На броненосце “Пересвет". 1903-1905 гг.

“Тралящий караван”

2 апреля. Бомбардировка Артура, флот отвечает перекидным огнем, один снаряд удачно попадает с “Пересвета” в “Фудзи”.

Утром на горизонте появился весь японский флот. Сигнал с “Победы”: “Приготовиться принять бой на якоре”, “Команде быть в 1-м сроке, офицерам в вицмундирах для встречи наместника”.

Начали переодеваться и заряжать пушки. Неприятель начал стрельбу из-за Ляотешаня. Суда, стоящие в Западном бассейне, стали отвечать. Для экономии снарядов приказано стрелять чугунными снарядами. Прибыл наместник на “Севастополь” и проследовал прямо в боевую рубку. “Севастополю” приказано стрелять. После первого выстрела с “Отважного” передали, что снаряд разорвался над ними и осколки попали в воду. Приказано повторить выстрел, но тут случилось что-то, чего никак нельзя было ожидать: из компрессора 12-дм пушки вылетел контра-шток и упал недалеко от борта в воду; жидкость из компрессора через образовавшееся отверстие вылилась, и пушка, при откате ничем уже не сдерживаемая (угол возвышения 15°), изо всей силы ударила в заднее связное кольцо, вследствие чего лопнула одна параллель рамы (причем около 1/3 сломанной поверхности оказалась раковиной). От удара свалился вниз кувшин воздушного накатника, оборвав поддерживавшие его трубы, и, кроме того, произошла масса крупных и мелких поломок и погнутий.

Пушка была выведена из строя, починить ее в Артуре не представлялось возможным. Была собрана комиссия, чтобы выяснить причины поломки для предотвращения повторения случившегося у оставшихся семи 12-дм пушек того же типа.

По подсчетам подполковника Меллера оказалось, что сумма крепости шести болтов, держащих контра-шток, превышает давление, образующееся внутри компрессора, не больше как на 10%, поэтому если один из этих болтов почему-либо отдался (не имеет контргайки), то давление, образующееся внутри компрессора при выстреле, будучи распределено уже не на шесть, а только на пять болтов, превысит сумму их совместной крепости на 24%, следствием чего и должен получиться обрыв этих болтов, а далее должно произойти то, что было на “Севастополе”. Поэтому комиссия решила на прочих пушках дополнить количество болтов до 12, а пока работа эта не закончена, артиллерийским офицерам после каждой стрельбы лично убеждаться в надежном состоянии болтов. При осмотре других пушек выяснилось, что как на “Полтаве”, так и на “Севастополе” оказалось у каждой пушки по 1, 2 и по 3 болта отдавшиеся на половину или три четверти оборота, а отдайся они больше, и повторился бы случай с “Севастополем”.

Штаб наместника оказался очень велик, кроме морских офицеров была масса сухопутных с их конными ординарцами. Поэтому около “Севастополя” образовалась целая конюшня. Наместник всегда ходит в сюртуке, поэтому вся эскадра к подъему и спуску флага переодевается в сюртуки. Этого даже в мирное время никогда не делается.

Со времени гибели “Петропавловска” началась чисто минная война; у нас решено, что мы имеем право ставить мины, как это сделали японцы, далее трех миль от берега, но все же решено дальше 10 миль не ставить. Японцам же, видимо, случай с “Петропавловском” очень понравился, и они стали почти каждую ночь посылать свои миноносцы на артурский рейд для постановки мин заграждения. Вскоре по ночам стал появляться какой-то пароход, по-видимому, тоже приспособленный для постановки мин заграждения. Мы стали приспосабливаться к вылавливанию их мин. Для того чтобы с большей безопасностью обращаться с неприятельскими минами, надо было знать их устройство.

Еще при жизни адмирала Макарова была однажды найдена выброшенная на берег приливом японская мина. По-видимому, это был первый неудачный опыт, и мина всплыла. На берегу наши минные офицеры разобрали ее, и в приказе адмирала Макарова появилось ее описание. Мины эти устроены таким образом, что если наклонить ее, то замыкается ток в цепи и происходит взрыв. Для того же, чтобы безопасно можно было обращаться с ней при постановке, в цепь введен выключатель, снабженный часовым механизмом, который по прошествии 30 минут после постановки мины делает ее опасной. Будь такой выключатель у наших мин, “Енисей” бы не погиб 29 января.

После долгих рассуждений об наиболее удобном способе вылавливания мин, решено уничтожать их самым простым и наименее опасным для себя способом, а именно: затраленную мину дернуть хорошенько тралом, от чего она должна взорваться. Тут выяснилось неудобство наших тралов (трал — конец стального троса сажен в 50-80 длиной, снабженный грузами и крючками, подвешенный на коротких, сажени в три, кончиках, привязанных к анкерку-бочонку). Этот трал буксируется двумя паровыми шлюпками или миноносцами, и таким образом все находящееся в пространстве между катерами должно запутаться в трале. Когда задетая тралом мина взрывалась, то трал, бочонки и грузы разлетались вдребезги, что вызывало большой расход материалов и задерживало работы. Пришлось организовать особую партию для такелажных работ, литейная отливала грузы, кузнецы ковали крючки, а столярная мастерская выделывала бочонки.

Сперва для траления рейда стали назначать миноносцы. Но оказалось, что для миноносцев это очень вредно, так как машина не может давать такого малого хода, какого требует трал, а слишком малая циркуляция пара вредна для котлов. Все же миноносцы посылались тралить до тех пор, пока не случилось несколько взрывов под самими миноносцами. Тогда только решили, что это непроизводительная трата дорого стоящих и столь необходимых нам миноносцев. Решили тралить на паровых и минных катерах, но и тут оказалось, что катера не обладают достаточно сильной машиной, чтобы произвести взрыв мины, дернув ее тралом. Тогда пришла в голову идея применить стоящие без дела 12 пароходов землечерпательного каравана, получившие с того времени новое название — “тралящий караван”.

В то время как тралящий караван производил систематическое исследование рейда, минные катера продолжали до самого дня сдачи крепости помогать тралению по участкам. Но систематическое траление не могло принести существенных результатов, так как неприятель почти ежедневно подсыпал новые мины, вследствие чего никогда нельзя было быть уверенным, что в известном районе нет ни одной мины.

Тралить весь рейд на расстоянии 15 миль от берега признано было бесполезным, и тогда решено было протралить три выхода: один прямой по створу маяков, один к Дальнему и один к Ляотешану.

Особенно трудно было поддерживать главный выход, так как там ежедневно насыпалось большое количество мин. Обставлять протраленное пространство вешками не представлялось возможным, так как можно было быть вполне уверенным, что на другое утро около каждой вешки будет найдено несколько десятков мин. Это значительно затрудняло работу. Работа по тралению рейда, кроме сложности и кропотливости, была, конечно, сопряжена и с опасностью жизни, так как кроме гибели тралящего судна в случае взрыва мины под его килем, даже при взрыве ее на трале, оба тралящих корабля осыпались целой массой осколков. Для того чтобы поощрить траление, адмиралом Витгефтом было приказано выдавать по 25 рублей за каждую мину нижним чинам каждого катера.

Что касается до постановки мин, то сперва для этого употреблялся минный транспорт “Амур”, но так как его контуры и назначение были слишком хорошо известны и японцам и китайцам-шпионам, то для той же цели был приспособлен буксирный пароход артиллерийского ведомства “Богатырь”, на котором все приспособление для постановки мин было замаскировано парусиновой палаткой. Наши “черноморские” плотики (баркас, связанный с паровым катером) тоже оказывали свое содействие, но все это было несовершенно, особенно для ночной постановки. Тут сами японцы пришли к нам на помощь, указав способ постановки мин с миноносцев, самый быстрый и совершенный.

Однажды, после того как ночью на рейде что-то колдовали два миноносца, утром на поверхности найдены плавающими 16 черных деревянных ящиков, связанных по двое, с какими-то лекальными вырезками, причем дно их было густо смазано салом. Когда в один из этих ящиков уложили японскую мину, то оказалось, что каждый вырез имеет свое назначение, другой же, парный, ящик, очевидно, предназначается для якоря. Когда же тралящий караван в этот же день взорвал на рейде минную банку, состоящую как раз из восьми мин, то сомнения никакого остаться не могло. Густо намазанное салом дно указывало на то, что мины в этих ящиках спускались в воду по деревянным салазкам.

Дальнейших объяснений, конечно, никаких не потребовалось. и у нас тотчас же приступили к установке салазок на одном из миноносцев. Деревянные ящики были признаны излишней роскошью, так как мины с якорями оказалось достаточно удобным спускать в воду прямо на салазках. Как только приспособление было закончено, миноносец ночью пошел на первую пробу и очень удачно поставил пять мин. Тогда такие же приспособления были сделаны еще на двух-трех миноносцах, и мы оказались обеспеченными минными заградителями.

Кессон изготовленный для “Победы" (вверху), и его установка к борту броненосца