Предисловие

В итоге хватило всего семи недель, чтобы запустить медленное разрушение мировой финансовой системы и – хотя тогда этого еще не заметили – начать радикальные изменения в устоявшихся многовековых методах создания общественного доверия.

15 сентября 2008 года банк Lehman Brothers, чья история насчитывала 158 лет, заявил о самом крупном банкротстве в истории. На экранах телевизоров и компьютеров по всему миру мелькали видеозаписи о том, как 25 тысяч сотрудников выходят из офисов банка по всему миру со своим скарбом в картонных коробках. На той же неделе шестидесятитысячная «толпа» сотрудников Merrill Lynch – крупнейшего инвестиционного банка в мире, бык на логотипе которого символизирует саму Уолл-стрит, – вдруг оказалась в подчинении у группы людей из северо-каролинского Bank of America, которых, по мнению потерявших свои места, лучше всего можно было бы охарактеризовать словом «деревенщина». В середине октября S&P 500[2] пережил худшую неделю со времен Великой депрессии, а падение индекса Доу Джонса побило и рекорд тех времен. Но одной неделей ущерб не ограничился: в годовом исчислении у инвесторов испарились 8,4 триллиона долларов. А еще – хотя в то время особого внимания на это не обратили – 31 октября человек (или группа людей) под именем Сатоси Накамото опубликовал «белую книгу» о том, как можно обойтись без банков и пересылать друг другу деньги по интернету.

В следующие девять лет (в течение семи лет из которых, когда процентная ставка составляла от 0 до 0,25 %, происходил самый медленный выход из кризиса в истории), эта странная сеть привлекла пеструю группу сторонников. Гики были очарованы магическим коктейлем из криптографии, теории игр и древнего гроссбуха. Наркопотребители ее полюбили, потому что им больше не приходилось встречаться с незнакомцами на углу, а можно было заказывать доставку незаконных веществ, пару раз кликнув мышью. Либертарианцев восхищал потенциал сети, позволявшей совершать транзакции вне существующих вот уже тысячу лет государственных фиатных валют. Предприниматели из Кремниевой долины мечтали положить эту технологию в основу быстрой и дешевой финансовой системы. А 1 % людей, инвестируя в этот футуристический актив от своего имени или через хеджевые фонды и семейные офисы, пристрастились к прибыли, которая в случае биткойна могла до ходить не до 10, а до 100 000 %.

А вся его революционность объяснялась очень просто. Раньше при отсылке файла человек всегда отправлял его копию. То есть, если Элис шлет Бобу документ, фотографию или сообщение, у нее оставался оригинал этого документа, фотографии или сообщения. В случае с биткойном она впервые могла отправить что-то через сеть – и все в мире узнавали, что у нее этого (в данном случае – биткойна) больше нет: теперь это что-то есть у Боба, а значит, Элис больше не может отправить копию кому-нибудь еще. Даже лучше: если Элис – в Афганистане, а Боб – в Зимбабве, он все равно получит деньги через десять минут, а Элис заплатит комиссию в какую-то долю цента, а не заоблачные 30, 50 или больше долларов за международный перевод, который еще и займет неделю. И все это возможно благодаря сочетанию технологий под названием блокчейн.

Программисты быстро поняли, что блокчейн можно применять не только для биткойна. Принимая во внимание печальные последствия кредитного дефолта и крушения банков из-за невозврата ипотечных кредитов, привлекательность блокчейна разглядели даже махровые старожилы рынка – возможно, вспомнив о протестующих из движения «Захвати Уолл-стрит», когда-то разбивших лагерь в двух шагах от бывших головных офисов Merrill Lynch и Lehman Brothers. Скоро финансовые гиганты всего мира – JPMorgan Chase, Nasdaq, Visa, HSBC, State Street, UBS, Santander и многие другие – принялись за изучение этой технологии. В конце 2015 года понятие «блокчейн, а не биткойн» стало лозунгом на Уолл-стрит, а с 2014‑го по февраль 2017‑го в блокчейн инвестировали больше пятидесяти финансовых организаций. На протяжении 2016‑го фирмы устроили гонку по использованию «разрешенных» (или частных) блокчейнов в качестве внутренних сетей. Увидев, как открытый, свободный от ограничений интернет изменил СМИ и музыкальную индустрию, они поняли, что случается с теми, кто не успевает идти в ногу со временем, – упадок.

Но не успели эти частные блокчейны заработать, принося хоть и небольшую, но пользу, как внимание всех инвесторов привлекла новая идея: первичное размещение монет (ICO). Благодаря сочетанию кампании на Kickstarter, IPO и биткойна появились проекты, которые привлекали финансирование в криптовалюте, предлагая людям новый токен, – и они взлетели, показав, как легко цунами экономически мотивированных разработчиков могут зарабатывать деньги, сотрясая финансовые устои. В 2017 году обычные люди из стран от Аргентины до Зимбабве вложили 5,6 миллиарда долларов в цифровой валюте в децентрализованные проекты, поколебавшие таких титанов, как Amazon, Facebook и Apple, и сделав эти привлекательные, но рискованные – а местами и мошеннические – вложения демократичнее, чем инвестиции ограниченного ряда больших фирм (для сравнения, размер венчурных инвестиций в эту сферу составил жалкие 558 миллионов долларов). К концу года класс активов, стартовав в 2017 году с 18 миллиардов долларов, разросся в 34 раза – до 613 миллиардов. В пределах недели конкурирующими фьючерсами на биткойны начали торговать две огромные товарные биржи – в том числе легендарная CME[3], основанная в 1898 году как Чикагская торговая площадка для масла и яиц, где в предыдущем году было закрыто договоров больше чем на 1 квадриллион долларов. Стоимость биткойна, в начале года стоявшая на отметке в тысячу долларов, уже подходила к 20 тысячам. Другой актив – эфир от нового блокчейна Ethereum Виталика Бутерина – взлетел еще быстрее, от 8 долларов до 757, то есть прибыль увеличилась в девяносто пять раз меньше чем за год. Первые инвесторы, уже ставшие миллионерами (или хотя бы намного богаче, чем годом ранее), завалили Reddit мемами про «ламборгини» – а то и в самом деле покупали итальянские спортивные машины. Каждый скачок стоимости биткойна регистрировался для потомков и выкладывался в твиттере с хештегом #tothemoon («до Луны»), где его обсуждения росли с беспрецедентной скоростью. Подумать только: все началось девять лет назад в виде скромного документа, предлагавшего «одноранговую электронную денежную систему». А теперь этот малоизвестный текст из почтовой рассылки для шифропанков разросся до явления, о котором взахлеб рассказывали на всех телеканалах и сайтах, во всех журналах, газетах, подкастах и видеороликах, – крипты́.

Чтобы понять, как мы к этому пришли, вернемся в середину ноября 2013 года – туда, где ревущий Тихий океан встречается с цветущим выступом на северо-западе Сан-Франциско, парком Президио. Там, среди лесистых холмов, остатков Испанской империи и следов Золотой лихорадки, идет, вдыхая аромат эвкалиптов, тощий девятнадцатилетний парень. Несколько лет назад он зарабатывал 4 доллара в час статьями о прорывных технологиях; теперь он ломает голову над новой компьютерной задачкой. Меньше чем через пять лет его решение будет стоить более 135 миллиардов долларов.

Загрузка...