На этот раз – да!

Пролог

– А в этой сказке все правда?

Дункан Макинтош устремил взгляд на лицо ребенка.

– В каждой сказке есть правда, парень. Но это вовсе не сказка – это история твоего клана. Ты усомнился в моих словах?

– Но как дракон мог съесть всех жителей деревни? – спросил мальчик.

Ребенок, вопреки ожиданиям старого шотландца, не испугался его зверского выражения лица, чем откровенно раздосадовал рассказчика. Тогда Макинтош поднял над головой руки, и клетчатый плед образовал вокруг него некое подобие зловещих крыльев. Он слегка отстранился от огня, глаза его таинственно блеснули, а на лицо легли зловещие тени.

– Вот он, дракон! – в ужасе вскричал мальчик, цепляясь в страхе за материнские юбки.

Старый шоннекайд[1] клана Макинтош сел, и лицо его, вновь озарившись сполохами огня, тотчас смягчилось. Его узловатая рука легла на плечо мальчика.

– Ох, да не пугайся ты так, парень! Сказка – она для забавы. Такая работа у шоннекайда – хранить сказания клана и рассказывать их. Даже такие вот… почти правдивые, про драконов. А давай-ка расскажу тебе совсем правдивую историю, а?

Ребенок капризно выпятил нижнюю губу:

– А в ней будут драконы?

– Нет. История о прелестной деве по имени Майри Макинтош, ее храбром лэрде и одном солдате. Про драконов в ней нет ни слова… ну, если не считать грозного герцога Камберлендского.

– А кто это такой? – спросил мальчик.

– Он был нечестивым сыном короля. Явился, чтобы покорить клан Макинтошей и всех прочих горцев.

Глаза мальчика распахнулись во всю ширь:

– История про кровь, мечи и смертоубийства?

Дункан насупился:

– Боюсь, об этом там будет даже с избытком… Ты боишься?

Мальчик отрицательно замотал головой и спросил:

– А про поцелуи там будет?

Лоб старика разгладился и старый Макинтош рассмеялся:

– Ага, будет… немного.

– А чем кончается рассказ?

– Не знаю. Потому что история еще не окончена.

– Ты что, еще не придумал конца истории? – возмутился ребенок.

Дункан поджал губы:

– Я тебе уже сказал, что это правдивое сказание, а вовсе не выдумка! Такие истории сказываются долго, парень. И конец сказки не возьмется ниоткуда – скажем, из воздуха… Случается некое событие, служащее началом сказания, – и порой это событие ужасно, а затем остается просто терпеливо ждать исхода. Я понятно объясняю?

– Думаю… да.

– Хорошо. Тогда придется тебе слушать внимательно и запоминать, чтобы в один прекрасный день самому пересказать эту историю. В этой долине жило великое множество Макинтошей до твоего да и до моего рождения – и я намерен позаботиться о том, чтобы ты узнал о каждом, прежде чем я покину этот мир. В один прекрасный день ты будешь вот так же сидеть у огня, парень, и рассказывать древние предания своим сыновьям, потом внучатам – а затем наступит и их черед…

Мальчик оглянулся на озеро Лох-Дориан, названное в честь выдр, искони тут водившихся. Воды его мерцали в свете луны, черные и таинственные.

– А я узнаю конец этой истории? – спросил ребенок, отойдя от матери и положив ладошку на колено Дункана.

– Надеюсь, что да. А сейчас тебе предстоит узнать ее начало.

Старый шоннекайд усадил ребенка себе на колени, поцеловал его в темноволосую макушку и оглядел прочих слушателей – вокруг сидело с полдюжины горцев из клана Макинтош, не считая женщин и детей. Этим летним вечером все они расположились вокруг пылающего огня, чтобы послушать старые сказки под светом звезд, как делали это с давних пор все Макинтоши…

Дункан устремил взор на языки пламени, словно видел там картины давнего прошлого. Остальные придвинулись ближе к сказителю, и он начал свой рассказ:

– Это сказание о любви и ненависти, о войне и милосердии. Все началось много лет назад, во времена давней войны, когда кланы поднялись на битву за светлейшего принца Карла Стюарта, и пока они выбирали, на чью сторону встать, много чего приключилось – ужасного, устрашающего, – и тени этих событий по сей день витают над долиной… и нависает над ней тень проклятия…

– Проклятия Майри… – раздался чей-то испуганный шепот, и по толпе слушающих пробежал ропот.

– Да, – кивнул Дункан. – Проклятия Майри. Слушайте же. Я поведаю вам все, что знаю… но то самое проклятие и поныне витает над долиной, ожидая дня, когда явится некто и уничтожит его, и тогда любовь и счастье вновь воцарятся в Глен Дориан.

– И поцелуи? – спросил ребенок.

– И поцелуи тоже, – согласился Дункан и продолжил свой рассказ.