На солнце ни облачка

Глава первая «Я и сейчас в Химках»

Чей-то огромный глаз осматривал Веню очень внимательно, но вместе с тем от него исходило ледяное равнодушие. Глаз был круглым, с желто-зеленым, как у кошки, зрачком и совсем не походил на человеческие глаза.

Очнувшись после провала в памяти, который, однако, не был абсолютным, поскольку сопровождался ощущением стремительного движения неизвестно куда, Веня ощутил себя упакованным в большой прозрачный футляр, словно героиня пушкинской «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях». Он лежал в футляре на спине и теперь все яснее воспринимал окружающее, делая открытие за открытием.

Первым из них стало то, что осматривает его не единственный огромный глаз, а сразу несколько. Просто один из них был ближе всех.

Глаз прижался почти вплотную к прозрачному футляру, в котором был заключен Веня, а другие виднелись в некотором отдалении. Все, что окружало Венин прозрачный футляр, виделось неясным, нерезким, за исключением глаз. Сколько их было всего, осталось неясным, потому что глаза располагались как бы в нескольких рядах, на разном удалении от футляра.

Веня пошевелился, чтобы почувствовать свое тело, и сразу же послышались звуки, похожие на шум водопада. Можно было подумать, что неведомые владельцы огромных глаз таким образом реагируют на его первое движение.

Тело было легким, послушным. Место внутри прозрачного футляра позволяло, и Веня вытянул вверх руки, словно лежа выжимал штангу. Шум водопада при этом усилился.

Что с ним произошло до этого провала памяти, сопровождавшегося вместе с тем ощущением стремительного движения, Веня помнил отчетливо: и как он бегал, спасаясь от ударявших рядом молний по набережной амстердамского канала Брауэрсграхт, и как его осветил, словно бы заключив в свои цепкие объятия, зеленый луч.

Но гораздо важнее было то, что последует дальше.

Огромный глаз отодвинулся, да и все другие стали уходить вдаль. Вокруг прозрачного футляра осталась неясная дымка. Так прошло некоторое время, которое показалось Вене нескончаемым.

Затем словно бы кто-то включил яркое освещение, и Веня, к своему огромному изумлению, опять увидел амстердамскую набережную. Одновременно прозрачные стенки растворились, какая-то неведомая сила подняла Веню на ноги, и он ощутил, что стоит лицом к витрине ресторанчика, в котором они с Сашенькой завтракали.

Не веря глазам, Веня сейчас же обернулся, чтобы увидеть воонбот, чувствуя, как его охватывает горячая волна радости. Ему показалось, что необыкновенное приключение завершилось — завершилось возвращением туда, откуда неведомая сила вознесла его в небо.

Но сейчас же радость погасла, потому что воонбота на месте не оказалось. Как, впрочем, и канала, на котором он стоял: мостовая набережной упиралась в гладкую стену, как бы светившуюся изнутри мягким зеленым светом, но за стеной ничего не было видно.

В растерянности Веня опять повернулся к ресторанчику. Витрина была точь-в-точь такой, какой он ее запомнил, а вот дверь была закрыта наглухо, и внутри ресторанчика не чувствовалось ничьего присутствия.

Вправо от ресторанчика далеко вдоль набережной тянулись фасады узких амстердамских домов, но они тоже казались абсолютно безжизненными. Никого, кроме Вени, не было и на самой набережной. А вдали она перегораживалась той же зеленой стеной.

Впечатление было таким, что кто-то отгородил маленький кусочек Амстердама и перенес его неизвестно куда.

Похолодев, Веня посмотрел налево — и застыл, широко открыв от изумления глаза. Потому что с той стороны набережная амстердамского канала плавно переходила в желтый пляжный песок. А вместо высоких домов с узкими фасадами начиналась уходящая вдаль пальмовая аллея, окаймляющая этот пляж. Среди пальм видны были уличные фонари.

Правда, с другой стороны вместо моря была опять-таки высокая стена, светящаяся изнутри.

Полоска песка и пальмовая аллея тянулись довольно далеко, и заканчивалась они каким-то другим ландшафтом, трудно различимым с того места, где стоял Веня.

Но еще более поразительным оказалось то, что этот кусочек пляжа был Вене знаком. Во всяком случае, точно такую же пальмовую аллею с фонарями между пальм он уже где-то видел.

И сейчас же он понял, где именно.

Если сам он находился в маленьком кусочке Амстердама, то пляж и пальмы были кусочком маленького уютного каталонского городка Салоу. Пляж был копией того, где он познакомился с офис-менеджером Ольгой и где позже ему довелось наблюдать вознесение на небо стоматолога из подмосковных Химок Николая.

Кстати, небо наблюдалось и здесь, над этими фрагментами Амстердама и Салоу, но оно было явно ненастоящим. Просто над головой Вени простирались синева, наполненная ярким дневным светом, но источника его не было видно.

Но даже задуматься о том, что все это могло бы означать, Веня не успел, потому что услышал хриплый голос:

— Эй, я здесь!

Потом тот же голос крикнул уже по-английски:

— Good day, friend! My dear friend!

Но сразу же после этого тот, кто говорил, вновь перешел на русский язык, теперь явно обращаясь к самому себе.

— Вот, блин, ничего больше по-английски не помню, а ведь этот явно не из наших. Бельгиец, что ли. Эх, надо было английский учить!

В следующую секунду Веня увидел на пальмовой аллее высокого бородатого человека, который быстрым шагом, скорее даже бегом направлялся к нему.

Веня смотрел на него, не веря глазам. Человек был в длинных бежевых шортах и зеленой майке, разукрашенной пальмами и белыми парусами. На бегу человек делал руками приветственные знаки и наконец заключил Веню в объятия, а потом принялся в восторге колотить его по плечам и спине, чередуя полновесные дружеские удары с новыми крепкими объятиями.

В Вениной голове вдруг молнией пронеслось неожиданное и несуразное, мало подходящее к обстановке сравнение: человек ведет себя точь-в-точь как матрос, потерпевший кораблекрушение и от одиночества слегка одичавший, которого наконец-то отыскала на необитаемом острове спасательная экспедиция.

Однако Веня сразу подметил, что этот матрос не утратил профессиональных навыков и, даже колотя собеседника по плечам, бросает быстрые и короткие взгляды на его рот.

— Николай! — выдохнул Веня.

Услышав свое имя, стоматолог из Химок проворно отступил на шаг и принялся разглядывать Веню с головы до ног. Лицо Николая стало изумленным.

— Да ты из наших, что ли, раз по-русски разговариваешь? А что же я тебя не знаю? — спросил он с недоумением.

Но Веня был поражен гораздо сильнее. Потому что Николай в данный момент должен был находиться не здесь, то есть неизвестно где, а в своих подмосковных Химках.

Веня так и сказал:

— Ты же дома должен быть! Я с тобой как-то говорил по телефону. Но ты сказал, что меня не знаешь.

Он вдруг ясно услышал, что в его голосе звучит не прошедшая со времени того разговора обида.

— Все-таки, похоже, я тебя где-то видел, — задумчиво молвил Николай, пока оставляя последние слова Вени без внимания. — В клубе, что ли? А где же еще? Да нет, в клубе я тебя точно не видел, иначе бы помнил. Хотя бы по зубам.

— В клубе мы с тобой точно не встречались, — сказал Веня.

— И все-таки я тебя знаю, — сказал Николай, морща лоб. — Видел где-то…

— Пиво мы с тобой как-то весь вечер пили, — сказал Веня и уточил: — В Салоу, в Каталонии.

— В Салоу, — повторил Николай, словно эхо, — действительно, люблю там бывать. И зовут тебя…

— Вениамин, — подсказал Веня.

Лицо стоматолога прояснилось.

— Ну конечно, в Салоу! — воскликнул он. — Естественно, Вениамин! Имя у тебя редкое, Венька, нельзя не запомнить. Конечно, пиво, и потом на пляже…

— Ну да, — перебил его Веня, обрадовавшись, что Коля, наконец, все припомнил. — Именно на пляже…

— И потом именно на пляже я смотрел твои зубы, — завершил свою мысль стоматолог. — Теперь все вспомнил! Очень ярко светила луна. Тебе, Венька, надо ставить две пломбы, и с этим лучше не тянуть. Верхний левый первый премоляр и…

Лицо Николая стало недоверчиво-озадаченным.

— Постой, а ты-то как сюда попал?

— Куда сюда? — ответил Веня вопросом на вопрос.

Николай тяжелым взглядом обвел все окружающее.

— Да если б я знал, куда, — ответил он уныло. — Ну, сюда, где я… где мы с тобой сейчас находимся. И не только мы.

— Я попал сюда, — сказал Веня резонно, — надо полагать, потому, что занимался тем же, что и ты. В пирамиде. Выравнивал фигурки, чтобы на солнце не было ни облачка.

— Конечно! Другие сюда не попадают! — ответил Николай и стал размышлять вслух. — Сразу надо было сообразить. Но я не ожидал, что ты тоже из наших. Однако ты должен был стать шрежем совсем недавно, верно? Должно быть, стал, пока я здесь. Иначе я бы тебя и раньше, до Салоу, видел бы в клубе. Ну да, теперь я все понял!

Стоматолог взмахнул рукой и, разобравшись с одним, перешел к другому.

— А почему обстановка, — Николай ткнул пальцем в сторону узких амстердамских домов, — не наша, не российская? Похоже на Бельгию, а? Тебя из Бельгии, что ли, сюда взяли?

— Из Амстердама, — поправил его Веня автоматически. — Из Голландии.

— Ну, правильно! — воскликнул стоматолог. — Вот и подтверждение! Значит, верно я подумал, что они забирают нас только тогда, когда мы находимся за границей, а не в России. Черт знает почему! В первый раз меня забрали из Таиланда. Во второй из Каталонии. Надо спросить Хосе, интересно, откуда взяли его.

— Кто такой Хосе? — растерянно спросил Веня, чувствуя, что разговор принимает сюрреалистический оборот. Примерно такой же, как его самые первые беседы с Инструкцией.

Впрочем, разговор этот вполне соответствовал окружающей сюрреалистической обстановке, и мысли Вени, под стать обстановке, лихорадочно перескакивали с одного на другое.

— Кто такой Хосе? — повторил он.

— Хосе мексиканец, — ответил Николай. — Он там, за мной.

Стоматолог протянул руку в ту сторону, куда уходили ряды пальм и фонарей.

— Там, за пальмами, начинаются кактусы, — пояснил Николай.

— И что? — растерянно спросил Веня.

— Хосе живет среди кактусов, — ответил стоматолог.

Веня решил отложить выяснение загадочной личности мексиканца Хосе, живущего среди кактусов, на потом. Были и более важные темы для разговора.

— Шреж я потому, что у меня твои часы, — сказал Веня. — Ты их мне бросил в тот вечер, когда… В общем, в тот вечер, когда в Салоу была гроза. Я все видел. Случайно был на пляже в двух шагах от тебя.

Машинально он посмотрел на запястье и увидел, что часов на нем теперь нет.

— Так это был ты! — воскликнул Николай, явно приходя в восторг. — Ну, брат, совпадение! Вот теперь все понятно! Это судьба, не иначе! Вот оборот! Сначала вместе пить пиво, а потом заполучить мои часы! Значит, я бросил часы именно тебе? То-то мне голос твой показался тогда знакомым. Хотя, конечно, было не до того, чтобы разбираться. Ну, а потом, естественно, из часов к твоему изумлению появился Инструкция, и пошло-поехало.

— А сейчас часов нет, — констатировал Веня машинально. — Но точно помню, что были.

Стоматолог понимающе кивнул.

— Их и не должно быть! Конфисковали, как улику. Но вполне могут вернуть. В прошлый раз, когда меня забрали из Таиланда, то вернули. Хотя неизвестно, как теперь обернется. Я тебе тогда часы бросил только потому, что не знал, как все будет. Одно хорошо, — стоматолог покачал головой, — что теперь все пойдет быстро, раз нас уже трое. В прошлый раз ждали, когда наберутся трое. Третьим оказался я, и тут же все решилось моментально. Почему они ждут, чтобы нас было трое?

— Кто конфисковал? — спросил Веня растерянно. — Кто что решил? Нас трое с этим Хосе, что ли?

Он сделал паузу, чтобы набрать в грудь воздуха, и начал с того, с чего, конечно, вообще следовало начинать:

— И вообще, что происходит? Почему тебя все время забирают? Кто забирает?

Стоматолог пожал плечами.

— Забирают нас очень редко. Из наших при мне никогда никого не забирали. Это вот мне почему-то фатально не везет. А почему забирают, не знаю. Могу только предполагать, что кому-то где-то не очень нравится то, что мы делаем. И вообще у меня складывается впечатление, что здесь пересекаются самые разные интересы. А вот чьи, неизвестно.

Веня обдумал то, что услышал. И теперь сказал первое, что пришло в голову:

— Инструкция мне говорил, что тебя забрали незаконно, без санкции.

— Инструкция, — повторил Николай как-то даже растроганно. — Честно говоря, я по нему иной раз даже скучаю. У меня с ним много чего хорошего было. И мне он тогда, после Таиланда, тоже говорил, что все это незаконно.

Стоматолог бросил взгляд на Венин рот и добавил:

— Собственно, и они ведь, то есть те, кто забрал, точно так же тогда, когда меня из Таиланда забрали, решили. Будь иначе, разве вернули бы мне часы? Поэтому теперь я почти спокоен. И все-таки тогда, в Салоу, на всякий случай бросил часы тебе…

Веня помотал головой, чувствуя, что у него уже начинают путаться мысли. Сюрреализм продолжался, да еще какой! Чтобы не сдвинуться разумом, надо было срочно выяснить хоть что-нибудь.

Лучше всего было бы разбираться во всем по отдельным пунктам. И прежде, чем задать стоматологу следующий вопрос, Веня долго думал над его точной формулировкой.

— Ну, а почему ты здесь, раз я тебе звонил в Химки, и ты был дома?

— Да как же иначе? — ответил вопросом на вопрос Николай. — Я и сейчас должен быть в Химках. Если только в Москву по каким-нибудь делам не поехал.

Какое-то время Веня ничего больше не спрашивал и только смотрел на стоматолога долгим взглядом.

— Но, выходит, и здесь ты тоже есть? — спросил он потом осторожно. — То есть здесь в смысле неизвестно где? Не только в Химках… если в Москву не поехал, но и здесь?

— Ну да, — сказал Николай.

— А здесь ты давно? — задал Веня следующий вопрос.

— С того самого дня, когда меня забрали, — последовал ответ. — У вас… то есть у нас… какой сейчас там месяц?

— Январь, — отозвался Веня.

Лицо Николая потемнело.

— Январь! — воскликнул он. — А я здесь с августа, когда был в Каталонии. Хосе уже после меня появился. Выходит, — стоматолог стал загибать пальцы, подсчитывая, — уже пятый месяц идет. А здесь времени не чувствуешь. Дней и ночей нет, даже зарубки на пальме не сделаешь. Да и нечем.

— Ну, хорошо, — терпеливо сказал Веня, не сворачивая с выбранной темы. — Здесь ты с августа. А в Химки когда ты вернулся?

Теперь по лицу Николая было видно, что он производит в уме какой-то подсчет.

— Мне тогда оставалось отдыхать в Салоу, кажется, неделю… Да, не больше недели. Значит, сразу после этого должен был вернуться в Химки. Вместе с женой и ее двоюродной сестрой Маргаритой, будь она неладна!

Лицо Николая снова омрачилось от каких-то воспоминаний, очевидно, нерадостных.

— Должен был вернуться или на самом деле вернулся? — задал Веня уточняющий вопрос, чтобы внести в этот важный момент полную ясность.

— Ты же со мной, вроде, говорил по телефону, — ответил стоматолог. — Значит, я вернулся.

Веня снова стал смотреть на стоматолога. Тот пожал плечами:

— Если ты со мной говорил.

— Может, и я, в таком случае, уже вернулся? — спросил Веня просто потому, что уже не представлял, о чем еще можно спрашивать после всего того, что он уже услышал. — И я не только здесь, но и там?..

Стоматолог пожал плечами.

— Во всяком случае, ты должен был вернуться, — ответил он, упирая на слово «должен». — Так всегда бывает. По крайней мере, со мной именно так было в первый раз. Значит, во второй раз тоже. Ну и с тобой, соответственно.

— Я вернулся, — сказал Веня, чувствуя подступающее беспросветное отчаяние. — Но я все еще здесь.

— Должен был вернуться, — повторил Николай. — Сначала в Амстердам, откуда тебя забрали. Потом домой, откуда ты приехал в Амстердам. Ты в Амстердаме один был?

— С Сашенькой, — выдавил из себя Веня.

На лице стоматолога отразилось некоторое удивление.

— Женского пола? — поинтересовался он потом. — Ты прости, что спрашиваю. Можешь не отвечать, если не хочешь.

— Женского, — сказал Веня.

— Вот вместе с Сашенькой ты и вернешься в Москву. Ты, вроде, когда мы пиво пили, говорил, что в Москве живешь.

Веня обхватил голову руками. Ему показалось, что сейчас она разлетится на части, и этим, по счастью, все, наконец, закончится. И никаких вопросов задавать ему больше не придется. Как и выслушивать ответы.

Теперь уже стоматолог Николай смотрел на Веню долгим взглядом. И лицо стоматолога менялось.

Потом Николай ударил себя кулаком по лбу.

— Ты прости меня, Венька, — сказал он. — Я ведь тут, оказывается, уже пятый месяц пребываю, совсем одичал. Только с самим собой разговариваю, чтобы человеческую речь окончательно не позабыть. Вот поэтому теперь и разболтался, когда тебя увидал. Хосе же только по-испански может, так что с ним я одними жестами…

При имени Хосе лицо стоматолога даже омрачилось от досады. Потом, когда он продолжил, просветлело:

— А с тобой говорю, говорю, и слушаю. Во-первых, слушаю то, что сам говорю, во-вторых, то, что ты отвечаешь. Радуюсь, короче, что живая душа рядом, и из головы совсем вон, что ты же ничего толком еще не знаешь. Я сам таким был. Да и сейчас знаю немногим больше. Хотя кое-какие предположения уже имею. Инструкция, конечно, с тобой особо не откровенничает, верно?

— Верно! — ответил Веня в сердцах. — Считай, я совсем ничего не знаю. А то, что ты говоришь, вообще полная бессмыслица. Если я здесь и в то же время вернулся в Амстердам, значит, меня должно быть двое. И тебя тоже двое, если ты здесь и в Химках.

— Так и есть, Венька, — ответил стоматолог, — так и есть! Ты мне верь! В это трудно поверить, но так и есть. Я в первый раз, после Таиланда, тоже никак не мог этого понять. Короче, поговорить нам с тобой есть о чем. И я безумно рад, что именно ты здесь появился. Хотя, конечно, лучше бы не появлялся, — тут же поправился Николай. — Но это я о том, что хорошо мы с тобой тогда, в Салоу, погуляли. Даже жаль, что теперь…

Стоматолог бросил взгляд на узкие высокие дома за Вениной спиной.

— В Голландии, я слышал, пиво очень хорошее, — сказал он с какими-то странными интонациями.

— Что-то не успел толком оценить, — честно признался Веня. — Мы были в Амстердаме только один день.

— Это я к тому, что здесь никакого пива вообще нет, — завершил свою мысль Николай.

Потом на его лице отразилось непонятное, но сложное чувство.

— Да и не хочется почему-то, — сказал стоматолог со вздохом. — И есть не хочется, тем более что еды никакой здесь тоже нет, — продолжал Николай. — И спать не хочется, поэтому я не сплю. Да и негде тут спать.

— Как это не хочется спать? — удивился Веня. — Что же ты, пятый месяц не спишь?

— Это там, у них пятый месяц пошел, а здесь не знаю сколько, — отозвался стоматолог и снова тяжело-тяжело вздохнул. — Здесь время как-то совсем по-другому идет. А может и вообще оно не идет. В общем, сам на себе испытаешь…

Мексиканец Хосе оказался низеньким пожилым черноусым и черноглазым толстячком, в сомбреро и с гитарой в руках. Он сидел близ огромного кактуса на камне, полускрытом в песке, и задумчиво смотрел в даль, извлекая из гитары грустные аккорды.

В ту сторону, куда он смотрел, тянулся пейзаж, хорошо знакомый Вене по многим вестернам, — песок и видневшиеся то там, то здесь, кактусы.

Однако завершался пейзаж все тем же зеленым забором, как бы светящимся изнутри.

— Видишь, — сказал Николай Вене, — здесь одни кактусы. Наверное, это Мексика. Для каждого, кого они забирают, создается кусочек той местности, откуда он был взят. Для меня — кусочек пляжа в Салоу. Для тебя — фрагмент Амстердама. Когда меня в прошлый раз забрали из Таиланда, тоже был пляж. А Хосе забрали, когда он был в кактусах. Хрен его знает, что он делал в такой глухомани, да еще с гитарой, но разве его об этом спросишь. Может, серенаду пел какой-нибудь местной сеньорите. С другой стороны, ей-то что делать в кактусах? Но раз Хосе забрали, надо полагать, он тоже шреж, только мексиканский.

Стоматолог подошел к камню и протянул мексиканцу руку. Тот, отложив гитару, ответил Николаю рукопожатием. Присутствию Вени мексиканец, похоже, совсем не удивился. Да и вообще, судя по всему, он пребывал в кручине.

— Хосе, — сказал Николай и широко улыбнулся. — Friend.

— Николай, — сказал в ответ, грустно улыбнувшись, Хосе. — Amigo.

Николай подтолкнул к Хосе Веню и ткнул в него пальцем.

— Вениамин, — сказал Николай. — Можно Веня или Венька. Russian man.

— Виенька, — грустно повторил Хосе. — Amigo.

На лице стоматолога после этого отразилось неудовольствие.

— Вот и весь разговор, — сказал он в сердцах. — Каждый раз одно и то же. Хорошо мы с Хосе хоть смогли выяснить, как кого зовут.

Веня добросовестно собрал в памяти то, что оставалось в ней от изучаемого когда-то английского языка.

— Mexico? — спросил он.

— Si, — ответил Хосе.

Веня подумал и обвел руками песок и кактусы.

— Mexico? — спросил он еще раз.

— No, — грустно ответил Хосе. — Texas.

— Он мексиканец, но забрали его сюда из Техаса, — сказал Веня стоматологу.

Тот бросил на Венины зубы короткий уважительный взгляд.

— Молодец, что английский знаешь, — одобрил он. — Вот видишь, мексиканца тоже забрали не в его родной стране, а в американском штате Техас. Какая-то тенденция просматривается, однако. Впрочем, ничего я не знаю.

Стоматолог на прощание махнул мексиканцу рукой и потянул Веню в сторону.

— Ладно, пошли отсюда, а то его аккорды только тоску нагоняют. Прямо «Бесамо мучо», хоть плачь. Слава Богу, погулять здесь есть где. А теперь вот еще кусочек твоего Амстердама прибавился.

Пространство с кактусами, отведенное для Хосе, осталось позади, как и сам грустный мексиканец. Веня и стоматолог снова вернулись на кусочек каталонского города Салоу, продолжая свою прогулку, которую, судя по всему, можно было вообще не прекращать, раз больше нечем было заниматься, а в питье, еде и сне здесь не было необходимости. Николай спросил:

— Так о чем это я говорил, когда мы подходили к Хосе?

— Ты хотел ответить на мой вопрос, откуда у тебя появились эти часы, в которых сидит Инструкция, — напомнил Веня.

— Правильно, — сказал Николай, — я хотел ответить, что нашел эти часы у нас в Химках, на Московской улице. Было это уже года четыре назад, а может, и все пять. Причем мне кажется, что нашел я их совсем не случайно.

— Как это не случайно? — не понял Веня.

— Понимаешь, — сказал Николай, — вот, представь, иду я по Московской улице, народу вокруг мало, и вдруг что-то меня заставило обернуться назад. Тут-то я и увидел эти часы в двух шагах от себя. А ведь только что прошел по этому месту и, клянусь, их не было. Такое впечатление, что кто-то мне их специально подбросил, чтобы я их взял.

— Кто мог подбросить? — удивился Веня.

— Откуда я знаю! Никого вокруг не было. И вот что еще странно: часы, в общем, неказистые, дешевенькие, и в другой раз я бы даже не стал их поднимать. А тут что-то меня заставило наклониться и спрятать в карман. Дома я положил их на книжную полку и на время забыл.

— А потом появился Инструкция? — догадался Веня.

— Ну да, появился, — отвечал стоматолог. — Помню, это было как раз в мой день рождения, когда гости уже ушли, а Лариса, ну, жена, после застолья уложила меня спать на диване в большой комнате. Когда я проснулся, а он появился, я чуть с ума не сошел. Приняли-то мы с друзьями, сам понимаешь, очень даже прилично. Стоматологи все-таки. И что я мог подумать, представь?

— Понимаю, — ответил Веня и припомнил своего соседа Алексея Васильевича, — со мной почти то же самое было. И он тебе сообщил, что на тебя возложена особая миссия, которая будет весьма щедро оплачиваться.

— Так все и было, — сказал стоматолог.

— И что потом? — поинтересовался Веня.

— Будто сам не знаешь. Стал ездить в пирамиду раз в шесть дней, поправлять эти фигурки.

— Чтобы на солнце не было ни облачка, — уточнил Веня.

— Ну да.

— И это не казалось тебе странным? — задал Веня следующий вопрос.

— Еще бы не казалось, — ответил Николай. — Особенно сначала. Потом привык.

— А мне до сих пор кажется, — сказал Веня. — Правда, теперь уже не все время, а только иногда. Тогда я думаю: происходит какой-то абсурд, а нам за него деньги платят. Да еще какие!

— Так ведь платят, — молвил стоматолог философски. — А абсурд, Венька, сейчас везде. Людям приходится и не так еще деньги зарабатывать, бывают способы гораздо хуже, сам знаешь. Так что я подумал-подумал и совсем перестал обо всем этом думать. Синекура, как говорит Инструкция, есть синекура. Тебе, кстати, он как платил? В долларах?

— В долларах, — ответил Веня.

— И что ты успел на них сделать, если не секрет?

— Машину купил французскую, «Рено Меган II», место купил в многоэтажном паркинге, в Амстердам вот съездил, — перечислил Веня немного застенчиво.

— Ну, и как тебе такая синекура? — поинтересовался Николай.

Веня немного подумал, чтобы сформулировать свою мысль максимально верно.

— Против того, что за нее хорошо платят, я, конечно, ничего не имею, — ответил он. — Если есть деньги, человек чувствует себя намного свободнее. Но кому нужно, чтобы я фигурки поправлял? В глубине души я чувствую, что-то здесь не так. Помнишь, есть про Шерлока Холмса рассказ, как одного англичанина пригласили переписывать энциклопедию и тоже вполне прилично за это платили.

Николай улыбнулся.

— Видно, Венька, человек ты такой. Есть у тебя привычка думать обо всем больше, чем надо, и копаться в своих чувствах. А в наше время надо проще быть. Принимай этот абсурд как должное, если за этот абсурд хорошо платят. И главное, умей после работы хорошо отдыхать. В Каталонию почаще езди. Кстати, как тебе Амстердам?

— Не хуже Барселоны, — искренне ответил Веня. — Только он совсем другой.

— Вот видишь, — сказал Николай. — А не попади тебе эти часы, может, никогда и не увидел бы ты Амстердама.

«И Сашеньку я бы никогда не встретил, не будь этих часов», — тут же подумал Веня.

Николай тем временем продолжал:

— А я, Венька, если б не эти часы, так и был бы, скорее всего, простым зубным техником. Эти часы моей судьбой оказались! Нет, на жизнь, конечно, и раньше хватало, профессия-то хорошая. Но только с этим абсурдом я смог уже по полной программе развернуться. Деньги, что Инструкция платит, в клиники вложил, оборудование хорошее приобрел, все наладил, в конце концов.

Увлекшись, Николай даже хлопнул Веню по плечу.

— В Химках я уважаемый человек, четыре клиники мои, под сотню рабочих мест обеспечиваю, хорошую зарплату плачу. Дело-то верное, людям всегда нужно то полечить зубы, то новые вставить. С мэром я теперь на дружеской ноге, в попечительский совет футбольного клуба «Химки» вхожу. В общем, все уже само собой идет, и я даже без этой синекуры вполне мог бы обойтись. Сам, не поверишь, иной раз подумываю: неужели всю жизнь мне в эту пирамиду надо ездить? А все с этих часов началось!

Николай на мгновение прервался, бросил еще один профессиональный взгляд на Венин рот, и продолжал:

— Да и никому из нас эта синекура не мешает. Вот, я знаю, девушка одна у нас все деньги, которые получает на этом абсурде, на книги тратит.

Веня насторожился.

— Она библиотекой в каком-то городе заведует, — продолжал Николай, — а разве государство сейчас на книги деньги дает? Разве государству сейчас до библиотек? А книги хорошие недешево стоят. Вот она сама всю свою библиотеку обеспечивает, государство собой заменяя, благо возможности есть.

По сердцу Вени прошла сначала теплая волна радости — оттого, что его Сашенька тихо и благородно делает для людей доброе дело, не трезвоня об этом на каждом углу, как часто делают многие другие.

А потом радость сменила холодная тоска: Сашенька осталась одна в Амстердаме, а он здесь, неизвестно где. Сейчас же пришла другая мысль: вроде, ничего страшного, она не одна, и не должна ничего заметить, раз с ней должен быть другой я. Чертовщина какая-то!

Что касается стоматолога, то, вспомнив о бедственном положении российских библиотек, лишенных государственной поддержки, он, судя по всему, расчувствовался. Возможно, оттого, что слишком долго пребывал без человеческого общения. Ведь не считать же общением короткие реплики, которыми он иногда обменивался с мексиканцем.

— И пускай тебе, Венька, часы эти тоже только одну пользу принесут! — молвил Николай. — Хочешь, мы с тобой теперь по очереди в пирамиду будем ездить? И деньги, что Инструкция дает, пополам?

Стоматолог сделал короткую паузу, а потом, увлекшись, взмахнул рукой и продолжал:

— А хочешь, продолжай ездить один. Раз часы к тебе от меня попали, значит, это тоже судьба! Я себя и так уже вот так обеспечил, дальше все само собой идет. А ты в конце концов сможешь журнал себе какой-нибудь купить. Или издательство.

Веня внимательно посмотрел на Николая. Подобные мысли ему еще не приходили. Вот что значит бизнесмен, пусть и от стоматологии.

Но думать об этом было рано. И к тому же, как человек чести, Веня должен был отклонить слишком уж великодушное предложение стоматолога.

— Об этом и речи быть не может, — сказал он. — Часы твои, и я тебе их немедленно верну, как только мне самому их вернут.

Но стоматолог тоже был человеком чести. Сделав предложение, он уже не мог взять его назад. Вдобавок, судя по всему, его предложение было сделано искренне и от чистого сердца.

— Я сказал! — стоматолог взмахнул рукой. — Теперь ты их владелец. А если возникнет какая-нибудь непредвиденная финансовая сложность с моими поликлиниками, ты мне не поможешь, что ли? Хотя, надеюсь, не возникнет.

— Конечно, помогу! — с чувством сказал Веня. — Но все-таки…

— Разговор окончен, — отрезал Николай.

— Сначала выбраться отсюда надо, — резонно сказал Веня. — А пока ты мне лучше расскажи, как это все-таки может быть: ты и здесь и в Химках одновременно?

Стоматолог вздохнул.

— Это и в самом деле сверхъестественность какая-то! Впрочем, не сверхъестественнее всего остального, в чем мы участвуем. В общем, когда в первый раз меня из Таиланда забрали, а потом вернули, больше всего я переживал, ты меня правильно пойми, как все жене объяснить, где я был.

Веня подметил, что, произнеся слово «жена», стоматолог непроизвольно с опаской огляделся по сторонам.

— Ну, разве поверила бы она, что меня вознесли на небо, а потом вернули?

Николай сделал паузу, словно актер, которому к следующей своей фразе нужно привлечь особое внимание зрителя.

— И вот я вернулся, то есть снова оказался в Таиланде, и как раз в гостиничном номере, рядом с женой. Если точнее, то прямо в постели, в час ночи.

Стоматолог сделал новую паузу.

— Как вести себя, сам понимаешь, не знаю. Поначалу, на всякий случай, ничего пока не говорю, жду ее реакции, чтобы дальше как-то сориентироваться.

Последовала новая пауза.

— А она, представляешь, никак себя не ведет, и на мое появление реагирует как-то странно. То есть вообще никак не реагирует. Постепенно, осторожно, не сразу я разобрался: она ведет себя так, как будто я все это время, что отсутствовал, был рядом с ней, никуда не исчезал и не появлялся заново! Вот такая сверхъестественность!

Николай взмахнул рукой.

— И тут я понял, что вернулся прямо в самого себя, только другого, который там уже был, И который все это время вел себя так, как должен был себя вести я. Понял я это потому, что, вернувшись, помнил, и то, что было со мной там, то есть здесь, и то, что происходило в Таиланде, начиная с того самого момент, как меня вознесли. А до того, как в себя вернуться, все, что дальше происходило в Таиланде после моего вознесения, я не помнил. А когда осознал, что помню и то и другое, ощущение было довольно странным, но потом я привык.

Объяснение было путаным, но Веня в общих чертах понял.

Стоматолог вздохнул.

— Вот и сейчас, наверное, то же самое: я здесь, и в то же время я там. И снова вернусь в себя самого. Только, раз уже пять месяцев прошло, то теперь вернусь прямо в Химки.

Николай снова вздохнул.

— Я потом долго думал и пришел к выводу, что в тот момент, когда меня возносят, откуда-то берется другой я и остается там, откуда вознесли. Ну, точно такой же я. То же самое знающий, что и я, и точно так же себя ведущий. Во всех мелочах. Потому что мою Ларису не проведешь! Ни разу мне не удавалось. Только зачем и кому надо такое раздвоение, я не знаю. Вот такие дела, Венька!

Веня обдумал его слова.

Интересно, что теперь делает его собственный другой я? Все еще в Амстердаме или уже в Москве, потому что неизвестно, сколько времени уже успело пройти «там».

А он сам, то есть первый он, все еще здесь, и пока неизвестно, что будет дальше.

— Вот и Хосе, конечно, тоже и здесь, и там, — задумчиво сказал стоматолог. — Так что грустит он напрасно. Только он об этом не знает, а объяснить я ему не могу.

Глава вторая «Что вы можете нам предъявить, генерал-инспектор?»

Дальнейший поворот событий случился неизвестно когда, раз время тут подчинялось каким-то иным законам, но Вене показалось, что очень скоро. Во всяком случае, в момент этого поворота все еще продолжалась их с Николаем нескончаемая замкнутая прогулка — от зеленой стены, перекрывающей набережную крохотного кусочка Амстердама, до конца аллеи с пальмами фрагмента каталонского города Салоу.

По пустыне с кактусами они не ходили, потому что там чувствовалась нестерпимая жара.

Однако мексиканец Хосе, не обращая на жару внимания, так и сидел на своем прежнем месте, оглашая окрестности грустными аккордами. Дойдя до мексиканца, Веня и Николай махали ему руками и поворачивали обратно. Хосе грустно махал в ответ.

Бесконечные хождения прекратилось как раз в тот момент, когда Веня с Николаем в очередной раз оказались близ пустыни с кактусами. На миг все, что было вокруг, заволоклось непроницаемой черной мглой, и сейчас же Веня ощутил, что теперь он сидит на высоком круглом стуле-тумбе без спинки, наподобие тех, что стоят у стойки бара, только еще выше.

Справа от него на такой же тумбе сидел стоматолог Николай, а слева мексиканец Хосе.

Оба выглядели донельзя изумленными, да и у самого Вени внешний вид был, вероятно, не лучше. Тем не менее не оставалось ничего другого, как только осматриваться по сторонам, выясняя, к чему привел этот очередной поворот событий.

Самое первое впечатление Вени было таким: все три высоких стула вместе с ними самими накрыты каким-то прозрачным колпаком. Сквозь него было прекрасно видно все происходящее за его пределами. Следующее впечатление тоже оказалось удивительным: все трое людей многократно уменьшились в размерах, потому что происходившее снаружи казалось огромным.

Прямо перед прозрачным колпаком был огромный постамент, наподобие эстрады, на котором лежал некий большой предмет. Присмотревшись, Веня понял, что это не что иное, как сильно увеличенные часы марки Casio. Видимо, те самые, что перешли к нему от стоматолога и в которых обитал Инструкция.

— Ты что-нибудь понимаешь? — растерянно вопросил Веня Николая. — Где мы? В прошлый раз с тобой было так же?

Стоматолог помотал головой. На его лице лежала печать недоумения, смешанного с тревогой.

— Тогда ничего подобного не было, это что-то новенькое. В прошлый раз, помню, у меня вдруг появились на руке часы, которых за секунду до этого не было. Вроде как мне их вернули. А в следующий момент я уже оказался в Таиланде.

Дальше Веня увидел, что к большим часам на помосте приблизился появившийся из воздуха странный летательный аппарат, похожий на миниатюрную летающую тарелку. Во всяком случае, он был несравненно меньше часов. Аппарат сделал над циферблатом несколько кругов и исчез.

Но из часов молниеносно объявился Инструкция, только теперь не крошечный, а тоже очень большой — иными словами, увеличившийся в той же пропорции, что и сами часы.

Венин (а также Колин) руководитель на этот раз был одет чрезвычайно изысканно, словно для какого-то очень торжественного случая, например, приема у английской королевы. На нем был смокинг, безукоризненно выглаженные брюки, белоснежная рубашка и галстук-бабочка.

Однако во всем его облике проглядывала какая-то неуверенность. Лисье личико Инструкции выглядело сосредоточенно-напряженным.

Веня подумал, что создатели этого неизвестного аппарата, полетавшего над часами, видимо, хорошо знали, какими методами можно извлекать Инструкцию на белый свет. А вот он, Веня, этого не умел.

Сейчас же Веня сделал другое открытие: слева от постамента находилось существо, тоже казавшееся чрезмерно большим. Облик существа вместе с тем был ему знаком: полупрозрачный бублик на четырех ножках. Возможно, тот самый генеральный смотритель всех пирамид, с которым Веня уже имел удовольствие общаться.

А может, и нет, но на смотрителя это чудо на ножках было похоже как две капли воды.

По другую сторону постамента Веня обнаружил еще одно огромное существо, закутанное в синий балахон. Из него выглядывали четыре головы, похожие на змеиные. В общем, это существо имело большое сходство со Змеем Горынычем из фольклора.

Правда, крыльев у него Веня не увидел. Да и голов у фольклорного Горыныча было, вроде только три, а не четыре.

Зато с первого же взгляда Веня понял, что два эти непохожих существа относятся друг к другу без симпатии, если не крайне враждебно. Так и казалось, что четыре оранжевых глаза бублика мечут на визави испепеляющие молнии, в ответ на которые такие же молнии вылетают из глаз всех четырех голов.

И все это опять-таки больше всего напоминало сцену из сюрреалистического фильма, поставленного режиссером-авангардистом, не считающимся ни с какими канонами разумности.

Неожиданно послышался голос, и, странное дело, Вене показалось, что произносит он русские слова. Во всяком случае, все, что говорилось, Веня понимал. Произносил эти слова, скорее всего, Змей Горыныч, потому что головы его пришли в движение, раскачиваясь из стороны в сторону и словно бы говоря по очереди.

Но как бы то ни было, услышанные слова поразили Веню еще сильнее, чем все, что он видел.

— Ну что? Пришло время. За все ответить? — вопросил Змей Горыныч с саркастическими нотками. — Полагали, безнаказанность обеспечена? Если действуете на задворках Вселенной. Нет! Все среди звезд имеет свой конец.

Вселенная, звезды, автоматически отметил Веня. Значит, во всей этой необыкновенной истории, действующим лицом которой он поневоле стал, все-таки так или иначе замешаны инопланетяне, а не земные магические или волшебные силы.

А это означает конец всем спорам, бывали ли на Земле когда-либо инопланетяне? Правда, можно было, наверное, и обидеться, оттого что местоположение родной планеты небрежно назвали задворками вселенной.

И вдобавок инопланетяне оказались какими-то очень уж карикатурными, что ли. Один как бублик, другой как Змей Горыныч.

— Не превышайте своих полномочий, генерал-инспектор, — отвечал тем временем своему оппоненту бублик. — Вам предстоит убедиться, что законность полностью соблюдена, все документы у нас в полном порядке. Да будь иначе, мы бы давно понесли заслуженное наказание.

— Это у вас-то? Соблюдена законность? — взорвался Змей Горыныч. — Да вы органически не способны. Соблюдать законность. Даже если внешне у вас. Все в порядке. Стоит копнуть глубже, непременно обнаружишь правонарушение. Мы вашу породу жишшинов знаем. И будем бороться с вашим произволом. Всеми дозволенными способами. И недозволенными способами.

Теперь Веня понял: столь короткими, отрывистыми фразами Змей Горыныч говорил потому, что его головы произносили их по очереди. Начинала та что слева, продолжала следующая, и так далее. После того, как высказалась крайняя справа, слово снова переходило к крайней левой голове.

— Полегче, генерал-инспектор, полегче, — молвил на это бублик, — еще неизвестно, чем кончится теперешнее разбирательство. Я лично думаю, что не в вашу пользу. А что касается обвинения в нарушении законности, то оно вполне может быть предъявлено лично вам. Чего стоит лишь одно ваше утверждение, что вы готовы подменять законы недозволенными способами!

Во время такой перепалки Инструкция, стоявший на постаменте, молчал, и только переводил взгляд с одного ее участника на другого, словно оценивал смысл сказанного.

И точно так же, как вдруг подметил Веня, вел себя и мексиканец. Вдобавок Хосе даже вытянул шею, сдвинув сомбреро на затылок, и на его лице была написана точно такая же работа мысли, как и у стоматолога Николая.

У Вени промелькнула странная мысль, и он непроизвольно толкнул мексиканца в бок локтем.

— Ты понимаешь, что ли, о чем они говорят? — спросил он с безмерным удивлением и тут же сообразил, что ответа не получит, раз он говорит по-русски, а мексиканец этого языка не знает.

Но Хосе, как показалось Вене, вдруг тоже перешел на русский язык.

— Конечно, — сказал он, — они же по-испански говорят.

Веня бросил на него озадаченный взгляд.

— Постой, а ты сам сейчас на каком языке говоришь?

— На испанском, разумеется, — ответил Хосе. — Я других языков не знаю.

Обдумывать его ответ времени не было: перепалка по ту сторону прозрачного колпака продолжалась, и Веня явственно слышал прежнюю русскую речь.

Возможно, решил он мельком, раз Хосе тоже все понимает, то это вовсе и не речь, а прямой обмен мыслями, воспринимаемый всеми присутствующими, в том числе и им самим.

— Давно мы ожидали этого момента, — продолжали между тем одна за другой головы Змея Горыныча. — Ради таких моментов. Стоит работать. Конечно, очень долго. Главная инспекционная служба упускала вас из виду. Поскольку работы у нас по всей Вселенной невпроворот. Но теперь, наконец, добрались и до вас.

— Да что вы можете нам предъявить, генерал-инспектор? — спросил бублик, и теперь уже в его голосе зазвучали саркастические нотки. — Неужели припомните очень давний случай с тем маленьким оазисом зарождающейся культуры, который теперь называется на этой планете Древним Египтом? Если так, вы не хуже меня знаете, что тогда мы полностью выполнили все предписания, и разговоры о том казусе не могут продолжаться.

— Будь наша власть, уже за один Древний Египет вас следовало. Перевести в заповедник! — в гневе заговорили головы Змея Горыныча. — И держать там всегда. В назидание другим цивилизациям.

— Послушай, Веня, — с безмерным удивлением заговорил в этот момент и стоматолог Николай. — Это ведь они о нашем Древнем Египте, а? При чем тут Древний Египет, ничего не понимаю.

— Может быть, как раз теперь кое-что и прояснится, — ответил Веня. — А то, что во всей этой истории что-то такое связано с Древним Египтом, я давно уже понял. Еще в своей… в нашей с тобой пирамиде.

— И похоже, — сказал еще Николай, — зубы есть только у этого дракона. А у другого совсем нет.

— К теме Древнего Египта мы имеем полное право больше не возвращаться, — произнес бублик. — Мы признали, что тогда совершили ошибку, и выполнили все предписания.

Все четыре головы Змея Горыныча одновременно сверкнули глазами.

— Однако должных выводов. Из той истории не сделали. Просто со временем переменили тактику. Доказать это было бы довольно трудно. Но теперь, по счастью, мы получили официальную санкцию. Как на доставку с Земли выявленных нами непосредственных исполнителей, — при этих словах две из четырех голов пронизали взглядами колпак, укрывающий Веню, Николая и Хосе, а две другие грозно взглянули на бублика. — Так и на допрос одного из ваших пособников.

Теперь все четыре головы повернулись к Инструкции, который по-прежнему безмолвно стоял возле часов.

— К сожалению, в прошлый раз доставка нами исполнителей. Не была одобрена Высшим Судом. Именно поэтому вам удалось уйти от ответственности. А сейчас уже не удастся. Санкционирован даже сканирующий допрос. Скрыть истину ваш пособник будет не в состоянии.

После таких слов Инструкция зачем-то поправил бабочку. Движение его руки, как показалось Вене, было каким-то нервным.

— А вот законность такой санкции мы будем оспаривать, — возразил бублик, правда, теперь не очень уверенно. — Сканирующий допрос применяется лишь в исключительных случаях. Уж вы бы должны знать, генерал-инспектор.

— Ваш случай относится именно к исключительным, — парировала левая голова Змея Горыныча, которого бублик называл генералом-инспектором. — И наказание тоже должно быть исключительным, — подхватила следующая. Третья продолжила мысль: — Возможно, даже заповедником вам не удастся отделаться.

Если этот Змей Горыныч — инспектор, пусть даже и называется генералом-инспектором, то все напоминает сцену из детективного романа, подумал Веня. Инспектор настиг преступника и готовится предъявить ему обвинения. Тот, конечно, изворачивается как только может. Главный вывод, вытекающий из этой сцены, что бублик в чем-то преступил закон.

— Определять меру наказания не ваше дело, — сказал бублик. — В ваших полномочиях лишь предъявить обвинения, но только в том случае, если они обоснованны. Считаю также, что вы разговариваете со мной совершенно недопустимым образом.

— Как заслужили, — начала ответную реплику крайняя правая голова генерала-инспектора, но в этот момент оживленная перепалка была прервана громким металлическим звуком, похожим на удар гонга.

Потом послышался еще один голос, в котором на этот раз угадывались металлические оттенки, сходные с гонгом. Голос исходил откуда-то сверху, словно принадлежал самому Зевсу-громовержцу.

— Генерал-инспектор главной инспекционной службы, — произнес голос. — Изложите Высшему Суду все, что вы считаете нужным, по существу.

Четыре головы устремили взгляды куда-то наверх, потом вернулись в исходное положение.

— Обращаясь к высшей мудрости Высшего Суда, — начала крайняя левая голова. — Ожидаем, что Высшим Судом будет явлена высшая справедливость, — подхватила следующая, и остальные продолжали в прежней очередности: — Фактические материалы, представленные нашей экспедиционной службой. Были собраны совершенно беспристрастно. И охватывают очень долгий период. Обращаем особое внимание на то, что в свое время. Цивилизации жишшинов Высший Суд уже предъявлял серьезные претензии. Речь идет о памятном случае с оазисом культуры. Который на планете, страдающей от эксплуатации жишшинов. Именуют Древним Египтом. Однако предписанные после того случая меры. Были выполнены жишшинами не в должном объеме. Им следовало уйти с планеты окончательно. Но решение оказалось половинчатым.

— Обращаясь к высшей мудрости Высшего Суда, сейчас же заявляю протест, — вставил свою реплику бублик. — К случаю с Древним Египтом нет необходимости возвращаться, поскольку все предписания Высшего Суда были немедленно выполнены.

— Продолжайте, генерал-инспектор Перит-Рапририт, — молвил металлический голос, невольно заставляющий вспомнить Зевса-громовержца.

Головы генерала-инспектора, имя которого, видимо, было Перит-Рапририт, по очереди моргнули глазами.

— В случае с Древним Египтом. Все предписания Высшего Суда, касающиеся именно Древнего Египта. Действительно были выполнены, — согласился генерал-инспектор, но с явной неохотой. — Правда, на наш взгляд, следовало бы также. Предписать жишшинам уничтожение всех пирамид, возведенных в оазисе.

— А вот уже совершенно не ваше дело, генерал-инспектор, — снова вставил быструю реплику бублик. — Об уничтожении пирамид в предписании речи не было. Или вы подвергаете решение Высшего Суда сомнению?

Прежде чем ответить, генерал-инспектор сделал паузу. Видимо, обдумывал, как лучше и точнее выразиться. Головы его переглядывались, словно советуясь.

— Нам хорошо известно, почему в предписании. Не предусматривалось уничтожение пирамид, — заговорили, наконец, головы. — Все дело в том, что аборигены в конце концов сами. Стали строить пирамиды, подражая вам. Чтобы использовать эти сооружения уже в собственных целях. Самостоятельное сооружение пирамид египтянами. Было признано определенным шагом вперед. В развитии древнеегипетского оазиса. Поэтому, чтобы не вносить в умы аборигенов сумятицы. Решено было оставить и пирамиды жишшинов. Уничтожив, разумеется, их техническое оснащение.

Генерал-инспектор сделал новую паузу.

— Тем не менее нам позволительно. Иметь на этот счет собственное мнение. И мы его имеем. Но давайте, прежде чем двигаться дальше. Подчеркнем важнейшее обстоятельство. Эксплуатация жишшинами Древнего Египта была по представлению. Нашей главной инспекционной службы. Признана Высшим Судом незаконной и запрещена.

— Я бы называл это не эксплуатацией, а эксплуатационной деятельностью, — поправил Змея Горыныча бублик. — Такая деятельность, подчеркну, помимо воли населения Древнего Египта и в тайне от него, и без непосредственного участия в этой деятельности самого местного населения, действительно была признана незаконной. Этого никто и не отрицает. Из Древнего Египта мы ушли, признав свою ошибку.

— Ошибка — это совсем не то слово, — отвечали ему по очереди головы генерала-инспектора. — Мы бы назвали ваши деяния. Преступным умыслом, вовремя разоблаченным.

За всей этой сценой, словно бы разыгрываемой в театре абсурда, Веня следил с напряженным вниманием. Было понятно, что четырехглавое существо, именуемое генералом-инспектором Перит-Раприритом, имело к бублику серьезные претензии.

Бублик, очевидно, принадлежал к цивилизации жишшинов, которая вела на Земле какую-то эксплуатационную деятельность. Началась эта деятельность еще во времена Древнего Египта (возможно, в этом крылась разгадка тайн египетских пирамид!), но была запрещена неким Высшим Судом по той причине, что была незаконной.

Но теперь, вне всяких сомнений, эта деятельность продолжалась на территории родной Вениной страны, а также, судя по всему, Мексики, представителем которой был Хосе.

Не исключено, правда, что эти страны были на Земле не единственными.

Однако какого именно рода была деятельность жишшинов и что именно эксплуатировалось, пока не оглашалось. Да и многое другое оставалось пока неясным.

Но все-таки один очень важный вывод уже можно было сделать.

И не очень радостный.

Как раз в этой деятельности, вызывающей претензии неведомой главной инспекционной службы, принимали непосредственное участие он сам, Сашенька, Николай, все российские шрежы, с которыми ему доводилось встречаться на заседаниях клубов. А также мексиканский шреж Хосе. И, очень возможно, какое-то число шрежей в других странах.

Именно потому они втроем и находились здесь, то есть неизвестно где, то ли в качестве свидетелей, то ли в качестве обвиняемых. И на их доставку сюда была получена санкция некоего Высшего Суда.

А в прошлый раз, как можно было понять, Николая и кого-то еще с Земли доставили сюда без санкции и поэтому безнаказанно отпустили.

На этот раз все могло обернуться иначе. Сделав такой неутешительный вывод, Веня почувствовал, что у него холодеет сердце.

— Продолжайте, генерал-инспектор Перит-Рапририт, — прозвучал сверху голос все того же Зевса-громовержца. — К Древнему Египту можете больше не возвращаться. Что же касается давнего решения относительно египетских пирамид, безусловно, к нему можно относиться по-разному. Будем исходить из того, что большая часть пирамид была возведена позже самими египтянами, пусть и по чужим первоначальным образцам, и, значит, пирамиды должны считаться достоянием планеты. Нам, кстати, известно, что на планете Земля они считаются одним из семи чудес света древнего мира.

Бублик метнул в сторону генерала-инспектора взгляд, в котором угадывалось скрытое торжество.

— Не исключаю, что генерал-инспектор Перит-Рапририт вполне способен приписать нашей цивилизации и другие пирамиды, сооруженные в давние времена в иных регионах планеты, которую обитатели ее именуют Землей, — произнес бублик с вкрадчивыми интонациями. — Если так, это будет совершенно необоснованным обвинением, после которого генерала-инспектора можно было бы считать недостойным его высокого звания одного из высших руководителей главной инспекционной службы.

Четыре головы генерала-инспектора закачались из стороны в сторону, но не синхронно, а в разнобой. Видимо, таким образом генерал-инспектор выражал свое возмущение.

— Нам известно многое, — по очереди заговорили головы. — В том числе и то, что оптимальная и устойчивая форма пирамиды. Достаточно широко распространена во Вселенной. Неудивительно, что к такой форме приходили. Как на разных планетах, так и разные цивилизации. На одной и той же планете. Например, древние пирамиды индейских народов. Сохранившиеся на территории современной Мексики. Действительно не имеют никакого отношения к жишшинам. Однако, — та из голов, которая в данный момент говорила, возвела глаза кверху, словно теперь обращалась непосредственно к Зевсу-громовержцу, — если уж речь зашла о Мексике. То сразу должны сказать. Мы располагаем сведениями, что на ее территории жишшины все-таки. Строили свои эксплуатационные пирамиды. Это происходило уже в более поздние времена. И с определенными тайными предосторожностями. Некоторым жителям современной Мексики. Эти пирамиды хорошо известны. На этот счет у главной инспекционной службы. Есть неопровержимые доказательства.

При таких словах генерала-инспектора мексиканец Хосе сделал непроизвольное движение, поправив сомбреро.

— Это не противоречило предписаниям Высшего Суда, данными нам после Древнего Египта, — быстро сказал бублик.

— Тайными предосторожностями? — прогремел сверху Зевс-громовержец. — Что за тайные предосторожности?

Головы генерала-инспектора снова переглянулись. Теперь, похоже, торжествующе.

— В том-то все и дело, — начала одна из голов. — Собранные главной инспекционной службой материалы показывают, — подхватила следующая, а за ней продолжали по очереди следующие: — Что после истории с Древним Египтом. Жишшины через какое-то время вернулись на планету. Поскольку она представляет для них огромный интерес. Но решено было ставить эксплуатационные пирамиды. Теперь уже не в естественной временно-пространственной фазе. А в искусственно созданной смежной фазе. Абсолютно необитаемой. Таким образом, увидеть пирамиды никто не мог. Однако разрешения на это жишшины. Никогда не получали.

— Но не было и запрета, — вставил бублик. — Прямо запрет касался только Древнего Египта. Кстати, даже тот запрет сразу же можно было толковать лишь применительно к естественной временно-пространственной фазе. Поэтому у нас была возможность в том же Египте создать искусственную смежную фазу, перевести туда пирамиды и продолжать, таким образом, свою деятельность. Но мы этого не сделали, и полностью ушли из оазиса.

— Если бы вы сделали это в Древнем Египте непосредственно после запрета. Вас сразу можно было объявлять мошенниками, — резко ответили, одна за другой, две головы генерала-инспектора.

Напряженный и смятенный ум Вени молнией осенила догадка. Смежная фаза, о которой зашла речь, была, видимо, неким другим параллельным миром, существующим где-то рядом с реальной действительностью.

Собственно, ничего особо удивительного в этом нет, решил Веня: существование смежных миров давным-давно предсказывали писатели-фантасты, а многие из их предсказаний, как известно, уже сбылись.

К тому же в его жизни за последнее время было столько всего невероятного, что еще одно неожиданное открытие надо было считать вполне обыденной, повседневной реальностью.

Зато теперь становилось ясно, почему его, Венина, пирамида располагается явно в среднерусской полосе, но органическая жизнь в ней представлена лишь флорой.

Очевидно, именно так и выглядит искусственно созданная временно-пространственная фаза, смежная с той, в какой находится город Москва и все его население, включая не только людей, но и собак, кошек, воробьев, ворон и вообще все, что относится к фауне.

Вот туда-то он, Веня, и переносится, встав на крышку люка неподалеку от книжного магазина и прочитав слова заклинания на табличке.

Где-то в этой смежной фазе проходят, очевидно, и заседания клуба шрежей.

Непонятно только, откуда берутся корабли, бросающиеся в погоню за пиратским кораблем шрежев, негритенок Сэмюель, подающий ром, старинные автомобили и прочие атрибуты веселых заседаний.

Впрочем, удивляться особо нечему, подумал Веня. Если уж эта цивилизация бубликов, которых генерал-инспектор называет жишшинами, способна путешествовать во Вселенной и создавать искусственные временно-пространственные фазы, а также сгустки энергии, живущие в наручных часах, с подобными мелочами справиться ей не так уж трудно.

Однако другая загадка так и остается загадкой: зачем надо выравнивать фигурки в пирамиде, обеспечивая тем самым отсутствие облачков на солнце в глубине экрана? Неужели нечто подобное считалось незаконным и по этой причине было запрещено неким Высшим Судом? Возможно, самой высшей властью во Вселенной…

Головы генерала-инспектора тем временам по очереди продолжали:

— Перенос в искусственную временно-пространственную фазу. Почти ничего не меняет по сути. Эксплуатация…

— Эксплуатационная деятельность, — быстро вставил бублик.

— Эксплуатация, — резко повторила крайняя правая голова генерала-инспектора, — не перестает быть эксплуатацией. — Крайняя левая подхватила: — Поскольку обе фазы связаны неразрывно. — Следующая продолжила: — И, следовательно, эксплуатируется то же самое местное население.

В глазах бублика снова промелькнуло торжество.

— Эксплуатационная деятельность может быть признана незаконной, — произнес он с явным удовольствием, — только в том случае, если осуществляется помимо воли коренного населения и в тайне от него. У нас все иначе. Вдобавок коренное население принимает непосредственное участие в этом процессе, так что все вопросы, если они возникли у главной инспекционной службы, должны быть сняты.

Теперь бублик, подобно генералу-инспектору, тоже бросил взгляд куда-то наверх, словно бы надеясь на поддержку.

— В той же Мексике, если уж зашла о ней речь, — продолжал бублик, — был подписан официальный договор с правителем, которого звали Монтесума. Таким образом, наша деятельность осуществлялась с согласия коренного населения, главой которого был названный Монтесума. Он олицетворял и согласие, и волю своего народа.

— Запрашиваю упомянутый договор, — молвил Зевс-громовержец. — Да, получил…

Последовала очень короткая пауза.

— Как же он мог подписать такой договор? — удивленно вопросил потом Зевс-громовержец. — В договоре ясно указана ваша цель. Вряд ли этот правитель мог адекватно оценить, что, собственно говоря, все означает и что должен предоставить вам его народ согласно договору.

— Разумеется, ему все объяснили, и как можно доступнее, — пояснил бублик. — У народа ацтеков была высокая культура, они были восприимчивы к новому для них и вполне способны понять смысл происходящего.

— Подпись правителя Монтесумы, между тем, подлинная, — продолжал Зевс-громовержец, — уже проверено экспертизой.

В Венином смятенном сознании пронеслось: как же этот Зевс-громовержец умудрился в считанные мгновения проверить подлинность подписи, сделанной где-то на задворках вселенной, да еще многие века назад? И откуда он запросил этот договор? Впрочем, эти и тому подобные вопросы никакого значения не имели, раз в его, Вениных, необыкновенных приключениях возможным было абсолютно все.

А вот цель, какую преследовали и преследуют эти бублики на Земле, так и оставалась невыясненным. Ясно одно: их деятельность проистекает без помех, когда на солнце в глубине экрана нет ни облачка, а если оно закрыто тучами, происходит какой-то сбой, который надо устранить.

— Конечно, подпись подлинная, — сказал бублик. — Договор был взаимно выгоден, поскольку с нашей стороны тоже были определенные обязательства, там они указаны. Впрочем, практически сразу правопреемником Монтесумы стал испанец Кортес. Он тоже подписал с нами договор, и мы платили ему тем, что интересовало его больше всего, — золотом. Кроме представленного договора, подписанного Кортесом, мы можем представить также его расписки в получении.

— Да, получил, — сказал Зевс-громовержец.

На миг воцарилась тишина. Потом заговорили головы генерала-инспектора:

— Судя по тому, что мы знаем о Кортесе по историческим источникам. Золото имело над ним необыкновенную власть. И ради него он готов был подписать все что угодно. Не очень вникая в смысл того, что подписывал.

— Тем не менее, законность в данном случае соблюдена, — произнес с задумчивыми интонациями Зевс-громовержец. — Конечно, жишшинам можно предъявить претензии морально-этического характера. Положение сторон просто несопоставимо. Значит, одна из сторон имеет явные преимущества перед другой.

— Если говорить о морально-этической стороне вопроса, — быстро сказал бублик, — этот Кортес тоже был далеко не ангел. Хотя какое-то время учился в знаменитом университете в испанском городе Саламанка — одном из самых престижных учебных заведений того времени.

Было похоже, что Зевс-громовержец на какое-то время погрузился в размышления. Наступила тишина. Первым ее нарушили головы генерала-инспектора.

— Главной инспекционной службой выявлено, — заговорил они, — что эксплуатация планеты жишшинами. Производится уже в течение нескольких земных временных периодов. Которые называются веками. И что пирамиды установлены в нескольких регионах планеты. Один из самых крупных регионов. Государство, именуемое Россией.

— Первый договор был подписан нами с московским князем по имени Иван Калита, — сразу же ответил на это бублик, подняв глаза кверху. — Россия выросла из московского княжества.

— Да, получил этот договор, — раздался голос Зевса-громовержца. — Ого, этот князь Калита был весьма корыстолюбив.

— И весьма умен, — поспешил вставить бублик. — Он сразу понял, как может возвыситься с нашим золотом над всеми другими князьями.

Веня вдруг припомнил яркий факт из школьного учебника истории: Калита это не фамилия, а прозвище московского князя, обозначавшее — «сумка с деньгами».

Теперь выяснилось, что одним из источников пополнения его сумки была цивилизация этих бубликов-жишшинов.

Вот как только заключался подобный договор? Веня живо представил стол переговоров в каком-нибудь кремлевском тереме, и с одной его стороны московского князя, а с другой — такого же полупрозрачного бублика. От этой картины Вене даже стало смешно, несмотря на весь драматизм и неопределенность ситуации, в которой он находился.

Как мог отнестись к подобному партнеру за столом переговоров, или где там еще они могли подписывать этот фантастический договор, московский князь? Как вообще жишшины могли выйти на московского князя, если внешний вид представителя этой цивилизации мог вызвать у него лишь мысль о нечистой силе?

Но еще смешнее Вене стало, когда он представил переговоры бублика на ножках с индейским вождем Монтесумой, на голове которого убор из перьев, а на лице боевая раскраска. Такая картина получилась совсем уж несуразной, однако договор между двумя этими персонажами тоже был, тем не менее, заключен.

Но тут Вене пришла другая, совершенно очевидная мысль.

Вряд ли, конечно, бублики стали бы пугать земных руководителей своим истинным видом. Если Инструкция, будучи сгустком энергии, мог перевоплощаться хоть в кота с зелеными глазами, почти наверняка такие же фокусы умели проделывать и сами бублики. И тогда переговоры с тем же Иваном Калитой вел какой-нибудь бублик в виде пригожего доброго молодца в соответствующей одежде, а с индейцем Монтесумой такой же индейский с виду вождь…

Впрочем, подумал тут Веня, государственные деятели, к каким относились и князь Иван Калита, и вождь индейского народа ацтеков Монтесума, это совершенно особые люди, и с обычными человеческими мерками к ним подходить не следует. Государственные интересы у таких людей могут перевесить любые личные антипатии.

А тем более, если к государственным интересам добавляются личные. Тут возможно все, даже договор хоть с самим чертом, не то, что с бубликом на паре коротких ножек.

Но вот четырехглавый Змей Горыныч с тем же бубликом, судя по всему, никогда бы не смог договориться. Значит, интересы у них совершенно не совпадали.

— С тех пор мы аккуратно перезаключали этот договор, продлевая его действие на разные сроки, со всеми последующими князьями, государями и прочими владыками государства, — продолжал тем временем бублик. — Если Высшему Суду интересно, особенно доверительные отношения сложились у нас в свое время с императором Николаем Первым. Но это так, к слову. Договор, само собой разумеется, сверхсекретный. Один правитель передавал его другому как государственную тайну, в которую не был посвящен практически никто.

— Это вполне понятно, — заметил Зевс-громовержец. — Оглашать такую тайну никто из владык, разумеется, никогда бы не решился.

— Это было бы не в его интересах, — подхватил бублик. — Да и кто бы поверил?! Хочу подчеркнуть, что с нашей стороны ни разу обязательства не нарушались. Иногда, правда, случались некоторые проблемы с договором, когда правители уходили неожиданно или с ними была какая-нибудь неопределенность.

— Неопределенность с правителями? — уточнил Зевс-громовержец.

— Именно так! — ответил бублик. — Вот выдалось у них, например, так называемое Смутное время. Кроме того, не успел передать договор преемнику император Петр Первый. Вдобавок, в стране, бывало, менялась форма государственного устройства. Во всех этих случаях приходилось заново выходить на правителей, заключая новый договор. Как бы то ни было, он действует и поныне.

— Всегда платили золотом? — поинтересовался Зевс-громовержец.

— Не всегда, — отозвался бублик. — Иногда от нас требовалось что-то иное. Впрочем, в каждом из представленных нами договоров это точно указано.

— А с кем в этой стране заключен договор теперь? — задал вопрос Зевс-громовержец.

Глава третья «Уследить за всем наши сотрудники не успевают»

Тут в разговор вмешался генерал-инспектор. Он, вероятно, чувствовал, что бублик на ножках перехватывает у него инициативу и постепенно завоевывает расположение Высшего Суда. Это не могло генералу-инспектору понравиться.

— С последним договором, — начала одна из голов, — у жишшинов особая история. Он заключен не с правителем государства. И, скорее всего, в обход законных процедур.

После таких слов генерала-инспектора повисла пауза. Пока она тянулась, стоматолог толкнул Веню в бок локтем и произнес, почему-то шепотом:

— Иван Калита, Петр Первый! Ты веришь, что все, о чем они тут говорят, мы слышим на самом деле? Может, у нас коллективная галлюцинация?

— Уже не знаю, — ответил Веня честно. — Придется подождать, чем все это закончится.

В свою очередь он тоже задал Николаю вопрос:

— А тебе приходилось когда-нибудь встречаться с таким вот бубликом? В пирамиде?

— Пару раз было, — ответил стоматолог. — Инструкция объяснял, что это генеральный инспектор пирамид.

— Который появляется только в случае очень больших неполадок, — подхватил Веня. — Все верно! Значит, неполадки у них время от времени случаются.

— Да где же их не бывает, — ответил Николай философски.

— Я таких бубликов тоже уже видел, — вмешался в их разговор Хосе.

Веня и Николай, как по команде, устремили свои взоры на мексиканца.

— Ты и сейчас по-испански говоришь? — спросил после довольно продолжительного молчания Веня.

— А как еще? — отозвался Хосе. — Я других языков не знаю. Как вы думаете, что с нами дальше будет? И почему вы раньше со мной по-испански не говорили?

— Потому что мы испанского не знаем и говорим по-русски, — ответил ему стоматолог. — И сейчас тоже.

Тут их беседа прервалась, потому что свою очередную реплику подал Зевс-громовержец.

— С кем же тогда договор заключен теперь? — спросил он.

Все глаза бублика на ножках несколько раз мигнули.

— С предпринимателем Капустиным, — ответил он с некоторым смущением.

— С кем? — вопросил Зевс-громовержец грозно.

— Тут опять обстоятельства особого рода, — сказал бублик. — Дело в том, что в стране, о которой идет речь, сравнительно недавно снова поменялась форма государственного устройства, и началось нечто сходное с тем Смутным временем, о котором я уже говорил. На этот раз многое из того, что находилось в государственной собственности, было выкуплено частными лицами. В том числе предприниматель Капустин за определенную плату получил от того из руководителей страны, кто владел тайной наших договорных отношений, исключительное право на их продолжение уже от своего лица.

— Да зачем понадобилось одному из руководителей государства передавать эти права частному лицу? — с искренним изумлением вопросил сверху Зевс-громовержец.

Генерал-инспектор поспешил вмешаться.

— Как раз эта сделка представляется инспекционной службе весьма сомнительной, — отчеканила одна из голов.

Бублик метнул на генерала-инспектора очередной гневный взгляд. Следующие головы продолжали:

— Дело в том, что вряд ли предприниматель Капустин. Мог заплатить за эти права больше. Чем государство получало от жишшинов. Тогда с какой стати их надо было передавать. Предпринимателю Капустину? Хорошо зная цивилизацию жишшинов, мы бы не удивились. Что имеем дело с подлогом.

— Обращаю внимание Высшего Суда, — быстро проговорил бублик, подняв все свои глаза кверху, — что подобное высказывание генерала-инспектора главной инспекционной службы можно счесть прямым оскорблением.

Возникла новая пауза. Для Зевса-громовержца, оказывается, она была заполнена очередной экспертизой последнего договора, производившейся непонятно каким образом и с помощью каких средств, но мгновенно.

Казалось, что в его власти было просканировать сразу всю планету и на всех уровнях — от макро до микро. Вероятно, именно так и было на самом деле.

— Экспертиза проведена, — объявил Зевс-громовержец. — Подписи подлинные, и сама процедура продажи, совершенная подобным образом, признается в этом государстве законной.

Опять возникла пауза. Потом Зевс-громовержец с некоторым сомнением произнес, говоря, похоже, сам с собой:

— Смысл такой продажи мог быть только в том, что представитель земной цивилизации, облаченный государственной властью, совершил эту сделку главным образом не в интересах государства, а в своих личных. Иными словами, присвоил определенную часть средств, полученных от предпринимателя. В документах, разумеется, эта часть не фигурирует, а была оговорена с предпринимателем неофициально. На отдельных планетных системах такие случаи известны. Но в данном случае доказать это на основании представленных документов невозможно.

Головы генерала-инспектора удрученно поникли. А оранжевые глаза бублика на ножках, наоборот, заполыхали торжествующим огнем.

— Тогда можно относиться к нынешнему вызову представителя нашей цивилизации на Высший Суд как к обычной инспекционной проверке? — спросил он вкрадчиво.

— У меня вопрос к генералу-инспектору, — прогремел сверху голос Зевса-громовержца, оставившего последние слова бублика без внимания. — С доставленными сюда непосредственными исполнителями никаких проблем не будет?

Веня весь обратился вслух. Теперь должна была решиться, как он понял, его собственная судьба. Как и судьба Николая и мексиканца Хосе.

— Разумеется, нет, Высший Суд, — с грустью начала одна из голов. — Все и так было в полном соответствии с правилами, — грустно продолжала следующая, а потом и все остальные: — Согласно которым никто и ни при каких условиях. Не имеет права изымать аборигенов с их родных планет. Иначе, как по их собственной воле. Когда трое непосредственных исполнителей, выявленных в результате наших наблюдений. Были доставлены с планеты Земля в главную инспекционную службу. Мы немедленно отправили туда, откуда они были взяты. Абсолютно идентичные биологические матрицы-копии. Единственное отличие. Из памяти было изъято все, что связано с их работой на жишшинов. Это на всякий случай, до решения Высшего Суда. Который мог признать эксплуатационную деятельность жишшинов на планете Земля незаконной. И предписать полное уничтожение всяких следов этой деятельности.

Прежде чем продолжать, головы генерала-инспектора сделали паузу.

— Теперь, раз Высшим Судом эта деятельность признана законной. Оригиналы мы совместим с копиями, И таким образом исполнители останутся такими же. Какими были прежде.

Сверху прогремел голос Зевса-громовержца:

— Один из этих трех исполнителей, если не ошибаюсь, уже бывал в главной инспекционной службе?

Четыре головы генерала-инспектора, казалось, пронизали взглядами стоматолога Николая насквозь.

— Высший Суд не может ошибаться, — заговорили головы, как показалось Вене, не без иронии. — Однако в прошлый раз доставка его и двух других исполнителей. В качестве свидетелей не была одобрена Высшим Судом. Представитель жишшинов даже не был вызван. Мы немедленно вернули исполнителей на Землю. Опять-таки, совместив их с копиями-матрицами.

Веня толкнул стоматолога локтем в бок.

— Ну вот! Я понял, почему ты… ну, то есть, тот ты, который сейчас в Химках, ничего обо мне не знал, когда я тебе звонил. Им сразу стало известно, что часы с Инструкцией попали ко мне, и меня просто изъяли из памяти твоей копии-матрицы. А сейчас мы вернемся в тех нас, которые на Земле, и ты будешь помнить меня, а я тебя.

— Надеюсь, прямо сейчас и вернемся, — ответил Николай. — Пора бы уже! В прошлый раз меня почти сразу вернули, а теперь нет.

Однако немедленного возвращения пока не получалось. Генерал-инспектор, явно разочарованный решением Высшего Суда, готовил для бублика-жишшина сюрприз.

— Возможности главной инспекционной службы хоть и велики, — заговорили головы, как по команде, устремив на Инструкцию, так и простоявшего все это время в безмолвии возле часов, лежащих на постаменте. — Но не безграничны. Уследить абсолютно за всем наши сотрудники. Не успевают. Поэтому предлагаем, несмотря на решение Высшего Суда, послушать пособника жишшинов. В порядке инспекционной проверки. В конце концов, наша главная обязанность. Это именно инспекционный надзор. Что касается допроса, точнее, сканирующего допроса. Подразумевающего абсолютную истинность ответов. То он уже санкционирован Высшим Судом. В инспекционных целях было бы неразумно. Упускать подобную возможность.

— Протестую, — тут же вмешался бублик. — Наша эксплуатационная деятельность в различных районах планеты признана Высшим Судом законной.

Но Зевс-громовержец отклонил протест.

— Генерал-инспектор в своем праве и выполняет служебные обязанности. Если в вашей деятельности нет ничего противозаконного, показания пособника не должны вас пугать.

— Тогда начинаем, — объявила одна из голов генерала-инспектора.

Инструкция правой рукой поправил бабочку. Вене показалось, что это движение далось ему нелегко: оно было каким-то замедленным, словно рука плохо слушалась.

— У тебя есть какое-то имя? — спросила крайняя левая голова генерала-инспектора.

— При создании меня назвали Гирном, — ответил Инструкция.

— Уточни, что ты собой представляешь? — задала свой вопрос следующая.

— Говоря очень упрощенно, энергия, сконцентрированная особым образом для выполнения предназначенной мне деятельности.

Головы продолжали:

— Твоя деятельность заключается в том. Что ты руководишь каким-то непосредственным исполнителем из числа местных жителей. В данном случае твой подопечный присутствует здесь. Присутствует здесь так же и предыдущий. Твой подопечный.

— Именно так, я руковожу непосредственным исполнителем, — отвечал Инструкция. — Особенно это необходимо на самых первых порах. Однако мои обязанности можно толковать шире.

— Полагаю, объяснять, для чего нужен руководитель, особенно на первых порах, никому не надо, — вмешался в разговор Инструкции и голов генерала-инспектора бублик. — Так бывает в деятельности любого рода.

Две головы Генерала-инспектора повернулись к бублику. Две другие переглянулись между собой.

— Главной инспекционной службе прекрасно известно, — начала первая голова, а вслед за ней продолжали и все другие. — Что ваш пособник обучает местных жителей. Лишь самым простейшим действиям. Нажимать по подсказке клавиши. Именно так обеспечивается соблюдение закона. Предписывающего, чтобы в случаях, когда на планетах проводятся какие-либо работы. В них непосредственно принимали участие местные жители. Но у вашего пособника есть и другие обязанности. Здесь кое-что нуждается в уточнении.

Инструкция снова поправил бабочку и стал ждать следующих вопросов.

— Давно ли ты работаешь на этой планете? — спросила крайняя правая голова.

— Давно. Появился здесь, когда в государстве правил царь Алексей Михайлович, отец царя Петра Великого.

— Ты работал только в этой стране или где-нибудь еще? — задала свой вопрос крайняя левая голова.

— Только в этой.

— Расскажи о своих обязанностях подробнее, — сказала следующая голова.

— В мои обязанности входит изучать окружающую обстановку, меняющуюся с течением времени, подбирать исполнителей, руководить ими. А также расплачиваться за работу, находить новых исполнителей, когда приходит необходимость.

— Каким образом ты изучаешь окружающую обстановку? — спросила правая средняя голова.

— Я невидим и могу мгновенно перемещаться в пространстве. Могу бывать в любом месте. Могу читать книги и изучать любые документы. Мною собраны огромные массивы информации, которая постоянно анализируется.

— Как происходит набор исполнителей из числа местных жителей?

— Собранная информация позволяет находить тех, у кого есть необходимые качества, делая выбор из миллионов аборигенов.

— Какие качества необходимы местному жителю? Чтобы его можно было привлечь к работе с твоими хозяевами?

— Гибкость ума, способность к быстрой адаптации, любознательность, психологическая устойчивость, — перечислил Инструкция. — Фантазия, воображение, чувство юмора. Интерес к деньгам, не переходящий, однако, в алчность. Умение молчать.

Вопросы продолжались:

— Случалось ли тебе ошибаться с выбором местных жителей? Как именно они привлекались к работе? С учетом того, что аборигену, стоящему на невысокой ступени развития. Как, скажем, во времена того же князя Ивана Калиты. Психологически крайне трудно осознать. Что он имеет дело с чуждым разумом из вселенной.

— О взаимодействии с чуждым разумом никто никогда не подозревал, по крайней мере в первые века. Населению этой планеты всегда свойственна наивная вера в сверхъестественное, в чудеса, существующие в реальной жизни. Мое появление и все дальнейшие события воспринимались именно как чудо.

Инструкция сделал короткую паузу и продолжал:

— Поначалу оно ошеломляло, но затем с чудом достаточно легко смирялись. Вдобавок за очень несложную работу местный житель получает очень щедрое вознаграждение. Да к тому же и само по себе вознаграждение каждый раз представляется чудом, которого ожидаешь с нетерпением.

Услышав последние слова своего руководителя, Веня задумчиво покрутил головой. Пожалуй, все правильно: именно так ко всему, происходящему с ним, относился и он сам, человек, живущий в XXI веке.

Разве не считал он Инструкцию, было дело, джинном из арабской сказки? Точно так же было и со шрежами предшествующих поколений — хотя бы со злополучным драматургом XVIII века Александром Петровичем Сумароковым.

— Знают ли исполнители истинный смысл своей работы? — задала очередная голова очередной вопрос.

На него вместо Инструкции поспешил ответить бублик:

— Достаточно того, что его знают те, кто подписывает с нами договоры.

Головы генерала-инспектора, как по команде, посмотрели наверх.

— По закону этого достаточно, — молвил Зевс-громовержец.

Головы генерала-инспектора опустились и, не возражая, перешли к следующим вопросам:

— Как непосредственно происходит. Привлечение к работе местных аборигенов?

— Их всегда требовалось очень немного, поскольку радиус действия каждой из пирамид достаточно велик, — отвечал Инструкция. — На все пространство страны хватает чуть меньше двух десятков пирамид. Следовательно, столько же и исполнителей. Привлечение к работе могло происходить разными способами. После того как выбор сделан, я мог, например, обосноваться в какой-нибудь из личных вещей, например в табакерке или кошельке, и появиться в подходящий момент. Важно, чтобы этот предмет подопечный всегда носил с собой. Мог внушить отобранному мной аборигену, чтобы он обратил внимание на какой-то предмет, будто бы кем-то потерянный на улице. Это было своеобразной психологической подготовкой к последующему чуду моего появления, поскольку и сама находка в определенной мере должна была показаться неким чудом.

— Подготовка! — вымолвил стоматолог, покрутив головой. — Да они психологи! Именно так со мной все и было.

— Не один раз случалось, что работу на нас вслед за одним членом семьи продолжал другой, — продолжал между тем Инструкция. — Однако этот выбор всегда делал я. Бывали и случайности, как, например, с моим последним подопечным. Но мне сразу же стало ясно, что он вполне подходит для моих целей.

При этих словах Веня не сдержал улыбки. Все-таки, чтобы попасть в число подопечных Инструкции, надо было, оказывается, представлять собой незаурядную личность. Каковую он, Веня, как показали все последние события, и представлял.

Вопросы между тем продолжались:

— Анализировали ли вы, как аборигены. Оценивают свою работу на вас? Все-таки, она сильно отличается. От их привычного круга дел.

— Безусловно, анализировал, поскольку это чрезвычайно важно для нашей успешной деятельности.

— И что же?

— Некоторые склонны относиться к своей работе в пирамидах скорее, как к необыкновенному, а вдобавок тайному, приключению, которое вносит в их жизнь определенное разнообразие. Другие — как к возможности заработать много больше, чем могли бы обычными способами, но это никогда не становится всепоглощающей целью, в противном случае они не подходят для своей миссии. Третьи стремятся, располагая значительными средствами, принести пользу другим людям.

В Вениной голове промелькнуло: к третьим, безусловно, относится Сашенька, содержащая на эти средства большую городскую библиотеку. Вспомнив о Сашеньке, Веня сразу почувствовал тепло на душе. Впервые за долгое последнее время, проведенное здесь, то есть неизвестно где, и наполненное сюрреализмом.

Любопытно, а к какой категории относится он сам? Наверное, к первой, решил Веня сначала. Но и ко второй тоже, сообразил он тут же. Кстати, вполне возможно, что он имеет отношение и к третьей категории, но, если уж быть до конца честным, все-таки много меньшее, чем к первой и второй.

Генерал-инспектор тем временем продолжал свою инспекционную проверку. Очередная голова задала очередной вопрос:

— Как производится оплата аборигенов, работающих на вас?

— В той валюте, какую они выбирают, — последовал ответ Инструкции. — В государстве, где я работаю, официальные деньги называются рублями. Но очень популярны межгосударственные деньги, которые именуются долларами и евро. Возможна также оплата золотом, серебром, платиной, драгоценными камнями.

— С золотом, серебром, платиной, драгоценными камнями. Проблем, полагаем, быть не может, — сказали на это головы генерала-инспектора. — Они достаточно распространены во Вселенной. А откуда брались официальные деньги?

— Я получал их в условленное время в условленном месте, — ответил Инструкция.

Тут в диалог опять, в который уже раз, вмешался бублик на четырех ножках.

— Генералу-инспектору, от которого не должно быть тайн во Вселенной, — молвил он не без ехидства, — можно было бы не задавать подобного вопроса. — Естественно, местные деньги, согласно условиям договора и специально для этих целей, нам предоставляет предприниматель Капустин. Кроме того, генералу-инспектору следовало бы знать, что финансовые вопросы вне компетенции Гирна. Его обязанность выдавать деньги в положенное время, и только, исполняя обязанности кассира.

Головы генерала-инспектора раздраженно задвигались. Но Змей Горыныч, видно, сдержал раздражение.

— Поощряется ли работа аборигенов еще как-то, кроме оплаты? — спросила одна из голов.

— Шрежы имеют возможность регулярно, раз в два земных месяца, собираться вместе для совместного отдыха, — отвечал Инструкция. — Это своего рода клуб, где каждый раз предусмотрено какое-то деятельное развлечение в соответствии с обычаями и историей планеты. На наш взгляд, подобные встречи способствуют сплочению шрежей и лишний раз дают им возможность почувствовать, что они — особые люди, занимающиеся особым делом.

Бублик опять вмешался. Издевательские нотки в его голосе заметно усилились.

— У нас нет сомнений, что о клубе шрежей генералу-инспектору должно быть хорошо известно, как и о многом другом. Клуб функционирует уже второй земной век. Это свидетельствует, что о жителях планеты Земля, работающих на нас, мы заботимся должным образом. Кстати, поскольку трое из них присутствуют здесь, надо полагать, в качестве живых улик, генерал-инспектор может поинтересоваться у любого из них, как он относится к нашему сотрудничеству и доволен ли он.

Головы генерала-инспектора устремились на трех жителей планеты Земля. Вене показалось, что одна из голов особенно внимательно осматривает именно его.

— Необходимости в этом нет, — ответила одна из голов.

— Собственно, многое и без сканирующего допроса. Нам было уже известно, — продолжили две следующие.

Четвертая после довольно долгой паузы с видимой неохотой признала:

— Формально цивилизация жишшинов соблюдает законность.

Однако первая и вторая и третья, сделав еще одну паузу, после этого добавили:

— Тем не менее обещаем, что к вашей деятельности на планете Земля. Внимание главной инспекционной службы. Многократно усилится.

Веня почувствовал, что перепалка между головами генерала-инспектора и бубликом, представляющим интересы цивилизации жишшинов, в конце концов стала почти комической, хотя позволила ему узнать немало нового.

И не только комической, но уже и утомительной. Это, должно быть, и ощутил некто, все это время скрывающийся за сценой и называющийся Высшим Судом.

— Инспекционная проверка закончена, — прогремел он сверху. — Однако главная инспекционная служба вправе продолжать свою деятельность на планете Земля, ничем ее не ограничивая. Представителю цивилизации жишшинов должно быть известно, какие меры последуют в случае выявления нарушений законности.

Все дальнейшее произошло молниеносно.

Сначала огромный Инструкция молнией унесся в огромные часы.

Затем все померкло.

И уже в следующее мгновение Веня ощутил себя в кресле самолета рядом с Сашенькой.

В кабине был полумрак, Сашенька дремала, закрыв глаза. Можно было не сомневаться, что самолет летел из Амстердама в Москву.

А на самом деле Веня возвращался из путешествия неизвестно откуда, и все, что с ним происходило ТАМ, отчетливо отпечаталось в его памяти.

Веня сразу понял, что часы опять были у него на руке, и внутри них, очевидно, скрывался, как обычно, сгусток энергии, называвшийся Инструкцией.

Ощущать себе в кресле самолета, рядом с Сашенькой было невыносимо приятно, все пережитое только что моментально отошло куда-то в сторону. Даже удивительно, как легко оно отошло.

И Веня стал с удовольствием вспоминать, как замечательно они с Сашенькой провели свой последний день в Амстердаме…

Утром их разбудил сильнейший ливень, грохотавший по палубе воонбота. Но кончился он очень быстро, как будто специально прошел только для того, чтобы напомнить Вене и Сашеньке, сколько у них сегодня впереди дел.

После завтрака у милой хозяйки ресторанчика напротив воонбота они отправились в Исторический музей, а потом, не спеша, дошли до площади Рембрандта, чтобы посмотреть на памятник великому голландскому художнику. И еще долго бродили по улицам и набережным амстердамских каналов, иногда спасаясь от налетающих, но быстро заканчивающихся январских дождей, в маленьких уютных кафе.

Наконец пришло время возвращаться на свой воонбот, куда за ними приехал гид Йохан, чтобы отвезти в аэропорт, залы которого похожи на оранжерею…

В эти теплые воспоминания вдруг ворвался голос, послышавшийся откуда-то сверху, и Веня даже вздрогнул. Но голос этот был очаровательным и не имел никакого отношения к Высшему Суду.

— Через несколько минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Шереметьево, — произнес милый женский голос. — Просим пассажиров пристегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение.

Сашенька проснулась, улыбнулась, потянулась к Вене и прикоснулась к его щеке губами.

И разве можно было поверить в этот момент, что сидящая рядом девушка с золотыми волосами тоже имеет непосредственное отношение к сюрреалистическому миру, в котором существуют полупрозрачные бублики из цивилизации жишшинов и четырехглавые генералы-инспекторы. А кроме того, Высший Суд, главная инспекционная служба, пирамиды, построенные в каких-то искусственно созданных смежных фазах, и фигурки, которые всегда должны стоять ровно, чтобы на солнце не было ни облачка.

Когда поздним вечером того дня, проводив Сашеньку на вокзал, Веня стал набирать номер телефона стоматолога Николая, на миг ему вдруг показалось, что сейчас повторится то, что один раз уже было — Николай его не вспомнит. Случись так, Веня не удивился бы — в этой фантасмагории, где он участвовал, ожидать можно было всего.

Но теперь все было иначе, хотя стоматолог явно говорил эзоповым языком. Видно, жена Лариса находилась от него в непосредственной близости.

— Венька, — закричал Николай, явно обрадовавшись. — Ты уже дома? Как долетел? У тебя все в порядке?

— Конечно, — ответил Веня, — долетел нормально. И из Амстердама тоже. А как ты?

— Ничего, все как обычно, в трудах и заботах, — сказал Николай, почему-то вздохнув. — А как Амстердам? Все говорят, прекрасный город.

С этим Веня был полностью согласен.

— Конечно, прекрасный! Так же прекрасен, как Барселона, но по-своему.

— Ты мне звонишь, — сказал стоматолог, — верно, потому, что ко мне, наконец, собрался? Давай, приезжай! Верхний левый премоляр у тебя…

— Конечно, надо повидаться, — ответил Веня. — Заодно часы тебе верну. Это твои часы, а не мои. Ко мне они попали случайно.

— А вот этого чтобы я больше не слышал! — твердо сказал Николай. — Мы же с тобой договаривались. Никаких возражений не принимаю!

И стоматолог продолжал после короткой паузы:

— Ты мне обещал, что займешься своими зубами, как только вернешься из Амстердама. Так что жду! Завтра, например, сможешь? Лучше во второй половине дня.

— Завтра вряд ли получится, — ответил Веня. — Понедельник у нас всегда тяжелый день. Я тебе позвоню. Но часы все-таки забирай, раз они твои.

— Никаких возражений! — твердо повторил Николай. — Я вот, например, всегда делаю, что обещал, и ты тоже изволь. Так что жду!

И стоматолог повесил трубку.

Глава четвертая «Нам с тобой уже приходилось встречаться»

В тот же вечер Веня сидел за ноутбуком, добросовестно раскладывая все свои последние впечатления по пунктам «ЧТО Я ЗНАЮ» и «ЧЕГО Я НЕ ЗНАЮ».

Трагикомическая перебранка четырех голов генерала-инспектора высшей инспекционной службы и представителя жишшинов, при которой Вене довелось присутствовать (видимо, в качестве живой улики), позволила выяснить очень многое. Самым главным открытием было то, что некая цивилизация жишшинов, внешне малосимпатичных и похожих на бублики, уже многие века ведет какую-то тайную деятельность на планете Земля.

Причем ведет ее, располагая сверхсекретными договорами об этом с руководителями некоторых стран, а в его родной стране — с неким таинственным, но, очевидно, очень крутым предпринимателем Капустиным.

Ясно было и то, что деятельность инопланетной цивилизации на планете Земля происходит успешно, когда фигурки на экранах внутри пирамид стоят в шеренге, а на солнце, которое явно служит индикатором, нет ни облачка.

И что иногда в этой деятельности происходят сбои — в таких случаях фигурки оказываются в беспорядке, а солнце закрывается тучами. Чем серьезнее неполадка, тем больше на солнце туч. Иногда сбои бывают очень серьезными.

Стало, наконец, понятным, почему выравнивают эти фигурки не сами жишшины, или хотя бы созданные ими сгустки энергии, подобные Инструкции, а жители Земли, получающие за это щедрое вознаграждение: это необходимо по каким-то неведомым галактическим законам, иначе подобная деятельность будет признана незаконной.

Неясным, однако, оставалось главное: что, собственно говоря, нужно этим жишшинам? Иными словами, что они получают с планеты Земля, платя за это тем, с кем у них заключены сверхсекретные договоры, золотом или какими-то другими ценностями?

Отдельно Веня в письменном виде сформулировал свое отношение ко всему происходящему. Оно оказалось неоднозначным.

Как жителю планеты Земля, Вене было не очень-то приятно знать, что на родной планете, пусть и в других измерениях, тайно хозяйничают какие-то бублики.

Столь же неприятным было то, что сгустки энергии, подобные Инструкции, невидимые и способные мгновенно перемещаться в пространстве, постоянно наблюдают за всем, что происходит, и хладнокровно подбирают подходящих для их целей исполнителей. И, значит, ни у кого из людей, в том числе и у самого Вени, не может быть от них никаких тайн.

В фантастических книгах, которые Вене доводилось читать, особенно, в детстве, контакт с инопланетным разумом ожидался обычно каким-то иным, более позитивным, что ли.

Да и сам инопланетный разум представлялся, конечно, совсем не в таком карикатурном внешнем виде, каким оказался на деле. И вообще во Вселенной, похоже, творилось на самом деле черт-те что.

Вместо гармонии и торжества разума среди далеких звездных систем процветали подозрения, взаимные упреки и сомнительные дела. Решения Высшего Суда, по зрелому размышлению, тоже выглядели по-опереточному легковесными и лишенными должной вселенской мудрости и обстоятельности.

Вдобавок не было ясно, насколько распространялась власть этого Высшего Суда — на всю Вселенную или все-таки только на какую-то ее часть?

А высшая инспекционная служба — надо полагать, прокурорский надзор за всем — возглавлялась удивительным существом, вылитым Змеем Горынычем из фольклора, правда, не о трех, а о четырех главах.

Но с другой стороны, Веня отчетливо осознавал, что открывшаяся ему не очень приятная истина не стала для него слишком уж ошеломляющей. К ней его уже вполне подготовил пестрый калейдоскоп всех удивительных предыдущих событий, участником которых он стал волей случая.

Что теперь ему следовало делать дальше? Больше всего, конечно, хотелось все-таки узнать истинный смысл деятельности чужой цивилизации на Земле. Можно ли это было выяснить самостоятельно?

Вряд ли, если только случайно. По этому дурацкому закону, принятому где-то во Вселенной неизвестно кем, исполнителям из числа местных жителей знать это было необязательно. Достаточно было того, что в истину были посвящены те важные персоны, что подписывали сверхсекретные договоры с жишшинами.

Вполне возможно, подумал Веня, что истинный смысл таинственной деятельности жишшинов неизвестен даже Инструкции. Как и всем другим сгусткам энергии, руководившим остальными шрежами. Да и зачем им это было знать, если назначение у этих сгустков энергии строго определенное.

Значит, оставалось только одно: продолжать делать то же, что и раньше, если уж стоматолог наотрез отказался взять свои часы назад. Тем более — в этом Веня честно признался самому себе — его служба на цивилизацию жишшинов была совсем необременительной, а оплачивалась весьма щедро, и это дарило восхитительное, ни с чем не сравнимое ощущение независимости. В любой момент, например, Веня мог бросить службу в своем «Вольном вечере».

Кстати, следующее шестнадцатое число приходилось как раз на завтрашний понедельник…

В тот же вечер, из чистого любопытства, Веня зашел в поисковую систему, свой любимый «Гугл», и набрал: «предприниматель Капустин». Таковых на российских просторах оказалось немало. Свой собственный Капустин, а то и несколько, имелся чуть ли не в каждом крупном городе.

Предприниматели Капустины торговали компьютерами, пекли хлеб, владели заводами или кораблями, занимались туристическим бизнесом или ремонтировали автомобили. Но ни одного из этих Капустиных нельзя было даже заподозрить в ведении тайных дел с жишшинами.

По представлениям Вени, ТОТ Капустин должен был представлять собой очень крупную фигуру, располагать фантастическими средствами, вероятно, самыми большими на Земле, и жить, конечно, не в Перми или Улан-Удэ, а, скажем, в Ницце или Лондоне.

Впрочем, определить, кто этот таинственный человек, с помощью Интернета Веня, конечно, всерьез и не надеялся.

Но когда он выходил из поисковой системы, его вдруг почему-то остро пронзило неожиданное и непонятно откуда взявшееся предчувствие — вся эта удивительная история, участником которой он стал, уже приближается к своему концу. Только вот каким окажется этот конец?

Понедельник, как и ожидал Веня, действительно прошел в исключительной суете — началась работа над очередным выпуском «Вольного вечера», и к тому же хозяин Эдуард Борисович, как всегда переполняемый идеями, принялся создавать второй номер журнала «Эдик».

Веня вернулся домой часов в десять вечера, поужинал, и тут объявился Инструкция. Ничего удивительного в этом не было: шестнадцатое число это шестнадцатое число.

Маленький человечек (теперь он опять был маленьким, не то что совсем недавно) привычным движением извлек из воздуха свой пиратский сундук и поинтересовался:

— Доллары, как всегда?

Помня, какие показания Инструкция давал генералу-инспектору во время допроса, которому он подвергся, Веня поинтересовался — опять-таки исключительно из любопытства.

— А драгоценными камнями можно? Бриллиантами, сапфирами, изумрудами?

Инструкция принял такой вопрос всерьез.

— Не советую, — ответил он. — Продавать их одна морока. Другое дело, если ты решил собрать коллекцию драгоценных камней. Тогда никаких проблем.

— Да нет, это я в шутку, — признался Веня. — Вспомнил, как ты говорил, что можешь платить и золотом, и серебром, и платиной, и драгоценными камнями.

— Где это я говорил? — подозрительно поинтересовался Инструкция.

— Ну — там, — сказал Веня и, не найдя ничего лучшего, показал пальцем в потолок.

— Где там? — повторил Инструкция, проследив за его пальцем.

Веня внимательно осмотрел своего руководителя. На этот раз маленький человечек был облачен в джинсы и свитер и отчего-то имел печальный вид.

— Разве ты ничего не помнишь? — поинтересовался Веня осторожно.

— Что именно? — ответил Инструкция вопросом на вопрос.

— Но ведь тебя, — начал Веня и остановился, вовремя вспомнив, что допрос, которому подвергался Инструкция, назывался сканирующим.

Кто его знает, возможно, сознание допрашиваемого при этом полностью отключается — чтобы он отвечал на вопросы как бы подсознательно и, значит, абсолютно честно.

Если так, Инструкция и в самом деле не должен помнить, что происходило с ним тогда, когда его допрашивали.

Да и в любом случае обсуждать с Веней случившееся ему вряд ли было бы приятно.

Любопытно только, какое сознание может быть у сгустка энергии?

— Доллары, как всегда, — сказал Веня, возвращая разговор в первоначальное русло. — Драгоценные камни я пока еще не собираю.

Инструкция полез в свой сундук.

Процедура получения денег из рук Инструкции была для Вени уже вполне привычной, не то, что в первое время. Он взял стопочку зеленых бумажек с портретом Бенджамина Франклина и, не пересчитывая, убрал в кошелек.

Но тут его поджидал сюрприз.

И все дальнейшие события, в который уже раз за последнее время, приняли для Вени новый, неожиданный оборот…

Из кошелька вдруг появилось еще одно удивительное существо: на стол рядом с Инструкцией и его сундуком выкатился красный шарик размером с теннисный мяч. На шарике были восемь зеленых пятнышек, расположенных в два ряда.

Веня понял, что это глаза, потому что пятнышки устремили на него такой пронизывающий взгляд, что он даже попятился, не в силах его вынести.

Но шарик, оказывается, был настроен миролюбиво.

— Да не пугайся! — произнес он вполне добродушно. — Нам с тобой уже приходилось встречаться. Мы генерал-инспектор Перит-Рапририт. Только обличье у нас теперь другое.

Хоть и казалось Вене, что после всего увиденного и пережитого им за последнее время, ничто уже не способно его поразить, тем не менее он тяжело опустился на стул и стал смотреть на шарообразного генерала-инспектора долгим остановившимся взглядом.

Генерал-инспектор счел должным пояснить. Он изъяснялся теми же короткими фразами, словно опять по очереди говорили головы того Змея Горыныча, в облике которого Веня видел его прежде:

— Теперь мы беремся за этих жишшинов всерьез. Не то что раньше. Не может у них все быть по закону. Ведь это жишшины. И мы обязательно докопаемся, что здесь не так.

Веня, действуя автоматически, перевел взгляд на Инструкцию, который как раз к этому моменту закрыл крышку сундука.

— Не забыл, что мы встречаемся завтра? — спросил Инструкция, никак не реагируя на присутствие шарика-инспектора. — Завтра едем в пирамиду.

— Не забыл, — ответил Веня машинально и снова стал смотреть на генерала-инспектора в обличии шарика.

Шарик-инспектор добродушно рассмеялся.

— Ты не удивляйся. Противофаза этого сгустка энергии. Никак не пересекается с нашей. А вот для нас она полностью открыта. Поэтому мы его и видим, и слышим. Но он нас нет. Что касается тебя, когда ты обращаешься к нам, то попадаешь в нашу противофазу. При этом он опять-таки не может слышать, о чем мы говорим. И не видит движений твоих губ. В общем, не обращай на него внимания. Кстати, кроме тебя, нас вообще никто не видит и не слышит.

Объяснение было мудреным. Дополнительная путаница возникала от того, что генерал-инспектор по-прежнему числил себя во множественном числе, хотя на этот раз у него вообще не было ни одной головы. Но то, что он хотел сказать, Веня понял.

К тому же, чтобы сделать свои объяснения нагляднее, шарик подпрыгнул на столе и вдруг молнией пронесся сквозь Инструкцию, а потом вернулся на свое место. Инструкция никак на это не отреагировал.

От неожиданности появления генерала-инспектора в облике колобка Веня оправился довольно быстро. Но особенного восторга новая встреча с этим важным должностным лицом, пусть даже в привычной домашней обстановке, не вызывала. С удивительными событиями, сыпавшимися на Веню в последние дни, намечался явный перебор.

Однако неясным оставалось главное.

— Чем я обязан вашему визиту? — сухо поинтересовался Веня.

— Мы же говорим. Теперь мы взялись за жишшинов всерьез, — повторил шарик-инспектор. — Некоторое время мы поработаем рядом. С тобой.

— Значит, рядом со мной? — переспросил Веня с нехорошим предчувствием. — И вы тоже?

— С тобой, — подтвердил шарик-инспектор. — Потому что мы тебя уже знаем. И твоего руководителя тоже. Вот этот сгусток энергии, — генерал-инспектор сверкнул глазами на Инструкцию. — Ты произвел на нас благоприятное впечатление.

— За это, конечно, спасибо, — ответил Веня. — Но что значит «рядом со мной»?

— Присмотримся, понаблюдаем, — ответил шарик уклончиво. — Мешать мы тебе не будем. Мы теперь в таком виде. Ты можешь вообще не обращать на нас внимания. К тому же много времени мы будем проводить в кошельке. В твоем. Сейчас мы появились, чтобы следующий раз не был неожиданностью. Для тебя.

Инструкция к этому времени уже сделал руками свои обычные пассы, после которых сундук растворился в воздухе. Однако сам маленький человечек отчего-то медлил. Шарика-инспектора он по-прежнему не замечал. Нерешительно потоптавшись на столе, Инструкция зачем-то потер кончик носа пальцем и бросил на своего подопечного взгляд, который показался Вене застенчивым.

Видимо, решившись на что-то, маленький человечек задал неожиданный вопрос:

— Ты что собираешься сейчас делать?

Веня в свою очередь, услышав такие слова, почему-то бросил взгляд на шарика-инспектора. Присутствие этого должностного лица, пусть и в виде маленького шарика, но собиравшегося за ним наблюдать, уже вызывало глухое раздражение, и оно готово было выплеснуться наружу.

Не отвечая пока Инструкции, Веня, опять-таки стараясь быть сдержанно-вежливым, сказал:

— А вам не кажется, что это не что иное, как вторжение в мою личную жизнь? Кто это вам дал право постоянно за мной наблюдать?

Шарик-инспектор перешел на подчеркнуто официальный тон.

— Прав у нас вполне достаточно, — отвечал он сухо. — Высшей инспекционной службе дозволено во Вселенной очень многое. И действуем мы всегда в благих целях. В том числе и для твоего блага. Если ты будешь настаивать, мы сейчас же можем получить и предоставить тебе официальный ордер. Он подтвердит наши высокие полномочия.

Веня почувствовал, что официальный ордер, в мгновение ока полученный шариком-инспектором откуда-то из глубин Вселенной, может стать для его, Вениного, разума последней каплей, и решил сменить гнев на милость.

— Ладно, чего уж там! — сказал Веня шарику-инспектору. — Можно и без ордера. Одним наблюдателем больше, одним меньше, разницы для меня никакой. Я уже ко всему привык.

После этого он обернулся к Инструкции, чтобы ответить на вопрос своего руководителя.

— Не знаю еще, что буду делать. Скоро спать, наверное, лягу.

— Что-то у меня сегодня настроение очень плохое, — грустно молвил маленький человечек. — А вот почему, не знаю. Может, посидим немного, как бывало? Отметим зарплату по вашим обычаям. У тебя должно еще оставаться французское шампанское.

Веня нерешительно повел плечами. День, в общем, выдался таким, не говоря уж о предыдущих днях, что неплохо было бы и посидеть. К тому же во время застолья можно было кое о чем расспросить Инструкцию — если, конечно, тот захочет отвечать на вопросы.

Однако надо было все-таки считаться и с присутствием генерала-инспектора.

Веня поколебался. Не надеясь, что шарик-инспектор его поймет, тем не менее он предложил:

— А вы не желаете… ну, в общем, присоединиться? Дружеское застолье у нас… на нашей планете… сопровождается… ну, в общем, я пью шампанское, а вот он, — Веня кивнул на Инструкцию, — употребляет энергетическую субстанцию. Может, вы тоже как-то, по-своему… Если, конечно, можете, то есть, если желаете…

К удивлению Вени шарик все понял. Очевидно, не зря он был генералом-инспектором.

— Мы сейчас на работе, — сказал шарик, причем Веня почудились в этих словах насмешливые интонации. — Но ты не стесняйся. В конце концов, ты у себя дома.

Веня внимательно посмотрел на шарообразного генерала-инспектора.

— Кстати, вам не случалось бывать на нашей планете раньше? — поинтересовался он. — В истинном своем обличье, с четырьмя головами?

— Кому-то из нас наверняка случалось, — ответил генерал-инспектор. — Только очень давно. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что вас запомнили, — ответил Веня. — Правда, головы не смогли, оказывается, толком сосчитать. И до сих пор помнят. Но никто не знает, кто вы на самом деле.

Инструкции он сказал:

— Давай, почему бы и нет?

По маленькому человечку было видно, как он обрадовался Вениному согласию. Инструкция сделал руками обычные в таких случаях движения, и из воздуха появились маленький столик и удобное маленькое кресло.

Полчаса спустя, когда Инструкция уже принял в мизинец правой руки шесть или семь порций энергетической субстанции, а у Вени подходила к концу первая бутылка вдовы Клико, отчего на душе стало гораздо свободнее и легче, чем прежде, подопечный спросил своего руководителя напрямик:

— Ни разу ты мне этого не говорил, но, может, хоть теперь скажешь. Кто они?

— Они, это кто они? — ответил Инструкция вопросом на вопрос.

— Хозяева всех пирамид, — уточнил Веня. — Те, к кому относится и тот генеральный инспектор всех пирамид, которого я видел? Имею право знать.

Маленький человечек после принятых порций тоже заметно повеселел. Но, как всегда, от ответов на важные вопросы старался уклониться.

— Да зачем тебе это знать? — повторил он слова, которые Вене уже не раз приходилось от него слышать. — Разве тебе не все равно, от кого ты зарплату получаешь? Лучше думай о том, на какую машину после «рено» пересядешь.

Услышав такой совет, Веня погрозил своему руководителю пальцем.

— Имей в виду, — сказал он и налил себе еще шампанского. — Мне уже известно, что хозяева пирамид — цивилизация жишшинов. Но кто они такие, пока не знаю. Но хочу знать.

Инструкция снова поднял к потолку правый мизинец.

— Жишшины и жишшины, — произнес он философски. — Не исключаю, что это слово тебе уже известно. Но какая тебе разница, кто они?

Под потолком появилось очередное облачко энергетической субстанции и стало медленно приближаться к мизинцу маленького человечка.

— Жишшины — это цивилизация переселенцев, — произнес вдруг шарик-инспектор, в предыдущие полчаса хранивший молчание и только с большим интересом наблюдавший за Веней и Инструкцией. Говоря по правде, Веня о его присутствии даже стал забывать.

— Одна из самых необычных цивилизаций Вселенной, — добавил шарик-инспектор.

От неожиданности Веня вздрогнул, сделал очень большой глоток шампанского и уставился на инспектора. Тот невозмутимо взирал на него двумя рядами своих зеленых глаз.

И в Вениной голове медленно стала крутиться открывшаяся ему вдруг простая истина: генерал-инспектор, совсем не исключено, может оказаться куда откровеннее в том, что касается жишшинов. В отличие от Инструкции.

Надо было пользоваться моментом.

— И куда же они переселяются? — осторожно спросил Веня, обращаясь теперь прямо к шарику-инспектору, чтобы попасть в его противофазу и тем самым остаться неслышимым для Инструкции.

— С места на место, — отвечал генерал-инспектор. — Из одного уголка Вселенной в другой. Дело в том, что они постоянно что-то заимствуют. У других цивилизаций. И не раз случалось, незаконными методами.

Отхлебнув еще шампанского, Веня, чтобы не вызывать подозрений у своего руководителя, бросил взгляд на Инструкцию.

— Твое здоровье! — сказал он маленькому человечку.

— Твое здоровье! — отозвался тот, словно эхо.

Веня вновь перешел в противофазу генерала-инспектора.

— А что жишшины заимствуют? — спросил он. — Что-то не очень понятно.

— Вот, молодец! — сказал Инструкция. — Давно пора было завести хрустальные фужеры. Сам догадался или твоя новая девушка подсказала? Очень рад, что у тебя с ней все хорошо складывается.

— Сам, — ответил ему Веня. — Но специально для новой девушки.

— Жишшины это цивилизация ученых, — ответил в это время генерал-инспектор. — Великих ученых. Но ученых-ленивцев.

— Как это? — не понял Веня.

— И салфетка теперь у тебя есть, — похвалил его Инструкция. — Давай еще по одной?

— Давай, — сказал ему Веня. — Как это, ученых-ленивцев? — повторил он свой вопрос генералу-инспектору.

— Природа дала представителям этой цивилизации многое, — ответил тот. — Они устроены так, что способны перемещаться в пространстве. Безо всяких технических приспособлений. Им не нужны жилища. Потому что они могут жить хоть в космическом пространстве. Хоть на дне океана. На своей родной планете они подпитывались энергией звезды. Вокруг которой обращалась планета. Вели жизнь, заполненную изучением окружающего мира. И философскими размышлениями. Бороться с природой за существование, обеспечивать себя пропитанием. Им не было необходимости. Создавать для этого какие-то технические приспособления — тоже.

Веня обдумал эту неожиданную информацию.

— Наверное, это довольно скучно! — сказал он потом шарику с искренней убежденностью. — Только изучать и размышлять. Нужно ведь и действовать как-то.

— Не знаем. Никогда не пробовали вести жизнь, заполненную изучением окружающего мира, — отозвался генерал-инспектор. — И философскими размышлениями тоже. Наша жизнь с давних пор занята совсем другим. С очень давних пор.

Веня налил в фужер еще немного вдовы Клико, сделал глоток и добросовестно постарался представить себе повседневную жизнь жишшинов. Представив, он даже поморщился.

— Еще бы не скучно! — повторил он убежденно. — Сидеть на одном месте и размышлять!

— Почему на одном? — возразил генерал-инспектор. — Мы же сказали. Они способны, накопив определенный запас энергии, перемещаться. В пространстве. И жить в открытом космосе. Очень долгое время они отправлялись со своей планетной системы. В далекие путешествия по вселенной. Открывали для себя новые миры. Изучали законы развития других цивилизаций. Постигали законы мироздания.

— Давай, что ли, еще по одной, — молвил Инструкция грустно. — Что-то ты сегодня молчалив. Обычно от твоих вопросов покоя нет, а сегодня как воды в рот набрал. Мне, правда, и без общения с тобой уже почти хорошо.

Веня чокнулся бокалом с правым мизинцем Инструкции.

— Твое здоровье, — сказал он рассеянно и поспешил вернуться в противофазу генерала-инспектора.

— Я правильно понял, что все это жишшины изучали просто ради того, чтобы изучать? — спросил он у шарика. — Ведь создавать им, вроде, ничего не было нужно?

— Разве что только устройства для хранения собранной информации, — ответил генерал-инспектор. — Ведь ее надо было как-то передавать грядущим поколениям. В остальном ты прав. Изучение абсолютно всего, что есть во вселенной. Стало смыслом их жизни. И огромным наслаждением. Однако делиться своими огромными знаниями с другими цивилизациями. Они не хотели. И чем больше знали, тем самодовольнее и капризнее становились. И по-прежнему ничего не создавали. Хотя уже могли бы создать все. Почти все.

Над головой Инструкции появилось очередное облачко энергетической субстанции и стало медленно опускаться к поднятому маленьким человечком правому мизинцу.

— Что-то ты сегодня о чем-то другом все время думаешь, — молвил Инструкция обиженно. — Колеблюр торсин! Прежде у нас с тобой все было как-то… естественнее.

— А чего с тобой говорить, если ты ни на один вопрос не отвечаешь, — сказал Веня маленькому человечку. — Колеблюр торсин!

Он вернулся в противофазу генерала-инспектора. Надо было спешить, пока тот расположен был говорить. Такое желание, кто знает, могло у него пройти. Или он мог ни с того ни с сего исчезнуть, скрывшись, как обещал, в Венином кошельке.

— Разве большое знание может кого-то сделать самодовольным и капризным? — спросил он.

— Вы, живущие на этой планете, только в начале долгого пути, — сказал шарик назидательно. — Вам еще многое должно открыться.

Веня обдумал его слова. Потом вылил в фужер остатки шампанского, допил, сделал из последних слов генерала-инспектора вывод, и после этого неожиданно для себя самого стал называть его на «ты».

— Ты хочешь сказать, что пока нам еще очень далеко до настоящего самодовольства?

— С самодовольством жишшинов ничто во вселенной не может сравниться, — ответил генерал-инспектор. — Оно не уменьшилось даже после того, как им пришлось стать странниками.

— А что такое с ними приключилось? — поинтересовался Веня, прикидывая в уме, что внешний вид бублика на коротких ножках, можно, пожалуй, в самом деле считать самодовольным и вызывающим.

— Знаний у них становилось все больше. А энергия их звезды иссякала, — услышал он в ответ. — Не исключено, что они вполне могли бы создать для себя новую звезду. Но предпочли более простой выход. Они расселились отдельными группами по всей вселенной. И стали использовать для своей жизнедеятельности любой подходящий источник энергии. Энергию других звезд. Энергию, извлекаемую из вещества планет. Энергию живых существ.

Инструкция, очевидно, уже мало-помалу подходил к стадии перехода на свой шипяще-жужжащий язык. Но все-таки он еще успел как раз в этот момент укоризненно проговорить на родном Венном языке:

— Сегодня вечеринка, колеблюр торсин, совершенно не задалась! Колеблюр торсин!

Неуверенным жестом маленький человечек протянул к потолку правый мизинец за очередной порцией.

— Что-то быстро он сегодня, — молвил шарик-инспектор насмешливо. — Или с ним всегда так?

Веня вдруг почувствовал обиду за своего руководителя. И легкий стыд оттого, что сегодня он и в самом деле мало с ним общался во время этого застолья.

Кем бы ни был Инструкция и кому бы ни служил, но лично ему, Вене, этот сгусток энергии не сделал ничего плохого. А пользы в виде ощутимых материальных благ принес немало. И с Сашенькой познакомил…

— Устал, наверное, — ответил Веня сухо. — И еще ему почему-то сегодня очень грустно. Так бывает. Ты лучше скажи, генерал-инспектор, что это за энергия живых существ? Энергию звезд я еще могу понять. И энергию вещества тоже.

— Энергия живых существ. Это как раз то, — сказал генерал-инспектор, — что жишшины который уже век потребляют. На твоей родной планете.

Веня постарался максимально сконцентрировать внимание и даже отодвинул в сторону пустой фужер.

Похоже, сейчас наконец-то должна была приоткрыться истина, которую он так хотел знать.

Генерал-инспектор, сделав небольшую паузу, добавил:

— По крайней мере, официально считается. Что это так.

— Что — так? — перепросил Веня, наклоняясь к шарику возможно ближе. — Ты уж, если начал, давай подробнее. В конце концов, имею я право знать, если обитаю на это планете, или нет?

— Имеешь, — сказал генерал-инспектор. — А иначе мы бы с тобой вообще об этом не говорили.

— Ну, так что это за энергия? — молвил Веня. — Говори, если говоришь.

Генерал-инспектор прокатился по столу взад и вперед, аккуратно огибая лежащий на нем Венин кошелек с долларами. Казалось, шарик собирается с мыслями.

— Ничего сложного тут нет, — сказал он наконец. — Все живые существа выделяют биотоки. Самые сложные у разумных существ. А жишшины перерабатывают их в энергию для своей жизнедеятельности. Небольшая колония жишшинов обосновалась в районе вашей планетной системы. Они открыли Землю еще во времена Древнего Египта. Тогда и были построены пирамиды. Они собирали биотоки разумных существ. Древней цивилизации египтян.

Веня даже встал со стула.

Ему, наконец, открылась истина.

— Значит, и теперь они делают то же самое! — воскликнул он. — Только уже в других измерениях! И когда фигурки в пирамиде стоят ровно, а на солнце ни облачка, значит, сбор биотоков идет нормально. Если иначе, то происходит сбой, и это грозит самому их существованию. То-то они так нервничают из-за этого!

Привыкая к такому открытию, Веня почувствовал, что в этот момент он испытывает даже какое-то своеобразное уважение к ученым способностям цивилизации жишшинов.

— Надо же, додумались чужие биотоки использовать! — произнес он вслух и снова сел. — Да ведь этими биотоками, наверное, полным полна любая обитаемая планета. И они никому не нужны, а жишшинам пригодились.

— Это вам на Земле они не нужны, — вскользь заметил генерал-инспектор. — Некоторые цивилизации умеют и сами их использовать.

— Но ты говорил, — продолжал свою мысль Веня, — что жишшины никогда ничего не строили. А тут огромные пирамиды.

— Пришлось строить, когда речь идет о выживании, — ответил генерал-инспектор. — Они ведь могут все, что угодно. Но делают это только в случае крайней необходимости. Однако ничего лишнего. Ленивцы!

Шарик немного помедлил.

— Ты правильно сказал. Теперь они делают то же самое, — начал он говорить. — Их деятельность в Древнем Египте была запрещена. По законам вселенной. Любые работы на планете с разумными существами могут производиться только с ведома этих разумных существ. Но позже жишшины снова появились на Земле. Только теперь действовали хитрее.

— Как хитрее? — вырвалось у Вени.

— Пирамиды они возвели в специально созданных искусственных временно-пространственных фазах, — ответил генерал-инспектор. — Чтобы их никто не видел. А вдобавок, для видимости соблюдения законности в случае инспекционных проверок. Стали официально заключать секретные соглашения. С местными правителями. Кому же не нужно золото! Его жишшины могли предоставить, сколько угодно. Во вселенной его много.

Шарик помедлил еще немного. Он словно колебался, продолжать или нет. Но потом все-таки сказал:

— Только мы полагаем, на самом деле жишшины потребляют на вашей планете не биотоки. А что-то другое. Или не только биотоки. Уже начиная с Древнего Египта. Подозревать их есть все основания. Что-то на вашей планете не так. Не на всей, а только там, где есть пирамиды. И мы подозреваем, что все это из-за них. Это ведь жишшины. Им многое запрещалось. И тогда они старались обойти законы. Или, что еще чаще, создать видимость их соблюдения. А делать что-то совсем иное. Такая у представителей этой цивилизации натура. Нашей главной инспекционной службе уже не раз случалось…

— Черт-те что у вас во вселенной творится! — с чувством произнес Веня и стал открывать вторую бутылку вдовы Клико. — Всех подозреваете, друг за другом следите! Не так я себе представлял наших вселенских братьев по разуму! Совсем не так! Думал, подобные нравы только у нас на Земле и могут быть!

— Разные есть во вселенной цивилизации, — примирительно ответил генерал-инспектор. — Ко многим у главной инспекционной службы никаких претензий. Вообще.

— И законы у вас тоже какие-то дурные! — продолжил Веня, наполняя бокал. — Кто их только принимает?!

— Да где же ты видел полностью совершенные законы? — сказал генерал-инспектор, и Вене даже послышался вздох. — Даже сам Высший Суд бывает несовершенным.

Наполнив бокал, Веня потянул его в сторону Инструкции. Тот понял, поднял правый мизинец и коснулся им фужера. Потом стал ждать очередного облачка энергетической субстанции.

Веня сделал очень большой глоток и только теперь осознал значение того, что совсем недавно услышал от генерала-инспектора.

— Ты сказал, что они могут потреблять здесь у нас не биотоки, а что-то иное, — переспросил он. — А что же тогда?

— Для того чтобы это узнать, мы и прибыли на твою планету. Лично, — ответил шарик. — Конечно, не мы одни. И, кажется, истина уже совсем скоро откроется.

Инструкция явно подходил к той стадии, после которой застолье для него завершалось. Он запел:

— Шшшигал-жжжужж-шшш. Жжерш-шшин-жежжшшушш.

Посмотрев на маленького человечка, генерал-инспектор произнес с сожалением:

— Поневоле задумаешься! Сколько пользы жишшины могли бы принести всей вселенной! С их знаниями и возможностями. А живут только для себя!

Веня налил себе еще шампанского.

— Так в чем ты их подозреваешь? — спросил он.

— Рано пока говорить, — ответил генерал-инспектор. — Но в настоящий момент работа ведется. Везде, где стоят пирамиды. Мы еще с тобой увидимся. Скоро.

Шарик покатился к Вениному кошельку, который все еще лежал на столе. Генерал-инспектор явно желал скрыться. Но Вене пришла еще одна мысль, и он крикнул ему вслед:

— Постой! Скажи, кто такой предприниматель Капустин? Или хотя бы где он живет? Ты должен знать, раз генерал-инспектор.

Не останавливаясь, генерал-инспектор ответил:

— У него вилла на Среднем карнизе. В Ницце. Довольно скромная. И еще один дом неподалеку. В Монако. Тоже скромный. Он никогда не выставляет себя напоказ. Не то что многие другие.

Генерал-инспектор докатился наконец до кошелька, непринужденно проник сквозь его кожаную поверхность и исчез внутри. При этом в объеме кошелек ничуть не увеличился, шарик словно бы растворился в его содержимом.

Инструкция продолжал петь, не обращая больше на Веню никакого внимания:

— Жжжижж шошшшишшжжж.

Но вскоре и он исчез, даже не попрощавшись, по своему обыкновению. Веня остался в одиночестве — с часами, в которых скрывался Инструкция, и с кошельком, где находился генерал-инспектор.

Веня сделал еще глоток шампанского и, движимый внезапным побуждением, протянул руку к кошельку.

В отличие от часов, открыть его было просто. Но в кошельке, как и следовало ожидать, он не нашел ничего, кроме долларов, полученных от Инструкции, и рублей, которыми оплачивал его труд компьютерного верстальщика Эдуард Борисович.

Из этого можно было заключить, что генерал-инспектор умел обращаться не только в шар, но и в какую-то совсем уж микроскопическую, невидимую глазу форму.

Как, впрочем, и Инструкция, способный помещаться в наручных часах фирмы Casio.

Глава пятая «Результаты такие, каких я и ожидал»

События, происходившие на следующий день, разворачивались с нарастающей скоростью.

Веня проснулся с острым предчувствием, что необыкновенная история, непосредственным участником которой он стал, подходит к своему завершению. За последние два дня это предчувствие пришло к нему уже во второй раз. Почему? Долго размышлять над этим он не мог: что бы ни происходило, впереди, прежде всего, был напряженный, трудный, обычный рабочий день.

Наскоро позавтракав, Веня проделал процедуру, в последнее время ставшую уже ритуалом. Сначала он вывел свою «девятку» из ракушки под окном, изрядно маневрируя, чтобы не стукнуться с мешавшим ему «москвичом» соседа Алексея Васильевича.

Потом доехал до многоэтажного паркинга и оставил отечественную машину в ближайшем дворе. Из паркинга он выехал уже на «Рено Меган II» и помчался в сторону Октябрьского поля.

Очень скоро началась обычная суета, и Веня почти сразу же увлекся, потому что свою работу он любил — опять-таки, что бы ни происходило помимо нее.

Но довольно быстро производственный процесс стал прерываться общением с Инструкцией и генералом-инспектором.

Первым часов в одиннадцать из часов объявился Инструкция. Вид у него был усталым и смущенным, а джинсы и спортивный пиджак заметно помятыми. Маленький человечек по своему обыкновению уселся на принтер, поболтал в воздухе ногами и, отводя глаза, произнес:

— Что-то я вчера, по-моему, увлекся.

В этот момент он опять удивительно походил на соседа Алексея Васильевича в его не самые лучшие минуты. Смущенно почесав нос и глядя куда-то в сторону, Инструкция произнес именно ту фразу, которую Веня ждал, потому что именно ее в схожих ситуациях слышал от маленького человечка не раз:

— Я тебя вчера ничем не обидел?

— Да нет, все нормально, — отозвался Веня.

— Вот каждый раз даю себе слово, что буду вовремя останавливаться, — сокрушенно молвил Инструкция, — и каждый раз ничего не выходит.

Маленький человечек вздохнул.

— Да и время, наверное, берет свое. Вот прежде, бывало, когда я, например, с Александром Петровичем Сумароковым… Он мне обязательно начинал свою трагедию «Синав и Трувор» читать наизусть. Но ни разу так и не смог дочитать до конца. А я тогда, в восемнадцатом веке, вполне мог бы дослушать, но приходилось продолжать застолье уже без Александра Петровича, потому что он уже не способен был ни читать, ни пить. Эх…

Инструкция сокрушенно махнул рукой.

— Что-то я расчувствовался. И грусть не проходит. Вчера прошла, но ненадолго. Ладно, не забыл, что нам вечером надо ехать в пирамиду?

Может ли быть грусть у сгустка энергии, промелькнула у Вени мысль. А почему бы и нет, если его создали супергениальные ученые жишшины.

Маленький человечек еще не успел исчезнуть, как из сумки, где лежал Венин кошелек, появился шарик размером с теннисный мяч и с двумя рядами зеленых глаз. Судя по тому, что Инструкция не обратил на него никакого внимания, генерал-инспектор пребывал в своей личной противофазе.

— Привет, — сказал генерал-инспектор Вене, не обращая никакого внимания на Инструкцию. — Сейчас мы произведем кое-какие замеры. Очень важные.

— Какие еще замеры? — спросил Веня.

— Увидишь, — коротко ответил шарик. — Здесь у тебя много вполне подходящих объектов.

Инструкция исчез.

Шарик остался.

Зато вместо Инструкции почти сразу же участие в мизансцене приняла покорительница Северного полюса Заныкина-Сидорова. Впорхнув в Венину комнату, она сейчас же затараторила, почти не делая промежутков между словами и, естественно, не обращая никакого внимания на генерала-инспектора:

— Городков, выведи мне скорее мой материал про Алевтину. Мне надо его немедленно прочитать, а то я должна немедленно уезжать, потому что в два часа мне надо быть уже в другом месте, а я неизвестно когда приеду туда, куда должна уезжать немедленно, потому что мне надо не только прочитать, но еще и сократить.

Суть этого монолога Веня понял — журналистке надо было срочно прочитать ее материал, — и стал искать две полосы, на которых помещалось интервью Заныкиной-Сидоровой с крикливой, но, главное, модной певицей Алевтиной. Подобные люди обычно и привлекали покорительницу Северного полюса. Выведя материал на экран, Веня включил принтер. Тот загудел, готовясь выплюнуть полосы с интервью, а Веня отвернулся от экрана.

Но сейчас же его внимание было отвлечено очередным чудом: тщеславных женщин Заныкиных-Сидоровых в комнате вдруг оказалось две. Одна, естественного размера, стояла на прежнем месте, рядом с принтером. Другая, крошечная, вдруг возникла на Венином столе рядом с генералом-инспектором. Она была заключена в маленькую прозрачную колбочку, точь-в-точь как в химической лаборатории.

Веню, после всего им пережитого, уже ничто не могло удивить. А вот крошечной Заныкиной-Сидоровой положение, в котором она оказалась, явно не нравилось: лицо крошечной покорительницы Северного полюса было искажено гневом, она бешено вращала глазами, отчаянно двигала губами и изо всех сил колотила кулачками в прозрачную оболочку.

Однако не было слышно ни слов, которые она выкрикивала, ни стука кулачков. Наконец, маленькая Заныкина-Сидорова перестала кричать и стучать, но только для того, чтобы удариться в слезы. Рыдающей она являла совсем уж неприглядное зрелище.

Обычная Заныкина-Сидорова своего раздвоения не заметила, и на колбочку со своим миниатюрным прототипом внимания не обращала. Из этого можно было заключить, что крошечная Заныкина-Сидорова тоже пребывала в противофазе генерала-инспектора, и, следовательно, кроме Вени, никто ее видеть не мог.

Выхватив из принтера полосы со своим материалом и не поблагодарив Веню, обычная Заныкина-Сидорова сейчас же умчалась прочь, громко стуча каблуками. Очевидно, побежала в кабинет Эдуарда Борисовича, чтобы вычитывать материал на глазах хозяина и тем самым демонстрировать, как много и добросовестно она работает.

Веня проводил ее взглядом, потом посмотрел на колбочку с рыдающей маленькой копией журналистки, и спросил:

— Это еще что такое?

— Контрольный замер, — коротко ответил генерал-инспектор. — Сейчас отправлю на экспертизу.

— Куда? — устало поинтересовался Веня. — Ее-то зачем?

— Туда, — генерал-инспектор возвел свои глаза к потолку. — Чтобы произвести замер. Почему бы не ее?

Вене вдруг стало жалко маленькую Заныкину-Сидорову. Должно быть, потому, что ему и самому довелось однажды побывать в прозрачной упаковке, правда, при других обстоятельствах.

— Ей же это не нравится, — сказал он. — Вон как кулаками колотит!

— Ерунда, — ответил на это генерал-инспектор. — Три минуты назад тебя мы тоже отправляли. На экспертизу. Разве ты что-нибудь почувствовал? Ты вообще ничего не заметил. Потому что не должен был чувствовать. А твоя крошечная копия-матрица тоже кулаками колотила. Гораздо сильнее, чем эта слабая женщина. Но теперь копия-матрица в тебя уже вернулась. Только не помня, где была и что с ней происходило. А ты опять ничего не почувствовал.

Теперь Веня наконец удивился.

— Меня тоже отправлял? На экспертизу? Зачем?

Удивился он не только этому.

— А почему я колбочку с маленьким собой не видел? Уж я-то, вроде, должен все видеть.

— Потому что в это время ты долго смотрел на экран. Ни на что другое не обращал внимания.

Колбочка с рыдающей Заныкиной-Сидоровой исчезла со стола. Видимо, отправилась туда, где кто-то неизвестный и производит эти таинственные контрольные замеры.

— Ну и каков результат моей экспертизы? — спросил Веня, немного обеспокоено. — Что ты у нас проверяешь? Если копия в меня вернулась, значит, результат ты уже должен был получить. Или не получил?

— Уже получили, — коротко ответил генерал-инспектор. — Результаты такие, каких мы и ожидали. Все начинает подтверждаться. Тем более, замеры сейчас делаем не мы одни. И не только в твоей стране.

— Чего ты ожидал? — спросил Веня, начиная беспокоиться сильнее.

— С тобой все не так уж плохо, — ответил генерал-инструктор довольно уклончиво. — Если ты об этом. Могло быть гораздо хуже. А вот у этой слабой женщины дела неважные. У всех это проявляется по-разному. Встречаются даже индивидуумы, совсем не подверженные. Но это редко.

Веня почувствовал, что начинает раздражаться.

— Что проявляется? — вскричал он. — Не подверженные чему? Имею я право знать, или нет?

— Имеешь, — ответил генерал-инспектор. — Но пока об этом рано говорить. Обещаем, что ты все узнаешь. В свое время. По-моему, у тебя много работы. Продолжай работать.

Однако после всего услышанного и увиденного работа у Вени пошла заметно медленнее. Мысли его перепрыгивали с одного на другое и были далеки от верстки еженедельника.

Тем более что генерал-инспектор продолжал делать контрольные замеры. На экспертизу отправлялся каждый, кто появлялся в Вениной комнате, а таких было много.

Последовательно в маленьких колбочках оказывались крошечные копии-матрицы бородатого арт-директора Степы, заведующего отделом Вадима Николаевича, редакционного водителя Гриши, зашедшего к Вене, чтобы расспросить его о достоинствах и недостатках автомобиля «Рено Меган II», и даже какого-то постороннего человека, который, к своему несчастью, ошибся дверью.

В конце концов, Веню даже стало забавлять то, что копии всех этих людей, оказавшись в прозрачном заточении, вели себя по-разному. Кулаками в стенки колотили только копии Степы и Гриши. Копия Вадима Николаевича осторожно ощупывала стенки ладонями, принявшись ходить внутри колбочки по кругу.

А копия постороннего человека сразу уселась на ее дно и зачем-то обхватила голову руками.

Не избежал отправки на неведомую экспертизу и сам появившийся в комнате компьютерного верстальщика хозяин Эдуард Борисович. Но его копия-матрица вела себя в колбе с таким же чувством собственного достоинства, что и оригинал. Крошечный Эдуард Борисович не стал колотить кулачками в стенки, а скрестил руки на груди и величественно застыл на месте, высоко подняв голову, словно памятник самому себе.

Эдуард Борисович естественных размеров в этот момент стоял у Вени над плечом и смотрел, как компьютерный верстальщик примеряет к большой статье о французских винах разные варианты заголовков. Вариантов было пять, начиная от «Пьем, как французы», до «Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс».

Хозяин выбрал самый энергичный из всех — «Вздрогнем, месье!», утвердил его шрифт, цвет и кегль, и удалился. За минуту до этого с Вениного стола исчезла колбочка с копией хозяина, отправившись, как и все остальные, на экспертизу.

И все-таки, несмотря на все эти помехи, прыгающие Венины мысли и постоянное присутствие на столе генерала-инспектора, работа продвигалась. Тем более, что генерал-инспектор на этот раз был немногословен.

Не отвлекаясь от своих обязанностей, Веня попытался все-таки у него выяснить, в чем суть этой таинственной экспертизы, но попытка оказалась неудачной. Сосредоточенный на чем-то и углубленный в себя самого генерал-инспектор только повторил пару раз, что в свое время Веня обязательно все узнает.

Однако в другом он все-таки оказался откровеннее. Когда Веня, движимый остатками своей обычной любознательности, поинтересовался, почему для экспертизы отправляются неизвестно куда крошечные копии-матрицы, в то время как в главную инспекционную службу лично его, Веню, а также стоматолога Николая, изымали с планеты Земля в виде оригиналов, а копии, наоборот, оставляли здесь, генерал-инспектор коротко ответил:

— Для такого анализа этого достаточно. Вполне.

Сказав это, он исчез, снова скрывшись в Венином кошельке. Сразу же Веню вдруг в третий раз остро кольнуло предчувствие: все невероятные события уже подходят к концу.

Но сосредотачиваться мыслями на предчувствии опять-таки было некогда: еще раз рядом с Вениным компьютером возник Эдуард Борисович.

— Я решил, что надо сменить заголовок, — объявил хозяин. — Ну что это, «Вздрогнем, месье!». Моветон какой-то! Да и вообще создается впечатление, что хорошие французские вина мы предлагаем читателям распивать где-нибудь в подъезде. Я придумал другой заголовок — «Немного французского солнца в бокале вина». По-моему, вполне достойно. Тебе нравится?

— Нравится, — ответил Веня рассеянно.

— Тебе должно понравиться, — хмыкнул хозяин, — потому что у тебя французская машина. А французские вина, интересно, пьешь?

— Шампанское, — честно признался Веня. — Определенную марку: «Veuve Clicquot-Ponsardin».

— Ого! — сказал хозяин и, бросив на своего компьютерного верстальщика уважительный взгляд, ушел.

Дальше все стало происходить быстро. Потому что следующим, кто объявился в Вениной комнате, был Инструкция, хотя обещал быть только к вечеру. Теперь маленький человечек выглядел не только усталым, но и встревоженным. Даже очень встревоженным.

С первого взгляда Веня понял, что в пирамиде опять что-то не так.

— Опять сбой в системе? — спросил он, не тратя лишних слов.

— Да, и надо ехать немедленно, — нетерпеливо, а скорее даже умоляюще сказал маленький человечек. — Отпрашивайся как знаешь, но времени у нас нет.

Веня пошел в кабинет Эдуарда Борисовича, отпросился как знал и спустя минуту уже мчался по хорошо знакомому маршруту в сторону метро «Сокол». Еще десять минут спустя он стоял на крышке люка чуть правее входа в книжный магазин. Два длинных слова магического заклинания он, конечно, давным-давно выучил наизусть.

Как всегда бывало после этих слов, словно какой-то вихрь мощной невидимой рукой подхватил Веню, но лишь на один короткий миг, и тут же отпустил, улетев дальше. Вместе с вихрем исчезла, разумеется, витрина книжного магазина, как, впрочем, и весь дом, в котором он находился. Исчез ряд торговых палаток за Вениной спиной, исчезли многочисленные прохожие, исчез железный люк под ногами, исчез и сам асфальт тротуара.

Вновь перед ним была пирамида, стоящая на большой поляне посреди российского смешанного леса. Как обычно, рядом с Веней стоял Инструкция. Перед пирамидой Веня, как это было всегда, увидел двух египетских сфинксов, охранявших ее. Вполне возможно, как и Инструкция, они тоже были сгустками энергии.

Однако на этот раз в искусственной временно-пространственной фазе, созданной жишшинами, произошли большие перемены.

По сторонам пирамиды теперь стояли высокие сооружения, похожие на водонапорные башни. Только вместо огромных баков наверху были решетчатые ажурные конструкции, внутри которых угадывалось сложное переплетение непонятных деталей.

Таких сооружений было три, по числу граней пирамиды, которые Веня видел. Вполне возможно еще одно находилось позади пирамиды, у четвертой ее грани.

Вдобавок по периметру пирамиды выстроились шеренги существ, схожих то ли с рыцарями, с ног до головы закованными в сверкающие доспехи, то ли человекоподобными роботами, изготовленными из серебристого металла.

Каждое существо держало на плече какое-то оружие, при виде которого из глубин Вениной памяти почему-то всплыло старинное грозное и тяжелое слово «бердыш».

Однако оружие этих существ явно было не рубящим, а поражающим на расстоянии. И, скорее всего, поражающим очень-очень сильно.

Четверо этих то ли рыцарей, то ли роботов стояли отдельно от остальных — по бокам каждого из сфинксов. Поэтому сразу же складывалось впечатление, что сфинксы пребывают под арестом.

Веня застыл на месте, во все глаза разглядывая всю эту открывшуюся ему неожиданную картину.

— Что это? — спросил он Инструкцию. — Целая ремонтная бригада?

— Какая еще ремонтная бригада? — отозвался маленький человечек с великим изумлением. — Ничего подобного я еще никогда не видел. В самом крайнем случае, если неполадка очень сложная, появился бы сам генеральный специалист. А все, что здесь, это все не наше.

Но тут на сцену вышло еще одно существо. Правильнее, правда, сказать, что не вышло, а вылетело: над пирамидой появилось нечто, уже издали похожее на Змея Горыныча, только почему-то без крыльев, сделало круг и мигом опустилось на поляну рядом с Веней.

Все четыре его головы, выглядывающие из синей одежды, похожей на лабораторный халат, внимательно осмотрели Веню и стоящего у его правой ноги Инструкцию.

— Это вы, генерал-инспектор? — спросил Веня неуверенно.

Больше всего его поразило даже не само эффектное появление генерала-инспектора, а то, что в прошлый раз, будучи точно в таком же облике, он представлялся Вене гигантом, а теперь оказался только чуть выше него.

Объяснений могло быть только два: когда Веня вместе со стоматологом Николаем и мексиканцем Хосе пребывал ТАМ, все трое жителей планеты Земля были многократно уменьшены в размерах. Или, наоборот, все остальные действующие лица, включая Инструкцию, оказались тогда многократно увеличенными.

Но сейчас было не до тонкостей. Главным было другое. И Веня растерянно спросил:

— Что здесь происходит?

— Пресечение незаконной деятельности, — ответила крайняя левая голова генерала-инспектора.

Ответ прозвучал с явной торжественностью. А еще в нем ощущалось сознание честно выполненного долга.

— Действие этой пирамиды полностью остановлено, — сказала следующая голова.

Другие, по очереди, продолжали:

— Как и всех остальных пирамид. Сооруженных жишшинами на вашей планете. В искусственных временно-пространственных фазах. Всего пирамид насчитывалось тридцать семь. Восемнадцать на территории вашего государства. В настоящий момент все пирамиды находятся под нашей охраной. А жишшинов за нарушение законности ждут серьезнейшие санкции. Вплоть до помещения в заповедник.

Две правые головы теперь, не отрываясь, смотрели на Инструкцию.

— Улика, — сказала одна из них.

— Еще одна из многих, — добавила другая.

— Сейчас улики изымаются у всех шрежей, — сообщила крайняя левая голова.

— Отправляем на следствие, — заключила следующая.

Не успев вымолвить ни слова, маленький человечек исчез. Одновременно с этим Веня почувствовал, что с его руки куда-то подевались часы фирмы Casio на черном пластиковом ремешке.

— Вот, — сказала очередная голова генерала-инспектора.

Веня посмотрел на свое левое запястье, где секунду назад были часы, и почувствовал, что вместе с ними утратил необыкновенный, полный фантастических событий, оценивать которые можно по-разному, и, конечно, очень яркий кусочек своей жизни. Утратил, судя по всему, навсегда.

— Что здесь происходит? — повторил Веня. — Ты обещал, что в конце концов я все узнаю. Может, пора?

— Пора, — согласилась с ним следующая голова.

Две другие добавили по очереди:

— Ты присутствуешь при блистательном завершении операции. Главная инспекционная служба выявила истинное назначение всех пирамид.

— Разве они собирают не биотоки? — спросил Веня.

Головы переглянулись. Вене показалось, что в их глазах светится торжество. По очереди они заговорили:

— В том-то и дело! Биотоки только обозначены в договорах жишшинов с местными правителями. Потреблять биотоки безвредно. Но выкачивают они с вашей планеты иное. Поэтому их действия незаконны. Абсолютно. Вернее, не выкачивают, а выкачивали. Мы довели эту операцию до конца. Мы, генерал-инспектор Перит-Рапририт.

Генерал-инспектор, это было совершенно ясно, просто упивался своим успехом. На миг Вене даже показалось, что все эти то ли роботы, то ли рыцари, стоявшие шеренгами по периметру пирамиды, были не чем иным, как почетным караулом, который генерал-инспектор выстроил в свою честь.

Такого тщеславия от этого должностного лица Веня, честно говоря, не ожидал. Хотя у них во вселенной, видимо, и в самом деле творилось черт-те что.

Но в первую очередь ему надо было знать истину.

— Так что же они собирают?

— Работа была сложной, — сказала крайняя левая голова.

Казалось, генерал-инспектор нарочно испытывает Венино терпение, не давая сразу прямого ответа, а начиная издалека. Веня весь превратился во внимание. Головы продолжили, однако к сути шли долго и витиевато:

— Аналитическая служба изучила районы вашей планеты. Где жишшины создали искусственные временно-пространственные фазы. В них работают пирамиды. Вернее, работали. Выяснились любопытные закономерности. Конечно, работа пирамид ощущалась и в других регионах вашей планеты. С расстоянием их воздействие, понятно, слабело. Но особенно действенным оно была непосредственно рядом с пирамидами. Это вполне понятно. Такие временно-пространственные фазы жишшины создали на территории вашей страны. Здесь их больше всего. Есть также на континенте Африка, в Латинской Америке. В некоторых других районах планеты.

— Ну, — поторопил генерала-инспектора Веня.

— Эта закономерность была нами выявлена. Наступил черед контрольных замеров. Они полностью подтвердили все наши предположения.

— Ну, — сказал Веня. — Так что же они выкачивали с нашей планеты?

Генерал-инспектор сделал паузу, и все головы одновременно глянули Вене в лицо.

— Должны сказать, — начала одна из голов, — тебя лично это не очень коснулось.

Другая голова продолжила:

— Мы уже говорили, у всех результаты проявляются по-разному.

— Есть даже индивидуумы, совсем не подверженные, — сказала следующая голова.

— Но таких немного, — молвила четвертая.

— Все, что происходит вокруг, таких индивидуумов особенно удручает, — вступила первая.

— Но подавляющее большинство подвержено, — заключила следующая.

— Подвержено чему? — рявкнул Веня.

— Видишь ли, — заговорили головы, пожалуй, с извиняющимися нотками. — Ваши ученые пока очень плохо знают человеческий мозг. А жишшины выявили. Еще во времена Древнего Египта. Что в мозговом веществе разумных обитателей вашей планеты. Есть особый центр.

Генерал-инспектор чуть помедлил. После чего головы продолжали:

— Центр отвечает за критическую оценку индивидуумом. Всего происходящего. За способность предвидеть последствия. Будущих действий. У центра своя собственная мощная энергетика. Ничего общего не имеющая с обычными биотоками. Эта энергетика идеально подходит для обеспечения жизнедеятельности жишшинов. Но когда она изымается у индивидуума, действенность этого мозгового центра. Соответственно снижается. Со всеми вытекающими последствиями. Для поведения индивидуума.

Генерал-инспектор сделал еще одну паузу. Потом правая средняя голова начала, а другие головы продолжали. Веня же изумленно переводил взгляд с одной на другую, слева направо, а потом снова слева направо, и слушал, пытаясь осмыслить то, что услышал.

— Эту энергетику и потребляли жишшины. В вашей стране и некоторых других местах планеты. Это явное нарушение законности. В договорах этого нет. И это приносит ущерб местным жителям. Потому что многое идет не так, как должно идти. Из-за этого. Теперь нарушение доказано. Вокруг пирамиды приборы. Рядом со всеми другими тоже. Мы давно этого ждали.

Отрапортовав все это, головы замолкли. Веня же в своей голове раскладывал смысл услышанного по полочкам.

— Ну-ка, повтори! — сказал он. — Этот центр в наших человеческих мозгах отвечает за здравый смысл, так, что ли? Ну да! А что же такое еще критическая оценка и способность предвидеть последствия, если не здравый смысл? Правильно я понял?

— На самом деле все сложнее, — ответила крайняя левая голова генерала-инспектора.

— Но тебе проще понимать это именно так, — продолжила следующая голова.

Теперь Веня осмыслил все до конца.

— Ты хочешь сказать, что жишшины с помощью пирамид выкачивали из нашей страны, то есть из ее населения, то, что называется здравым смыслом? — заговорил он. — Чтобы обеспечивать свою жизнедеятельность? И так было век за веком?

Головы опять переглянулись.

— Не только из вашей страны, — сказала потом правая средняя голова.

— Из некоторых других мест планеты тоже, — добавила крайняя правая голова.

Крайняя левая голова сказала:

— Там тоже есть пирамиды.

Левая средняя голова продолжила:

— Кроме того, действие пирамид отчасти распространялось и на другие регионы планеты.

Следующая дополнила:

— Однако с расстоянием действие пирамид ослабевало.

Веня внимательно осмотрел все четыре головы генерала-инспектора. Ему показалось, что глаза у всех стали слегка виноватыми.

После паузы одна из голов сказала:

— Ты бы должен был замечать.

Другая подхватила:

— Как-то все у вас…

Третья пояснила:

— В вашей стране.

Четвертая заключила:

— С тем, что ты называешь здравым смыслом, у вас плохо.

После таких слов головы инспектора, вновь переглянувшись, решили, видимо, быть с Веней еще откровеннее. Очередь говорить снова перешла к первой голове слева, и та объявила с неожиданной прямотой:

— В общем, знай, что экспресс-анализ показал нам…

— Что эта беда проявляется у вас на всех уровнях государственного устройства, — подхватила следующая.

— Начиная с самых верхних, — добавила третья голова.

— Сверху донизу, — договорила четвертая.

Веня перевел взгляд на пирамиду. Услышанное от голов генерала-инспектора очень трудно было принять сразу. И Веня начал с самого простого из всех вопросов.

— Значит, когда строй фигурок в экране был ровным, а на солнце не было ни облачка, пирамида работала без сбоев? — поинтересовался он.

— Именно так, — ответила крайняя правая голова генерала-инспектора.

Крайняя левая произнесла более длинную фразу:

— Тогда энергетика здравого смысла выкачивалась из индивидуумов соответствующей реальной фазы на максимальном уровне.

Последовала короткая пауза, потом головы быстро заговорили одна за другой, словно приняв решение выложить все до конца разом:

— Это общий уровень был максимальным. На индивидуумов работа пирамид действовала по-разному. У этой крикливой женщины из твоей редакции. Энергетика того, что ты называешь здравым смыслом. Отбиралась практически полностью. У тебя самого заметно меньше. Кстати, экспресс-анализ показал. В шрежи отбирались малоподверженные. Но у всех людей по-разному. Если вывести среднее. Жишшины получали очень много такой энергетики. Пирамиды работали исправно. Сбои случались очень редко. Они грозили жишшинам энергетическим голоданием. Твоей стране это приносило огромный ущерб.

На миг головы генерала-инспектора замолчали — для того, чтобы вновь переглянуться. Потом заговорили снова.

— Кстати, припомни, — молвила крайняя левая голова.

— Что происходило, когда случался сбой? — спросила соседняя.

— Поведение окружающих тебя людей должно было меняться, — продолжала следующая.

— В поведении должно было больше быть энергетики того, что ты называешь здравым смыслом, — сказала крайняя правая голова.

Веня добросовестно постарался припомнить. Сбой на его памяти был один. Тогда он впервые увидел жишшина, который оказался генеральным смотрителем всех пирамид.

— Да ничего, вроде бы, не происходило, — ответил Веня. — Вроде бы все шло как обычно. Как всегда у нас идет.

Он вдруг припомнил и нерешительно сказал:

— Разве что турникеты в московских автобусах вдруг отменили, а потом снова вдруг поставили. Или это не то?

— Значит, сбой быстро устранялся, — сказала крайняя левая голова генерала-инспектора.

— Мало что успевало проявиться, — продолжала левая средняя.

— У энергетики такого рода большая инерция, — добавила правая средняя голова.

— Чтобы были заметны перемены, должно было пройти определенное время, — закончила ее мысль крайняя правая.

— А неполадки очень быстро устраняли, — снова вступила крайняя левая голова.

— С вашей же помощью, — заключила следующая.

— И все у вас продолжалось как всегда, — добавила правая средняя голова.

Веня надолго замолчал. Генерал-инспектор не мешал ему думать. Его головы теперь рассматривали шеренги вооруженных молодцов, похожих то ли на роботов, то ли на рыцарей. Вене показалось, что рассматривали с удовольствием.

— Да где же вы раньше были с этой вашей главной инспекционной службой? — спросил потом Веня. — Ну почему не объявились, чтобы навести порядок, хотя бы на пару веков раньше? У нас ведь, честно говоря, вообще все не так! И давно.

Правая крайняя голова дала на это такой ответ:

— Да разве за всем сразу уследишь.

Следующие головы с извиняющимися интонациями продолжали:

— Работы непочатый край. Знаешь, что творится во вселенной! Работаем на пределе возможностей. Вот с Древним Египтом. Как только выяснили, что жишшины нарушают закон, сразу пресекли. Потом, честно признаемся, надолго потеряли. Вашу планетную систему из вида. Но как только обнаружили непорядок. Сразу довели расследование до конца. Несмотря на то, что Высший Суд. Отнесся к жишшинам слишком лояльно. Мы задействовали очень серьезные силы. Возможно, в ущерб другим районам вселенной. Вы нам должны сказать спасибо. Теперь у вас многое должно измениться. И в твоей стране, и в других местах.

— Спасибо вам, конечно, — сказал Веня. — Посмотрим.

Он опять на какое-то время замолчал. К тому, что он узнал, привыкнуть было не просто. Все это казалось, конечно, совершенно неправдоподобным, но, с другой стороны, не более неправдоподобным, чем все пережитые им за последнее время многочисленные приключения — и на родной планете, и неизвестно где.

— А что теперь будет с пирамидами? — спросил Веня потом только для того, чтобы что-то спросить.

— Демонтируем вместе со всеми временно-пространственными фазами, — ответила крайняя левая голова генерала-инспектора.

В ее словах явно прозвучало торжество. Другие головы с теми же интонациями продолжали:

— А эту колонию жишшинов. Что обосновалась в районе вашей планетной системы. В заповедник. Без права его покидать.

Что это за заповедник, Веня не стал спрашивать. Ему и без того было о чем подумать. Но все-таки, движимый своей любознательностью, поинтересовался:

— Как же эти жишшины будут жить в заповеднике без энергии?

— Придумают что-нибудь, — ответила одна из голов генерала-инспектора. — Они всегда что-нибудь придумывают, — добавила следующая.

— А что будет с этим предпринимателем Капустиным? — спросил Веня.

— С ним-то что? — удивилась очередная голова. — Он действовал в соответствии с законами своей страны, — пояснила другая. — Другое дело — качество этих законов, — сказала следующая. — Но инспекционную службу это не касается, — сообщила соседняя. — Законы у вас свои, — заключила следующая.

Теперь паузу в свою очередь выдержали головы генерала-инспектора. Веня задумчиво смотрел на пирамиду. Ясно было, что в последний раз.

— А вас надо поздравить, — сказала наконец крайняя правая голова. — Теперь ничто вам не будет мешать, — продолжала крайняя левая. — Использовать то, что ты называешь здравым смыслом, в собственных целях, — подхватила левая средняя. — Как и положено, — заключила правая средняя голова. Крайняя правая начала: — Но у тебя лично…

Договорить она не успела: ее слова потонули в оглушительном грохоте.

Оказалось, что огромная пирамида пришла в движение.

Сначала между ней и поляной, на которой она стояла, появился маленький просвет, который увеличивался на глазах.

Потом каменная махина резко набрала скорость, поднялась высоко вверх, заложила крутой вираж, не хуже сверхзвукового истребителя, и мигом исчезла за бескрайним лесом.

Грохот прекратился.

— Ничего себе, — вымолвил Веня, глядя в ту сторону, куда улетела пирамида. — Это у вас называется демонтировать?

— Мы тут ни при чем, — растерянно вымолвила крайняя левая голова.

— Это жишшины опять что-то придумали! — выкрикнула левая средняя.

Правая средняя голова вытянулась далеко в сторону, словно к чему-то прислушивалась. Потом растерянно объявила:

— Приборы свидетельствуют, пирамиды в этой временно-пространственной фазе больше нет.

Крайняя правая голова добавила:

— Во всех других фазах тоже.

Теперь Вене пришлось понаблюдать, как проявляется ярость генерала-инспектора, у которого из-под носа в последний момент увели победу. Четыре его головы принялись раскачиваться из стороны в сторону, все сильнее и все быстрее. Наконец за движениями их было уже невозможно уследить, и оставалось только удивляться, каким образом они умудряются не ударяться при этом друг об друга.

Так продолжалось с минуту. Потом генерал-инспектор стал, видимо, брать свои чувства под контроль.

Движение голов замедлилось и, наконец, они застыли в полной неподвижности, образовав ровный строй и глядя в одну сторону.

Левая крайняя голова совершенно спокойно констатировала:

— Не исключаю, что жишшины создали на вашей планете какие-то новые фазы.

— Куда и перенесли пирамиды, — сказала левая средняя голова.

— И ускользнув от нашего контроля, — добавила правая средняя.

— Если так, пока эти фазы для нас недоступны, — подвела неутешительный итог крайняя правая голова.

— А может, что-то другое случилось? — поинтересовался Веня. — Может, жишшины решили исправиться и вообще ушли с нашей планеты.

— Не знаем, — с большим сомнением произнесла крайняя левая голова.

— Ведь это жишшины, — с презрительными интонациями вымолвила левая средняя.

Веня оглядел опустевшую поляну. Сфинксы, кстати, тоже исчезли. Остались сооружения, напичканные приборами главной инспекционной службы, и застывшие шеренги то ли рыцарей, то ли роботов.

— В любом случае, в этих фазах незаконная деятельность жишшинов прекращена, — сказала правая средняя голова после некоторого молчания.

— Нам остается только покинуть планету, — молвила крайняя правая голова.

— Не исключено, нам еще придется сюда вернуться, — добавила крайняя левая голова.

— А через сколько веков? — поинтересовался Веня.

Ответа он не получил. Генерал-инспектор как раз в этот момент исчез — по-английски, не прощаясь. А может, это и не он вовсе исчез, а просто какая-то неведомая сила вдруг перенесла Веню на крышку люка чуть правее входа в книжный магазин.

Веня сошел с люка, как делал это не один раз, скользнул взглядом по витрине книжного магазина и пошел к своей машине.

Надо было возвращаться в еженедельник «Вольный вечер».

И еще надо было, конечно, сейчас же позвонить Сашеньке, чтобы узнать, как она пережила все последние события. А уже вечером позвонить стоматологу Николаю, чтобы договориться наконец, когда Веня приедет к нему в Химки ставить две пломбы.

Да и вообще посидеть и поговорить — давно не виделись. А тут столько событий произошло.

Но было у Вени неясное предчувствие, что вся эта история еще далеко не окончена.