На краю архипелага

Глава 1

– Ну что там? – Снежок, как обычно, не выдержал первым.

Макс и ухом не повел – прикипев глазами к окулярам, уставился вдаль, замер, будто статуя. Сейчас как никогда важна концентрация: бинокль далеко не пушинка – трудно удерживать подолгу и при этом не шевелить руками. Картинка дрожит, расплывается – удаленные объекты рассмотреть очень трудно. Можно, конечно, присесть, использовать выставленное колено в качестве упора. Но при этом уменьшится высота наблюдателя, что в некоторых случаях критично.

Сейчас от Макса требовалось найти водный путь, по которому можно провести лодку. В окружающем хаосе чуть притопленных рифов и нагромождений грибовидных скал задача нетривиальная. Слишком близко они подобрались к Большому острову – здесь придется на совесть постараться, если вдруг захочешь по пояс в воду зайти. Проводить наблюдение с низкой точки бесполезно – известняковые преграды сливаются в сплошную стену, окружающую со всех сторон. Надо занимать самые возвышенные места и, вытягиваясь на цыпочки, всматриваться до боли в глазах, изучая окрестный лабиринт.

– Ну что там видно?! – опять не утерпел белобрысый подросток.

Макс, оторвавшись от бинокля, тихо произнес:

– Чайки.

– Ну и что?! Ты чаек никогда не видел?!

– Они кружатся над одним местом. Их много.

Снежок моментально взлетел на вершину и, потеснив Макса, уставился в том же направлении:

– И правда чайки. Они же рядом совсем – и без бинокля видно. Макс: ты зачем так долго на них в бинокль смотрел?!

– Мне не чайки нужны, а свободная вода. Или тебе нравится лодку на руках носить?

Туча, предававшийся безделью в тени скалы, лениво заметил:

– Чайки стаей просто так не налетают. Там что-то пожрать есть.

– Посмотрим?! – мгновенно загорелся Снежок.

Макс, еще раз прикинув маршрут, кивнул:

– Надо сходить. Туда по мели можно лодку дотащить, а потом разведать, что дальше будет.

– Опять тащить? – чуть не всплакнул Туча. – Может, подождем прилива?

– Если мы будем двигаться только во время высшей точки прилива, то и за неделю до острова не доберемся, – заметила Дина, в компании с Бродягой, Болтуном и Летчиком оставшаяся в лодке.

– Мы и без прилива за неделю не справимся, – вздохнул Туча. – И так уже забрались сами не знаем куда – будто пустыня.

Макс ничего не стал на это отвечать – товарищ прав. Экспедиция, поначалу продвигавшаяся с завидным темпом и без лишних усилий, внезапно застопорилась наглухо – дорогу преградило то самое мелководье, в котором они сейчас пытались отыскать проход.

Второй день продвигались вдоль «стены», но она так и оставалась непреодолимой. Попытки углубиться на восток, пользуясь малейшими намеками на водные тропы, неизбежно заканчивались тупиками. Хуже всего, что лодку часто приходилось перетаскивать вручную. Хоть и легкая – почти целиком из бамбуковых шестов и полос, – но неудобная. К тому же велик риск повредить тонкое днище – надежда на подвязываемые бруски невелика.

Макс был готов отдать десять лет жизни за подробную карту местности или хотя бы снимок с самолета. Без них, похоже, ему придется таскаться не один месяц по этой нестерпимой жаре, запивая сушеную до состояния доски рыбу почти горячей морской водой – на сплошном мелководье солнце доводило ее чуть ли не до кипения.

Семь человек – больше в лодку не набить. Сам Макс, его необычный «хвостик» Дина, давний мелкий товарищ Снежок, Туча – с ним доводилось ходить в поход к поселку Люца, Бродяга – оригинал, прицепившийся к островитянам после разгрома гарнизона готов и захвата «Челленджера», Летчик – шестнадцатилетний паренек, ничем особым себя до сих пор не проявивший, но вроде работящий, и Болтун – крепкий юноша лет девятнадцати. С последним даже непонятнее, чем с Бродягой: один из парней, пришедший со Старостой, причем кличка у него явно для смеха дана – редкостный молчун. Что говорить, если даже имени его никто до сих пор не сумел выведать.

Странная компания – сборная солянка. И маловато для серьезной экспедиции на остров. Но два ружья и револьвер давали хороший шанс отбиться даже от большой шайки диксов, а забредать в болота к ящерам не планировалось. Припасы позволяли продержаться не более десяти дней, причем три из них уже прошли.

А острова все нет и нет.

Чаек и бакланов могло привлечь лишь одно – пища. На этот раз это оказался труп. Раздетый по пояс мужчина неопределенного возраста: кожа подозрительно светлая, выдающая новичка, предплечья и босые ступни в пятнах и полосах ожогов от ядовитых кораллов, обожающих хорошо прогреваемые мелководья, лицо уже уродливо расклевано.

Несмотря на то что самому старшему из присутствующих было не больше двадцати пяти, а младшему и четырнадцати не исполнилось, зрелище никого не ужаснуло. Лишь Дина не стала участвовать в осмотре тела, но и не косилась осуждающе – деловито описывала круги по прилегающей территории, причем небезуспешно: нашла зацепившуюся за кораллы белую рубашку.

Туча, выворачивая карманы брюк, довольно заметил:

– Свеженький. Почти не воняет.

– Наверное, буй близко, – предположил Макс, наблюдая за процессом сбора трофеев.

Все стандартно: бумажник с мелочью, кредитками, дисконтами, мокрыми купюрами; связка ключей; отдельно автомобильный с брелоком сигнализации; пухлая визитница; носовой платок и какие-то скользкие бумажки.

– Телефона нет, – нахмурился Туча.

– Гопники за гаражами отстегнули, – хохотнул Бродяга и, присев перед телом, задрал покойнику верхнюю губу: – Похоже, дядька не дожил до превращения в дикса.

– От кораллов умер? Сильно пожгло? – догадался Снежок.

– Можно сказать и так. Язык у него на весь рот раздуло. На серьезную колючку наступил, наверное. Яд.

– Точно! – вскинулся Туча. – У него обуви нет! Где она? Динка! Ты его боты не находила?!

– Нет. Только рубашка здесь. И все.

– Жаль. Дальше потащимся или назад вернемся? Как достало эту лодку таскать… Эй! Макс! Это я тебя спросил! Ты же у нас главный!

Макс, карабкаясь на скалу, пробурчал:

– Не видишь, чем я занят? Осмотрюсь – потом скажу.

Вид, открывшийся с вершины, на первый взгляд был столь же бесперспективным, как и прежде. Но Макс не опустил рук – вновь припав к биноклю, начал изучать все, что было доступно взору. На востоке, увы, намеков на проход не оказалось. Там все еще хуже, чем за спиной: сплошная коралловая щетка и хаос скальных гряд. Путь к Большому перекрыт наглухо. Но плох тот разведчик, который ограничивается одним направлением. Медленно поворачиваясь по часовой стрелке, продолжил осмотр. Местами замечал зеркала глубокой воды, но они были невелики и стиснуты препятствиями со всех сторон.

Уже совсем было отчаялся, решив, что придется тащить опостылевшую лодку назад, как вдруг среди монотонного хаоса рифовых мелей и серых низких скал увидел нечто принципиально новое. Далеко – плохо просматривается, но прикрыто подозрительно высокой грядой, что обнадеживает.

– Увидел воду? – не утерпел Снежок.

– Мальчик, да тут везде вода, – хохотнул Бродяга, хлопнув по морской глади, сверкавшей в считаных сантиметрах от коралловой щетки.

– Я о нормальной воде спросил, а не о горячей луже!

– Чует сердце – придется тащить лодку назад, – вздохнул Туча. – Ты как, Летчик? Не жалеешь еще, что добровольно на эту каторгу вызвался?

Летчик, с треском оторвав затуманенный взгляд от стройных ножек Дины, ответил невпопад:

– Я тоже пить хочу.

– Там протока. – Макс счел нужным порадовать товарищей.

– Где?! – вскинулся Снежок. – Там?! Но нам ведь в другую сторону.

Мальчуган был прав: протока просматривалась на северо-западе, а Большой остров должен быть где-то на востоке или даже на юго-востоке – слишком далеко они забрали к северу, двигаясь вдоль преграды вот уже второй день.

– Это первая серьезная вода, которую мы здесь встретили. Я уверен, что пропустить проход никак не могли – все ведь внимательно осматривали. Значит, на юге его вообще нет. Но может быть другой путь с северной стороны, к той самой широкой протоке, о которой Бродяга рассказывал.

– Не протока, а пролив, – уточнил тот.

– Пусть будет пролив – какая нам разница. Отсюда плохо видно, но эта протока, похоже, тянется на северо-восток. Возможно, она где-то там с ним соединяется.

– И толку? – не понял Туча. – Мы все равно потом по своим следам не сможем протащить корабли – их на руках не унесешь.

– Поменяем тактику. Будем обследовать протоки – искать нормальный путь, а не бродить по мелководьям. Расселина, на которой стоит наш буй, тянется на север. И восточная расселина туда же тянется. Может, они как-то связаны с этой или с тем проливом. Надо на серьезной воде дорогу искать – зря мы вообще сюда полезли.

– И далеко до этой протоки? – заранее мрачнея, уточнил Туча.

– Не очень. Надеюсь, в последний раз таскать придется.

Вздохнув, Туча оставил труп в покое, подошел к лодке, взялся за веревочную петлю:

– Ну что, бурлаки? Последний решительный рывок?

Опыт – великая вещь: по отдельным просматриваемым пятнам открытой воды и зубчатой стене высокой рифовой гряды Макс по аналогии с уже виденным сделал далеко идущие выводы. И не ошибся.

Все как обычно: полоса морской глади шириной метров семьдесят в самом узком месте, и до сотни-полутора или даже чуть больше в широком. Берега каменные, высокие, скалы на них почти белые от птичьего помета – серьезного дождя давно не было, а пернатые любят эти богатые рыбой проходы в рифовом поле.

Единственное новшество – это оказалась тупиковая расселина. Экспедиция вышла как раз к ее окончанию: почти идеально круглой заводи диаметром метров сто пятьдесят. Почти точно в центре покачивался торец металлического цилиндра, увенчанный длинным узким конусом. Больше ничего заслуживающего внимания в этой местности не было.

– Буй! – Снежок сообщил то, что и без него было очевидно. – Тот мужик, наверное, отсюда пришел!

– Если так, то слишком быстро скопытился – не успел толком отойти. Вряд ли отсюда, – предположил Туча и довольно добавил: – Глубокая расселина – то, что нам надо.

– А где ты видел мелкие? – хмыкнул Бродяга, спускаясь к воде.

Макс последовал за ним, с наслаждением намочив голову. Вода была не холодной, но все равно несравнимо лучше того почти горячего компота, в который ее нагревало на мелких местах. А уж про сковородки скальных выступов из рыхлого, крошащегося в коралловый песок и крошку камня не хочется даже вспоминать.

– Про этот буй небось никто не знает, – с намеком заметил Снежок.

– Так не бывает. – Макс покачал головой. – Если он рабочий, то люди здесь часто появляются.

– Я не о том. Здесь ведь невозможно выжить. Только в расселине еда, но там с голыми руками делать нечего, а на мелях ничего хорошего нет, кроме колючек: слишком жарко. И пресной воды нет. Кто попал – тот пропал. Я вообще-то о том, что если тут барахло падало, то никто его унести не мог.

Макс, поднявшись, оценил темную синь разверзавшейся под ногами глубины и спросил:

– Хочешь понырять?

– Не. Ты что. Тут метров тридцать, если не больше.

– Значит, умываемся и в лодку. Пойдем на веслах… наконец.

– А берега обшарить? Никто ведь не живет здесь – плавающее добро могло на камни выбрасывать волнами.

– Некогда нам. И так кучу времени убили.

Дина, прижав ладонь ко лбу козырьком, уставилась на воду и неуверенно произнесла:

– Там, на буе, тряпка какая-то. А может, и нет. Плохо видно.

Макс, подняв бинокль, убедился, что она права:

– Да. Что-то красное из-за конуса выглядывает. Ладно, давайте туда сплаваем, а затем уже по расселине пойдем.

Никто, разумеется, не возразил: всем было интересно, да и не стоит спорить с командиром без серьезного повода.

То, что издали казалось бесформенной тряпкой, оказалось зимней курткой. Детский пуховик красного цвета. Ветром его не сдуло чудом – он ни на чем не держался, но при этом было понятно, что лежит здесь далеко не первый день.

Туча без сантиментов обшарил карманы, добыв магнитный ключ с желтым пластмассовым поросенком-брелоком и непочатую пачку разноцветных леденцов. Последняя находка его обрадовала – закинув один в рот, начал делиться с остальными. Дина, не обращая на него внимания, взяла отложенную курточку, встряхнула, осмотрела со всех сторон, еле слышно заметила:

– На ребенка. Маленький совсем… был.

– Ага, – кивнул Туча. – Утоп, наверное, – мелкие почти всегда тонут. Непонятно только, почему куртка здесь оказалась. Динка, хочешь конфетку?

Та, посмотрев на него с нескрываемой неприязнью, начала сворачивать трофей, так и не притронувшись к угощению.

Лодка была судовым имуществом «Челленджера». На корабле их вообще-то было две: одну таскали на буксире, применяя для поисковых работ, вторая болталась у борта на всякий случай. Вот именно ее и прихватили – без этой скорлупки команда Пикара легко проживет. Удобная: есть возможность ходить на двух парах весел, минимальный вес и приличная грузоподъемность. Но без минусов не обошлось: корпус слишком хлипкий. Приходится беречь от ударов и очень страшно столкнуться с хищницей вроде пропавшей Анфисы – такая громадина может наделать проблем при попытке тарана. Поэтому пока двое гребли, остальные посматривали на воду, стараясь не прозевать появления угрожающей тени. На этот случай они не будут беззащитными: Бродяга, Туча, Летчик и Болтун вооружены копьями с металлическими наконечниками – трофеи, доставшиеся от готов, – а у Дины и Макса по гранате из затонувшего вертолета. Даже в глубине опасным обитателям расселины не укрыться от взрыва, а если поднимутся на поверхность, их можно будет обстрелять из ружей и револьвера.

Главное – не прозевать.

Поначалу плыть было весело – контраст с прежним черепашьим темпом продвижения был разительным. Но вскоре однообразие обстановки наскучило: все те же загаженные птицами скалы на берегах и непроглядная синь глубоких вод расселины. Если верить компасу, она тянулась почти точно на северо-восток, и пока что Макса это устраивало. Хотя этот курс, скорее всего, уводит их от острова, но, если Бродяга прав, остается надежда найти путь к проливу, а уже по нему легко доберутся до Большого.

Вот только верить Бродяге полностью невозможно – он ведь временами не вполне адекватен… Макс поежился, вспоминая, сколько споров ему пришлось выдержать, чтобы экспедиция состоялась. Если он не найдет водного пути к Большому и не убедится, что там все соответствует словам чудака, – лучше не возвращаться. Второй шанс ему, может, и дадут, но нескоро – народ все силы пустил на укрепление поселка и подходов к нему, а также на новые методы добычи продовольствия: те, которым научили бывшие подданные Люца, и те, что стали доступны после получения трофеев из вертолета. Макса все, конечно, уважали и мнение его ценили, но он был лишь одним из нескольких человек, имевших право голоса на совете, и далеко не все с ним соглашались. Олег даже предлагал ему прекратить этот балаган, устроив монархический переворот. Себя, само собой, он видел не иначе как в роли царя всех островов, а товарищу обещал почетный титул верховного водолаза.

Говорил вроде в шутку, но было в его словах что-то заманчивое…

Одно хорошо в этих расселинах: они почти ровные, идут без разветвлений, и для продвижения по ним много ума не нужно – знай себе плыви вдоль понравившегося берега.

Через пару часов пути экспедиция столкнулась с сюрпризом: расселина решила резко изменить обыкновению.

Их протока пересекалась с такой же, протянувшейся с юго-востока на северо-запад. На перекрестке болтался буй, ничем не отличающийся от других. Так же глубоко и такое же почти полное отсутствие волнения.

Макс, изучив открывшуюся картину, спросил:

– Кто-нибудь хоть раз видел, чтобы расселины разветвлялись или пересекались?

– За поселком Люца разветвляется, – ответила Дина.

– Первый раз сталкиваюсь с таким…

– Куда плыть будем? – весело уточнил Бродяга.

Макс, почти не раздумывая, указал на новую дорогу:

– Пойдем туда – к юго-востоку. Это, по-моему, в сторону Большого. Или вообще неизвестно куда…

– Не уверен? Я, если честно, тоже запутался. А Динка права – протоки часто разветвляются, просто вы на своем острове жизни не знали.

– Я тоже запутался. По направлениям сужу и времени.

– Жалеешь небось, что навигаторы здесь не продаются?

– И не говори… Давайте поворачивайте, а потом на ходу перекусим – время обеда.

Туча, набивая рот, заметил:

– За пару часов мы уже два буя встретили. Если это не совпадение, то, похоже, их тут очень много. А где много буев, там и диксов полно. Как ночевать будем? В лодке тесновато, на скалах страшновато.

– Вечером видно будет, – ответил Макс, приканчивая последнюю рыбешку.

Рыба была мелкая и беспощадно высушенная. Ее на удочки ловили дети в заливе протоки неподалеку от поселкового буя – при некоторой усидчивости за день можно было натаскать несколько килограммов. На солнцепеке она превращалась в дерево за считаные часы. Эн надеялся, что ее не возьмет ни плесень, ни гниль, – можно смело брать в дальние экспедиции. Хорошо бы заставить самого Эна питаться ею утром, в обед и вечером. Последних моллюсков съели на завтрак, не дав испортиться, – теперь осталась лишь эта колючая гадость и два десятка кокосов. Очень сильно хотелось добраться до Большого, хотя бы ради пополнения запаса орехов. Помимо еды это и вкусное питье – вода в бамбуковых и пластиковых сосудах, несмотря на все ухищрения, нагревалась будто в чайнике.

Новая расселина внешне ничем не отличалась от старой – все те же скалы берегов и глубина вод. Рыбы здесь, похоже, водилось больше – несколько раз замечали приличные вытянутые тела, проносящиеся возле поверхности. Однажды слева от лодки промелькнула крупная акула – не меньше трех метров. Интереса, к счастью, не проявила, да и не настолько велика, чтобы всерьез ее опасаться.

Через все те же два часа, будто по расписанию, вышли ко второму перекрестку. А вот здесь оказалось гораздо интереснее.

– Я же говорил! Говорил! – Бродяга чуть ли не плясал, раскачивая лодку бешеной жестикуляцией. – Вот он! Пролив! Все как говорил вам! Эх! Не верили!

Если откровенно, то все было не так просто, как он рассказывал. Поначалу заметили новую расселину по правому берегу – она ничем не отличалась от увиденных ранее. Но когда, направляясь к ней, вышли из-за мыска, опешили: впереди открывалось обширное водное пространство. Ничего подобного Макс здесь никогда не видел и поначалу даже решил, что лодка достигла открытого океана. Но почти сразу уменьшил масштабы открытия: не океан и не море, скорее похоже на залив.

Естественно, обследовать новую расселину никто и не подумал – гребцы без приказов продолжили путь, спеша побыстрее попасть на большую воду. Когда приблизились к устью, правота Бродяги стала почти очевидной: действительно подобие широкого пролива – не меньше километра от берега до берега. Но вышли они к его южной оконечности: здесь он разделялся на несколько проток, расходившихся в стороны растопыренной птичьей лапой.

Хотя почему пролив? Пролив ведь не может заканчиваться тупиком. Фьорд? Нет – Макс помнил, что у фьордов скалистые высокие берега, а не еле выглядывающие коралловые недоразумения.

Ладно, нечего голову ломать географическими тонкостями. Пусть будет проливом.

Покрутив головой, Макс обернулся к Бродяге:

– Это тупик – пролив уходит на север, а на юг не тянется. Ты уверен, что мы на месте?

– Абсолютно. Я здесь был. Точнее, почти здесь – во-о-о-о-о-он по той протоке подходил, на лодке, вместе с бронзовыми людьми.

– Но ты говорил, что пролив подходит к берегу.

– Разве? Ты меня неправильно понял. Не волнуйся, Макс, мы не заблудились. Если свернуть в ту протоку, то часа через два-три подойдем к острову. А может, в ту…

– Так в какую?!

– Я уже сам путаюсь – давненько здесь не был. И если честно – всего-то один раз и был.

– Смотрите! Там тоже буй! – воскликнул Снежок.

Действительно, у дальнего берега пролива темнел вытянутый конус. Никто даже не заикнулся сгонять туда для осмотра – волна на большой воде разгулялась приличная, и легкую лодку даже в устье протоки болтало нещадно.

– Многовато здесь буев, – буркнул Туча, и на этом обсуждение открытия исчерпалось.

Бродяга, несмотря на все усилия, так и не смог вспомнить, какая же из двух проток ведет к побережью Большого. В итоге бросили жребий, использовав одну из найденных монет. Судьба указала на устье дальней расселины, и, поспешно пройдя по волнующейся большой воде, направились в нее.

Не прошло и часа, как развернулись обратно, немного не добравшись до крошечного острова, поросшего кустарником. Бродяга уверял, что ничего подобного возле «его» расселины не было.

Вернувшись к оконечности пролива, направились в протоку, которую жребий забраковал. Максу уже смертельно надоело блуждание по этому лабиринту, и он поклялся себе, что приложит все силы, чтобы выбить лодки и людей для составления хотя бы примитивной карты этого хаоса расселин, скал и нескончаемых коралловых отмелей.

Приблизительно через час пути впереди показалась зеленая вершина холма. Из присутствующих на Большом бывали не все, но те, кто имел такой опыт, удивились. Снежок первый озвучил общую мысль:

– Холм один, а на Большом их было два! Это не тот остров!

– Не бойся, карапуз, тот, – ухмыльнулся Бродяга и пояснил: – Вы с другой стороны ходили, а отсюда холмы сливаются, тем более издали, вот и кажется, что один. Направление другое – на одной линии они. Сами-то в отдалении друг от друга: между ними самое мокрое место на острове – сплошные озера и болота. Если поторопимся, через часик будем на берегу.

– Расселина до самой суши идет? – уточнил Макс.

– Не совсем – обрывается тупиком где-то за полкилометра, если не больше. Дальше мелководье песчаное, но лодка до самого пляжа должна дойти.

– Думаю, надо оставаться здесь до утра. Опасно ночевать на берегу – туда как раз в сумерках доберемся, если не в темноте.

– Ты же сам говорил, что там теперь нечего бояться.

– Мало ли что я говорил! Место незнакомое. Опасно соваться ночью. И вообще – был там всего один раз, и без приключений не обошлись.

– Так это была опасная часть острова – возле болот.

– Без разницы.

– На рифы высадимся? – спросил Туча.

– Нет! – встрепенулась Дина. – Вы видели, сколько здесь буев? Даже если диксы действительно не любят остров, то в окрестностях их должно быть немало.

– У нас оружие есть – отобьемся.

Макс не стал отказываться от своего решения:

– Дина права – опасные места. Ночуем на воде. Если полезут к лодке, будем уходить на веслах – не догонят. Патроны нам брать негде, а тратить их на диксов глупо. Их сколько ни стреляй – не переведутся.

Короткая высадка на берег, разминка, ужин всухомятку все той же опостылевшей рыбой и остатками кокосов – затем назад, на воду. Якорь уложили на далеко выступающий мыс с таким расчетом, чтобы при необходимости можно было сдернуть его сильным рывком. Затем кое-как разместились в лодке, теснясь, всю ночь пихая соседей, просыпаясь от малейшего шороха, не доверяя бдительности дозорных.

Но все тревоги оказались ложными – ночь выдалась на диво спокойной.