На путях преисподней

Глава 15

Омытые солнцем леса сбегали с хребтов и разливались по бескрайней всхолмленной равнине. Глядя на лесной простор, Рикол хмурился. Раздумье прорезало его обветренное лицо глубокими морщинами. Потом полные сомнения глаза военачальника обратились на женщину в голубом одеянии, которая сидела под навесом маленькой палатки.

— Мудро ли это, Сестра? — спросил он, сжимая рукоять меча, словно ожидал нападения. — Разумно ли Старшей Сестре Эстревана так долго находиться на самой границе Лесов?

Герат устало улыбнулась и вытерла лоб. Лагерь располагался высоко в горах, но и здесь было не на шутку жарко.

— Я бы дошла до самого кургана Друла, если бы мои Передающие сумели туда дотянуться, — сказала она. — У меня нет выбора.

Как всегда спокойна… Рикол усмехнулся, поправил наплечники кожаных доспехов, чтобы не натирали, и выглянул из-за скалы, которая, казалось, нависала над лесом. Воины уже стояли по местам и были готовы действовать в любой момент. Среди скал с натянутыми луками замерли стрелки, меченосцы сидели на земле, покрытой сухой коркой. Выше по склону, справа и слева от главного лагеря, прятались дозорные — самые зоркие из бойцов Высокой Крепости. Конечно, вряд ли кто-нибудь из лесного народа выберется сейчас так далеко на юг — Летний сбор на носу. А сколько-нибудь крупным отрядам не пройти незамеченными. Но тревога оставалась. И Герат… Нет чтобы оставаться в Высокой Крепости! Это еще полбеды — все-таки ее сопровождает сотня бойцов. Но Старшая Сестра настояла на том, чтобы лагерь разбили не где-нибудь, а в предгорье Лозин.

Разумеется, если что случится — его люди будут биться до последнего, прикрывая отход. Сестра вернется в Крепость живой и невредимой. Но было еще что-то. Очень скверное, и хуже всего, что Рикол не мог понять, в чем дело. Однако это чувство было ему знакомо. То же самое он ощутил, когда Посланец привел к Высокой Крепости Орду. Это было предчувствие рокового исхода. Его было невозможно выразить словами, но оно пронизывало до самых глубин души. Так тишина перед грозой вызывает дрожь — оттого, что где-то собирается несметная сила, готовая вот-вот нанести удар. Потом пришло раздражение: в воздухе пахло битвой, но противник нигде не появлялся. Рикол снова обернулся к Герат.

— Вы уверены?.. — он заговорил не столько потому, что хотел получить ответ, но просто чтобы нарушить зловещую тишину.

Старшая Сестра поняла его состояние и кивнула.

— Я уверена, Рикол. Один из талисманов уже не в руках владельца. Я не знаю, чей именно. Но Ашар завладел талисманом, и владыке преисподней прибавилось сил. А если он получит второй… — ее слова оборвались и повисли в воздухе.

Рикол был потрясен: в серых глазах Старшей Сестры стоял страх.

— Но если Кедрину удастся соединить Камень с мечом… — осторожно начал военачальник. — Разве тогда он не сможет сокрушить Ашара?

— Безусловно, — Герат кивнула. — Если будет угодно Госпоже. Поэтому мне кажется, что потерян камень Уинетт.

— Уинетт никогда бы такое не совершила.

— Сознательно — никогда. Но тварь, которая ее похитила, — создание Ашара. Значит, Уинетт попала в плен к владыке преисподней, а Ашар — мастер обмана. Кто знает, в какие ловушки он пытается ее заманить? Например, войти ей в доверие… Неизвестно. Но будем начеку.

— А если это талисман Кедрина?

— Это означает, что Избранный погиб, — жестко произнесла Герат. — А вместе с королем погибнут и Три Королевства. Никто, кроме Кедрина, не сможет сокрушить Ашара. Если Избранный потерпел поражение, наш мир обречен.

Рикол закашлялся и прихлопнул надоедливую муху. Герат мягко улыбнулась:

— Однако… если бы это произошло, мы бы об этом уже знали.

— Как? — взгляд Рикола скользнул по листве деревьев, поникшей от жары.

— Мы здесь уже три дня, — пояснила Герат. — Еще два дня заняла дорога. Будь Ашар в силах, он бы давно уже нанес удар.

— Вы думаете, он пытается добыть талисман Кедрина?

— Да. Подозреваю, он обманом выманил Камень у бедной Уинетт и теперь пытается заманить в ловушку Кедрина. Может быть, он использует Уинетт как приманку в западне.

Рикол нетерпеливо затеребил боевой пояс. Он жаждал схватиться с врагом — смертным, разумеется.

— Если это так, — заметил он, — если мощь Ашара возросла… Не лучше ли оставаться в стенах Высокой Крепости?

Герат покачала головой.

— Если Ашар победит, никакие стены не спасут. Если он завладеет обеими половинами талисмана, ему не будет нужды бросать в бой варваров, чтобы утолить свое нечестивое властолюбие. Чары, наложенные Госпожой на эти горы, уже не будут для него препятствием — какая сила сможет преградить ему путь? Находясь здесь, мне легче почувствовать, что Кедрин вступил в бой с Ашаром. Тогда я свяжусь с Сестрой Дженилле в Высокой Крепости, а через нее — со всеми Передающими Мысли по дороге в Эстреван и с самим Священным Городом. Там моего зова ждут сильнейшие из Сестер. Они направят всю свою волю на то, чтобы я прорвалась в Нижние пределы и направила благословенную силу на помощь Кедрину. Только так мы сможем противостоять могуществу Ашара.

— А этого хватит? — почти шепотом спросил Рикол.

— Не знаю, — честно ответила Герат. — Мы можем только уповать на Госпожу.

Рикол вздрогнул. Солнце било в глаза, он почти изжарился в своих доспехах, но струйка пота, сбежавшая по спине, была холодной, как лед.

— А если нет?..

— Тогда, скорее всего, я умру, — ровно произнесла Старшая Сестра. — И другие Сестры тоже. Ашар ударит прямо по Эстревану. Священный Город станет городом мертвецов.

— Вы рискуете многим.

— Да, — ответила Герат. — Но нам брошен вызов, и его нельзя не принять. Другого пути у нас нет.

Вопль Уинетт оборвался, и наступила жуткая тишина. Дышать стало нечем. Уинетт собралась с силами. Безотчетная паника помрачала рассудок, безумие было готово поглотить последние проблески воли. Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, и стиснула стучащие зубы. Ее била дрожь, пульс мерно и гулко отдавался в ушах. И вдруг непостижимым образом она начала замечать, что происходит вокруг. Но страх только усилился. Зал наполнили странные движущиеся тени, стены колыхались, точно оживая. Черный трон разрастался на глазах, словно разбухал, причудливые фигуры, проступая изнутри, скользили по его поверхности. Мягкий медовый огонь свечей окрасился зловещим пурпуром. Будь свет не таким ярким, Уинетт сочла бы это благодеянием. Но ничто не скрывало от ее глаз истинного облика мрачной залы — равно как и того, кто пританцовывал сейчас перед ней.

Это создание уже ничем не напоминало Эйрика. Уинетт хотела брезгливо отвернуться, но была не в состоянии даже отвести глаз. В его непристойном облике не осталось ничего человеческого. Козьи глаза горели восторгом, уродливый череп, голый, точно кость, был увенчан рогами. Из приоткрытых губ, толстых, похожих на сырое мясо, высовывался язык, его раздвоенный кончик похотливо подергивался. Могучие плечи поросли рыжим волосом. Серая кожа на руках потрескалась, из трещин выступала жидкость, похожая на гной. Ниже запястий она грубела, кисти и пальцы с загнутыми когтями казались покрытыми чешуей. Нездорового цвета брюхо пульсировало, словно потроха находились прямо под кожей. Кривые ноги, тоже в рыжих волосах, оканчивались черными раздвоенными копытами, а в паху торчал небывалой величины детородный член.

Талисман ярко полыхнул, словно в негодовании, затем померк. Лазурное сияние потонуло в кровавом зареве свечей: тварь положила Камень в паутинную чашечку, венчающую хитрое приспособление. Золотые нити засветились пурпуром, словно раскаленные, и по залу разнесся пронзительный певучий звук. Теперь кристалл казался черным, словно устройство высасывало из него свет и жизнь, чтобы обратить их на нечестивые цели своего создателя.

Уинетт наконец смогла пошевелиться и отступила на шаг. Непристойное создание прыгнуло к ней, схватило за руку и втащило обратно в круг кровавого света, где пульсировало и содрогалось странное устройство. Вонь застарелого пота и фекалий ударила в ноздри, и молодая женщина с трудом подавила приступ рвоты.

— Смотри! — голос отразился от сводов, вместе с оглушительным звуком нахлынула новая волна зловония. — Будь свидетельницей моего торжества!

Уинетт попыталась отвернуться, но когтистая лапа сжала ей подбородок, не давая отвести взгляд. Странное сооружение засветилось и начало плавиться. Переплетенные стойки свивались все туже, причудливые извивы пурпура, золота и черноты наливались светом, а на вершине снова запульсировало голубое сияние талисмана.

И вдруг преображение закончилось, и Уинетт показалось, что из ее легких выдавили весь воздух. Перед троном, словно воткнутый в каменный пол, стоял меч. Тварь засмеялась и потянулась к его рукояти.

Такой клинок мог бы держать в руках сказочный воитель. Длинное широкое лезвие с глубокой долой отливало багрянцем. Из хитросплетения жгутов на перекрестье выступали два толстых металлических рога, образуя гарду. А толстую рукоять венчала фигурка паука, ножки которого цепко держали талисман.

Тварь, недавно бывшая Эйриком, схватила меч и, сжав рукоять обеими лапами, прыгнула к подножью трона. С жирных губ стекала слюна. Вскинув меч над рогатой головой, тварь издала ликующий вопль, клинок со свистом рассек воздух. Существо приплясывало, размахивая мечом, точно сражалось с невидимым противником.

— Красота, а? — оглушительный рев разнесся по залу, раздвоенный язык лизнул красноватую сталь. Потом меч опустился, и мерзкое создание плашмя провело широким лезвием по своему огромному члену. — Чем Я не художник?

Ошеломленная, Уинетт почувствовала, что у нее мутится сознание. Она совершила чудовищную ошибку, которую уже не исправить. Какой-то миг ей хотелось умереть — и тут же новая мысль наполнила ее еще большим ужасом. Ашар, — а это, несомненно, был он — создал это оружие, чтобы сразиться с Кедрином.

Значит, властелин преисподней не может обойтись без клинка.

Она боролась с отчаянием и паникой, которые грозили лишить ее разума. В ее сознании еще оставался островок ясности. Уцепившись за него, Уинетт попыталась рассуждать спокойно. Если Ашару нужен меч, значит, его могущество все еще не беспредельно. Даже захватив талисман, он боится Кедрина. Значит, надежда еще не потеряна. Все, что остается — это не поддаваться безумию и поддерживать себя верой.

Сталь блеснула прямо перед ее глазами, и Уинетт инстинктивно отпрянула.

— Что, хорош клинок? — ее вновь обдало зловонным дыханием. — Отвечай, не то Я проверю его заточку на твоей нежной коже.

Уинетт кивнула, не сводя взгляда с трепещущего перед ней острия. Оно и вправду было острым как игла.

— Да, — выдохнула она. — Но… зачем он Тебе?

— Зачем? — Ашар отвел клинок, опустился на трон и погладил свободной рукой Свой непомерный член. — Ты еще спрашиваешь, зачем?

— Для чего Тебе нужен меч?

На миг Уинетт показалось, что сейчас она простится с жизнью. Ашар подался вперед, желтые глаза полыхнули, язык вылетел изо рта и хлестнул воздух. Но тут же властитель преисподней расхохотался и взмахнул рукой. На троне вновь, развалясь, сидел Эйрик. Уинетт с облегчением перевела дух, хотя человек на троне лишь внешне походил на прежнего галантного кавалера. Гордый воитель с надменным взором восседал перед ней, сложив руки на перекрестье меча и опираясь подбородком в навершие. Уинетт заметила, что Камень все еще мерцает голубым светом.

— Я полагаю, — мягкий голос Эйрика звучал почти игриво, — что теперь можно сказать тебе правду.

Уинетт облизала пересохшие губы. Во рту стоял мерзкий привкус, но она не решилась сплюнуть.

— Тоз подвел Меня и получил по заслугам, — снова заговорил Ашар, и по его губам скользнула хищная улыбка, точно от приятного воспоминания. — Но он прислал Мне тех, кто обладал знаниями о вашем мире. Один из них — Хаттим Сетийян, другой — твой отец. Слишком долго Та, которой вы поклоняетесь, сковывала Мое могущество. Я давно мечтал обрести свободу, но Она… — последнее слово прозвучало как плевок: Ашар не хотел — или не мог — произнести имя Госпожи, — Она ставила мне преграды. Она не пожалела усилий, Она пустила в ход такие чары, что Лозинская стена стала для Меня непреодолимым препятствием. Она подготовила приход Избранного в этот мир. Благодаря Ей Орда потерпела поражение; благодаря Ей вы с Кедрином смогли одолеть Тоза. Но человек слаб. И Я нашел путь к победе. Эта стерва обладает огромной властью, но любовь к людскому роду — Ее слабость. Если бы Эстреван не доверил вам талисманы, у Меня бы не было такого шанса.

Он засмеялся и покачал головой.

— Эстреван дал нам талисманы, чтобы Кедрин вернул зрение, — с вызовом произнесла Уинетт. — Да, это также позволило нам победить Посланца.

Ашар ответил презрительной усмешкой.

— Я немало узнал о талисманах и их владельцах. И кое-что придумал.

Уинетт открыла рот, чтобы перебить, но Ашар поднял руку, и ей в лицо ударил зловонный ветер. Гнилостная вонь забила ей горло, не давая говорить. На миг образ Эйрика исчез в дымке, и Ашар принял свой истинный облик, потом превратился в гигантского паука, грозно щелкающего челюстями. Уинетт прикусила язык. На троне снова восседал Эйрик.

— Я узнал достаточно, и Мне не составило труда послать в ваш мир Свое создание. Я не сомневался: если ты будешь похищена, Кедрин отправится на поиски. Так и вышло. — Он засмеялся, обнажив великолепные зубы. — Многое из того, что ты видела в водоеме — правда. До чего забавно использовать против врага его слабость… Любовь делает людей прозрачными. Ты и твой талисман находились в Моей стране. Ты поверила, что Я хочу тебе помочь, и Я без труда установил связь. Твоя сестричка и впрямь неравнодушна к Кедрину. Возможно, это последствия чар того зелья, которым ее опоил Тоз. Мне это оказалось весьма на руку. Я заставил водоем показать тебе картины, которые тебя смутили. И весьма преуспел! Ты усомнилась в своем супруге, верно? Ты поверила, что он развлекается с Эшривелью, что он предал тебя…

Ашар засмеялся и умолк. Уинетт тоже хранила молчание. Теперь, когда он выглядел как человек, к ней вернулась способность спокойно мыслить. На самом деле она не сомневалась в Кедрине… но об этом говорить не стоит. Похоже, тщеславие — слабое место Ашара. В таком случае, любовь к Кедрину — ее главная сила.

— После этого Мне ничего не стоило разрушить твои надежды, повергнуть тебя в уныние… и ты поняла, что Я — твой единственный союзник. Я знал, что Кедрин уже в Нижних пределах. Как хеф-Аладор, он имел право требовать у Друла его меч. Подозреваю, об этом твоему мужу сказали эти голубые куклы, которых вы зовете Сестрами. Ты знаешь, что клинок Друла был выкован для служения Мне — поэтому он может быть обращен и против Меня. К счастью, теперь этому мечу есть достойная пара.

Он поднял меч, любуясь своим творением. Золотистые глаза с восторгом следили за игрой света на багровом лезвии.

— Мне бы не составило труда уничтожить Кедрина, едва он вступил в Мои владения. Но в Мои планы входило заманить его подальше. О, кое-кто из Моих подданных так ненавидит живую плоть, что попытался разделаться с твоим супругом. Но Кедрин все еще жив, благодаря своему талисману. И вот теперь он приближается. Он намерен Меня одолеть… Меня!

На мгновение его глаза вылезли из орбит, золотые крапинки засветились. Слюна выступила на губах и капнула на рубашку. Но он тут же покачал головой горделиво и недоверчиво.

— Почему Ты оставил его в живых? — спросила Уинетт, стараясь не подавать виду, что счастлива хоть что-то узнать.

— Потому что талисман нельзя отнять силой, — ответил Ашар. — Владелец должен отдать его добровольно — как ты отдала свой. Есть еще один выход — взять один Камень с помощью второго. Теперь Я могу это сделать. — Он почти с нежностью провел рукой по лезвию меча. Уинетт молча наблюдала за ним. Чем теперь помочь Кедрину?

— Но у Кедрина тоже есть меч, — произнесла она. — И тоже с талисманом.

Улыбка Эйрика-Ашара угасла, черты обезобразила гримаса.

— Да. — Он резко кивнул. — Я знал, какова цена за то, чтобы их соединили, и не думал, что он заплатит. Твой муж слишком дорожит своими друзьями.

— Друзьями?

Похоже, ей удастся кое-что выяснить, а знание — это обоюдоострое оружие.

— Те двое, которых ты видела в водоеме. Одного зовут Тепшен Лал, другого — Браннок… впрочем, про этого уже следует говорить «звали».

Уинетт почудилось недовольство в голосе Ашара: похоже, его не вполне устраивал такой ход событий. Подавив боль, вызванную известием о гибели Браннока, она спросила:

— Как это случилось?

Ашар ухмыльнулся.

— Одна Моя… служительница… не удержалась от соблазна и околдовала его. Он стал оборотнем и предпочел умереть, чтобы Мой кузнец вставил талисман в меч Кедрина.

— Кедрин не отступит.

— Думаешь? — улыбка снова тронула Его губы. — Ну что же… значит, он крепче, чем Я полагал.

Он задумчиво разглядывал Уинетт, но в Его голосе сквозили недобрые нотки. Молодая женщина снова ощутила прилив ледяного страха.

— У него хватит сил, — произнесла она, пытаясь подавить дурные предчувствия или хотя бы скрыть их за маской спокойствия.

— Его слабость — ты, — усмехнулся Ашар. — Как ты думаешь, он согласится пожертвовать тобой?

Уинетт не знала ответа, равно как и не знала, как следует ответить. Если бы Кедрин оказался в руках Ашара, а она пришла спасти его — смогла бы она пожертвовать любимым, даже ради спасения Королевств? Она была благодарна судьбе, что такое решение выпало принимать не ей, а Кедрину. Надо собраться с силами…

Переборов страх, она заставила свой голос звучать уверенно:

— Кедрин — Избранный.

Ашар разразился отвратительным хохотом. Вокруг словно заколебалось марево.

Его облик терял очертания, неуловимо менялся — и вот на троне снова восседал Эйрик.

— А еще он человек, который влюблен, — проговорил Он грубо, почти презрительно. Уинетт содрогнулась. Этому злобному существу было недостаточно просто одержать победу. Он хочет подчинить себе весь мир, утвердить в нем свою власть. Но и это не утолит Его гордыни. Унизить своих врагов, подавить их Своим торжеством, заставить вкусить всю горечь поражения — вот Его сокровенное желание. Он желает не просто нанести поражение Кедрину, но подорвать веру, которая питает дух Его противника. Склонить врага к измене — мысль об этом, похоже, тешила Его не меньше, чем уверенность в скорой победе.

— Но Кедрин не меньше любит Госпожу и Королевства, — ответила Уинетт.

На миг в глазах с золотыми крапинками промелькнуло сомнение. Или это ей только показалось?

— Посмотрим, — Эйрик-Ашар криво усмехнулся, рывком поднялся с трона и, держа в одной руке меч, другой схватил Уинетт за запястье — с такой силой, что она даже не попыталась сопротивляться. Таща молодую королеву за собой, Он прошел через зал, озаренный кровавыми отсветами, миновал мраморную палату и вышел во двор.

Дворец изменился до неузнаваемости. Нужда в притворстве пропала, и он, похоже, принял свой истинный облик. Мрачные стены из серого камня покрывала зеленая слизь. Ржавое небо казалось озаренным пожаром. Жасмин, розы и магнолии больше не оживляли колоннаду — лишь безобразные травы нездорового цвета, источавшие кислый запах, росли в трещинах унылых черных плит.

Там, где журчал фонтан, из каменного колодца бил высокий столб пламени. Ашар взмахнул рукой, пламя исчезло, и Уинетт увидела столб из опаленного серого металла на невысоком цоколе, с его вершины, покачиваясь, свисали цепи. Прижав Уинетт к столбу, Ашар защелкнул на ее запястьях железные кольца. Теперь она почти висела на руках, едва касаясь ступнями холодного камня. Ашар отступил на шаг, отвел меч и окинул взглядом свою работу.

— Ну что же, — по Его губам скользнула похотливая улыбка, — думаю, теперь можно немного позабавиться.

Уинетт вскрикнула. Пальцы Ашара, точно крючки, зацепили горловину ее платья. Одним движением Он разодрал тонкую ткань почти до подола, затем, давясь от смеха, сорвал с нее исподнее. Теперь она стояла почти нагая, поднятые руки заставили кожу на груди натянуться. По мере того как пристальный взгляд Ашара скользил по ее телу, облик властителя преисподней снова начал меняться. Сквозь туман проступили черты отвратительного создания, столь же безобразного, как и Его сущность. Ашар поглаживал у себя в паху, чудовищный фаллос, устремленный в сторону Уинетт, подрагивал, раздвоенный язык облизывал мясистые губы.

— Пожалуй, немного подождем, — прошелестел Он. — Когда ты увидишь труп Кедрина, Я предложу тебе выбор: или ты отдашься Мне добровольно, или Я возьму тебя силой. Подумай, Уинетт. Может быть, ты спасешь свою жизнь.

— Никогда, — простонала она.

Ашар засмеялся — и вновь принял обличие Эйрика. Темноволосый красавец водрузил меч на мускулистое плечо, повернулся и зашагал прочь, оставив Уинетт одну посреди мрачного двора.

Уинетт попыталась вырваться, но цепи были крепкими. Она не смогла ни разомкнуть звенья, ни освободить запястья. Ободрав кожу до крови, она оставила свои попытки. Слезы снова затуманили взгляд. Она сморгнула. Сейчас было необходимо сохранять присутствие духа. Если Госпожа не оставит ее Своей милостью, Кедрин придет сюда, и ему может понадобиться помощь. Что за помощь и как ей удастся хоть что-то сделать, Уинетт не представляла. Она заставила себя вспомнить все, о чем говорил Ашар. Его уверенность в победе не безусловна. Иначе почему Он предложил Кедрину выбор — добровольно отдать талисман или сражаться? Она знала одно: какое бы решение ни принял Кедрин, его противник не выполнит обещания. «После того, как ты увидишь труп Кедрина»… Нет, как бы ни льстил Ашар, какая бы участь ни грозила ей — Кедрин не должен отдавать меч. Он должен сражаться, чего бы это ни стоило. И если на то будет воля Госпожи, Кедрин повергнет врага.

У нее не осталось сил даже думать. Закрыв глаза, она от всей души вознесла молитву Кирье.

Пусть Кедрин знает: ее жизнь ничего не значит, главное — победа над Ашаром.

Кедрин и Тепшен выбрались из туннеля. Ветер гулял над плоскогорьем, нависавшим над унылой долиной. Местность снова выглядела угрюмо и безотрадно. Порывы ветра свирепо обрушивались на склоны. Воздух был пропитан угрозой, которая, казалось, ощущалась кожей. Мрачная серая скала подпирала багровое небо, и пламя над вершинами далеких гор делало его похожим на кроваво-красный занавес, неровно оборванный понизу.

Долина поросла странными деревьями. Безлиственные, они тянули вверх тощие ветви, словно молили защитить от суховея. Широкая река стальной лентой прорезала опаленную землю. Раздваиваясь, она обтекала черный скалистый островок, усеянный уродливыми каменными глыбами. Казалось, гигантская тварь высунула голову из воды, разинув пасть, и окаменела, не сумев протолкнуть в глотку странный замок.

Это строение не могло быть возведено руками людей. Черные стрелы башен были нацелены в багровое небо, стены казались облитыми застывшей черной лавой. Ни окон, ни бойниц — лишь большая арка зияла напротив хрупкого мостика, словно поджидая смельчаков, которые дерзнут перейти грозный поток.

Кедрин чихнул и брезгливо поморщился: в ноздри ударил запах разлагающейся плоти.

— Думаю, это и есть замок Ашара.

— Похоже, — охристое лицо Тепшена было мрачным. — И он явно нас ждет.

— Постараемся не разочаровать хозяина, — откликнулся Кедрин.

Мгновение Тепшен пристально глядел ученику в глаза, затем торжественно улыбнулся и взял юношу за руку. Редко он позволял себе столь открыто выражать свои чувства.

— Какая бы участь ни ожидала нас, помни: я горжусь тобой. Ты истинный воин.

Его жилистая рука крепко сжала ладонь юноши. Кедрин пожал ему руку и улыбнулся.

— Такие слова — честь для меня, мой друг. Лучшего товарища, чем ты, я не мог себе пожелать.

— Если не считать Браннока.

— Мы взыщем и этот долг.

Они начали спускаться по нагромождениям камней. Чем дальше, тем сильнее крепчал ветер. Серые деревья, словно ожившие мертвецы, тянули к путникам иссохшие ветви, пытаясь их схватить. Прямые, негнущиеся, они напоминали крестовины, на которые привязывают приговоренных к «кровавому орлу». Впечатление усиливал омерзительный запах гниющего мяса. По мере того, как Кедрин и Тепшен приближались к реке, к нему начала примешиваться вонь сточной канавы. Колючие сучья норовили вцепиться в одежду. Кедрин поднял меч. Ему казалось, что ветви вот-вот оживут, и приготовился отсечь любую, которая попытается атаковать его или Тепшена. Земля, серая и сморщенная, изборожденная трещинами, как кожа мумии, пружинила под ногами, точно вздыхала. Эти вздохи и мертвое потрескивание сучьев нагоняло мертвящую тоску, от зловония выворачивало желудок. Твердо решив ни на что не обращать внимания, Кедрин решительно шагал вперед. Тепшен шел рядом.

Странная цитадель, казалось, росла на глазах.

Они подошли к мостику и остановились. Он казался слишком хрупким, чтобы выдержать вес двух человек. Подвешенный на толстых базальтовых колоннах, испещренных неведомой тайнописью, он казался узкой дорожкой, прогнувшейся к серой воде. Стальные волны бились в обрывистых берегах и, исходя пеной, яростно хлестали бесплодную землю.

— Другого пути нет, — проговорил Тепшен и первым шагнул на мостик. Кедрин последовал за ним. Мостик раскачивался под ногами при каждом шаге, по веревке, заменяющей перила, пробегала дрожь. Казалось, хрупкое сооружение вот-вот развалится, и они рухнут в свирепый поток. У Кедрина закружилась голова. Стараясь не подавать виду, он ускорил шаг, догоняя кьо.

Достигнув берега, друзья вновь остановились и перевели дух. Замок высился прямо перед ними, мрачный и грозный. К открытым воротам вела широкая дорога, черная, словно сделанная из одного куска камня — ни трещин, ни стыков. Проем ворот озаряло невидимое пламя. Отвесные каменные стены казались оплавленными.

Воздух был напоен угрозой, столь же ощутимой, как разлитое в нем зловоние, и Кедрин понял, что она исходила именно отсюда. Он сжал рукоять меча обеими руками и обогнал кьо, чтобы первым войти в замок Ашара.

Ворота открывались в длинный низкий тоннель. Ветер порывами проносился в нем, точно вздохи гигантских легких. Зловоние грозило помутить рассудок. Густая темнота словно липла к коже.

Кедрин и Тепшен шагали по коридору, готовые в любой миг отразить атаку.

Туннель вывел их во двор столь же отталкивающего вида. Неприступные стены замка отбрасывали внутрь густую тень. Бурная поросль, похожая на спутанные волосы, источала отвратительный запах.

Но Кедрин больше не замечал ничего. Посреди двора возвышался столб, обнесенный низкой каменной оградкой, и к нему была прикована Уинетт.

Увидев ее обнаженной, юноша вздрогнул, как от удара кнутом. И тут же его сердце забилось от радости: грудь молодой женщины мерно вздымалась и опадала. Уинетт была жива. Несколько мгновений он вглядывался в ее тонкие черты, потом завопил: «Уинетт!» — и бросился к ней.

Уинетт подняла голову, чистые голубые глаза широко раскрылись. Она увидела мужа — и тут же вздрогнула и прокричала:

— Нет, Кедрин! Берегись!

Он резко обернулся, меч Друла замер в его руке. Юноша вгляделся в густые тени в дальнем конце двора — и раскрыл рот. Все поплыло у него перед глазами. Ибо высокий темноволосый мужчина, который выходил из зарослей, был как две капли воды похож на Бедира — таким его отец был в молодости.

Кедрин почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Между тем мужчина шагнул на черные плиты. Клинок в его руках был похож на меч Друла, но лезвие отливало красным, точно окровавленное.

На губах незнакомца играла улыбка.

— Это Ашар! — крикнула Уинетт. — Не верь ему!

— Убей его, — произнес Тепшен у него за спиной. — А я позабочусь об Уинетт.

Кедрин сделал шаг вперед, незнакомец, по-прежнему улыбаясь, в точности повторил его движение. Казалось, юноша смотрит в странное зеркало.

— Итак, ты Кедрин Кейтин, — проговорил мужчина. — Избранный… А ты и впрямь смел, раз пришел сюда.

— Я осмелюсь и на большее, — ответил Кедрин. Меч в его руке вибрировал, словно оживая. Талисман в навершии засветился ярче, голубое сияние разгоняло мрачные тени, и Избранный почувствовал, как его наполняет грозная ликующая сила, готовая смести все на своем пути.

— Я в этом не сомневался, — проговорил Ашар. Кедрин мог поклясться, что слышит голос отца. — Но готов ли ты пожертвовать своей женой?

Кедрин замер.

Он не мог видеть Тепшена, но почувствовал, что кьо сделал шаг в сторону и скользнул к колонне.

— Я предлагаю тебе сделку… — начал Ашар.

— Не слушай его, Кедрин! — крикнула Уинетт. — Он хочет погубить тебя!

Ашар взмахнул рукой. Взметнувшееся пламя на миг охватило Уинетт, и Кедрин, не помня себя от ужаса, закричал. Пламя исчезло.

— Я отдам тебе женщину в обмен на меч, — промолвил Ашар. — В конце концов он Мой по праву.

— Это ложь, Кедрин! Он получит меч и не медля убьет тебя!

— Ты готов увидеть, как она умрет?

Взмах руки — и новая вспышка пламени.

Кедрин не сводил взгляда с врага. Но краем глаза он уловил, что Тепшен стоит неподвижно. Теперь колонна закрывала кьо от взгляда Ашара.

— Он боится тебя, Кедрин!

Тепшен снова шагнул к колонне.

— Ты бог обмана, — сказал Кедрин. — Почему я должен Тебе доверять?

— Потому что ты любишь ее, — ответил Ашар, — и потому, что она погибнет у тебя на глазах, и смерть ее будет ужасна — конечно, если ты откажешься.

Кедрин замер, не в силах сделать страшный выбор. Ашар улыбался. Точно такой улыбкой его встречал Бедир.

— Дай Мне меч, — настойчиво произнес он, — и Я отпущу и тебя, и твою жену.

Кедрин покачал головой. Это был еще не отказ. Он просто не знал, на что решиться. Он не мог отделаться от чувства, что перед ним стоит отец. При мысли о том, чтобы поднять меч на Бедина, его душу охватывал гнев. Но обречь на гибель Уинетт?.. Этого ли ждала от него Госпожа? Способен ли он выбрать?

— Дай Мне меч, — повторил Бедир. — Ты не доверяешь Мне? Разве Я тебе не отец?

Герат поднялась с табурета, откинула полог палатки и вышла на солнечный свет. Рикол шагнул к ней. Но Сестра жестом остановила его и воздела руки. Глаза ее закрылись, губы чуть заметно дрогнули, произнеся единственное слово: «Пора».

Военачальник замер. Старшая Сестра приоткрыла рот в беззвучном зове, по телу пробежала дрожь. Могучая сила сотрясала ее изнутри. Риколу показалось, что Герат охвачена лазурным пламенем. Потом сияние собралось над ней, словно Сестра держала на ладонях светящийся венец. Это продолжалось лишь мгновение. Сгусток голубого света сорвался с ее рук, точно молния, озарив лица ошарашенных воинов, пронесся над вершинами деревьев и исчез над дебрями Белтревана.

Новый прилив силы наполнил Кедрина. Эта благодатная мощь была подобна очищающему пламени, свежему ветру, который развеивал сомнения. Он увидел, как талисман полыхнул голубым огнем. Клинок снова задрожал и сам устремился вперед, увлекая юношу за собой. Бедир исчез, теперь перед Избранным стоял незнакомец чуть старше его самого, высокий и темноволосый. Но и это продолжалось лишь мгновение. Безобразная тварь, для которой не находилось названия, с рычанием прыгнула навстречу, раздвоенные копыта щелкнули по камню. Толстые губы раздвинулись, обнажив волчьи клыки, в пасти шевельнулся раздвоенный язык. Странная спокойная уверенность наполнила Кедрина. То же самое он чувствовал, когда вышел на бой с Нилоком Яррумом, когда бросил вызов Тозу, когда стоял с талисманом в руке на крыше Белого Дворца. Ашар предстал перед ним в своем истинном обличье, воплощавшем скверну и ложь.

— За Уинетт! — воскликнул молодой король. — Во имя Госпожи и Трех Королевств!

Ашар вновь вскинул руку. Пламя, вызванное этим жестом, должно было испепелить Уинетт. Но властелин преисподней опоздал.

Кедрин взмахнул мечом. Он не знал, откуда эта волшебная сила и как он понял, что именно надо делать. Он чувствовал лишь одно: мощь, наполнившая его, беспредельна. Он увидел, как голубое сияние окутало Уинетт — Госпожа защитила ее от беды — и рассмеялся, гневно и торжествующе.

Ашар изрыгнул проклятие и поднял свой клинок, готовясь отразить удар. Ноги сами понесли Кедрина через двор, меч Друла описал дугу, готовый обрушиться на безобразную голову повелителя лжи.

Голубая сталь встретилась с багровой, от удара полетели искры. Оба клинка были переполнены волшебной силой.

— Тебе не победить, — проскрежетал повелитель преисподней. Перед Кедрином вновь стоял Бедир — но наваждение длилось только миг. Сила, наполнявшая Кедрина и его оружие, лишала Ашара способности принимать чужой облик, и он снова предстал гневному взгляду Кедрина в своем истинном обличии.

— Именем Госпожи, — произнес Избранный, — я уничтожу Тебя.

Едва Ашар парировал удар, Кедрин развернул клинок и снова атаковал. Огромный меч казался теперь совсем легким. Отразив удар, клинок устремился вперед, метя в пульсирующее брюхо Ашара, но был снова отбит. Противник не уступал Кедрину ни в силе, ни в ловкости. Удар следовал за ударом. Эхо многократно отражало звон клинков и стук копыт по каменным плитам. Владыка преисподней кружил и приплясывал, метя противнику то в грудь, то в горло. На юношу сыпался град неистовых ударов. Но каждая атака встречала отпор, на каждый выпад находился ответ. Праведный гнев, охвативший Кедрина, питал его силы. Медленно, но верно Ашар начал отступать к увитой сорняками колоннаде.

Улучив минуту, Тепшен вскочил на цоколь колонны. Голубой нимб, окружавший Уинетт, скрыл и его. Кьо вставил кончик клинка в одно из звеньев цепи и повернул лезвие. На жилистых руках вздулись вены. Звено раскололось, и оковы упали с запястий Уинетт. Подхватив ее, кьо отскочил от столба, и оба упали на камень.

Сражение тут же поглотило их внимание. Уинетт забыла, что обнажена, а Тепшен даже не заметил этого.

— Помоги ему, — прошептала Уинетт.

Кьо покачал головой.

— Не могу. Это его битва, и только его.

Уинетт рванулась вперед, но Тепшен удержал ее. Тем временем Кедрин решительно теснил противника к зарослям. Клинки, скрещиваясь, рассыпали огненные искры. В нескольких местах растения уже тлели, едкий запах гари смешался со зловонием, наполнявшим замок. Кедрину опалило волосы, он то и дело ощущал болезненные уколы — это искры касались открытой кожи. Но все это ничего не значило по сравнению с той целью, которая вела его.

Он увидел, как в желтых глазах Ашара мелькнул страх, и снова коротко рассмеялся. Перехватив меч двумя руками, он занес его над головой, и новый удар заставил его врага отскочить в сторону, туда, где тлели спутанные ползучие растения.

Лицо властителя преисподней, похожее на жуткий череп, исказила ухмылка. Он сменил хват и направил удар острием, словно в руке у него был кинжал.

Уроки Тепшена не прошли даром. Юноша сложился почти пополам, втянул живот и увидел, как багровая сталь распорола грязное полотно его рубахи.

В тот же миг навершие меча Друла, увенчанное талисманом, опустилось на запястье его противника.

Ашар заорал, словно ошпаренный, и метнулся назад. Кедрин шагнул к нему, отбил новый удар, но юноше не хватало места, чтобы замахнуться как следует.

За спиной Ашара тускло блеснула металлом небольшая дверца. Отступая, он распахнул ее ударом ноги и исчез внутри. Кедрин последовал за ним, и меч Друла взлетел сам собой, отражая удар. Помедли он хоть немного — и клинок Ашара раскроил бы ему череп.

Теперь они оказались в зале, отделанном кровавым мрамором. Два ряда столбов, пересекающих его, образовывали неф. То и дело укрываясь за колоннами, противники кружили между ними, словно в странном танце. Голубые и багровые искры, отлетая от клинков, расцвечивали полумрак радужным сиянием, острия оставляли на мраморе глубокие шрамы. По лицу хозяина преисподней стекал дурно пахнущий пот, пропитывая рыжую шерсть на груди.

Упоение боем полностью овладело Кедрином. Отплатить за страдания Уинетт, за гибель Браннока, за все горести и бедствия, которые Ашар принес людям, — казалось, ничего иного он не желал так страстно. Клинок Друла стал послушным и легким, все, чему он когда-либо учился, ожило в его памяти. Талисман сиял, как звезда возмездия. Кедрин не думал ни о ранах, ни об опасности. Перед ним было воплощение всего враждебного, и он жаждал уничтожить это чудовище. Он не заметил, как Уинетт и Тепшен показались на пороге зала и вошли внутрь.

Зато их заметил Ашар. Он с удвоенной яростью налетел на врага, изрыгая яростную брань. Клинок в его руках превратился в багровый веер.

Теперь Кедрин едва успевал обороняться. Бог обмана теснил его через неф. Помня о двери, юноша позволил себе отступить. За дверью густо росли сорняки, и он надеялся, что клинок противника запутается в них. И вдруг Ашар по-козлиному скакнул вбок. Его меч описал широкую дугу, и клинок Тепшена со звоном упал на камень, а багровое лезвие, продолжая смертоносный полет, прочертило алую полосу на обнаженном животе Уинетт.

Казалось, время замедлило бег, позволив Кедрину не пропустить ни одной страшной подробности. Он видел, как Тепшен делает шаг, чтобы сохранить равновесие. Видел, как расходятся и набухают пунцовые края раны, алые капли отделяются от них и разлетаются в разные стороны. Сердце Уинетт сделало толчок, и кровь хлынула потоком, унося ее жизнь. Кедрин услышал ее крик и, словно в ответ, торжествующий рев Ашара, потом чей-то вопль — и понял, что кричит он сам. Увидел ее широко распахнутые от боли глаза, увидел, как она сгибается и падает ничком…

И наконец — как клинок властителя преисподней завершает круг, меняет направление, и смертоносное острие плывет прямо на него.

Меч Друла отразил удар, гулкая дрожь отдалась в плечах, выводя Кедрина из оцепенения. Неудержимый гнев вновь охватил его, хлынул через край — так, что юноша на миг сам ужаснулся его силе.

Теперь он был человеком не более, чем его противник. Он стал вместилищем силы — грозной и беспощадной. И Ашар, похоже, понял это. Огонь торжества в желтых глазах угас. Клинок Кедрина со скрежетом скользнул по багровому лезвию, юноша шагнул навстречу противнику и толчком направил острие вверх, прочертив по груди врага полосу до самого подбородка. Ашар отскочил, из раны выступила зловонная кровь. Кедрин снова замахнулся, целя противнику в голову. Голубая сталь сверкнула почти у самого основания витого рога. Ашар разинул пасть, в его глазах застыло недоумение. Еще удар — и кончик рога покатился по полу. Желтоглазый бог пытался отражать атаки, но меч Друла оставлял все новые отметины на его теле. Кедрин снова теснил его вдоль нефа. Торс и плечи Ашара лоснились от крови, визг ярости и досады многократно усиливался эхом.

Наконец владыка преисподней повернулся и побежал. Кедрин устремился вдогонку. В дальнем конце зала Ашар распахнул еще одну дверь и бросился туда.

Этот зал был еще более темным, его своды уходили вверх и терялись во мраке. Черные каменные стены словно поглощали кровавое сияние свечей в люстрах и канделябрах. Высокие подсвечники окружали исполинский базальтовый трон. Здесь Ашар обернулся. Кедрину почудилось, что во взгляде властелина преисподней мелькнуло отчаяние. Он почти перестал атаковать и лишь отражал удары юноши. Искры снова озарили темноту, точно фейерверк. Один из подсвечников упал, и расплавленный воск кровавой лужей растекся по полу. Поймав момент, когда Кедрин уворачивался от сбитой свечи, Ашар вновь попытался пронзить его мечом, но и на этот раз его противник успел уклониться.

Следующая атака Избранного заставила Ашара отскочить назад. Копыта выбили короткую дробь по каменным плитам, Ашар запнулся о подножье своего трона и чудом удержал равновесие. Пятясь, он поднимался все выше, пока его бедра не коснулись края сидения. Дальше отступать было некуда. Он взревел, лицо Кедрина обдало зловонием, меч взлетел над головой. Сталь отразила пламя свечей и запылала, словно клинок был из огня.

Кедрин шагнул на первую ступень лестницы, ведущей к трону. Все его мышцы напряглись. Он снова поднял меч и бросился на врага, словно не замечая падающего на него клинка. Острие вошло в брюхо Ашара. Кедрин со всей силы толкнул рукоять, как будто хотел заодно пронзить базальтовое сидение. С ним была вся мощь Эстревана, благословение Госпожи. Он вложил в этот удар возмездия всю свою боль и ярость. Склонившись у подножия трона, он почувствовал, как меч Ашара опускается ему на спину — уже безвольный, бессильный причинить ему вред. Ашар выпустил свое оружие. Когтистые лапы вцепились в сияющее лазурью лезвие, пригвоздившее властелина преисподней к его нечестивому трону. Копыта яростно забили у самого лица Кедрина. Откатившись в сторону, он увидел, как меч Ашара, крутясь, скользит по полу. Юноша приподнялся, огляделся и медленно встал на ноги, не сводя глаз с существа, которое верещало и корчилось перед ним.

Меч Друла пронзил хозяина преисподней насквозь. Вцепившись в его рукоять, Ашар выл, словно лазурное сияние, исходящее от талисмана, жгло его скрюченные пальцы. Оно все ширилось, обволакивая лазурью повелителя лжи и его трон. Ашар выпустил меч и конвульсивно прижал ладони к груди. Глаза сощурились, из уголков брызнули кровавые слезы. Движения становились все более вялыми. Наконец он обмяк и затих, руки повисли по бокам, уродливая голова свесилась на грудь. Кедрин оглядел поверженного врага, но так и не смог убедиться, что тот мертв. Он посмотрел по сторонам в поисках клинка, чтобы снести противнику голову.

И увидел, что на полу лежит меч Ашара. Сталь отражала голубое сияние, но сама уже не светилась. Паучья лапа на его навершии разжалась, и талисман, который прежде носила Уинетт, покатился по каменным плитам. Казалось, он только и ждал момента, чтобы покинуть нечестивое творение бога обмана. Кедрин положил Камень на ладонь и ощутил, как в нем слабо трепещет жизнь.

Он забыл об Ашаре, ярость покинула его, глаза наполнились слезами.

— Уинетт! — простонал юноша и медленно побрел к двери. Ноги перестали повиноваться, словно налились свинцом.

Когда Кедрин покинул тронный зал, талисман засиял ярче, трепет стал более заметным. Крепко сжав его в руке, молодой король шел меж мраморных колонн. Рот, казалось, забило пеплом.

Тепшен стоял на коленях у тела Уинетт. Он уже успел надеть на нее разорванное розовое платье. На животе ткань густо пропиталась кровью.

— Ашар повержен, — глухо произнес Кедрин. Опустившись рядом с Тепшеном, он вглядывался в милые черты, которые покинула жизнь, и слезы застилали его взор.

Кьо казался осунувшимся от горя. Он смотрел, как его друг гладит золотые волосы своей жены. Потом Кедрин поцеловал холодные губы Уинетт и закрыл ей глаза, не в силах больше выносить ее взгляда. Горе хлынуло через край. Он запрокинул голову и зарыдал в голос.

Тепшен хотел успокоить его, но вдруг замер, его раскосые глаза расширились. Дверной проем заполняло голубое сияние.

— Ты хотел бы вернуть ее? — спросил голос, глубокий и безмятежный. Рыдания замерли у Кедрина в горле. Он вытер глаза и медленно обернулся.

Она двигалась, окруженная светом, слишком ярким, чтобы рассмотреть Ее черты. Исполненная величия, Она излучала доброту, любовь и спокойствие. Это была Уинетт, Ирла и Сестры Эстревана одновременно — воплощение истины, чистоты и могущества. Кедрин безмолвно кивнул, не смея произнести ни слова, и Она улыбнулась с чарующей простотой.

Приблизившись, Она опустилась на колени подле Уинетт и бережно развела края разорванного платья. Кончики Ее пальцев едва заметно коснулись раны. Боясь нарушить священную тишину, Кедрин смотрел, как смыкаются плоть и кожа, как рана затягивается, и не остается ни шрама, ни царапины. Грудь Уинетт всколыхнулась, с полураскрытых губ сорвался вздох, словно она была в забытьи, а теперь приходила в себя. Веки дрогнули — и Уинетт изумленно ахнула при виде Женщины, склонившейся над ней.

— Госпожа? — проговорила она. — Я… пришла к Тебе? А Кедрин?.. — и умолкла: Кирье с улыбкой коснулась ее губ.

— Еще нет, Сестра, — сказала Она. — И Кедрин жив. Я не хочу, чтобы вы разлучались.

Уинетт повернула голову, увидела Кедрина и протянула к нему руки. Кедрин заключил супругу в объятия, слезы радости хлынули неудержимым потоком. Он целовал ее, обмирая от прикосновения к ее живому теплому телу.

— Благодарю Тебя, Госпожа, — проговорил он сквозь слезы, не зная, плакать ему или смеяться.

— Это Я должна тебя благодарить, — ответила Кирье. — И весь мир благодарит тебя. Ибо без тебя и твоих товарищей. — Ее лучистый взгляд коснулся Тепшена, — Ашар одержал бы победу и правил повсюду.

— Так Он мертв? — спросила Уинетт.

— Нет, — Кирье покачала головой. — Он бог, а убить бога не так легко. Но теперь, благодаря Кедрину, Он связан. Талисман удерживает Его. Никто не дерзнет приблизиться к этому месту, а сам Ашар не в состоянии вырвать меч. Может быть, со временем кто-нибудь найдет способ освободить Его, но это, надеюсь, произойдет не скоро. Теперь в Трех Королевствах и Белтреване настанет мир. Ашар повержен, Его власть расточилась, и братство будет крепнуть.

— Я хотел снести Ему голову, — проговорил Кедрин, — но увидел талисман Уинетт…

— Еще не поздно, — откликнулся Тепшен, касаясь рукояти своего меча.

— Оставьте Его, — улыбнулась Кирье. — Вы сделали достаточно. Теперь пора покинуть это место. Равновесие в мире восстановлено. Вы исполнили все, чего от вас ждали.

— Но Браннок… — вспомнил Кедрин. — Если бы Тебе удалось вернуть его к жизни…

На миг лицо Кирье омрачилось, и Она покачала головой.

— Это невозможно. Мне удалось воскресить Уинетт, ибо ее сразило оружие, заключающее частичку Моей силы. Только так Ашар мог создать клинок, способный противостоять твоему. Но в своей гордыне Ашар не понял, что праведную силу нельзя одолеть полностью. Поэтому в Моей власти было вернуть Уинетт. Но Браннок погиб под молотом Тазиела, и воскресить его Мне не дано.

Кедрин вздохнул и крепче прижал к себе жену.

— И моему другу суждено навеки остаться здесь?

— Нет, — твердо ответила Кирье. — Браннок отдал свою жизнь ради твоей победы. Теперь он среди тех, кто верно служил Мне. Он там, где мир и покой. Не оплакивай его, Кедрин.

— И все-таки нам будет его не хватать, — отозвался юноша.

— Он был настоящим другом, — согласилась Кирье. — Не забудь передать его имя создателям баллад.

Кедрин улыбнулся.

— Непременно. И лучшая песня получит награду из сокровищницы Андурела.

— Твой друг будет рад этому, — улыбнулась Госпожа. — А теперь поскорее покинем это скверное место.

— Подожди, — беспокойно произнес Кедрин. — Я обещал Друлу вернуть его меч. Как мне теперь исполнить обещание?

— Отдай ему меч Ашара, — посоветовала Кирье. — Он примет его.

— Я принесу, — сказал кьо и направился в тронный зал.

Кедрин был рад, что Тепшен взял на себя эту миссию, поскольку не горел желанием еще раз увидеть пригвожденного к трону Ашара.

Вскоре Тепшен вернулся с клинком.

— Сделано, — провозгласила Кирье.

Она поднялась и дала им знак следовать за собой. Кедрин помог жене встать — и только сейчас осознал, что ее нагота едва прикрыта.

Выражение его лица не укрылось от взгляда Госпожи. Взяв разорванное платье, Она мгновение подержала его в руках, а потом вернула Уинетт.

— Оно очищено от скверны, — произнесла Кирье, заметив нерешительность Уинетт. — Надень его.

Уинетт приняла платье. Ткань окрасилась чистейшей эстреванской лазурью, и нигде не было ни пятнышка, ни прорехи.

— Благодарю Тебя, Госпожа, — улыбнулась Уинетт, облачаясь в него.

Кирье понимающе кивнула и первая направилась к двери.

— Скорее. Близятся перемены, нам лучше уйти.

Словно в подтверждение Ее слов, зловещий раскат грома потряс замок. Зловоние сменилось сернистым запахом, как в пещере Тазиела. Небо расколола алая молния. Ветер усиливался, катя черные валы клубящихся туч. Кедрин вложил талисман в руку Уинетт.

— Он выпал из навершия, — пояснил юноша.

Уинетт с тревогой глядела на Камень, не решаясь взять его.

— Я отдала его Ашару, — прошептала она. — Имею ли я на него право?

— Дитя, — улыбнулась Кирье. — Ашар получил его обманом. Ты хотела только помочь Кедрину. Возьми его, носи и знай, что на нем Мое благословение.

Она подошла к столбу, к которому недавно была прикована Уинетт, и подняла с земли разорванную цепь. Грубые стальные звенья начали таять в Ее ладонях, как снег, и между пальцев потекла тончайшая серебряная цепочка. Присоединив к ней талисман, Госпожа одела ее на шею Уинетт.

— С Моим благословением, — повторила она. — А теперь поспешим. Скоро этот нечестивый замок рухнет.

Теперь Ее голос прозвучал почти настойчиво. Новый раскат грома огласил небо, ветвистая молния вонзилась в верхушки башен, и Камень засветился багрянцем, словно раскаляясь. Плиты под ногами задрожали.

Выбежав из ворот, Кедрин, Тепшен и Уинетт были уже готовы ступить на мост, но Кирье знаком велела подойти поближе.

Она простерла руки, и Ее сияние окружило Избранного и его спутников.

На мосту Кедрин обернулся. Твердыня Ашара содрогалась под натиском бури. Башни и стены с треском осыпались, и наконец черная громада осела, превратившись в бесформенные руины. Надеюсь, подумал Кедрин, им уже никогда не возродиться.

Видение быстро угасало. Осененный лазурным сиянием, Кедрин покрепче обнял супругу. Вскоре голубой свет тоже померк.

Они стояли в гробнице Друла. Сквозь квадратное отверстие над ними падали багровые отблески костра, озаряя неподвижный остов воителя в полуистлевших доспехах. Тепшен приблизился к саркофагу и вложил меч в мертвые руки.

— Итак, все, что должно, сделано, — изрекла Кирье, — и сделано хорошо. Народ лесов не причинит вам зла. Выходите к ним, они помогут вам вернуться домой.

Она взмахнула рукой. Теперь Кедрин, Уинетт и Тепшен стояли на вершине кургана, окруженные огнем великого костра Летнего Сбора. Госпожа исчезла, словно Ее и не было. Но от талисмана Уинетт исходило сияние, окружавшее ее, Кедрина и Тепшена.

— Идем, — произнесла она. — Огонь не коснется нас.

Кедрин обнял супругу за плечи, Уинетт взяла за руку кьо, и все трое шагнули из пламени. Первое, что они увидели, — это лица варваров, ошеломленно взиравших на них.

Корд выступил вперед, и его бородатое лицо осветилось благоговейной улыбкой. Он поклонился и поднял руки в приветствии.

— Хеф-Аладор? — произнес он изумленно.

— Да, это я, — ответил Кедрин. — Я пришел возвестить начало новой жизни.

Баррис Эдон почувствовал, как его короткие волосы зашевелились под шлемом, и покрепче сжал рукоять меча. Острое зрение — не только помощь, но и верный шанс попасть в дозор. В Высокой Крепости это было не слишком обременительно, а вот в Белтреване…

Особенно сейчас, когда на тебя движется орда варваров. Баррис пригляделся и недоуменно протер глаза. Жители леса шли не скрываясь, гомонили и перекидывались шутками, а в руках вместо секир и мечей несли пучки белых и красных перьев. Поднявшись, Баррис издал клич и увидел, как натягиваются луки, и военачальник Рикол не по годам проворно бежит ко рву, а за ним следует Сестра Герат.

И тут Баррис Эдон разглядел троих всадников, которые ехали перед войском Дротта.

— Это Государь Кедрин! — его голос разнесся по долине, как рог. — Он возвращается! А с ним Государыня Уинетт и кьо!

Рикол остановился рядом с ним, недоуменно таращась на странное шествие.

— Перья мира?! — ахнул он, не веря своим глазам.

Баррис Эдон запоздало отдал честь и поклонился Старшей Сестре. Но тем было уже не до формальностей.

— Перья мира! — воскликнула Герат. Казалось, она позабыла о своем высоком сане, ее не знающее возраста лицо озарила улыбка. — Они возвращаются! Они победили!

И на глазах изумленных воинов она ловко перебралась через каменный вал, подобрала подол и легко, как девочка, побежала вниз по склону. Ее звонкий смех рассыпался в летнем воздухе.

— Хвала Госпоже! — долетел ее возглас. — Хвала Госпоже, вы вернулись невредимыми!

Рикол рявкнул, приказывая стрелкам убрать луки и, к вящему удивлению Барриса, последовал за Старшей Сестрой. Голоса не достигали его ушей, но сияющие улыбки, которые он разглядел, обещали добрые вести. Казалось, сам воздух посветлел. Кедрин обнимал Уинетт. Красивая пара, подумал Баррис Эдон, и для Трех Королевств лучших правителей не сыщешь. Он не знал, что привело королевскую чету в Белтреван и чему так радуются все кругом — даже бесстрастный кьо сиял, как летнее солнышко.

Но Баррис почувствовал: начинается новая эпоха. Он широко улыбнулся, вложил меч в ножны и испустил ликующий крик, который подхватили его товарищи. И над Лозинами зазвенело радостное эхо:

— Слава Государю Кедрину! Слава Государыне Уинетт!

— И хвала Госпоже, — прошептал Кедрин, обнимая супругу. Уинетт обвила рукой его стан, ее прелестное лицо лучилось.

— Воистину, — ответила она. — И да пребудет с нами Ее благословение, а мы да будем всегда неразлучны!

И обоим показалось, будто спокойный Голос в душе каждого из них отозвался:

— Да будет так.