На секретной службе

III. Работа у нас такая, забота у нас простая…

Летучая мышь пронеслась у самого носа Макса, едва не задев его крылом. Он передернулся. В детстве ему рассказывали, что эти твари – бывшие ласточки, заколдованные злым волшебником. Выследят загулявшегося допоздна мальчика и вцепятся ему в волосы, не оторвешь. А зубы у них острые-острые, как иголки…

Опасливо поглядывая на ночное небо, Макс переступил с ноги на ногу. В злых волшебников он давно не верил, но летучие мыши внушали ему суеверный ужас. Карликовые химеры, прикидывающиеся слепыми, чтобы усыплять бдительность своих жертв. И зачем только Господь создал этих уродин? Мало ему было обычных пернатых?

Размышления Макса были прерваны неожиданным скрипом. Это распахнулась дверь подъезда, выпуская наружу высокую мужскую фигуру в белых штанах. Некоторое время штаны оставались неподвижными, потом, шурша, тронулись с места.

Макс быстро осмотрелся. В маленьком дворике никого не было. Лишь некоторые окна расположенных буквой «П» домов желтели электрическим светом. Большинство же оконных проемов оставались темными или озарялись голубоватыми всполохами включенных телевизоров. Только последний идиот потащится на улицу в столь поздний час, решил Макс. Такой, как Тарас Пинчук, двадцатилетний оболтус, ведущий ночной образ жизни. Дома ему, видите ли, не сидится. Молодой бандит, что с него возьмешь. Апломба – вагон и маленькая тележка, а жизненного опыта – с гулькин нос.

Дождавшись, пока белые штаны Тараса удалятся на пару десятков метров, Макс вышел из тени платана и, постепенно наращивая темп, двинулся следом. Его ноги, обутые в мокасины, ступали по асфальту беззвучно. Под языком медленно таяла заблаговременно сунутая туда таблетка. Бумажный кулек, сжимаемый правой рукой, выглядел совершенно безобидно. Может быть, человек креветок на ходу кушает. А может быть, подсолнухи или арахис. Губы Макса, тронутые мимолетной усмешкой, дрогнули и снова вытянулись в прямую линию. Его мокасины все ускоряли и ускоряли ход.

Тарас, привычки которого были тщательно отслежены и изучены, направлялся к веренице гаражей, в одном из которых стоял его толстозадый «Бьюик». Шикарная тачка. В Одессе-маме таких раз-два и обчелся. «Новому владельцу «Бьюика» можно только позавидовать, а он очень скоро появится – новый владелец», – сказал себе Макс.

Шагающих друг за другом мужчин разделяли каких-нибудь три шага.

– Пчхи!

Резкий звук заставил Макса шарахнуться в сторону.

Почувствовав движение за своей спиной, Тарас обернулся. Его нос блестел в лунном свете. Округлившиеся глаза казались двумя дырами.

– Э-э-пчхи! – вырвалось из него снова.

– Насморк? – участливо спросил Макс. Теперь он был совершенно спокоен, вот только сердце колотилось с такой силой, словно намеревалось проломить грудную клетку и вывалиться наружу.

– Тебе оно надо? – угрожающе спросил Тарас, вытирая верхнюю губу рукавом рубахи.

Перстни на его пальцах образовывали нечто вроде кастета. Если схлопотать таким кулаком по физиономии, мало не покажется. Если же удар придется в висок, то вообще ничего не покажется. Мгновенно отключишься и вряд ли очухаешься снова.

Макс дружелюбно осклабился:

– Есть отличное лекарство…

Перстни, унизывающие пальцы Тараса, стиснутые в кулак, неприятно заскрежетали:

– Какое, на хрен, лекарство?

– Очень эффективное. – Макс шагнул вперед, вытянув перед собой сверток. – Взгляни.

– Что там у тебя? – проворчал Тарас, готовясь в любой момент отразить нападение. Кулак с перстнями поднялся на уровень плеча. Вторая рука нырнула под выпростанную рубаху, явно нащупывая там рукоять пистолета.

Макс вскинул брови и улыбнулся еще шире, давая понять, что не имеет враждебных намерений.

– Ты взгляни, взгляни, – повторил он, не переставая ухмыляться.

Тарас слегка расслабился:

– Белены объелся, чувак?

– Э, белена – ерунда. Есть средства куда более радикальные.

– От насморка?

– И от него в том числе.

Невольно подчиняясь любопытству, Тарас осторожно потянулся к протянутому свертку. В то же мгновение Макс набрал полную грудь воздуха и спустил курок спрятанной внутри свертка трубки. Клац!

– Гааа…

Тарас Пинчук широко открыл рот, но более членораздельного звука издать так и не сумел. Несколько секунд он стоял неподвижно, затем качнулся вперед и рухнул на асфальт. Ноги упавшего разошлись циркулем, из его глотки повалила пена. Точно стиральная машина внутри заработала, только это была одна видимость. Кончился Тарас. Ничего внутри него не функционировало.

Вот тебе и венец творения. Чем человек лучше какой-то обезьяны, скажите на милость?

Удостоверившись, что его жертва не подает признаков жизни, Макс поспешно отбил кончик спасительной ампулы и проглотил ее содержимое.

Облизнулся.

Озирнулся.

С облегчением перевел дух.

Выбросил пустую ампулу.

Сунул руки в карманы и направился в подворотню, за которой дожидался его верный «Мустанг».

Из открытых окон доносились голоса телевизионных и реальных персонажей. Среди них выделялись возгласы какой-то женщины, повторяющей на разные лады:

– Ой, не могу… Ой, не могу… Ой, не могу…

Возгласы сопровождались ожесточенным скрипом кровати: иэх-х, иэх-х, иэх-х. Создавалось такое впечатление, что бедняжку распиливают напополам, разложив ее на верстаке. Наверняка многие спальни города служили сейчас такого рода мастерскими по строганию все новых и новых детишек, но этой ночью Макс играл за другую команду. Не увеличивал человеческое поголовье, а сокращал его по мере сил и возможностей.

– Пока что один-ноль в мою пользу, – прошептал он, прежде чем раствориться во мраке.

Если бы не исправная вентиляционная система, то дым в игорном зале стоял бы коромыслом. Курили почти все, включая работников казино, которым это категорически воспрещалось. В пепельницах тлели окурки, забытые охваченными азартом игроками. Поминутно вставляя в губы новые сигареты, они клацали зажигалками, как взводимыми курками пистолетов. Бокалы с напитками пустели и наполнялись, словно по волшебству.

– Тринадцать!

Зычный голос крупье заставил Макса поморщиться. От беспрестанного мельтешения рулетки у него разболелась голова. Вот уже битый час он торчал в опостылевшей «Жемчужине», машинально перебирая разноцветные жетоны, которые не спешил выкладывать на игровое поле. Сооружая из них очередную башенку, он украдкой рассматривал человека, сидящего напротив.

Андрей Пинчук был немного ниже ростом, чем его брат, старше и плотнее. Его черные глаза выделялись на пухлом белом лице, как две изюмины, воткнутые в сдобную булку. Под ними набрякли сизые мешки. Еще один любитель ночной жизни. Сейчас ты playboy, а вскоре станешь play off, подумал Макс. Отключишься навсегда.

Он перевел взгляд на спутницу Андрея, стройную, но чересчур тощую девицу в облегающем пуловере и голубых, тоже облегающих, брючках-клеш. У нее была прическа кое-как обсохшей русалки и совершенно рыбьи глаза. Нимфа, только что сошедшая с подиума. Майская утопленница. Свое главное достоинство – бюст неожиданно внушительного размера – девица старательно выпячивала навстречу каждому заинтересованному взгляду. Что ж, она не зря гордилась своими сиськами. Можно было не сомневаться, что они до отказа заполнены первоклассным силиконом.

Нет, решил Макс, такая каучуковая штучка не по мне. Уж лучше пользоваться куклами из секс-шопа. Они, по крайней мере, не говорящие.

Спутница же Андрея не умолкала ни на минуту. Помимо всего прочего Макс узнал, что она танцует в варьете при казино, и шоу скоро начнется. Значит, девица пойдет дрыгать ногами, а ее кавалер удалится домой в гордом одиночестве. Судя по ходу игры, такой поворот событий был очень даже вероятен. Андрей Пинчук проигрался в пух и прах, оставив в кассе «Жемчужины» не менее трех тысяч зелени.

Подонок, подумал Макс. Просаживает папины денежки, как свои собственные. Между тем если бы все игроки скинулись хотя бы по сотне, то на образовавшуюся сумму можно было бы накормить целую армию голодных бомжей. Где же тут справедливость?

«Здесь, – ответил себе Макс, – погладив барсетку, стоящую рядом. – Вот она, высшая справедливость».

– Двадцать! – провозгласил крупье, собирая лопаткой жетоны. Выражение лица у него при этом было брезгливое. С такой харей впору куриный помет сгребать.

Впрочем, собравшиеся вокруг рулетки тоже не проявили восторга. Совсем еще молоденькая девчонка громко выматерилась. Мужчины дружно щелкнули зажигалками. Что касается Андрея Пинчука, так тот едва не опрокинулся вместе со стулом, на спинку которого откинулся.

– Вот же невезуха, – прошипел он, восстановив равновесие.

– Нужно было ставить на цвет, – авторитетно заявила подружка.

– А если я дальтоник? – Смешок, который издал Андрей, прозвучал, как скрежет барахлящего стартера.

– Тогда поставь на чет-нечет, – предложила девица.

– Отцепись со своими советами, – раздраженно сказал Андрей.

У него осталась лишь жалкая стопка бело-розовых фишек. Стиснув их в кулаке, Андрей встал и направился к выходу. Девица, повисшая на его руке, волочилась следом. Макс чуть не застонал от отчаяния. Черт, они все-таки уходят вместе. А как же производственная дисциплина?

Не обращая внимания на осуждающий взгляд крупье, Макс выбрался из-за стола и двинулся за парочкой. Настроение у него испортилось. Своим одноразовым оружием он не мог убить двух человек одновременно, к тому же это не входило в его задачу. Инициатива, как известно, наказуема.

Пока он обменивал жетоны на деньги, Андрей со своей русалкой уже успели выйти наружу. Она продолжала цепляться за руку своего кавалера, как утопающая за соломинку. Так он и доволок ее до стоянки автомашин перед казино, где оба уселись в белую красавицу «БМВ». Макс, потрусивший к своему «Форду», ничего не понимал. Близился час ночи, и шоу, в котором не могла не участвовать длинноногая русалка, должно было начаться с минуты на минуту. Неужели сегодня она не собирается гарцевать на сцене? В таком случае деньги, заплаченные за вход в казино, потрачены зря. Сколько же будет продолжаться эта разорительная полоса неудач? – спросил себя Макс и не нашел ответа.

«БМВ» Пинчука тронулась с места и, вместо того чтобы вырулить на боковую дорожку, соединяющуюся с автострадой, медленно покатила вдоль фасада здания и скрылась за углом. Оставив в покое свой автомобиль, Макс припустил следом, расстегивая на ходу барсетку.

За углом находился тупик, заставленный ржавыми мусорными баками. На прижавшегося к стене Макса уставилось несколько пар кошачьих глаз, светящихся в темноте. А вот огни «БМВ» были погашены. Оказывается, русалка просто решила тепло попрощаться со своим кавалером, прежде чем выйти на сцену. Делает ему вульгарный минет, для которого придумано романтическое название «французский поцелуй»? Похоже на то. Скорее всего Андрей Пинчук расплатится с ней жетонами, которые так и не обменял на деньги.

«А вот от меня ты так дешево не отделаешься, – мысленно сказал Макс Андрею. – У нас с тобой другая ставка. Твоя никчемная жизнь».

Крепко зажмурившись, Марго думала о приятном.

Ее муж – знаменитый актер, нет, лучше музыкант, чтобы во всем блестящем и при белом лимузине. И вот они приезжают на презентацию его нового альбома… нет, лучше фильма. Вокруг масса народу, но внимание всех приковано к Марго, одетой в совершенно обалденное платье с во-о-от такущим вырезом и голой спиной. И вот они идут сквозь толпу, и все ахают и сразу расступаются, потому что она такая красивая, что просто спасу нет. На ее голове сияет бриллиантовая диадема, как у принцессы Дианы, только лучше. И она вся такая стройная, волнующая, вихляющаяся при ходьбе. У меня разболелась голова, томно говорит она, поехали скорее домой, милый. Терпеть не могу все эти дурацкие презентации, ну сколько можно.

Немедленно подают белый… нет, розовый лимузин. И ее муж – теперь он знаменитый кутюрье, но не гомик, еще чего не хватало, – ее муж даже спотыкается, так спешит распахнуть дверцу перед своей ненаглядной. За рулем – шофер, молоденький и ужасно симпатичный. Он безнадежно влюблен в Марго, поэтому у него краснеют уши, когда он слышит возню за своей спиной. Это пылающий страстью супруг награждает ее жаркими поцелуями. Их губы впиваются друг в друга, производя сочные звуки, долетающие до красных ушей шофера. Чмок-чмок.

Мужская пятерня придержала увлекшуюся Марго за волосы.

– Эй, хватит, – донесся до нее прерывистый голос Андрея. – Я кончил, угомонись.

Выдохнув сквозь стиснутые зубы, он откинул голову на спинку сиденья. Марго повозилась еще немного внизу и тоже приняла сидячую позу.

– А ты сла-а-аденький, – промурлыкала она, снимая прилипшую к напомаженным губам волосину.

– И калорийный в придачу, – проворчал Андрей, избегая глядеть на девушку. – Теперь можешь два дня ничего не есть. Экономия.

– Издеваешься?

– Научно установленный факт. – Андрей ухмыльнулся. – В мужской сперме содержится столько же калорий, сколько в пирожном, – продолжал резвиться он.

– Ничего себе! – Прозрачные глаза Марго затуманились. – Так и растолстеть недолго.

– Ну, это тебе не грозит. – Андрей покровительственно потрепал ее по волосам. Из-за обилия геля они на ощупь напоминали спутанную проволоку.

– Тебе легко говорить. А я, выходит, рискую испортить фигуру. Пять пирожных в день – кошмар! – Марго сокрушенно покачала головой.

Ухмылка исчезла с лица Андрея.

– У тебя сегодня было пять клиентов? – спросил он.

– Нет, но я скушала за завтраком два эклера, – покаялась девушка.

– Н-да, это уже перебор, – нахмурился Андрей. – Твой братец ввел меня в заблуждение.

– Он сказал, что я не ем сладкого?

– Он сказал мне, что ты чуть ли не целка, а на тебе клейма негде ставить, – сердито произнес Андрей. – Знаешь, мне пора. – Сунув девушке нагревшиеся в кармане фишки, он подтолкнул ее к выходу. – Чао, солнышко. Береги себя для новых свершений.

Марго машинально приняла подношение, выбралась из машины и побрела прочь.

Походка ее была понурой. Уж очень разительно отличалась проза жизни от девичьих грез.

Пропустив мимо себя порочную нимфу из казино, Макс скользнул за угол и быстро зашагал к белой иномарке, которая неуклюже разворачивалась в тесном закутке, провонявшем гнилью и кошачьей мочой. Лопались раздавленные пакеты, тарахтели разлетающиеся из-под колес пивные жестянки. Свет фар выхватывал фрагменты графити на облезлой стене.

– Стой, – произнес Макс, преграждая машине дорогу. – Да стой же! – повторил он, вскидывая руку на манер салютующего гитлеровца.

Освещенный автомобильными фарами, он выглядел незыблемым, как изваяние. Его фигуру окаймлял ореол золотистого света. Позади стелилась черная тень.

– В чем дело? – недовольно осведомился Андрей Пинчук, высунувшийся из окна «БМВ». Сдавая назад, он задел бампером мусорный бак и не был расположен к общению с незнакомцами из подворотен.

Не спуская с него глаз, Макс сделал несколько шагов вперед.

– Это ваше? – спросил он, приблизившись к водительской дверце.

– Что?

– А вот что! – Во мраке заблестел небольшой металлический предмет. – Вы потеряли.

– Ничего я не терял, – сказал Андрей, берясь за рычаг переключения скоростей.

– Ошибаетесь, – весело произнес Макс. – Эта штуковина отвалилась от вашего автомобиля.

– Черт, не может быть!

– Еще как может. Глядите.

– Нет, это не мое, – заявил Андрей, уставившись на сунутую в открытое окно трубку непонятного назначения.

– А вы хорошенько поглядите.

– Ишь, умник! Подобрал на мусорнике какую-то железяку и надеешься мне ее впарить за бабки? – Андрей презрительно усмехнулся. – Не на того напал, парень.

– На того, – заверил жертву Макс. – На того самого, козел.

Он сделал неуловимое движение пальцами.

Клац!

Лицо Андрея исказила гримаса, глаза остекленели. Синильная кислота распылилась в каких-то двадцати сантиметрах от его лица. Задыхаясь от внезапного удушья, он рванул узел галстука на шее и обрушился головой на рулевое колесо. Клаксон «БМВ» откликнулся жалобным возгласом.

Макс поспешно опрокинул труп на соседнее сиденье и вытащил из кармана ампулу с противоядием. На этот раз его руки почти не дрожали. Мастерство приходит с опытом, разве не так?

«Сволочь и жмот. Все они сволочи и жмоты!»

Марго сердито впечатывала каблуки длинноносых туфель в асфальтовую дорожку. Туфли напоминали клоунские. Ходить в таких было не слишком удобно, но зато модно. Правда, не осенью, которая вот-вот нагрянет. Пора обзаводиться приличными сапожками.

– Ну-ка, ну-ка…

Марго раскрыла ладонь, подсчитывая выданные ей фишки. Мелочь. Тех денег, которые останутся после дележа с администратором и братом, хватит разве что на пару приличных колготок. А ведь жизнь состоит не из одних только колготок. Белье, косметика, бижутерия, парфюмерия – да мало ли на свете всяких важных, просто необходимых вещей, без которых современной девушке хоть плачь.

Би-ип!

Призывный автомобильный гудок, донесшийся из-за угла, застал Марго на площадке перед входом в казино. На сердце потеплело. Неужели Андрей устыдился своей скупости и решил подкинуть деньжат? Или он просто жаждет продолжения? Что ж, в таком случае ему придется раскошелиться как следует. Одними фишками он от Марго не отделается, тем более что они у него закончились.

Нет, только наличные! Администратор, закрывающий глаза на шалости танцовщицы, получит долю фишками, пусть подавится. Любимый братик тоже не заподозрит подвоха. Вот тебе и новые сапожки, Марго. Не зевай.

Девушка бросила взгляд на часы и решительно повернула обратно. Программа варьете уже началась, но до выхода на сцену осталось почти двадцать минут. Вполне достаточно, если подходить к делу профессионально, а как еще прикажете подходить к нему? Любовь – не вздохи на скамейке и не прогулки при луне.

Удаляясь от работающей на холостых оборотах «БМВ», Макс едва не споткнулся об черную кошку, метнувшуюся ему под ноги. Но это был не единственный неприятный сюрприз. Куда сильнее ошеломило его неожиданное столкновение с торопливо шагающей навстречу девицей в голубых брючках.

Русалка, будь она неладна!

Появившаяся из-за угла девица вздрогнула и остановилась:

– Фу, блин, как вы меня напугали!

– Я? – Макс обворожительно улыбнулся и слегка попятился, вступив при этом в лужу чужой блевотины.

– Вы, вы. Бродите тут в темноте…

– Да вот, так получилось. – Макс виновато развел руками. – Вроде как заблудился. Вы случайно не знаете, где тут улица Бебеля?

– Кто, я не знаю?! – возмутилась девица, привстав на цыпочки, чтобы заглянуть через его плечо. – Это вы не знаете! Сам стоит на Бебеля, а сам спрашивает!

Пренебрежительно фыркнув, девица прошла мимо. Она даже не догадывалась, как близка к смерти. Но комплект ампул с синильной кислотой остался в «Форде», а убивать людей голыми руками Макс пока что не научился. Стрелял, резал – было дело. Но душить не душил, так что вряд ли мог рассчитывать на успех с первого раза.

– Андрюшенька, – прозвучало за его спиной, – ты тут?

«Куда ж он, на фиг, денется», – подумал Макс, устремившись к автостоянке. На ходу он машинально шаркал испачканной подошвой по асфальту и все ждал, когда же девица поднимет переполох.

Ее первый вопль застиг его напротив входа в казино, где толклась какая-то нетрезвая гоп-компания, и он вместе со всеми недоуменно посмотрел в темноту, откуда неслось истошное:

– А-а-а!.. Уби-и-иваю-ют!..

«Уже убили, дура», – мысленно прокомментировал Макс, ускоряя шаг.

Когда девица завизжала вторично, он уже сидел в «Мустанге» и включал зажигание. Какого черта она вернулась? И насколько хорошо ей удалось разглядеть Макса?

Стараясь не паниковать, он вырулил с площадки на автостраду и, рыская из стороны в сторону, поехал в сторону парка имени Шевченко. К счастью, встречных машин почти не было, иначе Макс вполне мог бы попасть в аварию. Руль так и норовил выскользнуть из вспотевших ладоней. Педали под ногой путались. Набалдашник рычага переключения скоростей всякий раз оказывался не там, где его искала дрожащая рука Макса.

Он успокоился только возле своего дома, успев принять твердое решение не рассказывать об инциденте шефу. За подобные проколы по головке не погладят. Всучат в следующий раз яд вместо противоядия, и прости-прощай. Зачем навлекать на себя хозяйский гнев? Тем более что девица из казино вряд ли запомнила случайного встречного. И не при ее куриных мозгах связывать случайную встречу с Максом и убийство Пинчука.

Поверещит и угомонится. Так всегда бывает.

Невзирая на поздний час, дед не поленился встретить внука в прихожей, тесной и захламленной, как чулан. Землисто-серое лицо Зиновия Лазаревича полностью соответствовало интерьеру его жилища. Словно он просидел в этом самом чулане всю жизнь, потом скончался, но пока что не осознал этого и продолжал бесцельно двигаться, сипеть, кашлять, не давая покоя ни себе, ни окружающим.

«Когда же тебя, наконец, закопают, старый хрыч?» – мысленно поинтересовался Макс, хотя произнесенный вслух вопрос прозвучал несколько иначе:

– Чего тебе не спится, дедуля? Совсем не думаешь о своем здоровье.

– И это говорит человек, заявившийся домой под утро! – воскликнул Зиновий Лазаревич, натужно свистя легкими.

Ну вот, опять завел свою песню. Старую песню о главном, под аккомпанемент прохудившегося баяна.

– Мое дело молодое, дедуля, – отшутился Макс, переобуваясь в растоптанные тапочки.

– А мое – старое, вот и не спится. Помирать скоро. Жаль тратить время на сон.

– Бог даст, протянете до ста лет. Будете долгожителем в нашем семействе. Представляете? – Макс прошел на кухню, где сразу же сунулся в холодильник. – Столетний юбилей, вокруг куча благодарных потомков… ух, хорошо! – Он присосался к вскрытому пакету кефира.

– Если так пойдет дальше, то родственники соберутся значительно раньше, – сварливо заметил Зиновий Лазаревич, усаживаясь на самый скрипучий табурет в кухне. – Подле моего гроба, куда ты меня скоро загонишь, дорогой внучек. Разве нормальный человек станет гулять по ночам? На улицах неспокойно. Во время войны и то гулять было безопаснее.

– Ой, только не надо сгущать краски, – поморщился Макс, бегло полюбовавшись своим отражением в зеркале над раковиной. На его верхней губе красовались кефирные усики. Пришлось слизать их таким же белым языком.

– Ты предлагаешь мне не сгущать краски? – изумился старик. – Мне семьдесят шесть лет, и все они прошли в этой богом проклятой стране. И после этого ты говоришь, что я сгущаю краски?

– А я вот мечтаю прожить свою жизнь в Америке, – неожиданно признался Макс. Он как раз достал из холодильника батон ливерной колбасы и приготовился вцепиться в него зубами. Выражение его лица сделалось мечтательным.

– Ой, перестань, что бы ты в этой Америке делал?! – Зиновий Лазаревич сделал движение, похожее на то, которым отгоняют муху.

– То же, что и здесь.

– А чем ты здесь занимаешься?

– Коммерция. – Пережевываемая вместе со шкуркой колбаса сделала речь Макса невнятной. – Розница. Опт.

– Ты полагаешь, что в Америке без тебя некому заниматься коммерцией?

– Здесь в последнее время чересчур много бизнесменов развелось. – Проглотив кусок, Макс посмотрел в темное окно и злобно добавил: – Сраных… Денег куры не клюют, а мозгов, – он постучал себя кулаком по лбу, – не хватает. Встречался сегодня с двумя такими. Братья. Полные кретины. Ничего в коммерции не петрят, ну, ничегошеньки. Я им показал, где раки зимуют. Разделал обоих под орех.

– Странная у вас, молодых, коммерция, – сказал Зиновий Лазаревич. – Раки, орехи…

– Да уж. – Макс сунул в рот спичку и, остервенело мочаля ее зубами, заявил: – Спать пойду. Вымотался сегодня, как собака. Покойной ночи, дед. Гляди не загнись ненароком, хоронить тебя сейчас некогда.

Запершись в своей комнате, Макс взял мобильный телефон и пробежался жирными пальцами по клавишам, после чего клавиши заблестели чуточку сильнее, чем прежде. Услышав в трубке женский голос, он озабоченно спросил:

– Натуся?

– Куда вы звоните?

– Это квартира Гнилицких?

– Набирайте правильно номер, – сердито сказала женщина.

– Я набрал правильно, – произнес Макс чуть ли не по слогам. – Ошибки быть не может.

Вместо ответа из трубки раздались короткие гудки. Рапорт о выполнении задания был принят. Макс проворно разделся и улегся в кровать, свернувшись калачиком. Одеяло он натянул таким образом, чтобы наружу торчал лишь один только нос. Точно в такой же позе он спал в детстве. Когда еще не работал на ЦРУ, не мечтал об американском гражданстве и не убивал людей.

Год назад он был завербован неким Сидом Штейном, резидентом Центрального разведывательного управления, который официально значился ответственным представителем компании Си-эн-эн в Одессе. Штейн без труда сумел оказать давление на Максима Кривченко, обивавшего порог американского посольства. Недоучившемуся педиатру, отсидевшему два года за хищение имущества медицинского института, доходчиво объяснили, что с его темным прошлым нечего и мечтать об эмиграции за океан. Разве что он использует свои способности во благо процветания демократии во всем мире. Но не дикарской демократии славян. Американской. Самой демократической демократии в мире.

Макс с готовностью дал подписку. Денег ему платили немного, утверждая, что львиная часть гонораров оседает на банковском счете, доступ к которому Макс получит, как только выполнит свою миссию на родине и перекочует в Штаты.

Ликвидация братьев Пинчуков была не первым заданием Макса, хотя и самым сложным из всех, которые ему поручались прежде. Сид собственноручно снабдил его пневматическим оружием и химикатами, особо подчеркнув, что смерти Андрея и Тараса должны выглядеть самым естественным образом.

Вроде бы так оно и получилось. Но если бы не крайняя усталость, Макс обязательно бы задался вопросом: а так ли уж естественно может выглядеть почти одновременная смерть двух родных братьев, погибших от удушья? Он таким вопросом не задался. Вымотанный морально и физически, он крепко спал, пока кусочки ливерной колбасы, застрявшие между его зубами, подвергались необратимому процессу гниения.

Душу Макса этот процесс не затрагивал. После сегодняшней ночи там гнить было нечему.