На краю света

Таита шел по берегу моря, по пляжу с белым, как снег, песком, на который накатывались блестящие волны. Ветерок, благоухающий жасмином и сиренью, овевал ему лицо и трепал бороду. Он остановился у края воды; разбегающиеся от волн язычки пены облизывали ему ступни. Он посмотрел в морскую даль и увидел за ней темную пропасть. Маг знал, что стоит на самом краю земли и вглядывается в хаос вечности. Его заливал солнечный свет, но глаза его устремлялись во тьму, в которой роились подобные облаку светлячков звезды.

Он поискал звезду Лостры, но не нашел. От нее не осталось ни малейшего свечения. Она появилась из бездны и канула в бездну. Таиту обуяла жестокая печаль, и он почувствовал, что тонет в собственном одиночестве.

Он уже повернул назад, когда услышал пение. Маг сразу узнал этот юный голос, хотя слышал его давным-давно. По мере того как пение приближалось, сердце бешено заколотилось у него в груди, подобно дикому зверю, рвущемуся из клетки на волю.

Это была первая песня, которой он ее научил и которая всегда оставалась для нее самой любимой. Таита нетерпеливо обернулся, ища певицу, потому как знал: это не кто иная, как Лостра. Она была его питомицей, оказавшейся на его попечении вскоре после смерти ее родной матери от речной лихорадки. Ему поручили заботиться о ней и дать достойное образование. Он полюбил ее так, как ни один мужчина не любил женщину.

Прикрыв ладонью глаза, маг устремил взор в море, сияющее в солнечном свете, и вскоре различил на его глади фигурку. Фигурка приближалась, ее очертания обретали форму. Он понял, что это громадный золотой дельфин, плывущий так быстро и грациозно, что рассекаемая вода барашками закручивалась у него перед носом. На спине у животного стояла девушка. Она сохраняла равновесие с искусством опытного колесничего, управляя изящным млекопитающим при помощи сплетенных из водорослей вожжей, и улыбалась магу, продолжая петь.

– Госпожа! – Таита опустился на колени в песок. – Милая Лостра!

Ей снова было двенадцать, как во время первой их встречи. Всю ее одежду составляла юбочка из беленого льна, плотного и ослепительного, белого, как перо цапли. Кожа стройного тела блестела, словно маслянистый кедр со склонов гор близ Библа. Груди имели форму яиц, увенчанных колечками из розового граната.

– Ты вернулась ко мне, Лостра! Ах, добрейший Гор! Ах, милосердная Исида! Вы вернули ее мне, – рыдал маг.

– Я никогда не покидала тебя, возлюбленный Таита! – воскликнула Лостра, прервав песню.

На лице ее светилось выражение озорства и какого-то детского веселья. Хотя нежные губы растянулись в улыбке, во взгляде ее читалось сострадание. Она излучала взрослую женскую мудрость и понимание жизни.

– Я никогда не забывала о данном тебе обещании.

Золотой дельфин коснулся земли, и Лостра одним грациозным прыжком соскочила с его спины на песок. Она застыла, протянув обе руки к магу. Густая прядь волос упала поверх плеча и заплясала между девичьих грудей. Каждая черточка и каждый нежный контур ее милого лица навеки отпечатался в его памяти. Зубки девушки сверкнули, как жемчужное ожерелье.

– Иди ко мне, Таита. Вернись ко мне, моя истинная любовь!

Таита двинулся к ней. Первые шаги дались ему с трудом, ноги заплетались и не гнулись от старости. Затем сила запульсировала в них, и он легко помчался по песку. Таита чувствовал, что сухожилия его стали крепкими, как тетива лука, мышцы налились и сделались упругими.

– Ах, Таита, как ты красив! – воскликнула Лостра. – Как ты быстр и силен, как молод, мой милый!

Сердце и душа его воспарили, когда он понял, что ее слова – правда. Он снова был молод. И влюблен.

Он протянул к ней руки, и она намертво вцепилась в них. Ее пальцы оказались холодными и костлявыми, узловатыми от артрита, их покрывала сухая, грубая кожа.

– Помоги мне, Таита! – вскричала Лостра, но не своим голосом. То был голос дряхлого старика, страдающего от страшной боли. – Она душит меня в своих кольцах!

Лостра в смертельном ужасе сжимала его руки. Сила ее выглядела неестественной – она ломала ему пальцы. Чувствуя, как трещат кости и рвутся сухожилия, он пытался вырваться.

– Пусти меня! – вскричал он. – Ты не Лостра.

Он больше не был молод; сила, наполнявшая его тело всего мгновение назад, исчезла. Старость и отчаяние овладевали им по мере того, как чудесный покров сна трещал, разрываемый в клочья ледяным ветром жестокой реальности.

Он обнаружил себя на полу шатра, придавленным к земле невероятной тяжестью. Она сжимала грудь, не давая дышать. Кто-то по-прежнему стискивал его пальцы, а над ухом орали так, что, казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут.

Таита заставил себя открыть глаза, и последние обрывки сна исчезли. Всего в нескольких дюймах от себя он увидел лицо Деметера. Оно было едва узнаваемым – искаженное от боли, раздувшееся и багровое. Из открытого рта старца свешивался желтый язык. Крики его стихали, сменяясь судорожными вздохами и отчаянным хрипом.

Ужас помог Таите окончательно проснуться. Шатер наполнял свойственный рептилиям смрад, а сама гадина сжимала Деметера в кольцах своего тела. Свободными у мага оставались только голова и одна рука. Этой рукой он с силой тонущего цеплялся за Таиту. Змея опутывала его совершенно симметричными спиральными кольцами, ритмично сжимая мускулы. Кольца терлись друг о друга, сдавливая и круша хрупкое тело Деметера. Чешуйчатую кожу украшал дивный рисунок золотистого, шоколадного и красноватого цветов. Но только разглядев голову, Таита понял, что за рептилия атаковала их.

– Питон, – простонал он вслух.

Голова змеи была вдвое больше его сложенных вместе кулаков. Разинув пасть, гадина вонзила клыки в костлявое плечо Деметера. Из углов ухмыляющейся пасти стекали толстые нитки блестящей слюны – особой смазки, которой питон покрывает добычу, прежде чем заглотить ее целиком. На Таиту смотрели круглые глазки монстра, черные и непроницаемые.

Кольца сжались в очередной раз. Таита не мог пошевелиться под весом человека и змеи. Он видел лицо Деметера, когда тот издал последний сдавленный крик, сменившийся тишиной. Старец уже не мог сделать вдох, его бесцветные невидящие глаза вылезали из орбит. Таита услышал, как одно из ребер треснуло под безжалостным давлением.

– Мерен! – используя остатки воздуха в легких, крикнул Таита.

Он понимал, что Деметер почти уже обречен. Мертвая хватка, с которой старец цеплялся за него, ослабла, и египтянин заерзал, пытаясь вылезти, но безуспешно. Чтобы спасти Деметера, требовалось оружие.

Перед его мысленным взором возник образ Лостры, и он зашарил рукой у шеи. Пальцы сжались на золотой звезде, подвешенной на цепочке. Амулет Лостры!

– Вооружи меня, любовь моя, – прошептал он.

Тяжелый металлический талисман удобно лег в ладонь, и маг с размаху обрушил его на голову питона. Таита целился в глаз-бусинку, и острый угол пронзил затягивающую его полупрозрачную пленку.

Змея разразилась злобным шипением. Скрученное в кольца тело задергалось и изогнулось, но клыки гадины оставались вонзенными в плечо Деметера. Природа расположила их так, чтобы пресмыкающееся могло удерживать добычу, пока заглатывает ее, и вырваться из такой хватки представлялось далеко не простым делом.

Змея несколько раз совершила отрыгивающие движения, стремясь высвободить челюсти. Таита ударил еще раз. Вонзив острый край металлической звезды в глаз рептилии, он провернул оружие в ране. Гигантские кольца разжались; питон выпустил Деметера: змея мотала головой до тех пор, пока не высвободила увязшие в плоти клыки. Вместо глаза у чудища зияла дыра, и на обоих мужчин хлынула холодная кровь.

Избавившись от груза, Таита судорожно сделал неглубокий вдох и едва сдвинул в сторону обмякшее тело Деметера, как разъяренный питон попытался укусить его в лицо. Таита вскинул руку, и клыки рептилии вонзились в кисть, но рука со звездой осталась свободной. Маг чувствовал, как острые зубы скрежещут по его кости, но боль только придала ему сил. Он еще раз вонзил острый край в раненый глаз, на этот раз еще глубже. Когда амулет вырвал глаз из черепа, змея снова содрогнулась в конвульсиях. Высвободив челюсти, она атаковала снова и снова; теперь бестия принялась наносить удары собственной мордой с силой бронированного кулака. Таита катался по полу шатра, извиваясь и корчась в стремлении избежать этих ударов, и в то же время истошно призывал Мерена. Скручивающиеся кольца гадины, толщиной с человеческое туловище, заполнили, казалось, весь шатер.

Затем Таита ощутил, как глубоко в мякоть его бедра вонзается костяной штырь, и закричал от боли. Он знал, что причинило рану: по обе стороны от гениталий, под мощным хвостом, у питона располагаются зловещего вида коготки. С их помощью он удерживает в неподвижности тело самки во время спаривания, пока вкручивает свой штопороподобный пенис в ее лоно. Еще рептилия использует эти крючья, чтобы зацепить добычу. Они служат точкой опоры для колец, увеличивая силу сжатия.

Таита отчаянно пытался высвободить ногу. Но крючья засели глубоко, и вот первое скользкое кольцо уже обвилось вокруг его тела.

– Мерен! – снова вскричал Таита. Но голос его прозвучал слабо, а новое кольцо опутало его, сдавив грудь. Он попытался позвать снова, но воздух потоком выходил из его легких, а ребра сжимались.

Внезапно на входе в шатер появился Мерен. На мгновение он застыл, ошеломленный громадностью рептилии. Потом прыгнул, закидывая руку за плечо, к висевшему на спине мечу. Он не рискнул рубить змею голову, опасаясь ранить Таиту, поэтому сделал два танцующих шага в сторону, чтобы изменить угол атаки. Голова питона продолжала двигаться, молотом обрушиваясь на жертвы, но жирный хвост замер в неподвижности, все глубже вонзая крючья в ногу Таиты. Быстрым взмахом клинка Мерен отсек приподнятую часть змеиного хвоста чуть выше крючьев. Эта часть была длинной, как нога Таиты, и толстой, как его бедро.

Верхняя половина тела питона взметнулась до самой крыши шатра. Пасть широко раскрылась, и клыки, похожие на волчьи, заблестели в высоте, нацеливаясь на Мерена. Голова раскачивалась из стороны в сторону, наблюдая за противником единственным целым глазом. Но удар меча перерубил змее позвоночник, приковав ее к месту. Она метнулась, норовя укусить Мерена в лицо, но он оказался готов к этому. Меч описал в воздухе дугу и начисто рассек рептилии шею.

Отрубленная голова упала; челюсти ее конвульсивно сжимались, обезглавленное туловище дергалось. Мерен пинками проложил себе дорогу среди свивающихся колец и ухватил Таиту за руку: из прокушенной клыками кисти мага хлестала кровь. Молодой человек поднял наставника высоко над головой и вынес из шатра.

– Деметер! – выдохнул Таита. – Спаси Деметера!

Мерен вбежал обратно и стал рубить мечом безголового гада, пытаясь пробиться к месту, где лежал Деметер.

Разбуженные шумом, проснулись наконец остальные слуги и начали сбегаться к шатру. Самые отважные последовали за Мереном, вытащили наружу туловище питона и освободили Деметера. Тот пребывал без сознания и потерял много крови из прокушенного плеча.

Не обращая внимания на собственные раны, Таита сразу принялся за работу. Грудь у старца оказалась сильно сдавлена и покрыта синяками. Ощупав ребра, Таита обнаружил, что по меньшей мере два из них сломаны. Но первой его заботой было остановить кровотечение из плеча.

Деметер страшно страдал от боли, и Таита пытался отвлечь его, пока прижигал укусы лезвием взятого у Мерена кинжала, которое раскалял на стоявшей в углу шатра жаровне.

– Укусы питона не ядовиты, – сообщил он Деметеру. – Хотя бы в этом нам повезло.

– Похоже, только в этом, – сдавленным от боли голосом проговорил Деметер. – Это не настоящая рептилия, Таита. Она прислана из бездны.

Таита не мог предъявить доказательств обратного, но не хотел поддерживать пессимизм старца.

– Ну же, дружище! – подбодрил он его. – Нет ни одной вещи, которую ворчание не сделало бы хуже. Мы оба живы. Очень может быть, что это настоящая змея, а не творение Эос.

– Ты когда-нибудь слышал, чтобы в Египте водились подобные чудовища? – спросил Деметер.

– Я встречал таких в землях, что лежат ближе к югу, – уклонился от прямого ответа Таита.

– Далеко к югу?

– Ну да, – согласился египтянин. – За рекой Инд в Азии и южнее того места, где Нил разделяется на два потока.

– Всегда в густых лесах? – продолжал допытываться Деметер. – И никогда в безводных пустынях? Никогда таких огромных?

– Да, ты прав, – сдался Таита.

– Питона послали убить меня, а не тебя. Твоей смерти она не хочет. Пока, – сказал Деметер, подводя черту.

Таита молча продолжил обследование и с облегчением обнаружил, что ни одна из главных костей в теле Деметера не сломана. Он промыл рану в плече полученным из вина спиртом, наложил на укусы целительную мазь и забинтовал. И только тогда обратился к собственным повреждениям. Перевязав кисть, он помог Деметеру встать, и они вместе поковыляли к тому месту, где Мерен положил труп гигантского питона. В длину тот насчитывал полных пятнадцать шагов, это без головы и отрубленного куска хвоста. В самом толстом месте даже мускулистые руки Мерена не могли обхватить тушу.

Мышцы под покрытой чудесным узором кожей все еще сокращались и трепетали, хотя рептилия умерла довольно продолжительное время назад.

Таита потыкал в отрубленную голову посохом, потом воспользовался им как рычагом, чтобы раскрыть пасть гадины.

– Этот зверь вполне способен разинуть рот достаточно широко, чтобы без труда заглотить крупного человека.

На красивом лице Мерена читалось отвращение.

– Мерзкое и проклятое создание. Деметер правильно говорит – это чудовище из преисподней. Я сожгу тушу.

– Ни в коем случае, – твердо возразил Таита. – Жир такого сверхъестественного существа обладает могущественными магическими свойствами. Если оно наслано колдуньей, а это, скорее всего, так, то мы тем самым только поможем ему вернуться к ней.

– Но как мы можем отослать его обратно, если не знаем, где она? – заметил Мерен.

– Это ее творение, часть ее самой. Подобно возвращающемуся домой голубю, оно само найдет дорогу, – пояснил Деметер.

Мерен поежился. Хотя он уже много лет пробыл в обществе магов, подобные загадки сбивали его с толку и приводили в отчаяние. Таита сжалился над ним и дружески положил руку на плечо:

– Я снова в долгу перед тобой. Если бы не ты, мы с Деметером сейчас находились бы в желудке у этой твари.

Лицо польщенного похвалой Мерена разгладилось.

– Ну так скажите, что мне делать с ней? – спросил он, пнув трепыхающийся труп, который постепенно сам собой сворачивался в огромный шар.

– Мы ранены. Пройдет несколько дней, прежде чем мы сумеем собраться с силами для занятий магией. Помести эту падаль туда, где ее не пожрут стервятники и шакалы, – распорядился Таита. – Позднее мы снимем шкуру и вытопим жир.

Сколько Мерен ни пытался, но погрузить тушу на спину верблюда ему не удалось. Животное пятилось и брыкалось, испуганное идущим от убитой змеи смрадом. В итоге Мерен и пятеро сильных мужчин оттащили труп к коновязи и завалили камнями, чтобы уберечь его от гиен и прочих пожирателей падали.

Вернувшись, Мерен обнаружил, что маги сидят на полу шатра друг напротив друга. Взявшись за руки, они объединили силы, ставя вокруг лагеря защитный и скрывающий барьер.

Когда сложный обряд завершился, Таита дал Деметеру настойку красного шепена, и вскоре старец погрузился в наркотический сон.

– Оставь нас покуда, добрый Мерен. Отдыхай, но оставайся неподалеку, – сказал Таита, усаживаясь рядом с Деметером, чтобы охранять его.

Но уставшее тело взяло верх.

Маг проснулся оттого, что Мерен настойчиво теребил его раненую руку. Он сел, пьяный от сна.

– Чего тебе? – рявкнул он. – Ты совсем потерял рассудок?

– Идем, маг! Скорее!

Тревога в голосе и отчаяние на лице молодого человека встревожили Таиту. Он бросил взгляд на Деметера и с облегчением убедился, что старец по-прежнему спит.

– Что случилось? – спросил он, поднявшись. Но Мерен уже вышел.

Таита последовал за ним на прохладный утренний воздух и увидел, как молодой человек бежит к коновязи. Когда маг подошел ближе, Мерен молча указал на груду камней, наваленную поверх туши змеи. Мгновение Таита смотрел в недоумении, но потом заметил, что камни разъехались в стороны.

– Змеи нет, – выпалил Мерен. – Она исчезла ночью.

Он указал на углубление в песке, оставленное тяжелой тушей питона. Кое-где виднелись черные капли запекшейся крови, но это все, что осталось от чудища. Таита почувствовал, как волосы у него на затылке зашевелились, будто тронутые холодным ветром.

– Ты тщательно искал?

Мерен кивнул:

– Мы прочесали всю местность на половину лиги вокруг лагеря. И не нашли даже следа.

– Псы или дикие животные сожрали его, – предположил Таита.

Мерен покачал головой:

– Никакие собаки к этому трупу даже не приблизятся. Почуяв его запах, они рычат и пятятся.

– Гиены, стервятники?

– Ни одна птица не сумела бы отвалить камни, а чтобы сожрать такую громадину, потребовалась бы сотня гиен. Они бы всю ночь наполнили своими мерзкими криками и воем. Но стояла тишина, следов и отметин лап тоже нет. – Мерен провел ладонью по густым кудрям и понизил голос: – Сомнений нет, Деметер был прав. Гадина забрала свою голову и уползла прочь, не касаясь земли. Это создание из преисподней.

– Таким мнением не следует делиться со слугами и погонщиками верблюдов, – предупредил его Таита. – Стоит им заподозрить что-то подобное, и они сбегут. Скажи им, что мы с Деметером избавились от тела при помощи сотворенного ночью заклинания.

Прошло несколько дней, прежде чем Таита счел Деметера способным продолжить путешествие. Но неровная поступь верблюда, несшего паланкин, обостряла боль в сломанных ребрах, и Таите приходилось постоянно давать больному настойку красного шепена. Одновременно он замедлил ход каравана и сократил переходы, чтобы не усугубить состояние пациента.

Сам Таита быстро оправился от причиненных змеей ран. Вскоре он уже снова ехал верхом на Дымке. Иногда во время ночного перехода он поручал Мерену присмотреть за Деметером, а сам заезжал вперед каравана. Ему требовалось побыть одному и понаблюдать за небом. Он был уверен, что важные магические события, в кои они оказались вовлечены, обязательно отразятся в знамениях и предначертаниях небесных тел. Обнаружить их не составило труда: они находились повсюду. Небеса расчерчивали огненные следы падающих звезд и комет: за одну ночь их появилось больше, чем за предыдущие пять лет. Такое изобилие предзнаменований сбивало с толку и порождало противоречивые толкования. Не появилось ни одного явления, которое удавалось истолковать однозначно. Здесь имелись грозные предвестия, обещания надежды, знаки добра и зла одновременно.

На десятую ночь после исчезновения питона луна стала полной, и ее необычно яркий свет заставил побледнеть хвосты падающих звезд, даже большие планеты превратились в едва заметные точки.

Глубоко за полночь Таита выехал на знакомую ему бесплодную равнину. Они находились в пятидесяти лигах пути от края плато, обрамлявшего плодородную некогда дельту Нила. Приходило время возвращаться к остальным, и Таита остановил Дымку. Он спустился с седла и присел на плоский камень рядом с дорогой. Кобыла ткнулась в него мордой; Таита рассеянно открыл висящую на боку сумку и сунул ей горсть крупы из дурры, а сам неотрывно следил за небом.

Он с трудом смог разглядеть серое облако, оставшееся от звезды Лостры, и ощутил горькое отчаяние, поняв, что вскоре она исчезнет совсем. Таита снова перевел печальный взгляд на луну. Та предвещала начало сезона посева, этого времени обновления и роста, но без разлива реки поля в дельте сеять бессмысленно.

Вдруг Таита выпрямился. Он ощутил холод, всегда предвещающий явление неких дурных сверхъестественных событий. По рукам у него побежали мурашки, волосы на затылке поднялись. Очертания луны менялись прямо у него на глазах. Поначалу это показалось ему иллюзией, игрой света, но через несколько минут стало видно, как изрядный кусок месяца исчез, словно откушенный челюстями какого-то темного чудовища. С пугающей быстротой остаток большого диска разделил ту же судьбу, и на его месте осталась только черная дыра. Звезды проступили снова, но казались блеклыми и тусклыми по сравнению со сгинувшей луной.

Вся природа словно замерла. Птицы перестали петь. Ветер ослабел и стих совсем. Очертания окружающих холмов погрузились во тьму. Даже серая кобыла забеспокоилась: замотала гривой и испуганно заржала. Потом она вздыбилась и, выдернув поводья из руки Таиты, во весь опор помчалась по дороге обратно к каравану. Он не пытался ее вернуть.

Хотя Таита знал, что ни одно заклинание и ни одна молитва не способны остановить череду космических событий, он громко воззвал к Ахурамазде и всем богам Египта, чтобы они не дали луне исчезнуть. Затем он обратил внимание, что остатки звезды Лостры стали видны более отчетливо. Она выглядела просто как бледное пятно, но маг взял подвешенный на цепочке талисман и воздел по направлению к звезде. Он сконцентрировал в своей мольбе ум, чувства и силы внутреннего ока.

– Лостра! – в отчаянии вскричал Таита. – Ты всегда была светом в моем сердце! Используй свою силу и обратись к богам, твоим собратьям. Зажгите луну и снова осветите небо!

Почти сразу же тонкая полоска света появилась на месте исчезнувшей луны. Она увеличивалась в размерах и изменялась в очертаниях, приняв сначала форму изогнутого клинка, затем секиры. Пока Таита продолжал взывать к Лостре и вздымать ее амулет, луна вернулась во всем своем сиянии и славе. Облегчение и радость наполнили все его существо. Однако он понимал, что пусть луна и возвратилась, но предупреждение в виде затмения не было случайным, и это дурное предзнаменование отменяло прежние благоприятные знаки.

Ему потребовалась половина оставшегося ночного времени, чтобы прийти в себя после мучительного зрелища умирающей луны; наконец он заставил себя встать и, взяв посох, отправился на поиски кобылы. Пройдя примерно лигу, маг обнаружил ее. Дымка общипывала скудные листочки с пустынного куста у дороги; она тихо заржала, увидев хозяина, а потом потрусила ему навстречу, понурив голову от стыда за свое неподобающее поведение. Таита забрался ей на спину, и они поскакали к каравану.

Люди наблюдали пожирание луны, и даже Мерену доставило немало хлопот сдержать их. Едва заметив возвращающегося Таиту, молодой воин побежал к нему.

– Ты видел, что произошло с луной, маг? Какой зловещий знак! – воскликнул он. – Я испугался, жив ли ты, и очень обрадовался, узрев тебя целым и невредимым. Деметер проснулся и ждет тебя, но не поговоришь ли ты сначала с этими трусливыми псами? Они так и норовили ускользнуть и забиться в свою конуру.

Таита не пожалел времени, чтобы ободрить караванщиков. Он сказал им, что возрождение луны не беду пророчит, а, напротив, возвещает возобновление разливов Нила. Репутация мага способствовала тому, что люди с готовностью поверили и в конце концов почти с радостью согласились продолжить путь.

Покинув их, Таита отправился в шатер к Деметеру. За минувшие десять дней старец изрядно оправился от причиненных питоном ран и набрался сил. Однако он встретил Таиту с тревожной озабоченностью. Остаток ночи они просидели за тихой беседой, обсуждая смысл лунного затмения.

– Я прожил достаточно долго, чтобы повидать множество подобных случаев, – сказал вполголоса Деметер. – Но столь полное исчезновение наблюдал редко.

Таита кивнул:

– Да. Мне прежде доводилось видеть такое только дважды. И всегда подобное затмение предвещало какую-нибудь беду: смерть великого царя, падение прекрасных и процветающих городов, голод или чуму.

– Это была еще одна демонстрация темных сил лжи, – пробормотал Деметер. – Сдается мне, Эос упивается своей непобедимостью. Она пытается запугать нас, принудить к отчаянию.

– Нам нельзя больше медлить в пути, нужно спешить в Фивы, – сказал Таита.

– А главное – нельзя ни на миг ослаблять бдительность. В любую минуту дня и ночи она может снова напасть на нас. – Деметер пристально посмотрел Таите в глаза. – Прости, что повторяюсь, но, пока ты не прочувствуешь, так же как и я, насколько изобретательны и коварны уловки этой колдуньи, ты не поймешь, насколько они опасны. Эос способна вложить в твой ум в высшей степени убедительные картины. Может возвратить тебе самые ранние воспоминания детства, и образы отца и матери будут настолько живыми, что ты не усомнишься в их реальности.

– В моем случае ей придется потрудиться. – Таита сухо усмехнулся. – Потому как я никогда не видел своих родителей.

Хотя погонщики заставили верблюдов прибавить шаг, Таита сгорал от нетерпения. На следующую ночь он снова обогнал караван в надежде достичь обрыва над дельтой и снова увидеть возлюбленный Египет после стольких лет отсутствия. Его рвение оказалось заразительным: Дымка без устали скакала коротким галопом, и под ее мелькающими копытами пролетали лига за лигой.

Наконец Таита натянул поводья у самого края плато.

Лунный свет серебрил раскинувшиеся внизу плодородные поля, очерчивал пальмовые рощи на берегу Нила. Маг искал глазами блестящий поток вод, но с такого расстояния русло выглядело темным и мрачным.

Таита спешился и встал рядом с кобылой, поглаживая ее по голове и жадно глядя на город – белые в лунном свете стены храмов и дворцов Карнака. Его взгляд нашел башни дворца Мемнона на дальнем берегу, но маг удержался от соблазна спуститься по склону, пересечь заливные поля и пройти через одни из ста ворот Фив. Долг повелевал ему находиться рядом с Деметером, а не мчаться сломя голову вперед. Он присел на корточки и позволил себе посмаковать картины возвращения и встречи с теми, кто был ему так дорог.

Фараон и его царица Минтака испытывали к Таите привязанность, обычно предназначаемую для старших членов семьи. В ответ он питал к обоим беззаветную любовь, которая оставалась такой же глубокой, хотя они давно вышли из детского возраста. Отец Нефера, фараон Тамос, был убит, когда Нефер из-за слишком юного возраста еще не мог унаследовать трон Верхнего и Нижнего Египта. Поэтому был назначен регент. Таита состоял учителем при Тамосе, и подразумевалось, что сын фараона тоже будет находиться под его опекой до совершеннолетия. Таита занимался формальным образованием мальчика, тренировал его как воина и колесничего, наставлял в искусстве ведения войны и руководства армиями. Маг знакомил будущего фараона с обязанностями монарха, задачами государственной политики и дипломатии. Он делал из него мужчину. За эти годы между ними образовалась связь, не разорвавшаяся до сих пор.

По склону тянул ветер, достаточно свежий, чтобы заставить мага поежиться. В эти жаркие месяцы такой холод не соответствовал сезону. Таита мигом насторожился. Подобное похолодание зачастую предвещало вмешательство оккультных сил. Предупреждения Деметера эхом зазвучали у него в ушах.

Он сидел неподвижно и обыскивал эфир. И ничего зловещего не обнаружил. Маг повернулся к Дымке, которая была почти так же восприимчива к сверхъестественному, как он сам. Кобыла оставалась спокойной и расслабленной. Удовлетворившись, Таита встал и подобрал поводья, чтобы залезть на лошадь и поехать к каравану. Мерен наверняка уже распорядился вставать на привал и разбивать лагерь. Таите хотелось переговорить с Деметером, пока его не сморил сон. Он не все еще почерпнул из сокровищницы опыта и мудрости старца.

Как раз в это мгновение Дымка тихонько всхрапнула и навострила уши, но явных признаков тревоги не выказала. Таита заметил, что взгляд ее устремлен вниз по склону, и посмотрел в ту сторону.

Сначала он ничего не увидел. Но, доверяя своей кобыле, стал вслушиваться в тишину ночи. И наконец разглядел неясное шевеление у самого подножия спуска. Вскоре все замерло, и он уже решил, что ошибся, но лошадь по-прежнему держалась настороже. Маг принялся ждать и наблюдать. И вскоре снова заметил шевелящееся пятно; на этот раз оно приблизилось и стало более отчетливым.

Из темноты обрисовались очертания еще одного всадника на лошади: тот поднимался по тропе, наверху которой стоял Таита. Лошадь у неизвестного тоже имела серую масть, но бледнее Дымки. В памяти Таиты что-то шевельнулось – он никогда не забывал доброго коня. Даже при слабом свете звезд эта лошадь показалась ему знакомой. Он пытался припомнить, где видел ее раньше, но воспоминание расплывалось. Значит, это было давным-давно. А серая бежала с резвостью четырехлетки. Таита резко переключил внимание на всадника: гибкая фигура, скорее мальчик, чем взрослый мужчина. Так или иначе, в седле он держался уверенно. Юнец тоже казался знакомым, но память не спешила на выручку. Не мог ли этот наездник оказаться сыном кого-нибудь из хороших знакомых? Одним из царевичей Египта? Оставалось только гадать.

Царица Минтака одарила фараона Нефера-Сети множеством прекрасных сыновей. Все имели сильное сходство либо с отцом, либо с матерью. В находившемся перед ним ребенке не наблюдалось ничего особенного, но Таита не сомневался, что имеет дело с носителем царской крови.

Лошадь и всадник приближались. Таите бросились в глаза еще несколько деталей. Он заметил, что наездник облачен в короткий хитон, оставляющий ноги обнаженными. Ноги были стройными, безошибочно женскими.

Девушка!

Голова ее оставалась покрытой, но по мере приближения под наброшенной шалью все яснее проступали черты.

– Я знаю ее. Очень хорошо знаю! – прошептал маг, обращаясь сам к себе.

Кровь зашумела у него в ушах. Девушка приветственно вскинула руку, потом легким движением бедер велела кобыле идти быстрее. Та перешла на короткий галоп, но стука ее копыт по каменистой тропе не было слышно. Она неслась вверх по склону в пугающей тишине. Слишком поздно Таита сообразил, что был введен в заблуждение знакомой наружностью. Он лихорадочно заморгал, открывая внутреннее око.

– У них нет ауры! – выдохнул он и оперся рукой на плечо Дымки, потому что ноги внезапно ослабли. Ни серая кобыла, ни ее всадница не являлись существами из плоти и крови, они прибыли из другого измерения. Вопреки всем предостережениям Деметера, его снова застали врасплох. Таита быстро нашарил висящий на шее талисман и поднял его перед лицом.

Наездница натянула поводья и стала вглядываться в него из тени накидки, покрывающей лицо. Она находилась теперь так близко, что маг мог разглядеть блеск ее глаз, нежный абрис юных щек. Воспоминания хлынули потоком.

Неудивительно, что серая лошадь казалась ему такой знакомой: это был его собственный подарок ей, выбранный с любовью и заботой. Он заплатил за нее пятьдесят талантов серебром и не считал, что остался в накладе. Она назвала кобылу Чайкой и всегда считала ее своей любимицей.

Девушка держалась в седле в той грациозной манере, что запала Таите в душу еще десятилетия назад. Потрясение оказалось таким сильным, что мысли начали путаться. Он застыл на месте, подобно гранитной колонне, заслонившись амулетом, как щитом.

Всадница медленно подняла изящную белую ручку и отбросила край накидки. Видя это прекрасное лицо, каждая деталь которого была ему так хорошо знакома, он ощутил, как душа его рвется на части.

«Это не она, – пробовал убедить себя маг. – Это очередное видение из преисподней, подобное той гигантской змее и, возможно, не менее смертоносное».

Когда они обсуждали сон про девушку на золотом дельфине, Деметер без колебаний сказал:

– Твой сон – еще одна уловка колдуньи. Не доверяй никакому образу, созданному из твоих надежд и желаний. Обращаясь мыслями к радостям, подобным былой любви, ты открываешь врата для Эос. Через них она доберется до тебя.

Таита покачал головой:

– Нет, Деметер. Даже Эос не способна выведать столь интимные подробности из такого далекого прошлого. Голос Лостры, разрез глаз, изгиб улыбающихся губ. Как способна Эос воспроизвести их? Лостра вот уже семьдесят лет покоится в своем саркофаге. От нее не осталось живых следов, которые колдунья может прочитать.

– Эос крадет твои воспоминания о Лостре и возвращает тебе в самой их убедительной, правдоподобной форме.

– Но даже я сам напрочь позабыл многие детали!

– Не ты ли сам доказал, что мы ничего не забываем? В памяти у нас сохраняются даже мельчайшие подробности. Требуются лишь оккультные способности, коими Эос обладает, чтобы извлечь их из сокровищницы твоего ума. Точно так же ты возвратил мне воспоминания об Эос, о ее голосе, произносящем заклинание огня.

– Я не могу принять, что это была не Лостра, – чуть слышно простонал Таита.

– Это потому, что ты не хочешь этого принять. Эос ищет способ сделать твой ум глухим к доводам рассудка. Задумайся на минуту, насколько хитро образ девушки на дельфине вплетен в ткань ее злого умысла. Она отвлекла и заманила тебя видением утраченной любви, а тем временем наслала призрачного змея, чтобы покончить со мной. Эос использовала твой сон как обходной маневр.

Теперь, на краю обрамляющей дельту возвышенности, Таита вновь столкнулся с призраком – образом Лостры, бывшей царицы Египта, память о которой до сих пор заполняла его сердце. На этот раз сходство выглядело даже более полным. Чувствуя, что его решимость и благоразумие дают трещину, маг отчаянно пытался взять себя в руки. Но не смог запретить себе посмотреть Лостре в глаза. Они были полны чарующим светом, в них отражались все боли и радости, пережитые ею.

– Изыди! – воскликнул он твердо и холодно, насколько мог. – Ты не Лостра. Ты не та женщина, которую я любил. Ты – творение великой лжи. Убирайся обратно во тьму, из которой появилась!

При этих словах нежные искры в глазах Лостры сменились глубокой печалью.

– Милый Таита, – тихо воззвала она к нему. – Томительные и одинокие годы я провела в разлуке с тобой. Теперь, когда тебе грозит страшная физическая и духовная опасность, я вернулась, чтобы быть рядом с тобой. Вместе мы сумеем противостоять нависшему над тобой злу.

– Ты кощунствуешь, – возразил он. – Ты Эос, ложь, и я изгоняю тебя. Меня покрывает правда, тебе не подобраться ко мне. Ты не в силах причинить мне зло.

– Ах, Таита. – Голос Лостры понизился почти до шепота. – Ты погубишь нас обоих. Мне тоже грозит опасность. – Казалось, что ее гнетет вся печаль, что угнетала человечество с начала времен. – Верь мне, милый. Ради нас обоих, поверь мне. Я не кто иная, как Лостра, которую ты любил и которая любила тебя. Ты призвал меня через эфир. Я откликнулась на твой зов и пришла.

Таита почувствовал, что земная твердь зашаталась у него под ногами, но собрался с духом.

– Прочь, проклятая ведьма! – вскричал он. – Уходи, подлая прислужница лжи! Я отрекаюсь от тебя и всех твоих созданий. Не преследуй меня впредь.

– Нет, Таита, ты не можешь так поступить! – взмолилась женщина. – Нам выпал такой шанс, единственный шанс. Не упусти его.

– Ты – зло! – сказал маг резко. – Ты порождение преисподней. Возвращайся в свою мерзкую обитель!

Лостра застонала, ее образ померк. Она растворилась точно так же, как ее звезда исчезала на небе в ярком свете разгорающегося дня. Последние ее слова, произнесенные шепотом, донеслись до него из ночи:

– Однажды я вкусила смерть, а теперь вынуждена испить эту чашу до дна. Прощай, Таита, которого я любила. Если бы ты только мог любить меня немного сильнее!..

Она исчезла совсем, и Таита опустился на колени, позволив волнам сожаления и чувства утраты накрыть его с головой. Когда он снова собрался с силами и поднял глаза, солнце уже всходило, находясь на целую ладонь выше горизонта. Дымка спокойно стояла рядом. Она дремала, но стоило хозяину пошевелиться, как кобыла вскинула голову и посмотрела на него. Таита настолько обессилел, что смог забраться в седло, только воспользовавшись валуном в качестве подножки. Стоило лошади тронуться по тропе в направлении лагеря, он покачнулся и едва не свалился. Таита пытался упорядочить вихрь эмоций, закруживший его. Из толчеи мыслей выкристаллизовалась одна: во время встречи с призрачной Лострой Дымка стояла спокойно, не проявляя ни малейшей тревоги. Раньше она обнаруживала вмешательство темных сил даже раньше, чем их угадывал он. Когда тьма пожрала луну, кобыла перепугалась и сбежала, но встреча с призраком Лостры и ее лошади вызвала в ней только умеренный интерес.

– В них могло и не быть зла, – начал убеждать сам себя маг. – Неужели Лостра говорила правду? Не пришла ли она как союзник и друг, чтобы защитить меня? Не погубил ли я нас обоих?

Боль оказалась слишком острой, чтобы ее вынести. Таита развернул Дымку и во весь опор погнал ее обратно к дельте. Натянув поводья на самом краю утесов, он соскочил на землю на том самом месте, где исчезла Лостра.

– Лостра! – воззвал он к небесам. – Прости меня! Я ошибся! Я понял теперь, что ты говорила правду. Ты – истинная и настоящая Лостра. Вернись ко мне, любовь моя! Вернись назад!

Но она не появилась, и только эхо насмехалось над ним издалека: «Вернись назад… назад… назад…»

До священного города Фивы было так близко, что Таита приказал Мерену не прекращать ночного перехода, даже когда солнце поднялось. Маленький караван, залитый косыми солнечными лучами, спустился с плато и двинулся по плоской долине к городским стенам.

Равнина, находившаяся в запустении, выглядела уныло. Никакой зелени на ней не росло. Черная земля, обожженная как кирпич, под воздействием жары покрылась глубокими трещинами. Крестьяне забросили бесплодные поля, покосившиеся хижины стояли покинутыми: кровля из пальмовых листьев кусками обваливалась со стропил, неоштукатуренные стены осыпались. Кости подохших от голода коров белели на пашне, как островки белых ромашек. Время от времени маленький смерч кружился в хаотичном танце по пустой земле, увлекая к безоблачному небу вихревые колонны пыли и сухих листьев дурры. Солнце обрушивалось на иссохшую землю, как удары секиры на медный щит.

Посреди этого гнетущего царства пустоты и увядания люди и животные казались крохотными, словно детские игрушки.

Они достигли реки и невольно остановились на берегу, завороженные жутким зрелищем. Даже Деметер спустился из паланкина и, прихрамывая, подошел и встал рядом с Таитой и Мереном.

В этом месте русло имело четыреста шагов в ширину. В обычном состоянии Нил заполнял русло от края до края, неся серые илистые воды, и был таким глубоким и могучим, что его поверхность испещряли клубящиеся водовороты и воронки. В сезон половодья Нил в эти пределы не помещался. Он переливался через берега и затоплял поля. Приносимые рекой ил и другие осадочные породы служили таким богатым удобрением, что обеспечивали три последовательных урожая в течение одного земледельческого сезона.

Но разлива не происходило вот уже семь лет, и сама река представляла собой жалкое подобие прежнего могучего потока. Она превратилась в цепочку мелких вонючих луж, рассеянных вдоль русла. Поверхность их тревожили только всплески подыхающих рыб да ленивая возня немногих уцелевших крокодилов. Воду покрывала густая красная пена, похожая на свернувшуюся кровь.

– Что заставило реку течь кровью? – спросил Мерен. – Это проклятие?

– Вероятнее всего, причиной стало цветение ядовитых водорослей, – сказал Таита.

– Это и есть водоросли, – согласился Деметер. – Но я не сомневаюсь, что они неестественного происхождения и заполонили Египет под воздействием того же злобного влияния, что остановило ток вод.

Кроваво-красные лужи отгородились друг от друга полосами черной грязи, загаженной мусором и помоями из города, корневищами и плавником, обломками брошенных судов и гниющими тушами птиц и животных. Единственными живыми существами на отмелях были странные приземистые твари, неуклюже скакавшие или ковылявшие по грязи. Они ожесточенно дрались между собой за падаль; отвоеванные туши они рвали на куски, которые заглатывали не жуя.

Таита не мог определить природу этих созданий, пока Мерен не пробормотал с глубоким отвращением:

– Они именно такие, какими их описывал тот начальник каравана: гигантские жабы! – Он крякнул, потом сплюнул в попытке избавиться от смрада, комом вставшего в горле. – Неужто не будет конца бедствиям, обрушившимся на Египет?

Таита осознал, что его сбил с толку именно гигантский размер амфибий. Со спины они казались толстыми, как кабаны, а встав на длинные задние лапы, не уступали в росте шакалу.

– Там, в грязи, лежат человеческие тела! – воскликнул Мерен. Он указал на трупик неподалеку. – Вот мертвый ребенок.

– Похоже, жители Фив настолько впали в апатию, что не хоронят больше мертвецов, а бросают их в реку, – печально покачав головой, сказал Деметер.

Прямо у них на глазах жаба ухватила ручку ребенка и, мотнув раз десять головой, вырвала ее из плечевого сустава. Потом подбросила добычу высоко в воздух. Поймав падающую конечность широко раскрытой пастью, гадина проглотила ее.

Зрелище сильно удручило всех путников. Они вернулись в седла и поехали вдоль берега.

Наконец путешественники добрались до внешней городской стены. Пространство перед ней заполняли возведенные на скорую руку шалаши, в которых ютились бросившие поля крестьяне, вдовы, сироты, больные, умирающие и все прочие жертвы разразившегося бедствия. Они собирались группками, сидя под грубыми соломенными крышами открытых лачуг. Вид у всех был изнуренный и апатичный. Таита видел, как молодая мать сует младенцу сморщенную пустую грудь, но малыш был слишком слаб, чтобы сосать, а по глазам и ноздрям у него ползали мухи. Мать полным безнадежности взглядом смотрела на путников.

– Разрешите мне дать ей еды для ребенка. – Мерен начал уже слезать с коня, но Деметер остановил его.

– Покажи этим несчастным пищу, и они взбунтуются и нападут на нас в попытке отнять еду.

Проехав мимо, Мерен обернулся с печальным и виноватым видом.

– Деметер прав, – тихо сказал ему Таита. – Нельзя спасти нескольких погибающих от голода среди такого множества людей. Нам нужно спасти все Египетское царство, а не горстку его жителей.

Таита и Мерен выбрали место для лагеря на изрядном удалении от бедолаг. Таита подозвал к себе старшего из сопровождавших Деметера слуг.

– Убедись, что твой хозяин устроен удобно, и бдительно охраняй его, – велел он. – Потом постройте вокруг лагеря забор из сухого колючего кустарника, чтобы защититься от воров и грабителей. Найдите воду и корм для животных. Оставайтесь здесь, пока я не устрою для всех нас более удобное жилье.

Он повернулся к Мерену:

– Я отправляюсь в город, во дворец фараона. Оставайся с Деметером.

Ударив Дымку пятками по бокам, маг поскакал к главным воротам. Стража поглядела на него с башни, но даже не окликнула.

Улицы были почти пустынными. Немногие встреченные им жители выглядели такими же бледными и истощенными, как бедолаги за крепостной стеной. При его приближении они спешили убраться в сторону. Мерзкий смрад висел над городом – запах смерти и страданий.

Начальник дворцовой стражи узнал Таиту и бегом кинулся распахивать перед ним ворота, а затем почтительно приветствовал при входе.

– Мой человек отведет твою лошадь в стойло, маг. Царские конюхи позаботятся о ней.

– Фараон во дворце? – осведомился Таита, спешиваясь.

– Он у себя.

– Проводи меня к нему, – приказал старик.

Начальник сразу же повел его через лабиринт коридоров и комнат. Они шли через внутренние дворики, когда-то дивно украшенные лужайками, цветочными клумбами и журчащими фонтанами, потом проследовали через крытые переходы и залы, где раньше звучал веселый смех и песни дам и господ, а развлекали знатных посетителей жонглеры, трубадуры и танцовщицы-невольницы. Теперь комнаты были пусты, зелень в садах стала бурой и мертвой, фонтаны пересохли. Вязкую тишину нарушал только звук их шагов по каменным плитам.

Наконец они добрались до передней царского зала. В противоположной стене находилась закрытая дверь. Начальник стукнул в нее тупым концом копья, и раб почти в то же мгновение открыл ее.

Таита осмотрелся. На полу из плит розового мрамора сидел, скрестив ноги, дородный евнух в короткой льняной юбке за низким столиком, заваленным свитками папируса и табличками для письма. Таита сразу же узнал его. Это был старший дворецкий царя. На эту высокую должность его назначили по рекомендации Таиты.

– Рамрам, старый друг! – приветствовал его маг.

Рамрам вскочил на ноги с удивительным для такого толстяка проворством и поспешил обнять Таиту. Всех состоящих на службе у фараона евнухов соединяли прочные братские узы.

– Тебя слишком долго не было в Фивах, Таита. – Дворецкий увлек мага в свои покои. – Фараон держит совет с военачальниками, так что я не могу тревожить его, но доложу о тебе сразу же, как только повелитель освободится. Он хотел бы от меня именно этого. Однако у нас пока есть время поговорить. Сколько тебя не было? Прошло уже немало лет…

– Семь. С последней нашей встречи я совершил путешествие в далекие страны.

– Значит, мне предстоит долгий рассказ о том, что случилось здесь за время твоего отсутствия. К сожалению, хороших новостей почти нет.

Оба евнуха уселись на подушках друг напротив друга, затем дворецкий велел рабу принести им по кубку шербета, охлажденного в глиняных сосудах.

– Скажи сначала, как его величество? – с волнением спросил Таита.

– Боюсь, вид фараона огорчит тебя. Заботы тяжело сказались на нем. Дни напролет он проводит в советах с вельможами, командующими армией и правителями всех номов[2]. Рассылает посольства в другие страны с заданиями закупить зерно и другую провизию для погибающего от голода населения. Приказывает вырыть новые колодцы, чтобы найти пресную воду взамен непригодной красной воды из реки. – Рамрам тяжело вздохнул и сделал большой глоток из чаши с шербетом.

– Мидяне, шумеры, народы моря, ливийцы и прочие наши враги знают о постигшем нас бедствии, – продолжал чиновник. – Они полагают, что могущество наше подходит к концу и мы не в силах защищать свои границы, поэтому собирают армии. Тебе известно, что наши вассальные царства и сатрапы всегда роптали на тяжкую дань, которую они вынуждены платить фараону. Многие видят в наших неудачах возможность отколоться от нас, поэтому заключают предательские союзы. Полчища врагов роятся у наших рубежей. При наших скудных ресурсах фараон вынужден отвлекать людей и средства, чтобы строить крепости и усиливать полки. Он напрягает свои силы и силы своей империи до опасного предела.

– Ни один менее великий монарх не смог бы вынести таких испытаний, – заметил Таита.

– Нефер-Сети – выдающийся правитель. Но он наравне с нами, его ничтожными подданными, понимает в глубине души, что боги больше не улыбаются Египту. Никакое из его усилий не увенчается успехом, если небесные покровители не вернут нам свою благую милость. Царь велел, чтобы жрецы во всех храмах страны беспрестанно творили молитву. Он лично трижды в день приносит жертвы. При всей своей усталости он проводит половину ночного времени, отведенного для отдыха, в пламенной мольбе и в общении со своими божественными собратьями.

На глаза дворецкого навернулись слезы. Он утер их льняным платочком.

– Такова его жизнь в течение последних семи лет, в ходе которых не происходило разливов реки и одно бедствие сменяло другое. Любого менее крепкого правителя они бы сокрушили. Нефер-Сети – бог, но наделен сердцем и чувствами человека. Они тяготят и старят его.

– Это воистину печальные вести, – промолвил Таита. – Но скажи, как поживают его супруга и дети?

– Тут тоже хорошего мало. Чума жестоко обошлась с ними. Царица Минтака заболела и несколько недель находилась на грани смерти. Она поправилась, но до сих пор очень слаба. Не всем детям царя так повезло. Царевич Хаба и его младшая сестренка Уна покоятся бок о бок в царском мавзолее. Их унесла зараза. Другие дети выжили, но…

Рамрам не договорил: вошел раб и, почтительно поклонившись, зашептал что-то на ухо дворецкому. Тот кивнул и сделал невольнику знак уходить, после чего обратился к Таите:

– Совет закончился. Я иду к фараону с докладом о твоем прибытии.

Он поднялся и вразвалку подошел к задней стене комнаты. Там он коснулся вырезанной на панели фигуры, которая повернулась под его пальцами. Секция стены отъехала в сторону, и Рамрам нырнул в образовавшийся проем.

С его исчезновения прошло совсем немного времени, как из коридора за потайной дверью раздались возгласы радости и удивления. Сразу вслед за ними послышались быстрые шаги и еще один крик:

– Тата, ты где?

Татой в разговорах между ними называл его фараон.

– Я здесь, ваше величество.

Фараон стремительно вошел, почти ворвался в помещение и остановился, разглядывая Таиту.

– Ты слишком долго меня не вспоминал, – укорил он мага. – Да, это и вправду ты. Я думал, ты и впредь продолжишь не замечать моих многочисленных приглашений.

На Нефере-Сети были только прикрывающая колени льняная юбка да открытые сандалии. Верхняя часть туловища оставалась обнаженной. Фараон обладал широкой и мощной грудью и плоским животом с бугорками мышц. Длинные руки обрели мощь в постоянных упражнениях с мечом и луком. Это был торс воина, натренированного до совершенства.

– Приветствую тебя, фараон. Я по-прежнему твой ничтожный раб, коим и всегда был.

Нефер-Сети шагнул вперед и крепко обнял старика.

– Никаких разговоров о рабах и рабстве, когда речь идет об ученике и учителе, – заявил он. – Сердце мое переполнено радостью от новой встречи с тобой.

Царь отодвинул мага на длину вытянутых рук и всмотрелся в его лицо.

– Милостью Гора, ты не состарился ни на один день.

– Как и вы, ваше величество. – Слова Таиты прозвучали искренне, и Нефер-Сети расхохотался:

– Хотя это и ложь, я расцениваю эту лесть как подарок от старого приятеля.

Нефер снял церемониальный парик из конского волоса: на коже его не было краски, поэтому Таита мог рассмотреть его черты. Коротко остриженные волосы царя поседели, на макушке проступила плешь. Лицо испещряли оставленные временем следы: в уголках рта залегли глубокие складки, сеть морщинок окружила глаза, тусклые от усталости. Щеки у него стали впалыми, а кожа приобрела нездоровую бледность. Моргнув, Таита открыл внутреннее око и с облегчением увидел яркую ауру фараона, что говорило о храбром сердце и несломленном духе.

Сколько ему лет? Таита напряг память. Когда убили его отца, Неферу сравнялось двенадцать, так что сейчас должно быть сорок девять. Осознание этого факта потрясло мага. Обычный человек в сорок пять считается стариком, а к пятидесяти чаще всего умирает. Рамрам сказал правду – фараон сильно переменился.

– Рамрам уже нашел для тебя апартаменты? – осведомился Нефер-Сети и бросил на дворецкого строгий взгляд поверх плеча Таиты.

– Я думал поместить его в одном из помещений для чужеземных послов, – предложил Рамрам.

– Ни в коем случае. Таита не чужеземец, – рявкнул Нефер-Сети, и Таита подметил, что его спокойный прежде характер стал более резким и вспыльчивым. – Его следует поместить в караульном помещении у дверей в мои покои. Хочу, чтобы я мог спросить у него совета или обсудить что-то в любой час ночи.

Он посмотрел Таите прямо в глаза:

– Но мне пора идти. У меня встреча с вавилонским послом. Его соотечественники в три раза подняли цену на поставляемое нам зерно. Рамрам введет тебя в курс самых важных государственных дел. Я предполагаю, что к полуночи освобожусь, и тогда пришлю за тобой. Мы разделим с тобой обед, хотя я опасаюсь, что он едва ли придется тебе по вкусу. По моему приказу обитатели дворца питаются так же, как и остальное население.

Нефер-Сети повернулся к потайной двери.

– Ваше величество! – окликнул Таита настойчиво. Нефер-Сети бросил на него взгляд поверх широкого плеча, и Таита продолжил: – Меня сопровождает великий ученый маг.

– Но не такой могущественный, как ты, – ласково улыбнулся фараон.

– На самом деле я младенец по сравнению с ним. Он прибыл в Карнак, чтобы предложить помощь тебе и твоему царству.

– И где же сейчас это светило?

– В лагере за городскими воротами. При всей своей учености он неизмеримо стар и слаб телом. Мне следует находиться рядом с ним.

– Рамрам, подыщи для чужеземного мага удобные апартаменты в этом крыле дворца.

– Мерен-Камбиз по-прежнему сопровождает меня в качестве спутника и защитника. Я буду благодарен, если смогу иметь его под рукой.

– Блаженный Гор, похоже, мне половину обитателей земли предстоит заселить вместе с тобой. – Нефер-Сети расхохотался. – Но я рад слышать, что Мерен жив-здоров, и с удовольствием повидаюсь с ним. Рамрам и ему подыщет место. Но мне пора идти.

– Еще одна минута твоего божественного присутствия, фараон, – остановил его Таита, перед тем как царь скрылся в проходе.

– Ты пробыл во дворце всего ничего, а уже выжал из меня полсотни милостей, – заметил правитель. – Действительно, ты ничуть не утратил способности убеждать. Что еще тебе требуется?

– Разрешение пересечь реку и засвидетельствовать свое почтение царице Минтаке.

– Отказав, я поставлю себя в незавидное положение: моя супруга не утратила своего пламенного нрава и обратит на меня свою немилость. – В его смехе звучала искренняя привязанность к жене. – Ступай к ней, если хочешь, но возвращайся до полуночи.

Как только Деметер был благополучно перемещен во дворец, Таита поручил двум царским лекарям ухаживать за ним и отозвал Мерена в сторону.

– Я собираюсь вернуться к полуночи, – сказал он. – Береги его как зеницу ока.

– Мне следует пойти с тобой, маг. Во времена нужды и голода даже честные люди от отчаяния идут на разбой, чтобы прокормить свои семьи.

– Рамрам выделит мне охрану из стражников, – ответил Таита.

Казалось странным, что для переправы через такую реку, как Нил, им предстоит сесть на лошадь, а не в лодку. Сидя на Дымке, Таита смотрел в сторону дворца Мемнона на западном берегу и видел множество нахоженных троп, петляющих по илу между вонючими лужами.

Они двинулись по одной из этих тропинок.

Гигантская жаба выпрыгнула на дорогу прямо перед кобылой Таиты.

– Убейте ее! – скомандовал возглавлявший охранный отряд сотник.

Один из воинов опустил копье и поскакал на жабу. Гадина яростно развернулась, подобно загнанному в угол кабану, и заняла оборону. Воин наклонился и вогнал острие глубоко в пульсирующую желтую глотку. В предсмертной судороге мерзкое создание с такой силой сомкнуло челюсти на древке копья, что воину пришлось волочить труп за лошадью до тех пор, пока хватка не разжалось и оружие не высвободилось. Он поравнялся с Таитой и показал древко: зубы жабы оставили на твердом дереве глубокие следы.

– Они свирепые, как волки, – сказал Габари, предводитель стражников, жилистый и покрытый шрамами ветеран. – Когда эти твари только появились, фараон отрядил два полка очистить от них берега. Мы убивали их сотнями, потом тысячами и складывали трупы рядками. Но взамен каждой убитой жабы из грязи выпрыгивали две. Даже великий фараон понял, что поручил нам невыполнимую задачу, и теперь велит только, чтобы мы не давали им покидать русло реки. Время от времени они размножаются сверх меры, и нам приходится снова атаковать их.

Габари помолчал немного, затем продолжил:

– На свой мерзкий лад они по-своему полезны: пожирают все дерьмо и падаль, что попадают в реку. Люди слишком ослабели, чтобы похоронить жертв чумы, и жабы приняли на себя роль могильщиков.

Размесив копытами красную слизь и ил в одной из мелких луж, кони вынесли путников на западный берег. Как только кавалькада подъехала ко дворцу, двери распахнулись и навстречу гостям вышел привратник.

– Здравствуй, могучий маг! – Он раскланялся перед Таитой. – Ее величество прознала о твоем приезде в Фивы и шлет тебе радостный привет. Ей не терпится увидеться с тобой.

Привратник указал на вход во дворец. Таита поднял глаза и заметил на вершине стены крошечные фигурки. Там были дети и женщины, и маг не мог определить, которая из них царица, пока та не помахала ему. Он тронул коленями кобылу, и Дымка, рванувшись вперед, пронесла его через открытые ворота.

Когда он спешился во внутреннем дворе, Минтака с проворством девушки сбежала вниз по лестнице. Она всегда преуспевала в спортивных упражнениях, была опытным колесничим и неутомимой охотницей. Таита успел порадоваться, видя, что она сохранила прежние гибкость и телесную крепость, но потом царица подбежала и обняла его, и он увидел, как она исхудала: руки напоминали веточки, лицо осунулось и побледнело. И хотя на губах ее лучилась улыбка, в черных глазах поселилась печаль.

– Ах, Таита, даже не знаю, как только мы обходились без тебя! – воскликнула Минтака, зарывшись лицом в его бороду.

Он гладил ее по голове, и с его касаниями ее напускная веселость испарялась. Все ее тело затряслось от рыданий.

– Я думала, что ты никогда не вернешься, что мы с Нефером потеряли тебя так же, как потеряли Хабу и маленькую Уну.

– Мне сказали о твоей утрате. Я скорблю вместе с тобой, – прошептал маг.

– Я старалась держаться. Столь многие матери пережили то же, что и я!.. Но слишком горько, когда дети покидают тебя так рано. – Минтака выпрямилась и попыталась вернуть улыбку, но из ее глаз ручьями лились слезы, а губы дрожали. – Проходи, поздоровайся с другими моими детьми. Большинство из них ты знаешь, остается познакомиться только с младшими двумя. Они тебя ждут.

Царевичи и царевны построились в две шеренги: мальчики впереди, девочки за ними. Все застыли, охваченные благоговением и почтительностью. Младшая из дочек настолько впечатлилась историями про великого волшебника, что ударилась в слезы, стоило магу взглянуть на нее. Таита подхватил ее и, прижав крошечную головку к своему плечу, стал нашептывать что-то ласковое на ушко. Малышка сразу успокоилась, шмыгнула носом, глотая слезы, и обвила старика ручонками за шею.

– Если бы я не видела собственными глазами, ни за что не поверила бы в твой талант располагать к себе детей и животных, – с улыбкой промолвила Минтака. Затем стала по одному подзывать своих отпрысков.

– В жизни не встречал таких замечательных чад, – сказал ей Таита. – Впрочем, я нисколько не удивлен – они все в мать.

Наконец Минтака отослала детей и, взяв Таиту за руку, повела в свои покои. Они расположились у открытого окна, наслаждаясь свежим ветерком и глядя на западные холмы.

– Раньше мне нравилось смотреть на реку, но теперь уже нет, – сказала царица, наливая гостю шербет. – Эта картина разрывает мне сердце. Впрочем, воды скоро вернутся. Так было предсказано.

– Кем? – из вежливости спросил Таита. Но интерес его пробудился, когда вместо ответа она одарила его многозначительной загадочной улыбкой, а затем перевела разговор на более веселые времена, не так давно минувшие, когда сама Минтака была прекрасной молодой супругой, а страна представляла собой зеленые и плодородные земли. Грусть царицы развеялась, речь стала более оживленной. Маг спокойно ждал, понимая, что собеседница непременно вернется к теме загадочного пророчества.

– Известно ли тебе, Таита, что наши древние боги теряют силу? – вдруг спросила Минтака, отвлекшись от воспоминаний. – Вскоре их сменит новая богиня, наделенная абсолютной властью. Она вернет разливы Нила и избавит нас от чумы, которую захиревшие старые боги не в силах остановить.

Таита внимательно и почтительно слушал.

– Нет, ваше величество, я этого не знал.

– О, это непременно случится. – Бледное лицо царицы озарилось румянцем. Она словно помолодела на годы и снова стала девушкой, исполненной радости и надежды. – Но это не все, Таита. Далеко не все!

Минтака выдержала паузу, потом разразилась потоком слов:

– Эта богиня наделена властью возвращать то, что было утрачено нами или жестоко отнято. Но только если мы полностью покоримся ей. Если мы вверим ей свое сердце и душу, она вернет нам молодость. Она может приносить счастье тем, кто страдал и скорбел. Ты только подумай, Таита: ей дана способность воскрешать мертвых!

Слезы снова заструились по ее щекам, голос у нее перехватило, и от волнения она задышала так, словно после долгого бега.

– Она вернет мне моих малышей! Я смогу прижать к себе теплые, живые тела Хабы и Уны и покрыть поцелуями их личики!

Таита не мог позволить себе лишить ее утешения, подаренного этой новой надеждой.

– Эти таинства слишком чудесны, чтобы мы могли понять их, – серьезно промолвил он.

– Да! Да! Пророк все тебе объяснит. Тогда все для тебя станет ясным, как самый чистый кристалл. Ты лишишься всяких сомнений.

– Что это за пророк?

– Его зовут Соэ.

– Где найти его, Минтака? – спросил Таита.

Царица возбужденно хлопнула в ладоши:

– Ах, Таита! В том-то и вся соль, что он здесь, в моем дворце! Я укрыла его от жрецов старых богов: Осириса, Гора и Исиды. Они ненавидят его за правду, которую он несет, и много раз пытались убить его. Каждый день Соэ наставляет меня и других избранных в новой религии. Это такая удивительная вера, Таита, что ты не сможешь устоять. Но учиться ей нужно тайно. Египет слишком глубоко погряз в прежних бесполезных суевериях. Чтобы новая религия могла расцвести, их следует уничтожить. Простой народ не готов пока принять богиню.

Таита задумчиво кивнул. Его переполняла глубокая жалость к ней. Он знал, как доведенные до отчаяния люди в своем падении готовы цепляться за соломинку.

– Каково же имя этой чудесной новой богини?

– Оно слишком священно, чтобы произносить его вслух в обществе непосвященных. Только те, кто принял ее сердцем и душой, могут называть его. Даже мне предстоит завершить свои занятия с Соэ, прежде чем он сообщит ее имя.

– Когда Соэ придет наставлять тебя? Мне не терпится услышать, как он излагает свои удивительные теории.

– Нет, Таита! – вскричала Минтака. – Тебе следует понять, что это не теории. Это догматы правды. Соэ посещает меня каждое утро и каждый вечер. Это самый мудрый и самый святой человек, которого я когда-либо встречала.

Вопреки улыбке на лице, из глаз ее снова брызнули слезы. Женщина схватила мага за руку и сжала ее:

– Обещай мне, что ты придешь его послушать!

– Я благодарен вам за доверие, моя повелительница, – ответил Таита. – Когда произойдет встреча?

– Сегодня вечером, после ужина.

Таита задумался ненадолго.

– Ты сказала, что он проповедует только избранным. Что, если он откажет мне? Я буду очень огорчен.

– Как ему отказать такому прославленному мудрецу, как ты, великий маг?

– Мне бы не хотелось испытывать судьбу, дражайшая Минтака. Нельзя ли устроить так, чтобы я послушал его, не открывая до поры своего имени?

Царица с сомнением посмотрела на него.

– Мне не хотелось бы обманывать пророка, – промолвила она наконец.

– Речь вовсе не об обмане. Где вы встречаетесь с ним?

– В этих покоях. Он сидит там, где сейчас ты. На той же самой подушке.

– Вас будет только двое?

– Нет, с нами занимаются еще три мои любимые придворные девушки. Они такие же преданные последовательницы новой богини, как и я.

Таита пристально изучал обстановку комнаты, но, чтобы не показать виду, продолжал задавать вопросы:

– Богиня когда-нибудь объявится всему народу Египта или ее культ останется достоянием избранных?

– Когда мы с Нефером примем ее всем сердцем, отречемся от ложных богов, разрушим их храмы и изгоним жрецов, богиня сойдет во всей своей славе. Она положит конец чуме и исцелит все раны, причиненные эпидемией. Она велит водам Нила разливаться… – Минтака помедлила, – и вернет мне моих малышей.

– Моя драгоценная царица! Я всем сердцем желаю, чтобы все это произошло. Но скажи, знает ли Нефер о грядущих событиях?

– Нефер – мудрый и дальновидный правитель. – Она вздохнула. – Он могучий воин, любящий муж и отец, но далек от духовных дел. Соэ согласен со мной, что нам следует открыться ему лишь тогда, когда наступит подходящий момент, а пока еще рано.

Таита хмуро кивнул. Собственная любящая супруга, подумалось ему, будет заставлять фараона отречься от его деда и бабки, отца и матери, не говоря уже о священной триаде из Осириса, Исиды и Гора. Даже сам правитель откажется от своей божественной природы. «Я хорошо знаю его, – продолжал размышлять маг, – и сомневаюсь, что это произойдет при его жизни». Эта мысль породила в нем вихрь пугающих возможностей. Если Нефера-Сети и его ближайших советников не станет, пророк Соэ полностью подчинит себе царицу, которая без промедлений и сомнений станет выполнять любые его приказы. «Даст ли она согласие на убийство своего повелителя, своего супруга и отца ее детей?» – задал себе вопрос Таита. Ответ пришел простой и ясный: даст, поскольку будет верить, что безымянная новая богиня сразу же возвратит ей мужа, а вместе с ним и потерянных детей. Отчаявшиеся люди склонны прибегать к отчаянным средствам.

– Является ли Соэ единственным пророком этой высшей богини? – спросил он вслух.

– Соэ главный из них, но множество адептов рангом пониже бродят среди народов обоих царств, сея семена радости и расчищая дорогу к ее приходу.

– Слова твои воспламенили мое сердце, – сказал маг. – Я буду бесконечно благодарен, если ты позволишь мне послушать его учение так, чтобы он не видел меня. Со мной будет еще один маг, такой древний и мудрый, каким мне никогда не стать. – Он поднял палец, пресекая ее возражения. – Я говорю правду, Минтака. Его зовут Деметер. Мы с ним расположимся за этим окном зенаны.

Он указал на украшенную тонкой резьбой ширму, за которой в прежние времена жены и наложницы фараона принимали чужеземных вельмож, не показывая при этом своего лица.

Минтака все еще колебалась, но Таита не сдавался.

– Ты получишь возможность обратить в новую веру двух влиятельных магов, – убеждал он. – Угодишь как Соэ, так и новой богине, которая благосклонно посмотрит на тебя. Ты сможешь попросить у нее о любой милости, включая возвращение твоих детей.

– Ну хорошо, Таита, я сделаю, как ты просишь. Но взамен обещай, что не расскажешь Неферу ничего из того, о чем узнал сегодня от меня, пока для него не придет час принять богиню и отречься от древних идолов.

– Будет так, как ты повелеваешь, моя царица.

– Возвращайся сюда со своим собратом Деметером завтра рано утром. Подъезжайте не к главным воротам, а к калитке. Одна из моих служанок встретит вас и проводит в эту комнату, где вы сможете занять места за ширмой.

– Мы будем здесь через час после восхода солнца, – заверил ее Таита.

Выехав из ворот дворца Мемнона, Таита прикинул высоту послеполуденного солнца. Оставалось еще несколько светлых часов. Повинуясь порыву, он велел предводителю стражи ехать не по прямой дороге в Фивы, а совершить крюк по направлению к западным холмам и великому царскому некрополю, укрытому в одной из обрамленных скалистыми утесами долин.

Они проскакали мимо храма, в котором Таита надзирал за бальзамировкой земных останков своей возлюбленной Лостры. Это происходило семьдесят лет назад, но время не стерло в памяти этот горестный ритуал. Таита коснулся рукой амулета, где хранилась прядь срезанных с ее головы волос.

Кавалькада достигла подножия холмов у храма Хатор, величественного сооружения, стоявшего наверху пирамиды из каменных террас. Таита узнал жрицу, шедшую по нижней террасе в сопровождении двух послушниц, и свернул, чтобы поговорить с ней.

– Да обережет тебя божественная Хатор, матушка! – спешившись, поприветствовал он ее. Хатор считалась покровительницей женщин, поэтому храм всегда возглавляла представительница женского пола.

– Мне сообщили, что ты вернулся из своих странствий, маг. – Жрица поспешила обнять его. – Мы все надеемся, что ты посетишь нас и расскажешь о своих приключениях.

– В самом деле, у меня есть много такого, что вас должно заинтересовать. Я привез начертанные на папирусе карты Месопотамии и Экбатаны, а также горных земель, пересеченных мною по Хорасанской дороге за Вавилоном.

– Много нового для нас. – Верховная жрица с предвкушением улыбнулась. – Они при тебе?

– Увы, нет! Я ехал по другому делу и не ожидал встретиться с тобой. Свитки у меня в Фивах. Но я передам их тебе при первой же возможности.

– Мы уже сгораем от нетерпения, – заверила его настоятельница. – Тебе здесь всегда рады. Мы благодарны за сведения, уже предоставленные тобой. Уверена, что новые окажутся еще более удивительными.

– В таком случае позволь злоупотребить твоей добротой. Могу ли я попросить об услуге?

– О любой, какая в наших силах. Только скажи.

– Во мне пробудился острый интерес к вулканам.

– Каким именно? Их великое множество, и расположены они в разных странах.

– Ко всем тем, что расположены близко к морю, возможно, на острове, на берегу озера или большой реки. Мне нужен перечень таких вулканов, матушка.

– Это задача несложная, – заверила его жрица. – Брат Нубанк, старейший наш картограф, всегда питал страсть к вулканам и прочим подземным источникам тепла, таким как термальные ключи или гейзеры. Он с удовольствием составит нужный тебе перечень, вот только он может оказаться излишне подробным и перегруженным деталями. Нубанк очень дотошный исследователь. Я распоряжусь, чтобы он немедленно приступил к работе.

– Сколько времени ему потребуется?

– Тебе удобно будет заглянуть к нам через десять дней, достопочтенный маг? – предложила настоятельница.

Таита попрощался и направился к расположенным примерно в лиге от храма вратам некрополя.

Мощный форт охранял вход в некрополь – целый город из царских могил. Каждая из усыпальниц представляла собой лабиринт из подземных палат, высеченных в скальном монолите. В центре лабиринта находилась погребальная камера, где стоял роскошный саркофаг с мумифицированным телом фараона. Камеру окружали склады и хранилища, набитые таким количеством сокровищ, какого в целом мире было не найти. Они пробуждали алчность в каждом воре и расхитителе гробниц в обоих царствах, а также в странах за пределами Египта. Негодяи проявляли упорство и изобретательность в попытках добраться до священного клада. Держа их на расстоянии, караул несла небольшая армия, не ослабляющая бдительности.

Таита оставил эскорт в центральном дворе форта, чтобы стражники напоили коней и подкрепились, а сам пешком направился к усыпальницам. Дорогу к гробнице царицы Лостры он знал как свои пять пальцев, ибо сам спроектировал усыпальницу и надзирал за постройкой. Лостра была единственной из правительниц Египта, похороненных в этой части кладбища, которая предназначалась для великих фараонов. Таита выпросил эту уступку у ее старшего сына, когда тот взошел на трон.

Маг миновал место, где, в ожидании ухода нынешнего владыки из этого мира и перехода в следующий, возводилась гробница фараона Нефера-Сети. Тут работали каменотесы, прорубавшие в скале главный вход. Образовывающийся щебень выносили работники, которые шли цепочкой, один за другим, таща груз в корзинах на голове. Тела их густо покрывал слой белой пыли, висевшей в воздухе. Небольшая группа архитекторов и надсмотрщиков за рабами стояла на возвышенности, наблюдая за бурной деятельностью внизу. Долина оглашалась звуками ударяющих о камень резцов, тесел и кирок.

Таита беспрепятственно проследовал по погребальной тропе до места, где долина суживалась и разделялась на два уединенных рукава. На развилке он направился влево. Через пятьдесят шагов он обогнул угол и оказался прямо перед входом в гробницу Лостры, высеченным в отвесном утесе. Вход, обрамленный массивными гранитными колоннами, был запечатан стеной из каменных блоков, покрытых штукатуркой, которую украшала искусная роспись. Фрески, окружающие печать Лостры, изображали картины из ее жизни: вот она восседает в роскоши своего дворца вместе с супругом и детьми, вот правит колесницей, рыбачит в водах Нила, охотится на газель и на речную птицу, возглавляет войско в походе против орд захватчиков-гиксосов, ведет свой народ на флотилии кораблей через водопады Нила и возвращает его домой после победы над гиксосами. Прошло семьдесят лет с тех пор, как Таита собственной рукой написал эти фрески, но краски до сих пор выглядели свежими.

У входа в усыпальницу стояла еще одна скорбящая, с головы до пят закутанная в черное одеяние жрицы Исиды. Преклонив колени в позе почтительного восхищения, женщина взирала на фрески. Таите не оставалось ничего иного, как ждать. Он отошел в сторонку и расположился в тени у подножия утеса. Лицо Лостры на изображениях навевало счастливые воспоминания. В этой части долины царила тишина: каменная стена заглушала шум производимых работ. На время маг позабыл о присутствии жрицы, но, когда та поднялась на ноги, его внимание снова переключилось на нее.

По-прежнему стоя спиной к нему, женщина извлекла из рукава своего одеяния небольшой металлический инструмент, похожий на резец или нож. Потом она поднялась на цыпочки и, к ужасу Таиты, рассчитанным движением вонзила острие своего орудия во фреску.

– Что творишь, безумная? – вскричал маг. – Ты оскверняешь царскую усыпальницу! Прекрати немедленно!

Будто вовсе и не слыша его, жрица нанесла ножом несколько ударов по лицу Лостры. В глубоких щербинах проступила белая штукатурка.

– Перестань! Послушай меня! – кричал Таита, вскочив. – Твоя достопочтенная настоятельница узнает об этом. Я прослежу, чтобы тебя покарали со всей суровостью, которой заслуживает такое кощунство! Ты навлекаешь на себя гнев богини…

По-прежнему не удостаивая его даже взглядом, жрица повернулась к гробнице спиной и намеренно неторопливой походкой двинулась по долине прочь от Таиты. Вне себя от ярости, он побежал за ней вдогонку. Перестав кричать, маг занес сжатый в правой руке тяжелый посох. Таита твердо решил, что преступница не уйдет безнаказанной, и гнев затуманил его ум. В этот миг он готов был ударить ее по голове, расколов череп.

Жрица достигла того места, где долина совершала резкий поворот. Остановившись, она бросила на преследователя взгляд через плечо. Лицо и волосы у нее почти полностью скрывала красная накидка, остались только глаза.

Ярость и раздражение Таиты исчезли, сменившись благоговением и удивлением. Взгляд женщины излучал уверенность и спокойствие, а глаза были точь-в-точь как у царицы на вратах усыпальницы. На мгновение маг лишился возможности шевелиться и говорить. Когда он снова обрел дар речи, с губ его сорвалось хриплое восклицание:

– Это ты!

В глазах ее блеснуло сияние, от которого огонь вспыхнул в его сердце, и, хотя шарф скрывал ее губы, он знал, что она улыбается ему. Женщина ничего не ответила на его возглас, только кивнула; потом повернулась и неторопливо скрылась за поворотом скалы.

– Нет! – дико вскричал Таита. – Ты не можешь вот так оставить меня. Подожди! Подожди меня!

Он кинулся следом, протянув к ней руки, и добежал до угла через пару секунд после того, как женщина исчезла. Перед ним открылся отрезок долины; Таита остановился, и руки его бессильно упали. В пятидесяти шагах от того места, где он стоял, долина заканчивалась, упираясь в серую каменную стену, слишком крутую, чтобы по ней мог взобраться даже горный козел. Женщина исчезла.

– Лостра, прости, что я отверг тебя! Вернись ко мне, моя дорогая!

Безмолвие горы окутало его. Сделав над собой усилие, Таита взял себя в руки и, не тратя больше времени на напрасные призывы, стал искать в стене расселину, где могла укрыться беглянка, или потайной выход из долины. Но поиск его не увенчался успехом. Он развернулся в ту сторону, откуда пришел, и обратил внимание, что дно долины покрыто тонким слоем белого песка – результат эрозии горной породы. Его следы четко отпечатались в песке, но другие отсутствовали. Она не оставила следов.

Таита устало побрел к ее гробнице. Остановившись перед входом, посмотрел на надпись иератическим шрифтом, оставленную женщиной на фреске. «Шесть перстов укажут путь», – прочел маг вслух. Это не имело смысла. Что подразумевала она под «путем»? Дорогу, способ или средство? Шесть перстов? Указывают ли они в разных направлениях или в одном? Это шесть отдельных указателей, которым нужно следовать? Таита чувствовал, что сбит с толку. И еще раз вслух перечитал надпись: «Шесть перстов укажут путь». Не успел он произнести все слова, как прорезанные в штукатурке буквы начали сглаживаться и вскоре исчезли совсем. Портрет Лостры выглядел совершенно целым, все малейшие детали восстановились. В изумлении Таита подошел и поводил по фреске руками. Поверхность была совершенно гладкой.

Он стоял, изучая портрет. Улыбка осталась такой же, какой он ее изобразил, или неуловимо изменилась? Нежная она или насмешливая? Простодушная или загадочная? Доброжелательная или с примесью злобы? Он уже ни в чем не ощущал уверенности.

– Лостра ли ты или некое проклятое создание, посланное мучить меня? – вопросил он. – Способна ли Лостра быть такой жестокой? Предлагаешь ли ты помощь и наставление или расставляешь ловушки и капканы на моем пути?

Наконец Таита повернулся и побрел к форту, где его дожидался охранный отряд. Они сели по коням и двинулись в обратный путь к Фивам.

Когда отряд добрался до дворца фараона Нефера-Сети, уже стемнело. Первым делом Таита посетил Рамрама.

– Фараон еще в зале совета, – сообщил евнух. – Он не сможет встретиться с тобой сегодня ночью, как собирался. Не жди вызова от него. Повелитель сказал, что поужинает с тобой завтра вечером. А пока я настоятельно советую тебе улечься на тюфяк и поспать – ты выглядишь жутко уставшим.

Таита оставил Рамрама и поспешил в комнату Деметера, где застал старца и Мерена, сидящих друг напротив друга за доской для бао. При виде Таиты Мерен вскочил с явным облегчением. Хитроумная игра ему никогда не давалась.

– Добро пожаловать, маг. Ты подоспел как раз вовремя, чтобы спасти меня от унижения.

Усевшись рядом с Деметером, Таита осведомился о его самочувствии:

– Похоже, ты оправился от тягот пути. За тобой хорошо ухаживают?

– Спасибо за заботу, мне и впрямь лучше, – ответил Деметер.

– Рад слышать это, потому что завтра поутру нас ждет много хлопот. Я повезу тебя во дворец Мемнона, и мы послушаем кое-кого, кто проповедует новую религию. Этот человек пророчит приход новой богини, которая подчинит себе все народы на земле.

Деметер улыбнулся:

– Неужели у нас без нее мало богов? До самого конца дней хватит.

– Ах, друг мой, нам-то, быть может, и достаточно. Но если верить этому пророку, старые боги должны быть уничтожены, их храмы разрушены, а жрецы рассеяны по свету.

– Не вещает ли он об Ахурамазде, едином и единственном? Но если так, это вовсе не новая религия.

– Не об Ахурамазде, но о божестве куда более ужасном и могущественном, чем он. Богиня эта примет обличье женщины и будет жить среди нас. Люди получат прямой доступ к ее щедрым милостям. Она наделена властью оживлять мертвых, даровать бессмертие и вечное счастье тем, кто достоин подобной награды.

– Зачем нам утруждать себя подобной чепухой? – раздраженно спросил Деметер. – У нас серьезных дел хватает.

– Этот пророк – один из многих, тайно рыщущих среди людей, и, похоже, ему удалось обратить в свою веру многих, включая Минтаку, царицу Египта и супругу фараона Нефера-Сети.

Деметер сразу посерьезнел и слегка подался вперед:

– Неужели царице Минтаке не хватает здравого смысла, чтобы ее могли вовлечь в такое безумие?

– Когда новая богиня придет, ее первым свершением станет изгнание чумы и исцеление всех пострадавших. Минтака видит в ней единственную возможность поднять из гроба своих детей, умерших от заразы.

– Понятно, – задумчиво протянул Деметер. – Неотразимая наживка для любой матери. Но и это еще не все?

– Того пророка зовут Соэ, – сказал Таита.

Деметер недоуменно посмотрел на него.

– Переставь буквы в его имени. Используй алфавит тенмасс, – предложил Таита.

Выражение недоумения стерлось с лица Деметера.

– Эос, – прошептал он. – Твои псы взяли след колдуньи, Таита.

– И нам следует идти по нему, пока он не остыл, до самого ее логова. – Таита поднялся. – Постарайся выспаться. Перед рассветом я пришлю Мерена разбудить тебя.

Когда небо на востоке слегка посерело, обещая рассвет, Габари вывел лошадей и верблюда Деметера во двор. Старец расположился в паланкине, Таита и Мерен ехали по бокам от него. Охранный отряд повел их к броду, где им встретилась лишь одна из гигантских жаб. Она уклонилась от встречи, и кавалькада беспрепятственно достигла противоположного берега. Путники обогнули дворец Мемнона и подъехали к крепостной калитке, где Таита и Деметер оставили животных на попечение Мерена и Габари.

Как и обещала Минтака, одна из ее служанок встретила их у калитки. Она провела магов по лабиринту коридоров и туннелей, и наконец они оказались в богато обставленной комнате, где витал резкий аромат духов и благовоний. Пол устилали шелковые циновки и груды пухлых подушек. На стенах висели богатые гобелены.

Служанка прошла к дальней стене комнаты и отдернула занавесь, укрывавшую окно зенаны. Таита поспешил туда и заглянул через ажурно зарешеченный проем в палату для приемов, где сидел с Минтакой накануне. Она была пуста. Удовлетворившись, Таита вернулся, взял Деметера за руку и подвел к окну. Они уселись на подушках.

Ждать им пришлось совсем недолго, прежде чем в комнату с другой стороны ширмы вошел незнакомый мужчина. Он был средних лет, высокий и худощавый. Густые кудри, ниспадавшие на плечи, были пронизаны седыми прядями, как и короткая остроконечная бородка. По подолу его длинного черного жреческого балахона шли оккультные символы, а на шее висело ожерелье с талисманами.

Вошедший принялся кругами ходить по комнате, останавливаясь, чтобы отдернуть занавеси и посмотреть, что за ними. Перед окном зенаны незнакомец задержался и прижался к ажурной решетке. Его лицо выглядело красивым и умным, но самой поразительной его частью были глаза, пронзительные, как у одержимого, и горящие фанатичным огнем.

«Это Соэ», – подумал Таита. Сомнений не оставалось. Он крепко сжал руку Деметера, чтобы объединить их силы в заклинании сокрытия и защиты, потому как не знал наверняка, насколько велики магические способности их противника. Они смотрели на пророка, напрягая все свои силы, чтобы удержать вокруг себя мантию сокрытия. Спустя некоторое время Соэ удовлетворенно хмыкнул и отвернулся. Он подошел к дальнему окну и стал ждать, глядя на далекие горы, казавшиеся угольно-черными в оранжевом свете восходящего солнца.

Пока он отвлекся, Таита открыл внутреннее око. Оказалось, что Соэ не посвященный, потому как сразу стала видна окружающая его аура. Вот только подобной Таита прежде не видел. Она была неустойчивой: то ярко горела, то потухала до едва заметного мерцания. Цвет из насыщенных тонов пурпурного и красного переходил в тусклый, свинцовый. Таита распознал острый ум, развращенный беспринципностью и жестокостью. Мысли Соэ были сумбурными и противоречивыми, но не вызывало сомнений, что этот человек развил недюжинные духовные силы.

Когда в комнату влетела стайка смеющихся женщин, Соэ быстро отвернулся от окна. Возглавляла дам Минтака, которая, живо подбежав к пророку, с почтением обняла его. Таита был ошеломлен: такое поведение не подобало царице. Таиту она обнимала только наедине, не в присутствии придворных. Получается, он недооценил, насколько глубоко подпала Минтака под влияние Соэ. Пока она стояла рядом с пророком, положившим одну руку ей на плечи, другие женщины опустились перед ним на колени.

– Благослови нас, святой отец, – смиренно попросили они. – Замолви за нас словечко перед единой и единственной богиней.

Соэ жестом благословил их, и дамы зашлись от восторга.

Минтака подвела его к такой высокой куче подушек, что, когда он сел, оказался выше головы царицы. Затем она села рядом, подобрав под себя ноги, как маленькая девочка. Она намеренно повернулась к окну зенаны и мило улыбнулась, зная, что Таита наблюдает за ней. Царица словно хвасталась перед ним недавней покупкой, как если бы Соэ являлся редкой птицей из заморской страны или драгоценным камнем, подаренным жене фараона чужеземным правителем. Таиту такая неосмотрительность встревожила, но Соэ в это время вел покровительственную беседу с придворными дамами и ничего не заметил. Затем он повернулся к Минтаке:

– Благородная повелительница, я много думал над сомнениями, высказанными тобой при прошлой нашей встрече. Я пламенно молился богине, и она в высшей милости своей откликнулась.

Таита снова удивился. Это не иностранец, подумалось ему. Он египтянин. Его владение языком совершенно, а говор выдает уроженца Асуана из Верхнего царства.

– Это предметы столь важные и значимые, что предназначаются только для твоих ушей. Отошли своих служанок.

Минтака хлопнула в ладоши; девушки немедленно вскочили и опрометью бросились вон из палаты, подобно испуганным мышкам.

– Начнем с твоего супруга, фараона Нефера-Сети, – продолжил Соэ, когда они остались одни. – Богиня велела передать тебе следующее. – Он помолчал, потом наклонился к Минтаке и заговорил не своим, а медоточивым женским голосом: – Когда наступит мое время прийти, я заключу Нефера-Сети в любящие объятия и он с радостью прильнет ко мне.

Таита вздрогнул, но Деметер вздрогнул еще сильнее. Таита протянул руку, чтобы успокоить его, хотя и сам чувствовал страшное волнение. Деметера трясло. Он стиснул ладонь Таиты. Тот повернулся к нему и прочитал по губам немое сообщение так же ясно, как если бы старец прокричал его во все горло: «Колдунья! Это голос Эос!» Это был тот самый голос, какой Таита слышал от него во время транса. «Но господин им огонь», – неслышно промолвил он в ответ и раскрыл ладони в жесте полного согласия.

Соэ продолжал говорить, и маги снова навострили уши.

– Я возведу его на трон государя всего моего объединенного царства. Цари всех народов земли станут его покорными сатрапами. Ведомый мной, он будет править вечно. Ты, моя возлюбленная Минтака, будешь восседать рядом с ним.

Минтака разрыдалась от облегчения и радости. Усмехаясь с благодушием доброго дядюшки, Соэ подождал, когда женщина придет в себя. Наконец она утерла слезы и улыбнулась ему:

– А что с моими детьми, моими умершими малютками?

– О них мы уже говорили, – мягко напомнил Соэ.

– Да! Но я готова слушать про них бесконечно. Прошу, святой пророк, умоляю тебя…

– Богиня прикажет вернуть их тебе, и они проживут весь отведенный им естественный век.

– Что еще она велит? Пожалуйста, скажи мне снова.

– Когда они докажут, что достойны ее любви, богиня подарит всем твоим детям вечную молодость. Они никогда не покинут тебя.

– Я удовлетворена, великий пророк всемогущей богини, – прошептала Минтака. – Я телом и душой всецело вверяюсь ее воле.

Опустившись на колени, царица подползла к Соэ. Стекающие с ее щек слезы падали ему на ноги; она утерла их прядью волос. Такого отвратительного зрелища Таита никогда прежде не видел. Большого труда стоило ему удержаться и не крикнуть через окно: «Это прислужник лжи! Не позволяй ему измарать тебя своей грязью!»

Минтака призвала служанок, и вместе они провели с Соэ весь остаток утра. Разговор шел о пустяках, потому как ни одной из девушек наука о новой религии легко не давалась. Пророку все приходилось разжевывать им. Служанки вскоре устали и принялись засыпать его глупыми вопросами:

– А богиня подыщет мне хорошего мужа?

– Она подарит мне много красивых вещей?

Соэ обращался с ними на удивление терпеливо и выдержанно. Таита сообразил, что, хотя они с Деметером уже узнали что хотели, им придется тихонько сидеть у окна зенаны до конца. Если они попытаются уйти, любой шум привлечет внимание пророка.

Незадолго до полудня Соэ завершил учебу длинной молитвой богине. Затем он снова благословил женщин и обратился к Минтаке:

– Желаете ли вы, чтобы я вернулся сегодня, ваше величество?

– Мне нужно осмыслить откровения богини. Пожалуйста, приходи завтра поутру, и мы еще обсудим их.

Соэ поклонился и вышел.

Как только он удалился, царица отпустила служанок.

– Ты еще здесь, Таита?

– Да, ваше величество.

– Разве я не говорила, как он учен и мудр, как чудесны принесенные им вести? – спросила она, отодвигая закрывающую окно ширму.

– Вести воистину удивительные, – согласился Таита.

– Разве он не прекрасен? Я доверяю ему всем сердцем. Я знаю, что он проповедует божественную истину, что богиня откроется нам и исцелит все наши язвы. Ах, Таита, ты ведь веришь во все сказанное им? Ты ведь обязательно веришь!

Минтака пребывала в религиозном экстазе, и Таита понимал, что любая попытка разубедить ее возымеет обратный эффект. Ему хотелось увести Деметера в такое место, где они смогут спокойно обсудить все услышанное и решить, как поступать, но пока приходилось внимать панегирикам Минтаки в адрес Соэ.

– Полученные впечатления утомили меня и Деметера, – сказал он, когда запас превосходных степеней в словесном арсенале женщины подошел к концу. – Меня обещали препроводить к фараону, как только он покончит с самыми неотложными делами, поэтому мне следует поскорее вернуться в Фивы и быть готовым к вызову. Однако я приеду к тебе, как только смогу, и мы все обсудим, моя повелительница.

Минтака скрепя сердце отпустила магов.

Как только они уселись на животных и направились к реке, Таита и Мерен заняли привычные места по бокам от паланкина Деметера. Беседуя меж собой, маги перешли с египетского языка на тенмасс, чтобы стражи, охраняющие их, не поняли разговора.

– От Соэ мы узнали много важного, – начал Таита.

– А самое важное, что он встречался с колдуньей! – воскликнул Деметер. – Он слышал ее голос и великолепно его передал.

– Тебе ее речь известна лучше, чем мне, – согласился Таита. – Есть еще кое-что, показавшееся мне значимым. Соэ – египтянин. У него говор уроженца Верхнего царства.

– Вот этого я не знал. Я не настолько владею вашим языком, чтобы уловить такие детали. Это в самом деле может послужить ключом к обнаружению ее нынешнего убежища. Если исходить из того, что Соэ не потребовалось долгих странствий, чтобы достичь Фив, то стоит поискать тайник в пределах двух царств или, самое дальнее, на территории соседних с ними стран. Какие вулканы попадают в означенный район?

– В границах Египта нет вулканов, так же как и крупных озер. Нил впадает в Срединное море. Это ближайший водный массив на севере. До Этны отсюда не более десяти дней плавания. Ты все-таки уверен, что Эос там больше нет?

– Уверен, – кивнул Деметер.

– Ну хорошо. Что до других вулканов в том направлении, то, возможно, это Везувий, расположенный на материке через пролив от Этны? – предположил Таита.

Деметер в задумчивости пожевал губу.

– Эта птица тоже не полетит, – пришел он к выводу. – После бегства из когтей Эос я много лет укрывался среди жрецов храма, расположенного менее чем в тридцати лигах к северу от Везувия. Я уверен, что ощутил бы ее присутствие, находись колдунья так близко. Или она учуяла бы меня. Нет, Таита, искать следует в другом месте.

– Давай до поры руководствоваться твоей интуицией, – сказал египтянин. – С востока нашу страну омывает Красное море. Я не знаю вулканов, расположенных в Аравии или на каких-то других его берегах. А ты?

– Нет. Мне доводилось там странствовать, но я никогда не видел там вулканов и не слышал про них.

– Я видел два вулкана в стране за Загребскими горами, но они отделены от воды широкими равнинами и горными хребтами и не подходят под требуемое описание.

– К югу и западу от Египта простираются огромные пространства суши, – заметил Деметер. – Но давай рассмотрим иную возможность. Нет ли в глубине Африки крупных рек и озер, близко к которым расположен вулкан?

– Я о таких не слышал. Впрочем, никто не заглядывал вглубь Африки дальше Эфиопии.

– Мне рассказывали, Таита, что во время исхода из Египта ты довел царицу Лостру до самого Кебуи, Дома северного ветра, где Нил разделяется на два могучих потока.

– Это верно. От Кебуи мы отправились вверх по уходящей влево реке в горы Эфиопии. Правый поток проистекал из бесконечного болота, которое преградило нам путь. Никому не удавалось достичь южной оконечности этой трясины. А если кому-то и удалось, этот смельчак не вернулся, чтобы поведать о своем путешествии. Кое-кто утверждает, что у этого болота вовсе нет конца и оно тянется, необъятное и непроходимое, до самых пределов земли.

– Тогда будем надеяться, что жрецы храма Хатор снабдят нас сведениями, которые позволят строить дальнейшие предположения. Когда они обещали передать тебе результаты своих разысканий?

– Верховная жрица просила меня вернуться через десять дней, – напомнил спутнику Таита.

Деметер отдернул занавес паланкина и посмотрел в сторону гор:

– Мы сейчас недалеко от храма. Поедем-ка туда, попросим у настоятельницы приюта на ночь. А завтра проведем время с тамошними картографами и географами.

– Если фараон призовет меня к себе, то его слуги не сумеют разыскать меня, – возразил Таита. – Позволь мне увидеться с ним, прежде чем мы снова покинем дворец.

– Остановите отряд здесь, – обратился Деметер к Габари. – Остановите немедленно, говорю я вам! – Потом он повернулся к Таите. – Я не хочу пугать тебя, но знаю, что мое пребывание с тобой подходит к концу. Меня обуревают кошмары и дурные предчувствия. Вопреки твоим и Мерена стараниям защитить меня, колдунья вскоре преуспеет в своем желании разделаться со мной. Мне остались считаные дни.

Таита воззрился на него. С самого утра, когда он увидел угрожающую ауру Соэ, его преследовали те же предчувствия. Приблизившись к паланкину, он вгляделся в морщинистое старое лицо. И с болью убедился, что Деметер прав: смерть подобралась к нему совсем близко. Глаза сделались совсем бесцветными и почти прозрачными, но в глубине их мелькали черные тени, похожие на силуэты рыщущих акул.

– Ты тоже это видишь, – проговорил Деметер глухим, ровным голосом.

Ответ был излишним. Вместо этого Таита оглянулся и окликнул Габари:

– Поверни колонну. Мы едем в храм Хатор.

От храма их отделяло чуть больше лиги. Некоторое время они ехали в молчании, которое наконец нарушил Деметер:

– Без моего древнего, бессильного тела ты сможешь путешествовать быстрее.

– Ты слишком суров к себе, – укорил старца Таита. – Без твоей помощи и твоих советов мы не добрались бы сюда.

– Хотел бы я оставаться рядом с тобой до конца охоты и видеть тот миг, когда дичь окажется поймана. Но этому не суждено случиться. – Он снова помолчал немного. – Как поступить с Соэ? Для тебя открыт лишь один путь: если фараон узнает, что Соэ околдовал Минтаку и вложил ей в ум предательские мысли, он велит страже схватить пророка, и ты сможешь допросить его с пристрастием. Говорят, что тюремщики в Фивах большие мастера своего дела. В тебе не вызывает отвращения идея пытки?

– Я не колебался бы ни секунды, если бы знал, что есть хоть малейший шанс сокрушить Соэ телесными муками. Но ты видел его: этот человек охотно умрет, защищая свою колдунью. Он настолько настроен на нее, что она сразу уловит его агонию и угадает ее причину. Ведьма поймет, что фараон и Минтака догадались о сплетенной вокруг них паутине, и тем самым венценосная чета окажется в смертельной опасности.

– Это так. – Деметер кивнул.

– Более того, Минтака может встать на защиту Соэ, и для Нефера-Сети станет ясно, что жена виновна в заговоре против него. Это убьет их любовь и доверие друг к другу. Я не могу так с ними обойтись.

– Тогда будем надеяться, что мы найдем ответ в храме.

Жрецы заметили кавалькаду издалека и выслали двух послушников приветствовать гостей и проводить их к главному входу в храм, на ступеньках которого их ожидала настоятельница.

– Рада видеть тебя, маг. Я уже собиралась отправить в Фивы гонца и сообщить тебе, что брат Нубанк с большим рвением потрудился над твоим запросом. И готов поделиться своими находками. Но ты опередил меня. – Жрица с материнской любовью улыбнулась Таите. – Тысячу раз добро пожаловать! Храмовые служанки готовят комнату для тебя и помещение для твоих людей. Живи у нас столько, сколько захочешь. Я уже предвкушаю ученые беседы с тобой.

– Ты добра и любезна, матушка. Меня сопровождает еще один маг, обладающий великой мудростью и доброй репутацией.

– Добро пожаловать и ему. Твои люди получат кров и пищу вместе со служащими наших конюшен.

Гости спешились. Деметер, поддерживаемый Мереном, вступил в храм. В главном зале они задержались перед образом Хатор, богини радости, материнства и любви. Она изображалась в виде громадной пегой коровы с рогами, увенчанными золотой луной. Настоятельница предложила помолиться, затем отрядила послушника проводить Таиту и Деметера через крытую галерею в ту часть храма, где размещались жрецы. Он привел их в небольшую келью с каменными стенами, где у дальней стены лежали скатанные тюфяки и стояли тазики с водой, чтобы умыться с дороги.

– Я вернусь, чтобы отвести вас в трапезную в час обеда, – пообещал послушник. – Брат Нубанк встретится с вами здесь.