На брудершафт со смертью

ГЛАВА 4

Пулей я пронеслась до гардероба, схватила плащ и кинулась бежать к машине, не щадя ног. Теперь побыстрее надеть наушники.

А меж тем в приемной, похоже, разыгралась настоящая баталия между секретаршей и новой посетительницей. Женщина настаивала на встрече с главврачом, Муза Петровна ее выпроваживала, но та тоже без боя сдаваться не собиралась. Спор грозил перейти в рукопашную, но положение спас вернувшийся шеф.

– Что здесь проиходит? Почему в мой кабинет дверь нараспашку? Где девушка, которая там оставалась?

Голос Музы Петровны:

– Борис Леонидович, я ее попросила вас в приемной подождать, а она наговорила мне кучу гадостей и ушла. Ненормальная.

Моему возмущению не было предела: это я-то ненормальная?! Вмешаться в разговор невозможно, а то я бы ей показала, где раки зимуют.

А в это время голос Бориса Леонидовича гневно клокотал:

– Вы последнее время несколько превышаете свои полномочия, но об этом поговорим позднее. А вы к кому? – Это к посетительнице, догадалась я.

Женский голос ответил совершенно спокойно, будто не она была участницей горячего спора:

– К вам, к кому же еще? А эта ворона тут раскаркалась, мало того, что ту девушку она выгнала, я видела.

Муза Петровна взвизгнула:

– Да что это такое! Вы лжете! Борис Леонидович, она клевещет на меня!

– Разберемся. Вы пройдите, как вас звать?

– Наталья Ивановна.

Стукнула закрываемая дверь. Слышимость стала просто великолепная. Можно ехать, или все-таки послушать, как «метр с кепкой» с другими посетительницами разговаривает? Не всех же он за колени хватает. Любопытство победило, и я об этом потом не пожалела, так как стала свидетельницей очень интересного разговора.

– Здравствуйте еще раз, любезнейший Борис Леонидович, я присяду, вы уж не обессудьте. – Скрип стула.

– Садитесь, конечно, но я не имею чести...

– Ну где же ее взять-то, честь, если у вас ее и отродясь, наверно, не было. – Вот это дает!

– Что вы себе позволяете?!

– Я могу себе это позволить, и вы мне за многое ответите. Я – Уварова. Фамилия моя ничего вам не говорит?

Непродолжительное молчание, потом уклончивый ответ:

– Вроде бы нет.

– У вас, оказывается, не только чести нет, но и совести маловато.

– О чем вы, черт вас побери?

– О моей сестренке, это ж вы из нее дуру сделали и ребенка налево сплавили. Сколько на этом поимели?

– Да как вы смеете? Я ее помню, сестру, но ребенок у нее умер. Умер! Понятно?!

– Ага... память проснулась, ну и слава богу. Так, говорите, умер? А этот ее супермен? У него-то откуда ребеночек взялся?

– Я не понимаю, о чем вы?

– А может, не хочешь понимать? Зато я понимаю, что не за спасибо ты такие вещи устраиваешь.

– Ну коли вы в курсе романа вашей сестры с суперменом, как вы его назвали, то должны бы знать, что он женат, у него крепкая семья, зачем им «левый» ребенок?

– Жена, значит, а почему же она до этого целых восемь лет не рожала? Или он так все подгадал, что жена и любовница в один день рожать пошли? А что «левые» дети не нужны – это хорошо!

Борис Леонидович решил взять инициативу в свои руки:

– Не понимаю и не хочу понимать, о чем вы здесь толкуете. Выкладывайте, что вас привело ко мне, и до свидания!

Уварова, похоже, нисколько не смутилась:

– Завтра я заберу Ольгу и увезу ее, но мне нужны ее документы и деньги. Минимум тысяч шесть.

– Долларов?

– Каких еще долларов? Рублей!

– У вас богатое воображение, ребенок вашей сестры умер. Денег я вам дам, но не за ребенка, а так как чувствую свою вину, что вовремя не оказал ей психологическую помощь. Я должен был предвидеть...

– Хватит чушь нести! С научной степенью, а слушать тебя противно.

– Наталья... как вас там... Ивановна. Придите завтра в десять утра, только не опаздывайте, меня может потом не быть, я подготовлю все документы и деньги.

– Хорошо, я приду в десять, но, если ты попытаешься меня надуть, отсюда направлюсь прямиком в милицию.

– Не надо мне угрожать, я порядочный человек. До свидания.

В ответ – стук закрываемой дери.

У меня аж дух перехватило, жаль, я эту женщину не рассмотрела, хотя, думаю, узнаю, когда она выходить будет. Постою здесь еще. Я уже собралась снять наушники, но услышала, что Борис Леонидович набирает номер. Он звонил моим клиентам, это стало понятно, когда на другом конце провода сняли трубку.

– Да.

– Альберт, ты?

– Я. Что случилось, Борис?

– Это у тебя что там, все в порядке? По какому поводу Ольгой интересовался?

– Просто так.

– Давай откровенно. Как себя чувствует мой крестник? – спросил вроде бы непринужденно Берсутский, но натянутость в его голосе явно прослушивалась.

– Боря, если честно, он пропал...

– Кто? Левушка? Ты в милицию, надеюсь, не заявлял?

– Нет, конечно, я нанял частного детектива.

– Что?! Какого детектива? Ты что, охренел? Не понимаешь, что делаешь?!

– Я не знал, что предпринять...

– Мне надо было звонить, мне! В общем, так... Детективу немедленно даешь отбой. Усек? Я думаю, что знаю, где твой сын, и завтра тебе его привезу, так что не дергайся. Связаться с детективом сейчас можешь?

– У меня есть номер ее сотового.

– Ее? Это что, баба, что ли? Ну ладно, срочно звони!

– Спасибо тебе, Боря, что успокоил, извини меня, если доставил тебе неприятности.

– Пока они еще не начались, но могли бы... Все. Отбой.

Мое чуткое ухо сразу уловило дополнительный щелчок перед тем, как была положена трубка. Значит, разговор подслушивал кто-то еще. Но пора и мне действовать. Сейчас будет звонок на мой сотовый. Но уж дудки! Пока все не узнаю, не успокоюсь, тем более я еще не отработала заказные деньги.

В это время открылась дверь отделения больницы, и на крыльцо вышла та самая женщина. Нужно ее запомнить, может пригодиться. Из машины мне было удобно наблюдать за ней. Женщина, посмотрев на часы, немного постояла в раздумье и зашагала к троллейбусной остановке. Может, за ней проследить? А что мне это даст? Да и завтра ей на десять назначено, вот тогда и увижу, а сейчас нужно ехать в психиатрическую больницу, возможно, там и спрятаны концы этой истории. Свидание с неизвестной Ольгой могло пролить свет на похищение Левушки.

Для начала необходимо найти местонахождение клиники. Коренная жительница Тарасова, я прекрасно знала город и ориентировалась в нем, но вот на Алтынке мне бывать не приходилось. Я бы, конечно, не стала нарушать эту прекрасную традицию, но «производственная необходимость»... Достав карту и вычислив кратчайший путь, завела машину и, плавно тронувшись с места, обнаружила, перефразируя Высоцкого, что бензин – ее кровь – на нуле. Пришлось заехать на автозаправочную станцию. Чтобы сократить вынужденное ожидание – даже с подорожанием бензина клиентуры заметно не убавилось, – решила бросить косточки. Сегодня они уже меня один раз выручили, отправив обедать в оригинальное кафе под названием «Улыбка», кривые зеркала которого натолкнули на нестандартное решение. Итак, бросок.

17+2+30 – «Радужные перспективы для тех дел, которые представляют для вас особый интерес».

Значит, я на правильном пути. Спасибо, родные!

Итак, не считая разговора с соседкой, к моему плану добавилось еще три пункта: женская консультация, родильный дом и, наконец, психушка, по направлению к которой я двигалась в данный момент. Милые учреждения – ничего не скажешь. Теперь главное – решить, под какой личиной я должна появиться – сестры? Но она не признает во мне сестру. Подруги? По меньшей мере, должна знать фамилию. Соседки? Увы, даже адреса Ольги я не знаю. Стоп!.. А если... медсестры из роддома, направленной заботливым главврачом, который недавно звонил и спрашивал о здоровье пациентки. Я, конечно, пока только предполагала, как и в случае с медсестрой из детской поликлиники, которую я разыграла перед соседкой Заманских, но если блефовать, то убедительно... К тому же придется прикинуться чайницей, разузнавая фамилию Ольги: перепутала, захватила не ту карточку... Для убедительности можно помахать Софьиной, которая по-прежнему лежала у меня в сумочке.

Ну вот и ладушки. Начало есть, а далее – по вдохновению и обстоятельствам – полный экспромт. Раздумывать уже было некогда: я въезжала на Алтынную гору, основной достопримечательностью которой была психиатрическая клиника. Она включала в себя несколько лечебных корпусов и ряд хозяйственных построек. Припарковав машину, я подошла к самому внушительному на вид зданию. Но увы, это только ларчик просто открывался, я же дергала все двери подряд – и никакого результата: крепость. Выручила женщина в синем халате, направляющаяся к одной из хозпостроек. Я остановила ее вопросом:

– Скажите, пожалуйста, как можно найти больную?

– А вы пройдите вон к той двери, – показала она рукой. – Там есть кнопочка, звоните.

Кнопка, похоже, тоже была предназначена для того, чтобы испытывать терпение. Я минуты три беспрерывно звонила, прежде чем дверь открылась и меня пропустили в комнату посещений больных.

– Вы к кому? – спросила женщина, открывшая дверь.

– Мне надо поговорить с кем-нибудь из персонала женского отделения, желательно с врачом или медсестрой, – изложила я свою просьбу.

– У них сейчас обход, освободятся самое раннее через полчаса, ждать будете? – Она вопросительно посмотрела на меня.

Пришлось резко умерить свои аппетиты:

– Ну а хотя бы санитарочку можно?

– Ну а чего ж нельзя, конечно, можно. – И женщина удалилась.

Может, это и к лучшему: санитарки-то они ближе к больным, а мне на данный момент главное – узнать фамилию Ольги. Пока женщина отсутствовала минуты две, я окинула взглядом комнату для встреч с больными. На скамейках возле столиков сидели пациенты больницы и их гости: кто тихо беседовал, кто усердно подкармливал больных домашней снедью, а кто и просто молчал, видимо, не находя тем для разговора, ведь очень трудно разговаривать, глядя в пустые, отсутствующие глаза, а таких здесь было немало.

В комнату вошла пожилая санитарочка. Окинув взглядом присутствующих, она безошибочно остановила на мне взгляд и, подойдя, спросила:

– Это вы хотели поговорить со мной?

– Да, у меня к вам несколько вопросов, – взвешивала я каждое слово. – К вам из роддома поступила женщина, Ольга... Забыла фамилию, сейчас посмотрю в карточке. – Я сделала попытку достать Софьину карточку.

– Да не ищи, девонька, – остановила она меня, – у нас тут только одна из роддома-то, Уварова Ольга.

Где-то сегодня я уже слышал эту фамилию, надо потом вспомнить.

– Меня послали из роддома, – продолжила я, – справиться о ее здоровье, я там медсестрой работаю, и с нас требуют отчет с места жительства, куда делась их роженица.

– Три месяца никому не была нужна, да и сейчас небось только из-за этого отчета пришли...

– Как она? – повинно опустив голову, спросила я.

– Ну, это вам лучше поговорить с врачом, мое мнение – сейчас у нее все в порядке. Сначала-то тяжелая была: все воевала, куда-то рвалась, хотела ребеночка забрать, не доходило, видно, до нее, что он умер. Но у нас это быстро лечат: покололи успокоительного – и затихла. – Санитарка сочувственно вздохнула. – А на днях сестра из района приехала – ее вызвали, – так совсем ожила, огонек в глазах появился. Я слышала, что ее готовят к выписке. У нас, если уже не тяжелая да ходят родственники, выписывают быстро – больница-то переполнена. Уж мы-то безработными не будем: каждый год клиентов прибавляется. Эхе-хе, что с людьми-то делают...

Я поблагодарила за беседу и узнала, как зовут врача. Когда санитарка назвала мне фамилию, я еле сдержала улыбку. Дурасова для врача-психиатра, что Косолапова для манекенщицы или Медведев для музыканта. Итак, Дурасова Галина Семеновна. Минут через пятнадцать врач освободилась и пригласила меня в кабинет. Галине Семеновне на вид лет сорок, и выглядела она очень усталой, но, на мое счастье, была вполне нормальной, а то, признаться, ее фамилия и знание того, что почти каждый врач страдает болезнью, которую лечит, настроили было меня на грустный лад.

– Я – медсестра из роддома, – представилась я. – Вам звонил сегодня наш главврач, Борис Леонидович, а потом попросил меня съездить сюда, лично справиться о здоровье Ольги Уваровой и взять справочку для поликлиники по месту жительства, а то они ее уже разыскивают. Как она себя чувствует? – Я вопросительно посмотрела на врача.