Глава 2

Я с недоумением осмотрела всю редакцию и даже, присев, заглянула под Маринкин стол.

Точно – никого. Начинаются обещанные сюрпризы?

Полная всяких нехороших предчувствий, я сделала несколько шагов по комнате редакции, и тут из-за приоткрытой двери, ведущей в общий коридор, услышала возбужденные голоса. Среди них выделялся Маринкин.

Она что-то кричала, и единственное, что я разобрала, так это то, что Маринка напористо требовала позвонить в «Скорую помощь» и милицию!

Я, разумеется, решила узнать, что там происходит. Такие неординарные события, как Маринкин крик в коридоре, в принципе у нас редкость, хотя Маринка покричать любит, как вы уже знаете.

Но обычно все самое неприятное случается в других местах, но только не в коридоре.

Так как в редакции не было не только Маринки, но и Ромки, я сделала правильный вывод, что весь наличный состав, за исключением ушедшего Сергея Ивановича, занят чем-то чрезвычайным в коридоре, и тоже вышла туда.

Весь сыр-бор, как оказалось, разгорелся вокруг мальчишки примерно десяти или одиннадцати лет, который стоял напротив нашей двери и размазывал кулаками грязь по лицу. Мальчишка надрывно орал, а Маринка, перемежая кудахтанье с возмущенными криками, прыгала вокруг него.

– Ты чей, мальчик?! – надрывалась Маринка, стараясь перекричать ребенка, истошно вопившего о том, что он потерялся и что его мамочка только что была здесь, а вот теперь ее нет и он не знает, куда ему идти.

Ромка, присутствующий здесь же, скромно молчал, прекрасно понимая, что Маринка все скажет и узнает за двоих. А когда Маринка что-то выясняет, то другим лучше не лезть – не дай бог она подумает, что ей мешают. Тогда она начнет кричать еще громче.

– Не ори! – изо всех сил крикнула Маринка, и мальчишка на мгновение заткнулся. Я тут же воспользовалась паузой.

– Откуда он взялся? – спросила я.

– Понятия не имею, наверное, пешком пришел! – разумно ответила Маринка. – А мамаша его наверняка заболталась в каком-нибудь кабинете с подружкой. А ребенок травмируется! А дети, между прочим, пока не вырастут, постоянно находятся в переходном возрасте! Я помню, я зачет сдавала!

Я скептически посмотрела на мальчишку и довольно-таки пессимистично подумала, что раньше всех травмируюсь я. Психически.

– Пойду внизу посмотрю, нет ли там кого-нибудь, – задумчиво предложил свои услуги Ромка, шмыгнул носом и смотался.

Мы с Маринкой остались вдвоем, пардон, втроем, в коридоре.

Я решила не затягивать все эти выступления и предложила завести мальчишку в редакцию и напоить его для начала кофе. Потом, когда он успокоится, нужно просто узнать его имя, фамилию, адрес и вызвать милицию. Кончилось время безграмотных беспризорных, не помнящих родства, и сейчас любой подросток или недоросль сможет объяснить, не только в какой школе он учится, но и какой был счет в последнем матче Манчестера с Миланом. Или наоборот.

Маринка моя – человек замечательный, интересный и как товарищ очень надежный. Однако есть у нее в характере один недостаточек. Недостаточек маленький, но уж если он начинает проявляться, то прямо-таки туши свет и святых выноси. Этот недостаток называется, мягко говоря, увлеченностью, и когда он грохает Маринку по головке, то нескучно становится всем. В первую очередь ближним. Мне то есть.

Вот и сейчас Маринка, не зная, что предпринять в столь неординарной ситуации, уже начинала загоняться.

– Ты голодный? – закричала она мальчишке, оттесняя меня в сторону. – А сколько времени ты не ел? Пошли, пошли, для начала я дам тебе кофе, но сразу много тебе нельзя!

– Желудок лопнет, – пробормотала я.

– Не пойду! – крикнул мальчишка, услышав мои слова. – Мне мама не разрешает никуда ходить с незнакомыми людьми!

– Правильно делает твоя мама, зараза эдакая! – одобрила Маринка действия незнакомой нам женщины. – А может, ты на компьютере хочешь поиграть? «Мортал комбат» знаешь? Там еще уроды страшные саблями машут. У нас есть!

Мальчишка на мгновение перестал хныкать и задумался.

Тут со стороны лестницы послышались шаги, и показался идущий в нашу сторону незнакомый мужчина. Он был одет в короткую кожаную куртку. Большая кепка «аэродром» была низко надвинута на лоб.

Мужчина быстрым шагом приближался к нам, держась около противоположной стены коридора, так что было ясно, что он собирается пройти мимо.

– Не пойду я с вами! – снова крикнул мальчишка, затягивая свою песенку. – Не хочу! Мне мама не разрешает!.. И кофе не хочу!

Про компьютерную игрушку мальчишка дипломатично промолчал.

– Это мы уже слышали, – строго сказала я. – Может быть, ты тогда печенье хочешь?

– Печенье? – убавив громкость выступления, тихо переспросил мальчишка и снова крикнул: – Не хочу! – но это получилось у него менее уверенно, чем раньше.

Тем временем мужчина поравнялся с нами, пробормотал что-то вроде «простите-извините», потому что он слегка задел Маринку. Действительно, мы втроем слишком уж широко раскинулись в этом месте. Маринка посторонилась, мужчина прошел мимо нее, но не пошел дальше. Он вдруг сделал неожиданный маневр.

Проходя как раз напротив открытой двери, ведущей в редакцию, мужчина, вместо того чтобы продолжать путь в прежнем направлении, резко прыгнул к двери, оттолкнув меня в сторону, вбежал в редакцию и захлопнул за собою дверь.

Я не упала только потому, что меня швырнули на стену. А не размазалась я по этой стене потому, что успела рефлекторно выставить руки. Самортизировала.

Осталась еще реакция от прежних тренировок. Но лучше бы я не выходила вообще из кабинета. Там мне было удобнее.

– Эт-то еще что такое? – только и успела пробормотать Маринка, запоздало хватаясь за ручку двери. – А ну откройте немедленно!

Я промолчала, потому что сильно ушибла руку. Что-то, кажется, прошептав положенное этому случаю, я потерла заболевшую кисть.

Маринка еще разок дернула за ручку двери. Ручка повернулась, но дверь не открылась. Наоборот даже, мы услыхали, как защелкнулась внутренняя задвижка. Мужчина, захвативший нашу редакцию, постарался запереться получше.

– Откройте дверь! – крикнула я, разозленная всем происшедшим. И так рука болит, а тут еще какой-то придурок надумал шутить. Не смешно! Ни капельки!

– Хулиган! – крикнула я.

– Это бандит! – крикнула мне в ответ Маринка прямо в ухо. – Он там сейчас нам все разгромит!

– Зачем? – спросила я, сама толком не понимая, зачем нужно было какому-то незнакомому мужчине делать такие глупости среди бела дня. Хотя, конечно же, у меня в кабинете есть сейф, а в нем немного денег… А в сумочке у меня диктофон и… Нет, все это ерунда и целью такого поступка быть не может.

– Это псих! – сказала я. Иного объяснения не находилось. И Маринка тут же согласилась со мною.

– Маньяк! Я так и поняла! – снова крикнула она, и мы с ней, не сговариваясь, отошли от двери.

Тут-то мы обе и вспомнили про внезапно замолчавшего мальчишку. Я посмотрела налево, потом направо, Маринка проделала то же самое упражнение, но в обратном порядке.

А мальчишки-то в коридоре и не было.

– А где… этот паразит-найденыш? – спросила я у Маринки.

– А-а-а… наш подкидыш, что ли? – Маринка еще повертела головой и затем здраво ответила вопросом на вопрос: – А я откуда знаю?

Мы пооглядывались, и я еще раз стукнула в дверь, но тут Маринка меня одернула.

– А вдруг этот маньяк сейчас возьмет и откроет дверь! Ка-ак распахнет! – жутчайшим шепотом пробормотала она. – Пошли отсюда быстрее!

Предложение мне показалось весьма разумным и даже полезным. Для здоровья, разумеется.

Схватившись с Маринкой за руки, мы побежали к лестнице. Подбежав к ней, мы увидали сбегающего вниз по лестнице мальчишку.

– Ты куда, паршивец-засранец?! – крикнула ему Маринка и, оглянувшись на всякий случай на нашу запертую дверь, добавила: – Еще раз потеряешься! Лучше остановись!

– Не-а, тетеньки! Больше не потеряюсь! – весело отозвался мальчишка, и мы услышали, как хлопнула внизу входная дверь.

– Что делать будем? – спросила меня Маринка. – Стоим здесь, как две плющихи на Тополихе… или, кажется, наоборот… Не молчи! Что делать будем? Руководи, ты же начальница!

– В милицию звонить, что же еще?! – ответила я. – Пусть приезжают, вскрывают двери, арестовывают и все прочее. Это их работа. Я с маньяками связываться не желаю! Не мой профиль.

Я была настроена решительно, но самое главное было бы – удрать отсюда поскорее. Ну не хочу я встречаться с маньяками почему-то. Нет на это моего журналистского куражу, в чем и признаюсь.

Мы с Маринкой выбежали на улицу. Нашего мальчишки уже нигде не было. За стеклянными дверями здания мы сразу столкнулись с Ромкой. Он стоял спиной к дверям и сосредоточенно ковырял в носу.

– Никого здесь нет, Ольга Юрьевна, – поворачиваясь, сказал мне Ромка, украдкой вытирая пальцы о штанину, – никаких мамочек. Да и папочек тоже не видать. А вы куда?

– Пошли-ка с нами! – крикнула ему Маринка и для верности схватила Ромку за руку. Вот это она сделала абсолютно правильно.

Мы пересекли улицу, аккуратно переждав, пока проедет несколько машин, и подошли как раз к тому самому телефону-автомату, который я совсем недавно обозревала из окна своего кабинета.

Оглянувшись на знакомые окна, я удивленно вскрикнула:

– Вот это да!

– Что, что такое? – переспросила Маринка и, проследив за моим взглядом, присвистнула: – Ну, блин, горячий же мужчина!

Окна кабинета, несмотря на ноябрь месяц, были растворены, и так подло воспользовавшийся нашим добросердечием налетчик в кепке стоял около открытого окна и… и всего лишь разговаривал по телефону. Было прекрасно видно, как он держит трубку в правой руке, размахивая при этом левой.

Как я замечала, есть люди, совершенно не умеющие разговаривать, если при этом они не помогают себе руками. Атавизм, наверное.

– Мне кажется, он у нас жить собрался, – пробурчала Маринка. – Не удивлюсь, если окажется, что он по телефону заказывает себе пиццу в номер. Ну что ж, пока он звонит, позвоним и мы. – Она сняла трубку телефона-автомата. – Ты будешь разговаривать? Или разрешишь мне?

– Давай-ка я лучше сделаю это сама, – сказала я.

Я взяла у нее трубку, послушала, что телефон работает, и быстро набрала рабочий номер телефона майора Здоренко.

Майор Здоренко был моим стариннейшим знакомым и очень неординарной личностью. Майор руководил одним из подразделений тарасовского РУБОПа, был откровенно хамоватым типом и, говоря еще откровеннее, весьма скептически относился к прессе. И к служителям ее.

Интересные у меня знакомые, правда?

Самая главная правда заключалась в том, что при слове «журналист» лицо майора Здоренко вместо обычного своего темно-красного цвета приобретало какой-то неправдоподобно бурый, и он начинал орать так, что даже кирпичи на окружающих зданиях старались уменьшиться в размере от страха.

Журналистов майор не любил и не терпел, а вот со мной почему-то всегда ладил. Ладил – это в его понимании, а не в общечеловеческом. Или он лично ко мне проникся такой эксклюзивной симпатией, или это я нашла какой-то ключик к его сердцу, что одно и то же, уже не помню подробностей. Одно без сомнения: среди всей массы тарасовских журналистов майор выделял и нашу газету, и меня лично, и отношения у нас были почти терпимые. Это не означает, что он не орал, когда случайно натыкался на меня. Орал – и очень громко. Но я всегда могла рассчитывать на его помощь и прекрасно об этом знала. Как бы ни орал в ответ на мой звонок майор Здоренко, на помощь он прийти должен обязательно.

Пока я набирала номер телефона майора, я не спускала глаз с придурка в кепке, оккупировавшего мой кабинет. Мне показалось, что он в это же самое время рассматривал и нас с Маринкой, не переставая разговаривать по телефону. Маринка даже махнула ему один раз рукой. А он не ответил.

Маньяк, что с него возьмешь!

– А кто это такой? – прищурившись, спросил Ромка. – Что-то я не узнаю этого джентльмена… кепку еще надвинул на самый нос… Грузин, что ли? Или чеченец?

Словно в ответ на эти слова, «джентльмен» отошел в глубь кабинета и перестал быть нам виден.

– Здоренко! – рявкнула трубка у меня в руках, и я, вздрогнув, откашлялась и начала разговор.

– Товарищ майор, – крикнула я, – у нас в редакции засел бандит!

– Это ты, что ли, Бойкова? – сразу же сменив громкий крик на недовольное брюзжание, проворчал майор.

– Ну да! Он заперся! – снова крикнула я, предусмотрительно отодвигая трубку подальше от уха: майор мог заорать в любую секунду, и нужно было к этому приготовиться.

– Он-то, может, и заперся, – продолжая демонстрировать интонациями, что у него язва-гастрит-отрыжка и последняя степень печали, сказал майор Здоренко, – а вот ты-то, Бойкова, где?

Пришлось пуститься в объяснения. Майор всегда отказывался что-либо понимать, если не вытрясал из меня максимально полной картины.

Объясняя ситуацию майору, я не спускала глаз с окна своего кабинета. Вроде ничего особенного там не происходило. Пока. Точнее говоря, ничего не было заметно из ряда вон выходящего: ни взрывов, ни пожаров, ни еще какой-нибудь радости. Только открытое окно. И слегка шевелящиеся от ветерка шторы.

– Охрану нужно ставить на весь день, – бубнила мне Маринка под ухом, – а то выгнали, понимаешь, из собственной редакции, и бродим здесь, как две бомжихи. Ты почему не позвонила просто в милицию? Зачем нам нужен этот майор? Время-то идет!

Я сделала Маринке знак замолчать и прислушалась к тому, что мне говорил майор Здоренко.

А говорил он давно ожидаемые слова в давно знакомом обрамлении.

– Ну, в общем, выезжаю со своими ребятами, – вяло сказал майор, – заодно и на тебя посмотрю, редакторша. Но, судя по твоему рассказу, ты, Бойкова, ни хрена не изменилась! И, похоже, тебе это не грозит.

– А как я должна была измениться? – спросила я, но в трубке уже раздалось наглое «пи-пи-пи», и я повесила ее на рычаг.

– Ну что, нахамил? – тут же пододвинулась ко мне Маринка. – Он без этого не может. Солдафон противный!

– Не без этого. А ты как думала? – вяло отозвалась я.

– И я думала так же. Так почему же ты просто не позвонила по ноль-два? Зачем тебе эти словесные упражнения нашего майора, если не сказать похлеще?

– «Ноль-два», говоришь, – повторила я. И еще раз взглянув на окно своего кабинета, направилась к киоску за сигаретами. – У тебя деньги с собою есть?

– Не-а, – ответила Маринка и поплелась за мною следом. – А при чем тут деньги? Не переводи тему, мне же интересно! Я тебя спрашиваю: почему ты просто не вызвала ментов, а предпочла, чтобы на тебя снова наорали?

– Почему? – Я остановилась и резко повернулась лицом к идущей за мною Маринке. Она ойкнула и остановилась.

– Ты что?

– А ты что же хочешь, чтобы завтра по обоим нашим местным телеканалам растрезвонили, что какой-то придурок ввалился в помещение редакции газеты «Свидетель», хитростью выманил оттуда двух дур, работающих там, и заперся в кабинете главного редактора? Мне такая реклама не нравится. Пусть уж лучше сейчас меня пять раз обругает майор Здоренко, но этим все и закончится, чем приедут какие-то незнакомые мальчики и начнут меня пытать своими допросами и бумажками. Теперь понятно, почему я позвонила туда, а не в «ноль-два», как ты предлагаешь?

– Теперь понятно, – ответила Маринка, – только кричать не нужно, ладно?

– А ты не доводи, – отрезала я и снова посмотрела на окно редакции.

Окно было раскрыто, но за ним никого не было видно. Наверное, «наш» маньяк в кепке уже наговорился по телефону и теперь просто раскачивается в моем кресле.

– А я не понял, как вы сами спаслись? – спросил молчавший до сих пор Ромка.

– Потом, – сказала я. – Все объяснения потом. Когда потеплеет, – и скрестила руки на груди. Все-таки на улице стоял ноябрь. Хоть погода и здорово изменилась за последнее время, но ноябрь от этого все равно не стал августом.

– Какой горячий мужчина, – опять пробормотала Маринка, посматривая на мое окно, – ну ничего, скоро ему станет еще горячее. Майор наш хоть и с изрядной долей злобной активности, но шутки понимает плохо. В данном случае это пойдет нам на пользу. Безусловно.

– Посмотрим, – сказала я и схватила Маринку за рукав.

– Ты что? – вздрогнула она и шарахнулась в сторону.

– Смотри!

Из окна моего кабинета показался пока еще не густой, но самый настоящий дым белого цвета.

– Поджог устроил! Вот скотина! – крикнула Маринка и топнула ногой от злости. – Ну что теперь, пожарных вызывать? А у меня зонтик новый в столе лежит!

– Хороший зонтик? – рассеянно спросила я.

– Ну я же тебе показывала! Зонтик-трость, очень элегантный такой, ручка еще бамбуком отделана.

Маринка от досады несколько раз топнула ногами и скомандовала Ромке, чтобы тот заткнул уши. Она собралась всласть поругаться, но тут из-за поворота резко вырулили две «Газели». Почти не сбавляя скорости, они еще раз повернули и остановились перед зданием редакции.

– Это наши! – крикнула я.

Двери «Газелей» распахнулись, и из них выскочил примерно с десяток добрых молодцев в камуфляже. Половина из них кинулась в здание, вторая половина побежала вокруг него.

Из первой «Газели» не спеша выгрузился – по-иному и не скажешь – майор Здоренко. Он поправил на голове фуражку, повертел головой в разные стороны и, засунув руки в карманы кителя, задрал голову вверх и посмотрел на окно моего кабинета.

– Пошли, – сказала я Маринке. – Ромку возьми за руку. А то еще, не дай бог, потеряется.

– Я не потеряюсь! Я – взрослый! – совсем некстати заявил о своих правах Ромка, но с Маринкой это не прошло.

– Молчать, подкидыш! – шикнула она, и Ромка решил больше не возникать. Очень правильное решение, между прочим.

Мы перебежали через дорогу, и майор Здоренко, заметив нас, остановился, выпятив вперед живот, губы и козырек фуражки, и милостиво подождал, когда мы к нему приблизимся.

– Ну что, Бойкова! Говорил я тебе… – начал майор, но не досказал, потому что рация, висевшая у него на плече, пролаяла несколько слов, и майор тут же отвлекся.

– Эвакуируй всех людей из здания! – рыкнул он рации, и она в ответ, что-то каркнув, заткнулась.

Майор, задрав голову, посмотрел на густейший дым, выползающий из окна моего кабинета.

– Документы уничтожает? – деловито спросил он у меня. – Или дымовую шашку поджег? У тебя там много бумажек было, Бойкова?

– Все важные документы у нас на диске компьютера или на дискетах в столе. Или в моем, или в Маринкином, – ответила я. – Жечь их не обязательно.

– Можно просто об коленку поломать, – добавила Маринка. – Или магнитом потереть – я в каком-то журнале читала об этом.

– Значит, просто диверсия, – пробурчал майор и добавил свое любимое: – Не живется тебе и другим жить не даешь, Бойкова.

– Я никому жить не мешаю! – резко ответила я.

– Кроме жуликов, мошенников, в общем, преступников и… другого антиобщественного элемента! – зачастила Маринка, но майор властным движением руки прервал все разговоры.

– Вот вы тут стоите, девушки, вот и стойте, – сказал он. – А мы работать будем!

Несколько человек из отряда майора подбежали к нему и вполголоса начали докладывать про обстановку внутри здания редакции и снаружи. Майор покивал, двоих рубоповцев оставил с собой, еще двоих послал стоять под окнами моего кабинета. Сам же майор, держа в руках рацию, как маршальский жезл, стоял гордо и важно, наверняка ожидая, что сейчас ему принесут скальпы всех его врагов. Ну или как минимум приведут их всех с петлей на шее.

Мы втроем – я, Маринка и Ромка, – проникнувшись важностью момента, робко встали позади майора. Между прочим, не всякому журналисту выпадает возможность поприсутствовать при операции по задержанию особо опасного маньяка.

В том, что он особо опасный, никто из нас не сомневался. Просто потому, что маньяки не опасными не бывают.

Загрузка...