На берегу Тёмного моря

7. Босиком и в лохмотьях

Джаннер покрылся холодным потом как в лихорадке. До него не сразу дошёл смысл услышанного. Неужели Армулин только что прилюдно оскорбил Клыков?!

А ещё мальчик не только испугался, но и удивился. Как, этот оборванец на самом деле знаменитый сказитель?! «Наверное, Благус ошибся. Бард Армулин должен быть хотя бы обут», – подумал Джаннер. Судя по грязным загрубевшим ногам, этот человек ходил по горам и долам пешком. Если бы не старая свистоарфа и не глаза, напоминающие бездонные озёра, Джаннер решил бы, что перед ним самозванец.

Клыки растолкали горожан и устремились к телеге, на бегу вытаскивая мечи. Джаннер застыл, напрасно стараясь отвести взгляд от обречённого Армулина. Люди вокруг пришли в себя от изумления как раз вовремя, чтобы завопить.

Но бард просто стоял на телеге и улыбался. Когда Клыки приблизились, он провёл рукой по струнам свистоарфы и запел. Клыки, запнувшись, внезапно остановились и скрючились, тщетно пытаясь зажать уши и одновременно взмахнуть мечом.

– Тиш-ше! – прошипел один из них.

Армулин замолчал и вскинул бровь, словно удивляясь, что его перебили:

– В чём дело?

– Берегись, бард, – угрожающе произнёс Клык. – Нам ничего не стоит порубить тебя на кусочки и сварить в похлёбке.

Армулин вглядывался в их зловещие морды всё с той же бесшабашной улыбкой:

– Вряд ли я вам понравлюсь. Я тощий и жёсткий.

Стояла тишина – только листья шуршали на ветру.

– Ну, всё? – спросил бард, готовясь продолжать.

Клыки стояли неподвижно, но Джаннеру показалось, что они искоса посматривали чёрными глазками на окружившую их толпу.

– Радуйтесь, дурачьё, – прорычал старший Клык, повернувшись к зрителям. – А мы порадуемся потом, когда Наг Безымянный решит, что вы ему надоели, и велит всех вас перерезать. Поскорей бы!

Меж длинных острых зубов Клыка скользнул раздвоенный язык, губы дёрнулись в злобной усмешке. Ящер щёлкнул пастью и зашипел на маленькую девочку, жмущуюся к ногам родителей. Те, кто стоял рядом, потупились или закрыли глаза. Клык сплюнул наземь и зашагал прочь; трое его спутников двинулись следом, продолжая шипеть.

Тишину нарушил звон свистоарфы. Растрёпанный человек в лохмотьях вновь запел, и Джаннер больше не сомневался, что это и есть бард Армулин. Люди сидели неподвижно, как зачарованные, пока он пел балладу о Ланрике и Рубе[12]. Джаннер и Тинк смаргивали слёзы, слушая эту трагическую историю. Армулин спел ещё, и ещё, и ещё, и так продолжалось, пока солнце не склонилось к закату. Свет сделался золотым, на выгон легли длинные тени.

Словно по наитию бард завершил последнюю песню за мгновение до того, как в сумерках разнёсся низкий звук рога. Армулин широко улыбнулся, и многочисленные слушатели восхищённо ахнули.

– Драконы! – воскликнул Джаннер, схватив Тинка за плечи.

– Давай найдём место поудобнее, – улыбнулся тот брату, сияя липкими фиолетовыми щеками.

– Лили, пошли! – крикнул Джаннер и повернулся.

Вокруг него люди поднимались с земли и волной устремлялись обратно к городку.

– Лили? – повторил Джаннер, не услышав ответа.

Девочки рядом не было.

Джаннер велел себе успокоиться. Он уже это пережил сегодня. Лили не могла уйти далеко. Она только что сидела здесь, на выгоне, и чесала брюшко Малышу, так ведь?

– Лили Игиби! – закричал Джаннер, поворачиваясь вокруг своей оси.

Со всех сторон теснились люди, толкая мальчиков на ходу.

– Не лезь под ноги, парень, – велел старик с тростью и в натянутых до подбородка штанах.

Просторные платья жительниц Торборо, шурша, цепляли Джаннера и Тинка многочисленными складками и увлекали за собой. Затем перед братьями стеной встала целая компания шумных дагтаунцев. Джаннер стал нырять в толпе и два раза споткнулся об огромные остроносые туфли торборских дам. Тинк пропал из виду, но, судя по удивлённым возгласам и ругани, брат был рядом, где-то слева. Джаннер боялся, что шум опять привлечёт Клыков, но, к огромному облегчению мальчика, толпа наконец поредела, и он увидел, что Клыки разошлись.

– Вот смехота, – сказал Тинк, отряхиваясь.

Джаннер развернулся и схватил брата за ворот:

– Ничего смешного тут нет, Тинк. Ты что, не понимаешь, что Лили могла попасть в беду? Вдруг её схватили Клыки – или даже убили?! – Он гневно уставился на Тинка. Неужели младший брат настолько глуп? Джаннер хоть и волновался за Лили, но не мог не думать и о собственной шкуре. Что сделает Подо, если узнает, что Джаннер не выполнил свой долг? И как он сам будет жить дальше, если что-то случится с сестрёнкой?

Тинк вырвался из хватки Джаннера и оглядел выгон. Немногие оставшиеся на нём люди сворачивали покрывала, собираясь на утёсы. Наконец до Тинка дошло, что дело плохо; сложив руки рупором, он тоже закричал:

– Лили!

Подо учил внуков: если потерялись в толпе, собирайтесь на том самом месте, где в последний раз видели друг друга. Значит, Лили будет ждать здесь, вместе с Малышом, и они увидят её, как только толпа окончательно разойдётся…

– Она где-то тут, Тинк. Она сидела здесь с Малышом пять минут назад, – сказал Джаннер, приставляя ладонь к глазам и рассматривая выгон.

Тинк ему не ответил. Заламывая руки, он с дрожью в голосе звал сестру.

– Всё с ней хорошо, вот увидишь, – Джаннер старался говорить бодро.

Они звали Лили, пока выгон не опустел, но её по-прежнему нигде не было видно. Джаннер спрашивал у отставших, не видели ли они маленькую девочку, но в ответ получал лишь раздражённые взгляды: людей больше интересовали морские драконы, чем настырные детишки. Наконец Джаннер и Тинк остались одни на выгоне, в наступающих сумерках.

Маленькая Лили Игиби пропала. Братья растерянно переглянулись, не в силах сказать ни слова. А потом со стороны городка до них донёсся звук, от которого тревога в их душах сменилась ужасом.

Они бросились бежать со всех ног.

Лаяла собака, и кто-то кричал.

Маленькая девочка.

Лили.