Очерк 1 Мыс Скифский, или Арктический


С мыса Челюскин в ясную погоду хорошо видны на горизонте ледяные горы Северной Земли, они даже вроде как искрятся от низкого солнышка. Но люди бывают здесь столь редко, что никто так и не увидал ту землю, пока она не была в 1913 году открыта с моря. То было последнее крупное географическое открытие на планете.

Но началась Мировая война, затем революция, война Гражданская и разруха. Лишь в 1930 году сюда направилась экспедиция, описавшая новый архипелаг, где царят покрытые вечным льдом горы, а по низменным берегам и долинам лежит арктическая пустыня – это значит, что средняя температура июля не превышает 2 °C, что растения покрывают менее 20 % поверхности, оставляя остальной грунт голым. Песцы и олени (а значит, и люди, охотники) на Северную Землю в наше время не заходят.

Руководили экспедицией знаменитые полярники Георгий Ушаков и Николай Урванцев, которого мы далее не раз вспомним. Острова и их части получили советские названия, и северной оконечности архипелага дали имя «мыс Молотова». (Это – самая северная суша азиатской Арктики: 81° 14′ северной широты.) Но Вячеслав Молотов, главная опора Сталина во внешней политике, после его смерти не ужился с новым правителем (Никитой Хрущёвым), и в 1959-м году Красноярский крайсовет получил приказ убрать неугодное имя с карты. С тех пор мыс именуют Арктическим.

Северная Земля, разумеется, необитаема, и принято считать, что она никогда прежде не была посещаема, однако это не так. На юго-западном её краю, у мыса Неупокоева, есть вещественное доказательство весьма давнего посещения её промысловиками: на отлогом берегу до сих пор торчит из вечно мёрзлого грунта древний столб. Полутораметровый деревянный столб полуметровой толщины [Свердлов, Чуков, с. 254].

Уже лет 400 никто таких столбов не ставит, зато до этого их ставили во множестве. Из таёжной зоны их привозили поморы к своим стоянкам и с огромным трудом вкапывали в мерзлоту – чтобы затем с помощью блока вытягивать на берег гружёную лодку. Обыкновение плавать в азиатскую Арктику заглохло в начале XVII века, когда похолодало там настолько, что льды перестали таять и стали непроходимы – настал так называемый Малый ледниковый период, LIA (the Little ice age [Grove, 1988]), о котором речь будет далее. В местах более южных (например, на острове Вайгач) столбов таких до сих пор сохранилось довольно много – у Арктики долгая память.

1. Загадочные карты

Когда же Северная Земля впервые появилась на картах, деля евразийскую Арктику надвое? Тут нас ожидает загадка – уже на карте, изданной в Риме в 1508 году в одном из многих тогда изданий «Географии» Птолемея, мы видим на месте Таймыра узкий полуостров. Он тянется на север, в океан, до 80-ой параллели, как Северная Земля.

Будем называть его псевдо-Таймыром.

Это вовсе не первое изображение Арктики (см. Прилож. 1), но здесь удивительно то, что к западу от псевдо-Таймыра изображены впадающие в океан две огромных реки – там, где в самом деле (как мы теперь знаем) текут Обь и Енисей. Карту открыл для науки Норденшельд [Nordenskjold, 1889].


Карта 1. Контур севера Евразии на карте 1508 г.

ПК – Полярный круг 1–9 см. в тексте


Неужели самый север Азии знали уже 500 лет назад, при Иване III? Тогда, как принято писать, не то что о Таймыре, даже о Сибири ничего не ведали и на западных картах (русских еще не было) обозначали её как Scythia Extraimaum, что примерно значит «Скифия Зауральская». Правда, реку Обь знали очень давно (её называет уже новгородская летопись за 1375 год), но полагали её текущей из какого-то сибирского озера, а вовсе не с гор центра Азии. Енисей же впервые упомянут лишь через 200 лет, в документе 1584 года, при Иване Грозном, о чём речь будет далее. На картах он появился ещё много позже.

На карте как бы показан Таймыр, да ещё с Северной Землёй. Словом, это едва ли не самый загадочный документ в истории освоения Арктики.

Только карта ли это географическая или просто досужая выдумка? Ведь книга Птолемея, великого учёного древности, дошла до нас без карт, и с появлением книгопечатания каждый издатель норовил «исправить» этот изъян на свой лад, добавляя к античному тексту посторонние карты. Сами же карты делались отнюдь не заново, а путём «исправления» прежних карт, часто фантастических. Упомянутая карта тоже фантастична (взгляните хотя бы на очертание Скандинавии и Балтики), и внимания историков не привлекла, а жаль.

Довольно верное положение Оби и Енисея побуждает рассмотреть карту подробно, и легко заметить на ней цепочку реальных объектов. Удивляет верное изображение северной части Уральского хребта, тоже опережавшее науку на сто лет, – на карте он, как и надо, простёрт на северо-восток и упирается в губу Карского моря. Нанесены параллели, и мы видим, что одна широта указана верно – это правый, Гыданский, берег устья Оби (73° сев. широты).

Конечно, одна широта ничего не говорит, но на карте 1 дан ещё и контур арктического побережья, где в западной части легко узнать:

1 – Скандинавский полуостров с восточным выступом (Кольским полуостровом), 2 – Белое море, 3 – полуостров Канин, 4 – мыс Русский Заворот, 5 – Печорскую губу, 6 – Байдарацкую губу (в которую упираются Уральские горы), 7 – полуостров Ямал, 8 – полуостров Гыданский, 9 – западный берег Таймыра.

То есть, проглядывает фактическая основа. Откуда бы ей взяться?

А вот карта 2, это «Тартария» из атласа Абрахама Ортелия (1570), известнейшего картографа, и в ней мы снова видим псевдо-Таймыр, причём на том же месте, но уже с деталями. Посреди него озеро, в него втекает река с юга и вытекает на север, впадая в море, ныне носящее имя Лаптевых. Громаду полуострова венчает «мыс Скифский» (Scyticum promontorium). Замечу, что латинское promontorium означает не только мыс, но и отрог (горный выступ), что мы и видим на карте Ортелия.


Карта 2. Фрагмент карты «Тартария» из атласа Ортелия, 1570 г.


Уже по тем временам карта выглядела нелепой – как понимать хотя бы остров Вайгач, хорошо уже тогда известный, но здесь почему-то помещённый восточнее устья Оби; как понимать шатры неведомых племён, изображённые на самом дальнем Севере, или «Insula falco» (Соколиный остров) с простодушной ссылкой на Марко Поло из Венеции?

Немудрено, что первый историк Сибири Герард Фридрих Миллер, в картах весьма искушённый, в 1761 году предположил о ней: «Кажется, что оную сочинил сам Ортелий» [Миллер, 2006, с. 663]. Больше всего Миллера возмутили как раз шатры, при которых подписаны «10 колен Иудейского народа, кои Салманасаром отведены в Ассирийское пленничество» (там же, с. 664).

Однако впоследствии историк Арктики Митрофан Боднарский отметил, что на полуострове, наряду с наивными измышлениями, есть и нечто довольно верное: «озеро и протекающая через него река» [Боднарский, с. 63] – он имел в виду озеро Таймыр с рекой Таймырой. Но, замечу, река Нижняя Таймыра, вытекающая из озера Таймыр, впадает в Карское море, а не в море Лаптевых (как на карте Ортелия), так что оптимизм историка выглядит чрезмерным.

И всё же не будем спешить. Дело в том, что мыс Скифский поразительно точно, для середины XVI века, соответствует по широте мысу Арктическому – разница всего около четверти градуса. (Долгот тогда не умели мерить вовсе.) Неужели Ортелий (или его информатор) подвинул северный край полуострова по сравнению с прежней картой на нужные полтора градуса случайно?

Но главный сюрприз – фактическое очертание северного берега Северной Земли – оно удивительно похоже на очертание берега у мыса Скифского.

Здесь требуется пояснение. Реальность сведений на старинных картах принято оценивать вне всякой связи с масштабом и очертанием объектов, так что в расчёт берутся только взаимное расположение и название (если таковое имеется). И это правильно, поскольку старинная карта, даже если она с градусной сеткой, то и дело переходит в зарисовку.

А тут у нас налицо ещё и сходство очертаний. Опять-таки, нас не должно смущать то, что у Ортелия северный берег меньше уклонён к югу и более извилист – это отнюдь не результат съёмки. Важно иное – тут и там слева и справа берег замыкают два «промонтория» со сходной ориентацией мысов.

Конечно, скептик скажет, что эти совпадения тонут в массе несуразностей. Так, 1) мыс Скифский венчает весь псевдо-Таймыр, а реальный мыс Арктический расположен на острове; 2) между этим островом и островом с рекой есть пролив; 3) у Ортелия в озеро с юга река втекает, а на нынешней карте она (р. Озёрная) из него на юг вытекает; 4) далее к востоку линия берега бессмысленна; 5) некоторые надписи сказочны (две самые северные – Danorum, Nephtalitarum – это племена Дана и Нефталема, два из двенадцати колен Израилевых).


Карта 3. Северная Земля

1 – река Ледниковая; ныне она перекрыта ледником,

а 400 лет назад она вытекала из озера, обеспечивая ему низкий уровень поверхности

2 – озеро Фиордовое; ныне оно стоит высоко, и сток его происходит на юг

3 – река Озёрная; ныне она вытекает из озера, но 400 лет назад, когда оно стояло ниже, она в него втекала [Большиянов, Макеев, 1995].

4 – озеро Изменчивое

5 – вкопанное древнее бревно


Однако, сравнивая разные карты XVI века, легко заметить, что, по мере получения реальных сведений о Сибири, картографы не отказывались от древних вымыслов, а отодвигали их всё дальше в область неизведанного. Неудивительно, что и теперь картограф, оконтурив новую неизведанную землю, поместил там мыс Скифский и колена Израилевы. Со времён античных географов считалось, что некоторые колена откочевали в «Тартарию», и это мнение мы находим даже в более поздней (1625 г.) и вполне серьёзной книге Сэмюэля Пёрчеса [Purchas, т. 1, с. 326]. Так что, повторю, не будем спешить.


Карта 4. Карта Ортелия целиком


Да, мыс Скифский венчает у Ортелия огромную сушу, а не остров, но чтобы понять это, надо было пройти от него до материка, что требует особой экспедиции. Да, на деле остров с мысом и остров с озером разделены проливом, однако с моря он плохо заметен и открыт лишь в 1931 году в пешем маршруте. Да, ныне река Озёрная вытекает из озера Фиордового, но 400 лет назад, как выяснили геологи, она в него здесь втекала, а вытекала из него река на северо-восток, как у Ортелия. Ныне эта река (Ледниковая) имеет истоком ледник, но в XVI веке ей служило истоком озеро [Большиянов, Макеев, 1995]. Да, к востоку от псевдо-Таймыра карта фантастична, но не во всём: общее направление берега соответствует истинному и кончается тем, что мы именуем Чукоткой (см. карту 4). Кстати, это обычно для карт той поры, что само по себе удивительно. А к западу от псевдо-Таймыра карта содержит, среди фантазий, много верных сведений [Ч-З, с. 64], каких прежде на картах Ортелия не было.

Словом, к оценке Боднарского вполне можно добавить, что карта Ортелия содержит поразительно правильные сведения, но не о Таймыре, а о Северной Земле. Кто и как мог добыть их в середине XVI века?

Точного ответа нет, и вряд ли он когда-нибудь будет. Хотя в принципе какой-то западный архив может хранить желанный документ, но, пока он не обнаружен, разговоры о нём – фантазия. Зато вполне реальны отчёты о полярных плаваниях XVI века, и, вчитываясь в них, можно понять, что было тогда возможно, а что нет.

2. Мозаика событий и картина явления

В книгах пишут о тех первопроходцах, кто вернулся и отчитался, или кто погиб, но свидетельства о ком попали в руки географов. Однако ведь многие пропали бесследно, и о них не пишут. В книге «Полярные моря» [Блон, 1984] французский исторический писатель Жорж Блон так и заявил:

«Мы не станем перечислять одиночек (в основном англичан), которые с 1535 по 1550 год отплывали в направлении вечных льдов и никогда не возвращались».

Но нам они-то как раз и интересны.

Традиция такого умолчания, к сожалению, не нова, и стоит отметить, что при этом из внимания выпадает важная возможность – когда в Европу возвращались один или несколько неграмотных матросов, отнюдь не озабоченных приумножением знаний. Спасённые ими бумаги они вполне могли продать любому, лишь бы добыть деньги на дорогу домой. Естественно, у учёных возникла практика – использовать карты, не имеющие ясного источника. В их числе были и средневековые карты, включая даже китайские [Мензис, 2004].

Поняв всё это, можно составить достаточно реальный сценарий возможной цепи событий, приведшей к появлению каждой из названных выше карт. Сценарий не может быть однозначным (то и дело придётся допускать варианты), но это не так уж важно. Куда важнее понять, что карту, не имеющую пояснений её появления, можно и нужно использовать. И ещё полезно знать, что картограф XVI века, получив в руки новые сведения, обычно не чертил новую карту, а «уточнял» предыдущую, порой забавным образом.

Все звенья предложенных далее возможных цепей событий взяты из подлинной истории освоения Арктики, истории, каковую читатель может выяснить по сводкам М. С. Боднарского, М. П. Алексеева, В.Ю. Визе, М.И. Белова (список в конце книги) и другим. Но сперва нам надо узнать кое-что о движущей силе этой истории, о силе, породившей на картах псевдо-Таймыр и многое другое. То есть, об истории Северо-восточного прохода (СВ-прохода).

Все знают, что перед 1500 годом Европа начала осваивать пути в Индию и Америку, но мало кто может сказать, что же в связи с этим тревожило умы, особенно в тех странах, которым общеизвестные пути в указанные земли были заказаны. Ещё в 1493 году римский папа Александр VI поддержал претензии испанцев на «Вест-Индию» (открытые Колумбом острова и земли Центральной Америки), а португальцев – на «Ост-Индию» (подробнее см. [Харт, с. 15–17]). Англичане вскоре тоже попытали счастья в Новом свете: в 1497 году высадились в Сев. Америке, но драгоценностей не нашли и надолго охладели к открытым землям. Зато они воспылали черной завистью к португальцам, привезшим в 1499 году из Индии (вокруг Африки) немного пряностей и драгоценных камней, и к испанцам, привезшим в 1500 году из Америки много жемчуга.

Не меньше завидовали голландцы, а итальянцы просто негодовали, поскольку морской путь в Индию вскоре лишил их основных доходов от торговли пряностями. Прежде их доставляли в Европу арабы из Индии через Египет и Италию. Подробнее см. [Харт, с. 86–88]. С тех пор и начали в Западной Европе помышлять о других путях в Индию.

Англичане и голландцы стали искать тогда СВ-проход, то есть морской путь в Китай и Индию через Северный океан вокруг Азии. Принято уверять, что начало этим поискам положили два не очень обдуманных высказывания. Первое сделал в 1525 году русский посланник в Риме Дмитрий Герасимов: он поведал Западу о возможности нового пути в Индию – из Северной Двины на восток, Ледовитым океаном. Откуда Герасимов это взял, неизвестно; думаю, что из какой-нибудь западной карты вроде карты 1. Во всяком случае, он сам не знал об этом пути ничего определённого. Как сообщал итальянский писатель Павел Джовио (Иовий), который беседовал в Риме с Герасимовым,

«никто не доходил до Океана… достаточно хорошо известно, что Двина, увлекая бесчисленные реки, несётся в стремительном течении к Северу, и что море там имеет такое огромное протяжение, что по весьма вероятному предположению, держась правого берега, оттуда можно добраться на кораблях до страны Китая, если в промежутке не встретится какой-то другой земли» [Берг, 1949, с. 13].

Вот именно – если. (Не эта ли земля выдалась к северу на карте 1?) Но Джовио не видел тут особой трудности: по его мнению, Китай недалек от Двины по той простой причине, что из обоих мест привозят соболей.

А вот второе высказывание: английский купец Роберт Торн в 1527 году высказал ещё более смелую мысль. Он заявил, что представления о вечных льдах вообще неверны, что это – сказка, вроде той, в какую прежде верили мореходы – о кипящей воде на экваторе. Что у полюса незаходящее Солнце растапливает льды; что если от полюса повернуть на восток, легко попасть в Тартарию, а за ней якобы лежит Китай. См. [Харт, с. 27], ссылка на Hakluyt, 1589.

Считается, что именно так родилась знаменитая идея СВ-прохода. Однако тот факт, что она имела быстрый, почти мгновенный успех, говорит о том, что идеи Герасимова и Торна не были новы, что тема уже до этого обсуждалась. И в самом деле, существует документ, куда более ранний. Он-то и может помочь нам объяснить карту 1508 года.

4. Остров Груланда и СВ-проход

14 июля 1493 года немецкий врач и картограф Иероним Мюнцер послал португальскому королю Жуану II письмо от имени Максимилиана I, римского короля и императора Священной Римской империи. В нём Жуану предложено отправить экспедицию в Китай. При этом, что самое важное, сказано про огромный северный остров Груланду во владении московского государя, причём остров открыт недавно, но уже имеет огромное поселение:

«Уже славят тебя как великого правителя немцы и итальянцы, и рутены. [И] аполлоновы скифы, коим суждено быть под сухою звездой арктического полюса. И великий герцог Московии; ведь немного лет назад под сухостью той звезды стал известен впервые большой остров Груланда, чья длина берега 300 лиг. Там огромное селение людей из известного владения названного господина герцога».

Нигде, кроме этого странного письма, Груланда не упоминается. Анализ его можно найти в работах [Обручев, 1964; Чекин, 2004; Чайковский, 2006], о чём см. Прилож. 2, а здесь отметим только следующее.

Жуану (о нём см. [Харт, с. 76 и д.]) предложено отнюдь не повторение плавания Колумба, а нечто совсем новое – португальцам надо освоить северную дорогу в Китай, пока этого не сделали государства Северной Европы.

Но что же такое Груланда? Можно ли указать её на карте? До сих пор историки называли в качестве нее три объекта – Гренландию, Шпицберген (Грумант) и Новую Землю. Гренландия могла послужить прототипом для слова «Груланда», но и только: русские там не бывали. Грумант сам был открыт для Западной Европы лишь через сто лет, и его имя – тоже, как полагают историки, искажение слова «Гренландия». Данные археологии говорят о поселениях там только с середины XVI века, так что говорить о нём здесь вряд ли стоит.

Наоборот, Новая Земля и только она одна имеет длину западного побережья в 300 лиг (1500 км). Она – реальный уже в то время объект, о котором могли быть получены сведения от моряков. И они действительно были, их подробно описал Леонид Чекин. Так что примем, что Мюнцер писал о Новой Земле.

Что касается «огромного селения» на Груланде, то это явная выдумка (возможно, самого Мюнцера): такого в Арктике не было ни в природе, ни на картах, ни в текстах. Полагаю, что выдумка понадобилась её автору, дабы привлечь португальцев к идее СВ-прохода: если в середине пути в Китай есть огромное селение (притом, как намекает автор, дружественное), значит, там можно будет и пополнить запасы, и учинить ремонт.

Но союз двух королей (Максимилиана и Жуана) не состоялся, и селение на Груланде больше не поминалось, как и она сама. Жуану, по всей видимости, вполне хватало новооткрытого пути в Индию, так что Максимилиану надо было бы обратиться не к нему, а к северным приморским королям, что, подозреваю, он вскоре и сделал. О следах таких контактов, всегда секретных, чаще всего можно судить лишь косвенно – по их следствиям. В данном случае, по начавшейся вскоре же активности северных государств.

Итак, письмо Мюнцера представляется мне первым известным науке призывом искать СВ-проход. Призыв состоялся за 60 лет до первого известного нам появления англичан на русском Севере, и факт письма делает более понятными упомянутые выше загадочные карты: судя по ним, проход в Китай начали искать в Арктике намного раньше, чем принято писать.

5. Северо-восточный проход и его безвестные герои

Но вернемся к Герасимову и Торну. Среди поверивших им людей были и такие безоглядные, которые поплыли прямо на север в уверенности, что там, за льдами, встретят теплое море, согреваемое всё лето незаходящим солнцем. Именно так пропал первый известный нам корабль, ушедший около 1530 года прямо на север в расчете повернуть, миновав льды, на восток.

Карта 1508 года наводит на мысль, что так плавали и раньше. Видны две возможности: либо подобный корабль вернулся в Европу, но доклад был засекречен и забыт, либо он погиб, но кто-то с него уцелел, доставил в Европу карту плавания, и она не погибла, хоть путь её в атлас нам и неизвестен.

Но можно ли было таким путём (через высокие широты) попасть к Северной Земле? Сейчас – нет, а тогда было вполне вероятно. Ведь в начале и середине XVI века ледовая обстановка была гораздо мягче, чем впоследствии. Неведомый корабль, влекомый западным ветром и льдами, вполне мог пройти к Северной Земле, проплыв севернее Новой Земли.

Для сравнения: Виллем Баренц, великий голландский мореплаватель, зимуя на севере Новой Земли в 1596–1597 годах (когда уже вовсю шло похолодание), трижды за зиму видел чистое ото льдов море. Через несколько лет другие голландцы прошли летом оттуда еще 300 миль к востоку (т. е. почти до видимости Северной Земли) по чистому морю. Подробнее см. [Ч-З].

В 1625 году английский географ Сэмюэл Пёрчес издал огромную сводку «Пилигримы», где собрал необозримую массу сведений о путешествиях – от древних странствий, изложенных в Библии (например, исход евреев из Египта) до самых новейших, описанных к 1624 году. Её сто лет назад переиздали в Глазго в двадцати томах [Purchas, 1905–1907], и один лишь указатель занял 2/3 последнего тома. Путешествия в Северный океан составили 13-й том, и в этом томе нет ни слова о путешествиях за 1557–1575 годы – а нас как раз интересует это время. Неужели 19 лет никто не плавал на север?

Конечно плавали, и много. Между прочим, в послесловии к русскому изданию Блона читаем: «в поисках Северо-Западного и Северо-Восточного проходов, во время китобойного промысла погибли сотни кораблей». Добавлю: ветры и льды заносили их во все уголки Арктики, и кто-то вполне мог высадиться на Северной Земле. Но что стало с ними дальше? Неужели кто-то смог выйти к людям в Сибири? Это же невероятно далеко. Однако вот карта, она есть, и не одна, значит, люди там побывали, и нам следует понять, как.

Принято считать, что если нет документов, то и говорить не о чем, но так ли уж совсем их у нас нет? Прежде всего, сами карты. Обе приведенные выше карты помещены в самых известных изданиях своего времени, а карта, если она надёжно датирована, есть основной документ исторической географии. И затем – на какие, собственно, документы мы могли бы рассчитывать? Отчёт капитана или штурмана? Вахтенный журнал? Но экспедиция вполне могла быть секретной (они таковыми были часто). Рассказы участников? Да, они неизбежны, но им редко верят и вскоре забывают.

Конечно, если бы капитан или штурман вернулся в Европу и отчитался перед хозяевами корабля и грузов, современники, вернее всего, узнали бы о его путешествии, даже секретном. Но ведь карта могла быть доставлена горсткой уцелевших неграмотных матросов и продана в портовом кабачке. Могло уцелевших не быть вовсе: русские поморы могли наткнуться где-нибудь между Енисеем и Обью на последний лагерь погибших и привезти карту в Россию. Похожее бывало (см., например, [Магидович, 1967, с. 227]).

А может быть, Таймыр попал к западным картографам из морских карт Китая, до нас не дошедших? Вряд ли: как раз к востоку от Таймыра на всех названных картах очертания берегов совершенно фантастичны, то есть китайцы там, вернее всего, не плавали. Но, может быть, китайцы спустились по одной из двух рек до моря и поднялись по другой? Идея выглядит безумной, но фактически мне возразить на неё нечего – китайцы и не такие чудеса выделывали. Например, они уже 900 лет назад знали, что на севере есть пролив, отделяющий их страну от более восточного материка (см. Прилож. 1). Они же, надо полагать, доставили на Камчатку античные монеты [Марков, 1949].

Русские (точнее, новгородцы) давно проникли за Уральский хребет и вскоре же увидали низовье реки Обь. Она впервые упомянута в новгородской летописи за 1365 год. Через 134 года, в 1499 году, туда совершили набег уже двое московских воевод. Так что автор карты 1 мог вернуться в Европу по суше, пристав к русским стрельцам, купцам, охотникам или сборщикам дани. Он впервые дал верную ориентацию Полярного Урала на северо-восток, но ещё сто лет картографы располагали Уральские горы широтно (как Рифейские горы античности) или, в лучшем случае, на северо-запад. На самом деле так простёрт хребет Пай-Хой, ибо (полагаю) его видели поморы и их западные попутчики (имевшие компас), проходившие мимо него как морем, так и сушей.


Самый древний, до Ивана Грозного, известный волок через Урал по рекам (есть короче, но по ручьям) из р. Кары в р. Щучью (сторона квадрата: 4 км.)


Самый старый (ещё до основания Архангельска при Иване Грозном) морской путь на Обь проходил, вернее всего, от устья Двины до устья Кары по морю, затем вверх по Каре (кочи оставляли здесь, вверх шли в лодках) и далее в реку, впадавшую в Обь [Буцинский, с. 10].

Широты всех объектов на карте 1 сильно завышены, кроме трех: это устье Оби (широта определена точно: 73°), Байдарацкая губа, а также устье Енисея. Чем дальше от этих мест, тем более карта приобретает характер расспросной. Возможно, автор карты сам видел Байдарацкую губу и устье Енисея (их широты завышены слабо). Остальное он мог узнать только из расспросов, что вполне возможно, поскольку арктический берег был тогда заселён (опустел он позже).

О том, как шло такое общение, мы знаем от англичан, появившихся в Русской Арктике через полвека, а затем от голландцев. Последние особенно быстро находили общий язык с русскими, а с «самоедами» (ненцами) они умели общаться только через русского переводчика.

6. Первые успешные зимовщики

Сложнее вопрос с картой 2: что это за отчаянные люди, которые, увидав после долгого скитания среди льдов сушу, двинулись мимо нее дальше, на юго-восток? Иначе, не открыть бы им реку и озеро. Опять помогает историческая параллель: именно так через 30 лет поступил Баренц – обогнув север Новой Земли, он продолжал путь «в Китай», и только наступавшая зима заставила его искать гавань для зимовки.

Если неведомый корабль обогнул мыс Арктический и двинулся далее, то, надо полагать, искал место для безопасной стоянки, где была бы речка, достаточно крупная, чтобы наполнять пресной водой бочки (неважно, собирался ли он зимовать тут, возвращаться назад или же намеревался плыть дальше). Первым таким местом является залив, в который выходит фьорд Матусевича (на карте 3 он хорошо виден к западу от мыса Берга), причем ныне подходящих озёр тут даже два – река Ушакова с небольшим (12 × 3 км) озером посреди неё, а к югу от неё – озеро Фиордовое (15 × 12 км), показанное на карте 3.

Более никаких следов этого плаванья карта Ортелия не содержит – видимо, корабль вернулся назад в Европу тем же путем, каким прибыл. Но прибыл он в конце лета или осенью, следовательно, должен был здесь зимовать. О возможных подробностях открытия озера и зимовки см. [Ч-3]. Если спросят, почему восточный берег полуострова на карте 2 спустился до средних широт. Тут ответить несложно: это – дань картографа тогдашней новейшей моде, моде на СВ-проход. Все, кто верил в возможность прохода, исходили из убеждения, что за Скифией сразу следует Китай.

Такая у меня версия. Сознаюсь, в ней много додумано путем вставки серийных фактов (об этом понятии см. Пролог), но она представляется мне более разумной, чем привычный отказ от анализа или ссылка на фантазию картографов. Ведь если отрицать существование всех непонятных сведений потому лишь, что они непонятны, то никакой науки не будет.

Так или иначе, налицо факт сбора географической информации задолго до появления географических текстов, и замалчивать этот факт грешно.

7. История и климат

После сказанного неизбежен вопрос: если около 1500 года было можно пройти из Европы до Северной Земли и вернуться, то почему никто больше никогда не сделал ничего похожего? По сути, ответ уже дан – вскоре изменился климат. Баренц плавал в те последние годы, когда льды еще это позволяли. Уже ему не удалось обойти Новую Землю с юга[13], но с севера, где заметнее роль Гольфстрима, море еще было открыто. Затем и туда не мог попасть никто, хотя попытки велись еще долго, до 1676 года [Боднарский, 1926, с. 40–45]. Причина выяснилась только в наше время – это LIA, т. е. общее похолодание Севера, имевшее место с XIV до середины XIX века. Короче, средневековое потепление сменилось похолоданием.

Почти никто в то время не заметил LIA, а кто заметил (напр., англ, капитан Джон Перри, недолго служивший при Петре I – см. Прилож. к Очеркам 3 и 4), почти никем не был услышан. Неизвестный автор XVIII века приписал прекращение мореходства между Леной и Колымой появлению там лошадей:

«Около 1680-го году перешло великое множество якутов сверх Яны-реки на Индигирку, а после и на Колыму, и понеже некоторая часть оных также и лошадей и рогатого скота с собою пригнали, то […] служилые люди туда и обратно стали ходить только сухим путем» [Туголуков, с. 31].

Не изменил дела и расцвет теоретической географии в XIX веке: запустение Арктики толковали просто как следствие причин экономических. Так,

«Уже в конце XVI ст. по Мурману проходило до 30000 русских промышленников. Мурманские рыбные промыслы особенно процветали с середины XVI ст. до середины XVII ст.; введение взимания десятины с промысла и пошлины с иностранных судов повлекло за собою быстрое их падение» (НБЕ, т. 27, с. 526).

Забавно, что наш историк объяснил упадок мореходства «дороговизной» кочей (хотя именно дешевизна их и морского пути вызвала их к жизни):

«Интенсивный хищнический промысел привел к сокращению добычи соболей. Доходы казны резко упали […] строительство новых морских судов, особенно дорогих кочей, стало свертываться и к началу 1680-х гг. было полностью прекращено» [Полевой, 1997, с. 40].

* * *

LIA, как и настоящие (геологически долгие) ледниковые периоды, начался с похолодания северо-востока Канады, которое постепенно распространялось на восток. Это явление как общепланетарное видно на приводимом графике: восток отставал от запада. Запаздывание закончилось к 1500 году, но в рамках самой восточной (евразийской) Арктики запаздывание похолодания продолжалось и позже: с Лены на Колыму регулярно плавали еще полвека после последнего плаванья с Оби на Енисей – см. следующие очерки.


Карта 5. Фрагмент картосхемы Барроу (1556).

Видны юг Новой Земли, острова Колгуев и Вайгач (отделен от Новой Земли широким проливом), а внизу устье Печоры


А именно, сперва прекратились плавания викингов через северную Атлантику, затем Англия (где прежде растили даже виноград) стала страной рискованного земледелия, потом похолодание охватило север Восточной Европы и двинулось по Арктике на восток. Похолодание легко проследить на примере ухудшения пути из Баренцева моря в Карское.


Карта 6. Пролив Югорский Шар на карте Баренца

Вайгач показан не отдельным островом, а южной частью Новой Земли


В середине XVI века русские поморы плавали из Белого моря в Обь напрямую, через Маточкин Шар (пролив, рассекающий Новую Землю) [Берг, 1949, с. 92], и тогда же англичанин Стивен Барроу показал (карта 5) остров между Новой Землёй и материком (Вайгач). Однако через 40 лет, для Баренца и его спутников, это место выглядело совсем иначе (карта 6): о Маточкином Шаре нет и упоминания, а Вайгач они сочли южным берегом Новой Земли.

Вскоре голландец Исаак Масса, исследователь любознательный и хорошо образованный, разъяснил суть дела: на его карте (см. карту 8 на отдельной странице) пролив между Новой Землей и Вайгачом (Карские Ворота) есть, но перекрыт льдами. Что касается Югорского Шара, то Масса в 1612 году писал о его непроходимости в восточной части, забитой льдом, что в том же году было, по его словам, установлено голландской экспедицией [Алексеев, 1941, с. 265].

На самом деле Югорский Шар тогда ещё пропускал суда в более тёплые годы, поскольку он невелик и его согревает пара рек, текущих с юго-востока (Бол. и Мал. Ою). А затем, через сто лет после Барроу, врач Пьер-Мартэн Ла Мартиньер показал (карта 7) на месте Вайгача и Югорского Шара лишь залив «Veigatz». Европейская Арктика уже отделена здесь от азиатской.

В азиатскую Арктику LIA пришел несколько позже, и русские плавали там несколько дольше: как мы увидим далее, в 1600-е годы они ещё попадали по Ямальскому волоку в Обь, однажды добрались до Енисея, а один енисейский мореход даже прошёл в 1611 году из Енисея в Пясину.

В восточной же Арктике, как уже сказано, русские плавали до 1660-х годов (см. Очерк 5), хотя плаванье между Леной и Колымой всё чаще требовало зимовки на Алазее. Последнее успешное плаванье к мысу Шелагскому надёжно зафиксировано в 1662 году (Иван Рубец в одно особо тёплое лето прошёл сюда от устья Лены), после чего общение между главными реками стало возможным только сухопутное с частью пути по притокам, в основном зимнее.

Не осозновая ухудшения климата, в 1730-х годах петербургская власть предписала морякам пройти по частям весь СВ-проход, о чём будет речь в Очерке 4.


Изменения среднегодовой температуры северного полушария за 2 тыс. лет (в градусах Цельсия) [Даценко, Сонечкин, 2009]. 1–4: минимумы солнечной активности. Белая линия: средние за 5 лет С конца X века по начало XIII видно потепление, с середины XIII до середины XIX века похолодание – Малый ледниковый период (LIA). До 1500 года события на севере восточного полушария (т. е. в Евразии) отстают от событий западного


Далее устья Колымы удалось пройти совсем недалеко, до мыса Бол. Баранов (Дмитрий Лаптев, 1740 г.).

Затем отчаянную попытку совершил купец Никита Шалауров уже при Екатерине II, в 1762–1764 годах, в годы краткого потепления. Отчаянному купцу удалось пройти за мыс Шелагский до устья реки Пегтымель, где корабли были затёрты льдами[14]. После него сколько-то дальние плавания в Арктике стали считать невозможными, а в те места, что он, ещё сто лет, до самого Норденшельда (1878 г.), попадали только в санях.


Карта 7. Карта Ла Мартиньера, 1691 поданным плавания 1655 г. Новая Земля показана частью Гренландии. Вайгач показан заливом Veigatz


При Николае I не удавались даже плавания от Архангельска до Печоры. Однако уже при Александре II стало заметно потепление, и именно оно позволило вновь начать морское освоение Арктики, прерванное лет на 250. Впрочем, потепление тоже заметили немногие, о чём речь будет позже.

Что касается причин LIA, то их, уже признав само явление, поначалу тоже не понимали. Например, океанолог Жан-Клод Дюплеси увидел причину в изменении циркуляции вод Мирового океана, которая по своей неустойчивости подобна погоде, только протекает гораздо более медленно. Он заключил: «Малый ледниковый период… вероятно можно приписать капризу океана» [Duplessy, 1997, с. 56]. Правдивее было бы сказать, что причина долго оставалась неизвестной, а это, несомненно, мешало признанию самого факта LIA. Ныне причин LIA видят несколько, главной же полагают изменение солнечной активности [Даценко, Сонечкин, 2009; Christiansen, Ljungqvist, 2012]. Вопрос, однако, далёк от разрешения.

В наше время твёрдо установлено сокращение ледников Альп и Арктики в течение последних сорока лет, а с тем и общее потепление северного полушария. Для него оказалось достаточно повышения среднегодовой температуры всего на полградуса. (В настоящее время превышение составляет 1 градус и более, в сравнении с периодом 1950-1970-х гг., принятым за норму. Впрочем, XXI век начался некоторым понижением температуры сев. полушария.)

Анализ донных осадков озера Изменчивое на Северной Земле (см. карту 3) подтвердил долгое похолодание именно там. Ещё 700 лет назад там было летом намного теплее, чем ныне, порою на 3,5 °C, но «около 400 лет назад вследствие похолодания увеличилась площадь оледенения», и, между прочим, «р. Озёрная стала вытекать из оз. Фиордового» [Большиянов, Макеев, 1995, с. 191]. До этого она впадала в него, что как раз соответствует карте 2.

Тем самым, неведомый картограф не лгал и не измышлял: действительно, 500 лет назад проплыть к Северной Земле было можно, и выглядела она приблизительно так, как на его карте. Другое дело, можно ли быть уверенным, что общие данные об изменении климата Арктики можно прямо относить к конкретному месту. Известно, например, что общее потепление в последние 80 лет сопровождалось заметным похолоданием на станции «Мыс Челюскин» (среднегодовая температура упала на 2 °C) [Романенко, Шиловцева, 2004].

Для нашей темы очень важно понять, в какие годы пролив между Таймыром и Северной Землёй был годен для плавания, а в какие нет. Достоверно он был впервые пройден Норденшельдом в 1878 году, однако есть мнение, что ещё за 250 лет до него тем же путём прошёл неведомый русский корабль. Естественно, что сама возможность этого отпадёт, если будет доказано, что пролив в эпоху LIA не вскрывался. Мы займёмся данным вопросом в Очерке 2, а сейчас поговорим о другом СВ-проходе, ныне почти забытом.

8. По русским рекам – в Китай

Замечательно, что первый известный нам проект пути на Восток через российские воды был не морской, а речной. Около 1520 года в Москву прибыл генуэзский купец капитан Павел с письмом от римского папы к Василию III, сыну Ивана III. Папа предлагал России принять католичество, а сам Павел имел иную цель: он страстно искал путь в Индию через Волгу и Каспий. Вот как описал это в 1525 году Джовио, писатель, упомянутый в п. 2:

«Павел, человек с безумной и ненасытной душою, искал нового и невероятного пути для добывания благовоний из Индии… Он узнал по слухам, что благовония можно провозить вверх по реке Инду»,

а затем коротким сухим путём к реке Оке, которая якобы впадает в Каспий. Оксом в древности называли Аму-Дарью, которая тогда действительно впадала в Каспий, о чём ныне свидетельствует сухое русло Узбой. (Тем самым, Павел доверился отнюдь не тогдашним слухам, а античной географии, в те годы ещё господствовавшей.) Оттуда предполагалось плыть до «торжища Цитрахи» (Астрахань), затем вверх по Волге, Оке и реке Москве, а от Москвы до Риги – ехать сухим путём.


Карта 8. Исаак Масса. 1612. Северный берег России. Получена им в Москве не позднее 1609 г. Помещена, вместе со статьями Массы о России, в «Путеводителе по Московии». Его издал купец Хессел Герриц (Н. Gerritsz. Amsterdam. 1612). Воспроизведена в сб. [Голландцы…]. На карте впервые отображена река Пясина (Peisina). Эта изумительная (как и карты Баренца) карта была кем-то из русских с риском для жизни скопирована в секретном московском архиве и передана Массе. Она стала, по всей видимости, единственной сохранившейся частью знаменитого «Большого Чертежа», вскоре сгоревшего вместе с архивом. Данная история поневоле наводит на размышления о сомнительности засекречиваний и о важной роли шпионов для сохранения культуры


Но мечтам Павла не суждено было сбыться – Василий III не пожелал открывать чужеземцам путь на Каспий, и Павлу осталось вернуться домой ни с чем. Он так и не узнал, что Каспий не принимает с юга и востока ни одной судоходной реки. Это удалось узнать через полвека английским купцам.

Зато Павел убедил Василия III послать в Рим ответное посольство, и вот в 1525 году русский посланник Дмитрий Герасимов поведал Западу о возможности другого пути в Индию – из Северной Двины на восток, Ледовитым морем (мы уже говорили об этом в п. 2). Так знаменитая идея СВ-прохода получила реальную форму. Откуда Герасимов взял эти сведения, неизвестно. Думаю, из какой-то западной карты вроде тех, о которых мы уже говорили.

Мысль о СВ-проходе постепенно овладела западными умами, однако по Двине никто плыть в океан не пробовал, все искали морской путь из Европы вокруг Норвегии. Мореплаватели полвека совершали попытки проплыть таким путем в сибирские воды, но безуспешно.

Один из английских кораблей в 1553 году нашёл вход в дельту Двины (командовал им Ричард Ченслер). Там он обнаружил два православных монастыря и отправился оттуда в Москву, к молодому царю Ивану (то был сын Василия III, ещё не ставший Грозным). Царь принял его с большой охотой, завязались торговые отношения, и англичане 6 раз плавали из Ярославля в Персию, один раз даже с небольшой прибылью (их, как и всех других, ограбили, но часть отнятого удалось вернуть) [Английские…, 1937]. Об этом можно прочесть во всех руководствах, например: [Магидович, 1967].

Английские и голландские корабли, плававшие далее Двины к острову Вайгач, учинили свои фактории не только на Двине, но и на Печоре, в Пустозёрске. Они вполне успешно обменивали там европейские товары на соболей и прочую пушнину. Это событие описано историками Арктики намного хуже, поскольку их больше занимают путешествия, чем хозяйство.

9. Западные корабли на Оби

Есть лишь два свидетельства о попадании западного корабля в устье Оби, причём оба раза корабль оказался там ещё до похода Ермака в Сибирь, и оба раза корабли погибли от рук местных жителей. Обычно пишут, что таковых кораблей никогда не было, но вот два свидетельства англичан, бывших в Москве в начале 1584 года, в последние месяцы жизни Ивана Грозного. Первому (это был купец Энтони Мерш) холмогорские мореходы сообщили:

«некогда ваши люди уже достигли названной реки Оби на корабле, который потерпел кораблекрушение, а люди ваши были убиты самоедами, которые думали, что те приехали ограбить их» [Скрынников, 1982, с. 178].

Второй автор (агент Московской компании Джереми Горсей) смог побеседовать с пленным царевичем Маметкулом (сыном или племянником сибирского хана Кучума), взятым в плен Ермаком:

«Я слышал от него, что в их земле были некие англичане или по крайней мере такие люди, как я, взятые ими с кораблём, пушками, порохом и другими богатствами за два года до того (как был пленён Маметкул – Ю.Ч.), когда они пришли по Оби, чтобы найти Китай через Северо-Восток» (там же).

Историк Руслан Скрынников верно отметил, что слова про Китай и северо-восток вряд ли мог сказать татарский царевич, что они, видимо, додуманы Горсеем (которого, вообще, историки полагают автором ненадежным). Но Скрынников ошибочно решил, что речь шла об одном и том же корабле. Он не заметил, что в первом случае корабль приходил когда-то давно и погиб, как и его экипаж, в земле северных жителей; тогда как во втором случае корабль прошёл на юг, во владения Кучума, и был взят в плен со всем его имуществом. Вот откуда, полагаю, у Кучума были пушки, которыми он не сумел воспользоваться (что известно из донесений Ермака).

Поскольку проход небольшого корабля через бар (мель в устье) Оби в принципе по полой воде возможен, и поскольку сведений об истреблении второго экипажа нет, мы получаем два важных сведения.

Во-первых, это последняя (и единственная чётко известная) дата плавания вокруг Ямала в Обь до прихода LIA в Карское море, каковое, очевидно, удалось лишь в особо тёплое лето. Царевич

Маметкул сказал, что корабль был недавно, и мы действительно видим год сильного потепления как раз в 1582 году[15]. Остальные сведения гласят о плаваниях неизвестной давности.

Во-вторых, если кто-то со второго корабля смог вернуться в Европу и рассказать своим хозяевам о случившемся, то становится понятным переключение интереса англичан Московской компании с Оби (где разбой оказался хуже волжского) на Енисей, почти безлюдный в низовье и совсем неизвестный выше. Вполне естественно отсутствие печатных сведений об этой перемене ориентации англичан: если корабль вышел в плавание секретно, что было тогда обычно, то хозяин должен был держать в секрете и рассказ спасшегося. Замечу, что ни одному из тех западных кораблей, что вернулись домой, не удалось доплыть дальше западного берега Ямала.

10. И всё же СВ-проход действовал

Но СВ-проход был тогда в самом деле купцами открыт (пусть в некоем скромном смысле) и два десятка лет действовал, принося им доход. Речь идёт о плаваниях англичан и голландцев по Северной Двине, Волге и Каспию в Персию.

Размеры такой торговли были невелики, и заменить потерянную Нарву Архангельск не мог. Если за те 20 лет, что Россия владела Нарвой (1561–1581), туда прибывало до 300 кораблей в год, то в Архангельск, когда он стал морскими воротами России, туда приходило их не многим более 20 в год (СИРИО, т. 116, с. LXIV, LXX, ХС). Для Московии и это было жизненно важно (так, в годы войны с Польшей Голландия поставляла в Россию через Архангельск порох и свинец), но никак не могло быть достаточным для западных купцов.

Со жгучим интересом расспрашивали они русских и ненцев о пути на восток, к Оби. Главным источником об этом служит сборник [Purchas], перевод нужных нам сведений из которого содержится в книге [Алексеев, 1941].

Поморы рассказывали, что не легко и не каждое лето, но доходят они морем до Ямала и, обогнув его, входят в Обь, а из неё попадают в место главного торга, Мангазею[16]. Что в холодное лето обогнуть Ямал по морю невозможно, зато туда можно попасть по рекам Ямала, через волок, но там проходят лишь малые кочи, берущие вчетверо меньше груза, нежели кочи большие.

Западных купцов данный путь не заинтересовал – им надо было входить в Обь на своих кораблях. Вскоре этот утомительный волок остался единственным морским путем в Мангазею, а лет через двадцать LIA пресёк и его.

Но вернёмся к западным мореплавателям. В 1580 году великий голландский картограф Гергард Меркатор писал, что лучший путь в Китай – через одну из рек, впадающих в море за Новой Землёй, ибо по ним можно проникнуть в Китай. Меркатор же предупреждал: «я полагаю, что великий князь московский воспротивится этому» [Алексеев, 1941, с. 174].

Однако он ошибся: Иван Грозный думал иначе, чем его отец: желая получать пошлину золотом и серебром, которых стране всегда решительно нехватало, он охотно допускал заморских гостей плавать вниз по Волге и даже снабжал охранными грамотами. Они мало помогали: во-первых, грабители грамот не спрашивали, а во-вторых, даже успешный проезд не обеспечивал успеха торгового. Дело в том, что среднеазиатские государства были заняты войнами, а не торговлей; персидские же владыки, охотно покупая английские товары и позволяя покупать свои, не пускали англичан дальше – ни в Индию, ни в Китай [Английские…, 1937].

И вскоре англичане запросились на иные реки – восточные. Как раз в 1580 году их представители в Холмогорах просили, чтобы царь разрешил торговать на Севере только им, да еще не всем, а лишь тем, у кого есть грамота от английской королевы. (Перечислили они и желательные им северные гавани, включая новое для московских дьяков название: Ызленди – СИРИО, т. 38, с. 48.) Предложение, что и говорить, наглое, но и англичан можно понять: Россия безнадежно увязла в Ливонской войне, позарез нуждается в английской помощи, а потому царю Ивану придется уступать.

Русские чиновники в Холмогорах так далеко не мыслили и даже обсуждать предложений не захотели. Они вернули письмо со словами: можете ли вы представить, чтобы Англия стала торговать с другими странами только через Россию? (там же, с. 49). Формально они были, конечно, правы, только вот Ливонскую войну Россия вскоре проиграла и выход к Балтике потеряла.

К вопросу удалось вернуться только в 1583 году, когда в Москву прибыл английский посол Джереми Боус и повторил прежние предложения (там же, с. 92). Но Россия уже проиграла войну, и царь не имел нужды в срочной помощи. Он перечислил английские пожелания, включая неведомую Ызленди, и подтвердил, что давать монополию одной стране ему невыгодно и нелепо.

Замечательно, что за этим сообщением в архиве следует справка (с. 94):

«Печора река в море впала. Мезень река в Двинском уезде в море впала. Ислендь река за Обью. Река Шум блиско Печенского монастыря а впала в море, Шарской реки, как у них написано, в переводе нет».

Как видим, в Москве уже знали, что Ислендь – не просто гавань, а река, но куда она впадает, еще не ведали. Судя по реплике: «в переводе нет», сведения получены у иностранцев, вернее всего, у тех же англичан (а они, как и голлагдцы, собирали сведения у русских поморов). Принято писать, что это – первое упоминание Енисея, однако оно с тем же успехом могло быть упоминанием общего устья рек Пур и Таз, ныне известного как Тазовская губа, поскольку первые верные сведения об устье Енисея получены в Москве лишь через три десятка лет. До тех пор словами «страна Енисея» именовалась территория бассейна рек Пур и Таз (см. Прилож. 2).

Так или иначе, о власти царя над упомянутой местностью не могло быть и речи: Ермак тогда едва держался на Иртыше и еще не дошел до Оби, которую предстояло еще долго покорять, а на севере Сибири вообще не было подчиненных Москве поселений – знаменитая Мангазея была тогда владением деловых людей Строгановых, сидевших в Сольвычегодске. В их владении продержалась она 29 лет, с 1572 по 1601 год, пока Борис Годунов не обратил ее в государеву собственность. Город стал крепостью, опорным пунктом в борьбе с местным населением, тогда еще воинственным.

Пишут, вопреки данным документов и раскопок, что Мангазея лишь в 1601 году была основана. А зря пишут, да и зря Борис ее отобрал: по всей видимости, Строгановы затаили обиду. Через 5 лет, когда царь Василий Шуйский в отчаяньи (войско без жалованья таяло) запросил у них денег, обычно щедрые Строгановы, полагая себя в безопасности, прислали царю обидную малость. И поляки легко взяли почти беззащитную Москву. То был пик Смуты, но и закат самовластия Строгановых.

Писать об изъятии Мангазеи у Строгановых не принято, как и вообще о военном характере освоения Сибири. Лишь недавно стало возможным отметить, что

«в лучшем случае вольная колонизация могла бы привести к образованию нескольких русских поселений на севере Сибири, имеющих торговое и промысловое значение» [Пузанов, с. 382].

Таким поселением как раз и была тогда первичная Мангазея Строгановых. Чего же в такой ситуации добивались англичане?

Думаю, что монополия на торговлю по реке, никому не подвластной, была нужна им не сейчас, а на будущее – если река окажется ведущей в Китай. «Космографию» (географию) в Англии знали явно лучше, чем в Москве, и англичане, полагаю, надеялись извлечь из российского акта о монополии такую же пользу, какую извлекли испанцы и португальцы из папской буллы, хотя папа не имел власти ни в Азии, ни в Африке, ни в Америке. Видно это намерение из дальнейшего поведения англичан. В начале 1584 года Боус, видимо, заметил[17], что больной Иван совсем слаб, и стал вести себя менее учтиво. Невзирая на жёсткий ответ царя: «А о реке Оби да о Изленде реке да о Печере реке о тех урочищах им отказати» (СИРИО, т. 38, с. 95), – он продолжал настаивать на монополии.

Царя, однако, занимали тогда два иных вопроса: о союзе с Англией против Швеции и Литвы (дабы вернуть выход к Балтике) и о браке с английской принцессой (до этого он безуспешно сватался к самой королеве, Елизавете). Ни то, ни другое уже не было возможно, и Боус умело уходил от обоих вопросов[18]. С завидным упорством он продолжал твердить – сперва монополия, а затем всё остальное. Переговоры зашли в тупик, царь вскоре умер, и Боус уехал ни с чем.

* * *

Зато англичане впоследствии с успехом использовали Смутное время (когда окраины жили сами по себе), основав факторию в Пустозёрске (низовье Печоры), где активно собирали сведения про Обь и Енисей. Их донесения служат нам (наряду с голландскими – см. Прилож. 3), основным источником об освоении русскими устий этих рек.

Но если русский язык английские агенты кое-как знали, то с местными жителями они могли общаться только через русских толмачей, и донесения вышли невразумительные. По-видимому, один лишь Лев Берг, наш знаменитый географ, сумел понять, что в них перемешаны верные сведения о двух различных путях на Обь (вокруг Ямала и поперек Ямала), а также о морском пути в Енисей [Берг, 1949, с. 92].

Добавлю, что в донесениях англичан сведения о нижнем Енисее перепутаны со сведениями о среднем и даже о верхнем (точнее, о Енисее предгорий южных гор), чего Берг, видимо, не заметил. Для истории полярных исследований рассказы о верхнем Енисее несущественны, но для нашей темы тоже важны: ведь англичане искали путь в Китай. И если не о самом Китае, то о китайцах, об их присутствии в Средней Сибири, им в Пустозёрске кое-что сообщали.

Анализ этих донесений – отдельная трудная работа (см. Прилож. 4), нам же здесь достаточно упомянуть то, что относится к теме СВ-прохода. Читая донесения, надо иметь в виду, что в беседе с ненцами через русских толмачей англичане не всегда могли различить существенные подробности – например, выражения вроде «она течёт с юга» и «по ней можно попасть на юг».

Наиболее интересное сообщение послал в Лондон Джосиас Логан [Алексеев, 1941, с. 216–219]. Он знал только один путь из Баренцева моря на Обь – путь вокруг Ямала. А именно, от острова Вайгач.

«пять или шесть дней плавания… держа курс все время на северо-восток до места, где с правой стороны песчаная гряда вдается в море на три мили… От этого места нужно держать курс немного более на юг и плыть еще пять или шесть дней; тогда вы придете к реке Оби».

Поясню: информатор Логана плыл от Югорского Шара к северной оконечности Ямала (мыс Скуратова на западе песчаной гряды), плыл от Югоского Шара открытым морем напрямик, что в 1600-е годы было уже невозможно, (этот путь остальные мореходы, видимо, молодые, даже не называли). Устьем Оби он полагал нынешний вход в Обскую губу. Это было заманчиво.

Далее, один русский помор говорил Логану о Енисее:

«На расстоянии пяти или шести дней плавания к востоку от Оби имеется ещё река, такая же большая, как Обь. Она очень глубока и течёт с юга, но протяжение её еще неизвестно… С восточной стороны в неё впадает другая река, называемая Тунгуской, и народ, живущий на ней, называется также тунгусами. Потому я полагаю, что она недалеко от города Тангут в Катае. Эти тунгусы говорят, что есть ещё другая огромная река, которая течёт на юг и которую полоса земли отделяет от Тунгуски. По той реке ходят большие корабли, похожие на русские, имеющие много мачт и пушек… Эти корабли принадлежат, по-видимому, китайцам, которые торгуют там летом и возвращаются до наступления зимы».

Если вспомнить, что русские малые кочи несли по одной мачте и большие – по две, а пушек не несли, тогда как китайские джонки бывали многомачтовые и многопушечные, то очевидно, что похожими на русские в самом деле названы китайские суда. Тогда неназванной рекой могла быть только Ангара, по которой китайцы (попав на неё с Селенги через Байкал) возили тогда свои товары на Енисей и далее, через волоки, на Обь[19].

Назад китайцы везли, в основном, соболей, которых сбывали как в самом Китае, так и в торговле с купцами Западной Европы. Вверх суда шли бечевой, но откуда и куда, информатор не знал [Purchas, с. 194; Алексеев, с. 239]. Это свидетельство также говорит в пользу Ангары, быстрое течение которой не даёт плыть по ней вверх ни под парусом, ни на вёслах, ни шестами.

Как видим, реальный путь в Китай был-таки указан, но, увы, никто даже не пробовал им пройти. LIA обогнал англичан как минимум лет на 70.

Просьба англичан к Ивану Грозному допустить их в устья сибирских рек была последней: при Годунове и последующих правителях иностранные агенты вели разговоры только о Волге. В годы Смутного времени иностранные купцы прочно освоили путь из Архангельска на Ярославль, по Волге и Каспию, а по окончании Смуты русское государство оказалось столь слабо и столь зависимо от иностранной помощи, что не могло запретить чужеземным купцам плавать. Они не только свободно там плавали, но и строили свои корабли.

Тем удивительнее, что в русской литературе жило и живёт уверение, будто в 1619 году царь Михаил Фёдорович запретил иноземцам плавать в Обь. И не морем, на кораблях (такой запрет ещё можно бы понять), а через Ямальский волок, где корабли не проходят. Естественно, что на «запрет» иноземцы никак не отреагировали – видимо, о нём так и не узнали. Но обо всём по порядку.

11. Ямальский волок

Итак, в конце XVI века похолодание закрыло морской путь вокруг Ямала, так что главным стал путь на Обь через Ямальский волок. Кроме него, существовал прежний сухой путь «через Камень», которым шли из Московии. Для поморов и для купцов с иностранных кораблей он был слишком долог и разорителен, однако по мере того как пролив Югорский Шар пропускал корабли всё реже, купцы были вынуждены переходить на сухой путь. От Архангельска они плыли морем только до Печоры, а затем шли по ней к «чрезкаменному» пути. Об этом пути поведал князь Пётр Горчаков [20]:

«А про Монгазейский ход (Горчаков – Ю.Ч.) сказал: как де он был в Березове, и то де от торговых людей слышал, что в Монгазею хаживали торговые люди на Пустоозеро от Архангилского города», причем про морской ход «и про Немец не ведает и ни у кого не слыхал» (РИБ, стл. 1069).

Было это в 1590-х годах. Тем самым, в то время в Берёзове (на реке Сосьве, у впадения её в Обь) знали купцов, прибывших сюда через Пустозёрск, но не знали про путь с Обской губы. В те годы Горчакову могли говорить про Мангазею только как про частное владение Строгановых[21].

В 1903 году московский зоолог Борис Михайлович Житков (не путать с Борисом Степановичем Житковым, детским писателем сталинской поры, тоже иногда писавшим о животных) заинтересовался Ямальским волоком. Он собрал о нём сведения, высказал первые суждения [Житков, 1903], и нам стоит последовать за ним.

Путь с запада шёл от моря по речке, носившей тогда имя «Мутная», вытекавшей из озера Нейто, затем посуху через песчаную перемычку «в полверсты» до озера Ямбуто, откуда по речке, носившей тогда имя «Зелёная», в Обскую губу (которую тогда называли низовьем Оби). Если путь вокруг

Ямала занимал неделю-две (смотря по погоде), то через волок 6–7 недель и был очень трудоёмок. Пройти мог только караван малых кочей (не менее четырех, поскольку каждый коч тянули все вместе), бравших по 400 пудов груза (вчетверо меньше большого коча). Волок хорошо виден на карте Массы (см. выше). Путь этот известен нам по единственному донесению о проходе в 1602 году (РИБ, стл. 1087–1091). В нём участник волока Лев Шубин рассказывал:

«река Мутная невелика, через мошно перебросить каменем, а река мелка, в грузу кочи не проходят, а дожидаются с моря прибылные воды».

Затем артельщики (40 человек на четырех кочах) «тянулись бечевою двадцать день и дошли до озер». Тут стали разгружать кочи в павозки (лодки), бравшие по 40 пудов. Кочи волокли пустыми на канатах по мелководью и «паточине» (жидкой грязи) до сухой перемычки. Посуху канаты тянули с помощью воротов, вкопанных в песок, подкладывая катки под плоское дно судна. Павозки тоже волокли пустыми, «и тем волоком запасы носили на себе на плечах», так что полверсты отняли 5 дней. Затем двинулись по речке Зелёной.

«Зелёная река меньше Мутные да и мельче; и шли они на низ Зелёною рекою, повозили запас в павозках, а кочи тянули порозжие всеми людми день с десять».

Везли муку, крупу, соль, мёд, свинец, порох, посуду и другие русские и западные товары. Между прочим, однажды провезли в Мангазею и голландские колокола для церкви. Кто вёз и каким путем, неизвестно, но полагаю, что басовый колокол везли всё-таки морем, а значит, раньше 1590 года. Обратный путь был сам по себе ещё труднее, но грузом была пушнина, а она гораздо легче.

В 1908 году Житков отправился на Ямал и нашёл волок. Река Мутная (ныне Мордыяха), впадающая в Карское море, течёт из озера Нейто, тогда как из соседнего с ним озера (ныне Нейто 1-е) вытекает река Зелёная (ныне Сёяха, что значит просто «текущая из озера»; рек с таким названием много), она впадает в Обскую губу.

«Озёра эти разделяются небольшим перешейком-волоком, узкая часть которого достигает всего 87 сажен, и посредине его лежит совершенно круглое, в 40 сажен диаметром, озеро, которое самоеды называют Луце-Хавы-то, в переводе "озеро, где умерли русские". Самоеды считают озеро святым, но не умеют уже объяснить происхождение его названия» (АР-2, с. 596).

Название поразительно, хочется снять шапку: тут умерли те, кто, надо полагать, шёл Ямальским волоком в последний раз. Разумеется, LIA надвигался постепенно, но кто-то же должен был оказаться последним. Из донесений видно, что никто не сознавал перемены климата, все надеялись, что за необычно холодным летом последует теплое, а вышло иначе. Пришел лютый холод, какого прежде не видывали и о каком не слыхивали. LIA вступал в права в полной мере.

Кстати, посреди перемычки Житков нашёл короткий столб от древнего ворота. Он торчал тогда уже 300 лет – у Арктики долгая память.

12. Тобольский Герострат

Когда ямальский путь перестал существовать? В 1619 году он был царским указом запрещён, и потому (как пишут) вскоре погибла и Мангазея, «златокипящая государева вотчина». История запрета столь нелепа для здравого смысла, что до сих пор не получила сколько-то серьёзного объяснения. Она почти целиком известна нам из одного источника – переписки тобольского воеводы князя Ивана Куракина с царём Михаилом Федоровичем (РИБ, блок документов 254, стл. 1049–1095) и, если кратко, состоит в следующем.

В 1616 году Куракин обратился к юному царю с челобитной, где выражал испуг по поводу возможного прибытия «немцев» из Ледовитого моря в Енисей. Ямальский волок он полагал, наоборот, главным и самым желательным путём на Мангазею, тогда как енисейский путь предлагал запретить. Возникла трёхлетняя переписка, главным итогом которой оказался (трудно поверить) запрет именно Ямальского волока.

Поскольку инициатором переписки был Куракин, историки Арктики дружно приписали гибель Мангазеи ему, и кто-то даже назвал Куракина тобольским Геростратом [Скалой, 1951, с. 40].

Переписка прелюбопытна и сильно напоминает беседу Афрания с Пилатом в романе Михаила Булгакова – документы явно означают совсем не то, что в них написано. Есть, правда, важная разница: Пилат вёл беседу сам, тогда как юный безвольный царь подписывал чьи-то письма. Авторов царских писем было, как минимум, двое. Трудно, например, поверить, что автор, предлагавший, от имени царя, устроить пашни на ледовом берегу (РИБ, стл. 1057–1058), был тот же, что в остальных текстах, вполне реалистичных.

В наше время стало ясно, что Мангазея была обречена погибнуть, так как замёрзли пути к ней (не только через Ямал, но и с юга, из Оби), по которым город снабжался хлебом и всем прочим (подробнее см. [Клименко и др.]). Однако современники этого не знали.

Гибель Мангазеи интересна в двух смыслах: как факт из истории России (борьба разных бюрократий за влияние, губящая тот объект, за который чиновники борются) и как факт из истории Арктики (продвижение LIA в первой трети XVII века). Первый смысл требует большой отдельной работы. Тема была и остаётся весьма актуальной для России, и тому, кто захочет разгадать ребус с запретом Ямальского волока, могу предложить в Прилож. 5 краткий анализ переписки Тобольска с Москвой в качестве основы для поисков.

Здесь скажу лишь, что поведение тобольских властей вскоре же показало их подлинную цель, весьма далекую от прежде заявленной. А именно, в 1620 году Куракин добился запрета свободно торговать в Мангазее вином и мёдом, дабы вся выручка шла в Тобольск. Мёд был единственным в тех местах противоцынготным средством, и началась массовая цынга. А в 1622 году тот же Куракин обратился в Москву с просьбой запретить тобольским купцам закупать хлеб для Мангазеи. Безвольный царь (точнее, его волевой отец) этот экономически и человечески преступный акт тут же утвердил (РИБ, стл. 1132). Тем самым, Тобольск начал (с согласия Москвы) ликвидацию Мангазеи открыто, и она вскоре захирела, а затем, уже после смерти Куракина и Филарета, погибла. Кстати, после смерти отца царь вновь разрешил ввозить мёд в Мангазею и иные сибирские города. Подробнее см.: [Буцинский, 1999, с. 35–37].

Но, как ни относиться к «подвигу» Куракина, именно благодаря ему соболь в Мангазейском крае сохранился: он и через 300 лет числился пятым по значению меховым зверем – после белки, лисы, горностая и зайца, но впереди колонка, бурого медведя и дикого оленя (АР-2, с. 370). А в остальной Сибири соболь к тому времени исчез как объект промысла почти или вовсе.

Что касается второго смысла переписки, то она дополняет малоизвестную совокупность сведений о том, как LIA вытеснял мореходов из Арктики.

Прежде всего, следует сказать про закрытие пути вдоль западного берега Новой Земли, в зоне действия Гольфстрима. Уже через 20 лет после плаваний Баренца оказалось, что поморы не могут проплыть к её северной части и уверяют, что нет пути далее середины её северного острова «великих ради непроходимых льдов» (РИБ, стл. 1064). Вот почему в 1608 году Генри Гудзон не смог проплыть от Новой Земли к Югорскому Шару, хотя вдоль южного берега Баренцева моря поморы в это время регулярно плавали и входили в Югорский Шар. О последних (1607 г. и позже) попытках открыть СВ-проход англичанами, голландцами и датчанами см. [Purchas, том 13, с. 7 и далее].

По Карскому морю, где Гольфстрима нет, в 1600-е годы плавание удавалось лишь в удачные годы и лишь вдоль южного берега. Достичь устья реки Мутной, как правило, ещё удавалось. Вот что докладывали царю в 1617 году:

«К устью Мутные реки приходят на Успеньев день и на Семён день, а коли де Бог не даст пособных ветров и время опоздает, и тогда все коми ворочаются в Пустоозеро; а коли захватит на Мутной или на Зелёной реке позднее время, и на тех реках замерзают, а животишка свои и запасы мечут на пусте, а сами ходят на лыжах в Берёзовский уезд» (РИБ, стл. 1063).

И это до запрета. Немудрено, что через 5 лет после запрета царские посланцы не могли поставить на волоке заставу (для чего надо было доставить лес из Обской губы), а вскоре – и отыскать в снегу, всё лето лежавшем, сам волок.

О возможности плавания морем вокруг Ямала помнили (и в 1611 г. рассказали англичанам, см. выше) лишь некоторые – видимо, старики. О том, что около 1580 года можно было из Архангельска проплыть через Маточкин Шар и Карское море напрямую к северной точки Ямала [Берг, 1949, с. 90], в 1611 году уже не помнил никто. Так что «тобольский Герострат» старался явно зря. А вот из Енисея в том же самом году плавание в Пясину ещё удалось – видимо, оно было последним удачным перед воцарением LIA (см. Прилож. 6).

Что касается пропавших, то следует вспомнить Ивана Толстоухова. Он отплыл в 1686 году вниз по Енисею, прошел в Енисейский залив, оставил там крест с надписью и пропал без вести. В ходе ВСЭ было найдено зимовье в устье Пясины, которое назвали «зимовьем Толстоухова», а много дальше, ближе к устью Нижней Таймыры, нашли древние костры («стар ое огнище») без следов зимовки, которое тоже можно связать с Толстоуховым – см. карту на с. 32. Подробнее см. [Белов, 1969], гл. «По запретному пути».

13. Попытки освоить СВ-проход и открытие океанского пути

Безуспешные попытки открыть и освоить СВ-проход совершались и в середине LIA, но только государством. При Петре I они велись через реки [4-10], а при Анне Иоанновне снова через моря (Очерк 4). Затем плавания на восток из Европы совсем заглохли, но едва стало заметно потепление, возобновились. Сперва поплыли рыболовные шхуны, затем торговые корабли, уже проводившие некоторые исследования. Пионерами в этом выступили русский промышленник Михаил Сидоров, оплативший первое плавание, и английский капитан Джозеф Виггинс, его совершивший.


Михаил Константинович Сидоров


Джозеф Виггинс


В 1874 году он достиг устья Енисея.

Ныне Виггинс забыт даже в Англии (см.: [Stone, 1994]), что странно. Однако сто лет назад он был известен и удостоился биографии, где был назван новооткрывателем морского пути в Сибирь [Johnson, 1907]. Любопытно, что ещё до выхода этой биографии, в 1906 году, лейтенант Колчак писал точнее:

«такие авторитеты, как академик Бэр и адмирал Литке, признали вообще недоступным для навигации (Карское море – Ю. Ч.) и тем самым на несколько десятков лет задержали осуществление морского пути в Обь и Енисей, практическое значение которого доказал капитан Виггинс» [Колчак, 1906. Памятная записка…, с. 277].

В самом деле, рыболовы плавали и раньше, но возможность торгового судоходства доказал именно Виггинс. Он, кроме того, на обратном пути прошёл на северо-восток до широты 76°, указывая, тем самым, возможность пути к мысу Челюскин. Позже, в следующих плаваниях, он поднимался вверх по Енисею в лесную зону, что и запечатлел фотограф.

Обогнуть мыс Челюскин вскоре (1878 г.) сумел Эрик Норденшельд. Финансировал его Александр Сибиряков, тоже замечательный промышленник. Норденшельд сумел пройти, и тем самым открыть, весь СВ-проход. Этот подвиг лишь через 22 года решилась повторить РПЭ, но неудачно (см. Повесть). Второй раз СВ-проход был пройден, притом с востока на запад, в ходе ГЭСЛО, с зимовкой у зап. Таймыра, лишь в 1914–1915 годах, то есть через 37 лет.


Плавание Ивана Толстоухова. Крест, установленный Толстоуховым в 1687 году, обнаружен отрядом штурмана Ф. Минина в 1738 году. Зимовье, обнаруженное в 1740 году Мининым, приписано им же Толстоухову. «Старое огнище» обнаружил С. Челюскин в 1741 году у входа в нынешний залив Миддендорфа. (Подробнее см. главу «По запретному пути» книги [Белов, 1969].) Оно могло быть оставлено как Толстоуховым, так и иным погибшим мореходом.

Не исключено, что его оставил кто-то, пытавшийся пройти из устья Нижней Таймыры на запад, к Енисею.


Знаменитый флотоводец Степан Макаров в 1897 году, за два года до снаряжения РПЭ, писал в докладной записке, что ледоколы вскоре смогут провести военный флот через Ледовитый океан в Тихий (Семанов С.Н. Макаров. М., 1972, гл. 9). Что ж, и великие люди бывают порою наивны. Зато Михаил Бруснев (о нём см. Повесть), возвращаясь из сибирской ссылки, написал о СВ-проходе в газету «Восточное обозрение» более здраво:

«В это время (весна 1904 г. – Ю. Ч.) в Иркутске в обществе горячо обсуждался вопрос о возможности прохода военной эскадры из Балтийского моря в Тихий океан через Северный Ледовитый океан. Колчак отрицательно отнёсся к этой идее. Проезжавший в это время М. Бруснев напечатал в "Восточном обозрении" по этому поводу обстоятельную статью, в которой доказал полную невоможность большой эскадре пройти мимо северного берега Азии» [Попов И., 1989, с. 228].

Это заключение Бруснева было итогом его работ в РПЭ и напоминает нам, что она тоже была попыткой овладеть СВ-проходом.

Трудность и длительность плавания мимо Таймыра привела в 1906 году лейтенанта Колчака, знаменитого участника РПЭ, к мысли обойти Таймыр по рекам. Рассуждая о будущих путях его освоения, он напоминал [Колчак, 1906. Памятная записка…, с. 285]:

«Несомненные трудности, которые могут встретиться при плавании у берегов Таймыра… обращают внимание на возможность обойти Таймырский полуостров с юга, пользуясь близостью и небольшой шириной водоразделов рек Енисея и Хатанги».

Среди конкретных путей он напомнил и «исторический путь с Енисея на Хатангу через Дудинку на озеро Норильское или Пясинское» (о чём поговорим в Очерке 2) и выразил надежду на его возрождение. Формально говоря, прогноз Колчака оказался начисто неверным и тоже наивным: в его время крупный пароход повсюду вытеснял лодку как торговое судно, а пути между верховьями рек осваивались в прежние века именно на лодках, которые перетаскивались посуху (волок). Однако это ясно нам, а в годы молодости Колчака рассматривалось множество проектов возрождения старинных сибирских лодочных путей. Один из них даже был реализован – Обь-Енисейский канал, вырытый на месте одного из южносибирских волоков XVI века. Проект активно обсуждался в Иркутске во время пребывания там Колчака (подробнее см. [4–4, с. 132]), и тот вполне мог увлечься им и видеть что-то похожее на севере.

За всё время плаваний на Енисей (1874–1917) рейсов не было 14 лет (каждый третий год), за остальные 30 лет состоялось 122 рейса, из них 36 были чем-либо неуспешны [Марголин, 1949]. Тем самым, нельзя было считать Северный морской путь освоенным при царе даже в его западной части.

Последняя попытка устроить водный путь от Англии до Монголии по Ледовитому океану и Енисею состоялась в 1910–1914 годах, причём были начаты работы по углублению дна верховий Енисея (Славин С. В. Плавания через Карское море и русско-монгольские отношения // Летопись Севера, 1949, № 1). Однако такой путь опоздал, он теперь не мог спорить с тихоокеанским, поскольку от океана в глубь Китая были уже построены железные дороги.

Итак, история СВ-прохода закончилась сто лет назад. За прошедший век её настолько забыли, что важнейшие её экспедиции (ВСЭ, РПЭ, ГЭСЛО) с нею связывать не принято, а жаль. Началась же она, напомню, с того, что неведомые мореплаватели эпохи Колумба открыли мыс Скифский.

Загрузка...