На крыльях муссонов

Открытие земли Святого Креста

Педру Алвариш Кабрал – глава экспедиции. – Случайно открытая земля. – Встреча индейцев и португальцев. – Открыватели Южной Америки до Кабрала. – Пинсон возле устья Амазонки. – Начало колонизации Земли Святого Креста.

Вскоре после возвращения судов Васко да Гамы король дон Мануэл приказал собирать новую заморскую экспедицию. Настал час использовать накопленный мореходами опыт, навигационное искусство и отличные корабли, взять в свои руки контроль над восточными морями и торговлей пряностями, укрепиться на индийском побережье.

Согласно дарственной короля, Васко да Гама имел преимущественное право возглавить вторую экспедицию в Индию, если бы пожелал. Но адмирал отказался от этого предложения; очевидно, сказались усталость после долгого, многотрудного плавания, утрата любимого брата, желание пожить на родине, отдохнуть. Он был осыпан почестями, наградами и только что женился.

Король избрал другого руководителя экспедиции – тридцатидвухлетнего члена королевского совета, рыцаря ордена Христа Педру Алвариша Кабрала. Нет данных о том, чтобы он раньше ходил в море. Выбор казался чрезвычайно странным. Очевидно, Кабрал был любимцем короля. В Португалии ведь не было недостатка в опытных, умелых мореплавателях, таких, как Бартоломеу Диаш, Дуарти Пашеку Пирейра, Николау Коэлью. Эти люди также были включены в состав экспедиции, но в подчинении у Кабрала. На этот раз вербовка экипажа не составила труда – многие моряки рвались в Индию, да немало было охотников и из тех, кто совсем не знал моря.

Для дальнего пути было снаряжено тридцать хорошо вооруженных кораблей с примерно полутора тысячами человек. В организации экспедиции деятельное участие принимали Васко да Гама и Бартоломеу Диаш. Диаш мог бы поплыть на этот раз, но король не желал допускать его в Индию. Знаменитый мореплаватель был назначен начальником золотых приисков в Софале, на восточноафриканском побережье. Приисков там еще не было – их предстояло создать, чтобы золото оттуда хлынуло в Португалию.

На этот раз в Индию направлялось до тысячи воинов, а также восемь монахов-францисканцев и несколько священников. Король возлагал на них миссию распространения христианства. Кабралу было наказано: прежде чем напасть на мавров и идолопоклонников со стальным копьем, надо дать возможность капелланам и монахам пустить в ход духовное копье – возвестить язычникам истинную веру. Однако лучшим аргументом в распространении христианского вероучения все же представлялся великолепно вооруженный флот. Экспедицию сопровождали также искушенные в торговом деле люди, получившие полномочия вести торг от имени короля. Особый торговый агент Айриш Коррея имел право заключать договора и решать все связанные с торговлей вопросы. Два транспорта были нагружены товарами для африканского побережья, а для торговли с Индией на сей раз отправлялись гораздо более ценные вещи – медь, киноварь, ртуть, янтарь, кораллы, шерстяная пряжа, атлас, бархат. Не было недостатка и в золотых монетах. Кабрал был снабжен подарками для саморина Каликуты. Богатые дары были приготовлены и для дружественного правителя Малииди.

С флотом отправились в путь также мавр Монсаид, пятеро индийцев, взятых в качестве заложников в Каликуте, крещеный Гашпар да Гама, или Гашпар Индийский с Анджидивских островов и астроном, медик, физии Жуанниш.

Предполагалось, что экспедиция продлится восемнадцать месяцев. Ее ход был расписан в подробных инструкциях. Кабрал вез с собой письмо к саморину с предложением дружбы и установления торговых связей. Но Кабрал был предупрежден – если саморин начнет вмешиваться в португальские дела и не будет благожелательно настроен, то пусть свершится воля божия: экспедицию не прерывать, невзирая ни на какое сопротивление, сам бог придаст силы кулаку португальцев.

9 марта 1500 года корабли Кабрала покинули устье Тежу. Тоннаж его флота впятеро превосходил тоннаж кораблей Васко да Гамы. Эскадра направилась на юго-запад. 23 марта случилась беда – в океане за островами Зеленого Мыса португальцы обнаружили исчезновение одного из кораблей. Эскадра остановилась, суда легли в дрейф, но все ожидания были напрасны пропавшая каравелла так и не показалась, и никто никогда больше не узнал, что с ней приключилось.

Отклоняясь от африканского побережья, где не приходилось рассчитывать на благоприятный ветер, Кабрал зашел на юго-запад еще дальше, чем Васко да Гама, и пересек экватор.

После сорокадневного плавания по океану моряки обнаружили приметы близости земли. В воде плавали различные растения и сучья деревьев. Спустя еще день – утром 22 апреля – на горизонте, примерно на 17° ю. ш., показались силуэты высоких гор. Затем морякам предстал холмистый, поросший лесом берег. Это была восточная часть Южной Америки.

Адмирал Кабрал сразу после открытия дал ей название Земли Истинного или Святого Креста (см. карту). Счастливая случайность привела португальцев на этот далекий берег.

Флот остановился на ночь в шести лигах от побережья. На другое утро корабли приблизились к суше, где вскоре заметили туземцев. На воду были спущены лодки, и капитаны собрались у адмирала на совет. Кабрал отправил на берег капитана Николау Коэлью. Едва португальская лодка приблизилась к берегу, на песчаную косу высыпала толпа миролюбивых индейцев.

Перу Ваш Каминья, позднее – секретарь торговой фактории – составил королю доклад о встрече португальцев с индейцами и об открытии новой земли. По его словам, индейцы были совершенно нагие. С луками и стрелами в руках они без опаски приблизились к лодке. Коэлью знаками показал туземцам, чтобы они положили оружие, к те бросили луки и стрелы наземь. Капитан протянул индейцам свой платок и шляпу, а те одарили его головным убором из перьев и жезлом, украшенным бисером.

Вскоре после этой встречи корабли Кабрала стали; на якорь в обширной, защищенной от ветров бухте, которая была впоследствии названа Порту Сигуру (Надежной гаванью).

И здесь на берегу собирались мирные туземцы, нагие темно-коричневые люди с длинными черными прямыми; волосами. Двоих из них доставили на флагманский корабль к Кабралу. Перу Каминья об этом пишет:

«Когда они явились на корабль, адмирал сидел на стуле, а не на возвышении, и ноги его покоились на роскошном ковре. Он надел свою лучшую одежду, а на шею повесил тяжелую золотую цепь… Мы все сидели возле него на ковре. Зажгли факелы. И они вошли, но держались гордо, не изъявляя никаких знаков поклонения, и даже не желали разговаривать ни с адмиралом и ни с кем другим.

Один из них заметил цепь на шее у адмирала и стал показывать сперва на берег, затем на цепь, очевидно, желая выразить, что на берегу есть золото. Он посмотрел также на серебряный подсвечник и повторил те же жесты, словно говоря, что в этой земле есть серебро.

Мы показали им темно-коричневого попугая, которого адмирал возил с собой. Они тотчас взяли его в руки и снова стали показывать на землю, словно желая сказать, что эта птица оттуда. Показали им курицу. Они сильно испугались ее и не хотели брать в руки. Затем осмелились дотронуться, но делали это с большой опаской и колебанием.

Дали им попробовать хлеба и вареной рыбы, сластей, меду и сушеных фиников. Они ничего не хотели отведать. И, если даже пробовали что-то, тут же отталкивали. Дали им выпить вина из кубка. Взяв в рот совсем крохотный глоточек, они выплюнули его. Один из них увидел белые четки и стал показывать нам знаками, что хотел бы их иметь. Они долго радовались четкам, надевали на шею и на руки, а затем по очереди показывали на четки, на цепь адмирала и на берег, кажется, желая предложить адмиралу золото в обмен на четки.

… Но тут они стали зевать и потягиваться. И вскоре, не обращая ни на кого внимания, растянулись на ковре. Когда хотели подложить им под головы подушки, тот, у которого были пышные волосы, воспротивился, боясь, чтобы ему не испортили прическу. Их накрыли плащом. Они не возражали, натянули на себя плащ и уснули».

В свою очередь, трое португальцев по приказанию Кабрала провели день в индейском поселке. Они принесли на корабль пестрых попугаев, яркие ткани и головные уборы из разноцветных перьев.

Каминья хвалил индейцев – это воистину добрый народ, раз господь дал им хорошее тело, хорошие лица и добрые души. Он советовал королю позаботиться об их спасении и обращении в католическую веру.

Хижины туземцев, как рассказывает Каминья, стояли на высоких сваях и были покрыты пальмовыми листьями. В очаге всегда теплился огонь, разгонявший сырость и назойливых москитов. Туземцы не пользовались ни золотом, ни серебром, но зато знали медь и принесли португальцам показать медные наконечники стрел и украшения. У них был обычай – прокалывать дырочки в носу, ушах и губах и втыкать туда небольшие костяные или деревянные палочки. Поэтому португальцы прозвали индейцев этого края «ботокудами» (по-португальски – «затычка», «штырь»).

1 мая 1500 года португальцы высадились со знаменами на открытой ими земле; на холме вблизи моря был торжественно водружен большой деревянный крест с гербом. После богослужения Кабрал объявил эту землю королевским владением. На церемонию зачарованно глядели туземцы, они вместе с португальцами падали на колена, воздевали руки к небу и были в восторге от согласного пения.

В тот же день Кабрал отослал обратно в Лиссабон один из вспомогательных кораблей под водительством капитана Гашпара Лемуша с докладом королю Мануэлу о ходе экспедиции и открытии Земли Святого Креста. Письма королю направили также Каминья и астроном Жуаниш.

Сам Кабрал, оставив на берегу двух осужденных на смерть преступников, 2 мая со всей эскадрой тронулся в путь.

Он все же не был первым из европейцев, открывшим Южную Америку или высадившимся на бразильских берегах. Южную Америку в районе дельты Ориноко уже открыл Христофор Колумб во время своего третьего плавания в 1498 году. По следам Колумба в 1499 году на открытое побережье отправились за жемчугом его сподвижники, опытные испанские кормчие Педро Алонсо Ниньо и Алонсо Охеда. Вместе с Охедой к незнакомым: берегам отправился также баск Хуан де ла Коса, знаменитый штурман и картограф, и флорентиец Америго Веспуччи. Ниньо обогнул полуостров Парию, высадился на острове Маргариты (Жемчужном), а затем открыл еще большой отрезок Жемчужного берега в Венесуэле, на южноамериканском материке (см. карту).

Охеда в июле 1499 года приплыл к новому континенту на 5° или 6° с. ш. и, направляясь на северо-запад, прошел около тысячи километров вдоль берегов Гвайаны до дельты Ориноко, а затем вдоль Жемчужного берега в Венесуэле. За два с половиной месяца Охеда открыл побережье протяжением до трех тысяч километров; Такая земля могла быть только материком, а не островом.

В том же 1500 году берега Бразилии посетили две испанские экспедиции под руководством Висенте Пинсона и Дьего Лепе (см. карту). Висенте Яньес Пинсон участвовал в первом плавании Колумба на «Нинье», а теперь снарядил четыре каравеллы за свой счет, при поддержке большого семейства Пинсонов. Каравеллы вышли из порта Палое, остановились у архипелага Зеленого Мыса и поплыли на юго-запад. Впервые испанские корабли пересекли экватор и в конце января или начале февраля 1500 года неожиданно наткнулись на землю (на 6° ю. ш.). Пинсон с нотариусом высадились на берег в Бразилии, испили воды из родника, приказали срубить несколько деревьев, сделать кресты и вкопать их в землю, объявив ее собственностью кастильского короля. Торговля с туземцами не удалась – индейцы и белые никак не могли понять друг друга.

Открытие северного и восточного побережий Южной Америки в 1499-1502 гг. (по И. Магидовичу).

Испанцы подняли паруса и пошли на северо-запад. Земля часто исчезала из виду. Но вода в море была вполне пригодной для питья. Моряки повернули к берегу, но достигли его, лишь пройдя двести километров. Это было устье большой реки – Пары, южного рукава дельты Амазонки. На островах здесь жили нагие люди, доверчиво и дружелюбно встретившие белых чужеземцев. Испанцы тут же захватили несколько десятков туземцев для продажи в рабство. У самого экватора Пинсон открыл устье громадной реки (Амазонки). Ее воды превратили большой район океана в «Пресное море», как назвал его Пинсон. Поднимаясь к северу, он достиг Гвайаны, которую уже посетил Охеда. Так Пинсону посчастливилось открыть восточный берег нового континента на протяжении около трех тысяч километров.

Примерно месяцем позже вслед за Пинсоном из порта Палое в Испании вышли два корабля Дьего Лепе. Не позже апреля 1500 года Лепе приплыл в Южную Америку и двинулся на юг до 10° ю. ш., заметив, что берега новой земли по-прежнему тянутся в юго-западном направлении. Но Лепе, как и Пинсон, не обнаружил здесь ничего стоящего и поплыл к северу, где стал охотиться за рабами на островах в дельте Амазонки. Однако индейцы уже знали, зачем приходят сюда белые дьяволы, и встретили их градом стрел. Лепе потерял в, стычках одиннадцать человек.

Так, в течение двух лет, с 1498 по 1500 год, еще до прибытия Кабрала на картах появились очертаний Южного материка, его северные и восточные берега. Выяснилось, что большая часть его уходит к югу от экватора; следовательно, открытый в океане на западе материк никак не мог быть Азией, как это вообразил Христофор Колумб, – вся Азия целиком расположена в северном полушарии.

Но Кабрал докладывал, что нашел всего лишь некий остров. Поэтому испанцы, проведав об открытии Кабрала, не предъявили Португалии никаких претензий. Казалось, что открытый португальцами остров к тому же находится восточнее меридиана, разделявшего владения Португалии и Испании согласно Тордесильясскому договору 1494 года. Лишь позднее владения португальцев в Новом Свете шагнули далеко на запад от этой границы.

Название «Земля Святого Креста» сохранялось довольно долго. Позже в новой португальской колонии обнаружили дерево бразил, из которого получали желтую краску. Земля отсюда приобрела новое название – Бразилия.

Доклад, отправленный Кабралом, вдохновил короля ка отправку экспедиции непосредственно в Бразилию, чтобы выяснить, каковы там возможности для торговли. В мае 1501 года, по сведениям хрониста Антониу Галвана, в Бразилию отправилось три корабля. Они достигли новой земли на пятом градусе южной широты и проплыли вдоль ее берегов далеко на юг – до тридцать второго градуса широты. Штормы и холода вынудили моряков в апреле 1502 года повернуть обратно, и в сентябре они, после пятнадцати месяцев странствий, прибыли в Лиссабон.

Однако хронист не упоминает даже имени руководителя этой экспедиции, а также и имени Америго Веспуччи, который, по-видимому, принимал в ней участие (эту экспедицию можно считать третьей из четырех поездок Веспуччи в Новый Свет, получивший по его имени Америго название Америки).

Король Мануэл провозгласил монополию на торговлю в новой земле и продал эту монополию за четыре тысячи крузаду товариществу, которым руководил Фернан ди Норонья, крещеный еврей, известный лиссабонский судовладелец, рыцарь королевского дома. Товарищество обязалось послать туда шесть судов, ежегодно обследовать до трехсот лиг береговой линии, построить форт и поставить в Португалию двадцать тысяч центнеров, древесины бразила, из которого добывалась краска.

Согласно этому договору, в 1503 году к Земле Святого Креста направился Гонсалу Коэлью (в плавании принял участие и Веспуччи) и привез оттуда дерево бразил и пестрых попугаев. Очевидно, во время этого плавания он напротив бразильских берегов открыл остров на 3°50' ю. ш., но его еще раньше обнаружил Фернан ди Норонья, чье имя закрепилось за островом.

Затем в Бразилию хлынули португальские и французские авантюристы, искатели приключений и легкой наживы. В 1519 году туда отправился флот выдающегося мореплавателя Фернана Магеллана, который впервые обогнул южную оконечность нового материка и пересек Тихий океан.

За двадцать пять лет после открытия Бразилии португальцы посылали туда четыре крупных и несколько мелких экспедиций, которые основали там фактории, но главным образом лишь обследовали побережье.

Поначалу там селилось мало европейцев – экипажи погибших кораблей, а также матросы и солдаты, довольно часто дезертировавшие с проходивших мимо судов. Капитаны были вынуждены даже следить за своими людьми, которых манила вольная жизнь в полной загадок земле. Пока европейцев там было мало, они терпимо относились к туземцам и брали индианок в жены.

Колонизация и завоевание Бразилии начались позже.

Как подчеркивает американский историк В. Фостер, завоевать эту землю португальцам удалось без особых усилий. Коренные жители – индейцы, большей частью кочевники, будучи малочисленными, не оказали сколько-нибудь значительного сопротивления. Гораздо труд, ней было отстоять добычу от конкурентов – Испании, Англии, Франции и Голландии. Португалия была самой маленькой из европейских держав, ее население в ту пору составляло всего полтора миллиона, в то время как Англию в 1500 году населяло около 4 млн., Испанию 10 млн., Францию – 12 млн. человек. Тем не менее Португалия сумела расширить свои владения в Бразилии, захватив огромные территории.

В 1500 году, во времена открытия Бразилии, португальцев гораздо сильнее влекли к себе сокровища Индии, поэтому они мало заботились о колонизации Земли Святого Креста. И лишь когда на нее устремились алчные интересы французов и испанцев, спохватились и сами португальцы. Король, в 1526 году послал в Бразилию военные корабли, уничтожившие там французский флот (французы занимались заготовкой дерева бразил). В 1530 году в Бразилию направился Мартин ди Соуза с четырьмястами переселенцами и основал там крепости и колонии Байя и Сан-Паулу.

Король разделил новую землю на тринадцать капитаний, которыми управляли знатные дворяне с неограниченными полномочиями. Однако за двадцать лет число колонистов достигло лишь трех тысяч. Прошло еще какое-то время, и в Бразилию хлынул поток переселенцев. Португальцев манили к себе и прославленная легендарная страна амазонок, которую они тщетно разыскивали долгие годы, и Эльдорадо – таинственная и недостижимая страна золота. Золото вообще было обнаружено там лишь в 1698 году, алмазы – в 1727 году, поэтому колонисты с самого начала стали здесь разбивать обширные плантации и выращивать сахарный тростник, используя рабочую силу рабов-негров. В рабство обращали и индейцев, если они не успевали скрыться в непроходимых дебрях. Обычно же, их попросту истребляли – словно диких зверей, опасных для белых переселенцев.

Путь Кабрала в Индию

Гибель Бартоломеу Диаша. – Открытие Мадагаскара и злоключения Диогу Диаша. – Португальцы не стесняются в Каликуте. – Нападение на факторию. – Жуан да Нова.

2 мая 1500 года одиннадцать кораблей Кабрала, покинув Землю Святого Креста, взяли курс на мыс Доброй Надежды – южную оконечность Африки. Мореплаватели, окрыленные открытием, сделанным в начале экспедиции, верили, что и в дальнейшем их ждет удача, Но путь через океан был долог и тяжек. Целую неделю стояло безветрие, и корабли не могли продвинуться вперед.

Ночью 12 мая моряки увидели на небе комету с длинным огненным хвостом. Невежественные люди, не колеблясь, решили, что это дурное предзнаменование. И действительно, 24 мая разразилась такая сильная внезапная буря, что не успели даже спустить парусов. Горы воды обрушились на корабли, ураганные порывы ветра рвали паруса и снасти, не переставая лил дождь и грохотал гром. Солнце целыми днями скрывалось за плотными тучами, и лишь изредка прорывался сквозь них луч, освещавший черное разъяренное море с кроваво-красной пеной на гребнях волн. Ночью океан светился фосфорическим светом, а за кораблями тянулись огненные борозды. Шторм бушевал двадцать два дня. Корабли расшвыряло в разные стороны.

Во время бури исчезло четыре судна, и в их числе – каравелла Бартоломеу Диаша. Отважный мореплаватель погиб в тех самых водах, где он открыл мыс Доброй Надежды, оказавшийся воистину мысом Бурь. По словам поэта Луиша Камоэнса, здесь «дикий ветр и буря злая» веками хранили империи Востока от людей Запада и безжалостно отомстили первому, кто наметил «стезю по волнам девственного края».

Буря рассеяла оставшиеся семь кораблей. Флагман и еще два судна прошли вплотную к мысу Доброй Надежды и впервые причалили к восточному берегу Африки севернее Софалы.

Отсюда они поплыли к Мозамбику, где к ним присоединились еще три корабля – в плачевном состоянии, с рваными парусами и Изломанным такелажем, Седьмой корабль, которым командовал Диогу Диаш, также в буре оторвался от эскадры, отошел далеко на северо-восток и открыл Мадагаскар, один из крупнейших островов на земном шаре.

После открытия Мадагаскара Диогу Диаш, рассчитывая встретиться с Кабралом в Малинди, поплыл на север, но заблудился. Португальцы вышли к северным берегам полуострова Сомали. Арабы, обитавшие здесь, дружественно встретили прибывших. Диогу Диаш высадил на берег пятьдесят больных и десяток здоровых моряков для ухода за ними. На корабле осталось двадцать тяжелобольных, которых нельзя было везти на берег, и около двадцати здоровых моряков. Но тут местные жители перебили всех португальцев, находившихся на берегу, и в лодках устремились к кораблю. Старший бомбардир, будучи тяжело больным, кое-как выбрался из каюты, принялся обстреливать нападающих из корабельных пушек. Три лодки были потоплены. Тем временем матросы подняли паруса и поспешили прочь, спасаясь от преследователей.

Экипаж решил, что следует без промедления возвращаться в Португалию. Плавание длилось три месяца. Потеряв еще двадцать пять человек, Диогу Диаш после неимоверных мытарств добрался до островов Зеленого Мыса. Из всего экипажа в живых осталось тринадцать человек.

Здесь Диаш дожидался возвращения Кабрала из Индии. Диогу Диаш был первым португальцем, который прошел под парусами вдоль африканского побережья от Красного моря до Гибралтарского пролива.

Кабрал со своими шестью кораблями пробыл в Мозамбике десять дней. На этот раз шейх дружески обошелся с приезжими, и португальцы смогли в гавани починить пострадавшие от бури суда. 26 июля эскадра достигла Килвы. Шейх этого крошечного арабского государства был настроен враждебно и отказался от заключения с португальцами договора о дружбе. Но у Кабрала не было времени на то, чтобы проучить негостеприимных хозяев.

Португальская эскадра отправилась в Малинди и прибыла туда 1 августа. Здесь португальцев встретили очень дружелюбно, вновь устроили в их честь празднество и богатый пир, обеспечили мореходов всем необходимым. С опытными лоцманами из Малинди португальцы без происшествий пересекли Индийский океан. На Анджидивских островах они подремонтировали корабли и 13 сентября бросили якоря у Каликуты.

Саморин заверил португальцев в своей дружбе, разрешил им торговать, предоставил дом для обитания я склад для хранения товаров, Кабрал затребовал у саморина заложников, и саморин прислал на флагман пятерых браминов. Увезенные Васко да Гамой заложники благополучно вернулись в Каликуту. Они могли немало рассказать своим землякам об увиденном в чужих краях.

Португальцы под защитой эскадры чувствовали себя уверенно и принялись хозяйничать в Каликуте, как у себя дома, держались грубо и бесцеремонно. Монахи приставали к индийцам с проповедью католичества и всячески оскорбляли мусульман. Португальские купцы пытались самовольно присвоить себе право первыми выбирать товары, которые поступали на торг для продажи. Возникла угроза конфликта. Фактора Айриша Коррею предупредили, что готовится нападение. И действительно, 16 декабря 1500 года под покровом ночи несколько тысяч арабов и индийцев неслышно окружили жилище португальцев и склад и с боем ворвались во двор фактории. Португальцы забаррикадировались в помещениях и отчаянно сопротивлялись, но им не хватило стрел для арбалетов. Нападающие ринулись на легкие крыши строений, проломили их и сверху начали копьями и стрелами добивать одного за другим защитников фактории. Оставшиеся в живых португальцы бежали, оставив тринадцать убитых. По дороге к берегу пало еще четырнадцать человек и среди них сам фактор Айриш Коррея. До лодок добежало всего тридцать шесть португальцев, большей частью тяжко израненных. Их спасли солдаты, поспешившие на помощь с кораблей.

Эта бойня положила конец доброму сотрудничеству саморина и португальцев. Кабрал в отместку сжег в порту десять арабских и индийских кораблей и начал бомбардировать Каликуту. Деревянные дома скоро загорелись, запылали огромные пожары, в огне погибло свыше пятисот мирных жителей.

После кровавых стычек Кабрал отплыл в Кочин, порт на Малабарском побережье. Правитель Кочина враждовал с Каликутой я дружественно принял португальцев. Он надеялся с помощью чужестранцев освободиться от господства каликутского саморина.

Начались переговоры, Кабрал закупил в Кочине по недорогой цене пряности, тонкие ткани, мускус, фарфор, благовония, а затем направился в Кантону р, Здесь на корабли погрузили корицу и заключили с раджей торговый договор. 16 января корабли Кабрала подняли паруса для возвращения на родину.

У Мозамбика один из кораблей по недосмотру капитана сел на мель. Экипаж и большую часть груза удалось спасти, однако судно получило такие повреждения, что пришлось его покинуть и сжечь.

Из Мозамбика Кабрал послал одно судно в Софалу в целях меновой торговле. В Софаде было много золота, и африканцы охотно обменивали золотые украшения на стеклянные бусы.

После ремонта корабли Кабрала оставили Мозамбик в вскоре попали а ураган, раскидавшей эскадру. Кабралу удалось собрать вместе четыре корабля, к которым у островов Зеленого Мыса присоединилась и каравелла Диогу Диаша, В конце июля 1601 года эскадра вернулась в Лиссабон.

Хотя погибло шесть судов, доставленный груз с лихвой покрыл все вложенные в экспедицию средства (по некоторым источникам, прибыль составила сто процентов).

Король устроил торжество с процессиями в честь успешного завершения плавания, Посланнику Венеции дон Мануэл заявил, что венецианцам, генуэзцам в флорентийцам теперь выгоднее плавать в Лиссабон, чем в Африку и Азию к арабам; здесь они смогут чувствовать себя как дома. Король держался так, словно Индия уже полностью была португальским владением.

В марте 1501 года, незадолго до возвращения Кабрала в Лиссабон, король послал в Индию небольшую эскадру – четыре корабле под командованием Жуана да Новы. По пути он в южных водах Атлантики (на 8° ю. ш.) открыл небольшой остров, названный им Консенсьон (добавим, что двумя годами позже другой португальский командир, Албукерки, по-видимому, не зная об открытии Новы, назвал его островом Вознесения; это название сохранилось). Экспедиция счастливо миновала мыс Доброй Надежды. В Малинди Нова от одного оставленного там преступника узнал о кровопролитии в Каликуте. Жуан да Нова, не желая пускать в ход оружие и опасаясь поражения, поплыл не в Каликуту, а в Кочин, затем в Каннанур, где загрузил корабли перцем, имбирем, корицей и другими пряностями.

Перед отплытием из Индии португальцы получили известие, что из Каликуты движется большой неприятельский флот. Жуан да Нова решил принять бой о индийцами и арабами наперекор их численному преимуществу. Португальцы, искусно маневрируя, победили; метким артиллерийским огнем было потоплено несколько кораблей, часть была взята в плен, а остальные обратились в бегство.

На обратном пути в Португалию Жуан да Нова в тропическом поясе Атлантического океана открыл небольшой остров Св. Елены.

В одной легенде рассказывается, что этот остров был первой землей в южном полушарии, подвергшейся европейской колонизации. Некий португальский матрос Фернан Лопиш, участник первой экспедиции Васко да Гамы, в Каликуте полюбил индианку и решил жениться на ней, Однако для этого ему пришлось перейти в мусульманскую веру. Когда спустя два года в Кочин прибыли корабли да Новы, Лопиш оставил жену и отправился в Кочин, где умолял взять его обратно на родину и позволить вернуться в христианскую веру. Чтобы искупить грехи – дезертирство и вероотступничество, – Лопиш согласился остаться один на острове Св. Елены. Жуан да Нова снабдил отшельника провизией, дал ему кое-какие орудия и семена различных овощей и злаков. Фернан Лопиш, оставшись один на необитаемом острове, трудился столь усердно, что через четыре года уже мог снабжать пшеницей и овощами заходившие туда португальские корабли.

За время плавания Кабрала и Новы португальцы приобрели друзей в Кочине и Каннануре и заключили договоры о дружбе с раджами этих городов. Кабрал оставил в Кочине португальцев для ведения торговли, а Нова основал факторию в Каннануре.

Однако результаты экспедиции Кабрала многих разочаровали. Из двенадцати кораблей на родину вернулось шесть, да и то лишь пять из них с грузом. Фактория в Каликуте была разграблена, погибло много товаров и выменянных драгоценностей. У Новы вернулись все четыре корабля, но привезли не так много товаров, как ожидалось.

Экспедиция Васко да Гамы, Кабрала и Новы свидетельствовали, что португальцам не удастся установить надежный торговый мост на Малабарском побережье, пока индийские раджи будут оставаться полновластными хозяевами в своих крошечных государствах. Их следовало сделать зависимыми от португальцев, возвести в Индии крепости и опорные пункты, блокировать морские пути и безжалостно топить арабские суда, чтобы, в конце концов, подчинить себе эту богатую страну Индию и держать ее в страхе и послушании.

Снова к берегам, где царят муссоны

«Неудачнику не следовало бы вновь всходить на корабль». – Три эскадры в океане. – Интриги конкурентов. – Ледяные бури. – Адмирал в Софале. – Дружественный прием в Мозамбике. – Что ожидает в Килве – война или мир? – Малинди.

Король дон Мануэл решил послать в Индию большой флот, чтобы вырвать наконец торговлю с пряностями из рук арабов и получить обильный доход. Поток товаров должен был струиться из Индии в Лиссабон, а не в арабские и египетские порты.

Руководителем четвертой экспедиции дон Мануэл избрал Педру Алвариша Кабрала, а Васко да Гама готовил эскадру в дальний путь – набирал экипажи, нанимал штурманов и артиллеристов, заботился о вооружении, провианте и товарах для торговли в заморских странах.

На этот раз король намеревался послать за океан большой флот, и, как утверждают хронисты, Васко да Гаму начала искушать зависть. Будь у него такие силы, он уж достиг бы чего-то более существенного, чем неудачник Кабрал, растерявший в пути половину кораблей.

Адмирал Ост-Индских морей начал хлопотать, чтобы самому занять место Кабрала, напомнил королю о дарственной, в которой ему предоставлялись права возглавить любую эскадру, отправляемую в Индию, и в результате добился своего. Король снял Кабрала с поста командира флота.

Один из хронистов утверждает, что Кабрал сам отказался от должности командира, К тому же король был недоволен его действиями в Каликуте, Васко да Гама решил снова выйти в океан, чтобы отомстить каликутцам за все обиды. Он пообещал Кабралу выплатить за уступку должности компенсацию в две тысячи крузаду и сказал, что Кабрал сможет поехать в Индию как-нибудь в другой раз, Гама добавил еще, что человеку, которого на море преследуют несчастья, лучше оставаться на берегу и никогда больше не подниматься на корабль.

На этом карьера Кабрала завершилась. Он провел остаток жизни в своем имении, со стороны наблюдая за тем, как другие завоевывают колонии и славу. Спустя много лет его могила была обнаружена, и по надписи на надгробной плите можно было судить, что выдающийся мореплаватель получил за свои заслуги титул «дон» и скончался в 1526 году.

После отставки Кабрала Васко да Гама стал трудиться еще энергичнее, чтобы закончить подготовку экспедиции.

За океан должны были отправиться восемьсот солдат, дворяне, друзья и родственники дона Васко.

Флот Васко да Гамы был разбит на три отряда. Самую большую эскадру – десять крупных кораблей возглавил сам адмирал. Второй эскадрой – пятью быстроходными каравеллами – командовал Висенти Судре, дядя Гамы. Эти корабли должны были крейсировать в Индийском океане и топить арабские суда. Васко да Гама откровенно готовился к морскому разбою. Далее часть вознаграждения матросам была обещана из ожидаемой добычи. Командиром третьей эскадры в пять кораблей был назначен Иштеван да Гама, племянник адмирала. Он должен был остаться в индийских водах для охраны португальских факторий.

Во время торжественного молебна в лиссабонском соборе 30 января 1502 года Гама получил из рук короля доверенности и знамя. Дон Мануэл произнес речь и восславил заслуги адмирала, а тот, в свою очередь, поклялся в вечной преданности государю.

Первые две эскадры оставили Лиссабон 10 февраля 1502 года, а Иштеван да Гама – 1 апреля.

После остановки на Канарских островах адмиральские корабли в конце февраля стали на якорь в гавани Портудал на западном побережье Африки недалеко от Зеленого мыса. Здесь португальцы пополнили запасы воды и дров.

Как раз в это время в гавань завернула одна португальская каравелла из Сан-Жоржи-да-Мины на Золотом Берегу с грузом золота – украшениями, какие обычно носили негры, и золотым песком. Эта встреча была крайне выгодной для Гамы.

На его флагманском корабле находились три важных лица – посол раджи Каннанура и два индийских вельможи из Кочина, Их привез в Португалию Кабрал, чтобы они поглядели, сколь могуча и богата эта страна. Но не дремали и агенты Венеции и Флоренции. Они, в свою очередь, постарались увидеться с посланцами Индии, чтобы представить Португалию в невыгодном свете, Васко да Гама опасался, не рассеяли ли интриги конкурентов то хорошее впечатление, какое чужеземцы должны были вынести из посещения пышных церемоний при королевском дворе и торжественных молебнов в огромных соборах, боя быков и бурлящих жизнью судоверфей.

Поэтому адмирал, не откладывая, использовал вошедший корабль с золотом, чтобы лишний раз пустить пыль в глаза знатным пассажирам. Он приказал принести и продемонстрировать индийцам драгоценные украшения и как бы между прочим упомянул, что обычно двенадцать или пятнадцать кораблей ежегодно доставляют королю Португалии тяжелые грузы золота. Индийцы при виде такого богатства весьма ему удивлялись и признались, что венецианцы изобразили им Португалию совсем в другом свете. Теперь же они видели сокровища португальцев собственными глазами и верят словам адмирала.

Спустя шесть дней эскадра Гамы оставила берега Африки и направилась на юго-запад, в сторону Земли Святого Креста, чтобы избежать полосы встречных ветров у побережья Гвинеи.

На этот раз корабли пересекали океан без особых происшествий. Один моряк, участник экспедиции, по национальности немец или фламандец, довольна подробно описал это плавание в дневнике «Калкуэн». Он упомянул летучих рыб, которые часто попадались в океане большими стаями – по семьсот, восемьсот или даже тысяче кряду; рыбы были крупные, будто сельди, и крылья у них длиной с туловище, но на хвосте нет никаких перьев. Они взлетали на три сажени над водой и каждый день по десять или двадцать выпрыгивали на палубу, спасаясь от преследовавших их крупных рыб.

На этот раз эскадра Васко да Гамы достигла бразильских берегов и шла вдоль них к югу. Порой к кораблям подплывали на долбленых челноках люди с медно-красной кожей и черными прямыми волосами и привозили подарки – незнакомые плоды и пестрых птиц. Но разговаривать о туземцами португальцы не могли, хотя перепробовали и португальский, и кастильский, итальянский, арабский, даже индийский и негритянский языки.

Он мыса Санту-Агостинью (мыс Св. Августина на 8° 21' Васко да Гама повернул через Атлантику на восток. Как пишет Томе Лопиш, писарь на одном из кораблей, уже за четыреста лиг до мыса Доброй Надежды моряки почувствовали сильный холод, который все усиливался, так, что им пришлось потеплее одеться я хорошенько пить и есть, чтобы не замерзнуть. Дни становились все короче; день в начале июня здесь длился всего восемь с половиной часов.

Затем начался жестокий западный шторм с грозой, дождем, градом и снегом, рассеявший корабли. В виду корабля, на котором плыл Лопиш, оставалась лишь каравелла «Юлия». Бурей сломало у них реи, a у «Юлии» мачту, и волны залили трюмы водой. Все жили в постоянном страхе и отчаянии, день и ночь шли при зарифленных парусах. Ужас леденил душу при виде столь разъяренного моря. Многие давали обеты и бросали жребий, кому после спасения совершить паломничество в монастыри и церкви.

Но постепенно погода улучшилась, так что можно было выставить мокрую одежду на солнце, которое, впрочем, грело весьма скупо.

При адмирале оставалось пяти кораблей, После шторма капитаны, согласно договоренности, стали собираться у мыса Коррентеж (Течений), и эскадра в полном составе продолжала путь на север. За мысом Течений адмирал с четырьмя кораблями отделился от флота, чтобы посетить Софалу, которую он пропустил во время первого плавания. Висенти Судре с остальными кораблями отправился в Мозамбик, где он должен был ожидать адмирала.

10 июня 1502 года корабли адмирала опустили якоря на рейде у порта Софала на восточном берегу Африки. Из этого порта вывозили золото, которое добывалось в глубинных районах, а также зубы носорогов, которые были белее и тверже слоновой кости.

На другое утро адмирал вместе с матросами и воинами сел в лодку и отправился на берег, но оружие приказал спрятать, чтобы жители Софалы не подумали, что португальцы готовятся напасть на них.

На берегу собралась большая толпа. Навстречу адмиралу отошла лодка с пятью или шестью маврами. Они отвезли шейху Софалы послание адмирала. Гама потребовал у мавров двух заложников, так как хотел послать к ним двух своих людей. Вскоре на корабль были доставлены подарки – смоквы, кокосовые орехи и сахарный тростник, и на борт корабля Васко да Гамы поднялись два знатных мавра. Шейх Софалы выразил радость по поводу прибытия чужеземцев.

После беседы адмирал приказал ввести корабли в гавань, но к берегу не причаливать. Он на некоторое время задержался в Софале, чтобы уточнить возможности для торговли. Выли сведения, что здесь имеются не только золото и слоновая кость, но и серебро и драгоценные камни. За несколько недель Гаме удалось наторговать довольно много золота.

Автор «Калкуэна» упоминает, что за бисер, медные кольца, зеркала и ткани удалось выменять двадцать пять тысяч метикалов золота, причем каждый метикал был тяжелее крузаду.

Португальцы получили достоверные сведения о том, что в глубине материка за портом Софала расположено огромное королевство Макаланга, или Макаранга, где живут язычники с черным цветом кожи, почти нагие. Все вещи сделаны у них из золота, золото в этой стране встречается на каждом шагу. Столица страны Зимбабве якобы лежит в двадцати четырех днях пути от побережья. Правителя этой страны называют мономотапой. Позже это название было перенесено на всю страну.

Государство Мономотапа было основано племенами банту на территории между реками Замбези и Лимпопо. Пору наибольшего расцвета и величия это государство пережило в XIV-XV веках. В Мономотапе было высоко развитое земледелие, там обрабатывали железо, возводили монументальные строения из гранитных глыб.

В конце июля эскадра покинула Софалу. Невдалеке от порта один корабль наскочил на мель, Волны разбили у него палубные постройки и сломали мачты. Лишь с большим трудом матросам с других кораблей удалось спасти экипаж и часть груза с потерпевшей крушение каравеллы. Оставленный корабль подожгли.

4 июля эскадра Васко да Гамы прибыла в Мозамбик и присоединилась к уже находившемуся здесь флоту. Адмирал побывал в этом городе около четырех лет тому назад. Здесь португальцы применяли оружие, нападали на корабли и лодки, но стычки эти не принесли им почетной победы.

Теперь же у Мозамбика стала на якорь большая, хорошо вооруженная эскадра, которая своими пушками могла разрушить негостеприимный город. Это прекрасно понимал в шейх Мозамбика; он просил адмирала простить его и не отказывать в дружбе на будущее. Португальцам указали в порту удобное место для стоянки. Из деталей, привезенных с собой на кораблях, мореходы быстро построили новую каравеллу и вооружили ее бомбардами. Командиром каравеллы адмирал назначил Франсишку Серрано (это был лучший друг Фернана Магеллана; он сыграл очень важную роль во время первого кругосветного плавания). Серрано должен был охранять португальские фактории в Мозамбике и Софале.

Писарь Лопиш свидетельствует о дружественном приеме португальцев в Мозамбике. Мавры свободно приходили на корабль и заключили с португальцами договор о золоте и жемчуге. «Мы смело ходили везде по суше, и они очень любезно обслуживали нас», – прибавляет Лопиш.

Капитан расспросил мавров Мозамбика о золотых копях Софалы. Те отвечали, что в местах, где находят золото, сейчас идет большая война а что золото совсем не поступает. Когда же царит мир, из копей получают по два миллиона метикалов в год (пятьсот метикалов были стоимостью в пятьсот восемьдесят четыре крузаду). В прошлом, мирном году корабли из Мекки и Джидды и многих других мест вывезли упомянутые два миллиона.

Мавры говорили еще – них есть старинные писания и книги, в которых рассказывается, что из этих копей иудейский царь Соломон получал столько же золота каждые три года, а также что царица Савская, которая, привозила Соломону на диво дорогие дары, была родом из Индии.

Это были чудесные известия, они подтверждали, что и здесь, на восточноафриканском побережье, можно получить большую добычу.

Оставив Мозамбик, корабли Васко да Гамы 12 июля прибыли в Килву (на 9° ю. ш.) на Танганьикском побережье.

Гашпар Коррея писал, что Килва крупный город в двенадцатью тысячами жителей, стоит на острове, со всех сторон окруженном водой, Пролив, который отделяет Килву от суши, совсем мелок, тая что во время отлива вода здесь всего по колено. Дома хорошие по три и четыре этажа, построены из камня, побелены в богато украшены резьбой по дереву. Улочки узкие. В гавани много кораблей. Город опоясывают стены, а вокруг множество садов, где растут лимоны и превосходные апельсины, сахарный тростник, виноград, гранаты, Там пасутся большие стада, жирные овцы с огромными курдюками.

Прогремел пушечный салют, эскадры. Затем, как рассказывает автор «Калкуэна» к Васко да Гаме прибыл пост охраны, оставленный здесь Кабралом, и передал адмиралу письмо Жуана да Новы, которое тот написал, возвращаясь в Португалию, Нова сообщал, что взял груз в Каинануре, там у португальцев есть друзья, а саморин Каликуты хотел на него напасть. Кроме того, он жаловался на шейха Килвы Ибрагима, который не проявил должного гостеприимства.

Васко да Гама припомнил еще, что шейх негостеприимно встретил Кабрала, пытался обмануть его и отказался перейти в христианскую веру, и решил принять энергичные меры – как адмирал, имеющий под началом мощную эскадру.

Он направил шейху послание, в котором объявил, что прибыл от короля Португалии, намерен заключить с шейхом мир и открыть в Килве торговлю.

Шейх, получив угрожающую весть, тут же сказался больным, чтобы уклониться от встречи.

Тогда Васко да Гама потребовал от шейха крупный выкуп.

Как повествует хронист, шейх пытался оттянуть выплату контрибуции, но адмирал приказал подвести корабли так близко к берегу, насколько возможно, и приготовить орудия к бою. Он сам с тремястами пятьюдесятью до зубов вооруженными солдатами готовился сойти на берег.

Когда мавры увидели эти приготовления, их охватил великий страх, и шейх явился к адмиралу ни жив, ни мертв – так он был напуган, ибо ожидал, что ему тотчас снимут голову с плеч.

Васко да Гама принял его с почестями и лаской и сказал, что хотел бы знать, что его здесь ожидает – война или мир; сам же он, если б мог выбрать, предпочел бы мир. Пусть же сделает свой выбор и шейх – без страха и сомнения, Тогда адмирал отпустит его на берег, не причинив вреда, таково его твердое слово, которого христиане никогда не нарушают.

Шейх на это отвечал, что он желает мира, и Гама, в свою очередь, заявил, что с этой поры он должен стать вассалом Португалии. Если шейх хочет дружбы с королем Португалии, то пусть внесет выкуп за себя и свой город – две тысячи метикалов деньгами и товарами по ценам здешних мест, а королеве пусть ежегодно посылает по десяти жемчужин. Если же он не хочет дать названное, пусть готовится к войне. Гама сожжет город до основания. Шейх ответил, что у него нет денег для столь большого выкупа. Тогда Гама пригрозил, что сунет шейха Ибрагима под воду и станет держать, пока тот не испустит дух. В конце концов обе стороны сошлись на выкупе в полторы тысячи метикалов ежегодно. В качестве заложника шейх оставил на корабле одного знатного богача – Мухаммеда Аргуна, своего злейшего врага. Расчет шейха был прост – он не собирался вносить выкуп и надеялся, что португальцы выбьют его из заложника. После нещадной порки Аргун поспешно раздобыл нужную сумму. Адмиралу было безразлично, кто платит – коварный шейх или оставленный им заложник.

Как пишет Томе Лопиш, выкуп был доставлен с музыкой и при общем веселье, ибо мавры радовались заключению мира, На берегу толпилось много женщин, которые ликовали: «Португалия, Португалия!»

Адмирал одарил людей, доставивших выкуп, тонкой ярко-красной тканью, а шейху послал большой кусок темно-красного бархата и нарядный алый плащ, а также подтверждение получения выкупа и шелковое знамя, на котором был вышит золотом герб Португалии. Мавров провожали на берег под звуки барабанов, литавр и труб и с пушечным салютом.

После продолжительного отдыха эскадра могла двигаться дальше. Но случилась непредвиденная задержка.

Португальцы заманили к себе на корабли около двухсот женщин из мавританских гаремов Килвы. Это стало известно Васко да Гаме. Он приказал под страхом смерти доставить этих женщин на флагманский корабль, а оттуда переправить на берег. Женщины пришли в отчаяние, так как знали, что в Килве их ждет смерть. Многие с лодок бросались в море. Однако адмирал стоял на своем: на судах не хватит продовольствия для женщин, и их присутствие внесет лишь неразбериху и беспорядок.

Женщин на берегу возвратили их хозяевам. Но сорок женщин осталось, видно, мужья отказались от них. Васко да Гама приказал везти их обратно на корабль и держать под строгой охраной. По прибытии в Индию он приказал торжественно окрестить их и лишь затем раздал португальцам.

Эскадра Васко да Гамы из Килвы двинулась к Малинди, но встречный ветер и течения не позволили самому адмиралу прибыть к дружественному шейху. Как рассказывает Лопиш, несколько судов все же бросили якорь и приветствовали шейха пушечным салютом. Тут же прибыло четырнадцать мавров, среди которых были родственник шейха и туземный трубач, который с большой радостью играл на трубе. С ними явился и представитель португальцев, оставленный в Малинди Кабралом. Шейх, как сообщили его посланцы, был очень рад прибытию эскадры и сожалел, что сам адмирал не зашел в Малинди.

Мавры доставили на корабли много провизии – кур и фруктов, а кроме того, еще и по быку на каждый корабль.

У шейха португальцы увидели двух молодых слонов, и вид этих животных им казался чудом. Один слон, шести месяцев от роду, был величиной с быка, а мяса в нем еще больше, чем в двух быках. Второй был еще крупнее. Оба слона были черные и довольно жирные. Говорят, пишет хронист, бывают такие громадные слоны, что могут вдвоем тащить по земле корабль, каким бы тяжелым он ни был. Неправду говорили люди, будто в слоновых ногах нет суставов, – животные эти очень ловко умеют ложиться и подниматься на ноги. Хоботом они поднимают еду с земли и суют в рот. В честь португальцев мавры заставили слонов преклонить колени.

«В Малинди мы разгуливали свободно, словно в Португалии, и нам повсюду очень хорошо прислуживали и продали нам так много кур, рыбы, лимонов и другой свежей снеди, что не надивиться», – писал Томе Лопиш.

Адмирал, обменявшись приветствиями с шейхом Малинди, направился в Индию. На сей раз он держался ближе к суше, невдалеке от аравийских и индийских берегов. Примерно 11 августа португальские корабли вышли к индийскому побережью у города Дабул (Дабхол).

Пиратский адмирал

Нападение на Батикал. – Корабль паломников в огне. – Неизгладимое позорное пятно. – В Каннануре. – Обстрел Каликуты. – Зверское, убийство пленных. – Индийские христиане в Кочине. – Морской бой у Каликуты.

Эскадра поплыла мимо Камбея, ненадолго задержалась возле Гоа и отправилась к Анджидивским островам. Там португальцы набрали воды и дров, а также высадили на берег больных, по меньшей мере триста человек. На кораблях вновь лютовала цинга. Заболело больше трети всех людей, и многие умерли.

У индийского побережья к эскадре примкнули еще два корабля Иштевана да Гамы, которые отнесло бурей, и адмирал взял на себя командование всеми собравшимися вместе кораблями.

У Анджидивских островов и побережья Индии португальцы не раз сталкивались с пиратами, Те скрывались на берегу, в устье реки Онур. Португальцы заплыли в реку, напали на пиратские укрепления и сожгли их.

Затем они напали на порт Батикал (см. карту), сожгли корабли и истребили много защитников города. Горожанам, просившим милости, Васко да Гама объявил свои требования: Батикал должен платить налог португальскому королю, повелителю мировых морей, и приготовить выкуп золотом и серебром. В дальнейшем батикальцам воспрещается перевозить мавров и их товары и как бы то ни было содействовать маврам, воспрещается торговать перцем и посещать Каликуту, Если кто-либо нарушит эти запреты, он умрет, а город будет разграблен и сожжен.

Золота и серебра в порту Батикал было мало, и адмирал в конце концов согласился принять в счет выкупа рис.

Так Васко да Гама приступил к осуществлению своего замысла – изгнать арабские суда из индийских морей, взять под контроль гавани и воды Индии, уничтожить существовавшие веками торговые пути из Индии в Аравию, Иран и Египет и повернуть поток товаров в новое русло – направить их морским путем вокруг мыса Доброй Надежды.

Адмирал проследовал в направлении к Каннануру. По пути у одной каравеллы сломалась мачта. На берегу было срублено большое мачтовое дерево, и два слона без труда притащили его к кораблю. Томе Лопиш в своей хронике добавляет, что слоны совершают чудеса, что им под силу такое, на что не способно ни одно другое животное.

У Каннанура эскадра подкарауливала суда, идущие из Мекки, чтобы, по словам хрониста, уничтожить их и чтобы одни лишь португальские корабли вывозили закупленные здесь, в Индии, пряности.

Через несколько дней португальцы заметили арабское судно «Мери», которое шло с запада с тремястами восьмьюдесятью пассажирами и грузом на борту. Судно принадлежало одному богатому каликутскому арабу в возвращалось из паломничества в Мекку – священный город мусульман. Адмирал кинулся в погоню за «Мери» и вскоре настиг его. Арабы сдались без сопротивления, едва португальцы дали несколько выстрелов из бомбард. Пленники уверяли, что на борту нет ничего ценного.

Тогда адмирал приказал сбросить двух арабов в море, я моряки сознались, что в трюмах имеется ценный груз. Гама приказал разграбить судно, и нагруженные лодки потянулись от «Мери» я эскадре.

На «Мери», но словам Лопиша, находилось десять-двенадцать мавританских купцов из Каликуты, самых богатых в этом городе, Один из них был фактором султана Мекки в Каликуте, владельцем трех или четырех кораблей. Он пытался откупиться и обещал бесплатно загрузить пряностями весь португальский флот – восемнадцать больших кораблей и две каравеллы, – только бы спасти «Мери». А когда адмирал отверг это предложение, богач предложил выкуп за себя, свою жену и племянника – нагрузить бесплатно пряностями четыре самых больших корабля. Он был готов остаться заложником у адмирала, а племянника отправить на берег, чтобы распорядиться о погрузке. Если же через пятнадцать дней корабли не будут загружены, тогда португальцы вольны делать с ним что угодно. Кроме того, он был готов позаботиться, чтобы португальцам возместили убыток за товары, отнятые в Каликуте. Ведь даже в военное время щадят пленников, если они сдались без сопротивления… Он взывал к великодушию адмирала и просил смилостивиться над людьми, не запятнавшими себя никакими преступлениями. Но Гама остался глух ко всем предложениям. Он решил жестоко отомстить за убитых в Каликуте португальцев и разоренную факторию.

Когда мавры были ограблены, адмирал приказал, чтобы пять или шесть кораблей взяли «Мери» на буксир и отвели подальше от флота. Мавров загнали в трюмы, а судно, оставшееся без руля и такелажа, подожгли. Но тут мавры вырвались из трюмов, погасили огонь и взялись за оружие, спрятанное на «Мери». Как рассказывает хронист Гашпар Коррея, мавры сражались с португальскими матросами, явившимися вновь поджечь судно, как обреченные на смерть, и старались по возможности дороже продать свою жизнь.

Лодки, полные вооруженных португальцев, взяли «Мери» в кольцо, но мавры бились с отчаянной отвагой.

Один из португальских капитанов попытался подтянуть «Мери» на канате к своему кораблю. Тогда мавры кинулись на абордаж и едва не захватили португальский корабль. Его спасли солдаты, на лодках поспешившие к месту боя. Сам Васко да Гама прибыл сюда, приказал своим людям покинуть мавританское судно и расстрелять его из орудий.

Бомбардиры несколькими выстрелами зажгли «Мери». Мавры заметались по палубе с ведрами и топорами, пытаясь погасить пожар. Женщины с воплями и стенаниями прижимали к груди детей и молили португальцев о пощаде. Но все мольбы были напрасны. Едва маврам удалось местами подавить огонь, адмирал приказал взять судно на абордаж и снова поджечь там, где пламя погасло. Арабы в отчаянии бросали на португальские корабли, обступившие обреченную «Мери» со всех сторон, горящие доски и бревна, и португальцам пришлось самим тушить пожары на своих палубах.

На «Мери» шел ожесточенный бой. Лопиш рассказывает, что арабы отчаянно сопротивлялись, раненые вырывали стрелы из ран и руками бросали их в португальцев, продолжали сражаться, словно не чувствуя боли. Увидев, что спасения нет, они побросали в море бочонки с медом и маслом, где были спрятаны золото, серебро и драгоценные камни, чтобы эти сокровища не достались врагу.

Настала ночь, и португальцы были вынуждены отойти. Васко да Гама опасался, как бы арабы не подкрались во тьме к его кораблям и не подожгли их. Всю ночь было слышно, как арабы молили аллаха о спасении. Они еще надеялись, что ветер и течение ночью отнесут «Мери» прочь от страшного, неумолимого врага. Но надежды арабов были тщетны. Португальцы вновь и вновь поджигали «Мери», обстреливали из бомбард, но взять судно в абордажном бою не смогли.

Эта неравная борьба длилась четыре дня и четыре ночи, пока «Мери» не сгорела со всеми людьми. Многие арабы попрыгали в море, чтобы спастись от пламени. Но в волнах их настигали португальские стрелы, пули и копья.

Из всех арабов португальцы оставили в живых лишь двадцать мальчиков, которых выловили из воды. Их увезли в Португалию и окрестили, позже они стали монахами.

Один историк пишет, что это нелепое происшествие в жизни великого мореплавателя – уничтожение судна – бросает неизгладимую тень на его заслуги. Однако вряд ли есть основания винить Гаму в жестокости, продолжает он. «Мери» сожгли по ошибке. Надо принять во внимание ненависть португальцев к маврам, которые были так хитры и коварны. Их следовало запугать любой ценой. А разве в наше время война стала милосердней?

После уничтожения арабского судна адмирал Ост-Индских морей 18 октября остановился в Каннануре. С местным правителем он заключил договор о дружбе еще во время первого плавания. Раджа рассчитывал на помощь португальцев в борьбе со своим конкурентом и врагом – каликутским саморином, и помогал Кабралу.

К командиру эскадры явились португальцы, оставленные здесь Кабралом. Они доложили, что торговля идет успешно и дает значительную прибыль. В складах хранятся большие запасы пряностей.

Каннанурский раджа просил Гаму погостить у него, хотя они не вполне доверяли друг другу.

Васко да Гама ответил, что не может сойти на берег, а правитель, в свою очередь, уверял, что не имеет права выходить в море. После совещания обеих сторон раджа построил длинный мост – причал, вдававшийся далеко в море. Бревна для строительства были доставлены слонами.

На берегу собралось четыре тысячи индийских воинов. После торжественной церемонии Гама и раджа встретились на мосту и сердечно обняли друг друга.

Правитель Каннанура подарил Васко да Гаме свое кольцо, много дорогих каменьев и три богатых наряда, а капитанам кораблей – дорогие ткани. Адмирал преподнес радже тюрбан, солонку, несколько позолоченных серебряных кувшинов, розовую воду и шафран и в его честь дал салют из всех орудий флота.

Адмирал после церемонии просил раджу, чтобы он назвал цены на товары, но тот уклонился под предлогом, что сейчас неподходящее время для подобных разговоров, Завтра прибудут мавританские купцы, которым принадлежат пряности, и назначат цены.

На другой день явились мавры, но названные ими цены были выше, чем прежде; португальские же товары не вызвали у них никакого интереса. Гама взъярился. Он дал приказ передать радже, что тому, видно, не дорог мир.

Угроза возымела действие. Цены были назначены умеренные, а португальцы получили право возвести вокруг каннанурской фактории укрепления и поставить там пушки. Адмирал приказал начальнику фактории тайно превратить ее в базу португальского флота в Индии, постепенно закупать и накапливать продовольствие – рис, сахар, мед, масло, кокосовые орехи, вяленую рыбу, а также вить канаты для починки снастей.

В Каннануре Гама разделил эскадру на несколько групп и приказал капитанам крейсировать вдоль индийского побережья, грабить и топить все встреченные в море корабли, за исключением тех, которые идут из Каннанура, Кочина и некоторых других дружественных португальцам портов. Начальникам португальских факторий в этих городах было поручено выдавать кораблям особые охранные документы – пропуска или лицензии.

Сам же Васко да Гама поспешил в Каликуту, чтобы, по его словам, щедро отдарить саморина за добрый прием, оказанный им Кабралу.

Еще в Каннануре адмирал получил от саморина два послания. Саморин знал о нападении португальцев на Батикал и об уничтожение каликутского судна. Он понял, что допустил грубую ошибку, недооценив португальские силы. Теперь он просил о мире, обещал охранять собственность и жизни португальцев и выплатить крупную сумму – двадцать тысяч крузаду в возмещение причиненного португальцам ущерба. Он сообщал, что арестовал двенадцать мавров, которые организовали нападение на людей Кабрала, и готов передать их португальцам на расправу.

Но было слишком поздно. 30 октября 1502 года эскадра Васко да Гамы бросила якоря у Каликуты. Адмирал решил действовать без снисхождения, В городе царило смятение. Все суда покинули, гавань я укрылись за мелями в устье реки.

К Гаме на корабль прибыли послы от саморина, вновь моля о мире. Но адмирал держался с индийскими вельможами высокомерно и презрительно. Король Португалии, заявил он, может здесь, в Каликуте, назвать саморином любой обрубок пальмового дерева. Мир между саморином и португальцами будет возможен лишь тогда, когда он выгонит из Каликуты всех мусульман – каирских в аравийских купцов, а также возместит убытки и выдаст виновных в нападении на факторию.

Саморин не мог принять этот суровый ультиматум: в Каликуте проживало несколько тысяч мусульман, и изгнать их означало бы разорить город. Правитель отказался пойти на это. Португальцы, обобрав и потопив арабский корабль, уже тем самым и отомстили, и вернули себе потерянное. Саморин просил еще принять от арестованных зачинщиков погрома большой выкуп.

Ответ саморина, доставленный одним жрецом, окончательно прогневил адмирала. Он прервал переговоры, отбросив всякую мысль о торговле с этим богатым городом, и отдал приказ кораблям приблизиться к берегу и открыть огонь. Бомбардировка продолжалась целый день и ночь и причинила Каликуте большие разрушения. Пандаране сгорел дотла. По словам Гашпара Корреи, который хладнокровно запечатлел зверства португальцев, пальбу прекратили только потому, что от нее расшатались корабельные корпуса.

В это время в порт вошли два больших малабарских корабля и двадцать две лодки – самбуки с грузом риса. Португальцы арестовали лодки и корабли. Шесть самбук адмирал освободил, так как их капитаны сообщили, что идут из Каннанура. Остальные транспорты были разграблены португальцами. Гама повелел отрубить всем пленникам руки, уши и носы. Отрубленные конечности побросали в лодку и посадили туда жреца, который привез ответ саморина на португальский ультиматум. И жрецу, которому была обещана неприкосновенность как послу, отрубили руки, отрезали нос и уши и повесили их ему на шею вместе с письмом саморину – пусть он из доставленного жрецом груза приготовит себе угощение. На лодке подняли парус и пустили по ветру к берегу.

Изувеченных пленников свалили на палубе, связав им ноги. Чтобы несчастные не могли развязать узлы зубами, матросы по приказу адмирала выбили им зубы дубовыми клепками. Так они – свыше восьмисот мавров – и лежали, истекая кровью. На судне подняли паруса, пустили по ветру, как и лодку, и обстреляли его из пушек. На берегу собрались люди, которые с громкими стенаниями пытались спасти из пламени тех, кто еще оставался жив.

Кроме того, Васко да Гама приказал схватить около тридцати рыбаков, совершенно невинных людей, которые до обстрела подплыли к эскадре, чтобы продать португальцам рыбу.

Пленных рыбаков вздернули на реях. Позже повешенных сняли, отрезали у них руки, ноги и голову. Тела сбросили в море, а отрубленные члены сложили в лодку, К этому жуткому грузу было приложено письмо на арабском языке – такая участь ждет Каликуту, если кто-либо вздумает оказать сопротивление. Прилив вынес останки и лодку на берег, и каликутцы с воплями искали вдоль моря трупы своих близких.

После зверской расправы адмирал, проявивший бездушие, невероятную жестокость и садизм, отплыл в Кочин.

У Каликуты осталось семь португальских кораблей под командованием Висенти Судре. Они блокировали город. 7 ноября Васко да Гама прибыл в Кочин (см. карту) и заключил с раджей выгодный торговый договор. Португальские корабли нагружались пряностями и другими товарами. Два из них поплыли за товаром в Каннанур.

В Кочине Васко да Гаму посетили христиане с Малабарского побережья (из Мангалура) и просили у португальцев защиты от мусульман и язычников.

Вот они, наконец, долго разыскиваемые индийские христиане! В Европе долгое время считали, что в странах Востока поселились последователи святого апостола Фомы. Согласно легенде, Фома крестил их и умер мученической смертью в одном из городов Индии. Но на самом деле эти христиане были несторианцами, которые появились в Индии не раньше V-VI веков. Несторианцы чтили только крест – символ веры, а не изображения каких бы то ни было святых.

Христиане принесли адмиралу подарки – кур, плоды, а также красный жезл с серебряным наконечником, представлявшим собой три серебряных колоколенки с колоколом в каждой.

У индийских христиан, как рассказали их посланцы, шесть епископов. Христиане совершают паломничества к могиле святого Фомы, которая находится неподалеку и творит всевозможные чудеса.

Васко да Гама обещал им содействие, но сейчас у него не было на это ни сил, ни времени. Его целиком занимала торговля пряностями. Позже судьба индийских христиан сложилась еще мрачней: португальцы преследовали их как еретиков, отколовшихся от католической веры. В делах веры португальцы были куда более яростными и нетерпимыми фанатиками, чем мусульмане и индийцы.

Когда загрузка кораблей подошла к концу, в Кочин прибыл некий индийский жрец со своим сыном я двое знатных вельмож с письмом от саморина Каликуты. Они заявили, что желают заключить с португальцами мирный договор. Гама принял приглашение и поплыл к Каликуте, оставив флот в Кочине.

Саморин, очевидно, намеревался заманить Гаму в западню. Ночью корабль адмирала неожиданно окружили мавританские самбуки, и португальцам лишь с большим трудом удалось отразить нападение. К счастью, подоспел Висенти Судре с тремя кораблями, иначе адмиралу пришлось бы худо. За вероломное нападение адмирал отомстил, повесив на реях каравелл взятых в плен каликутцев и послов, и с этим ужасным украшением плавал взад и вперед вдоль набережной Каликуты.

Затем он вернулся в Кочин, собрал все корабли и 10 февраля 1503 года двинул их на Каликуту.

Ранним утром 12 февраля в море завиднелось множество парусов. Это были суда противника, разыскивавшие португальцев. Ветер был очень слабый, а когда португальцы ближе подошли к флоту саморина, вообще стих. У саморина во флоте было тридцать шесть крупных судов и маленькие самбуки с многочисленными гребцами. Португальские лодки взяли свои корабли на буксир, чтобы подтянуть их поближе к противнику. Когда португальцы были уже на выстрел от него, задул ветер, и вражеский флот, разгадав замысел португальцев, обратился в бегство по направлению к берегу, так что португальцы едва могли угнаться за ним. Борьба была неравной. Корабельные орудия португальцев уже издалека громили суда саморина. Но и малабарские стрелки со своими огромными луками наносили урон португальцам. (Автор «Калкуэна» утверждает, что у португальцев не было павших.)

В абордажном бою португальцы захватили флагманский корабль флота саморина и три небольших барки и перебили их защитников.

В каликутском флоте насчитывалось шестнадцать тысяч человек, и из них португальцы убили от девятисот до тысячи моряков.

Добыча была очень велика. На одном из судов была обнаружена статуя ужасного видом идола, отлитая из чистого золота и весившая свыше тридцати фунтов. После короткой, ожесточенной схватки каликутские парусники, спасаясь бегством, укрылись в неглубоком устье реки.

Адмирал Ост-Индских морей счел, что он выполнил королевское поручение. У побережья Индии осталось восемь кораблей под командованием Висенти Судре. Они должны были охранять португальские фактории я перехватывать все мусульманские суда, приближавшиеся к Малабарскому побережью.

Сам адмирал с тяжело груженными кораблями 20 февраля 1503 года отбыл из Каннанура в Африку.

Пряности, слава и алчность

Тяжелый, долгий путь домой. – Угроза голода. – След крови и ненависти. – Доставленные богатства. – Неблагодарный, алчный, деспотичный адмирал, – Столкновение с Мануэлом, – Двадцать два года в бездействии.

Некоторые сведения о возвращения каравана кораблей с пряностями сохранились в «Калкуэне». Автор его пишет, что 29 марта мореплаватели уже не могли больше разглядеть на небе Большую медведицу. Солнце стояло прямо над головой, и тени не было совсем, а ночью – никаких созвездий. В море были видны летучие рыбы величиной с сельдь и охотившиеся за ними черные чайки. 11 апреля солнце уже было на севере и по звездам больше нельзя было определить путь.

Затем корабли Васко да Гама вышли на такие градусы широты, где не было ничего живого – ни птиц, ни рыб. Задул сильный лобовой ветер, который за две недели отнес эскадру далеко от намеченного курса, и мореходы долгое время не видели земли. Томе Лопиш сообщает, что 12 апреля эскадра достигла Мозамбика. Через неделю адмирал отправил два парусника в Португалию, а сам с оставшимися еще задержался в порту. Но его корабли позже никак не могли продвинуться вперед. В конце апреля адмирал был вынужден вернуться в Мозамбик, чтобы отремонтировать несколько судов, в которых внезапно обнаружилась течь.

20 мая эскадра вновь вышла в море. Примерно в пятидесяти лигах один из кораблей получил повреждения при маневрировании и начерпал воды. Пришлось снова возвращаться в Мозамбик. К тому же этот корабль ухитрился еще столкнуться с другим, просто чудо, что оба не утонули, ведь на море в это время разыгрался шторм. В Мозамбике судно было Приведено в порядок, но все это потребовало много времени.

16 июня адмирал отправил в Португалию еще три корабля, так как на побережье у Мозамбика не хватало еды, почти нечего было есть. Остальные смогли выйти в море 22 июня. Лишь 18 августа флот оставил позади мыс Доброй Надежды. Штормы разбросали суда, и флот собрался в конце сентября у Азорских островов. По пути эскадру преследовали всяческие несчастья: один корабль пропал без вести, на корабле же, где плыл хронист Лопиш, почти все заболели. Ни больным, ни здоровым нечего было есть – одни червивые сухари. Когда кончились и они, матросы стали варить похлебку из сухарных крошек и трухи. Похлебка была горькой, будто желчь, так как в ней было на треть крысиного помета. И воняла она дохлой псиной, но голод не тетка, приходилось есть все. Голод был настолько свиреп, что были съедены обе собаки и обе кошки, жившие на корабле.

Не удивительно поэтому, что хронист завершает свой рассказ заверением, что самую большую радость за все время пути мореплаватели испытали 21 октября, когда завиднелись берега Португалии.

Два корабля опередили эскадру с известием об успехе экспедиции. Теперь вернулся и адмирал Ост-Индских морей. Он доставил богатейший груз – пряности, душистые травы, красящие вещества и другие ценные товары, подарки от правителей и вождей государств Африки и Индии, вернулся в сиянии славы.

Васко да Гама положил начало завоеванию дальних стран и морей. Португальский король приобрел новых вассалов и в Африке, и в Индии. Но, как пишет историк Г. Харт, за адмиралом Ост-Индских морей тянулся широкий след крови и ненависти – бессмысленно пролитая кровь невинных жертв и ненависть, которая могла бы и не вспыхнуть, если бы он проявил такт, терпение, рассудительность. Буржуазный историк Харт, впрочем, напрасно пытается внушить, будто такт и терпение куда более действенные средства для покорения и эксплуатации чужих земель, чем открытый произвол. «Он сеял ветер, – продолжает Харт. – Его последователи пожали бурю: уже через несколько поколений его соотечественники утратили самые ценные завоевания и владения».

Нелишне, однако, напомнить, что португальцев из их лучших колоний вытеснили новые, гораздо более сильные хищники, которые ничуть не были гуманнее или разумнее, напротив, это были еще более наглые и жестокие завоеватели – английские и голландские колонизаторы, сумевшие разграбить земли на берегах, где веют муссоны, еще основательнее, чем зачинатели разбойного грабежа.

С коммерческой точки зрения, экспедиция имела блестящие результаты. Из всего флота погиб лишь один корабль, да и то груз его удалось спасти.

Четыре корабля Жуана да Новы, по свидетельству, хронистов, доставили примерно 1500-1600 португальских центнеров пряностей и некоторые другие товары, флот же Васко да Гамы, по оценке итальянских торговых магнатов, привез в Лиссабон 32 000-35 000 центнеров пряностей. Стоимость всего груза превышала миллион золотых крузаду, а экспедиция обошлась всего примерно в двести тысяч крузаду.

Львиная доля прибыли досталась королю, так как купцы отдали ему четвертую часть пряностей в качестве пошлины. Только король имел право торговать жемчугом, драгоценными камнями и другими наиболее ценными товарами. Гама привез также много золота из Софалы и получил немалую добычу, топя арабские корабли. Кроме того, он сумел закупить пряности по гораздо более низким ценам, чем его предшественники. Можно предположить, что доля прибыли самого адмирала составила 35 000-40 000 крузаду.

Король дон Мануэл, прозванный в народе Счастливым, ласково встретил адмирала Ост-Индских морей и приказал выплачивать ему четыреста тысяч рейсов (тысяча крузаду) пенсии в год. Эта значительная пенсия вместе с полученной им долей добычи сделала Гаму очень богатым человеком. Как писал венецианский посол в Лиссабоне, богаче Гамы было только шесть знатнейших придворных да семь высочайших каноников. Посол прибавил, что этот человек, однако, не изъявляет ни малейшей благодарности за королевскую милость.

Больше того, Гама, скупой и алчный человек, был очень недоволен доном Мануэлом: он так и не получил дарованный ему королем, Синиш. Орден Сантьягу не собирался расставаться с доходным городом. Мануэл был вынужден назначить Гаме еще тысячу крузаду в год, чтобы хоть как-то умиротворить разгневанного адмирала.

Прошло некоторое время, и Гама, не желая терпеть бесконечных проволочек, начал действовать на свой страх и риск. Он переселился в Синиш с женой, детьми, слугами и рабами и начал строить себе роскошный дворец, принуждая к работе не только рабов, но и жителей Синиша. Есть данные, что адмирал даже начал собирать в городе налоги, словно он и вправду был сеньором Синиша.

Орден Сантьягу пожаловался королю на самоуправство адмирала. 21 марта 1507 года Мануэл подписал декрет, по которому Васко да Гаме и его семье в месячный срок предписывалось покинуть Синиш и прекратить начатые строительные работы. Гама и члены его семьи могли появиться в Синише только с соизволения магистра ордена, в противном случае им грозило суровое наказание. Адмирал Ост-Индских морей был вынужден подчиниться и переселился в Эвур. Неблагодарный король выгнал его из родного города и опозорил перед всей Португалией. Декрет был доставлен адмиралу его родным дядей Жуаном да Гамой.

Позднее король пытался смягчить нанесенный Гаме удар – еще раз увеличил ему пенсию, дал право охотиться в королевских лесах, собирать налоги в другой округе, освободил его от налога на недвижимое имущество, позволил посылать своего поверенного в Индию за товарами, причем товары эти были освобождены от пошлины, а также предоставил ряд других привилегий.

В Эвуре Гама провел около двенадцати лет, напоминая королю о себе и ожидая, когда государь снова призовет его на службу.

В 1519 году адмирал, решив, что ожидания тщетны, попросил короля разрешить ему оставить Португалию и предложить свои услуги какой-нибудь другой стране. Васко да Гама жаловался государю, что до сих пор не получил обещанного графского титула. Его большие заслуги, писал он, необоснованно забыты.

Знаменитого адмирала Ост-Индских морей следовало удержать в Португалии любой ценой. Король отправил Васко да Гаме послание, в котором приказал ему оставаться в королевстве до конца года. Тогда он-де сам увидит, какую ошибку намеревался совершить, пожелает служить королю и не ступит на задуманный опасный путь. Если же и тогда Гама решится покинуть королевство, то государь, невзирая на очень большое огорчение, не станет задерживать ни его, ни жену и детей, ни движимое имущество.

В ноябре 1519 года король поспешил присвоить Васко да Гаме высокий титул графа Видигейрского и отдал ему два города, Видигейр и Виллу ди Фради, – за многочисленные важные услуги, оказанные им королю, особенно в открытии Индии, которые принесли и по-прежнему продолжают приносить славу королю Португалии и всему христианскому миру.

Наконец-то адмирал получил графский титул и феодальное владение. В 1520 году он со своими домочадцами – женой, дочерью и шестью сыновьями (пятеро из них впоследствии отправились в Индию) переселился из Эвура в Видигейр, и хлопоты по управлению новыми владениями целиком занимали его вплоть до 1524 года. Затем король вновь призвал к себе адмирала и послал его в Индию в качестве вице-короля далекой колонии. Однако с 1502 по 1524 год – целых двадцать два года – знаменитый мореплаватель провел в бездействии.

Алмейда, первый вице-король Индии

Набеги саморина на Кочин. – Обширные полномочия и задачи вице-короля. – Великая армада плохо подготовленных кораблей. – «Руль на чеснок!» Фернан Магеллан во время первого плавания.

За двадцать два года, которые Васко да Гама провел на родине, хлопоча о наградах, почестях, новых должностях и вознаграждении, а также поживая сладкие плоды своей славы, на морских путях в Индию произошло немало важных событий.

Постепенно выяснилось, что нужны какие-то нововведения в организации заморских экспедиций. До сих пор португальцы пересекали океан и закладывали фактории в дружественных городах Кочине, Каннануре и Колане, рассчитывая, что их правители защитят оставшихся там купцов. Но, едва флот при смене муссонов покидал Индию, фактории оставались без надежной защиты. Помощи с родины приходилось дожидаться целых полгода. Не было и сил, которые бы защитили в самих союзников португальцев – индийских правителей. Ряды врагов ширились. Мусульманские правители в Индии обратились за помощью к турецкому султану, и рано или поздно португальцы в Индии могли ожидать вторжения со стороны Красного моря. О контроле над экспортом индийских товаров пока не могло быть и речи.

Уже после отплытия Васко да Гамы от Малабарского побережья португальские фактории подвергались смертельной опасности.

Саморин Каликуты вынашивал планы отмщения чужеземцам, потребовал от кочинского раджи их выдачи. Когда раджа отказался выполнить это требование, надеясь на поддержку новых союзников, саморин с пятьюдесятью тысячами воинов напал на Кочин, разбил его войско и овладел городом. Правитель с оставшимися воинами и португальцами бежал на один островок в океане.

В самый критический момент Висенти Судре, испугавшись большой армии и флота саморина, уплыл со своей эскадрой в Аденский залив у Красного моря и там подстерегал мусульманские суда, возвращавшиеся с паломниками домой из Мекки.

За это время Кочин пал, а эскадру Суд ре в Баб-эль-Мандебском проливе рассеяла жестокая буря. Сам Висенти Судре погиб в пучине вместе с флагманским кораблем, Спасшиеся суда поплыли в Кочин, но противный ветер остановил их у Лакадивских островов. Там они дождались новую португальскую эскадру и вместе двинулись на Кочин. Каликутский саморин, увидев приближение столь мощного флота, без боя поспешно оставил Кочин.

Среди капитанов португальской эскадры был Аффонсу Албукерки, смелый, энергичный завоеватель. Он родился в 1453 году в семье родовитого вельможи, получил хорошее образование, несколько лет провел в заморском Алгарви – португальском владении на североафриканском побережье. Позднее он верно служил королю, участвовал в экспедиции, поддержавшей неаполитанского короля в борьбе с турками. Следовательно, Албукерки был закаленным бойцом и мореплавателем.

Португальские хронисты назвали его впоследствии Великим Албукерки. Современники изображали его человеком среднего роста с приятной внешностью, свежим лицом. К старости его украсила белая, до пояса, борода, придавшая еще больше достоинства его внешности. Албукерки читал и писал по-латыни. Его любили и побаивались, он твердо держал данное слово и был справедливым судьей. Закаленный воитель, израненный в боях, он не страшился никакой опасности, славу ценил выше, чем богатство, и нередко щедро раздаривал военную добычу своим капитанам.

На другом корабле в этой эскадре капитаном был Дуарти Пашеку Пирейра, уже упоминавшийся как мореплаватель и хронист экспедиций Бартоломеу Диаша я Кабрала. Вместе с ними плавал и Николау Коэлью, капитан еще со времен первого плавания Гамы и экспедиции Кабрала (вскоре его настигла смерть в бурных волнах океана).

Португальцы с разрешения раджи Кочина воздвигли мощный форт, в котором остался Пирейра со ста шестьюдесятью солдатами и тремя кораблями. Албукерки возвратился на родину.

Узнав об этом, саморин Каликуты вступил в союз с правителями Малабара и вновь осадил Кочин. С суши на город наступало сорок шесть тысяч воинов (у них, по утверждению одного хрониста, было даже огнестрельное оружие), а с моря – флот из двухсот восьмидесяти кораблей.

Но португальцы и кочинское войско защищались очень успешно и отбили все атаки войск саморина. На помощь поспешила и португальская эскадра, крейсировавшая до того в океане, и отогнала индийские корабли. Пять месяцев пытался саморин взять Кочин, пока не убедился, что его усилия напрасны. Дисциплинированные, прекрасно вооруженные португальские солдаты совершали внезапные вылазки, упорно оборонялись и так победили во много раз превосходившее их войско противника. Хронист рассказывает, что саморин потерял восемнадцать тысяч убитыми. Индийские корабли не могли противостоять орудиям португальской эскадры. Командир этой эскадры Пирейра позднее вернулся на родину как герой, с большим триумфом. После этого он был назначен губернатором Гвинеи, но завистники вскоре оклеветали его, заковали в цепи и отдали под суд. Он был оправдан, но, увенчанный заслугами, уподобленный историками Леониду в Спарте, Пирейра не получил за свои подвиги в Индии никакой награды.

Король Португалии понял, что нельзя опираться лишь на разрозненные фактории и флот, который время от времени грабил арабские суда. Пока флот находился в Индийском океане, португальцы были практически непобедимы; едва же корабли уходили, факториям грозило уничтожение. Создалась необходимость постоянно держать флот у Малабарского побережья, построить здесь прочные крепости и базы для флота, создать какую-то определенную систему управления. Все это нужно было сделать, чтобы обеспечить, наконец, поток товаров в Лиссабон, чтобы не посылать по муссонным дорогам эскадру за эскадрой с новыми командирами, которые каждый раз были вынуждены все начинать сначала.

К тому же выяснилось, наконец, что индийцы вовсе не христианский народ, и, следовательно, португальцы, в духе нравов того времени, могли поступать с ними и их землей по своему разумению, основательно взяться за завоевание этой богатой земли и распространение христианской веры с помощью огня и меча.

Король решил послать в Индию вице-короля, наделенного большими полномочиями, чтобы он принялся за осуществление всех вышеупомянутых замыслов. Срок полномочий вице-короля и его чиновников был определен в три года. Первым вице-королем Индии был назначен дон Франсишку д’Алмейда. Вначале, на этот высокий пост намеревались назначить Триштана да Кунью, но он на время утратил зрение. (Заметим, что да Кунья отправился в Индию в 1506 году и по пути в южной части Атлантического океана открыл необитаемый остров, названный его именем.)

На Алмейду возлагался целый ряд ответственных задач. Важнейшей из них было добиться для португальцев монополии на всю индийскую торговлю пряностями. С этой целью было необходимо обеспечить перевес на море и преградить пути арабским кораблям, изгнать их из индийских вод. А значит – следовало создать опорные пункты для португальского флота, где можно было бы пополнять запасы продовольствия, чинить корабли, запасаться оружием.

В Софале, на восточноафриканском побережье, предстояло построить крепость и взять в свои руки торговлю золотом.

Алмейде было поручено любым способом взыскать с шейха Килвы просроченную дань, наложенную на него Гамой в 1502 году. В случае сопротивления Килву следовало разграбить и сжечь, возвести там сильную крепость и оставить в распоряжении командира гарнизона каравеллу и бригантину с экипажем.

Еще одну крепость предполагалось построить на Анджидивских островах и сделать ее главной португальской базой на индийском побережье. Здесь следовало собрать из взятых с собой частей две галеры и бригантину, а также оставить две каравеллы для охраны крепости и оповещения. Материалы для строительства третьей бригантины нужно было доставить в Кочин.

Важнейшей задачей Алмейды было обеспечить загрузку с тем, чтобы не позже конца января все корабли, которые должны возвращаться в Португалию, оставили индийское побережье с товаром на борту.

Затем Алмейда должен был, оставив часть кораблей на Малабарском побережье, направиться с флотом в Аравийский залив и при благоприятствующих условиях построить крепость у₍ Баб-эль-Мандебского пролива, чтобы преградить путь арабским судам, Алмейде была позволено вступить в связь с царем-священником Иоанном, правителем христианской Абиссинии, «ка благо христианской вере и способствование королевской торговле и португальским военным операциям». И здесь, у Баб-эль-Мандебского пролива, также предполагалось оставить несколько кораблей. Остальной флот должен был крейсировать в Индийском океане.

Алмейде поручалось заключать договоры о дружбе с различными правителями Индии, обещая им защиту флота. Эти правители, в свою очередь, должны были доставлять португальцам товары и защищать фактории от нападений.

Полномочия, которыми был облечен Алмейда, его титулы и жалованье соответствовали важности поставленных перед ним задач. Он получил неограниченную власть на Востоке – и гражданскую, и военную, на суше и на море, неограниченную свободу во всех финансовых и торговых вопросах, право назначать и снимать должностных лиц в крепостях, факториях, на кораблях, заключать договоры о мире и дружбе, объявлять войну и руководить военными операциями. Алмейде был присвоен титул адмирала, главнокомандующего армады, – такова была его должность по пути к восточным землям; после окончания строительства первой крепости на Малабарском побережье он получал право торжественно принять титул вице-короля Индии и вступить в эту высокую должность.

О высоких почестях, каких был удостоен Алмейда, свидетельствовали приданные ему сто алебардистов-телохранителей, домашняя капелла и роскошный двор, сопровождавший его в пути. Вице-королю было обещано жалованье в тридцать тысяч крузаду ежегодно да двадцать тысяч крузаду на содержание. Вице-король имел право отравлять в Португалию полторы тысячи центнеров перца на свой счет, без оплаты перевоза, а также получать ежегодно по двести центнеров меди по твердой цене для продажи в Индии. Кроме того, вике-королю причиталась значительная доля от военной добычи.

Теперь уже и купцы из других стран Европы поняли, какое смелое, перспективное дело задумал король Мануэл. Они искали связей с Португалией, строили в Лиссабоне склады и вкладывали свои капиталы в заморскую торговлю, а также домогались прав посылать в Индию свои корабли, которые строились здесь же, в Португалии. Португальские купцы в больших количествах закупали в Германии лес для строительства судов, а также серебро, медь, свинец, киноварь и ртуть – товары, имевшие особенно большой спрос в Индии.

Вместе с эскадрой Алмейды в Индию за пряностями отправились три корабля немецких и итальянских – флорентийских и кремонских купцов представителями торговых компаний. Они покрывали расходы на содержание корабельных команд в течение восемнадцати месяцев. Из закупленных пряностей тридцать процентов полагалось отдать королю, остальной же груз можно было везти из Лиссабона на любом корабле.

В Индию направлялся большой флот – двадцать два, а по другим источникам, даже тридцать шесть кораблей. Ядро флота составляли пятнадцать кораблей, крупнейшие из которых имели тоннаж от восьмисот до тысячи четырехсот тонн, большинство же – от трехсот до пятисот тонн. К ним присоединились быстроходные каравеллы – примерно по двести тонн каждая. С собой везли также материалы для постройки двух галер и трех бригантин, которые предполагалось смонтировать в восточных портах.

Самые крупные корабли должны были загрузиться в Индии и вернуться в Португалию с северо-восточным муссоном; наиболее старые суда, доставившие солдат и оружие, предполагалось либо уничтожить, либо использовать в индийских водах, либо отправить домой; третью же часть – каравеллы и построенные на месте галеры и бригантины – держать в Индийском океане, чтобы охотиться за арабами и совершить экспедицию в Красное море.

Хронисты сообщают, что флот Алмейды вез в Индию от трех с половиной до четырех тысяч центнеров меди, около двухсот центнеров свинца, шестьдесят центнеров киновари, пятьдесят центнеров ртути, сорок два центнера кораллов.

На кораблях было свыше двух в половиной тысяч человек, из них, по меньшей мере, полторы тысячи солдат и двести артиллеристов – прислуга при ста пяти тяжелых и ста легких орудиях. Кроме того, в путь отправилось немало плотников, кузнецов и канатчиков.

Однако их число было недостаточно. Алмейда позже писал королю, запрашивая смолу и паклю для конопачения судов, а также опытных ремесленников, знающих толк в судостроении. Индия, утверждал Алмейда, – самое подходящее место для строительства кораблей, нужны лишь плотники и конопатчики. Король несет большой урон из-за их нехватки. «Ваше величество», писал Алмейда, «уплатили за флот кучи денег, а корабля и груз погибают оттого, что не достало четырех тысяч рейсов для конопатчиков и плотников…» Кроме того, король назначил огромное жалованье и привилегии фельдшерам и врачам, но лучше, если бы их не было на кораблях – они ничего не смыслят. Алмейда готов припасть к руке короля, если тот пошлет в Индию самых лучших лекарей, иначе не стоит на это тратить деньги.

При организации этой огромной экспедиции впервые ощутимо дали себя знать трудности с вербовкой матросов. В Португалии уже не хватало людей, годных для морской службы. Команда одной из каравелл почти вся была укомплектована из крестьян, которые никогда не ходили в море и даже не различали левого и правого борта на корабле. Чтобы рулевой их не путал, над одним бортом капитан приказал повесить связку чеснока, а над вторым – лука и команды отдавали таким образом: «Руль на чеснок!» – или; «Руль на лук». (Точно так же в некоторых других странах обучали маршировке новобранцев, привязывая им на одной ноге сено, к другой – солому.)

Экспедиция готовилась в большой спешке и довольно небрежно. В одном из писем Алмейда замечает, что у него никогда не хватит духу полностью положиться на какой-либо из кораблей – до того нерадиво королевские чиновники готовили и проверяли флот.

Но следовало спешить: жажда богатства подстегивала всех – короля, вельмож, купцов и матросов. Экспедицию ускоряло еще одно обстоятельство. Арабские купцы, возмущенные зверствами португальцев, стали жаловаться на их набеги турецкому султану. Тот, поняв, что под ударом вся турецкая и египетская торговля пряностями, и почувствовав, как быстро идут на убыль доходы от таможенных пошлин, пригрозил разрушить христианские святыни и монастыри в Палестине Иерусалиме, Вифлееме и Синае – и сровнять с землей могилу Христа. Настоятель и монахи одного из синайских монастырей даже отправились к папе, чтобы тот повлиял на португальцев и остановил их вторжение в Индию. Однако святые места были глубоко безразличны дону Мануэлу, и он поторопился отправить по муссонным дорогам корабли Алмейды, пока папа не успел наложить запрет на экспедицию. Святой отец и вправду намеревался послать в Португалию гонцов с таким запретом.

Добавим еще несколько слов об участниках этой далекой заморской экспедиции. Вице-король Индии взял с собой в плавание своего единственного сына Лоуреншу, возложив на него ряд ответственных обязанностей по управлению флотом и войском. Гораздо больше прославились в истории великих географических открытий другие два участника экспедиции – Франсишку Серрано и его друг Фернан Магальяиш, как называли на родине, в Португалии, ставшего со временем знаменитым мореплавателя Фернана Магеллана.

Магеллан родился примерно в 1480 году в дворянской семье с древней родословной. Его родина была Саброжа, один из самых отдаленных и диких гористых уголков Португалии. Подростком он, пройдя основательную военную подготовку, отправился в столицу и поступил на королевскую службу. Находясь при дворе, юноша овладел воинским искусством, а также судовождением. Он встречался с прославленными капитанами и штурманами, знакомился с картами и навигационными инструментами.

В ту пору молодежь так и рвалась из родины в далекую, сказочную Индию. Не был исключением и Фернан Магеллан. В 1504 году он добровольно записался солдатом в экспедицию Алмейды. Он знал, как далека, тяжела и опасна дорога к заморским странам. Во время первых плаваний в бурях, битвах к болезнях погибала до половины корабельщиков.

Те, кто готовился выйти в полный опасностей океан, обычно исповедовались и оставляли завещание, готовясь к смерти. Магеллан тоже 17 декабри 1504 года написал завещание (правда, некоторые ученые считают его подделкой). Будущий великий мореплаватель завещал свое имущество сестре, ее мужу и их сыну. Магеллан просил наследников по возможности расширить дедовское имение, напоминая, что род Магелланов принадлежит к самым знатным, лучшим и древним во всем королевстве. В завещании он писал: «Воля моя да будет такова: если я умру в чужой стране или на этой армаде, с которой теперь выхожу в море послужить моему сеньору и повелителю, великому и могучему государю дону Мануэлу – да хранит его бог! – то пусть похоронят меня по тому же обряду, что и простого матроса, а судовому капеллану пусть отдадут мою одежду, чтобы он отслужил по мне заупокойную мессу».

Так, с мыслями о смерти, этот юноша собрался в дальний морской путь навстречу бессмертию.

Армада в Атлантическом океане

Первые невзгоды. – У Зеленого мыса. – Гибель «Бельи». – Суровая морская и жизненная школа. – Холода в бури на юге Атлантики.

В марте сборы были закончены. После торжественного богослужения в лиссабонском соборе Алмейда при всем дворе был торжественно введен в должность.

25 марта при грохоте салюта из всех орудий армады были подняты паруса, плавание началось.

Но еще перед выходом в море произошло несчастье – в реке Тежу затонул самый большой корабль. Затем аут же, в реке, корабль Диогу Корреи столкнулся с другим кораблем и повредил реи и бугшприт. К счастью, поломку удалось быстро устранить, и корабль понесся догонять эскадру. Следует добавить, что именно на корабле Корреи были развешаны связки лука и чеснока, и хронист заметил по этому поводу, что капитан был весьма своеобразный человек.

Под свежим пассатом корабли так и летели вперед. Куда ни кинешь взор – повсюду простиралось безграничное водное пространство. Небеса сияли яркой синевой, свежо и сильно пахло океаном. Фернану все было в диковинку – и летучие рыбы, взмывавшие над гребнями волн, и стада дельфинов, резвившиеся вокруг кораблей. Матросы поймали одного из них, удивляясь невиданному морскому зверю. Он был такой большой, что его мяса хватило на целый день всей команде.

В ночь с 28 на 29 марта эскадра прошла Мадейру, а еще через день на горизонте показалась цепочка вулканических Канарских островов.

Алмейда приказал взять курс к берегам Африки. Капитаны распорядились забросить сети, не сбавляя хода корабля. Моряки радовались богатому улову.

Невдалеке от африканских берегов мореплаватели повстречали большое стадо китов. Седьмого апреля флот зашел в бухту у Зеленого мыса и корабли Сталина якорь возле трех небольших островков. Там под сенью огромного баобаба стояла небольшая церковь, а вокруг нее на кладбище покоились португальцы, не перенесшие тягот далеких морских плаваний.

На островке было мало питьевой воды. За нею плавали в бухту Портудал на побережье. Здесь обычно останавливались португальские корабли, шедшие в Индию и Гвинею, и многие африканцы – волофы уже понимали язык белых людей. Волофы были отличными моряками и рыбаками. На небольших челноках, без парусов, они выходили рыбачить далеко в океан.

Бедняки ходили почти раздетыми, а богатые носили хлопчатобумажные рубахи, шаровары и плащи в синюю или красную полоску. Воины были вооружены копьями и большими кожаными щитами.

Матросам позволили обменять кое-что из вещей на поделки африканцев или еду. Однако продавать или дарить оружие африканцам – этим неверным, язычникам – запрещалось особым указом короля и папской буллой. Те из португальцев, кто был замечен в этом преступлении, сурово наказывались, сообщает хронист.

Люди Алмейды встретили здесь каравеллу, шедшую из Гвинеи с невольниками и грузом перца. Заметим попутно, что вскоре торговле гвинейскими пряностями пришел конец: в 1506 году король дон Мануэл строжайше запретил ввоз малагеты, чтобы она не конкурировала с индийским перцем.

Алмейда приказал перевести на каравеллу всех больных с кораблей эскадры и отправил их на родину.

После пополнения запасов воды и дров эскадра 15 апреля вышла в океан, С этого дня мореплаватели четырнадцать недель не видели суши, Плавание задержалось из-за долгого безветрия.

Затем Алмейда разделил армаду на две эскадры – в одну вошли большие, тихоходные корабли, а в другую – небольшие, верткие каравеллы, чтобы одни не задерживали других, – и назначил сбор в Килве, на восточном берегу Африки.

Корабли пересекли экваториальный пояс, борясь то со свирепыми грозами, то с безветрием.

5 мая, при тихой погоде, «Белья» – старая, потрепанная каравелла вдруг получила сильную течь и вскоре утонула. Все моряки спаслись, так как море, к счастью, было спокойно и поблизости находился другой корабль. Спасли от гибели и самое ценное из груза, в частности, серебряный алтарь из домашней капеллы Алмейды и дорогие облачения священников. Случись это двумя днями позже – никто бы не уцелел, так писал королю из Кочина один португалец. В бушующем море спасательные работы были бы невозможны. Потому не следует впредь отправлять в далекое плавание столь старые и непроверенные суда. А таких ненадежных, плохо подготовленных кораблей в эскадре было много.

Для молодого Магеллана, впервые попавшего в море, все было в новинку – и нарастающий жар, и солнце а зените, и внезапные смерчи, вздымающие порой целые водяные столбы, и безветрие, которое внушало, опаску даже самым закаленным мореплавателям. Юноша осваивался с суровой, жестокой морской дисциплиной, наблюдал торжественные утренние и вечерние церемонии приветствия на адмиральском корабле, когда все корабли друг за другом приближались к флагману и марсовый из своего «вороньего гнезда» выкрикивал слова приветствия адмиралу Алмейде, главному командиру армады.

В этом плавании Фернан Магеллан прошел настоящую морскую и жизненную выучку, он исполнял все работы – нес вахту, откачивал воду из трюмов, помогал поднимать и зарифлять паруса, сниматься с якоря, грузить. Он учился предсказывать погоду по многочисленным, часто еле уловимым приметам – по движению облаков, по смене ветра, по закатам и восходам, он приобрел навык в пользовании навигационными инструментами и таблицами, в определении скорости корабля, пусть самыми примитивными средствами? бросив щепку в воду у носа корабля и повторяя одну и ту же молитву, пока щепка не достигнет кормовой части, а затем производя необходимые расчеты.

Возможно, уже тогда юноша представлял себе тот день, когда он сам поведет эскадру в дальние края. Это плавание дало ему великолепную закалку.

Из знойных тропиков обе эскадры попали в зиму умеренного пояса. Южная Атлантика встретила мореходов тучами, суровыми грозами и внезапными буйными штормами.

Корабли ушли далеко на юг. Море казалось совершенно пустынным, и немецкий торговый агент Балтазар Шпренгер, составивший донесение об этом плавании, писал, что в середине Атлантики моряки не видели ни рыбы, ни других живых созданий.

На 40° ю. ш, корабли попали в холодную, неприветливую зиму южного полушария.

В середине июня, по словам Шпренгера, холод был такой, будто в Германии на рождество. Иногда выпадал снег. Еще один очевидец писал: мороз был так крепок, что матросы, собираясь, к обеду, тащились будто хромые клячи.

Весь Иванов день они плыли сквозь шторм с зажженными фонарями на вантах, а ка второе утро сидели, засыпанные снегом, укутавшись во все теплое, чтобы хоть как-то уберечься от холода, и вспоминали, как в родной стороне об эту пору поют птицы. Руки так мерзли, что трудно было удержать ложку за едой. Вице-король сидел в своей устланной коврами каюте в грелся у таза с пылающими углями. Многие из команды стали болеть от холода, но болезни не были слишком тяжелыми, На корабле. Алмейды даже никто не умер, – действительно, необыкновенный случай для тех времен.

Заслуга в этом принадлежала в Алмейде, который был весьма предусмотрителен. Зная, что в океане у мыса Доброй Надежды их ждут холода, он условился с командами, что в пути будет выдаваться лишь три четверти кормы вина, с тем, чтобы увеличить ее в холодное время. Так же он распорядился с выдачей масла и других продуктов. Чтобы обеспечить сохранность еды и питья, он приказал капитанам держать ключи от продовольственных складов при себе. В конце каждого месяца капитан с писарем проверяли запасы воды и продовольствия и устанавливали нормы на следующий отрезок времени.

Многому мог поучиться Магеллан у своего дальновидного командира – и искусству кораблевождения, и заботе об экипаже, умению как замечать мелочи, так и охватывать задачи всей эскадры. Порой Алмейда бывал суров; однако без такой суровости в те времена невозможно было провести ненадежные корабли через океан. По словам хрониста Гашпара Корреи, моряки очень любили командира, ибо он был безупречно справедлив.

26 июня корабли вышли на меридиан мыса Доброй Надежды, примерно на 39° ю. ш. Второго июля внезапно поднялась буря с грозой, порвавшая паруса на нескольких кораблях и смывшая за борт трех моряков. Один из них, сильный пловец, спасся. Один корабль отбился от армады и догнал ее лишь позже – у берегов Африки.

18 июля, когда прошло четырнадцать недель со дня отплытия из Португалии, моряки вновь увидели землю. Через несколько дней эскадра достигла Килвы, своей первой намеченной стоянки у африканского побережья.

На языке пушек

Легкая победа в Килве. «Покоряйтесь ему, ибо этого желает король Португалии!» – В Момбасе португальцев не встречают жареными курами. – Ожесточенные уличные бои. – Разоренная Момбаса, – Богоматерь спасает мореплавателей от голода.

Килва, по словам Алмейды, была лучшим портом в мире. Численность населения Килвы различными авторами оценивалась от четырех и даже до тридцати тысяч человек.

Алмейда пригласил к себе шейха Ибрагима, но тот поначалу отказался посетить корабль, очевидно, опасаясь пленения. Он прислал португальцам обычные подарки – пять коз, много кокосовых орехов и фруктов, пообещав встретиться с гостями на другой день. Алмейда, почувствовав, что шейх медлит неспроста, решил применить силу.

На следующее утро артиллерия приготовилась к бою и капитаны при полном вооружении в сопровождении солдат на лодках приплыли к городу и встали у ворот ждать появления шейха. Вышли пять арабов и возвестили: шейх не может прибыть, так как у него гости, Алмейда приказал схватить вестников и после совещания с капитанами приказал на следующий день силой занять город.

Почувствовав недоброе, шейх Ибрагим тайно бежал с острова на побережье, а португальцев готовились встретить около полутора тысяч воинов. Их предводителем был Мухаммед Аргун, тот самый заложник, которого в свое время пытал Васко да Гама, вымогая выкуп.

24 июля пятьсот португальцев на лодках высадились на берег. Солдаты были разбиты на два отряда. Одним командовал сам адмирал, другим – его сын Лоуренщу, Он должен был приступом взять дворец шейха. В отряд молодого Алмейды был зачислен и Фернан Магеллан.

Португальцы готовились к ожесточенной схватке, ибо многоэтажные каменные дома – настоящие крепости – было не так-то легко взять. Но, как ни странно, сопротивления почти не было, да и оно вскоре прекратилось. Как выяснилось, большая часть горожан ночью тайно покинула свои дома. Вскоре и город, и брошенный дворец шейха находились в руках нападавших, которые не понесли при этом никаких потерь.

Отслужив благодарственный молебен в честь такой легкой победы, Алмейда отдал Килву солдатам на разграбление, запретив поджоги и наказав сносить все добро в одно место, чтобы позже разделить его согласно королевским инструкциям. В городе португальцы обнаружили много продовольствия и товаров, а также золота, серебра, жемчуга и драгоценных камней, но было похоже, что часть ценностей жители Килвы унесли о собой. Разграбление завершилось торжественной церемонией, на которой Алмейда посвятил нескольких молодых людей в рыцари.

В тот же день началось строительство португальской крепости, в котором принимали участие и знатные рыцари, и простые солдаты и матросы. Сам вице-король таскал каменья. Португальцы снесли арабские дома вокруг форта, чтобы открыть простреливаемое пространство, и таким образом добыли необходимые для строительства дерево и камень.

Вскоре Алмейда узнал, что горожане вместе с командиром войска Аргуном скрываются неподалеку, и обратился к нему с мирным предложением: сбежавший шейх должен отказаться от трона, а его место займет Аргун, если он согласен стать вассалом Португалии и ежегодно выплачивать дань. Аргун принял это предложение, и беженцы стали возвращаться в город. В тот же день португальцы торжественно провели по улицам города нового правителя, своего послушного вассала. Мухаммед Аргун сидел на богато убранном коне, подаренном ему Алмейдой. Впереди выступал крещеный Гашпар да Гама (Гашпар Индийский) и кричал на арабском языке: «Это ваш король! Покоряйтесь ему, ибо этого желает король Португалии Мануэл, чьими подданными вы стали отныне!»

Аргун поклялся на верность сильным чужеземцам, и они увенчали его золотой короной, которую Мануэл послал для вручения кочинскому радже. После церемонии корона была возвращена на адмиральский корабль.

В семнадцать дней португальцы с помощью жителей Килвы закончили строительство укреплений. Массивная трехэтажная каменная цитадель, четыре бастиона с пушками и бойницами охраняли скрытые в укреплениях факторию, склады, жилые дома. Килва очень полюбилась старому адмиралу. Он писал королю, что гавань здесь лучшая в мире, а пейзаж до того хорош, что лучше и быть не может. «Я бы отдал два года жизни только за то, чтобы вы, ваше величество, смогли увидеть эту крепость. Она достаточно надежна, чтобы обороняться в ней от самого короля Франции». Здесь предполагалось разместить сильный гарнизон. От порта к крепости можно было подплыть на лодках, так что ее защитники могли поддерживать связь с кораблями. Адмирал оставил в Килве одну каравеллу и бригантину, которая была доставлена сюда в разобранном виде.

Алмейда с флотом направился в Момбасу. До сих пор этот город был защищен от прямого вторжения португальцев. Теперь же они прибыли с ясной целью – либо подчинить себе Момбасу, либо разрушить ее.

Когда одна португальская каравелла, делая промеры глубины, вошла с рейда в гавань, в мавританской крепости раздался выстрел, и ядро проломило борт корабля, никого, впрочем, не задев. Каравелла в ответ открыла огонь из всех бомбард. Одно ядро угодило в пороховые запасы крепости, порох вспыхнул, и защитники укрепления едва спаслись.

Весь португальский флот вошел в гавань и расстрелял еще один форт, откуда арабы открыли было орудийный огонь. Впоследствии выяснилось, что это были пушки, добытые с португальского корабля, который потерпел крушение возле Момбасы в 1501 году. Один из бомбардиров был дезертир-португалец, бежавший на берег с эскадры Васко да Гамы и перешедший в мусульманскую веру.

Когда корабли стали на якорь, Алмейда послал на берег гонцов в сопровождении двух лоцманов из Килвы с требованием – по доброй воле покориться португальскому королю, иначе на них обрушатся война, смерть и разорение. Но, едва лодка приблизилась к берегу, сбежались вооруженные люди. Толпа кричала на посланцев мавров из Килвы, что они псы, жрущие свинину, они хуже христиан, так как привели сюда чужеземцев, злейших врагов мусульман. Если кому-либо вздумается сойти на берег, он тут же будет изрублен в куски.

Теперь уже португальцам не оставалось ничего другого, как готовиться к штурму и овладеть Момбасой силой. Момбасу населяло около десяти тысяч человек. Следовало выяснить, сколько же бойцов выставили мусульмане. Под покровом темноты разведчики на лодках объехали все побережье, пытаясь захватить какого-нибудь пленника. Внезапно их из мрака окликнул по-португальски насмешливый голос: проваливайте, откуда явились, Момбаса – это вам не Килва, тут нечего рассчитывать на жареных кур, тут ждет совсем другое угощение. Это кричал уже упоминавшийся дезертир. Он наотрез отказался от встречи с Алмейдой, хотя португальцы обещали дезертиру прошение и безопасность.

Разведчикам все же повезло: они схватили одного евнуха, служившего во дворце у шейха. Тот на допросе рассказал, что в Момбасе имеется несколько пушек, четыре тысячи воинов, большей частью черные рабы, среди них пятьсот лучников; кроме того, ожидается, что с побережья подойдет на помощь еще две с половиной тысячи человек.

Утром 14 августа по решению военного совета все корабли начали обстрел города; мавры с берега открыли ответный огонь. После обеда Алмейда решил высадить на берег десант и поджечь в нескольких местах город, чтобы пожарами подготовить всеобщий штурм. Португальцы заметили, что вокруг массивных каменных домов теснились глинобитные хижины с крышами аз пальмовых листьев. Можно было рассчитывать на быстрое распространение огня.

На берег высадились два отряда – несколько сотен человек. Фернан Магеллан и здесь сражался под руководством Лоуреншу Алмейды. Момбасцы встретили атакующих градом стрел и камней и даже принялись гонять по берегу двух слонов, чтобы напугать португальцев. Но лазутчики все же высадились на берег и с помощью горшков с порохом подожгли кровли из пальмового листа. Через несколько мгновений к небу взвились языки пламени. Пожар бушевал почти всю ночь. Португальский десант не понес больших потерь, но мусульмане своей контратакой вынудили его участников сесть на лодки и возвратиться к кораблям.

В утро, последовавшее за ночью, мрак которой, усугубленный лунным затмением, разгоняло зарево пылающей Момбасы, начался общий штурм. Солдатам запрещалось грабить брошенные дома, пока враг не будет полностью выбит из города. Добыча ждала после победы.

После отпущения грехов и завтрака португальцы высадились на берег и легко овладели побережьем. Ожесточенная схватка завязалась лишь у дворца шейха. Но вскоре белое королевское знамя с крестом ордена Христа уже развевалось над его крышей. Шейх с вельможами скрылся.

В другой части города, где сохранились трехэтажные каменные дома, также завязывались жаркие бон. Из окон, с плоских крыш сыпались камни, летели стрелы и асагаи – дротики, лились кипяток и кипящая смола. В узких улочках, где едва могли разминуться двое прохожих, португальцы очень медленно продвигались вперед, задыхаясь в жару и дыму. Бои шли и в самих домах, и на крышах. Неся большие потери, защитники города отступали шаг за шагом и отдавали квартал за кварталом. К обеду вся Момбаса уже была в руках португальцев.

Алмейда приказал тщательно обшарит все дома, так как открылось, что мавры, постоянно опасаясь вторжения африканских племен, почти повсюду устраивали тайники – незаметные, заложенные камнем помещения, где хранились сокровища и наиболее ценное имущество.

Часовые бдительно следили, не собираются ли арабские лучники перейти в контрнаступление. Остальные в это время до самого вечера грабили захваченную Момбасу. Спрятавшихся в домах жителей португальцы либо убивали, либо брали в плен. Хотя во дворце у шейха и не удалось найти сокровищ, так как беглецы многое унесли с собой, все же португальцам досталась громадная добыча: индийские хлопчатобумажные ткани, шелк, персидские ковры и чепраки, золото, серебро, жемчуг, драгоценные камни, слоновая кость, продукты рис и пшено, масло, мед, верблюжатина, баранина и многое другое.

Проведя беспокойную ночь в страхе перед возможным нападением, португальцы на следующее утро продолжали грабить. Затем они снова зажгли город и отошли к кораблям. Как рассказывает немецкий торговый агент Шпренгер, едва христиане вышли в одни ворота, как мавры вошли в другие. Следы страшного разрушения предстали их глазам; на улицах и в домах повсюду лежали трупы их было около полутора тысяч. Самый красивый город на восточноафриканском побережье, значительно превосходивший Килву по числу жителей, объему торговли, по богатству, лежал в развалинах.

Шейх Момбасы после этого погрома писал правителю Малинди о несчастье, постигшем его город. Большое войско франков нагрянуло с огнем столь жестоко и стремительно, что не пощадило никого – ни мужчин, ви женщин, ни молодых, ни старых, ни даже детей, сколь малы они ни были. Чужеземцы убили и сожгли не только людей, они своими залпами перебили даже птиц в небе. Трупный запах в Момбасе столь силен, что он не осмеливается там показаться и даже не может рассказать, сколько добра забрали захватчики. Да остережется и шейх Малинди этих чужеземцев!

Из многочисленных пленников португальцы были вынуждены отпустить женщин и детей, так как их некуда было девать, а мужчин в расцвете сил они увезли с собой в Индию, где те были вынуждены как рабы гнуть спину на галерах.

В битве за Момбасу португальцы, по словам историка Каштаньеды, потеряли пятерых убитыми, раненых же было много. Вскоре скончался и капитан корабля Алмейды, который был ранен стрелой, по-видимому отравленной, лишь в палец ноги.

После того как добыча была погружена, Алмейда приказал поднять якоря, оставаться здесь дольше было нельзя. Но неблагоприятный ветер не позволял кораблям сразу покинуть гавань. Через два дня, 18 августа, флот вышел на рейд, но здесь случилась новая задержка: один из кораблей, столкнувшись с другим, сломал руль, починить который удалось лишь через несколько дней. Тем временем семь кораблей уплыли в дружественное Малинди, пополнив там запасы питания. К кораблям вице-короля присоединились и каравеллы второй эскадры, отставшие во время бури. С одной из этих каравелл приключилась вовсе анекдотическая история. Согласно инструкциям Алмейды, лишь капитан и провиантмейстер имели право держать у себя ключи от складов с водой и продовольствием и выдавать их по норме. Однако капитан одной из каравелл, рыцарь с щедрым сердцем, вскоре после отъезда из Лиссабона позволил команде свободно хозяйничать, брать продукты, воду и вино сколько душе угодно. Когда до мыса Доброй Надежды оставалось еще около четырехсот пятидесяти лиг, провиантмейстер со слезами на глазах доложил капитану, что на каравелле осталось только полбочки воды.

На это капитан ответствовал – что ж он, крыса корабельная, и в богоматерь уже не верит? Она ведь, заступница, может ниспослать мореплавателям хлеба и воды, сколько понадобится. И капитан приказал всем на коленях взывать к небесам о милости. И действительно – на следующий день моряки открыли скалистый остров (позже названный именем Триштана да Куньи). Там они запаслись водой и дровами, наловили рыбы, настреляли много морской птицы и тюленей, так что съестного хватило до самой Килвы.

Встречный ветер не дал Алмейде навестить правителя Малинди, который все не мог нарадоваться горю своего конкурента шейха Момбасы. Вице-король отослал в Малинди подарки для шейха, среди которых был драгоценный золотой кубок.

Алмейда вознамерился было покорить также сильный, богатый Могадишо на Сомалийском побережье, но отказался от этой мысли, – там очень трудно высадиться на берег, да и нельзя было упускать муссон.

27 августа флот поднял паруса, при попутном ветре в семнадцать дней пересек северную часть Индийского океана и достиг Малабарского побережья к югу от Гоа, а еще через три дня подошел к Анджидивским островам.

Алмейда в Индии

Строительство крепости на Анджидивских островах. – Карательная экспедиция в Онур. – Послы Виджаянагара. – Крепость в Каннануре. – Избиение португальцев в Колане. – Алмейда в Кочине.

Сразу после высадки Алмейда выбрал подходящее место для строительства крепости на холмах с пологим, защищенным от ветра пляжем, куда могли причалить корабли и лодки. Остров был необитаем, хотя развалины храмов и водяных бассейнов говорили о том, что когда-то здесь жили люди. Родников было достаточно, португальцы разыскали и старый колодец.

В тот же день начались работы. Адмирал заложил первый камень под гром артиллерийского салюта, звуки труб и пенье священнослужителей.

Один за другим собирались у острова пропавшие в бурю корабли второй эскадры. Некоторые еще задерживались, а иные погибли в океанской пучине.

Португальцы принялись строить из взятых с собой частей галеру. Для нее требовалось сто двадцать гребцов. Две каравеллы вышли в море поохотиться на мусульман. Вскоре они вернулись с захваченными самбуками и привезли много пленных. Пленники, закованные в цепи, так же как и захваченные в Момбасе арабы и негры, были обречены стать гребцами на галерах.

Галера вышла в океан, чтобы крейсировать вдоль побережья, угрожать пиратам, которые здесь появились во множестве, перехватывать корабли, не имевшие португальского пропуска, и всячески беспокоить арабских купцов. Самой первой задачей было захватить три корабля, возвращавшихся из Мекки в Каликуту. О них сообщили португальцы из Каннанура. Торговые агенты сообщали также, что в Каннануре, Кочине и Колане заготовлено для погрузки на суда двадцать тысяч центнеров пряностей.

Однако корабли из Мекки ускользнули от португальцев, и вскоре агенты донесли, что они прибыли в Калику ту, доставив на борту саморину четырех венецианских мастеров пушечного литья.

Алмейда, задерживаемый встречными ветрами, был вынужден оставаться на Анджидивских островах более месяца. За это время португальцы заключили торговый договоре правителем ближней прибрежной области. На острова прибыл также посол от раджи Онура, чтобы просить Алмейду о дружбе.

Онур и Батикал (см. карту) были гавани, через которые раджа Виджаянагара ежегодно ввозил из Ормуза От двух до трех тысяч коней, чтобы держать большую конницу. Однако эти гавани продавали коней и его врагам, поэтому в 1479 году по приказу разгневанного раджи там произошла кровавая резня – индийцы перебили около десяти тысяч мусульман, а остальных нагнали. Беженцы укрылись в Гоа. Но прошло лет десять, и мусульмане вновь начали селиться в этих портах.

Онур уже давно превратился в разбойничье гнездо. Во времена Алмейды в лагунах и тихих бухточках скрывались со своими кораблями два пиратских атамана – Раоги и Тиможи.

В 1498 году Тиможи пытался напасть на эскадру Васко да Гамы, но позже, сообразив, что выгоднее служить сильнейшему и получать долю военной добычи, присоединился к португальцам. У каждого из предводителей было по пять-шесть крупных весельных судов с хорошо вооруженными воинами, и оба они платили радже Онура большую дань (по португальским сведениям, четыре тысячи крузаду в год).

Дружественные отношения с Онуром вскоре пошатнулись, хотя раджа и снабжал строителей крепости продовольствием. Моряки Алмейды преследовали одну самбуку, которая везла в Индию коней для Ормуза. Команда с живым грузом высадилась на берег возле Онура, но раджа не пожелал отдать португальцам коней, которых те уже считали своей законной добычей.

Алмейда был готов мощью всего флота обрушиться на город, если раджа откажется возвестить стоимость коней. Как сообщает Шпренгер, ночью португальцы на восемнадцати лодках и небольшой каравелле миновали мели в устье реки и приблизились к Онуру. Женщины, дети и старики уже бежали в горы с наиболее ценным Имуществом. Произошла стычка с воинами раджи. Португальцы потеряли одного человека. Ранен также был один – сам Алмейда, которому попала в ногу стрела. Индийцы потеряли около двадцати воинов и четырнадцать кораблей, ставших добычей огня.

Так закончилась эта карательная экспедиция. Раджа Онура запросил мира и стал вассалом Португалии.

В тот же день Алмейда направился дальше, в Каннанур. Местный раджа уже в 1501 году приветливо принял Кабрала, а Васко да Гама во время второго плавания оставил здесь факторию с людьми. Этот порт мог поставлять много имбиря, поэтому его значение с появлением португальцев на Малабарском побережье быстро возрастало.

В Каннануре Алмейду ждали послы виджаянагарского раджи Рао. Рао был самым богатым и могучим правителем в Южной Индии. Алмейда, желая встретить послов с большими почестями, тут же принял титул вице-короля Индии и дал им аудиенцию на своем флагманском корабле с поистине королевской пышностью. Вице-король был в парчовом плаще, с тяжелой золотой цепью на шее, паж держал его меч, вельможи, рыцаря и капитаны красовались в роскошных одеждах.

В честь послов был дан пушечный салют, гремели барабаны, звучали трубы. Рао предлагал чужеземцам дружбу и мир. Они смогут строить крепости в портах, он был готов снабжать их материалами. В подтверждение дружбы раджа изъявил готовность отдать свою дочь в жены португальскому престолонаследнику.

Алмейда долго размышлял над этим предложением: а не есть ли то умысел божий – обратить с помощью этого брака весь мир в христианскую веру? Так писал он дону Мануэлу 16 декабря 1505 года.

Однако вице-король не послал своих гонцов к радже Рао, очевидно, не желая вмешиваться в политические хитросплетения крупных индийских государств.

Алмейда встретился с раджей Каннанура на морском берегу после торжественной церемонии в фактории. Во время встречи не присутствовало ни одного мусульманина. Обязанности переводчика исполнял крещеный Гашпар да Гама. Обе стороны обсудили вопросы строительства крепости, безопасности португальцев и торговли, во всем достигнув доброго согласия.

25 октября Алмейда с экипажами кораблей сошел на берег, и португальцы за пять дней на предварительно подготовленном фундаменте возвели стены, достаточно высокие для обороны. В крепости остался гарнизон в сто пятьдесят человек. Вице-адмирал с помощью раджи уладил споры между мусульманскими купцами и фактором из-за цен на перец и другие пряности.

Вице-король отослал несколько кораблей в Кочин и несколько в Колан (на 9° 10' с. ш.). Колан был крупный город с отличной гаванью, откуда корабли ходили и на Цейлон, Суматру, в Бенгалию, Пегу, Малакку; торговали здесь мусульмане и индийцы. Раджа получал большой доход от торговли перцем и пошлин. Он правил обширной, богатой областью. Большое войско охраняло границы от сильного соседа – государства Виджаянагар.

Сам Алмейда вскоре покинул Каннанур и приплыл в Кочин. После семи месяцев пути флот достиг своей конечной цели. Но, едва флагман вице-адмирала опустил вечером якорь, как пришло известие о беде в Колане – там были убиты фактор Антониу ди Са и шестнадцать его служащих.

Фактор погиб из-за нелепого, необдуманного поступка. По распоряжению Алмейды он подготовил груз пряностей для скорой отправки в Португалию с прибывшим флотом. Но в Колане было еще свыше тридцати мусульманских кораблей, также ожидавших груза. Фактор позаботился о том, чтобы они не получили пряностей, пока не нагружены корабли короля Португалии. Мусульманам пришлось ждать, притом довольно долго. Кроме того, капитан португальской сильно вооруженной каравеллы Жуан Хонен, пригрозив обстрелом, потребовал, чтобы капитаны арабских судов сдали рули, паруса и весла на хранение в португальскую факторию. Арабы были вынуждены подчиниться.

Капитан каравеллы допустил еще одну глупость: он оставил Колан и направился к Алмейде с донесением на Анджидивские острова. По пути он захватил два небольших арабских корабля, загнал разоруженных мавров под палубу и на каждом корабле оставил по три португальца у руля и парусов.

Гордый своей добычей, капитан встретился в море к северу от Каннанура с флотом вице-короля. И как раз в этот момент один из захваченных арабских кораблей оказался в отдалении от остальных. Пленники, улучив удобную минуту, вырвались из трюма, перебили оставленных на судне португальцев и бежали.

Алмейда был так возмущен легкомыслием и нерадивостью капитана, что едва не снял его с должности.

Тем временем в Колане назревал взрыв. Мусульманские купцы пожаловались радже на самоуправство португальцев и обратились за помощью к жителям города. Разъяренная толпа напала на факторию. Фактор со своими людьми укрылся в капелле и отчаянно защищался. Тогда нападавшие подожгли строение, и португальцы погибли в огне. Фактория была разграблена. Капитан небольшой каравеллы, только что прибывший сюда от Алмейды, не решился сойти на берег и оказать помощь. Он пушечным огнем поджег пять арабских кораблей и поспешил в Кочин с известием о случившемся.

Алмейду это известие неприятно поразило. Он должен был спешить с погрузкой перца, а карательная экспедиция в Колан угрожала срывом этих работ.

Все же вице-король в тот же вечер направил в Колан своего сына с семью кораблями. Флот так быстро оказался у цели, что его никто не ожидал. Преодолев упорное сопротивление, португальцы уничтожили в гавани Колана двадцать пять кораблей с грузом пряностей. Береговой ветер гнал горящие корабли из гавани в море, где они один за другим шли ко дну. Большая часть принадлежала индийским мусульманам, что вызвало новые осложнения. Раджа Колана не слал к португальцам гонцов и ничего не предпринимал для ликвидации конфликта.

В Жуана Хонена, главного виновника всех бед, во время боя угодило ядро бомбарды, которое разбило ему щит и нагрудник, самому не причинив ни малейшего вреда. Историк Барруш замечает: капитан был столь истовым христианином, что бог сделал все, чтобы его спасти.

Алмейда не был столь добр к нему. Получив подробные сведения о совершенных в Колане глупостях, он сместил капитана с должности.

Кочин стал главным опорным пунктом португальцев в Индии и крупнейшим центром торговли перцем на всем Малабарском побережье. Перец произрастал здесь на больших площадях, и по многочисленным рекам, сбегавшим с отрогов гор, и приморским озерам его без труда доставляли на морское побережье и в гавань.

Раджа Кочина в 1500 году дружески принял Кабрала после кровавой бойни в Каликуте, снабдил его корабли грузом пряностей и, вопреки постоянным угрозам со стороны саморина, поддерживал дружбу с чужеземцами. Но теперь этот правитель по старости лет отошел от дел. Молодой раджа до сих пор относился к португальцам дружественно. Алмейда передал ему послание короля Мануэла и золотую корону стоимостью в девятьсот крузаду. Португальцы тем самым признали нового правителя и освободили его от вассальских обязанностей по отношению к саморину Каликуты.

Уже на следующее утро началась погрузка пряностей на королевские корабли. Это было сейчас важнейшей задачей Алмейды. Кроме того, португальцы с позволения раджи начали строить прочную каменную крепость на месте старых бревенчатых укреплений. Снова за тачки и лопаты взялись не только простолюдины, но и благородные. Даже вице-король и новый градоправитель вставали затемно, около трех утра, чтобы присутствовать на работах и подбадривать строителей. Часа через два после восхода уже становилось так жарко, что работы приходилось прерывать до послеобеденного спада жары. Часты были перебои в обеспечении камнем и другими материалами. Но вице-король надеялся возвести до декабря стены высотой в двенадцать футов и трехэтажную башню. Строился также госпиталь, конечно, не такой хороший, как в Лиссабоне, но с удобными кроватями и достаточным количеством белья из захваченного в Килве и Момбасе. Госпиталь находился рядом с церковью, и больные, как сообщает хронист, могли видеть Христа на алтарной росписи и слушать песнопения.

Следовало оборудовать гавань, где флот мог бы находиться длительное время, где можно было бы вытаскивать на берег корабли и ремонтировать их.

Португальские корабли крейсировали вдоль побережья. Им удалось захватить два судна из Колана, истребить восемьдесят членов экипажа и забрать груз риса, столь пригодившийся кочинскому гарнизону. Спустя некоторое время добычей португальцев стали еще три или четыре арабских судна. Арабы, опасаясь вражеского флота, старались пройти в Ормуз из Малакки, Суматры, Пегу океаном, а не вдоль побережья, как прежде. В связи с этим португальцам стало недоставать некоторых товаров для отправки на родину, так как на Малабарском побережье выращивали только перец и имбирь.

Особое внимание Алмейда уделял блокаде каликутского порта и велел неусыпно следить за этим районом побережья. Порой здесь случались яростные схватки с противником, в которых португальцы несли потери. Как-то в Кочин вернулись две каравеллы с простреленными, изодранными парусами. Обе каравеллы с трудом отбили атаку восьмидесяти весельных лодок и двух крупных кораблей. Из-за безветрия каравеллы не могли маневрировать, и воины саморина нанесли им большие повреждения. На одной из каравелл к тому же во время зарядки бомбарды в бочку с порохом угодила искра, взрывом разнесло палубу, многие моряки получили ожоги.

В порту Колан, где рассчитывали взять груз перца, теперь искать было нечего. И в других портах начались сложности: индийские торговцы жаловались, что потоплены их корабли, и требовали возмещения убытков. Кроме того, они требовали, чтобы португальцы расплачивались за пряности драгоценными металлами, а не товарами.

Даже в Каннануре, где можно было закупить, хотя и в небольшом количестве, имбирь и перец, мусульмане натравливали население на чужеземцев, и только пушки на португальской каравелле да вмешательство раджи помогли избежать кровавой стычки. Португальцы здесь лишь услышали много красивых речей, а пряностей там и не достали, говорит историк.

Успешней шли дела в Кочине, и в январе 1506 года в этом порту был загружен пряностями последний корабль.

Это была трудная, сложная работа. Весы находились далеко от гавани, и пряности везли на корабли в лодках. Погрузка начиналась ранним утром и кончалась затемно. Фактор наспех перекусывал здесь же, у весов, и вместе с писарем делал расчеты до поздней ночи. Весь груз следовало тщательно описывать и заносить в книгу.

Предписания были строгие. С корабля на берег разрешалось сходить только королевскому торговому агенту и его писарю, да и то в дни, назначенные вице-королем для погрузки или разгрузки. Другие лица могли сходить на берег лишь с разрешения вице-короля. Ночевать в городе настрого запрещалось. Капитан, допустивший подобные нарушения, мог лишиться всего своего жалованья, штурманы теряли жалованье и все товары, допускалось даже на время поселить их на острове Св. Елены. Матросов за такое преступление вдобавок били плетьми. Все это делалось, чтобы не допустить дезертирства.

Так шла жизнь португальцев в далекой заморской стране. Воины на время становились купцами, но хватало работы и пушкам, и мечам.

Фернан Магеллан, чье имя лишь изредка появлялось в донесениях о боевых операциях, по-прежнему оставался в неблагодарной роли карателя, размахивающего мечом; уделом его были только раны да тропическая лихорадка. Алмейда отослал Магеллана вместе с воинским отрядом в Софалу для участия в строительстве и обороне крепости. В сентябре 1507 года он вернулся в Кочин.

Караваны судов с пряностями

Встреча на восточном побережье Мадагаскара. – «Морские скитальцы». – Дорога домой тоже нелегка. – Знатная прибыль.

В январе 1506 года корабли с грузом пряностей отплыли на родину. Пять кораблей под командованием Фернана Суариша 2 января вышли из Каннанура и в четыре недели пересекли Индийский океан. Штурманы рассчитывали вывести эскадру к Мозамбику, ко ветры и течения незаметно снесли корабли к югу. Первого февраля завиднелась земля. Измерения показывали 14° ю. ш., и все думали, что эскадра находится у побережья Африки к югу от Мозамбика. Корабли медленно скользили на юг. К эскадре с берега подошло десять долбленых челноков о многочисленными гребцами, вооруженными короткими, тонкими дротиками, луками, стрелами и щитами. Человек двадцать пять коричневых нагих мужчин поднялись на палубу и удивлялись всему увиденному, словно никогда не встречали ничего похожего. Переводчики никак не могли с ними объясниться.

Командир Суариш приказал на славу угостить туземцев и одарить хлопчатобумажными тканями. Они не заставили себя просить, поели, попили и, захватив с собой посуду, торопливо сели в челноки, оттолкнулись от корабля и тут же принялись пускать в Суариша стрелы. Двух выстрелов из бомбард было достаточно, чтобы туземцы, гребя во всю мочь, удалились.

Другие лодки подошли ко второму кораблю, где уже был известен приказ командира – дать острастку туземцам. Когда челноки пристали к борту корабля, вооруженные португальцы спрыгнули в них, чтобы захватить пленных. Туземцы бросились в воду, спасаясь вплавь, но двадцать один пленник был обречен на тяжкий путь в неволю, на далекую чужбину.

Плавание вдоль побережья продолжалось, но моряков все больше обуревали сомнения – материк ли это? Земля здесь была гористая. Да и туземцы, казалось, принадлежали к другой расе и оружием встречали португальцев, выходивших на берег за водой. Каждую ночь поднимался ветер и бушевали грозы.

Первого марта берег справа внезапно, оборвался, я все увидели, что это все-таки был остров. Измерения показывали 24° ю. ш. Это был Мадагаскар (см карту), простирающийся от 12° ю. ш, до 25° 30' ю. ш., – следовательно, португальцы проплыли вдоль восточного побережья острова и познакомились с его жителями мальгашами (малагасийцами).

Арабы уже давно знали этот остров, сообщал о нем в свое время в Португалию и Педру ди Ковильян. В 1500 году его первым из европейцев обнаружил капитан Диогу Диаш.

Жители Мадагаскара, мальгаши по языку и культуре, относятся к малайцам. Полагают, что переселение малайцев на Мадагаскар произошло в далекой древности, за восемьсот – тысячу лет до нашей эры. Потомки переселенцев смешались с местными негроидными племенами, – так образовались мальгаши.

И в более поздние времена сюда прибывали в целях торговли большие суда с Явы. Мадагаскарцы и яванцы понимали язык друг друга. Это подтверждают арабские историки. Однако дальше Софалы яванцы не плавали, так как считалось, что из-за сильного Мозамбикского течения ни один моряк не может вернуться обратно.

Барруш, португальский историк, писал: «Яванцы – исключительно умелые мореплаватели. По их утверждению, они были первыми моряками в мире. Однако некоторые думают, что яванцы учились у китайцев. Нет сомнения, что яванцы некогда на своих парусниках доходили до мыса Доброй Надежды и поддерживали связь с Мадагаскаром».

Хотя сведения в письменных источниках скудны, можно утверждать, что Мадагаскар в достаточно далеком прошлом посещали и индийские суда, унесенные муссонами от африканского побережья, и арабы, открывшие остров примерно в IX-XII веках. Да и многочисленные малайцы в средние века, без сомнения, не раз приплывали на Мадагаскар, так как они принадлежали к так называемым морским скитальцам – «ора нг’-мелайю», рассеявшимся по огромной территории: от Новой Зеландии на юге до Гавайских островов на севере, от островов Пасхи и, может быть, даже от Южной Америки на востоке и до Мадагаскара и африканского побережья на западе.

Эскадра Суариша без особых происшествий обогнула мыс Доброй Надежды и счастливо достигла Португалии.

21 января 1506 года из Каннанура в Португалию вышли еще три корабля с грузом. Для них обратный путь оказался неудачным. Эскадра попала в зону неблагоприятных ветров и лишь 11 марта добралась до Коморских островов; через три дня она достигла африканского побережья, а 19 марта – Мозамбика. Один из кораблей на входе в бухту наскочил на мель и получил течь. Потребовался ремонт. Лишь 14 апреля плавание могло возобновиться. Эскадра, преодолевая волнение и бурю, медленно подвигалась к югу. Особенно тяжелым выдался день 19 мая. Одни из кораблей, с голыми мачтами и зарифленными парусами, боролся с разгулявшимися в шторм волнами. Под вечер огромный океанский вал через высокую носовую надстройку обрушился на судно и разметал спущенную рею и паруса. По палубе перекатывались огромные массы воды. Корабль сильно завалился набок, и левый борт оставался под водой так долго, что моряки успели прочесть «Отче наш», как рассказывает Шпренгер, участник этого плавания. Но в последний момент матросам удалось поднять переднюю рею с парусами, и корабль выпрямился. Вода, сорвав крышку одного из люков, затопила часть трюма. Затем сорвало люк склада, где хранился перец. Вся команда день и ночь, не переставая, двумя помпами откачивала воду, трудясь до полного изнеможения. Уже казалось – гибель неминуема, но наконец удалось починить такелаж и поднять паруса. Корабль обрел способность маневрировать, и 21 мая опасность уже была позади.

Однако лобовой ветер по-прежнему задерживал корабли. Они были вынуждены войти в бухту Алгоа, но и там, на вздыбленных волнах, лопались якорные канаты и на судах не досчитались нескольких якорей. Эскадра вскоре сделала новую попытку продвинуться вперед, чтобы, наконец, обойти мыс Доброй Надежды. Однако ветер бушевал столь яростно, что командир эскадры приказал возвращаться в Мозамбик, чтобы переждать там время зимних бурь. Для моряков это было подобно грому с ясного неба. Они знали, что в Мозамбике не будет достаточно продуктов, что корабельные запасы скоро иссякнут и люди будут обречены на голодную смерть. Один из кораблей – «Лионарда» – 8 июня оторвался от остальных и, вопреки приказу командира, попытался пробиться на родину. До 7 июля продолжалась борьба «Лионарды» со встречным ветром, пока, наконец, мыс Доброй Надежды не оказался позади. Все это время корабль перемещался взад и вперед, лавировал, стоял у берега, пока экипаж выменивал у готтентотов мясной скот и ловил рыбу. Туземцы взамен скота охотно брали необработанное железо и ножи, денег они не знали, а золото и серебро для них не представляли ценности.

Но и за мысом Доброй Надежды каравеллу преследовали напасти. Лишь к середине августа «Лионарда» достигла островов Зеленого Мыса, где пополнила вконец исчерпанные запасы воды и провизии. Можно было надеяться, что корабль вскоре прибудет на родину. Но надежды эти не сбылись. «Лионарду» остановило в пути безветрие. Снова иссякли припасы, и каравелла вернулась на острова за продовольствием.

По дороге на родину корабль еще не раз попадал в штормы; двадцать человек слегли в лихорадке, трое умерли. В конце октября каравелла завернула на Мадейру и провела там одиннадцать дней. Лишь 15 ноября 1506 года «Лионарда», наконец, вошла в Лиссабонский порт.

Из девяти кораблей, отправленных Алмейдой на родину, три еще долго блуждали по морям и прибыли в Португалию лишь в конце 1506 и начале 1507 года. Этот пример говорит о том, что не все корабли в далеком плавании сопровождала удача. И все же пряности уже поступали в Португалию – их доставляли целые караваны судов. Хронист рассказывает, что купцы, вложившие средства в эту экспедицию, заработали сто пятьдесят семь или даже сто восемьдесят три процента (по различным подсчетам), хотя король и взымал в свою пользу по тридцати процентов от стоимости груза.

Железный кулак у ворот востока

Могущество на море превыше всего. – Албукерки на аравийском и персидском побережье. – Неудача под Чаулом. – Блестящая победа под Диу. – Сикейра на Суматре. – Португальская эскадра в Малакке. – Спасение бегством. – Отставка а гибель Алмейды.

Пока груженные пряностями эскадры одна за другой уходили в Португалию, вице-король Индии Алмейда оставался в Кочине и старался укрепить могущество португальцев на море. Он послал на юг экспедицию на поиск Мальдивских островов; острова эти она не нашла, зато открыла путь на Цейлон (см. карту), откуда арабы вывозили корицу. Этот остров называли венцом Индии, жемчужиной Индийского океана.

Алмейда не стремился захватывать новые территории, на это у него пока не хватало сил. Главным ему представлялось создание могучего флота, обеспечивающего господство на море и расширение торговли. Он писал королю, что могущество на море – превыше всего. Не следует гнаться за новыми землями, торопиться со строительством новых крепостей, если в них нет крайней нужды для защиты факторий от внезапных нападений. Прежде всего надо взять в свои руки торговлю товарами, приносящими наибольшую прибыль, пряностями, рабами и рабынями, шелком, конями.

Аффонсу Албукерки, уже упоминавшийся выше, держался иных взглядов, нежели Алмейда. Он первым из португальских вельмож и европейских государственных деятелей выдвинул идею создания колониальной империи путем завоеваний.

В 1506 году на Малабарское побережье с шестнадцатью судами направились Триштан да Кунья, командир эскадры, и Аффонсу Албукерки.

После остановок у островов Зеленого Мыса и мыса Агостинью в Бразилии эскадру Триштана да Кунья снесло ветром далеко на юг Атлантики, где на 37° ю. ш. и 14° з. д. португальцы открыли три необитаемых острова. Их назвали именем командира эскадры.

Триштан да Кунья безуспешно пытался овладеть городом Могадишо, затем отправился на острова Сокотры у входа в Аденский залив, после бомбардировки занял арабскую крепость и перебил весь гарнизон. Кунья и Албукерки заложили на Сокотре новые укрепления и оставили гарнизон, чтобы угрожать арабским судам, проходящим из Красного моря.

Из Сокотры да Кунья отправился в Кочин, а Албукерки с несколькими кораблями поплыл в Ормуз, богатейший город на берегу Персидского залива. По дороге он грабил и жег города и поселки на побережье Персидского залива и взял в плен много иранцев и арабов. В пламени погибли Кольят, Курьят и Маскат. Почти все их население было истреблено. Каждому пленнику Албукерки распорядился отрезать нос, кроме того – мужчинам отрубить правую руку, а женщинам отрезать еще и уши.

Ормуз, эта драгоценность в кольце мира, как называли его арабы, был большой, красивый, богатый город.

Здесь перегружались дорогие товары, поступавшие с юга Азии и Дальнего Востока. Ормуз господствовал над входом в Персидский залив, где пролегал важнейший торговый путь. С захватом Ормуза можно было бы полностью преградить египетским кораблям путь в Индию.

Едва вошли в Ормузскую гавань, как Албукерки направил местному султану ультиматум, чтобы тот немедленно признал господства Португалии и подчинился ему, Албукерки. Государственные мужи Ормуза медлили, надеясь выиграть время и стянуть войска. Албукерки, разгадав этот замысел, внезапно напал на Ормузский флот, хотя у самого было под началом всего шесть кораблей. Исход битвы решила португальская артиллерия. Персы покинули горящие корабли и пытались спастись вплавь. Португальцы ворвались в город, подожгли его и устроили кровавую бойню.

Правитель Ормуза признал господство Португалии, обязался платить победителям большую ежегодную дань, позволил португальцам построить здесь крепость и оборудовать факторию. Послам персидского шаха, которые пытались припугнуть португальцев, Албукерки пригрозил: если персы не оставят его в покое, ое возведет стены ормузского форта из костей мусульман, прибьет их уши к крепостным воротам и водрузит свое знамя на их черепах.

Но Албукерки не смог удержать Ормуз. Некоторые капитаны самовольно покинули его, утверждая, что Албукерки не придерживается инструкций короля Мануэла, поэтому он был вынужден оставить Ормуз и отказаться от этой исключительно важной для флота базы у входа в Персидский залив.

Аффонсу Албукерки с флотом направился в Индию, в Кочин. Как рассказывает хронист, он дал обет не брить бороду до тех пор, пока Ормуз не скажется вновь б руках у португальцев.

Операции португальского флота в Индийском океане приносили ощутимые результаты. В Лиссабон доставлялось все больше индийских товаров, в то время как привоз их в Левант, в порты Ближнего Востока, значительно сократился. Наибольшие убытки понесли Египет и Венеция. Торговля с восточными странами была жизненно необходима для Венеции, и венецианцы не собирались уступить португальцам без борьбы. Они, вопреки всем папским, запретам, вступили в союз с мусульманами. Синьория Венеции а египетский султан договорились объединить свои силы в борьбе против португальцев.

В портах Красного моря началось строительство огромного флота. Египтянам помогал турецкий султан, отправляя в Египет моряков, кораблестроителей и воинов. Венецианские суда доставляли в египетские порты дерево и пушки, мастера из Венеции обучали мусульманских кораблестроителей, мореходов и артиллеристов.

В 1508 году флот египетского султана – шесть кораблей и шесть галер с полутора тысячами воинов – двинулся от Суэца на юг по Красному морю, вступил в союз с шахом Гуджарата, получил от него еще сорок фуст и под Чаулом (см. карту) напал на португальский флот, которым командовал Лоуреншу Алмейда, единственный сын вице-короля. Португальские корабли находились в устье реки в невыгодной позиции. Первый день битвы не дал перевеса ни одной из сторон. Алмейда не воспользовался ночью, чтобы выйти в море и ускользнуть от превосходящих сил противника. На следующее утро морской бой разгорелся снова, и португальская эскадра потерпела поражение. В корабль Лоуреншу Алмейды попало ядро бомбарды, он начал тонуть и при этом застрял в сваях, вбитых в дно реки. Но командир, тяжело раненный, продолжал сражаться до тех пор, пока не погибла вся команда и флагманский корабль не ушел на дно. Остальные португальские корабли с трудом спаслись и вернулись в Кочин.

К победителям примкнули саморин Каликуты с сотней судов, раджа Диу и еще целый ряд правителей малабарских городов со своим флотом, готовясь разделаться с ненавистными чужеземцами.

Вице-король Индии Алмейда глубоко страдал, узнав о смерти любимого сына, хотя внешне не проявлял этого, утверждая, что печалиться пристало только женщинам. Однако Алмейда жаждал мести, собирал войска и снаряжал суда, готовясь к решающей битве.

3 февраля 1509 года оба враждебных флота встретились у острова Диу на западном побережье Индии (см. карту). У египтян с союзниками было около двухсот кораблей и множество опытных воинов – мамелюков, венецианцев и далматинцев. Вице-король Алмейда решил сам командовать абордажным боем с флагманом противника, но после настойчивых просьб командиров он поручил эту задачу капитану Пирейре. На корабле Пирейры «Сан-Эспириту» сражался и Фернан Магеллан. «Сан-Эспириту» и еще один португальский корабль подошли к флагману египтян с обоих бортов и завязали абордажный бой. После ожесточенной схватки флагман перешел в руки португальцев.

Во флоте противника началось замешательство. Португальская артиллерия зажгла и потопила много судов. В битве при Диу португальцы уничтожили более трех тысяч вражеских воинов.

Велики были потери и у самих португальцев. Среда раненых был Фернан Магеллан, а его командир Пирейра был убит вражеской стрелой.

Битва при Диу кончилась победой португальцев. Флот противника был полностью разгромлен.

Португальцы не только успешно воевали, но и старались постепенно проникать в области, откуда на Малабарское побережье поступали наиболее ценные пряности. Они знали, что их источник – далекие острова Пряностей за Малабарским проливом. Эти далекие острова и страны вызывали большой интерес у португальского государя.

Весной 1509 года в Кочин прибыла эскадра Диогу Лопиша Сикейры. Сикейра получил от короля дона Мануэла пространную инструкцию – завернуть в Софалу и собрать там золото, исследовать недавно открытый остров Мадагаскар, а затем отправиться к востоку от Цейлона, чтобы обследовать области Малакки и собрать сведения о Китае.

Алмейда, как уже говорилось, не был энтузиастом новых завоеваний и открытий; он стремился как можно лучше наладить торговлю пряностями. Многие солдаты были очень не довольны такой политикой. Теперь же Алмейда дал возможность этим недовольным, а в их числе Фернану Мегеллану и его другу Франсишку Серрано отправиться вместе с Сикейрой в восточные моря.

19 августа 1509 года Сикейра вышел с эскадрой в море и вдоль индийских берегов и Цейлона направился к югу на поиски новых земель.

За Цейлоном начались моря, в которых еще не бывал ни один португальский корабль. Однако Сикейра уже кое-что знал о чужих краях. Он взял с Собой некоего Лудовико ди Вартему, авантюриста, страстного путешественника, который много лет странствовал по восточным странам – от Афганистана до Абиссинии и от Мекки до Малакки, – выдавая себя за лекаря-мусульманина. Вартема скитался не только по Индии, Суматре и Яве, но и первым из европейцев посетил острова Пряностей Молуккские острова.

Путь прокладывали кормчие-арабы из Кочина по арабским морским картам. Сикейре не пришлось идти по чужим морям ощупью, на авось. От Цейлона эскадра взяла курс прямо на северо-западную оконечность Суматры, в которую вдается гавань Педир.

В Педире Сикейру ожидал дружественный прием, так как власть имущие здесь рассчитывали на то, что португальцы будут конкурировать с индийцами и китайцами в малайские купцы смогут поднять цены на свои товары – пряности и драгоценные камни.

Сикейра заключил договор с раджей Педира о дружбе и торговле и двинулся дальше вдоль лесистых берегов Суматры между бесчисленными островами, островками и рифами.

В конце XIII века эти места своими глазами видел великий венециаиец Марко Поло, который так говорил о Суматре: «Этот остров не так уж и мал, он более двух тысяч миль в окружности… Богатств и всевозможных дорогих пряностей здесь много: есть и дерево алоэ, и такие пряности, какие не доходят до нашей страны… Здесь растет самая лучшая камфара фансури и продается она на вес золота…

Есть в этом королевстве мука, которую получают из особых больших и толстых деревьев… Кора у них тонкая, а внутри одна мука, из которой делают вкусное тесто.

Во всех этих лесах, скажу я вам, есть большие и драгоценные деревья. Есть в них красное дерево, сандаловое дерево, индийский орех, гвоздика… и очень много других добрых деревьев…»

Марко Поло упоминает, однако, и о том, что в этой богатой, чудесной стране живут воинственные племена: «Они едят человечье мясо, никакого закона у них нет…

Мы прожили здесь пять месяцев… построили крепость из дерева, там и жили, ибо опасались этих злых людей; они пожирают человеков, аки звери».

О том же свидетельствовал и Никколо Конти, который в первой половине XV века двадцать пять лет странствовал по Востоку. Он рассказывает, что на этом острове растут перец и камфара, здесь добывают очень много золота, но некоторые племена едят человечье мясо и постоянно воюют со своими соседями. У убитого врага они отрезают голову и сохраняют череп, который используется вместо денег. Когда они что-либо покупают, то дают одну или несколько голов, в зависимости от стоимости товара. Тот, у кого дома больше всего голов, считается самым богатым.

11 сентября 1509 года эскадра Сикейры приблизилась к Малакке, порту, славившемуся по всему Востоку, самому крупному торговому городу в Юго-Восточной Азии, воротам на Дальний Восток, столице малаккского султана (см. карту). Этот порт один из португальских хронистов, сын Аффонсу Албукерки, славит как абсолютно надежный, где в шторм не погиб ни один корабль. В этом месте кончается один муссон и начинается другой, здесь обмениваются товарами купцы Востока и Запада. Каждый год в Малакку приходят корабли с запада – из Аравии, Персии и Индии, а также с юга и востока, даже из Китая и Гореса (так португальцы называли в те времена острова Рюкю и Формозу). В Малаккском порту можно найти любые сорта пряностей, какие только есть на свете.

Сикейра не мог рассчитывать на то, что ему с такими малыми силами, какие были в его распоряжении, удастся захватить этот богатый, исключительно важный порт. Там стояли на якоре бесчисленные корабли, китайские джонки, яванские остроносые суда и рыбацкие лодки. Поэтому он отправил на берег переводчика с известием, что португальцы прибыли с миролюбивыми целями и просят разрешения на торговлю в Малакке.

Малаккский султан Ахмед прислал Сикейре подарки и велел передать, что рад гостям. Они могут без страха располагаться здесь. Португальцев действительно встречали очень приветливо.

Сикейра вскоре позабыл все предосторожности и, как выразился один хронист, держался так, будто бы его корабли опустили якоря в порту Лиссабона; он позволял членам экипажа бродить по берегу и пропускал посетителей на португальские суда.

Султан Ахмед, хотя и поставил португальцам груз всевозможных пряностей, все же, как утверждают португальские историки, вместе с маврами замышлял измену и собирался захватить португальские корабли. Он пригласил чужеземцев на пир, где все были бы перебиты, но Сикейра, заподозрив коварство, отказался от приглашения. Тогда Ахмед стал внушать ему, что скоро изменятся муссоны и португальцы в этом году не смогут вернуться в Индию, если не закончат погрузку в самое короткое время. Он предложил Сикейре выслать все лодки и всех людей на берег за пряностями.

Вопреки предупреждениям Магеллана, Серрано и других, командир так и поступил, но тут открылась измена. Началось внезапное нападение малайцев и на корабли, и на португальцев на берегу. Разгорелась ожесточенная схватка. Корабли португальцам удалось отстоять, малайцы, проникшие было на палубы, были изгнаны. Зато оставшимся на берегу пришлось туго – туземцы толпами наседали на отдельных моряков и лодками преградили бегущим дорогу к эскадре.

В этом бою особенно отважно бился Магеллан, который в лодке с солдатами поспешил на помощь оставшимся на берегу. Там он спас жизнь и своему другу Франсишку Серрано. Историк Барруш замечает, что оба друга – Магеллан и Серрано – принесли большую пользу экспедиции и способствовали ее успеху.

Судовая артиллерия португальцев открыла огонь, расстреливая лодки туземцев, угрожавших напасть на эскадру. Части португальцев удалось пробиться к берегу и доплыть на лодках до кораблей.

В этот злополучный день погибло шестьдесят португальцев, двадцать попало в плен. Нечего было и думать об их спасении и о мести. Невозможно было завязать бой в хорошо укрепленном порту, имея всего четыре корабля. Пришлось оставить пленных и самим спасаться бегством.

Португальские историки объясняют это нападение малайцев вероломной натурой султана Ахмеда. В свою очередь, малайский хронист рассказывает, что прибывшие в Малакку чужеземцы всячески оскорбляли туземцев и вызвали всеобщее возмущение. При этом португальцы якобы применили ту же хитрость, что упоминается в «Энеиде» Вергилия, – они купили у малаккского султана участок земли величиной с воловью шкуру, а затем взяли шкуру, порезали ее на тонкие ремни и, связав их, охватили ремешками большой кусок земли, на котором, объявив его своей собственностью, принялись строить крепость.

Это, конечно, всего лишь исторический анекдот, но ясно одно: малаккский султан понимал, с какими целями прибыли сюда эти разбойники, о злодеяниях которых шли слухи по всем берегам, где веют муссоны, и поэтому решил вступить с ними в борьбу.

Можно расценить экспедицию Сикейры и как неудачную; тем не менее португальцы познакомились с водами и землями к востоку от Цейлона и впервые получили сколько-нибудь достоверные данные о странах к востоку от Малаккского пролива.

Возвращаясь из Малакки, Сикейра без малейшего смущения нападал на торговые суда и перехватывал в море лодки. Как-то раз португальцы с каравеллы, на которой плыл Серрано, решили взять на абордаж один арабский корабль, но арабы оказали такое сопротивление, что нападавшим грозила гибель. Тогда на помощь поспешил Магеллан, и арабы были побеждены. Так Магеллан еще раз спас жизнь своему другу.

В январе 1510 года Сикейра отплыл в Португалию, а корабль, на котором находился Магеллан, – в Кочин. Там уже как полновластный хозяин распоряжался Аффонсу Албукерки, новый вице-король Индии.

Вскоре после блестящей победы португальцев при Диу дон Мануэл отозвал вице-короля Индии Алмейду под тем предлогом, что срок его полномочий истек. На его место был назначен Аффонсу Албукерки.

Алмейда упорно не желал покориться приказу короля и оставался на посту до ноября 1509 года. Между обоими высокопоставленными лицами – Алмейдой и Албукерки – началась ожесточенная закулисная борьба. Алмейда утверждал, что Албукерки – безумный изменник, который завлечет Индию в бездну.

Однако не помогли ни письма королю, ни проволочки. В ноябре Алмейда был вынужден отправиться в Португалию. Его корабли на обратном пути пристали к африканскому берегу недалеко от мыса Доброй Надежды, чтобы пополнить запасы питьевой воды. Моряки, высадившись на берег, стали отнимать у готтентотов скот и хватать невольников. Туземцы взялись за оружие и убили двух португальцев. Офицеры решили знатно проучить голых дикарей, но те отважно бросились в бой с одетыми в латы чужеземцами. Деревянные копья готтентотов нанесли чувствительный урон большому отряду карателей. Португальцы стали торопливо отходить к лодкам. Но готтентоты загнали в промежуток между полем боя и берегом свои стада, преградив португальцам путь к отступлению. Все участники карательной экспедиции – до ста пятидесяти солдат, одиннадцать офицеров и а ними бывший вице-король Индии Франсишку Алмейда – были перебиты голыми африканцами. Алмейде не было суждено пожать плоды своей блестящей славы. «Никогда еще, – жалуется историк Барруш, – португальское оружие не знало столь большой неудачи!»

Кровавая слава Албукерки

План создания португальской колониальной империя. – Бои за Гоа. – Нападение на Малакку. – На Молуккских островах. – Франсишку Серрано – Одиссей, забывший родные берега. – Поход на Аден и Ормуз. – Отставка и смерть Албукерки. – Благородный герой или жестокий конкистадор? – Индийские колонии в руках мошенников.

Аффонсу Албукерки придерживался того взгляда, что следует основывать колонии на берегах Индии и Африки, создать целую португальскую колониальную империю. Португалия должна завоевать политическое господство и забрать в сбои руки все опорные пункты, контролирующие вход в Индийский океан. Албукерки мечтал о первой европейской колониальной державе на Востоке. Недаром Алмейда, которому эти грандиозные планы казались нереальными, называл Албукерки предателем и подозревал, что он просто стремится к неограниченной власти здесь, в Индии.

Португальцы уже контролировали вход в Индийский океан с запада у мыса Доброй Надежды. Албукерки решил оккупировать Малакку, которая замыкала вход в Индийский океан с востока, заново укрепиться в Ормузе у Персидского залива и захватить Аден, который сторожил вход в Красное море, а также Гоа на индийском побережье. Тогда, по его мнению, португальцы в Индийском океане станут непобедимы.

Став вице-королем, Албукерки начал проводить в жизнь свою завоевательскую политику. Он еще больше укрепил Кочин и основал опорный пункт в Колане. Надо было подыскать более подходящее место для базирования флота, так как Кочин Албукерки не считал, достаточно удобным. Наиболее подходящей ему казалась Каликута. Однако попытка португальцев занять город и отомстить саморину окончилась неудачей. Португальцы ворвались в Каликуту и, даже заняли дворец правителя, но тут наири окружили захватчиков и почти всех перебили. Албукерки поспешил на помощь попавшим в беду, но и он был тяжело ранен. Португальцам пришлось отступить к кораблям.

Затем Албукерки решил напасть на Гоа, старинный город посередине западного индийского побережья, чуть севернее 15° с. ш. Гоа был вторым после Каликуты портом на Малабарском берегу, бывшей столицей некогда могучего государства. Теперь Гоа принадлежал мусульманскому шахскому государству Биджапур, отделившемуся от большого Делийского султаната. Гоа стоял на плодородном острове, и его было легко оборонять с помощью флота. Здесь было весьма подходящее место для основания колонии.

В январе 1510 года Албукерки с двадцатью тремя кораблями подошел к острову. Португальцам удалось захватить один форт, а 1 марта город со всеми его укреплениями, судоверфями, конями и слонами стал добычей португальцев.

Прошло месяца два, и на укрепления Гоа обрушилась шестидесятитысячная армия биджапурских мусульман. Португальцы, поняв, что им грозит разгром, были вынуждены оставить город. Албукерки приказал перед отходом перебить все население Гоа. Он, по словам хрониста, оставил в живых только богачей, за которых рассчитывал получить большой выкуп, самых красивых женщин, которых намеревался отдать в жены португальцам, и нескольких детей, которых решил обратить в христианскую веру.

После побоища португальцы прорвались к кораблям. Однако муссоны еще долго не пропускали флот через мели в устье реки. На кораблях начались голод и цинга, Каждый моряк получал в день лишь четыре унции сухарей, и матросы охотились за корабельными крысами. Захватчики оказались в западне. Рассказывают, что мусульманский шах Биджапура прислал Албукерки продовольствие, заявив, что он победит белых силой, а не с помощью голода. Однако вице-король Индии возвратил продукты шаху, дав понять, что португальцы ни в чем не нуждаются. Гонцы могут прийти и убедиться в этом. Когда мусульмане прибыли на корабли, Албукерки изобразил перед ними роскошный пир: столы ломились от яств и пития, и матросы,, поднимая кубки, пели хмельные песни. Но голодным участникам пиршества было настрого заказано даже прикасаться к еде – все, что было на столе, составляло неприкосновенный запас.

Муссоны утихли только в августе, и корабли Албукерки смогли убраться из этого гибельного места. Но вскоре из Португалии прибыла крупная эскадра – четырнадцать кораблей с большим числом солдат.

Албукерки собрал все корабли воедино и, как рассказывает хронист, созвал военный совет, чтобы обсудить план нового нападения на Гоа. В совете принял участие и Фернан Магеллан, который возражал против участия торговых кораблей в штурме: они не успеют вернуться в тот же год в Португалию с пряностями, да и в бою от них все равно мало проку. Албукерки не внял разумному совету. Время показало, что молодой офицер был прав. Албукерки не забыл этого, и Магеллан за все время службы в Индии не получил ни одной награды или повышения, хотя и участвовал во многих сражениях.

15 ноября 1510 года Албукерки с большой эскадрой вновь напал на Гоа, ворвался в город и захватил весь остров. Отслужив благодарственный молебен, вице-король Индии приказал разграбить город и перебить всех мусульман без разбора. Резня длилась три дня. Не был пощажен ни один, убивали даже малых детей. От руки безжалостных захватчиков погибло около шести тысяч мужчин, женщин и детей. Многие утонули, спасаясь вплавь через каналы и реку. Одну мечеть, в которой беглецы искали спасения, португальцы сожгли со всеми находившимися там людьми.

Вице-король решил превратить Гоа в столицу португальской Индии. (Эта колония сохранялась за португальцами вплоть до 1961 года, когда ее освободила Индия.) Он приказал поставить здесь прочную крепость, церковь, построить жилые дома, оборудовать гавань и судоверфи, сам стал чеканить деньги, раздавал португальцам отнятые у мусульман дома и земли и приказывал брать в жены арабских и индийских женщин.

После завоевания Гоа первой задачей для Албукерки стало женить несколько сот португальцев. Он сам присутствовал на свадьбах и выдавал каждой молодой супружеской чете определенные средства на обзаведение хозяйством, Кандидатов для женитьбы вице-король отбирал очень осмотрительно – лучших из лучших. Хотя идальгу и потешались над этими его хлопотами, они привели к должным результатам. Албукерки считал этот метод единственным средством, чтобы привязать португальцев к колонии и создать слой доверенного населения, так как белых женщин в Индию не посылали.

Албукерки сохранил в португальских колониях в Индии все местные обычаи, кроме сожжения вдовы после смерти мужа, – против этого он боролся очень решительно.

Как рассказывает хронист, Албукерки встретился с очень большими трудностями – в Индии было мало денег. Король дон Мануэл получал из колоний огромные средства и ничего не вкладывал в них. Он тратил деньги на строительство флота, на крепости в Марокко, раздавал их родовитым вельможам, и у него постоянно не хватало капитала, чтобы вложить его в торговлю.

Многим, в том числе и королю, была не по душе энергичная деятельность Албукерки. Некоторые даже утверждали, будто вице-король устраивает в Гоа столицу своего собственного королевства и что столицу колоний лучше было бы разместить в Кочине и уговорить дружески расположенного раджу принять христианство. Албукерки опровергал эти возражения, так как ясно видел, сколь невыгоден португальцам Кочин как опорный пункт. Он писал королю, что в Кочине без позволения раджи нельзя и ветки с дерева срезать. Если на торжище кто-то из португальцев не уплатит требуемую цену или тронет мусульманскую женщину тут же возникает угроза окружения форта. В Кочине лишних пятьсот человек – уже предвестье голода. Там нет ни мяса, ни рыбы, а куры стоят очень дорого.

Напротив, в Гоа много мяса, рыбы, хлеба и овощей и можно прокормить лишних две тысячи человек без ущерба для снабжения города. В Гоа есть различные ремесленники – мастера пушечного литья, оружейники, плотники – все, кто необходим португальцам.

Укрепившись в Гоа, Албукерки решил отплатить малаккскому султану за нападение на экспедицию Сикейры. На восток отправилась мощная эскадра, руководимая самим Албукерки. По дороге португальцы топили корабли арабских купцов. 25 июня 1511 года португальцы атаковали город. Его защищало свыше двадцати тысяч воинов, в то время как в распоряжении Албукерки было тысяча четыреста солдат, из них шестьсот португальцев, которым помогало несколько сот малабарских индийцев. Но защитникам Малакки недоставало единства. Ее населяли арабы, индийцы из Малабара и Гуджарата, малайцы, китайцы и сиамцы, не доверявшие друг Другу.

С помощью тайных агентов Албукерки удалось переманить на свою сторону противников султана, которых поддерживали китайские купцы и индийцы. Начались кровавые уличные бои. Малайцы сражались очень самоотверженно, посылали отравленные стрелы я пускали в ход большие кривые ножи – крисы, а также погнали на португальцев тяжело вооруженных слонов.

Португальцы применили артиллерию и стали сжигать в городе квартал за кварталом. В августе 1511 года Малакка после долгой бомбардировки пала.

В этой экспедиции и в уличных боях участвовал и яростно сражался и Фернан Магеллан.

Португальцы захватили в Малакке огромную добычу – склады и корабли с перцем, гвоздикой, мускатным орехом, кардамоном и другими пряностями, ткани, ковры, серебро и золото, драгоценную посуду, слоновую кость и ценное дерево. Рассказывают, что стоимость добычи составила до трех с половиной тонн золота, если все награбленное перевести в этот металл. Однако иностранные кварталы по приказу Албукерки остались нетронутыми. Из всей добычи он взял себе лишь шесть бронзовых львов, чтобы украсить ими свою гробницу.

Важнейшей добычей, однако, был сам город – ворота на Дальний Восток. Здесь проплывало мимо множество судов, но португальцы пока не решались грабить их.

Находясь в Малакке, Албукерки поспешил установить связи с Явой, Сиамом и Бирмой. Он приказал чеканить серебряные и золотые монеты – малакеши и католики, установил умеренные цены на товары и издал много разумных и полезных распоряжений, заманивая в Малакку торговые корабли всех народов. Албукерки требовал, чтобы каждый корабль, выходящий из Малакки в какую-либо неизвестную португальцам страну, брал с собой португальского разведчика. Так португальцы вскоре обследовали все морские пути в Индонезийском архипелаге. Уже в том же 1511 году вице-король организовал новую экспедицию дальше на восток, к Молуккским островам. Лудовико ди Вартема, который также участвовал в осаде Малакки, рассказывал, что на Молуккских островах растет самая лучшая гвоздика, а на островах Банда – лучший в мире мускатный орех.

Албукерки отправил три корабля с сотней португальцев, сопровождаемых отрядом малабарских лучников. Эскадрой командовал Антониу Абреу. Одним из трех кораблей командовал друг Магеллана Франсишку Серрано. В конце декабря 1511 года эскадра прошла вдоль берегов Суматры и оказалась в водах, которые не посещал еще ни один португальский корабль.

Вдоль Явы, Мадуры, Бали и Сумбавы Абреу вышел в море Банда и повернул на север, к Амбону.

У Амбона корабль Серрано погиб во время шторма, но люди были спасены. Португальцы достигли островов моря Банда. Историк Барруш назвал их садом мускатного ореха, где все деревья постоянно утопают в цветах, а воздух полон сладких, пьянящих запахов. Мир здесь выглядел совсем другим. На этих островах не было ни роскошных дворцов, ни могучих владык. Навстречу кораблям выплывали голые островитяне в легких долбленых челноках.

Кормчие заверяли, что Молуккские острова уже недалеко. Однако Абреу, накупив по смехотворной цене мускатного ореха, не желал плыть дальше и поспешил и двумя тяжело нагруженными кораблями обратно в Малакку. Франсишку Серрано с горсткой товарищей, купив китайскую джонку взамен погибшего корабля, устремился дальше. Беда вновь настигла их – сильный тайфун потопил джонку, Серрано со спутниками спасся на небольшом островке.

Тихоокеанские облает и острова, посещенные португальцами в первой половине XVI века (по Магидовичу).

Здесь людям Серрано, наконец, улыбнулась удача – они заметили у острова малайский пиратский корабль, команда которого сошла на берег. Хорошенько осмотревшись, португальцы внезапным броском овладели почти не охраняемым кораблем и смогли продолжать полное приключений путешествие; немногие оставшиеся на корабле пираты оказались отличными проводниками, Так португальцы достигли Молуккского архипелага (см. карту) и после многочисленных приключений попали к правителю Тернате, самому влиятельному на всем архипелаге. Ему китайские и арабские купцы уже давно рассказывали, что на берега Индийского океана прибыли новые завоеватели, вооруженные огнестрельным оружием и одетые в стальную броню.

Серрано завоевал благосклонность правителя и стал влиятельным лицом на острове. Правитель Тернате охотно принимал его советы в военных вопросах. С его помощью правителю удалось победоносно завершить затянувшуюся войну с соседями. Правитель дал Серрано право скупать пряности. Серрано провел здесь девять лет – до самой смерти, как добровольный Робинзон, бежавший от цивилизации, второй Одиссей, забывший свою Итаку, как пишет о нем Стефан Цвейг.

Следовательно, португальцы уже проникли далеко в область тропических островов Юго-Восточной Азии – от Суматры до Борнео и Молуккских островов – на родину пряностей. Часть островов португальцы вскоре завоевали, часть, как Суматра и Ява, покорились добровольно.

Но эта экспедиция имела еще более важное значение – она вдохновила Магеллана совершить путешествие вокруг земного шара. Франсишку Серрано, как свидетельствуют хронисты, не раз писал другу с Молуккских островов, рассказывая об удивительных, богатых островах, о благоволящем к нему правителе и звал Магеллана к себе на Тернате. Он писал, что открыл новый свет, который представляется ему гораздо больше и богаче, чем тот, который открыл Васко да Гама. Это были заманчивые вести, сулившие большое богатство.

Письма впоследствии сыграли свою роль: на основании свидетельств очевидца – Серрано – Испания построила Магеллану корабли для кругосветного путешествия к островам Пряностей.

Когда вести об открытии Молуккских островов достигли Испании, кастильский король велел объявить, что эти острова лежат в испанской зоне влияния и что он пошлет туда свой флот.

Король Португалии дон Мануэл, узнав о поползновениях Испании, тут же обратился за поддержкой в Рим и осыпал папу сказочно щедрыми дарами. В Рим отправили украшенные золотом и драгоценными камнями облачения, золотую посуду, огромного индийского слона и охотничьего леопарда, посаженного яа великолепного арабского жеребца (подарок шейха Ормуза). Слон трижды преклонил колени перед папой, и святой отец был весьма доволен всеми этими дарами и торжественным шествием посольства. Лев X 3 ноября 1514 года даровал своей буллой Португалии все земли, отвоеванные ею у неверных. Завоевание Малакки расценивалось как распахнутые для христианского учения ворота на Восток; никогда еще европейцы не проникали в Азию так далеко.

Испания настаивала на соблюдении Тордесильясского договора, не признавала папской буллы и не отступалась от своих претензий.

Крепость в Малакке, построенная по приказу Албукерки, с гарнизоном в триста человек и эскадрой из десяти вооруженных кораблей, обеспечивала португальцам господство в Малаккском проливе. Это был новый тяжкий удар по арабской торговле гвоздикой, которую выращивали только на Молуккских островах, а торговали ею преимущественно в Малакке.

Пока Албукерки с флотом находился в Малакке, мусульманский шах Биджапура вновь осадил Гоа. Однако индийцам не удалось взять сильно укрепленный город. Возвратившись, Албукерки огнем корабельных пушек разогнал осаждавших. Шах отступил и, чтобы помириться с сильным противником, выдал Албукерки девятнадцать португальцев, дезертировавших в мусульманский стан. Вице-король дал обещание сохранить им жизнь. Он сдержал слово, но для устрашения остальных приказал отрезать перебежчикам нос, уши и большой палец на левой ноге и отрубить правую руку, – такова была плата за измену.

Двухлетие с 1510 по 1512 год было самым успешным, для португальцев в Индии. Даже их закоренелый враг, саморин Каликуты, видя, что его гавань пустеет год от года и власть ускользает из рук, в 1512 году запросил мира.

В 1513 году вице-король Индии Албукерки с двадцатью кораблями, с отрядом в тысячу семьсот португальцев и восемьсот индийских солдат направился 8 Аден. Планы его были поистине грандиозны: португальцы захватывают Аден, а также Мекку и Медину – священные города мусульман, обменивают гроб Магомета на Иерусалим с могилой Христа; при участии эфиопов поворачивают течение Нила к Красному морю, чтобы задушить голодом Египет, и забирают Суэц, Александрию, Синай, Иерусалим. Тогда уж злейшие враги португальцев – турки не смогут больше угрожать кораблям короля Мануэла в Индийском океане.

Однако в кровопролитных боях под Аденом Албукерки потерпел поражение, и португальцы были вынуждены ретироваться – Аден оказался крепким орешком. Зато вице-короля порадовали вести из Малабара. Брат каликутского саморина отравил правителя и дал португальцам разрешение на строительство крепости.

В 1515 году эскадра Албукерки – двадцать семь кораблей – следовала из Гоа в Ормуз. За минувшие годы борода вице-короля уже успела отрасти до пояса, напоминая о неисполненном зароке – отвоевать этот город. Вице-король ловко воспользовался интригами ормузского двора, велел убить одного из претендентов на трон, а второму помог стать правителем. Так, с помощью хитрости и коварства, португальцы завладели Ормузом и принялись хозяйничать там. Обет Албукерки был исполнен.

Он осуществил почти все из задуманного, чтобы основать португальскую колониальную империю в Индии, и в последнем письме Мануэлу мог с гордостью сказать, что сделал все порученное ему королем.

Если же Мануэл желает владеть Индией во все времена, писал вице-король, то он должен и в дальнейшем действовать так, чтобы она могла сама себя содержать, то есть средства, необходимые для поддержания господства в Индии, надо добывать в самой Индии.

Португальцы стали хозяевами в Индийском океане и в крупнейших торговых городах. Ни один торговый корабль ее осмеливался выходить в Индийский океан без португальского паспорта; португальцы держали морские пути под наблюдением и без промедления топили или брали в плен каждый корабль, не имевший этого паспорта, Для плавания в Красное море разрешения не выдавались вообще.

Однако дон Мануэл уже давно не доверял Албукерки; король побаивался этого энергичного, не знающего жалости человека, который мог стать опасным – скажем, объявить себя независимым государем заморских колоний. Поэтому король начал все чаще вмешиваться в индийские дела, отменял распоряжения Албукерки, не давал требуемой помощи и в конце концов в 1515 году отстранил его от должности вице-короля, которую тот занимал в течение шести лет. На его место был назначен придворный Суариш, которого Албукерки когда-то в наказание прогнал из Индии.

Весть об отставке и о назначении нового вице-короля Албукерки получил в пути из Ормуза в Гоа, будучи тяжело больным. Жестокая новость подкосила его; как рассказывает хронист, он, чувствуя приближение смертного часа, надел на себя белое облачение командора ордена Сантьягу, прикрепил шпоры и препоясал чресла мечом. В этом облачении великий конкистадор и вице-король скончался на корабле, когда тот опустил якорь возле Гоа.

Албукерки, говорит хронист, встретил свой последний час как человек, сознающий, что он с честью исполнил свой долг, послужив богу и королю, как подобает истинному христианину.

Этот человек, упорный и жестокий, действовал весьма дальновидно, с размахом, с изворотливостью дипломата, используя древний принцип колонизаторов – divide et impera – разделяй и властвуй. Его победы и власть обеспечивались более совершенным, чем у противника, португальским военным и навигационным искусством, превосходящим вооружением, в основном, огнестрельным оружием – пушками и аркебузами. У арабов и индийцев их было очень мало, В Индии и Восточной Африке не умели отливать пушки и использовать их в бою. Португальские корабли были прочнее и надежнее в управлении, чем арабские и индийские; кроме того, португальцы значительно лучше владели тактикой морского боя и приемами абордажа.

Буржуазные историки не стесняются в восхваления Албукерки, а с ним и всей колониальной политики европейцев. Удачи и победы увенчивали его деятельность. Его имя гремело по всей Индии; правители Декана, Сиама, Пегу, Цейлона, Явы и Суматры искали его дружбы, засылали к нему гонцов с богатыми дарами. Могучий персидский шах даже советовал Албукерки отделиться от Португалии и обещал ему свою помощь, Но, как говорит один из историков, этот стойкий, честный, благородный герой с возвышенной душой оставался верен королю, он был чужд мысли об измене, несмотря на обиду из-за несправедливой отставки. Этот блестящий полководец, великолепный администратор, чудесный человек всех очаровывал. Им восхищались, его обожали даже туземцы. Покоренные народы были-де благодарны ему за отличное управление и добрые законы и славила его справедливость, умеренность и человеколюбие.

Память о его знаменитых деяниях и достоинствах жила долго, и индийцы даже якобы приходили на могилу вице-короля излить свои жалобы на алчность и жестокость его преемников.

История знает мало столь великих, мудрых, знаменитых, честных, благородных, безупречных деятелей, как Албукерки.

Когда спустя много лет португальцы вознамерились перевезти его прах из Гоа в Лиссабон, жители Гоа якобы ни за что не хотели допустить этого и едва не взбунтовались. Лишь папская булла вынудила их смириться с этой потерей.

Такие герои, как Албукерки и его сподвижники, за двадцать лет завоевали берега Индийского океана, воздвигли там крепости в фактории и укрепили господство Португалии на всем океане от Аравийского и Персидского заливов до Австралии и от мыса Доброй Надежды до Китая. Но со смертью Албукерки могущество Португалии постепенно пошло на убыль. Португальцев вела уже не рыцарская отвага и добродетель, а погоня за наживой, сопровождаемая насилием и жестокостью. Она рассердила туземцев, и злодейства, нерадение, жизнь на широкую ногу расшатали господство португальцев в Индии.

Таковы примерно панегирики и восхваления буржуазных историков в адрес кровавого конкистадора, превозносимого в качестве благородного рыцаря. Сквозь них прослушивается и слабо скрываемое сожаление об утраченных колонизаторами владениях.

После смерти Албукерки на посту вице-короля смекали друг друга три португальца – Лопу Суариш (1515-1518), Диогу Лопиш ди Сикейра (1518-1522), уже упоминавшийся в связи с первым нападением на Малакку в 1509 году, и дон Дуарти ди Минезиш (3522-1524).

За время их правления португальская сфера влияния еще больше расширилась. В 1519 году португальцы по-настоящему укрепились на Цейлоне и, разбив его правителя, построили крепость – морскую базу для флота – Коломбо. На Цейлоне выращивали очень хорошую корицу, этот остров поставлял на рынок великолепные рубины и другие драгоценные камни, а также лучших во всей Индии слонов. Правитель Цейлона обязался каждый год выплачивать Португалии дань – триста бахаров корицы, двенадцать перстней с сапфирами и шесть слонов.

В круг португальских интересов постепенно начал входить Китай. Еще в дни завоевания Малакки Албукерки встретил в гавани китайские джонки и нашел такое взаимопонимание с их владельцами, что те не только поддержали португальцев в военных операциях, но и доставили португальских послов в Сиам. Когда свергнутый султан Малакки бежал в Китай, где жаловался на белых захватчиков и просил о помощи, его никто не стал слушать – там уже царило благожелательное отношение к португальцам. Однако губернатор Малакки послал несколько кораблей в Китай лишь в 1514 году. Моряки не получили там разрешения сойти на берег, впрочем, они выгодно распродали свои товары.

Преемники Албукерки получили приказ установить связь с китайским императором. Послом был назначен Томе Пирее, Для поездки в Китай Фернан ди Андради в Малакке организовал небольшой флот восемь португальских и местных судов, которыми управляли китайские кормчие. На Суматре корабли были нагружены перцем, и в июне 1517 года они отплыли в Китай. Андради доставил посла в Кантон и после успешной торговли воротился назад с ценным грузом. Пирес остался а Китае, так как ему была обещана аудиенция у правителя. Однако послу не повезло – китайцы заточили его в тюрьму, где и продержали до самой смерти.

Долгое время португальцам запрещалось торговать в Китае, однако барыши были столь заманчивы, что трудно было устоять перед соблазном.

В 1520 году они основали в Южном Китае, неподалеку от нынешнего Гонконга, в устье реки Сицзян, свою первую колонию – Макао (как ни странно, она до сих пор находится во владении португальских колонизаторов). В 1542 году португальцы уже достигли Японии. Португалец Жоржи Минезиш в 1526 году открыл северо-западные берега Новой Гвинеи (см. карту).

Позже, но во всяком случае до 1606 года, когда северные берега Австралии были открыты экспедициями голландца Янца и испанца Торреса, португальцы наведались и на северо-западное побережье этого материка. Это подтверждается как обнаруженными там пушками, так и секретными португальскими картами XVI века.

И все же преемники Албукерки уже не обладали энергией своего знаменитого предшественника и его сноровкой в управлении заморской колониальной империей, в ее упрочении. Их больше всего заботило собственное обогащение ценой всевозможных беззаконных акций и злодеяний как по отношению к местному населению, так и к самим колонистам – португальцам, а ущерб интересам короля.

Время полномочного правления было невелико – три года, и каждый новый вице-король и его чиновники крали, плутовали и грабили, где только могли, лишь бы поскорее набить мошну.

На португальцев уже никто не мог положиться, столь часто они нарушали и данное слово, и подписанный договор, нападали на своих союзников, грабили храмы.

Порой португальские офицеры вступали в сделку даже со своими злостными врагами – за весомую взятку они одолжили каравеллу аденскому султану, продавали мусульманам крепостные орудия и порох.

Все должности, сулящие доход, распродавались за большие деньги; судьи без малейшего стеснения брали взятки. Солдатам и матросам не платили жалованья до тех пор, пока доведенные до крайности люди не соглашались на третью или четвертую часть положенного,.чиновники же забирали себе остальное.

Так складывались обстоятельства в португальской Индии, когда в 1521 году умер король Мануэл Счастливый. На трон взошел Жуан III, Из Индии струился поток жалоб. Новому королю жаловались не только португальцы, но и индийцы – на всевозможное беззаконие, угнетение, зверства. Жуан III сместил вице-короля Сикейру, однако новый деятель, Дуарти ди Минезиш, как рассказывают хронисты, был еще хуже своего предшественника.

В кажущемся могуществе огромной заморской колониальной империи все явственнее проступало начало разброда и крушения. Португальцев стали преследовать неудачи. Серьезные волнения вспыхнули в Ормузе, не принесла успеха экспедиция Сикейры в Джидду на побережье Красного моря в 1520 году. Не повезло и со строительством крепостей на островах Диу и на Суматре, где после кровопролитных боев португальцы были изгнаны из только что отстроенной крепости. И в Малакке они уже не чувствовали себя в безопасности. Грозные тучи стягивались на далеких юго-восточных границах колониальной империи. Главным виновником назревавших в этом районе событий можно было считать соплеменника португальцев Фернана Магеллана, который перешел на службу к их соперникам – испанцам.

Фернан Магеллан

Идея, родившаяся на далеком архипелаге. – Злоключения Магеллана на родине и в Марокко. – Долгие поиски пролива. – Равнодушие короля. – Отвергнутый на родине проект интересует Испанию. – Большое плавание на Молуккские острова. – Спор Испании и Португалии.

О жизни Фернана Магеллана с 1511 по 1514 год нет достоверных данных. Возможно, что он побывал на различных островах Малайского архипелага, даже на Молуккских островах, или же на северном побережье Новой Гвинеи. Не исключено, что Магеллан был одним из тех разведчиков, которых Албукерки засылал на яванских, малайских и китайских кораблях на неизвестные острова.

Испанский историк Овьедо утверждает, что Магеллан, расставшись с Португалией, передал Испании ценные сведения о странах, лежащих к востоку от Малакки, и неоднократно подчеркивал, что видел Молуккские острова собственными глазами.

Во второй половине 1513 или в начале 1514 года Магеллан возвратился в Португалию из Индии совершенно нищим. Разоренное родовое имение не приносило никакого дохода, а прожить на назначенную королем мизерную пенсию было невозможно. Поэтому Магеллан решил зарабатывать на жизнь с оружием в руках и принял участие в походе португальцев на мавров в Марокко. Эта экспедиция принесла ему одни несчастья. В одном из боев мавры убили под Магелланом коня, но скупые чиновники не хотели возместить ему потерю. В другой раз он был ранен в ногу и остался на всю жизнь хромым. Затем на Магеллана обрушилась еще одна беда – его обвинили в измене. Магеллан охранял отнятое у мавров стадо, но как-то под покровом ночи мавры угнали часть похищенных коз. Магеллана обвинили в том, что сторожившие стадо, якобы вступили в сговор с маврами.

После безуспешных попыток снять с себя это обвинение Магеллан отправился искать защиты у короля. Однако государь отказался выслушать просителя и приказал ему без промедления возвращаться в войско. Магеллан так и не добился справедливости, хотя и не был привлечен к суду.

Из Марокко Магеллан вернулся в Португалию и был вынужден влачить здесь нищенское существование, без средств и без дела. Он завидовал мореплавателям, отправлявшимся в дальние океанские плавания. О нем же все забыли. Но Магеллана не оставляла мысль о морском плавании на Молуккские острова по западному пути.

В отличие от Колумба, который в свое время полагал, что Восточная Азия лежит не так уж далеко за Атлантическим океаном, и умер в 1506 году, не подозревая, что открытые им земли отнюдь не принадлежат к Азии, – Магеллан знал, что Азию от Европы отделяет не только Атлантический океан, но и американский материк и Большое Южное море – океан, лежащий к западу от него. Большое Южное море было открыто в 1513 году Васко Нуньесом Бальбоа. Мореплавателям, которые хотели бы достичь Азии через Южное море, нужно было найти пролив, который ведет в него.

Магеллан отчетливо понимал, сколь трудна эта задача, сколь далек и опасен путь. Ни один из мореплавателей – ни Колумб и Кабрал, ни Пинсон и Веспуччи – не обнаружили пролива. Поиски его велись уже длительное время. В феврале 1502 года Америго Веспуччи в своем третьем плавании дошел вдоль берегов Южной Америки до 32° ю. ш. Затем португальские корабли вышли в открытое море и сорок шесть дней плыли к югу, по-видимому, до 52° ю. ш. Буря отнесла корабли к какой-то суровой, негостеприимной земле, возможно, Патагонии или какому-то из антарктических островов.

Донесение Веспуччи об этом плавании полно неясностей. Возможно, он намеревался сам еще раз вернуться на южноамериканское побережье и искать пролив, который открыл бы путь на запад, и поэтому сознательно прибег к домыслам, чтобы ввести в заблуждение других мореплавателей.

Возвратившись в Лиссабон, Веспуччи действительно вручил королю Мануэлу грандиозный проект плавания на Молуккские острова. Он собирался пройти юго-западным путем вдоль южной оконечности американского материка, где рассчитывал обнаружить пролив.

Проект получил поддержку, и в 1503 году Веспуччи отправился в свое четвертое путешествие, однако оно не принесло никаких результатов. Вскоре после этого мореплаватель покинул Португалию и перешел на испанскую службу…

В 1508 году поиски морского пути в Азию через север Америки вел Себастьян Кабот с английским флотом. Не было недостатка и в других мореплавателях, которым, так же как и Магеллану, не давала покоя заманчивая идея. Он же, преодолевая всевозможные трудности и препятствия, собирал карты и данные, какие только можно было раздобыть.

Однако дон Мануэл уже не интересовался западным путем и даже не верил в его существование.

Когда Магеллан, тщательно разработав грандиозный проект, после долгих просьб и унижений добился аудиенции у государя, тот едва выслушал его и резко отверг проект как нереальный. На поиски пролива, дескать, и так уже затрачено столько средств, но ни португальцы, ни испанцы ничего не нашли. К тому же Португалии пролив вообще не нужен, в Индию ведет другой путь. Не стоит предаваться пустым мечтам. Король во время аудиенций даже позволил себе подтрунить над ранением старого солдата и отказался увеличить его жалкую пенсию, отказался и от его услуг мореплавателя – за ненадобностью.

Историк Барруш пишет, что дон Мануэл всегда недолюбливал Магеллана и относился к этому упрямому, гордому человеку с нескрываемой враждебностью.

Вскоре португалец Фернан Магеллан навсегда покинул родину и в октябре 1517 года прибыл в Испанию, в Севилью. Он надеялся,.что здесь его проект будет встречен более благосклонно – в Испании считалось, что Молуккские острова, согласно Тордесильясскому договору, лежат в испанской сфере влияния, а путь вокруг Африки был для нее закрыт.

В Севилье в ту пору жило немало португальских эмигрантов. Магеллан там познакомился и подружился со старым португальским моряком Диогу Барбозу, который в 1501 году плавал в Индию, но, оскорбленный королем, переселился в Испанию. Магеллан женился на его дочери, а сын Барбозу позлее участвовал в кругосветном путешествии. Барбозу, комендант Алькасарской крепости, пользовавшийся влиянием человек, привел в действие свои связи и начал энергично продвигать проект Магеллана. К нему присоединился еще один португалец – Руй Фалейру, хорошо знавший навигацию и космографию.

Примерно год спустя король уже подписал с Магелланом и Фалейру договор об организации экспедиции, даровав им титулы управителей открытых земель и островов и часть прибыли.

Магеллан встретился с большими трудностями еще до выхода в море. Ему особенно докучали тайные агенты и шпионы португальского короля, старавшиеся задержать плавание, сорвать строительство кораблей и обеспечение их продуктами, переманить Магеллана обратно в Португалию: они даже подсылали к нему наемных убийц, сеяли недоверие к нему среди испанских чиновников, натравливали толпу против руководителя экспедиции.

Наконец, подготовка была завершена, и 20 сентября 1519 года из испанского порта Сан-Лукар к Молуккским островам по западному пути отправилось пять каравелл.

Магеллан был твердо уверен, что проход в Южное море следует искать далеко на юге, в антарктической области, и что Молуккские острова не должны быть слишком далеко от Южной Америки. По его расчетам, Азия была вытянута гораздо более к востоку, чем в действительности, и острова юго-восточного азиатского архипелага он помещал много ближе к Южной Америке. На эту мысль его наталкивали не только карты того времени, но и письма Франсишку Серрано, в которых тот в два раза увеличил расстояние от Малакки до Молуккских островов.

В марте 1520 года экспедиция остановилась на зимовку у берегов Южной Америки в Патагонии. Здесь вспыхнул мятеж, лишь с большим трудом подавленный Магелланом. В конце октября корабли экспедиции, подвигаясь вдоль берегов Огненной Земли, обнаружили долгожданный пролив, получивший впоследствии имя Магеллана, и вышли в Большое Южное море.

На оставшихся трех кораблях (один погиб, другой дезертировал) Магеллан направился через необъятный водный простор, который он назвал Тихим океаном, так как за все время плавания не перенес здесь ни одного шторма. Трехмесячное плавание было сопряжено с неописуемыми трудностями. Голод, жажда и болезни, в особенности цинга, измучили мореплавателей. Девятнадцать матросов умерли.

В начале марта 15.21 года Магеллан достиг Марианских, а затем и Филиппинских островов. Здесь великий мореход, не успев завершить кругосветное путешествие, пал в стычке с островитянами.

Экспедиция прибыла на Молуккские острова, где нагрузила суда дорогими пряностями. Затем португальцы отправились к Борнео и острову Тимор, где офицеры решили, что одна каравелла, под командованием Хуана Элькано, отправится в Испанию вокруг Африки, а вторая останется на острове для ремонта.

«Виктория» под руководством Хуана Элькано – единственное судно из пяти – действительно возвратилась на родину 6 сентября 1522 года, успешно завершив первое в мировой истории кругосветное путешествие. Из двухсот шестидесяти пяти участников экспедиции домой вернулось всего восемнадцать.

Это путешествие, имевшее столь же огромное значение, что и плавания Колумба, доказало на практике шарообразность Земли, полностью разрушив церковные догмы и средневековые воззрения на строение Земли; моряки открыли и пересекли Тихий океан, который был еще громадней, чем Атлантический. Вместе с тем стало ясно, что моря и океаны занимают большую часть поверхности земного шара и, соединяясь на юге, образуют единый Мировой океан.

Преодолев просторы Тихого океана, Фернан Магеллан завершил труд, начатый Христофором Колумбом, пересекшим Атлантику, и Васко да Гамой, проложившим путь в Индию. Эти достижения на все времена заняли важнейшее место среди великих географических открытий.

После возвращения «Виктории» – единственного корабля из экспедиции – между соперничающими странами Испанией и Португалией разгорелись споры о том, кому же принадлежат острова Пряностей – Молуккский архипелаг. Португальцы уже намеревались построить там первые крепости. Папа провел демаркационную линию только в Атлантике; теперь такую же линию раздела сфер влияния, обеих стран надлежало провести и через Тихий океан. Но как это сделать? Определение географической долготы в то время еще представляло большие трудности, никто не знал ни подлинного расстояния до Молуккских островов, ни их координат.

По соглашению, заключенному 19 февраля 1524 года, каждая сторона послала на так называемый Бадахосский конгресс по три астронома и три штурмана. Однако у них недостало знаний, чтобы разрешить столь трудный и сложный вопрос. Конгресс, продолжавшийся пятьдесят дней, не дал никаких результатов.

Испанцы решили не считаться с португальской монополией и в 1525 году отправили к Молуккским островам по западному морскому пути семь кораблей под предводительством именитого рыцаря-монаха Лоайсы. Обязанности главного кормчего экспедиции были возложены на Хуана Элькано. Плавание было малоудачным – суда терпели крушение в пути, дезертировали, и лишь флагманский корабль преодолел Тихий океан: Во время экспедиции умерли и сам Лоайса, и Элькано. Голод и цинга погубили почти треть экипажа. Корабль добрался до Филиппин, а оттуда и до Молуккских островов (о. Тидор), но вернуться домой не мог – так потрепало его в пути.

В 1527 году великий конкистадор, завоеватель и вице-король Мексики Эрнандо Кортес из гавани на западном побережье Мексики послал к Молуккским островам три корабля под руководством Альваро Сааведры. Два корабля пропали в пути, но Сааведра достиг Филиппин и Молуккских островов. Однако помочь оказавшимся там людям с корабля Лоайсы он не смог. Сааведра сам безуспешно пытался вернуться в Мексику через Тихий океан. Парусник был не в силах бороться с сильным северо-восточным пассатом. Все попытки в течение двух лет кончались неудачей – испанцы неизменно возвращались на Тидор, сам Сааведра умер в последнем плавании.

Оттуда испанцев вскоре прогнали, а затем взяли в плен португальцы. Они стали полноправными владельцами Молуккских островов. Испанский король Карл V в 1529 году подписал Сарагосский договор, по которому он отказался от островов Пряностей и согласился на проведение демаркационной линии между колониальными владениями обеих стран в семнадцати градусах к востоку от Молуккских островов. Чтобы вырваться из тисков денежных трудностей, он уступил свои претензии на Молуккские острова Португалии за триста пятьдесят тысяч дукатов. Специалистам же следовало разобраться в спорном вопросе; если острова останутся в зоне Карла V, он должен будет сперва возвратить полученные деньги, а лишь затем пользоваться островами; если же спор будет решен в пользу Португалии, Карл V должен будет погасить долг в течение четырех лет. На этом спор был прекращен на все времена, так как Молуккские острова и вся торговля с восточными землями оставались достоянием Португалии, вплоть до захвата Индонезии в XVII веке Голландией.

Однако испанцы, невзирая на договор, по-прежнему плавали на Филиппины и оккупировали их во времена правления Филиппа II, хотя эти острова несомненно принадлежали к зоне влияния Португалии.

В третий раз в Индию

Верный слуга короля очищает авгиевы конюшни. – С блестящей свитой за океан. – Суровый приказ. – Невзгоды в пути. – Даже море трепещет перед португальцами!

За то время, пока Магеллан плавал на Молуккские острова, беспорядки, беззакония и мошенничества в португальских заморских колониях ширились и росли. В конце концов государь дон Жуан III в начале 1524 года решил дать отставку вице-королю Индии Дуарти ди Минезишу и назначить на его место старого Васко да Гаму, графа Видигейра, адмирала Ост-Индских морей. Быть может, этот суровый, верный слуга короля наведет порядок в колониях. 28 февраля Гама принес государю торжественную присягу на верность, заявив, что берет на себя управление Индией не ради личных благ, не из честолюбия, – он всеми силами будет блюсти королевские законы и вершить правый суд, назначать на должности не друзей и родственников, а подлинных, усердных слуг короля, ставящих интересы и благо короля превыше всего.

Вице-король получил обширные полномочия, и прежде всего – неограниченную власть над всеми людьми к востоку от мыса Доброй Надежды. Все зло в Индии, как считал старый адмирал, завелось оттого, что там появилось много негодного люда. Теперь новый вице-король должен был очистить заокеанские авгиевы конюшни.

Но ему было уже шестьдесят четыре; старика пугал трехлетний срок полномочий и нездоровый, трудно переносимый климат Индии. Отсюда понятны его хлопоты о будущем старшего сына. Адмирал выпросил у короля приказ, по которому в случае смерти Васко да Гамы его старший сын без промедления наследовал его имущество и титул графа Видигейра.

Хотя о личной жизни Васко да Гамы дошло не так уж много сведений, известно, что у него было шесть сыновей. Двое из них – дон Иштеван и дон Паулу – на этот раз следовали вместе с отцом в Индию, позже туда прибыли и остальное и заняли в заморских колониях высокие посты.

Васко да Гаме был доверен большой флот – четырнадцать кораблей с тремя тысячами человек команды, в их числе было много дворян и придворных.

Гаму сопровождал большой, пышный двор, Его служители носили серебряные жезлы, пажи надевали на шею золотые цепи. Целый отряд слуг ждал мановения руки своего повелителя. Вице-король вез с собой серебряную посуду, роскошные обои из Фландрии и парчовые скатерти. В Индии вице-король сажал с собой за стол всех вельмож и других более или менее видных людей. Столы ломились от изысканных блюд, Гаму обслуживали воистину по-королевски, да и охраняли достойно. Двести телохранителей, вооруженных позолоченными пиками, всегда были начеку. Ему оказывались такие же почести, как самому королю, – перед ним опускались на колено, целовали руку.

Он, по словам хрониста Гашпара Корреи (этот хронист оставил подробные сведения о Васко да Гаме в труде «Лендас да Индиа»), был честолюбивый человек, знавший, что повиновения легче всего добиться большим блеском, скорый в гневе, отважный умом, его боялись и уважали.

Васко да Гама вез с собой много пушек и другого оружия, а также сверкающие доспехи. Притом он отлично знал, какие возникают сложности, если на кораблях во время плавания находятся женщины. Матросы тогда ругаются и дерутся из-за них. Васко да Гама якобы хотел избегнуть этого зла и перед отплытием из Лиссабона отдал строгий приказ, который был прибит к мачте на каждом корабле, – любую женщину, обнаруженную на корабле во время пути, он прикажет публично бить кнутом, независимо от того, замужняя она или нет, а мужа ее закует в цепи и отправит обратно в Португалию. Капитан, который найдет на корабле женщин и не сообщит о них, потеряет свою долю военной добычи, а может быть, и свой пост. Женщин же подвергнув наказанию, Гама обменяет в Индии на пленных португальцев.

Позднейшие события показали, что приказ вице-короля, невзирая на все угрозы, не был исполнен.

9 апреля 1524 года флот оставил Лиссабон, без особых происшествий пересек Атлантический океан и обогнул мыс Доброй Надежды. Португальские лоцманы теперь сами хорошо знали морской путь к муссонным берегам и не нуждались в помощи мавров. На восточном побережье Африки повсюду были португальские форты и послушные правители.

Флот зашел в Мозамбик, чтобы починить один-другой из пострадавших в бурю кораблей и пополнить запасы. Тут открылось, что, вопреки строжайшему приказу, три женщины все же остались на кораблях и, скрываясь у членов экипажа, плыли в Индию. Вице-король, вне себя от гнева, приказал всех трех привести и запереть в трюме флагманского корабля.

Из Мозамбика флот направился в Малинди, но неблагоприятный ветер не позволил тяжелым кораблям приблизиться к порту. Вице-король послал к шейху Малинди – старому другу португальцев и Гамы – одну из каравелл, которой командовал Гашпар Гонен из Майорки. Он вез различные подарки и послание Гамы, в котором вице-король заверял шейха в своей дружбе и извинялся за то, что не может навестить его лично: ему доверен большой флот, и времени остается совсем мало.

У африканского побережья корабли Васко да Гамы настигла беда: в яростном шторме три из них затонули со всеми людьми. На каравелле, которой командовал уже упомянутый Гашпар Гонен из Майорки, уже давно тлела вражда между командой и капитаном. Матросы, выждав удобный момент, когда других судов эскадры не было поблизости, взбунтовались и убили ненавистного командира. Затем они стали скитаться по морю вдоль африканских берегов, нападая на корабли мавров, грабя и убивая. На следующий год пиратов захватил португальский флот, их отвезли в Индию, где преступников ждала виселица. Но другой хронист говорит, что бунтовщики были помилованы – они ведь творили святое дело, расправляясь с мусульманами.

На других кораблях Гамы многие заболели цингой и умерли, не достигнув Индии. 8 сентября флот подошел к овеваемым муссонами берегам в окрестностях Дабхола, недалеко от Гоа.

«Но они еще не увидели земли, – пишет хронист Коррея, – как море стало чрезвычайно беспокойным. Корабль сотрясали сильные удары, так что все подумали, что сели на мель. Матросы свернули паруса и под громкий крик, вопли и пушечный гром спустили на воду лодки. Когда растерянные португальцы опустили лот, он не достал дна. Они молили бога о милости, ибо корабль швыряло так сильно, что моряки не могли устоять на ногах и ящики перелетали с одного конца корабля в другой, Началась сильная тряска, утихла и началась снова, каждый раз с промежутками в один „Отче наш“. Все это продолжалось примерно час. Море в это время так и кипело, и водяные гряды громоздились одна на другую. В свите вице-короля нашелся один ученый муж, сведущий в медицине и астрологии, который объяснил вице-королю – „здесь происходит моретрясение“». Историк Барруш рассказывает, что Васко да Гама без страха вышел на палубу и зычным голосом ободрил мореходов: «Радуйтесь, друзья, и ликуйте! Само море трепещет перед нами!» Поэт Камоэнс воспел эту картину в «Лузиадах» очень впечатляюще: хотя погода стояла безветренная, море вдруг вскипело волнами, но отважные мореходы, укротили дикую стихию.

На рассвете португальцы увидели землю. На крыльях свежего морского бриза корабли неслись в Чаул (севернее Дабхола) и 15 сентября бросили якоря.

Карающая длань вице-короля

Каждый преступник должен предстать перед судом, – Наказание коменданта Гоа. – Средство исцеления больных. – «Эти женщины будут биты кнутом!» – Казнокрадству, расточительству и роскоши положен конец. – Вице-король в Кочине.

Комендант крепости Чаул и другие облеченные властью лица прибыли на флагманский корабль и торжественно приветствовали нового вице-короля португальской Индии. Он, в свою очередь, как рассказывает хронист, принял послов от колонии с большими почестями и пышностью, приказал преподнести им богатые подарки и угощение, ибо был весьма великодушен и расточителен. Здесь, правда, нелишне будет добавить, что Гама был ловким дипломатом, он умел щедростью и пышными церемониями убедить подчиненных в том, что в Индию прибыл богатый вице-король, любимец государя, с огромными полномочиями.

Уже первые приказы Васко да Гамы показали, что карающая длань его будет тверда, что он призовет к строгому ответу всех, у кого рыльце в пушку.

Вскоре расстались со своими должностями комендант крепости Чаул и другие должностные лица, повинные в преступных деяниях. Васко да Гама и, не думал дожидаться Дуарти ди Минезиша, смещенного вице-короля. Тот находился в Ормузе, где был занят выгодной торговлей. Его ждала суровая расплата. Васко да Гама издал строгий приказ, запрещающий жителям Индии исполнять какие бы то ни было распоряжения дона Минезиша, позволять ему сходить на берег и снабжать его провизией в количестве большем, чем на четыре дня. Мцнезишу предписывалось немедленно разыскать Васко да Гаму, предстать перед ним и отчитаться за свою деятельность.

Затем, 24 сентября, вице-король прибыл в Гоа, столицу португальской Индии. Там он был встречен по-королевски – с торжественными речами. В сопровождения пышной процессии его под балдахином пронесли в церковь. После богослужения он со свитой осмотрел крепость Гоа, которую комендант, капитан Франсишку Пирейра, содержал в полном порядке. По словам хрониста, Гама обратился к коменданту со следующей речью: «Сеньор Франсишку Пирейра, я желал бы, чтобы все ваши дела были в столь же добром порядке, как эти строения». К нему уже поступило немало жалоб на Пирейру, и люди шли со всех концов, обвиняя того во всевозможных злодеяниях.

Пирейра был до того груб, жесток и низок, что старейшины города уже давно подумывали о восстании и свержении его с этого поста. Прежде всего они составили жалобу, которую намеревались вручить вице-королю Минезишу; ее подписало восемнадцать богатейших и знатнейших людей города, указав также свидетелей всех упомянутых лиходейств. Жалоба была вручена епископу Гоа. Но тут кое-кто заколебался, опасаясь, как бы замысел не выплыл наружу, – тогда всем конец. Заговорщики поклялись на библии, которую держал в руках епископ, что будут молчать и лишат жизни любого, кто выдаст их тайну.

Но, едва они покинули дом епископа, нашелся иуда, который обо всем донес Пирейре. Тот заточил заговорщиков в темный каземат, захватил их состояние, описал имущество и приказал снести их дома.

Вице-король велел записать эту и другие жалобы, взялся за их разбирательство и вынес Пирейре суровый приговор – снял его с должности коменданта крепости и потребовал возмещения нанесенных убытков. Пирейра то все отрицал, то оправдывался, то противился решению и убеждал вице-короля, что его грабят, запрашивая больше, чем должно, что с ним обходятся несправедливо. На это разгневанный Васко да Гама возразил, что лучше бы ему не говорить о справедливости, ибо сам он не чтил и не соблюдал ее.

Так поступал вице-король со всеми бесчестными людьми, снимал их с должностей и заключал в тюрьму, суровые меры предпринимал против взяточничества и, как рассказывает хронист, сам отказывался даже от скромных подарков, ничего не брал ни от христиан, ни от мавров.

До Гамы дошло, что больница Гоа переполнена больными, а под их видом и всяческими симулянтами. Тогда он приказал врачу не принимать в госпиталь ни одного больного, если у него нет явный ран или нарывов. Ему-де ведомо средство, как разом исцелить всех болящих. Вице-король приказал объявить, что в Чауле захвачен богатый корабль из Мекки и сейчас всем будут выдавать положенную долю добычи. Там выходит сто тысяч шерафинов золотом и двести тысяч шерафинов товарами и рабами, сейчас начнется распродажа и выдача денег по особым спискам.

Тут все толпой ринулись на раздел добычи, и госпиталь опустел. Вице-король распорядился обратно никого не принимать, так как знал, что там, заручившись знакомством, жили и кормились совершенно здоровые люди.

Кроме того, он запретил брать в госпиталь людей, получивших увечье в драке, так как драки обычно случались из-за женщин. Как свидетельствует историк Каштаньеда, многие изгнанные из госпиталя умерли от голода, а иные влачили дни в нищете.

Вице-король запретил матросам сходить на берег. Они должны были оставаться на кораблях и там получать довольствие. Гама старался учредить строгий порядок; завести особые списки колонистов, чтобы знать, кто остается на кораблях и кто на берегу. Те же, кто не вошел в список, не обеспечивался жалованьем.

Затем Гама велел наказать женщин, обнаруженных на кораблях в Мозамбике и содержащихся в заключении. По улицам Гоа побежали гонцы, выкликая: «Именем справедливости нашего господина – короля! Эти женщины будут биты кнутом, ибо они не соблюдали королевский закон и, вопреки запрету короля, отправились в Индию!»

Знать и духовенство пытались выпросить помилование этим женщинам, доброхоты предлагали за них выкуй, но вице-король не внял никому. Когда на следующий день женщин вели к месту наказания, францисканские монахи пошли к нему с поднятым крестом, чтобы снова просить за них. Когда об этом услыхал Васко да Гама, он приказал передать, чтобы они не мешкая вернули крест в алтарь, лишь тогда он выслушает их. Монахи так и сделали, и вице-король им сказал: они шли в его дом с крестом подобно заговорщикам, видимо, желая показать народу его бессердечие и жестокость. Да не осмелятся они повторить нечто подобное впредь! И вице-король поклялся, что не отступит от служения справедливости. Он будет наказывать всех злодеев, не зная жалости. Пусть мотают это на ус те, кто умышляет какое-нибудь черное дело. У преступников будет отнято все имущество и роздано тем, кто раскрыл преступление, виновные же будут преданы смерти без всякой пощады. Он мог бы еще простить ранее совершенные проступки, но никогда – те, которые будут совершены отныне. И не милости подобает ждать от него в будущем, а лишь праведного суда.

И так вице-король повелел бить этих женщин кнутом ради устрашения других. Он подчеркивал, что хочет править в этом мире по справедливости, чтобы и господь бог на том свете увидел его заслуги и был милостив к нему. Господь воздаст ему по заслугам, а он будет сражаться со злом со всей строгостью и правотой. Зло, порождаемое забывшими бога людьми, не должно обрести силу.

Жители Гоа все же были весьма встревожены жестоким отношением к женщинам и поносили бессердечие вице-короля. Но, по свидетельству хрониста, видя, как он тверд и как непреклонна его воля, все устрашились и стали осторожны. Немало зла было искоренено, и многие из знатных исправились. До сих пор они проводили дни в разврате, и на совести у них было много лиходейства.

Вице-король мною заботился о государевых доходах. Он говаривал, что люди обычно приезжают в Индию в рубище, а здесь обретают богатство. Он же постарается, чтобы богатство текло к государю. Прежде чем назначать кого-либо на должность, вице-король требовал подробного отчета о его прежней деятельности и тщательно проверял умение и знания каждого, повторяя, что должность и служба – дело чести, а не место обогащения.

Вице-король объявил амнистию всем, кто бунтовал или был в бегах, уклоняясь от злоумышлений, царивших здесь, в португальской Индии, до его прибытия. Если виновные в этом в течение трех месяцев попросят о зачислении на королевскую службу, они могут надеяться на прощение.

Он приказал строго наказывать расхитителей государственной казны, требуя строгой отчетности, ибо в денежных делах в Индии царила полнейшая неразбериха, чиновники крали и умножали свои богатства, а моряки и солдаты месяцами не получали жалованья.

В большой чести были бережливость и скромность. Матросы, согласно строгому приказу, Могли надевать плащи лишь по субботам и воскресеньям, направляясь в церковь. У тех, кто наряжался в плащ в будни, полицейский мог отобрать его силой, а виновного на целый день привязать к позорному столбу. Служители и пажи больше не могли в роскошных нарядах находиться на адмиральском корабле.

Вице-король выяснил, что офицеры и чиновники распродавали корабельные и крепостные орудия, порох и ядра, а также другое оружие не только португальским торговцам, но даже мусульманам. Купцы вооружали свои корабли государевым оружием. Гама издал приказ – виновным в месячный срок возвратить все похищенное и проданное, лишь в этом случае они могли рассчитывать на смягчение наказания или прощение.

Васко да Гама некоторое время пробыл в Гоа, насаждая законность и порядок, а затем отправился в Кочин. Шесть галер-фуст сопровождало корабль седоглавого вице-короля. Он приказал заглядывать во вез речные устья и обнаружил, что мавры по-прежнему приходят торговать на Малабар, занимаются морским разбоем и совершенно обнаглели.

Правитель Каннанура принял вице-короля очень торжественно и преподнес ему золотую цепь, украшенную драгоценными камнями, а Гама, в свою очередь, одарил раджу португальским шелком. Оба заверили друг друга в искреннем расположении.

Едва весть о приближении вице-короля достигла Кочина, оттуда навстречу кораблю на расцвеченной вымпелами лодке вышел королевский казначей Перу Нуниш, чтобы доставить вице-короля на берег. Гама принял Нуниша с большими почестями. Он шесть лет отлично исполнял свою должность. Как пишет Гашпар Коррея, Нуниш отправлял в Португалию очень хороший перец, терявший в пути всего семь или восемь процентов веса. Напротив, в отправленном другими факторами потери достигали тридцати – сорока процентов, так как перец был недозрелый и притом с примесью песка и камня, отчего он в пути портился и протухал. Факторы ради наживы нарочно добавляли в перец мусору. Верный слуга короля Нуниш очень нравился Гаме, и он благосклонно принял доклад и советы казначея.

На другой день из Кочина прибыл на корабле дон Луиш ди Минезиш, брат смещенного вице-короля, губернатор Кочина. Оба после торжественной церемонии встречи сердечно обнялись. Дон Луиш был известен как образцовый слуга короля, и у него с его братом были разногласия в вопросах управления Индией.

Несильный морской бриз медленно нес корабли к Кочину. Корабль вице-короля многократно салютовал залпами из орудий, и весь флот, находившийся в порту, отвечал тем же. «Это было чудесное зрелище, так как уже сгустилась тьма, и огненные языки орудий освещали флот. Заряд из бомбарды одной каравеллы, видно, по причине недостаточного внимания, попал в другой корабль и двоих убил», – пишет хронист.

Тогда дон Луиш приказал дать сто залпов из тяжелых орудий и превзошел всех. Вице-король от всего сердца радовался при виде столь хорошо вооруженного флота.

На второй день Гама сошел на берег и принял приветствия городской управы. После богослужения он встретился с кочинским раджей, который прибыл с визитом на слоне.

В Кочине активность Васко да Гамы не знала Гранин., он не давал себе и минуты передышки, отказывался даже от привычного послеобеденного сна. Любой мог встретиться с ним в любое время. По утрам и вечерам он, как правило, обходил пристани и товарные склады, поторапливая людей, разгружавших корабли.

Васко да Гама намеревался завоевать полное господство на всем побережье и покончить с расплодившимися пиратами, как только отправит караван с товарами в Португалию. Он велел доставить в Кочин четыре новых катуры – маленьких индийских военных корабля. Все очень хвалили их за ходкость и легкость в управлении, а вице-король приказал их сжечь – чтобы мавры видели, как его люди построят еще лучшие суда. Гама спросил у своего кораблестроителя, может ли тот построить парусник, более быстроходный, чем малабарские военные суда. Мастер отвечал: «Сеньор, я построю вам бригантину, которая поймает даже муху!» И действительно, в двадцать дней он собрал на стапелях две очень быстрых бригантины.

Гама вооружил эти суда, и от них не мог спастись никто – ни на веслах, ни на парусах, ни в бою. Он отправил на Цейлон за корицей два хорошо вооруженных корабля и нового управляющего факторией, так как о прежнем шла дурная слава. Тот должен был незамедлительно вернуться в Кочин и предстать перед судом.

По свидетельству хрониста, вице-король к честным солдатам относился с наибольшей благожелательностью и всегда подчеркивал, что назначит офицерами лишь тех, кто проявит себя в бою сильным, бесстрашным бойцом. Кому же это не по нраву, тех он готов отправить обратно в Португалию. Там они могут довольствоваться тем, чем богаты их отцы.

Он всем внушал трепет, а особенно офицерам крепости. Стоило уличить кого-то в неблаговидном поступке, как виновный либо сурово наказывался, либо осуждался на смерть. Сурово наказывались и укрыватели преступников. Если же виновному сохранялась жизнь, его высылали в Португалию к королю с полным списком его проступков. Высшие офицеры и чиновники, говорит хронист, никуда не годились, так же как судьи и градоправители.

Так он во всех делах показал себя непреклонным королевским слугой, который творил добро народу, богу и всей Индии.

Дон Луиш Минезиш знал, что у вице-короля скопилось много жалоб на его брата Дуарти и что того ждет суровый суд, без жалости и промедления. Он пытался смягчить гнев Гамы и представить проступки брата как малозначащие. Но вице-король сразу разгадал цели дона Луиша и сказал, что строгий суд будет иметь очень большое значение. Ему даны полномочия карать за преступления любого к востоку от мыса Доброй Надежды, чтобы не высылать злодея в Португалию. Из сказанного было видно, что Васко да Гама распоряжается всем от имени короля и с согласия короля и что полномочия его действительно не имеют никаких ограничений.

Смерть Васко да Гамы

Даурти ди Минезиш не желает ссоры. – Пленник вице-короля. – Хлопоты с сокрытием драгоценностей. – Болезнь и смерть Гамы. – Слава первооткрывателя, омраченная тенью кровавых злодеяний.

Тем временем дон Дуарти ди Минезиш удачно торговал в Ормузе, распродал взятые с собой товары по высоким ценам и тут же затребовал плату. Кроме того, он получил от местных правителей щедрые подарки, и богатство его росло.

Из Ормуза дон Дуарти направился в Маскат и Диу. Там его корабли крейсировали несколько дней, подстерегая суда из Мекки, чтобы ограбить их, но арабы не появлялись. Тогда дон Дуарти прибыл в Чаул. Комендант крепости прислал ему прохладительные напитки и гонца с вестью, что охотно послужит ему по мере сил, на просит не сходить на берег и не отдавать никаких распоряжений, – все это запрещено Васко да Гамой.

Тогда дон Дуарти направился в Гоа, но и там к кораблю подошла лодка с гонцом., сообщившим, что команде запрещено сходить на берег. Дуарти Минезиш пробыл в Гоа шесть дней, пополнил запасы продовольствия, затем сходил в Батикал к югу от Гоа, где накупил товаров, которые намеревался взять с собой в Португалию, и всячески оттягивал момент прибытия а Кочин, к Гаме. Он не собирался ссориться с Гамой, хотя тот поступил плохо – поторопился взять бразды правления в Индии, которых Минезиш не сдавал.

Дон Дуарти Минезиш приплыл в Кочин лишь в ноябре и заякорил у побережья свой галион и три других корабля. Вице-король прислал к нему судно коменданта Кочина с приказом: дон Дуарти должен не сходя на берег немедленно отправиться на корабль «Кастелью». Там он будет содержаться как пленник, будет отправлен в Португалию и при этом должен дать слово, что оставит корабль лишь в Лиссабоне, когда король призовет его к себе. Васко да Гама собирался передать его провинности на рассмотрение королю.

Дон Дуарти был весьма задет таким приказом. Коменданту, сказал он; не следовало брать на себя подобную миссию и доставлять оскорбительные распоряжения. На это комендант возразил: если бы вице-король приказал, он восстал бы и против отца родного и убил бы его.

Тогда смещенный дои Дуарти Минезиш смирился со своей судьбой и заявил, что согласен подчиниться. Однако он переселился не на «Кастелью», а на другой, более удобный корабль, перевез свои вещи и устроился на нем вполне уютно.

Вице-король, узнав об этом, рассердился и послал приказ, чтобы дон Дуарти без промедления отправился на «Кастелью» в качестве пленника и не рассчитывал ни на какой другой корабль. Если же он не согнет свою гордую выю, услышит и кое-что сверх того.

На следующее утро Гама приказал двум вооруженным галионам подойти к кораблю, на котором обосновался ди Минезиш. Королевскому казначею и двум нотариусам пришлось трижды вызывать Дуарти, чтобы предложить ему перебраться на «Кастелью». В случае неподчинения нотариусы могли отозвать с корабля команду и корабль был бы расстрелян из пушек.

Когда дон Луиш, брат Дуарти, услыхал о такой возможности, он направился к вице-королю и стал просить его не быть столь жестоким к брату: это уже смахивало на месть. Обменявшись резкостями, оба расстались. Дон Луиш еще в сердцах выкрикнул, что идет к брату, чтобы разделить с ним его судьбу.

Вне себя от гнева Гама приказал коменданту крепости немедленно отвести дона Луиша на корабль, – он, адмирал, посмотрит в окно, как этот сумасброд покидает Индию.

Со слезами на глазах дон Луиш простился с друзьями, сидевшими за пиршественным столом. Он убедил брата не противиться приказу вице-короля, и оба направились на «Кастелью».

На следующий день вице-король прислал к Дуарти ди Минезишу кастеляна с требованием уплатить огромную сумму денег, накраденных за время правления, которые теперь следовало возвратить королю.

Но Дуарти уже успел спрятать часть своих сокровищ в надежном месте: он сложил драгоценные камни, золото, жемчуг и украшения в ящик, который доверил своему доброму другу священнику и старому учителю. Оба они той же ночью выехали за город и закопали ящик на берегу вблизи монастыря св. Антония. Чтобы клад было потом легко найти, они положили на песок бычий череп. Однако ночь была темная, и место они разглядели плохо. Спустя два дня они явились, чтобы выкопать сокровища. Но бычий череп кто-то, видно, переставил на другое место, все поиски и раскопки были напрасны. Несколько ночей подряд приходили они на берег и искали спрятанный клад. Лишь через много дней, когда они уже отчаялись найти сокровища, ящик нашелся, ибо, как утверждает Гашпар Коррея, бог не допустил, чтобы такое богатство пропало бесследно.

Из этого эпизода хроники Корреи уже можно сделать вывод, что Гама поступил с Дуарти ди Минезишем справедливо, – тот действительно награбил себе огромные богатства, которые стремился укрыть.

Васко да Гама по-прежнему упорно силился искоренять беззаконие, однако его бурной деятельности пришел коней. Он уже давно чувствовал недомогание. У него сильно болел позвоночник. Шея совсем искривилась, а на затылке появилось несколько твердых нарывов, которые и не думали лопаться. Нарывы доставляли ему большое мучение, он не мог даже повернуть головы. Всевозможные заботы и волнения еще больше обострили болезнь. В конце концов вице-король был вынужден слечь в постель, продолжая отдавать распоряжения и вершить различные деда. Но жестокая болезнь сломила его, страдалец от боли даже лишился речи. Тогда Васко да Гама решил поручить обязанности вице-короля кому-либо из доверенных придворных. Однако противники Гамы запротестовали. Город раскололся на два враждебных лагеря, готовых сразиться за власть с оружием в руках. Дон Дуарти ди Минезиш тоже еще не сложил с себя титула и мог предъявить свои претензии. Тогда больной вице-король прислал к дону Дуарти своих поверенных с требованием письменно отказаться от должности и официально передать власть в Индии в руки вице-короля.

Дуарти ди Минезиш, зная, сколь тяжело болен вице-король, всяческими отговорками оттягивал время, рассчитывая, что в случае смерти Васко да Гамы он сохранит титул за собой. Но это не помогло – железная воля Гамы сломила упорство Минезиша, и тот 4 декабря был вынужден отречься от должности.

В это время с Цейлона прибыли корабли с корицей, которую перегружали на караваи, направляющийся в Португалию. Вице-король всеми силами торопил эти работы. Кроме того, он не забыл, что с Цейлона прибыл бывший управитель фактории, на совести у которого немало проступков и беззаконий, и велел арестовать его и отправить под суд в Португалию.

Когда вице-король почувствовал приближение смерти, он созвал доверенных лиц из чиновников и велел им присягнуть, что они будут продолжать исполнение его приказов, пока власть не перейдет к новому вице-королю.

После этого умирающий уже не беспокоился больше о делах управления Индией и, как свидетельствует Гашпар Коррея, исповедовался и с благоговением принял святое причастие. Затем он приказал записать его последнюю волю, назначив сыновьям вернуться с имуществом и слугами домой. Не были забыты в завещании также церковь и больница.

Каждой из тех женщин, что были биты кнутом в Гоа, он выделил по сто тысяч рейсов, которые следовало выплатить тайно. Получив завещанные Гамой деньги, все эти женщины позже вышли замуж и вели достойную жизнь.

Умирающий высказал пожелание, чтобы его бренные останки были перевезены в Португалию. До последнего часа он оставался в полном сознании. Около трех часов утра 24 декабря 1524 года Гама скончался. Смерть его держали в тайне до вечера следующего дня. Все двери оставались запертыми, не слышалось ни рыданий, ни причитаний, пока шли приготовления.

Лишь когда все было готово, сыновья и служащие вице-короля с громкими рыданиями объявили о его смерти. У ложа усопшего собрались знатные люди, друзья и родственники, пришли все жители города.

Тело завернули в шелковые ткани и покрыли плащом ордена Христа. На грудь усопшему положили меч с золотой рукоятью, к туфлям прикрепили золотые шпоры, а на голову надели темный берет.

Похороны состоялись в капелле монастыря Св. Антония. Спустя четырнадцать лет останки были перевезены в Португалию, согласно воле вице-короля.

Все пребывали в великой скорби, ибо потеряли мужа, имевшего огромные заслуги перед Португалией.

«Господь даровал ему отважный, крепкий разум, так что он без малейшего страха принимал смертельную опасность во время открытия Индии, – писал хронист. – Все он вершил из любви к господу богу, дабы крепить католическую веру и умножать честь и славу Португалии…»

Он, по словам хрониста, желал послужить богу и вместе с тем спасти свою душу, ради чего и отправился в Индию. Там он в честь и славу всевышнего велел строить монастыри и церкви, и там было создано много новых христианских общин с большим числом обращенных в праведную веру.

Так кое-кто из хронистов и историков воздавал хвалу покойному вице-королю Индии, великому мореплавателю, адмиралу Ост-Индских морей. Этот несгибаемый и жестокий человек умер так же, как и жил, – верой и правдой служа королю, неумолимый и суровый в соблюдении законов и в вынесении приговоров. Своим соратникам он внушал страх и опаску, а не любовь. Его высокомерие, властолюбие и необузданный гнев были отталкивающи. В характере Васко да Гамы нет ни черточки доброты и нежности – одна нескрываемая жестокость и черствость. Он, по оценке современников, был настоящим конкистадором, деспотом и насильником, открывавшим и завоевавшим новые земли. В беспрерывной борьбе с восточным коварством и вероломством он, не раздумывая, сам обращался к подобному средству – безжалостной насильственной власти.

Кое-кто из историков пытался оправдать зверства Васко да Гамы его несдержанным характером, религиозным фанатизмом того времени и целью Португалии – любыми средствами изгнать арабов из индийских вод, захватить в свои руки торговлю и основать в Индии заморскую колониальную империю.

Но разве определяющую роль в этом могли сыграть гневливая натура Гамы, его деспотичный характер, личные качества? Даже если бы португальские корабли в Индию вел ловкий дипломат или гуманный миссионер, цель-то оставалась бы все та же – захват чужих земель, монополия на торговлю.

Христианский фанатизм в его характере и поступках тесно сплетается с чисто мирскими материальными интересами. Открытия как таковые отнюдь не были для Васко да Гамы смыслом жизни и призванием. Он добросовестно исполнял поручения короля, используя любые средства, и в то же время не забывал и себя, стяжав себе золото, славу и почести. Как замечает один историк, первых завоевателей Индии вдохновляла лишь погоня за золотом, а эта жажда почти всегда порождает жажду крови. Португальцы вошли в Индию с мечом в одной руке и распятием в другой. Обнаружив там много золота, они отложили распятие в сторону, чтобы нагребать полные карманы.

Сказанное в полной мере относится и к Васко да Гаме. В истории его жизни слишком много мрачных, кровавых страниц, затмевающих блеск великих достижений.

Суровый, неподкупный слуга короля умер, не успев довести свое дело до конца.

По мнению одного из буржуазных историков, колонии находились слишком далеко от метрополии, форты и фактории разбросаны далеко друг от друга, по чрезвычайно большой территории; малочисленность колонистов, беспрерывный грабеж и поборы, негодная система управления – все это, при чрезвычайном высокомерии португальцев, способствовало крушению империи и мешало установлению контактов между побежденными и победителями.

Однако к важнейшим причинам, приведшим к упадку португальской колониальной империи, следует отнести непокорность и освободительное движение завоеванных и угнетенных народов. Впрочем, об этом слуги буржуазии предусмотрительно молчат.

Закат могущества

Растранжиренные богатства. – Нищета и голод. – Потеря независимости. – Национальные свойства характера – причина неудач? – Под английским протекторатом. – Историческое значение великих географических открытий.

Португалия, как казалось, достигла намеченных целей и находилась на вершине могущества. Лиссабон в те времена стал самым крупным и богатым торговым городом во всей Европе, новым центром мировой торговли. В его порту стояли бесчисленные корабли из Индии, Африки, Средиземноморья и Северной Европы. На рынках продавались товары из всевозможных стран – даже из Юго-Восточной Азии и Бразилии.

Эксплуатация колоний, разграбление их природных богатств, торговля рабами и пряностями приносили Португалии огромный доход. Один центнер перца стоил в Индии от двух до пяти дукатов, а в Лиссабоне продавался за пятьдесят дукатов. Ежегодно в метрополию доставлялось до семи тысяч тонн пряностей. Однако расцвет Португалии, равно как и Испании после захвата земель в Америке, продолжался недолго. По пятам за ним крались нищета и упадок. Сказочными заморскими источниками дохода пользовались преимущественно король и придворная аристократия. Правящая верхушка без зазрения совести транжирила награбленные богатства, заботясь лишь об изысканной роскоши и пышных грандиозных празднествах, О благе же народа – развитии производительных сил, росте и процветании промышленности и сельского хозяйства, использовании природных богатств собственной страны – было забыто. Дворяне и монашеские ордена пресмыкались перед королевским троном, чтобы не упустить своей доли заморской добычи. В эксплуатации колоний активно участвовало и духовенство. Ни зарождающаяся новая буржуазия, ни феодалы не были заинтересованы в развитии промышленности в своей стране.

Среди высших кругов общества царили упадок нравов, карьеризм и праздность. Вся же остальная часть нации влачила жалкое существование, опускаясь все глубже в нищету и безысходность.

Особенно тяжело пострадало сельское хозяйство, крестьянство. Образовались крупные латифундии, их владельцы сгоняли крестьян с земли. Вместо них трудились черные рабы, все в большем числе ввозимые из Африки.

Из Америки в Европу хлынул поток драгоценных металлов – золота и серебра, которые были гораздо дешевле местных, что вызвало революцию цен. Чрезвычайно быстро росли цены на все товары, результатом чего стало разорение и мелкопоместного дворянства, и крестьянства, и ремесленников. В стране начался голод, писал хронист, ибо зерна стало нахватать, а цены на него росли год от года. Бедняки умирали в своих хижинах, а гавани по-прежнему ломились от дорогих индийских товаров. За голодом последовала эпидемия чумы. Доведенные до отчаяния португальцы покидали родину. Королевство, по словам хрониста, опустело, ибо запах корицы сманивал людей прочь. Уехавшие в колонии уже не возвращались на родину.

Один историк утверждает, что за время с 1497 по 1527 год только в Индию выехало восемьдесят тысяч португальцев, большей частью мужчин. Вернулась же лишь десятая часть. Измученные нуждой крестьяне массами отправлялись в Бразилию на поиски куска хлеба и удачи.

Все большее влияние на жизнь государства приобрел тала церковь. В годы правления бездарного короля Жуана III (1521-1557) Португалия стала оплотом контрреформации. Орден иезуитов обрел огромное влияние как в самой Португалии, так и в колониях и создавал свои миссии в Индии, Бразилии, Китае и Японии. Из Португалии изгонялись мавры и евреи, хотя раньше им гарантировалась свобода вероисповедания. Вместе с тем Португалия потеряла множество умелых ремесленников и землепашцев.

В 1526 году в Португалии была учреждена инквизиция. Все усиливалось преследование маранов – крещеных евреев, в результате чего за границу утекли огромные капиталы, так как маранам принадлежали самые крупные банкирские дома в Португалии.

К середине XVI века Португалией фактически правил иезуитский орден, предпринявший неудачные, разорительные войны с маврами в Северной Африке.

Ослабленная Португалия после поражения под Алькасаром в 1578 году покорилась испанскому королю Филиппу II и, начиная с 1581 года, на целых шестьдесят лет перестала существовать как государство. Когда-то могучая держава стала составной частью Испании. За время испанского господства положение Португалия еще более ухудшилось, так как она автоматически втягивалась во все многочисленные войны Испании с Англией (вспомним гибель «Непобедимой Армады» – испано-португальского флота у берегов Англии в 1588 году), Францией и Голландией.

Примерно в то же время Голландия сбросила с себя испанское иго и отобрала почти все огромные португальские владения на Востоке, в Ост-Индии, которые удерживала (вместе с Францией) до XVIII и XIX веков, когда их захватила Англия. Голландцы вытеснили португальцев и из Японии и завоевали часть Бразилии.

Голландцы, датчане, англичане и немцы с XVII века начали создавать свои опорные пункты для торговли и охоты за рабами рядом с португальскими колониями на Гвинейском побережье, французы обосновались в Сенегале; в 1650 году голландцы образовали на юге Африки Капскую колонию – совсем вплотную к португальской Анголе и Мозамбику.

Португалия, столь могущественная и процветающая в XV и XVI веках, после кратковременного благоденствия пришла в упадок и стала политически незначительной, отсталой, бедной страной.

Кое-кто из буржуазных историков, в частности Г. Харт, пытался объяснить неудачи португальцев свойствами их характера. Эти особенности якобы уже в самом начале колонизации не позволили им добиться должных результатов. Португальцы не имели прочных идеалов, они слишком легко нарушали этические принципы, им была присуща невероятная холодная жестокость, они были тупы и неловки в сношениях с другими народами, в особенности с туземцами, их обуревали фанатизм и озлобленность по отношению к людям, исповедавшим другую веру. Все это вскоре привело португальскую империю в Индии к упадку и гибели.

Однако закат португальского могущества имел совершенно иные причины, о которых уже говорилось выше.

В 1640 году Португалия освободилась от испанского владычества и обрела независимость; ей удалось также вернуть часть заморских колоний. Она вытеснила голландцев из Бразилии, Гоа и Диу в Индии, из Макао в Китае, но португальские владения в Индонезии были потеряны невозвратно.

И все же Португалия, в сущности, не стала самостоятельным государством. В войне за так называемое испанское наследство Португалия участвовала на стороне Англии и вместе с тем оказалась в политической и экономической зависимости от нее. Как подчеркивал В. И. Ленин в работе «Империализм как высшая стадия капитализма», Португалия со времени войны за испанское наследство (1701-1714) фактически более чем на двести лет оказалась под английским протекторатом; Англия защищала Португалию и ее колониальные владения, чтобы укрепить позиции в борьбе со своими противниками – Испанией и Францией, – получить торговые преимущества, более благоприятные условия для экспорта товаров и особенно для экспорта капитала в Португалию и ее колонии, а также возможность использовать португальские порты я острова.

Такой же – зависимой от империалистических держав и их агрессивных военных блоков, бедной, отсталой – является Португалия и в наши дни.

Открытие морского пути в Индию, так же как открытие Америки, которые прославили и обессмертили имена Васко да Гамы и Христофора Колумба, новые рынки и колонии породили невиданное оживление и расцвет торговли, мореходства и промышленности. Все это помогло разрушить разлагающийся феодализм, подготовило эпоху первоначального накопления капитала. Таково историческое значение великих географических открытий. Они положили начало эпохе капитализма. Эра капиталистического производства, по словам Маркса, начинается с завоевания, колонизации и ограбления американских и Ост-Индских колоний, истребления туземцев и их закабаления на плантациях, золотых и серебряных приисках, с превращения Африки в резервации охоты на чернокожих, с злодеяний, кровопролития, рабства, и работорговли, с бесчисленных грабительских войн. В эту эпоху португальские конкистадоры заложили основу колониальной системы, и новый класс – буржуазия объявила обогащение единственной и последней целью человечества.

Накоплению богатств способствовали также обширные пиратские операции. Подняв на мачтах черные флаги, морские разбойники в ожесточенных абордажных схватках захватывали золото, серебро и дорогие заморские товары, которые испанские, португальские и иные корабли везли из дальних колоний. Награбленные пиратами богатства, так же как и законно приобретенные барыши, стекались в европейские банки и еще более способствовали накоплению капитала, стремительному развитию нового – капиталистического уклада.

Португальцы великолепно вышколили других колонизаторов, которые далеко превзошли своих учителей и в вероломстве, и в цинизме, и в жестокости и в работорговле, и в истреблении коренного населения завоеванных земель.

Да и в наши дни колонизаторы, завоеватели и эксплуататоры чужих земель, поборники мирового господства ничуть не стали гуманнее.

И все же на морских путях к берегам, где царят муссоны, как и во всем мире, на всех континентах в нашу эпоху веют новые ветры – ветры борьбы за национальное освобождение и свободу народов. Родилась несокрушимая сила, которая преграждает путь полчищам и эскадрам современных морских грабителей.