Мышь и мастер

Стоял типичный лондонский весенний день, и природа вновь одаряла меня своими щедротами.

Шел дождь, и сырость, пропитавшая всю мою квартиру, как нельзя лучше напоминала мне о совершенных недавно ошибках головной болью и мучениями тела, что естественно, если тело связывают, бросают в подвал да еще затыкают кляпом рот, как во время моего последнего дела (чертовски замечательного, следует признаться). Меня зовут Малькольм Чэндлер, и если ко мне не обратятся с просьбой расследовать новое дело, то очень скоро я буду вынужден лечить свои недуги в Ньюгейтской долговой тюрьме. Как вы уже поняли, я частный детектив, сыщик, ищейка, шпик. Мои друзья прозвали меня Мышью, и, к несчастью, я действительно плохо подхожу под описание внешности, которое обычно связывается с образом великого сыщика. В результате мне всегда нужно выпрашивать работу.

Я уже было смирился с тем, что придется присоединиться к группе вооруженных полицейских, устраивающих облаву на какого-то сбежавшего заключенного по кличке не то Сорока, не то Сорокопут, подвергая мое истерзанное тело дальнейшим испытаниям в обмен на мизерную плату и «небольшие надежды» в лучшем случае, как вдруг в мою комнату вбежал мальчишка лет двенадцати, задыхаясь, словно единственная выжившая индейка на следующее утро после Дня Благодарения.

— Это вы Малькольм Чэндлер, второй величайший сыщик-консультант во всем Лондоне? — спросил он, согнувшись почти пополам, крепко сжав ноги и обхватив руками живот, словно пьяница свою драгоценную бутылку.

— А кто спрашивает? — отозвался я осторожно, сознавая, что в последнее время меня разыскивает гораздо большее количество врагов, нежели друзей: — И что вы подразумеваете под этими словами — «второй величайший сыщик-консультант»?

Пожалуйста Только теперь поняв причину его столь неуклюжей позы, я подвел его к ведерку, приготовленному на случай, если обильные вечерние возлияния потребуют утренней расплаты, отвернулся и продолжил вопросы.

— Что господину Детективу нужно от меня?

— Я думаю, это касается доктора, — ответил мальчишка, заканчивая свое дело. Завязав веревку, удерживающую его штаны, он направился к двери.

— Нужно спешить, — сказал он. — Мистер Холмс не любит ждать.

Не имея лучших перспектив и зная, что Шерлок не скупился на оплату, а также предполагая, что ему самому на этот раз потребовалась помощь детектива, я вышел вслед за мальчишкой на мокрые улицы Лондона.

Жилище Холмса в доме номер 221-Б по Бейкер-стрит оказалось в точности таким, каким я его представлял. Не обманул моих ожиданий и сам Холмс.

Наружность и манеры Холмса подходили скорее некоему хулигану-грубияну и сумасшедшему ученому, чем строгому мастеру, привыкшему разгадывать таинственные преступления. Руки его были в пятнах, но женственные пальцы с бесцветными ногтями казались обнаженными без лака. Сам он не походил на Оскара Уайльда, но руки, несомненно, наводили на такое сравнение.

Волосы его были зачесаны назад, глаза глубоко посажены, нос длинный и узкий, казалось, так и напрашивался на хороший удар кулаком.

Не такая уж и героическая внешность, если кто-либо заинтересуется моим мнением, но все-таки мне не удалось разглядеть его как следует. Комнату заволакивали густые клубы табачного дыма.

Он встретил нас у двери, быстро открыл ее и обратился к мальчугану, прошмыгнувшему мимо него:

— Горшок за бюро, Уилсон.

Мальчишка, устремился в соседнюю комнату, развязывая по дороге веревку штанов.

Повернувшись ко мне, Холмс разразился громкими приветствиями.

— Ах, мистер Чандлер, добро пожаловать! Исходя из вашей внешности и манеры поведения, я могу предположить, что вы из того рода людей, которым дают прозвища. Что-то такое уменьшительное и пренебрежительное. Садитесь же, — пригласил он, указывая на кресло.

— Ах да, — сказал я с обычной долей профессиональной осторожности. — Мальчик сказал, что вы…

— Вы говорите об Уилсоне? Славный малый… — прервал он меня.

— Да, я…

— Ему приходится крутиться. Содержит семью. Наверное, это из-за воды.

— Да, я…

— Ласка, — снова прервал он меня.

— Что? — спросил я, еще более удивившись.

— Ваше прозвище — Ласка, — продолжил он само собой разумеющимся тоном. — Ваш отец был…

— Меня называют Мышью, — поправил я.

— Вы уверены?

— Да, — ответил я. — А теперь Уилсон…

— Нет, Уилсона не зовут Мышью. Уилсона зовут Уилсон. Вы уверены, что… или нет. Вы, должно быть, ошиблись, — проворчал он.

— Итак, о вашем деле, — вставил я, стараясь вывести разговор в нужное русло. — Уилсон сказал, что оно связано с доктором. Мориарти, я предполагаю.

— Нет, нет. Это с Уотсоном, — поправил он.

— Ваш компаньон и биограф, стяжатель славы.

— Да… и нет, — добавил он, наконец-то переходя к делу. — Мы с Уотсоном делили эти комнаты несколько лет тому назад, до того как он стал практикующим полигамистом.

— Полигамистом? — переспросил я.

— У него две жены.

— Ох!

— Понимаете, Уотсон тогда только что вернулся с войны, где его ранили…

— В руку или ногу, — сказал я, зная, что ходят разные слухи об этом ранении.

— Не в руку и не в ногу, — ответил Холмс. — Была повреждена барабанная перепонка. Теперь он почти ничего не слышит. Но тем не менее, по мере того как моя деятельность расширялась, он стал выполнять роль моего агента. Я довольно рано понял, что мои способности к рассуждениям могут принести значительный доход. Решение тайн для богатых и прославленных клиентов, преследование недобросовестных истцов, продажа информации профессиональным скандалистам с Граб-стрит и тому подобное.

— Извините, — вмешался я. — Это не совсем тот вид деятельности, которой, как я предполагал, занимается самый известный во всей Англии детектив.

— В том-то и заключается часть проблемы. Уотсон неверно истолковал многие мои действия и намерения, и в результате я получился более благородным, чем на самом деле.

— Другими словами, вы обычный проныра вроде меня?

— Ну, может, не обычный, как вы, но вы поняли, что я имел в виду, — ответил Холмс.

— Конечно. Итак — первое: как это произошло? Второе: что с доктором? И третье: при чем тут я? — спросил я, стараясь докопаться до сути дела.

— Как я уже сказал, у Уотсона проблемы со слухом, — продолжил Холмс, отвлекшись на мгновение, чтобы устроиться поудобнее в кресле с высокой спинкой, в то время как Уилсон тихо направлялся к выходу, — и вследствие этого он часто неправильно понимает мои слова. Например, однажды вечером я читал заметку о бракоразводном процессе и заметил, что самое главное для жены — вытребовать как можно больше алиментов с мужа. «Алименты, дорогой Уотсон, — сказал я, — вот что самое главное». Уотсон, задремавший было в кресле, закивал в знак согласия, а потом в его заметках я вдруг встречаю фразу: «Элементарно, Уотсон», которую теперь повторяют все, кому не лень. Через некоторое время на основе своих фантазий он создал целый вымышленный мир. Мои рассуждения о простой ренте каким-то образом превратились в повествование об ядовитой змее.

— «Пестрая лента», — вставил я.

— В другой раз я размышлял о том, не перекрасить ли стены в моей комнате в красный цвет.

— «Этюд в багровых тонах».

— Он даже думает, будто у меня есть брат. Однажды я вспоминал о том, как ребенком проводил долгие вечера за тем, что складывал и вырезал из бумаги различных животных, и мне не было скучно, когда я жил в родном доме. Как бы я еще раз мечтал очутиться там, под родным моим кровом! Его расстроенный слух подсказал ему, будто у меня есть родной брат и зовут его Майкрофт. Бедный Уилсон, я как-то высказался по поводу его расстроенного желудка и нерегулярных приступов поноса, а теперь Уотсон уверен, что Уилсон руководит тайной армией моих молодых помощников, которых я называю нерегулярными полицейскими частями с Бейкер-стрит.

— Все это очень интересно, но давайте перейдем к делу. Что вам нужно от меня? — настойчиво повторил я, так как мое терпение подходило к концу.

— До недавних пор истории обо мне были безобидными, и они даже пошли на пользу моей практике, но сейчас я озабочен. Он говорит, что слышит голоса с того света и что во сне он разговаривает с невидимым другом по имени Арти. Если не проявить осторожность, об этом узнают все, и тогда моя репутация…

— Что касается меня… — попытался вставить я. — … или хуже того, если это возможно. Я договорился с его женами, что его завтра увезут в один прекрасный пансион у Рейхенбахского водопада, но, к несчастью, сегодня вечером он собирается посетить сеанс спиритистов в надежде установить контакт с этим Арти наяву. Остается угроза, что он все испортит, поэтому я попросил бы вас поприсутствовать на этом сеансе и проследить, чтобы не случилось ничего нежелательного.

— А почему бы не пойти вам самому? — спросил я. — Разве вы не специалист по маскировке?

— Я не могу пойти на такой риск. Уотсон может разоблачить меня и устроить скандал. Нет, я найму вас на этот вечер. Соглашайтесь, старина, ведь не похоже, что вас осаждают толпы с предложениями и, если не ошибаюсь, в Ньюгейтской тюрьме не так уж много возможностей для частного детектива продемонстрировать свои способности.

Он был прав, и, хотя мне очень не нравилось это предложение, я вынужден был согласиться.

— Хорошо, — ответил я, — но только при соответствующей цене за услуги.

— Мистер Грызун Чэндлер, можете не сомневаться. Я знаю, каковы ваши обычные расценки. Я видел ваше объявление на последней странице «Журнала для детективов-консультантов», на них мы и остановимся.

— Почему вы предполагаете, что ваши услуги стоят дороже моих? — возмутился я.

— Потому что у меня превосходный агент, — ответил он.

И это была правда.

Я записал адрес помещения, где должен был состояться спиритический сеанс, и ушел.

Найти Уотсона в толпе было совсем нетрудно. Он носил с собой слуховой рожок.

Сеанс должен был состояться в таверне «Шесть колокольчиков» в Уайтчепелской части города, наверное, для того, чтобы непосвященные ничего не заподозрили. Здесь никто не обратил внимания на группу из восьми человек в изысканных вечерних костюмах, заходящих через служебный вход в пивную. Эти щегольски одетые люди сидели на складе и делали вид, что не замечают друг друга.

Я сел на ящик из-под сидра рядом с Уотсоном.

Минут через двадцать появилась дама, похожая на потерянную сестру Бронте, проведшую двадцать лет взаперти где-нибудь на чердаке старого дома. Она была облачена в строгое черное платье, словно распорядитель одновременно на свадьбе и поминках, а ее голос напомнил мне голос воспитательницы из школы мисс Хэвершем для молодых леди и служебных собак.

— Не будут ли ищущие контакта с той стороной любезны сообщить сведения о себе и назвать того, с кем они хотели бы общаться? — объявила она растерявшимся спиритистам.

Один знатный иностранец встал в знак протеста.

— Но ведь нас всех уверили в анонимности, — возразил он. — Мне сказали, что все останется в строгой тайне.

— Так и будет, граф Влад, — ответила женщина. — Только добровольно раскрыв правду о себе, вы можете требовать взаимного сохранения тайны. Кроме того, тот, кто говорит, когда-нибудь станет тем, о ком говорят. Какая может быть еще более твердая гарантия анонимности?

Следует признать, что это была хитрая уловка. Она быстро сняла всеобщее напряжение. Никто из них, казалось, и не заметил, что, хотя они сами и сохранят свои секреты, никто не гарантирует их сохранность от других лиц. Похоже, мадам Морбид (или ее помощник, спрятанный где-нибудь в подвале вдали от глаз присутствующих и находящийся вне подозрений) затевает шантаж с использованием полученных сведений.

Первым выступил все тот же граф.

— Я граф Влад Дракула, недавно прибывший из Трансильвании, и я желаю вступить в контакт с тем, кто носит имя Авраам.

Граф сел, и посетители стали представляться по часовой стрелке.

Благородного вида доктор:

— Меня зовут Генри Джекилл, и я желаю поговорить с моим другом Робертом.

Белокурая девушка:

— Меня зовут Алиса Лидделл, и я хочу вступить в контакт с двумя друзьями с той стороны — одного зовут Льюис, а другого Чарльз.

Светловолосый юноша, похожий на бога Адониса:

— Меня зовут Дориан Грей, и я хочу поговорить с Мельмотом.

Денди с Чаринг-Кросс, который все время посматривал на часы:

— Филеас Фогг, ищу Жюля Верна.

Тут вмешался Уотсон.

— Сэр, вы, должно быть, ошиблись. Если ищут верную супругу, то обращаются в другое место, — пробормотал этот глуховатый эксцентричный человек.

Фогг ответил раздраженно:

— Его зовут Жюль. Он говорит со мной с французским акцентом.

— Абсентом? — переспросил Уотсон.

— Пожалуйста, продолжайте, — сказала мадам Морбид. — С кем хотите поговорить вы, доктор Уотсон?

Как я и предполагал, она заранее знала всех по именам.

Уотсон ответил с запинкой:

— Ах да, Джон Уотсон. Я хочу войти в контакт с Артуром.

Настала моя очередь, и мне нужно было что-то придумать, так как мое имя в списке не значилось.

— Меня зовут Малькольм Чэндлер. Про вас мне рассказал Эбенезер Скрудж, и я хочу войти с контакт с… — я сделал паузу и выпалил первое попавшееся имя, пришедшее мне на ум, — с Брайном.

Хозяйка, казалось, облегченно вздохнула.

— Ах, ну да, — ответила она. — Мистер Скрудж один из наших самых известных клиентов.

Вот вам и гарантированное сохранение тайны!

Скрудж был причастен к одному из моих предыдущих дел, и ходили слухи, что он в последнее время обратился к спиритизму, рассчитывая найти ответы на довольно причудливые вопросы. Я наугад предположил, что он является одним из клиентов (а лучше сказать — одураченных) этой мадам, и, как выяснилось, не ошибся.

Она восприняла меня, как очередного новичка. Позже, скорее всего, она скажет, что этим вечером контакт не удастся, и мне предложат прийти в следующий раз (когда она выполнит все необходимые приготовления).

Из темного угла вышел мужчина с лицом уличного хулигана — очевидно, один из барменов расположенного выше питейного заведения — и поставил крышку стола на один из ящиков приблизительно в центре комнаты. Мадам Морбид расстелила скатерть (разумеется, черную) и поставила в центр стола подсвечник. Затем мужчина снова скрылся в тени.

— Прошу вас, займите места за столом, — сказала она строго. — Боюсь, что вместо сидений нам придется использовать эти ящики. Я приношу извинения за такие примитивные удобства, но соображения безопасности требуют, чтобы все было переносным и не возбуждающим подозрений.

Словно шайка нелегальных букмекеров, думал я про себя, пока мы рассаживались вокруг стола.

— Возьмите друг друга за руки, — приказала хозяйка. По ее сигналу свет погас, и теперь нас освещало только мерцающее пламя свечи.

— Джон Уотсон, — сказала она, — пожалуйста, позовите вашего друга с той стороны.

— Артур! Артур! Ты здесь? — устремил он свой вопрос в темноту.

— Ах, Артур, — присоединилась к нему мадам Морбид. — Пожалуйста, ответьте вашему другу Джону. Возможно, ему есть что сказать вам.

— Я здесь, Джон, — сказал приглушенный голос, который подозрительно походил на голос бармена, скрывавшегося в тени и, по всей видимости, заведовавшего всем механизмом связи с «той стороной». — Прошу тебя, поделись со мной всеми твоими заботами, тревогами и тайнами, чтобы связь между нами стала еще крепче.

Затем Уотсон принялся слагать с себя бремя тайн, в том числе и деталей, относящихся к делу Холмса, которым тот занимался в настоящий момент (по мнению Уотсона, конечно, — я же сильно сомневался в реальном существовании призрака под названием «собака Баскервилей»).

Воздух, казалось, стал гуще, и мысли в моем мозгу стали путаться.

Сквозь затуманенное сознание доносился голос мадам Морбид.

— Обратитесь к своим друзьям, — приказывала она. — Поделитесь с ними своими тайнами, чтобы и они смогли поделиться с вами своими секретами.

После этого наперебой зазвучали разные приглушенные голоса — по всей видимости, одного и того же мошенника-бармена.

Через мгновение к ним присоединились голоса присутствующих. Граф говорил о приобретении аббатства Карфакс и о своей новой супруге. Фогг был озабочен предстоящим ему путешествием и спрашивал, безопасно ли держать состояние в наличности, при себе, в дорожном чемодане. Алиса говорила о старинном зеркале, которое она обнаружила в кабинете своего отца. Все голоса смешивались в один общий гул.

Неожиданно для меня один голос зазвучал отчетливей остальных.

— Чэндлер, ты простофиля, — говорил он. — Не испорти все дело. Прочисти мозги. Эти жулики использовали наркотический газ, чтобы усыпить тебя. Все это мистификация. Останься здесь после того как все разойдутся и разберись с мошенниками.

У меня не было сомнения, что голос прав. Наркотический газ, возможно, с примесью опиума. Я должен был догадаться раньше. Совершенно очевидно, что мадам Морбид и ее приспешник пользовались одурманенным состоянием своих клиентов и вытягивали из них сведения, необходимые для шантажа, воровства и прочих своих гнусных дел.

Тут же зажегся свет, и мадам Морбид стала выпроваживать всех из помещения вверх по лестнице.

— Прошу вас, расходитесь быстро и тихо. Мы снова встретимся на следующей неделе, — сказала она и обернулась ко мне. — Мне жаль, что не вышло контакта с вашим другом Брайном, но я уверена, что на следующей неделе это непременно произойдет. Иногда новому духу требуется время, чтобы привыкнуть к кругу незнакомых людей.

Искатели контактов с «той стороной» отправились по домам, все еще не придя в себя от дурманящих испарений и довольные тем, что им за последний час удалось прикоснуться к потусторонней тайне.

Я свернул в ближайший переулок и постарался надышаться свежим воздухом, прочищая свои мозги. Когда я решил, что прошло достаточно времени, я повернул назад, к месту проведения недавнего сеанса.

Подвальное окно, которое я приметил еще тогда, когда подходил сюда в первый раз, было приоткрыто, как раз настолько, чтобы протиснуться внутрь, что я и сделал как возможно тише и осторожней.

В это мгновение вспыхнул свет и на мой висок обрушилась дубинка.

Свет тут же померк в моих глазах.

Я пришел в себя через неопределенное время и понял, что привязан к стулу, стоящему в центре подвала почти на том же месте, где раньше располагался стол. Голова привычно болела.

Передо мной стояла мадам Морбид и направляла мне прямо в грудь пистолет.

— Я боялась, что на вас не подействовал газ, раз уж вы не смогли услышать голос своего знакомого с «той стороны». Поэтому я сказала Лотару (тому самому негодяю, как я и предполагал) оставаться здесь, ожидая, не вернетесь ли вы. Обыскав ваши карманы, мы нашли весьма забавную вещицу — лицензию частного детектива. Ну что же, вы наверняка не Шерлок Холмс, раз позволили себя поймать.

— Никто не совершенен, — сказал я. — Прекрасный у вас план. Одурманиваете людей газом. Гнусавые голоса с того света. Простаки готовы верить всему. Каковы же ваши намерения? Лишить мистера Фогга его чемодана, скупить недвижимость близ аббатства Карфакс, раз туда переехал человек благородного происхождения, может, и небольшой шантаж при случае.

— Не говоря о небольшой страховке на тот случай, если величайший детектив Шерлок Холмс сунет нос в мои дела.

В это мгновение у меня в голове снова прозвучал знакомый голос.

«Стул, на котором ты сидишь, сухой и расшатанный. Если сильно податься вперед, то он развалится, и ты сможешь сбить с ног мадам Морбид и упасть на нее. Тогда будет очень просто выхватить у нее пистолет, связать ее и позвать на помощь. Не волнуйся, Лотар ушел».

Так я и сделал. Подался вперед, сшиб, выхватил.

Вскоре после этого полиция поймала Лотара, и в обмен на смягчение приговора он согласился стать осведомителем. Мадам Морбид благодаря любезности королевы посчастливилось отправиться на отдых в южное полушарие проездом через Ботнический залив и, несомненно, достигнуть известности в определенных кругах в Мельбурне.

Уотсон отправился в пансион близ Рейхенбахского водопада, а Шерлок Холмс продолжил поддерживать свою репутацию величайшего сыщика, какого когда-либо знал туманный Лондон.

Шерлок заплатил мне скудную сумму и объяснил всему кругу знакомых Уотсона, что он консультант по безопасности и что я исполнял его поручение в ту ночь, когда арестовали мадам Морбид.

Я вернулся в свои трущобы. Перспектива попасть в Ньюгейт на время отдалилась.

Не так давно мне приснился сон. Бородатый мужчина в очках сидел рядом со мной и поздравлял меня с успешной работой, сказав, что мы очень хорошо действовали вместе. Он заявил, что его зовут Брайн, и исчез.

Поди разберись, что к чему. Вот до чего доводит чрезмерное пристрастие к старому доброму яблочному сидру.

На следующей неделе я приглашен на праздник, отмечаемый в доме номер 221-Б по Бейкер-стрит. Похоже, что я пойду… в конце концов нигде больше нельзя устроить такого праздника, как у Холмса.