БЕЗ РУЛЯ И БЕЗ ВЕТРИЛ

— До Ваи еще как-нибудь доплывете, а до Усть-Улса вам нипочем не пройти! Там Меленки, слыхали? Перекат такой. Смучался я. Два винта побил — и без толку. Пришлось директору дальше на лодке ехать. А я пиляю сейчас кой-как до дому… Не знаю, как и доберусь. Корпус пробит, течет…

Худой, бронзовый от загара мужчина говорил отрывисто, зло. На тонкой шее ходил вверх-вниз острый кадык. Кончив говорить, мужчина сердито и густо плюнул в костер. Угли от обиды зашипели.

Мише не понравился этот человек. И стало приятно, когда дядя Гриша со смешком бросил:

— Ничего, перемелем и Меленки. Как-нибудь. Ты лучше вот что скажи: небось, с утра не ел? Так? Худой молча кивнул.

— Тогда садись поближе. Это дело поправимое. Когда худой начал настукивать ложкой в котелке с ухой, Миша отошел от костра, постоял, потом направился к воде.

Здесь рядом приткнулись два суденышка. Катер, на котором ехала экспедиция, в темноте выделялся белым пятном, и на нем время от времени вспыхивали слабые розоватые отсветы костра. Полуглиссер, подошедший сверху минут тридцать назад, распластался рядом на песке низким серым корпусом.

Миша у себя в Красновишерске часто видел такие быстроходные полуглиссеры. Гордо задрав носы, они носились взад и вперед, оставляя за собой, словно усы, высокие валы, которые тянулись до самых берегов.

По сравнению с полуглиссером любой другой катер выглядел неуклюжим тихоходом. А уж про этот — водометный — и говорить не приходится. Полуглиссер его мигом обгонит.

Сейчас же быстроходный красавец лежит на песке, искалеченный и побежденный вишерскими перекатами. А белый тихоход собирается проплыть по этим перекатам дальше вверх, там, где вообще никакие катера не плавают.

Сегодня дядя Гриша долго водил Мишу по всему катеру и спрашивал:

— Это для чего? Знаешь? А это?

Кое-что Миша знал. Но большей частью ему приходилось отрицательно качать головой. И тогда дядя Гриша рассказывал. Получалось это у него очень здорово. Откуда ни возьмись, появится гаечный ключ. Смотришь, уже снята какая-нибудь крышка и все становится таким понятным, что потом Миша даже удивлялся: как он не знал этого раньше?

Начал дядя Гриша с того, что провел Мишу на корму и спросил, заглядывая в воду:

— Смотри сюда. Как по-твоему, чего тут не хватает?

Миша осторожно подошел к самому борту, стал смотреть. В корме, как раз там, где она уходит в воду, видны два отверстия. Из них непрерывно мощными струями бьет вода. Сбоку отверстий на шарнирах приделаны железные козырьки вроде литровых консервных банок, только с большой прорезью по всей длине и без дна. К этим козырькам присоединены тонкие металлические тросы, которые идут на корму, а с кормы — в каюту, где сидит моторист.

Миша долго смотрел, как кипит вода за кормой. И вдруг тросы, прикрепленные к козырькам, поползли по маленьким колесикам-блокам, потянули за собой и козырьки.

Один из них отошел от струи в сторону. Второй же, наоборот, казалось, хотел совсем прикрыть отверстие в корме. Вода яростно била в него, бурлила, пенилась. В это время катер заметно стал поворачивать в сторону того отверстия, которое было прикрыто козырьком.

Снова поползли тросы, козырьки встали на свои места, и катер вновь пошел прямо.

«Рулит, — догадался Миша. — Моторист рулит, управляет катером…»

— Так чего же не хватает? — прервал его размышления дядя Гриша.

Миша молчал. Что видел, о том мог бы рассказать, а чего тут не хватает — он не знал.

Дядя Гриша присед на корточки и, показывая пальцем то на один козырек, то на другой, отрывисто бросал вопросы:

— Эти штуки видел? Зачем они? Догадался? Нет?

— Поворачивать…

— Правильно! Эти приспособления для управления судном во время движения называются дефлекторами. И еще одно приспособление для поворотов есть. В бортах такие же отверстия, только вперед направлены. Перекроешь одно заднее отверстие, вместо этого пустишь воду в боковое, вот и начнет катер на месте вертеться, как волчок. — Помолчав, он опять начал допекать Мишу:

— А что все же здесь отсутствует? На других судах есть, а на нашем нет?

Миша только плечами пожал.

— Руля нет!

Миша чуть не ойкнул. И правда, руля нет! Как это он не заметил? А дядя Гриша продолжал:

— Еще скажу. Отсюда не видно. Но у этого катера и винта нет. Без руля ходим, и без ветрил, и без винта. Винт знаешь?

Миша кивнул. Винты у катеров он видел. На зиму много катеров в Красновишерске вытягивали на берег и ставили на высокие клетки из бревен. Всю зиму стояли они, укрытые брезентом, снег наметал вокруг них большие сугробы. Весной вокруг катеров начинали хлопотать люди. Они чистили и скоблили суда, затем красили их. Днища катеров блестели красной краской, яркими пятнами выделяясь среди грязи, словно первые весенние цветы. И густой запах краски был одним из первых весенних запахов на реке.

Сзади, снизу, у каждого катера — большого и маленького — торчал блестящий винт. Миша еще удивлялся: винты у всех катеров маленькие, а толкают, тащат вперед судно, да еще с грузом на буксире.

Здесь же, оказывается, вообще никакого винта нет. Что же тогда толкает катер вперед? Наверно, эти мощные водяные струи.

Как бы угадывая Мишины мысли, дядя Гриша сказал:

— Винта нет, а вперед идем. Почему? Другой имеем движитель. Понял? Движитель другой.

Миша кивнул, а сам подумал: «Двигатель, наверно. Чудно как-то он говорит — движитель».

Дядя Гриша и на этот раз словно видел, что делается в Мишиной голове. Подняв черный загорелый палец, он назидательно произнес:

— Я, между прочим, инженер. И говорю правильно: движитель. Не двигатель. Двигатель — это мотор. А то, что двигает судно вперед, используя энергию мотора, называется движитель. У большинства катеров — винт. «Татреспублику» видел?

Миша опять кивнул. Этот пароход, совершавший рейсы между Красновишерском и Тюлькино, он видел не раз.

— Там какой движитель?

— Колеса.

— Правильно!

Вдали, у самого берега, шла лодка. На носу и на корме стояли два человека. Одновременно, как два маятника, качались они взад и вперед. Раз! — толчок шестом. Два! — шест вытянут из воды и опущен опять впереди. Три! — упираясь шестами, оба гонят лодку вперед. Раз, два, три… Раз, два, три…

— Ну, а тут какая механика? — дядя Гриша кивнул в сторону лодки. Миша весело ответил:

— Люди — двигатель, шесты — движитель.

— Верно! — воскликнул дядя Гриша. — Верно! А сейчас давай поможем Ивану Александровичу.

Иван Александрович примостился тут же, на корме, и чистил картошку. Сегодня было его дежурство. Он брал картофелину из мешка, обмывал ее, потом не торопясь принимался чистить, стараясь, чтобы кожура тянулась сплошной лентой.

Когда дядя Гриша и Миша начали ему помогать, дело пошло значительно быстрей. Иван Александрович повеселел. Не прошло и пятнадцати минут, как вся картошка была вычищена.

— Ну, чем оплатить вам, добрые молодцы! — шутливо кланяясь, прогудел Иван Александрович. — Злата и серебра у меня нет…

— Погодите, Иван Александрович, — перебил его дядя Гриша. — Говорят: молчание — золото, а слово — серебро. Картошку мы чистили молча. Значит, золото уже получили. Теперь с вас рассказ какой-нибудь. И все. Серебром зачтется!

Иван Александрович задумчиво провел рукой по пегой от седины бородке.

— Что-то не идет ничего на ум… Нет, рассказ до вечера отложим. У костра лучше получается. А сейчас о камнях поговорим. Вон, кстати, выплывает красавец.

Слева показалась каменная громада, серым бастионом высившаяся над водой. Чувствовалось, что под скалой — глубокий омут. В наступивших сумерках вода в нем была черной и жутковатой. На сотни метров тянулась каменная стена. Вековые деревья на ее вершине казались совсем маленькими.

— Камень Писаный… — негромко проговорил Иван Александрович. И тут же спросил:

— А знаете, почему он так называется?

Беседа с дядей Гришей о двигателях и движителях значительно прибавила Мише уверенности в себе. Сейчас он и думать долго не стал, громко заявив:

— Тут деревня есть Писаная. Поэтому и камень так зовут.

Иван Александрович покачал головой.

— Не совсем так… Видишь вон тот мысок?

Почти посередине скала выдавалась вперед маленьким низким мысом. Попасть на него можно было только по воде, с трех сторон вздымались отвесные каменные стены.

— Это древнее жертвенное место. Еще тысяч пять лет назад здесь приносили жертвы своим богам местные жители. Ученые предполагают, что скала эта была пограничной, около нее проходила граница между племенами. И чтобы обозначить эту границу, древние жители Вишеры сделали на камнях рисунки, изображающие реку, зверей. Вот поэтому-то русские и назвали камень Писаным. Деревня же возникла позже и названа, вероятно, по имени камня.

Миша во все глаза разглядывал проплывавшую мимо каменную громаду. Сколько раз слышал он это название — Писаный, мимо проезжал, но не догадывался, почему так назвали камень. Пять тысяч лет назад! Шутка сказать…

Иван Александрович между тем рассказывал, как метки и точны часто бывают народные названия этих скал-камней. Прислушиваясь к его рассказу, Миша каждый раз невольно соглашался с ним.

Конечно, Говорливый камень назван так за его удивительное эхо. Дыроватый камень — тоже понятно, в нем зияет видная издалека неглубокая пещера. Сыпучий камень — так названа гора у села Сыпучи. И тоже понятно почему: эта гора сложена из темного плитняка, который легко крошится.

О камне Столбы и говорить нечего. Тут все ясно. На правом берегу выстроился ряд каменных столбов. Есть еще камень Боец, прозванный так за свой буйный нрав. Раньше, когда с верховьев Вишеры в половодье шли баржи, Боец считался для них самым страшным местом. Увлекаемые бешеным течением, не раз разбивались о его коварные каменные выступы груженые суда.

Понятно, почему один из камней назвали Гвоздок. Высоко над лесом поднял он тонкую вершинку.

Правда, есть и такие названия, происхождение которых не так легко установить: Ветлан, Полюд. О них Иван Александрович сказал, что это — особая статья. Чаще всего эти названия даны местными племенами, некогда жившими здесь.

А Миша знал, почему большая гора, возвышающаяся в нескольких километрах от Красновишерска, называется Полюдом. Есть легенда о том, что на этой горе жил когда-то богатырь Полюд, который охранял здешние края от врагов. Он давно уже спит в пещере внутри горы. Но если враги когда-нибудь появятся, богатырь проснется, выйдет наружу и разгромит их.

На вершине Полюда Миша бывал много раз. Туда никогда ходить не надоест. Вид с этой вершины открывается такой, что просто дух захватывает. На востоке, в синеватой дали, виден Денежкин камень, очертания которого напоминают китайский храм. Это уже коренной Урал. До него по прямой почти сто пятьдесят километров, а с Полюда все равно видно!

На западе желтыми полосами тенятся обрывистый берег Колвы, Чердынь видно. А окрест — бескрайнее лесное море, лес, лес, лес без конца и и без края.

Отсюда, сверху, хорошо заметно, как меняются вишерские берега выше Красновишерска. Ниже города река течет в низких берегах, прихотливо закладывая одну петлю за другой. Сразу же выше города к ней начинают подступать каменные громады. Белеет отвесной стеной первый из камней, Ветлан — излюбленное место отдыха красновишерцев. Вишера омывает его подножье только в половодье, зато многие другие прибрежные скалы обрываются прямо в воду.

Может быть, потому, что саму Вишеру выше города с Полюда почти не видно, всегда хочется плыть именно туда, к северу, где на горизонте выделяется темной двойной вершиной камень Тулым. Кажется, что там обязательно должно поджидать что-то необыкновенное, интересное. И ожидание встречи с ним заставляет сильней биться сердце.


Загрузка...