На краю радуги

Глава 13

Пятница

На рассвете Тори поехала в Старк, чтобы сиять на видеокамеру обычные утренние события, пока еще не разрядились батарейки.

Хотя это уже было не важно. Она может найти другой маленький городок, чтобы снять свой сюжет. Ей уже давно следовало уехать из Старка. У Тори вдруг появилось ощущение, что она начинает верить во все то хорошее, что видит в этом городке.

Позавтракав кофе и сладким рулетом, купленным у Ларсена, Тори поехала в Дулут и купила три дюжины коробок. Она провела некоторое время в библиотеке, выписывая названия и телефоны спортивных и сельскохозяйственных журналов, которые помещали объявления о продаже недвижимости. Она также заехала в редакцию газеты. Потом под влиянием импульса Тори наведалась к брокеру по недвижимости — настоящему, с конторой и вывеской — и составила описание своей собственности.

Квалифицированная женщина-агент была просто воплощением женственности в своем хорошо сшитом костюме и с тщательно уложенными волосами.

— Думаю, мы сможем подобрать подходящих покупателей, — заверила она Тори. — Сейчас существует тенденция возвращаться к своим сельским корням. Люди устали жить в шумном, перенаселенном городе. Я знаю одну семью в Дулуте, которая ищет как раз такой дом. Муж и жена — оба писатели.

Тори вежливо рассмеялась:

— Вы считаете Дулут перенаселенным?

— По представлениям некоторых людей — да.

— Вы можете заниматься всем этим без моего присутствия здесь? Завтра я возвращаюсь в Нью-Йорк.

— А вы готовы подписать контракт? — спросила женщина.

Тори проглотила комок в горле.

— Да, — сказала она и взяла ручку.

Подъехав к дому, Тори долго сидела в машине, раздумывая, что ей делать. Наконец вышла и направилась к ряду елок, стараясь увидеть, не стоит ли на подъездной дорожке пикап Мэтта.

Его там не было.

Чувствуя, что вот-вот расплачется, она вернулась к себе.

Пройдя через незапертую парадную дверь, Тори поняла, что впадает в уныние от количества работы, которое ей предстоит сделать. Она явно не продумала это до конца. Вероятно, ей придется просто закрыть дом и вернуться через полгода.

Как раз в середине зимы.

Это все из-за Люсинды. Тори в первый раз почувствовала, хоть и понимала, что без причины, досаду на свою престарелую родственницу. Зачем она оставила Тори свой старый дом, вмешалась в ее жизнь и бросила ее в объятия…

Тори пресекла этот свой мысленный взрыв возмущения.

Может быть, истинной причиной, по которой Люсинда завещала ей дом, было заставить Тори приехать в Миннесоту, чтобы встретить…

Мэтью Эриксона.

Чувствуя себя так, будто ее предали, Тори выбежала из дома и помчалась к машине. Она открыла багажник и вытащила купленные коробки, кое-как перетащила их в кухню и бросила на пол. Затем достала свой сотовый телефон и набрала номер Сьюзен, один из трех известных ей телефонов в Старке.

Сьюзен обрадовалась звонку Тори.

— Сьюзен, я бы хотела нанять ваших дочерей или подруг, чтобы они помогли мне уложить кое-какие вещи Люсинды. Я заберу их с собой в Нью-Йорк, а остальное раздам потом.

— Вы так скоро уезжаете? — с тревогой в голосе спросила Сьюзен. — Но вы же только что приехали.

— Знаю, но я должна вернуться на работу. Я думала, что смогу работать здесь, используя Интернет, но из-за отключения электричества…

— Не беспокойтесь. Я слышала, что электричество восстановят к понедельнику.

— Если я не вернусь в понедельник на работу, я потеряю свое повышение по службе. А я работала несколько лет, чтобы получить его.

— Понимаю. Подождите, я поговорю с девочками.

Наступила пауза.

— Тори? — донесся голос Сьюзен.

— Да, Сьюзен, я здесь.

— Они уже готовы. Сколько человек вам по карману?

— А сколько есть?

— Здесь у меня три девочки, жаждущие заработать немного денег. Они просят три доллара в час… если только это не слишком дорого.

— Я плачу по пять, — рассмеялась Тори.

— Вы уверены?

— Привозите их.

Через полчаса из автомобиля Ричарда высыпали девчонки, и Тори сразу же распределила работу: Нэн собирала коробки и проклеивала скотчем дно. Валери пошла в спальню, чтобы вынуть одежду из шкафов и ящиков. Тори и Дженнифер занялись разборкой многочисленных сундуков.

Люсинда была очень аккуратным человеком. Тори открывала ящик за ящиком и находила льняные салфетки, коврики, столовое серебро. Она вытащила шкатулку красного дерева для серебра и открыла крышку. Набор для восьми персон, полный загадочных предметов, назначения которых никто и не знал — миниатюрные двузубые вилочки, ложечки, — был разложен аккуратными, ровными рядами. Тори взяла нож и залюбовалась узорной рукояткой. Такое серебро получают в подарок на свадьбу или как часть приданого. Надеялась ли Люсинда выйти замуж?

Конечно, надеялась.

Тори закрыла крышку с задумчивым выражением на лице.

На дне ящика, в котором она нашла серебро, Тори обнаружила несколько фотографий. Они были старые и выцветшие, а лица людей на них — очень серьезные. Иммигранты, скорее всего. Женщины и девушки затянуты в корсеты по моде начала века. На обороте одной из фотографий Тори прочла: «Нью-Йорк, 1915». На ней были запечатлены детские лица. Люсинде должно было быть пять лет, а Кей — семь. На фотографии был еще и мальчик. Да, все сходится. У Люсинды был брат, который погиб во время Второй мировой войны.

Тори продолжала разглядывать фотографии. «Теперь они мои», — подумалось ей. Тори почувствовала в душе какое-то особенное тепло. Заглянув в большой конверт, она обнаружила стопку своих собственных снимков.

Каждый год ее мать посылала Люсинде их рождественскую фотографию, и Тори продолжила традицию. Эти снимки бережно хранились в хронологическом порядке.

Почему она никогда не приезжала в гости к своей родственнице? Хотя ее мать не хотела возвращаться, но у самой Тори было четыре года, когда она могла бы приехать одна. Люсинда была последней в роду — такой же может оказаться и Тори, если не выйдет замуж.

— Любым способом заведи детей, — советовала как-то Люсинда Тори по телефону. — Если не сможешь найти хорошего мужчину, найди хорошего доктора. — Она сказала это без тени смущения. — Если бы я знала, что это такое — одиночество старости без детей, — я бы обратилась к одному из тех докторов и сделала искусственное оплодотворение.

Тори была шокирована, услышав такие термины из уст своей родственницы. Люсинда всегда была для нее престарелой старой девой, а не женщиной прогрессивных взглядов. Но Тори вряд ли хорошо ее знала — если вообще знала.

Она достала все фотографии из ящиков и сложила их поверх серебра в шкатулку. Это будет ее самая ценная коробка, ее сокровищница.

В дверях показалась Валери.

— Я достала все из шкафов и ящиков, — сообщила она. — Что теперь?

— Давай-ка я посмотрю. — Они вместе поднялись по лестнице. Тори поразилась, как аккуратно были сложены все вещи в стопки на железной кровати. — Все просто прекрасно. Ты на славу потрудилась.

— Спасибо, Тори, — сказала Валери, краснея. — Разве это не замечательные вещи?

Тори посмотрела на аккуратно сложенные стопки. Здесь было белье, которое подошло бы для Ланы Тернер, и костюмы, которые могла бы носить Кэтрин Хепберн.

— Да, действительно; — Люсинда, должно быть, была очень миниатюрной в юности, потому что платья были маленькие, с облегающими корсажами и узкими талиями. Тори взглянула на подростковую фигурку Валери и сказала: — Я не смогу надеть ничего из этих вещей. Но ты можешь выбрать себе все, что хочешь.

У Валери загорелись глаза.

— Другие девочки тоже могут взять что-нибудь себе, — сказала Тори и крикнула: — Нэн! Дженнифер! Зайдите в спальню.

Среди хихиканья и восклицаний типа «О!», «Ужасно!» и «Здорово!» все три девочки нарядились в классические одежды, дополнив их нейлоновыми комбинациями и корсетами, поясами для чулок и чулками. Все они видели, как носят чулки и пояса, только в старых фильмах.

— Как я выгляжу, девочки? — спросила Валери, показывая ножку из-под длинной юбки с разрезом до колена.

— Божественно, — протянула Нэн, надвигая свою широкополую шляпу на один глаз.

— Я должна сделать несколько снимков, — объявила Тори.

Она сбежала по лестнице и достала сумку с фотоаппаратом. У нее было четыре запасных пленки, и в течение следующего часа Тори исщелкала их почти все, прерываясь, только когда девочки переодевались в новые, еще более экзотические наряды, включая вечерние платья и длинные перчатки. Это было удивительно забавное и легкомысленное занятие, и Тори чувствовала, что если душа Люсинды наблюдает за ними, она наверняка радуется.

— Давайте-ка сделаем последние фотографии снаружи, перед домом, — предложила Тори.

Девочки облачились в уличную одежду, и все четверо высыпали на улицу. Три девчонки сразу же сцепили руки, позируя Тори. Как умудренные опытом хористки, Нэн и Дженнифер симметрично вскинули ноги в канкане, а Валери стояла посередине, раскинув руки.

— Великолепно! — воскликнула Тори. — Не двигайтесь! — Она щелкнула затвором. — Замечательно! А теперь еще разок! — Еще один щелчок. — Отлично!

— Да, отлично, — прозвучал голос Мэтта, и он сам появился из еловых зарослей.

Тори окаменела. Она должна поговорить с ним, сказать, что завтра она уедет. Он должен понять, что у них ничего не получится, что ей надо вернуться к своей прежней жизни.

— Мы просто примеряем кое-что из старой одежды Люсинды.

Мэтт подошел ближе, и Тори затаила дыхание, боясь расплакаться.

— Вот так так! Я никогда не видел ее ни в одном из этих нарядов. Она носила только домашние платья, хлопчатобумажные рубашки — ну, что там носят старушки.

— Она не всегда была старушкой, Мэтт, — раздраженно возразила Тори.

Мэтт кивнул, ему хотелось взять ее за руку, но не при свидетелях.

— Мэтт… — Тори замолчала, потому что у него на поясе запищал пейджер. — С каких пор ты носишь пейджер?

— Я и не ношу, — ответил он, читая сообщение на дисплее. — Просто шериф раздал несколько штук, пока отключено электричество, — на случай если кому-то понадобится помощь. Это он звонит. Я сейчас вернусь, — сказал Мэтт, прошел через двор и исчез за деревьями.

— Ты мог бы воспользоваться моим сотовым телефоном, — прошептала Тори, но слишком поздно.