На пороге

Глава 3 Возвращение

Тихо щелкнуло радио на столе, стоявшем в тени на широком балконе последнего яруса пятиэтажки.

Грузный, но отнюдь не толстый мужчина в повседневной одежде хлопнул дверцей холодильника, облокотился на ограду, овитую вьюнком. Уставившись в раскинувшуюся до самого горизонта неровными волнами шевелившуюся зелень, звучно открыл банку с лимонадом.

Научный городок состоял из современного жилого комплекса в старом районе, который все рвались перестраивать, а также блокпоста и казарм.

Несколько пятиэтажек, выстроенных в ряд на возвышенности во времена «перестройки», вместе с закусочной составляли новый район. Старый являл собой остатки наполовину отреставрированной сталкерами деревеньки. Кое-кто настоял на том, чтобы данное местечко не сносили. В результате новые постройки заняли офицеры и сталкеры, стоящие на особом счету у ученых, а не особо обеспеченные персоны наводнили постройки советской давности.

По низинам гулял неравномерный стрекот давно разбуженных насекомых, им вторил легкий свист шныряющих меж деревьями пичуг. Не спали и люди: где-то за городком раздавался скрежет инструментов и оклики рабочих. В воздухе, помимо тяжелого, словно оседающего из-за жары в ноздрях аромата цветущих трав, чувствовалась вибрация от гудящей трансформаторной подстанции, скрытой за густой листвой.

Человек, глядящий с балкона, отхлебнул холодного шипящего напитка и бросил недоуменный взгляд на заглохший радиоприемник. Тот, будто поперхнувшись в извинениях, сию секунду ожил, заговорив мягким женским голосом:

– В эфире снова «Чернобыль Плюс», радио для тех, кто живет, работает и ест в Чернобыле! Время 11:37 по Киеву, температура воздуха 29 градусов Цельсия в тени, погода ясная. Я напомню, что в это прекрасное воскресное утро 14 мая…

Мужчина, сделав глоток, переместился за стол, откинулся на спинку кресла.

– …синоптики прогнозировали грозу, однако на небе – ни облачка! Ко всему прочему, на прилегающих к Чернобылю территориях уже вторые сутки подряд держится аномальная жара. Поделится своим мнением по этому поводу и развеет все наши мечты по открытию купального сезона в мае директор ведущего научно-исследовательского института, изучающего аномальные явления в ЧЗО, Геннадиев Тимур Леонидович. Тимур Леонидович, каковы ваши опасения насчет сложившейся климатической ситуации над Чернобылем, стоит ли этого бояться людям за пределами Зоны отчуждения?

– Э, да, вспоминая события прошлых лет, мы круглосуточно следим за текущей обстановкой в Чернобыле и всегда готовы делиться некоторыми нашими наблюдениями… Так называемая аномальная жара есть не что иное, как цуг идущих с севера волн аномальной энергии. Она предвещает, вернее, даже предупреждает нас о скором энергетическом всплеске где-то в районе атомной станции. Без сомнения, людям за пределами ЧЗО стоит этого бояться… Все боятся, даже мы боимся, поверьте…

Человек, сидящий за столом, удивленно вскинул брови и, чуть приподнявшись, устремил взгляд в бирюзовую кайму горизонта. «Буря? – метнулось в его голове. – Почему же научный городок не бьет полноценную тревогу?»

И действительно, за самыми дальними лесными массивами, за блестящей полосой реки что-то наклевывалось. Будто из огромного бидона вылили тонну взбитых сливок, которые затем застыли в клубящемся вале еле заметных, почти слившихся с голубизной облаков. Для обыкновенного проходимца – ничего страшного, максимум гроза. Но сталкер чувствовал. Сталкер знал. Всегда знал наперед, ибо этому его научила Зона.

– Нет, мы лишь хотим заверить, что в меньшей степени это коснется людей, находящихся за периметром, – между тем продолжал директор, отвечая на новый вопрос радиоведущей, – однако я лично посоветую жителям смежных областей все-таки посидеть дома, колебания электромагнитных полей достигают небезопасных отметок.

– Спасибо за пояснения и советы, уважаемый Тимур Леонидович. Предупрежден – значит вооружен! А я напоминаю, что в эфире «Чернобыль Плюс», мы переходим к другим новостям…

Мужчина выключил радио, а сам, оставив пустую банку на столе, на котором и без того было полно пластиковых стаканчиков, сигаретных бычков, пепла, направился в комнату.

Будучи барменом в прошлом, он и сейчас держал на территории научного городка заведение под названием «Застава», куда три раза на дню стекались подкрепиться служивые, рабочие и сталкеры. Время как раз близилось к обеду, а потому, прибрав в комнате небольшой беспорядок, бармен, закрепивший за собой прозвище Тигель, вскоре лязгнул замком входной двери.

Спустившись на первый этаж и выйдя из подъезда на грунтовку, он сразу напал на след двоих в распахнутых куртках горчичных тонов. Впереди них маячила группка уже из пяти галдящих человек.

Дорога, вливаясь в асфальтированное покрытие, упиралась в КПП, откуда вели пути в сторону и прямо. За КПП располагалась военная часть: казармы, складские помещения, штаб. По правую руку тянулся заросший пригорок, из-за которого выглядывали крыши деревенских построек старого района. Кюветы по бокам от дороги поросли камышом с человеческий рост, а вода покрылась слоем ядовито-зеленой ряски.

Подле КПП стояло также приземистое строение, что, изгибаясь, образовывало небольшой дворик слева. Занесенный на асфальт грунт с песком поблескивал, скрипя под подошвами ботинок десятка человек, столпившихся возле дверей. Дворик разделялся на две части высоченным, выкрашенным в голубой цвет железным забором.

Лишь один человек держался особняком от галдежа, ругани и смеха, исходящих от толпы сталкеров, ожидающих открытия заведения под сенью фанерных букв, сложенных в слово «Застава». Тигель узнал местного медика, что потягивал, пыхая, сигару.

Запустив народ в помещение, бармен приблизился к молодому на вид широкоплечему мужчине в укороченном белом халате с закатанными по локоть рукавами, протянул руку в знак приветствия.

– Губишь здоровье?

– Спасаю нервы, – улыбнулся медик, ответил на рукопожатие, затем зашарил по карманам, вскоре явив красную пачку.

– Благодарю. – Хозяин «Заставы», приняв предложенную сигарету, закурил от выплюнувшей язычок пламени зажигалки, которую ловко выхватил и таким же быстрым движением убрал медицинский работник.

– На дежурстве? – затянувшись и выдохнув клубы дыма, сразу подхваченные ветром и унесенные куда-то в сторону, спросил Тигель.

Справа расхохотались. Люд продолжал подтягиваться, собираясь в полумраке столовой. Кто-то подошел к колонке возле голубого ограждения ополоснуть руки.

– А то! – Михаил Лебединский, как звали мужчину, хмыкнул. – Не поверишь, кого вчера Филька притащил.

– Удиви.

– Равлика собственной персоной.

– Сережу? Да ла-адно, – нахмурился бармен. – Живой?

– Вроде оклемался.

– Скажи, пусть подходит. Совсем уже с катушек слетел со своей работой… Поест хоть нормально.

Медик вошел в лазарет. Это было небольшое помещение с ответвлениями в другие, более затемненные комнаты. Оконный свет будто задерживался, матово расплываясь, в светло-коричневых жалюзи, не раздражая глаза, а, напротив, успокаивая. Стены изнутри были занавешены различными выдержками из медицинских справочников, плакатами, на которых поэтапно описывались методы оказания первой помощи при различных повреждениях. В углу находилось рабочее место Лебединского – компьютерный стол с налепленными прямо поверх цветными бумажками с пометками, стопка книг, одна из которых была раскрыта где-то на середине. Над столом висела пробковая доска с не меньшим количеством цветных наклеек и простых обрывков. Будто ничего не поменялось с прошлого раза…

Равлик, до этого лежавший с повернутой набок головой и рыскавший глазами по комнате, заерзал, попытался приподняться.

– И снова нашего героя спасает добрый волшебник! – Михаил подошел к пациенту, помог тому принять сидячее положение. – Героя будут чтить и помнить, а вот волшебника…

– Давай только без этого, кхм… – Кашлянув, сталкер указал на пересохшее горло.

Булькнул кулер в стороне, куда медик отошел набрать воды.

– Лопнешь, – недоуменно бросил Лебединский, поднеся к губам Сергея уже третий по счету стакан.

Выставив вперед ладонь, мол, хватит, Равлик закашлялся, сплюнул на белую простыню вязкую кровавую слюну.

– Гадости ты всякой нахватал, конечно. – Михаил, нисколько не смутившись, протянул с готовностью чистую салфетку. – Не напрягайся, я уберу.

Через приоткрытое окно потянуло сквозняком, скользнувшим по оголенным ступням Сергея, который попробовал подняться на ноги. Медик вовремя успел придержать его, когда больная нога сталкера дала о себе знать, усадил обратно.

– У тебя вывих был. Я наложил повязку с препаратом, в составе которого есть «мазень», так что отек должен скоро сойти.

– Спасибо, – тихо промычал сталкер, схватившись за голову. – М-м, Филин… Ты не знаешь, он передал ученым данные?

– Опять про работу, – вздохнул медицинский работник, отодвинул от кушетки передвижной столик с ватой, бинтами, цветастыми упаковками. Взамен подкатил офисный стул, на который уселся задом наперед, облокотившись на круглую спинку и положив сверху подбородок. – Верно Тигель сказал, что ты повернутый на голову… Ну, куда на этот раз занесла нелегкая?

Равлик хотел было ответить грубо, но под укоризненным взглядом Лебединского потупил взор. Ему не первый раз спасали жизнь в этой комнатке, и Сергей понимал, что Михаилу уже надоело, возможно, видеть одну и ту же ситуацию.

– Зачем ты с собой так, а? Равлик? Не щадишь себя совсем… И нет, – медик не дал сказать сталкеру ни слова, – про работу я уже слышал. Это ненормально, когда самоотдача превращается в самобичевание.

Повисло тяжелое молчание.

– Из тебя хреновый психолог, Лебедь, – вздохнул после паузы сталкер, нагнувшись за своими берцами, задвинутыми под койку.

– А из тебя – трудоголик, – нашелся лекарь. – Вот не похож ты на человека, который предан делу.

– Настолько заметно? – Равлик выпрямился, блеснув покрасневшими глазами. – И на кого же я похож, по-твоему?

– Ты почти целый год бросаешь себя в самые тяжелые условия, выматываешь организм. Но ты уже ходишь по краю, понимаешь? Не окажись в этот раз Филин рядом, мы бы сейчас не разговаривали, – спокойно разъяснил Михаил.

Опустив голову, Равлик снова вздохнул.

– Я не знаю, что тебя гложет, но, может, если расскажешь, станет легче? – продолжал лекарь.

Тишина пленила помещение звенящими оковами.

– Я совершил ошибку, – только и смог выдавить из себя Сергей. Для последующих слов ему также пришлось собраться с мыслями. – В лесу. Зашел дальше, чем нужно было, и Зона наказала, вот и все.

– Оттуда же самый короткий путь в центр, говорят? – Медик скосил взор, вспоминая все, что ему известно про место, где побывал сталкер.

– Верно, – нехотя продолжил Равлик. – Все там остались, кого я знал до «перестройки»… Вареник, Прут, Малой. Тритий еще. Не сказать, что мы ладили особо, но…

Лебединский понял и без пояснений, понимающе закивал, прикусив губу.

– Мне жаль это слышать. Правда.

– Но я никак не могу понять, почему…

– Почему что?

Сергей схватился за голову, крепко зажмурился.

– Почему Зона сначала подманила меня, а затем чуть не угробила… Приборы говорили о низкой аномальной активности, и я повелся как дурак. Ты понимаешь, что я тогда чувствовал, когда, спустя год наблюдения плотных аномальных стен, вдруг… видишь просвет?

Михаил не поленился встать и налить уж больно разнервничавшемуся Равлику воды. Тот, приняв стакан, кивнул, осушил емкость до дна в один миг, немного расплескав: руки у сталкера начало подергивать.

– Нелогичная и непонятная сволочь, – прошептал Сергей, вновь погрузив лицо в ладони.

Поняв, что сталкер имеет в виду, Лебединский вздохнул.

– Но дело ведь не в Зоне. А в тебе. В том, как ты ее видишь и понимаешь.

– Тебе-то лучше знать, – усмехнулся сталкер.

– Не огрызайся. Я к чему веду… – Медик опустился на прежнее место. – Ты ведь понимаешь, что товарищи могли и до «перестройки» отправиться в центр и не выжить? И кто тогда был бы виноват? Ты? Зона?

Равлик молчал.

– Не было бы виноватых. Как и в нашем случае нет. Равлик?

Взглянув на лекаря исподлобья, сталкер сделал вид, что кивнул, согласившись.

– Ну, так и?.. – выжидающе протянул Лебединский, повертев кистью.

– В центр не попасть, – тихо промямлил сталкер в пол.

Последние слова дались ему особенно трудно, но все же Сергей смог найти в себе силы сказать их:

– И товарищей моих уже не вернуть. Ты прав.

– Больше не будешь предпринимать попыток угробиться?

Ветеран отрицательно помотал головой.

– И вновь добрый волшебник помогает герою!..

– Все, закончили сеанс, волшебник… Одежда моя где?

Медик помог сталкеру натянуть стертые в коленях штаны и втиснуть перемотанную бинтами стопу в ботинок.

– Тебя Тигель еще хотел видеть, – бросил он уже вслед сталкеру, сдернувшему с вешалки куртку и вышедшему из лазарета.

Лицо обдало порывом теплого ветра от хлопнувшей двери.

– Нисколько не изменился за год, – пробормотал Лебединский, прежде чем вернуться к своим делам.

Равлик зажмурился от яркого света. Голова еще не отошла от лекарств, а потому гудела, как округа от стрекота насекомых. Пустой желудок отзывался режущей болью, распространяющейся волнами по всему телу. Где-то в стороне, судя по звукам, плескалась вода.

Бескрайним синим полотном протянулось над головой небо, в которое упирались стволы тополей. Между ними зеленели молодые дубки, местами проглядывали монохромные косы берез. Перед деревьями тянулась асфальтированная дорога, отделяемая от пространства возле здания голубым решетчатым забором. Вдоль него в сторону «Заставы» и направился Равлик, припадая на одну ногу.

Впереди ополаскивал посуду молодой человек, раздетый по пояс. Струи воды, с шипением вырывающиеся из крана колонки, искрились на солнце, как мелкая щебенка со стеклом, усеивающая асфальт.

– Если ты на обед, то он уже прошел, – с сожалением заявил парень, когда сталкер поравнялся с ним. – Но, может, Тигель разрешит еще. – Мойщик ополоснул кастрюлю, которую затем взгромоздил на металлическую тележку.

– Тигель на месте?

– Конечно.

Равлик проковылял к приоткрытой двери, заглянул внутрь. Помещение сразу дохнуло прохладой, хорошо ощутимой на фоне уличного пекла.

– Технический перерыв, – отозвались в тени, поглотившей часть столов, неровными рядами протянувшихся от дальнего края стены к выходу. Свет тонкими лучиками проникал через окна, завешенные плотным сукном.

– Здравствуй, Тигель, – как можно громче, не надрывая, однако, горло, сказал Сергей.

Из полумрака показался среднего телосложения мужчина в водолазке с закатанными рукавами.

– Равлик! Знал, что и в этот раз выкарабкаешься! – Рассмеявшись, он подошел ближе с целью хлопнуть старого знакомого по плечу, но сдержался, смутившись от потерянного вида старожила, и просто пожал протянутую руку. – Голодный? Садись, принесу, что осталось.

Кивнув, сталкер занял место за ближайшим столом.

Щелкнув тумблером приемника на полке, чтобы Равлик не заскучал, бармен скрылся из виду. Кухонные помещения огласились лязгающими звуками и спешными шагами по дощатым полам.

Радио, настроенное на нужную частоту, выдало серию помех и обрывков фраз, прежде чем приступить к вещанию неторопливым старческим голосом:

– …никакой Зоны нет. Все это обман. Сталкеры – это актеры, а все, что показывают нам по телевизору, – театральная постановка, чтобы контролировать население и держать народ в страхе перед необъяснимым…

– Светлана Георгиевна, извините, что перебиваю…

– Да.

– Если Зона – выдумка, как вы выразились…

– Абсолютно верно. Выдумка.

– Как вы тогда объясните новые лекарства и устройства, созданные на основе образцов аномальной природы, добытых в Зоне отчуждения?

Последовала небольшая пауза. Казалось, радиоведущей удалось заткнуть неугомонную старушку, как та вновь затянула уже знакомую песнь:

– Все новые лекарства – это обман… На нас только наживаются, продавая все эти новые бирюльки, абсолютно бесполезные.

– Благодарю вас за искренность, Светлана Георгиевна. Напоминаем, что в эфире «Чернобыль Плюс», рубрика «Зона и мнения», продолжим через несколько минут…

Послышался сигнал, после которого обычно следует переход либо на музыкальную композицию, либо на рекламу.

– Все, что есть, – заслушавшись, Равлик не заметил, как Тигель подал на стол горячее – то ли похлебку, то ли кашу из подливы, картофельного пюре и чего-то мясного. И отдельно – салат из капустных ошметков да нарезанного дольками огурца.

Пахло от всего этого странно. Не в том смысле, что противно. Непривычно. Пахло домашней человеческой едой.

– Давай руки. – Сталкер послушно подставил ладони. Бармен брызнул из распылителя дезинфицирующим средством, показал жестом: мол, разотри. – Совсем, что ли, отвык от нормального приема пищи?

– Возможно, – вполголоса ответил на ухмылки Равлик.

– Все в походах…

– Делаю то, что умею лучше всего остального.

– Я не в обиду.

Сталкер, вздохнув, подхватил со стола ложку, принявшись за «жаркое». Тигель примостился напротив.

Из приемника лилась тихая гитарная мелодия, снаружи доносилось лязганье тарелок.

– Филя ничего вчера не рассказал, на удивление… Деловой такой был. Однако наши слышали, как кто-то отбивался от собак в районе, где «Плитняк» стоит.

– «Плитняк»? Это та груда камней?

– Да, долгая история…

– Больше ничего не произошло, пока я отлеживался?

– Ничего. Потому хотелось бы тебя послушать. Редко ты тут появляешься, а когда все же изволишь – всякий раз узнаю об этом от Лебединского!

Позади задребезжало – вкатили передвижной многоуровневый столик для посуды.

– Я ушел.

Тигель кивнул парню, который, захватив какие-то тряпки со спинки стула, скрылся в проходе.

Покончив с горячим, которое ел очень медленно, дабы не спровоцировать болевые ощущения в животе, сталкер налег на салат, водянистый, практически безвкусный, но все же более приятный, нежели стоявшая уже поперек горла тушенка с хлебом.

– Больше не повторится. Хочу отдохнуть.

Поставив рядом с блюдом белую чашку, бармен налил в нее кипятка из доисторического чайника, опустил следом пакетик с заваркой.

– Да? И куда махнешь? На Черное или на Азовское?

Сергей чуть не поперхнулся.

– Ты не понял. Здесь отдохнуть, в городке.

Хмыкнув, Тигель скрестил руки на груди, откинулся назад.

– Неужто средств не хватит?

Равлик дожевал, отодвинул от себя тарелку, подвинул чашку, прислушался к ощущениям в желудке.

– Я не помню, сколько у меня на счете. Ученые платят достаточно, чтобы я не задумывался о расходах на патроны и провизию… Но проблема в другом – я не умею тратить накопленное на что-либо еще. За периметром меня никто не ждет, спецснаряжение мне не нужно…

– Понятно, что ученые в тебе нашли, – протянул бармен. – А ведь можно зарабатывать чуть меньше, чем в твоем случае, а риски снизить на порядок. Как другие сталкеры.

– Это те, что на десятой доле ставки? – вспомнил слова Филина старожил. – Какие же они сталкеры?

– Знаешь, – Тигель задумчиво почесал щетину на подбородке, – для кого-то «те самые» сталкерские времена уже давно прошли. И я не о том, что Зона изменилась, а вместе с ней и жизнь. Без сомнения, это тоже, но я, главным образом, о приоритетах.

Мужчина придвинулся, навис над столом, облокотившись.

– Я ведь сам был сталкером. Помню, как это было. Если не ты, то тебя. Если не сегодня, то завтра. Не сэкономил патрон – получил ранение, потратился на медикаменты, голодаешь… Или же, напротив, повезло – ты нашел артефакт, да еще загнал по себестоимости, погулял… – Тигель потерялся взглядом в потолке. – А наутро вспоминаешь, что все спустил, на пули и дробь уже не хватает. Череда событий в сталкерской жизни была однообразна, но в то же время непредсказуема. Этим многих и привлекала Зона. А сейчас?

Равлик отхлебнул немного чая.

– К центру не пробраться, – продолжал бармен, – все потеряли к Зоне всякий интерес, принявшись восстанавливать порушенную в ходе многолетней научной гонки экономику. Зона теперь как дальний Север, что ли. И отстойник, куда можно согнать дешевую рабочую силу, и хороший инструмент для взращивания ценных кадров во всех смыслах. В то же время и полигон для испытаний, и объект особого значения… Ты в курсе вообще, что сейчас в мире происходит?

Сергей покачал головой.

– Сталкеры – явление, изжившее себя, Равлик. Никто уже не нуждается в нас так, как раньше.

– Ученые все еще продолжают с нами работать, – возразил ветеран.

– С какой стороны посмотреть. – Тигель, задумавшись на мгновение, тотчас оживился: – С точки зрения экономики сталкера, человека без прошлого, зачастую нанять проще и дешевле. А специализированные научные и боевые группы сейчас и вовсе никто формировать не станет. Экспедиций в центр не было со времен «перестройки» и вряд ли предвидится. Так что можешь считать это движением по инерции, не более. За счет таких «инерционных» кадров НИИ-1 и оправдывает свое существование.

– Сталкеры – сами по себе ненадежные работники, чтобы держаться за них…

– Зона – само по себе крайне ненадежное и нестабильное место, – парировал Тигель. – Жаль, наверху это поняли по-настоящему только недавно. Никому уже не нужны ни артефакты, ни исследования.

В недолгом молчании потонули звуки строительных работ, проводившихся где-то за городком.

– Я тоже скучаю по тем временам, когда все было иначе. – Хозяин заведения прочитал в потерянном взгляде гостя что-то свое. – Честно сказать, я «Заставу»-то открыл с мыслями о старом баре, где мы и познакомились, помнишь? Думал, дарить тем, кто дожил до сего дня, теплые воспоминания. Но, как ты сам знаешь, старожилов у нас тут по пальцам можно пересчитать. А новеньким ведь не объяснишь, в чем фишка…

Покивав, сталкер в очередной раз тяжко вздохнул, не сразу осмелившись начать рассказ о себе.

– Я был болен, когда впервые пришел в Зону.

Тигель удивленно вскинул брови.

– Всем было плевать на это за периметром. А тут мне стало наплевать на болезнь.

– То есть ты даже не за лекарством отправился?

– Отправился провести остатки жизни осмысленно.

– А обрел совершенно новую? – догадался бармен, раскинувшись на стуле.

– Точно. Никто не знает, как Зона это делает… Решает, кому жить, а кому – нет. Нас с Тритием сблизило именно ее отношение к нам. Она наделила его способностью выдерживать экстремальные дозы облучения, а меня…

Равлик запнулся, не найдя слов.

– Кхм… Есть еще чай? – Сталкер продемонстрировал пустую чашку, и Тигель, поднявшись, направился на кухню.

Приемник на полке что-то тихо и заунывно напевал голосом Цоя.

Только сейчас Равлик разглядел дальнюю стенку помещения. Она была выполнена в форме стеллажа, выложенного банками из-под самых различных напитков: лимонадов, энергетиков… Одной колы сталкер насчитал восемь банок, различающихся дизайном, а некоторые торговые марки видел впервые в принципе.

– Так что насчет тебя?

Бросив на стол целую пачку с чайными пакетиками, бармен принес также свою кружку, куда уже залил кипяток.