Где этот Валерка сейчас, знаешь?

Мужик кивнул.

– Организовать все сам сможешь?

– Да, и почему бы нет?!

– Тогда живо к нему! – Я повернулся лицом к сопровождавшим меня бойцам: – Юра, берешь четверых наших и еще добровольцев сколько потребуется. – Я обратился к Васенкову: – Снаряды уже подвезли, готовьте их и отправляйте сюда.

– Ты, Ильдар, со своей тройкой находишься здесь, принимаешь снаряды, подсоединяешь детонаторы, закладываешь и маскируешь провода. Рабсилу привлекай сколько потребуется. Аккумуляторы будут подвозить по мере необходимости. И аккуратнее, гражданских не подорвите.

– Как всегда. – Ильдар улыбнулся.

– Ладно, работаем. Каждые полчаса – доклад. – Я побарабанил пальцами по висевшему у меня на груди корпусу «Шепота». Новейшая, сверхсекретная радиостанция «Шепот-2» поступила к нам на вооружение полгода назад. Нареканий на ее работу пока не было. Легкая, компактная, помехоустойчивая, с уверенной дальностью связи до 20–25 км, она зарекомендовала себя с самой лучшей стороны. Одним словом – мечта. – А я пока пробегусь по объектам. – Шлепнув по плечу Ильдара, я быстро зашагал в направлении следующей группы рабочих, суетящейся у железнодорожных рельсов.

Не знаю, каким образом по городу распространялись слухи, но происходило это с быстротой молнии. Через час новость о расстреле саботажника знали все. Теперь, куда бы я ни приходил, повсюду кипела дружная, напряженная работа. А может, произошедшее тут ни при чем и люди просто прониклись серьезностью ситуации? Возможно.

Время шло, работа спорилась. Всех своих еще остававшихся не у дел ребят я распределил по участкам, и теперь они вместе с отряженными в их распоряжение рабочими устанавливали многочисленные фугасы. Больше всего взрывчатки мы заложили на въездах в город, остальное равномерно по другим улицам. Людской ресурс в моем распоряжении оказался не слишком большой – одна рота СпН, точнее, три половинчатые разведгруппы и четыре сотни с хвостиком ополченцев. Во взаимодействии с нами, сковывая противника в районе железнодорожного вокзала, должны были действовать первая и вторая рота СпН, усиленные тысячью ополченцев. Не слишком густо, но ведь и предполагается, что удар со столичного направления окажется незначительным, мы ведь рассчитываем, что основная часть ваххабитов, реши они повернуть в нашу сторону, будет заходить по кратчайшему расстоянию со стороны трассы через южную окраину города. А у нас если кто и появится, то разве что какой-нибудь мотострелковый батальон, максимум два. Пропустив большую его часть в город, мы подорвем полотно дороги, тем самым перекрыв путь к отступлению образовавшимися воронками, объехать которые они, конечно, смогут, но уже по установленным нами минным полям. Оказавшуюся в западне технику мы поднимем в воздух другими расположенными на протяжении всей дороги фугасами, а при попытке отхода по обочине и через жилые кварталы остатки вражеской техники, той, что не подорвется на минах, сожжем из гранатометов.

Для уничтожения пехоты на всем протяжении дороги рылись окопы и устанавливались огневые точки с возможностью быстрого и относительно безопасного отхода за некогда жилые, а сейчас пустовавшие строения частного сектора, где тоже оборудовались узлы сопротивления. С южного направления к вторжению противника готовились более тщательно. Чтобы затруднить движение ваххабитской колонны во дворах и на улицах, из оставшейся бесхозной техники строились баррикады. Автобусы, трактора, легковые и грузовые машины образовывали непролазные заторы. В южном же направлении стянули все остальные разведывательные подразделения бригады и почти четыре тысячи добровольцев. На оборону бросили все имеющиеся силы. В резерве у «штаба» осталась лишь одна полностью укомплектованная разведгруппа и усиленная сотня из числа сотрудников ФСБ и собровцев.

Несмотря на лимит времени, я все же не удержался и потратил полчаса времени на свое личное.

На черенке то и дело мелькавшей над окопом лопаты отчетливо просматривались многочисленные ярко-алые пятна. При моем приближении движения лопатой замедлились, кидавший или, точнее, кидавшая, землю прекратила работать и, обернувшись, поглядела в мою сторону.

– Руки покажи? – требовательно попросил я.

– Да все хорошо. – Робкий протест оказался не услышан.

– Настя, покажи руки! – потребовал я у собственной жены, и та, морщась, попробовала оторвать от черенка ладони и не смогла разогнуть пальцы. Наконец ей это удалось. Обе ее крохотные ладошки оказались покрыты кровавыми, давно лопнувшими волдырями.

– Вот черт! – выругался я, будто надеялся увидеть что-то иное. – Перчатки взять не могла?

– Забыла… – Голос ее осип от усталости и звучал едва слышно.

– Настя, ты же знаешь, мужиков хватает и привлечение женщин на работы сугубо добровольное. Бросай это дело и ступай в часть. Ребята тебя сопроводят. – Я кивнул на своих спецов, стоящих в ожидании. – Пойдешь? – Этот вопрос я задал, уже зная ответ.

Она взглянула на меня словно на врага народа.

– Я вместе со всеми. – Кивок в сторону еще двух десятков копающих окопы женщин.

– Перчатки-то хоть возьмешь? – Отговаривать Настю, когда она упрется, бесполезно.

– Угу. – Она угрюмо кивнула, взяла протянутые ей старенькие тактические перчатки. И когда я повернулся чтобы уходить: – Коль, – на ресницах блеснули слезы, – береги себя.

Я опустился на левое колено. Наши лица оказались на одном уровне, и почувствовал, как спазм сжал горло.

– Как всегда. – Два коротких слова удалось выдавить с трудом. И потом после почти минутного молчания одними губами: – Я тебя люблю!

– И… я тебя. – Ее руки взметнулись вверх, обвили мою шею, притянули к себе. Я не сопротивлялся, ее лицо уткнулось мне в плечо, я почувствовал, как горячая влага прожигает ткань одежды.

– Все будет хорошо, все будет хорошо, – повторил я, отчетливо понимая, что хорошо будет еще очень, очень не скоро.

– Коленька, я боюсь за тебя. Боюсь… – Мне подумалось, что еще чуть, и Настя ударится в истерику, но она внезапно отпрянула, одним движением смахнула с лица слезы и, сжав крошечные ладошки в кулаки, ткнула ими мне в грудь. – Вот только попробуй не вернись!

– Не дождешься! – Я улыбнулся сколь можно беззаботнее, она потянула отложенную лопату. Я привстал, и с края окопа на его дно потек земляной ручей.

– Весь окоп мне засыпал! – буркнула Настя.

– Все, ухожу. – Попятился, сглотнул очередной подступивший к горлу комок. – И чтобы к вечеру была дома!

– Есть, тарищ коман… – Начав бодро, она не сумела договорить и, взявшись за лопату, с остервенением начала швырять землю.

Но семейные дела на этом не закончились: Лешка, сын, нашел меня сам.

– Пап. – Он приехал с одним из бойцов, выполнявших мои поручения в пункте постоянной дислокации.

– Ты здесь зачем?

– Пап, надо поговорить. – Лешка за последние недели повзрослел. Из смешливого мальчишки он превратился в угловатого юношу.

– Давай, только быстро. – И вот так всегда, со своей службой мне постоянно не хватало времени на собственного сына. – Леш, у меня правда совсем нет времени… – Я неуклюже попытался извиниться.

– В общем, пап, я решил быть с вами. – Он кивнул в сторону моих бойцов.

– Не понял? – Я пытался обмануть самого себя, я понял все лучше некуда еще в ту секунду, когда он попросил о разговоре.

– Я хочу сражаться рядом с вами.

– Нет.

– Но почему?

– Потому что тебе четырнадцать, – отрезал я.

– Но прадедушка ушел в партизаны в тринадцать лет!

– Это другое… Время было другое. – Я запнулся, понимая несостоятельность собственных доводов.

– Это мой город, я хочу его защищать! – упрямо заявил Лешка.

«Защитничек»! – чуть было не сорвалось с моих губ, но я вдруг понял, что скажи я это, и его точно будет не удержать.

– Леша, хватит меня одного. Тебе четырнадцать, и я треть твоих лет пробыл в горячих точках. Я отвоевал за нас обоих… И подумай о маме.

Лешка, насупившись, молчал.

– Давай так: в этот раз как-нибудь без тебя. А в следующий раз, – я искренне надеялся, что следующего такого раза не будет, – не дай Бог, конечно, я сам дам тебе в руки оружие. Договорились, хорошо? И подумай о маме.

– А ты?

– Что я, что со мной может случиться? У меня опыта… – Я провел рукой над головой, в который раз думая над тем, что везение не может длиться до бесконечности. – Со мной все будет хорошо. Так что, договорились?

– Пап… – Похоже, я его не убедил.

– Леша, диспут закончен. А то маму на тебя напущу. – Я попробовал улыбнуться.

– Ладно, я пошел. – Лешка развернулся, чтобы уйти.

– Леш, – я остановил его. – Ребята сейчас опять в ППД поедут, тебя подвезут… Сынок, пожалуйста…

Лешка посмотрел на меня и кивнул, вот только что означал этот кивок – согласие с моими просьбами или он милостиво соглашался прокатиться с моими спецами?