На 127-й странице. Часть 3

— Вы представляете, Энтони, у «Дейли телеграф» тираж более ста тысяч! Каждый день!

Мне оставалось только улыбаться и … немного завидовать.

Сцена 66

«Наш корабль носит незатейливое имя «Атлантик», но зато может гордиться всем остальным. На этом корабле есть только первый класс. Палуба для прогулок пассажиров настолько просторна, что раз в два-три дня на ней устраиваются игры в крикет. Три раза в неделю, если позволяет погода, по вечерам играет небольшой оркестр, под звуки которого пассажиры могут танцевать. Салоны и каюты пассажиров просторны и комфортабельны».

Тереза отложила карандаш и стала разминать пальцы.

«Надеюсь этим абзацем я выполню свое обещание капитану,» — подумала она.

***

Они приехали в порт Саутгемптона уже в сумерках. Энтони еще в поезде узнал, что можно будет успеть на корабль «Атлантик», который, по словам начальника поезда, утром должен отправиться в плаванье до Нью-Йорка. Деклер поручил извозчику, что привез их в порт, медленно ехать вдоль набережной, а сам пошел рядом, всматриваясь в судна, стоящие у причалов. Им повезло.

— То, что нужно, — сказал Деклер, останавливая экипаж.

— Жди нас, — сказал он вознице. — Вдруг придется возвращаться в город.

— А…? — начал извозчик.

— Да, да, заплатим, — оборвал его Деклер и крикнул в сторону корабля. — Эй, на «Атлантике»! Есть кто живой?

Как Энтони разглядел название судна, Тереза не могла понять. Несколько ламп, горящих где-то вверху на корабле, еле-еле освещали пространство вокруг себя. И уже в метре от них мрак ночи становился густым и непроглядным. Девушка почувствовала себя неуютно.

— Что угодно, сэр? — возле фонаря на палубе появилась чья-то фигура.

— Хотим прокатиться с вами до Нью-Йорка, — как-то несерьезно прокричал ее спутник.

— Приходите утром, сэр, — ответил матрос и собрался уходить.

— Эй, постой! — не дал ему уйти Деклер. — Скажи вахтенному офицеру, что на борт просится важная персона.

— И как зовут эту персону? — все же поинтересовался матрос.

— Мисс Тереза Одли.

— Ага…, а я уже подумал, что королева Великобритании к нам явилась, — проворчал матрос и скрылся в темноте.

— Энтони, вы что-то слишком веселы, — поинтересовалась Тереза.

— У нас скоро будут удобные каюты, и мы сможем с десяток дней отдохнуть от этих переездов, — объяснил Деклер. — Вот я и радуюсь.

Ждали недолго. На смену невозмутимому матросу прибежал возбужденный вахтенный офицер.

— Добрый день! — прокричал он, перегнувшись через фальшборт. — Вернее, доброй ночи.

Кричавший, если судить по голосу, был явно молод.

— А вы, правда, мисс Одли?

Деклер хотел что-то сказать, но Тереза взяла его за руку:

— Я сама.

— Да, — подтвердила она. — Я — Тереза Одли, редактор журнала «Метрополитен», а также корреспондент газет «Дейли телеграф», «Ансверз» и «Московских ведомостей».

— О, вот это да! — воскликнул офицер. — А меня зовут Джон Вуд. Очень рад познакомиться, мисс Одли. Я, как раз, читал ваш репортаж в «Дейли телеграф».

— Послушайте, мистер Вуд, — все же вмешался Деклер. — Может быть, спустите трап, чтобы бы мы не кричали на весь порт?

— Да, да, — согласился офицер и убежал давать распоряжения.

А потом суета продолжилась. Вахтенный офицер, несмотря на попытки противодействия со стороны Терезы, разбудил капитана. На корабле прибавилось огней, а проснувшийся капитан, которого звали Броук Шелдон, не только не рассердился, а лично проводил ее до каюты, заверив, что это лучшее, что есть на его корабле.

— И знаете, что…? — сказал капитан. — Если вы напишите о своем плаванье на «Атлантике», то эта каюта вам не будет ничего стоить. Согласны?

Тереза немного растерялась. Предложенная ей каюта была явно не хуже, чем та, в которой она пересекала Тихий океан. Тем более она и так бы написала об этой части своего путешествия.

— Да, — согласилась журналистка, поскольку отказываться было бы глупо. — Я согласна.

— Только…, - замялся Шелдон. — Если можно, в положительном ключе.

— Обещаю, — заверила его Тереза. Ей до ужаса хотелось спать.

— Благодарю, — ответил капитан. — Вы не пожалеете. Спокойной ночи.

Вот и приходилось выполнять свое обещание. Хотя, как говорит Энтони, правду писать легко и приятно. «Атлантик» был действительно хорош. Тереза вздохнула и снова взялась за карандаш.

«На «Атлантике» было несколько детей в возрасте от двух до четырех лет. Зачем родители повезли своих малышей в Англию, а потом обратно? Хотя, скорее всего, они просто родились в Туманном Альбионе, а теперь вместе с родителями возвращаются в отчий дом.

Среди этих малышей, которые были в основном девочки, выделялась трехлетняя Каролин Женевьеза Редмонд. Но все ее звали просто Бэби Редмонд. Это золотоволосое чудо с синими глазами поработило практически все мужское население корабля: от самого неопытного матроса до самого капитана. Повинуясь какому-то древнему инстинкту, каждый хотел ей услужить, чем-то порадовать, от чего она равнодушно отказывалась, тем самым заставляя дающего еще больше настаивать в принятии своего подношения.

Не все женщины рождаются равными. В этой синеглазой кокетке уже сейчас проявилась та незримая сила, с помощью которой она будет потом, уже будучи взрослой, повелевать окружающими. Никто не мог устоять перед ее харизмой. Даже куренок, сбежавший от корабельного кока. Бэби Редмонд поймала его за ногу и прижала к груди, где тот покорно устроился, пока не подошел кок и не забрал его. Причем малышка добровольно отдала свою пойманную дичь. Вот оно настоящее женское коварство: поймать, прижать к груди, а потом отдать на съедение».

Тереза остановилась и окинула взглядом получившийся текст. Она хотела написать что-нибудь детское для «Метрополитена», для раздела семья и дом, но в таком виде написанное явно туда не подходило.

«Ладно,» — сказала про себя Тереза. — «Либо переделаю позже, либо оставлю для своей книги о кругосветке».

Она повертела в руках карандаш. «Да, не все женщины рождаются равными,» — вздохнула она.

Дни при переходе через Атлантику летели очень быстро. Гораздо быстрее, чем во время плаванья на «Пасифике» из Сан-Франциско в Йокогаму. Почему? Может быть, в путешествии все, как в жизни? В детстве время тянется медленно, медленно, а ты горестно вздыхаешь: «Ну, когда? Ну, когда же наконец я стану взрослой?» А потом вдруг время ускоряется и неожиданно тебе становится целых 25 лет. Пройдет еще некоторое время, и тебя за глаза начнут называть старой девой.

Мысли сами собой перекинулись на Энтони. Взаимоотношения с ним застыли на уровне дружеских. Они встречались, гуляли по палубе, вместе ходили в капитанский салон обедать и ужинать, но все это общение не выходило за рамки общепринятых приличий.

Сказка про Элли, которую они вместе начали писать когда-то давным-давно, наконец была закончена. Вернее, Энтони рассказал свое видение концовки. Получилось странно. Лже-волшебник улетел на воздушном шаре, а Элли так и осталась в чужой стране.

— Она вернется домой? — спросила Тереза.

— Да, — ответил Деклер. — На Элли надеты волшебные башмачки, которые могут перенести ее домой в любой миг.

— Постойте, но тогда она могла бы это сделать в самом начале?

— Могла, но тогда бы она не встретила своих друзей: Страшилу, Железного дровосека, Трусливого льва.

— Как-то странно, — засомневалась Тереза.

— Почему? — возразил Деклер. — Все, как в жизни. Мы что-то ищем, идем за этим на край света, а оказывается, что искомое было совсем рядом.

Иногда Энтони заходил к ней в каюту, тогда Тереза находила повод, чтобы взять его за руку. Тот не возражал. Именно, что не возражал. Такое поведение Деклера с каждым днем все больше раздражало и сердило Терезу. Почему он, сказав «А», не говорит «Б»? Надо было объясниться. Лучше любая определенность, чем такое подвешенное состояние.

«Вот прибудем в Нью-Йорк,» — сказала она твердо сама себе. — «Задам ему вопрос напрямую». — Но тут же поменяла свое решение. — «Нет, лучше в Сан-Франциско. Там и определимся со всем».

Тереза не могла догадываться, что судьба все уже решила за них.

Сцена 67

В гавань Нью-Йорка мы прибыли во второй половине дня. Я одиноко стоял у фальшборта корабля и смотрел на город. Множество самых различных каменных зданий, но ни одного небоскреба, которые я подсознательно ожидал увидеть. Где-то слева осталась статуя Свободы, справа виднелся большой мост. Действительно большой, его опоры поднимались выше многих зданий на берегу, а наш корабль мог свободно пройти под ним, если бы в этом была надобность.

Пока я разглядывал берег, «Атлантик» подтащили к одному из пирсов. Эта процедура заняла не меньше часа, что, очевидно, злило и расстраивало капитана корабля, Броука Шелдона. Он стоял на носу с хронометром в руке, явно желая что-то зафиксировать. Там же расположилась Тереза. В ее руках был блокнот.

Как только канат, сброшенный на берег, накрутили на причальную тумбу, капитан «Атлантика» вздернул свою руку вверх и прокричал:

— Есть, «голубая лента» наша! — и стал что-то, уже тише, объяснять Терезе, а та быстро записывала его слова в блокнот.

На причале толпилось порядочно людей. Среди них явно были журналисты. Популярность Терезы, как знаменитой путешественницы, росла стремительно по мере того, как она передвигались вперед по Европе. В Азии было все гораздо спокойнее.

«Ну да,» — подумал я. — «Там газет читают меньше».

Прошло еще не менее часа, прежде чем мы, простившись с капитаном, смогли спуститься по трапу на берег. Свои вещи я нес сам, а Терезе помогал, выделенный капитаном, матрос.

Едва Тереза ступила на доски причала, на нее со всех сторон обрушились вопросы. Журналистов оказалось не один, не два и не три, а не менее десятка. Тереза посмотрела на меня.

«Да, пора мне начинать свою работу,» — понял я ее взгляд.

Но тут к нам пробилось двое мужчин, которые заметно отличались от, окруживших нас, репортеров. И одежда — явно подороже, и взгляд — более уверенный.

— Мисс Одли, как же я рад вас видеть! — сказал один из них, тот, что был помоложе.

— О, мистер Маккелан! — воскликнула Тереза. — И вы здесь?!

— Я решил встретить вас лично, — ответил тот, которого Тереза назвала Маккеланом.

"Очевидно, это и есть главный редактор «Метрополитена», " — понял я. Да и похож он был на своего отца. На другого Маккелана, который остался лежать с разбитой головой в парижском публичном доме.

— Позвольте и мне поприветствовать вас в нашем городе, — протянул руку Терезе второй мужчина. Он был постарше, с бородой и очками пенсне на носу.

Его имя Тереза не назвала, но улыбнулась и тоже протянула руку, отвечая на приветствие.

— Меня зовут Джозеф Эпштейн, — сказал бородач. — Я главный редактор «Нью-Йорк пост».

— О! — вежливо удивилась Тереза, а главред «Метрополитена» нахмурился.

— Мисс Одли, — Маккелан-младший постарался оттеснить конкурента. — Нам надо поторопиться. У нас поезд.

— Уважаемая мисс Одли, желаю вам успешно закончить свое путешествие, — сказал Джозеф Эпштейн. Он ни на миллиметр не отодвинулся в сторону от Терезы, а на Маккелана-младшего даже не взглянул.

— И мне искренне жаль, что вы его проиграли, — закончил он.

— Я ни с кем не соревновалась, — не задумываясь, ответила Тереза.

— И тем не менее наша журналистка, Ева Полански, как мы считаем, опережает вас, как минимум, на один день, — все с той же улыбкой настаивал Эпштейн.

— Это мы еще посмотрим! — заявил Маккелан-младший. — Пойдемте Тереза.

— А репортеры? — спросила девушка и посмотрела на меня. — Позвольте мне представить вам мистера Деклера.

Маккелан-младший, нехотя, протянул мне свою руку.

«Знает или не знает?» — пришел мне в голову вопрос.

Главред «Нью-Йорк пост» наоборот доброжелательно улыбнулся и крепко пожал мою руку. Его взгляд словно говорил «я-то знаю, зачем ты здесь, парень».

— Так, что с репортерами? — повторила свой вопрос Тереза. — Обычно, мистер Деклер организует для них пресс-конференции.

— Что еще за конференции? — удивился начальник из «Метрополитена».

— Просто коллективный разговор с журналистами, — я перестал изображать из себя безмолвную статую. — Не приходится несколько раз отвечать на одни и те же вопросы.

— Нет, — возразил Маккелан-младший. — У нас совершенно нет времени ни на какие конференции.

Он повернулся в сторону собравшихся репортеров и провозгласил:

— Мисс Одли сейчас ответит на все ваши вопросы.

Мы переглянулись с Терезой. Я только пожал плечами.

«Кажется власть сменилась,» — подумал я. — «И, возможно, моя работа закончилась».

Сцена 68

На вокзал Нью-Йорка мы отправились двумя автомобилями. Один вез Терезу и главного редактора «Метрополитена», в другом, на заднем сиденье сидел я.

«Настоящая кожа,» — восхитился я, но тут автомобиль подбросило на какой-то кочке и от жесткого приземления не спасло даже естественное происхождение покрытия сиденья.

«Да,» — подумал я. — «Уж лучше был бы дерматин, но вместе с хорошими амортизаторами».

На вокзале Тереза предложила пойти перекусить. Мы и правда завтракали достаточно давно, но моя спутница явно преследовала какую-то еще другую, дополнительную цель.

Столики в вокзальном буфете были совсем небольшими. Вдвоем можно было бы разместиться вполне комфортно. Но втроем уже было бы тесно. Впрочем, третьего стула и не было. Когда Тереза опустилась на один стул, я машинально занял второй, а Маккелан-младший вынужден был остаться стоять рядом. Его это явно не устраивало, и он заявил:

— Так вы мистер Деклер?

По голосу было понятно, что он проявляет не просто любопытство. Я кивнул.

— Редакция больше не нуждается в ваших услугах, — сказал Маккелан-младший.

Тереза удивленно смотрела на нас обоих.

Тем временем, главред «Метрополитена» достал из кармана пиджака блокнот, который оказался чековой книжкой, и что-то стал в нем черкать. Потом он вырвал листок и протянул его мне.

— Кажется на эту сумму вы договаривались с моим отцом?

«Ныне покойным», — пришла мне в голову мысль.

— Все верно, — вслух сказал я, взял чек и, не глядя, положил его в карман.

Под взглядом, ничего не понимающей Терезы, мне было не по себе. Маккелан-младший добился своего. Я чувствовал себя продажным наемником, с которым расплатились за что-то грязное.

— Тогда я больше вас не задерживаю, — ожидаемо заявил, стоящий перед нами Маккелан-младший.

Я взглянул на Терезу и стал подниматься из-за стола.

Встану, попрощаюсь с Терезой и …, но она меня опередила.

— Мистер Маккелан, я хотела бы переговорить с мистером Деклером, — сказала она. — Наедине.

Ее начальник посмотрел на Терезу так, как будто впервые увидел ее. В его глазах читалось сомнение. Но моя спутница спокойно и уверенно смотрела в его глаза и ждала ответа.

— Мне очень надо, — добавила она.

— Хорошо, — сказал покрасневший Маккелан-младший. — Только помните, поезд отходит через 20 минут. Я буду ждать вас снаружи.

Когда он ушел, мы немного помолчали.

«Девятнадцать минут,» — подумал я.

— Что это значит, Энтони? — спросила Тереза. — Что вам поручил его отец?

Я вздохнул и рассказал все. Все, кроме того, что я пришелец из другого мира. Видно Вера так и останется единственным человеком, которому я раскрылся полностью, и которая сразу мне поверила. А так, я ничего не утаил. Рассказал про удар бутылкой по голове. Про то, что потерял память. Про письмо Маккелана-старшего и его поручение.

«Пятнадцать минут,» — звякнул во мне невидимый таймер.

— Значит…, - начала Тереза. — Это все за деньги?

Еще щеки раскраснелась и было видно, что она взволнована. Фразы у нее получались рубленными, а между слов она делала паузы, словно ей не хватало воздуха.

— Эта забота обо мне…? — говорила Тереза. — Эта сказка…? — она помедлила. — Тот поцелуй…? Это все за деньги?

— Нет, Тереза, — ответил я. — Не за деньги. — А про себя подумал. — «Какая же свинья этот молодой Маккелан!»

— Тогда поедемте со мной в Сан-Франциско, — сказала она. — Помните, как вы собирались? У вас ведь там будет знакомая знаменитая журналистка. — Тереза попыталась улыбнуться.

— Не могу.

Я действительно собирался довести Терезу до дома, но оставаться в Сан-Франциско не входило в мои планы.

— Почему?

«Двенадцать минут,» — напомнил мой таймер.

— Я обещал, — начал я, не зная, как коротко рассказать об обещании Вере.

Таймер тикал в моей голове и поторапливал. Если расставаться с Терезой, то расставаться надо было сейчас. Не садиться с ней поезд, не скандалить с Маккеланом, не внушать больше никаких надежд Терезе и не обманывать себя, что между нами может быть просто дружба. Я знал, что не смогу спокойно жить, не попытавшись выполнить обещанное Вере, а ее вопрос-просьба «обещаешь?» никогда не уйдет из моей головы.

Если коротко нельзя, то можно длинно. Я рассказал Терезе о мести, которую задумала Вера и которую я пообещал выполнить в последние мгновения ее жизни.

Тереза ахнула и на секунду закрыла лицо руками.

«Семь минут,» — протикал таймер, и в его голосе мне послышалась усмешка.

— Я не могу в это поверить! — сказала Тереза. — Вы собираетесь убить человека?!

«Ну да,» — подумал я. — «Царь тоже человек». — А вслух сказал. — Во всяком случае, я должен попытаться.

— Мисс Одли, мы опаздываем на поезд, — в буфет быстрым шагом зашел Маккенлан-младший.

Тереза резко встала. Она раскраснелась еще сильнее, а в глазах блестели слезы.

Встал и я.

— Вы меня все время обманывали, мистер Деклер, — сказала она. — Вы, вы…, - у нее не нашлось больше слов, она развернулся и пошла к выходу. Маккелан-младший гневно посмотрел на меня, но мне было не до его взглядов.

Я остался один и опустился на стул.

— Что-нибудь будете заказывать? — спросил подошедший официант.

— Да, — машинально ответил я. — Кофе, пожалуйста.

— У нас есть прекрасные круасаны, — начал расхваливать свой товар официант.

— Несите, — сказал я, только чтобы избавиться от назойливого служителя буфета.

Где-то в глубине меня пульсировало желание поехать с Терезой и начать с ней более серьезные отношения. Но я понимал, что это желание насквозь… коммерческое, что ли? Есть славная девушка, есть ее чувства, есть возможность закрепиться с ее помощью в этой жизни.

«Поезд ушел,» — сказал таймер и отключился.

«Вот и хорошо,» — вздохнул я. Решение приняли за меня.

Принесли кофе и круасаны. Я достал чек, который мне вручил Маккелан-младший и положил на стол перед собой. Выпил кофе, съел, не почувствовав никакого вкуса, круасан. Потом взял чек и разорвал его пополам. Сложил обрывки, разорвал их еще раз и бросил в чашку из-под кофе.

— Вас трудно поймать, — сказал, подошедший к столику, мужчина средних лет. — Вы позволите? — спросил он и, не дожидаясь ответа, сел напротив.

— Спенсер и Спенсер, адвокатское бюро, — представился он.

Сцена 69

— Вас трудно поймать, — сказал подошедший к столику мужчина средних лет. — Вы позволите? — спросил он и, не дожидаясь ответа, сел напротив.

— Спенсер и Спенсер, адвокатское бюро, — представился он.

— Очень приятно, — сказал я. — Я где второй?

— Что? — не понял меня адвокат. — Что второй?

— Вы сказали «спенсер и спенсер», — стал объяснять я. Это было немного невежливо, но мне было все равно. — Одного я вижу, а где второй.

Мужчина засмеялся.

— У вас специфическое чувство юмора, мистер Деклер, — сказал он. — Второй Спенсер — это мой сын. Он сейчас в конторе и занимается другими делами.

«Интересный человек, этот адвокат,» — подумал я. — «Вот если бы он обиделся на мои слова, то мне было бы наплевать. Но он поступил по-другому. И теперь я чувствую неловкость за свою несдержанность».

— Извините, — сказал я. — Это была неудачная шутка. Просто, я, кажется, потерял друга.

— Мисс Одли? — спросил он.

Я кивнул.

— Я наблюдал за вашим разговором, — сказал Спенсер. — С женщинами всегда сложно.

Мы помолчали, не про погоду же говорить.

— У меня к вам дело, мистер Деклер, — сказал адвокат, когда наше молчание стало затягиваться. — Мое полное имя Гарольд Джонатон Спенсер и … не могли бы вы показать мне какой-нибудь свой документ.

Я хмыкнул и достал из кармана пиджака паспорт, когда-то сделанный мне Маккеланом-старшим.

Адвокат внимательно изучил его, и, возвращая, вновь задал вопрос.

— Как звали вашу мать?

— Леди Оливия де Клер, — ответил я. Письма этой особы до сих пор лежали в моем чемодане. На днях я даже раскрыл одно из них и прочитал, но в голове уже ничего не шевельнулось. Ушел из головы настоящий Деклер. Ушел навсегда.

— Графство?

— Херефорд. Могу показать ее письма.

Адвокат, конечно, не полицейский, но где-то я читал, что и они занимались розыском. Деклер в чем-то провинился? Но интуиция подсказывала, что лучше быть английским лордом, чем неизвестно откуда взявшимся Андреем Порошиным, без документов, без родных, без друзей.

— Пожалуй, нет, — сказал адвокат. — Видите ли вас разыскивает нотариальная контора «Блефхус и Шнайдер» по вопросу вступления в наследство.

— Леди Оливия?

— Нет, нет, — поспешил успокоить меня Спенсер. — Насколько я знаю, ваша мать жива и здравствует, хотя…

Я молчал, поэтому он продолжил.

— Хотя… теперь она, скорее, виконтесса, чем леди, если быть точным в юридическом плане.

— ???

— Она продала усадьбу Херефорд и отошла от дел, — пояснил Спенсер. — Насколько я понимаю, в этом случае в вашем графстве будет выбран новый лорд.

— Печально, — сказал я, но только для того чтобы поддержать разговор.

— Вас упомянул в завещании другой человек, — продолжил адвокат. — Ваш сосед, лорд Диспенсер.

— Статуэтка «Пастушка и пастух» и библия? — спросил я.

— Ха-ха, — отреагировал Спенсер. — Надо будет запомнить. Хорошо сбивает с мысли.

— Но нет, — перешел снова на серьезный тон мой собеседник. — Что-то более серьезное. Гораздо более серьезное. — Он внимательно посмотрел на меня, словно пытался разобрать по моему лицу, что у меня на уме.

— Мои партнеры, «Блефхус и Шнайдер» уполномочили меня купить вам билет до Лондона, — он сделал паузу. — Первым классом. — Снова пауза. — И выдать двести долларов, если вы нуждаетесь в деньгах.

— Серьезно, — согласился я. Спенсер все это произносил с каким-то профессиональным пафосом, и я решил его не разочаровывать.

— Очень серьезно! — поспешил заверить меня адвокат. Как видно, он поверил, что предложение меня заинтересовало. Что у него получилось достучаться до меня. А меня прорвало.

— А вы знаете, что вы не адвокат? — спросил я его.

— Что? — он явно не ожидал от меня этого вопроса. — Опять шутка?

— Не шутка, — заверил я его. — Нет, конечно, вы адвокат, но в настоящий момент вы посланник судьбы.

Обычно такие слова произносят от радости. Вам «светит» богатое наследство, и вы пребываете на седьмом небе от счастья и городите разную чушь. Только вот у меня от всего происходящего не было никакой радости. И Спенсер это чувствовал, а потому в его глазах появилось сомнение в моем здравом рассудке.

— Я не сумасшедший, — решил заверить его я, хотя, наверное, этим утверждением только усилил его беспокойство. — Просто я сейчас находился в поворотной точке. Я мог отправиться на поиски своего воспитанника или прямиком в Россию.

— В Россию? Зачем?

— Не важно, — отмахнулся от его вопроса я. — Важно, что в этот момент появились вы, посланник судьбы, и я ничего не могу с этим поделать.

— Что это значит?

— Это значит, что не могу противиться вашему предложению, — сказал я. — Видите ли, я однажды дал обещание не противится судьбе.

— А я ее посланник?

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— Знаете, мистер Деклер, — Спенсер как-то облегченно улыбнулся. — А вы ловкач! Значит возьмете и билет, и деньги.

— Возьму, — сказал я.

Спенсер посчитал, что я хитрее, чем есть на самом деле. Он подумал, что всю эту ересь про судьбу и ее посланника я придумал, чтобы половчее взять деньги. Мол, ну раз судьба, то я не могу отказаться. Ему не понять, что я говорил совершенно серьезно.

— Тогда перейдем к делу, — сказал адвокат и стал доставать бумаги.

Сцена 70

После того как Тереза разместилась в отдельном купе поезда, Маккелан-младший попытался завести с ней разговор, но она достаточно резко сказала, что ей надо побыть одной. Главный редактор как-то странно посмотрел на нее, но все же оставил в покое.

Терезе бы задуматься над своим поведением. Раньше она никогда бы не позволила себе так говорить со своим работодателем. Но сейчас в ее голове не осталось свободного места для самоанализа. Там кипели страсти, оплакивались рухнувшие надежды, копилось негодование и недовольство собой и другими, возмущение поведением Деклера и страх при воспоминании его убийственных планов.

Но поезд сделал свое дело. Его колеса выбивали о рельсы успокаивающий ритм, а тот, в свою очередь, растаскивал мысли Терезы из образовавшегося спутанного клубка в разные стороны, чтобы потом сделать их простыми и ясными. Не прошло и получаса, как эта работа была выполнена, а сознание Терезы прояснилось. Все стало на свои места. Она поняла, что видела то, что хотела видеть и не замечала явного.

Энтони оказался расчетливым наемником, падким до распущенных женщин. А его маниакальная тяга к убийству? Казалось бы, какое ему дело до чужой мести? Нет, он воспользовался предоставленной ему возможностью, чтобы утолить свою пагубную страсть. Так ли был не прав тот пожилой чиновник на Цейлоне, назвав этого англичанина убийцей? Не тогда ли, еще молодой Деклер, ступил на скользкую дорожку, выпустив на простор свою тягу к убийству себе подобных?

Какое счастье, что ее в Нью-Йорке встречал главный редактор! Если бы не это, то она осталась бы наедине с Деклером в течение еще нескольких дней в поезде, пересекающим американский континент! Что могло бы произойти за это время?! Каких бы еще ошибок она смогла бы совершить?! Тереза поежилась и… успокоилась. Теперь все было позади. Ее ждала уютная квартирка в Сан-Франциско и любимая работа. Но оставалось еще одно дело. Она не могла изменить прошлое и свое поведение в нем, но могла повлиять на будущее, стать на пути плохого. Возможно, ее усилий будет недостаточно, но зато потом никто не сможет упрекнуть ее в том, что она сидела сложа руки.

Поезд, в котором ехала Тереза, оказался непростым, и здесь надо было отдать должное Маккелану-младшему. Это был ее персональный поезд. В нем были только локомотив и один пассажирский вагон. Ее персональному поезду незачем было делать остановки там, где останавливались обычные поезда. Вот почему, там, на причале в Нью-Йорке, главный редактор так уверенно спорил с главой «Нью-Йорк пост». Вот почему он был уверен в победе Терезы! Они промчатся до Сан-Франциско, и никакая Ева Полански не сможет опередить их в этой кругосветной гонке, подходящей к концу.

Но остановки все же были. Первая из них произошла в Омахе. Это была большая станция, куда приходили все пассажирские поезда с западного побережья. После нее желающим добраться до Нью-Йорка надо было пересесть на автомобили, которые двигались, конечно, медленнее поезда. Это было тоже на руку «Метрополитену», а не «Нью-Йорк пост».

— Поезд будет стоять только 15 минут, — сказал Маккелан, когда узнал, что его журналистка собирается посетить почтовое отделение в Омахе.

— Этого более, чем достаточно, — сказала Тереза.

В станционном почтовом отделении оказалось все немного сложнее, чем обычно. Письма не просто бросались в ящик, а их принимал специальный служащий.

— Так быстрее и надежнее, — пояснил он. — Я их сразу сортирую.

Служащий взглянул на конверт и прочел вслух:

— Российская империя, Санкт-Петербург, главному руководителю полиции, — после этого он вопросительно посмотрел на Терезу.

— Да, все верно.

— Без обратного адреса? — снова спросил почтовый работник.

Вчера, когда Тереза писала письмо, все было ясно и понятно. Но обратного адреса она все же не написала. Почему? И сейчас, когда служащий спросил ее про это, в ее голове, в самом дальнем уголке зародилось маленькое пятнышко сомнения. «А правильно ли я поступаю? Я не написала обратный адрес. Мне стыдно того, что я делаю?»

— А зачем он нужен? — спросила Тереза.

— На случай, если письмо не дойдет.

Пятнышко сомнений росло в голове Терезы быстрыми темпами, но она решила его не замечать. «Все обдумано и решено,» — сказала она себе и словно хлопнула в ладоши. Этого оказалось достаточно, чтобы ее сознание прояснилось.

— Письмо дойдет, — уверенно ответила она. — Отправляйте без обратного адреса.

После этого Тереза купила необходимое количество марок и какое-то время смотрела, как их наклеивает почтовик.

— Что-нибудь еще, мисс?

— Нет, это все. Благодарю.

Журналистка вернулась обратно в свое купе, и почти сразу поезд тронулся. Он вез Терезу домой, к привычному образу жизни, а еще к почету и всемирной славе. А ее письмо вскоре отправилось в свой путь. Сложный и опасный. Оно не затерялось на многочисленных пересылках, не повредилось сыростью корабельного трюма и попало в нужные руки. Эти руки аккуратно вскрыли его, а глаза, прилагавшиеся к этим рукам, прочли:

«Главному руководителю полиции Российской империи.

Лорд Энтони де Клер собирается убить вашего императора.

Честный человек».

Конец третьей части