На страже времен

2

Академия находилась на американском Западе в теплом олигоценовом периоде, когда среди лесов и травянистых полян жалкие предки человека в трепете скрывались, заслышав поступь гигантских млекопитающих Академия была основана тысячи лет назад, должна была просуществовать еще полмиллиона лет — срок вполне достаточный для того, чтобы обучить и выпустить столько патрульных, сколько потребуется Патрулю времени, — и затем быть тщательно уничтожена, чтобы от нее не осталось и следа. Позже настанет ледниковый период и появятся люди, и в году 19352 (7841 год Мореннианской Победы) эти люди откроют способ путешествий во времени и вернутся в олигоценовый период, чтобы основать в нем Академию.

Это был комплекс больших низких зданий с округлыми линиями, окрашенных в мягкие цвета и расположенных на травянистых полянах между гигантскими древними деревьями на фоне холмов и лугов, опускавшихся к большой коричневой реке. По ночам иногда слышался рев тираннозавров и далекий рык саблезубого тигра.

Эверард вышел из машины времени — большой, неопределенной формы металлической коробки. В горле у него пересохло. Он чувствовал себя так же, как и в первый день в армии — двенадцать лет назад или, если угодно, от пятнадцати до двадцати миллионов лет в будущем: одиноким и беспомощным; как и тогда, им владела одна только мысль — найти какой-нибудь достаточно благовидный предлог, чтобы удрать домой. Его немного утешило, что из других машин времени вышло около пятидесяти молодых мужчин и женщин. Новоприбывшие сбились в кучу, видимо, чувствуя себя очень неуютно. Вначале они не разговаривали и только глазели друг на друга. Эверард заметил на ком-то воротничок и котелок времени президента Гувера; моды и прически доходили до 1954 года и, по-видимому, представляли более поздний период. Откуда, например, эта девушка в переливчатых, облегающих брюках, с зеленой помадой на губах и фантастически взбитыми желтыми волосами? Нет, из какого времени?

Рядом с ним очутился мужчина лет двадцати пяти; судя по его худощавому лицу и потертым твидовым брюкам — англичанин. Казалось, под изысканными манерами он скрывает какое-то глубокое горе.

— Привет, — сказал Эверард. — Давайте хоть покамест познакомимся.

Он назвал себя.

— Чарлз Уиткомб, Лондон, 1947, - смущенно ответил тот. — Только что демобилизовался из Королевского Воздушного флота — и решил податься сюда. Теперь не знаю, может и зря.

— Вполне понятно, — ответил Эверард, думая о предложенной ему зарплате. Пятнадцать тысяч в год для начала! Интересно, как бни исчисляют время. Очевидно, исходя из фактического срока жизни каждого.

К ним подошел приятного вида молодой человек в ладно сидящей форме, поверх которой был накинут темно-синий плащ, переливающийся так, будто он усыпан звездами. У него было открытое улыбающееся лицо, говорил он без какого-либо выраженного акцента.

— Здорово, ребята! — сказал он приветливо. — Добро пожаловать в Академию. Полагаю, все тут говорят по-английски?

Эверард заметил какого-то мужчину в потрепанной немецкой военной форме, одного индийца и еще несколько человек из разных стран.

— Тогда будем говорить по-английски, пока не выучите темпоральный. — Он встал поудобнее, упершись руками в бока. — Меня зовут Дард Келм. Я родился-… одну минутку… да, в 9573 году от Рождества Христова, но я специализировался как раз на вашем периоде. Кстати, этот период охватывает годы с 1850 по 1975, и каждый из вас родился где-то в промежутке между этими датами. Можете, когда вздумается, поплакаться мне в жилетку, если что не так. Я здесь специально для этого. В нашей Академии учат не совсем так, как вы, может быть, думаете. Мы не обучаем много людей сразу и не требуем школьной или военной дисциплины. Каждый из вас пройдет как индивидуальное, так и общее обучение. Мы не наказываем за неуспеваемость, так как уже предварительное обследование исключило всякую ее возможность и предопределило почти полную гарантию успеха в вашей будущей работе. Каждый из вас обладает высоким умственным потенциалом, исходя из критериев своей эпохи. Однако различие в ваших способностях требует индивидуального обучения, для того чтобы добиться максимума от каждого. Никаких формальностей у нас здесь нет, за исключением, разумеется, правил обычной вежливости. Помимо занятий у вас, естественно, будет и время для отдыха. Мы не собираемся требовать от вас более того, на что вы способны. Мне остается только добавить, что рыбалка и охота здесь хороши даже в двух шагах от здания Академии, а если отъехать на пару сот миль, так это сплошная фантастика. Если нет вопросов, следуйте за мной, и я размещу вас по комнатам.

Дард Келм показал им технические приспособления в каждой из стандартных комнат для отдыха и занятий. Такие технические новинки, очевидно, должны были войти в повседневный обиход примерно в 2000 году: непритязательная мебель, послушно принимающая формы того, кто на нее садится, кондиционеры, экраны, способные воспроизводить любую кино- или фонозапись из большой коллекции. А в общем ничего необычайного. Каждый учащийся имел свою комнату в здании, где располагались спальни. Общая столовая помещалась в другом месте, но обед можно было заказать и «на дом», для какой-нибудь вечеринки. Эверард почувствовал, что напряжение постепенно отпускает его.

Для новоприбывших был устроен банкет. Блюда подавались более или менее знакомые, но бесшумные машины, подающие их на стол, были совершенно необычны. На столах появилось вино, пиво, сигареты, табак.

Может быть, в пищу было что-то подмешано, потому что Эверард, как и все другие, почувствовал приятное возбуждение. Он кончил тем, что принялся барабанить буги-вуги на рояле, в то время как группа молодых людей так же тщетно сотрясала воздух, пытаясь спеть какую-то песню.

Только Чарлз Уиткомб сидел в стороне. Дард Келм, смакующий в уголке вино, был достаточно тактичен и не пытался втянуть его в общее веселье.

Эверард решил, что ему здесь понравится. Но в чем заключается и как будет организована его работа, каковы ее цели, все еще оставалось для него неясным.

— Путешествие во времени было открыто, когда Хоритская ересь почти распалась, — говорил Келм в лекционном зале. — Подробности вы узнаете позже, а сейчас я просто скажу, что это был бурный век, когда гигантские концерны сражались не на жизнь, а на смерть за коммерческое и генетическое господство, а различные правительства были просто пешками в галактической игре. Эффект времени был побочным продуктом в поисках средств космического гиперперехода, который, как понимают некоторые из вас, требует для своего описания тончайшего математи чес кого аппарата… так же, впрочем, как и путешествие в прошлое. Я сейчас не буду вдаваться в теорию — кое-что об этом вы узнаете впоследствии на занятиях физикой, — а просто скажу, что речь идет о математических зависимостях, выраженных бесконечными величинами в континууме четырехмерного пространства — 4N, где N — общее число частиц во Вселенной. Естественно, группа, обнаружившая этот эффект, так называемая группа Девяти, четко представляла себе последствия своего открытия. Не только коммерческие — в таких отраслях, как торговля, добыча полезных ископаемых и тому подобное, — но и военные: то есть возможность нанесения противнику смертельного удара. Ведь время изменчиво, прошлое можно изменить.

— Вопрос!

Это была девушка из 1972 года, Элизабет Грей, в своей эпохе — подающий надежды физик.

— Да? — вежливо сказал Келм.

— Мне кажется, вы описываете логически невозможную ситуацию.

Я, конечно, допускаю путешествие во времени как таковое, раз уж мы находимся здесь, но ни одно событие не могло и произойти, и не произойти.

Это — внутреннее противоречие.

— Только не тогда, когда в основе лежит логика Алеф-суб-Алеф, — сказал Келм. — А происходит вот что: допустим, я отправился назад в прошлое и предотвратил встречу вашего отца с вашей матерью. Вы бы никогда не родились. Этот небольшой эпизод из истории Вселенной выглядел бы совершенно иначе. Оказалось бы, что он с самого начала был иным, несмотря на то, что у меня в памяти сохранилось бы и первоначальное, исходное положение вещей.

— Ну хорошо, а как насчет вас самого? — не сдавалась Элизабет. — Вы бы перестали существовать?

— Нет, потому что я бы принадлежал к моменту истории, предшествовавшему моему вмешательству. Давайте применим это к вам. Если бы вы вернулись, скажем, в 1946 год и предотвратили брак ваших родителей в 1947 году, вы все же существовали бы в этом году; вы не перестали бы существовать только потому, что оказали влияние на события того времени. То же самое произошло бы, если бы вы пробыли в 1946 году хоть одну микросекунду до того, как убить человека, который, останься он в живых, стал бы вашим отцом.

— Но тогда бы я существовала, не будучи… не будучи рождена, — запротестовала она. — У меня была бы своя жизнь и воспоминания… и… всякое такое… хотя меня и вовсе не было бы на свете.

Келм пожал плечами.

— Что с того? Вы настаиваете на том, что закон случайности или, точнее говоря, закон сохранения энергии касается только непрерывных функций. В действительности же вполне возможна и прерывность.

Он рассмеялся и склонился над кафедрой.

— Конечно, существуют и вещи невозможные, — сказал он. — Вы, например, не можете стать собственной матерью: этого не допускают законы генетики. Бели бы вы вернулись в прошлое и вышли замуж за своего бывшего отца, дети были бы другими, ни один из них не был бы вами, поскольку у каждого из них оказалась бы только половина ваших хромосом.

Он откашлялся.

— Давайте не отклоняться от темы. Все подробности вы узнаете за время обучения, я же даю вам только основы. Итак, продолжим: группа Девяти разрешила проблему путешествий в прошлое и таким образом добилась возможности либо пресекать действия своих врагов в зародыше, либо вообще помешать их появлению на свет. И вот тогда появились данеллиане.

Впервые он оставил свою свободную, чуть ироничную манеру говорить.

Перед ними стоял человек, оказавшийся перед непознаваемым. Негромко он продолжал:

— Данеллиане — часть будущего, нашего будущего, которое наступит примерно через миллион лет после моей эпохи. Люди там достигли такого развития… что нет слов, чтобьгэто окисать. Вы, вероятно, никогда не встретите ни одного данеллианина. Если же встретите, это будет для вас… большим потрясением. Они не злы и не добры — они стоят настолько же за пределами того, что знаем или чувствуем мы с вами, насколько мы отстоим от тех насекомоядных, которые были нашими предками. Со всем этим лучше не встречаться лицом к лицу. Данеллиане действовали просто в порядке самосохранения. Когда они появились, путешествия во времени уже стали обычным делом. Для глупых, жадных и безумных открылись неисчислимые возможности возвращаться в прошлые времена и перекраивать историю. Данеллиане не хотели запрещать путешествия во времени — это была часть того комплекса явлений, который породил их самих, — но им пришлось регулировать эти путешествия. Группе Девяти не дали возможности осуществить свои планы. И для наблюдения за порядком на трассах времени был создан Патруль.

Вы будете работать, в основном, в собственных эпохах, если, конечно, не достигнете высокого статуса агента с правом свободных действий. Вы будете жить как обычно, иметь семью и друзей. Тайная сторона вашей жизни обеспечит вас деньгами, защитой, если она понадобится, возможностью ездить в отпуск в очень интересные места и, главное, работой, которая будет приносить вам огромное удовлетворение. Но вы должны быть готовы в любой момент явиться по первому зову. Иногда вам придется помогать путешественникам во времени, попавшим в трудное положение; в другой раз противодействовать конкистадорам, пытающимся захватить власть или получить экономические преимущества и влияние в военных делах; бывает, что Патруль поставлен перед свершившимся фактом какого-нибудь злодеяния в прошлом и вынужден принять необходимые меры в более поздние эпохи, чтобы вернуть историю на ее нормальный путь развития. Желаю вам всем удачи!

Первая часть обучения включала физическую и психологическую подготовку. Эверард раньше даже не мог себе представить, как обкрадывала его жизнь и телесно, и духовно: он был только наполовину тем, кем мог быть. Сначала ему приходилось нелегко, но затем он почувствовал огромную радость от того, что мускулы полностью подчиняются ему, что дисциплина чувств сделала его эмоции намного глубже, а мысль стала точнее, острее и все умственные реакции — осознаннее.

В процессе обучения ему внушили, что он не должен ничего говорить о Патруле непосвященным, даже намекать на его существование. Для него подобные разговоры стали абсолютно невозможными, такими же невозможными, как и прыжок на Луну. Он также хорошо изучил все аспекты психологии людей двадцатого века.

Темпоральный — искусственный язык, на котором могли говорить патрульные всех эпох, не боясь быть понятыми кем-либо из непосвященных, был чудом логического совершенства и выразительности.

Раньше Эверард считал, что неплохо разбирается в военном деле, но ему пришлось научиться пользоваться боевыми приемами и оружием, которое существовало на протяжении пятидесяти тысяч лет: от меча бронзового века до циклобласта, способного уничтожить целый континент. Вернувшись в свою собственную эпоху, он должен был пользоваться только общепринятым оружием, но не исключалась возможность, что его пошлют с поручением в какое-нибудь другое время, а использование неизвестного в тот период оружия допускалось очень редко., Они изучали разнообразнейшие науки, историю, искусство, философию, различные диалекты и манеры поведения. Впрочем, курс манер охватывал только период с 1850 по 1975 год; если бы потребовалось отправиться в другие времена, то специальное обучение проводилось бы с помощью гипноизлучателя. Именно посредством этих машин все обучение было закончено в три месяца.

Он изучил организацию Патруля. «Впереди» лежала тайна данеллианской цивилизации, но с ней почти не было прямого контакта. Сам Патруль напоминал полувоенную организацию, в которой имелись звания, но не существовало каких-либо особых формальностей.

Вся история была разбита на периоды в соответствии с географическими ареалами, причем для каждого имелось своё центральное управление, находившееся в каком-нибудь из больших городов в период, охватывающий одно из двадцатилетий века. Эти управления занимались для маскировки какой-либо легальной деятельностью вроде торговли. Кроме того, имелись более мелкие местные отделения.

В период жизни Эверарда существовало три ареала — Запад, с центром в Лондоне, Россия, с управлением в Москве, и Азия — штаб-квартира в Пекине. Все они размещались в самом спокойном двадцатилетии — с 1890 по 1910 год, — когда маскировка была проще, чем в последующие годы, где приходилось иметь более мелкие отделения. Рядовые агенты жили каждый в свое время и часто выполняли обычную работу. Связь между различными годами и эпохами осуществлялась с помощью небольших хронокапсул, автоматически настраивающихся на нужную дату.

Организация в целом была настолько велика, что ему трудно было представить ее себе полностью. Он просто знал, что на его долю выпала удивительная и прекрасная судьба, и старался больше ни о чем не думать… пока.

Наставники его были дружелюбны, готовы в любой момент прийти на помощь. Старый ветеран, учивший Эверарда управлять космическими кораблями, сражался в Марсианской войне 3890 года.

— Вы, ребята, хорошо соображаете, — сказал он как-то. — Это просто ад учить людей из эпохи до промышленной революции. Мы уже махнули на них рукой и учим только начаткам знаний. Был здесь как-то один римлянин времен Цезаря — вполне толковый парень, только он никак не мог взять в ум, что машину нельзя седлать, как лошадь. А у этих ребят из Вавилона просто не укладывалось в голове, как это можно путешествовать во времени. Пришлось травить им легенду про битвы богов.

— А что вы травите нам? — спросил Уиткомб.

Космонавт пристально посмотрел на него.

— Вам говорим правду, — сказал он наконец. — Всю правду, какую вы в состоянии осмыслить.

— Как вы попали на эту работу?

— О… Меня сбили около Юпитера. Немного от меня осталось. Собрали по кусочкам. Вся моя команда погибла, и меня тоже считали мертвым, так что возвращаться домой не имело смысла. Мало радости — подчиняться диктаторам. Поэтому я здесь. Хорошие друзья, интересная работа и возможность ездить в отпуск в любые века и эпохи.

Космонавт усмехнулся.

— Подождите, вот попадете в упадочный век Третьего Матриархата, узнаете, что такое настоящее раздолье.

Эверард промолчал. Он был слишком захвачен зрелищем огромного шара Земли, плывущего среди звезд.

Он подружился с несколькими студентами. У них было много общего: все прошли такой же строгий отбор, как и он сам, это были мыслящие люди. Завязалось несколько романов. Никаких запретов на вступление в брак не было, и счастливая пара обычно сама выбирала ту эпоху, в которой хотела жить. Сам он любил иногда провести время с девушками, но не позволял себе увлечься слишком сильно.

Как ни странно, самая тесная дружба у него возникла с молчаливым и угрюмым Уиткомбом. В англичанине было что-то притягательное: славный человек, умный и образованный, но какой-то потерянный…

Однажды они поехали кататься верхом на лошадях, чьи отдаленные предки спасались бегством от своих гигантских потомков. Эверард захватил с собой ружье в надежде подстрелить кабана, следы которого недавно видел. Оба были одеты в светло-серую шелковистую форму Академии, в ней было прохладно даже под палящим желтым солнцем.

— Странно, что нам разрешена охота, — заметил американец. — Допустим, я подстрелю саблезубого тигра в Азии, которому на роду было написано съесть одного из наших насекомоядных предков. Разве это не изменит будущего?

— Нет, — сказал Уиткомб, уже успевший более глубоко изучить теорию путешествий во времени. — Видишь ли, это все равно что представить континуум в виде клубка из тугих резиновых лент. Этот клубок нелегко растянуть: он стремится возвращаться к «первозданному» состоянию.

Одно какое-нибудь насекомоядное не имеет никакого значения, важен общий генетический код, ведущий от всего этого вида к человеку. Точно так же, если я убил овцу где-то в средние века, я тем самым отнюдь не уничтожил все ее потомство, всех овец, которые должны появиться, скажем, к 1940 году. Все эти овцы останутся, и каждый их ген, несмотря на различие предков, не изменится, потому что в ходе столь долгого времени все овцы в целом (или люди в целом) являются прямыми потомками всех более ранних овец (и людей). Происходит самая обычная компенсация: гдето в прошлом в генетической линии какой-нибудь другой предок восполняет те гены, которые, по твоему мнению, ты уничтожил. Таким же образом… ну, скажем, я возвращаюсь в прошлое и предотвращаю убийство президента Линкольна Бутом. Если только я не приму особых мер предосторожности, может случиться, что выстрелит кто-нибудь другой, но обвинят все равно Бута. Такая упругость или пластичность времени и объясняет, почему нам разрешено совершать в нем путешествия. Если ты хочешь изменить порядок вещей, нужно правильно взяться за дело и здорово потрудиться.

Он скривил рот.

— Воспитательная работа! Нам повторяют снова и снова, что если мы вмешаемся в историю, нас накажут. Я не могу вернуться назад и убить этого негодяя Гитлера еще в колыбели. Я должен сидеть и смотреть, как он набирает силу, начинает войну и убивает мою девушку.

Некоторое время Эверард ехал молча. Раздавались лишь скрип кожаных седел да шуршание высокой травы.

— Извини, — заговорил он наконец. — Может быть, ты хочешь рассказать мне об этом?

— Да. Хочу. Но рассказывать, по существу, нечего. Она служила в женских вспомогательных частях. Звали ее Мэри Нельсон. Мы собирались пожениться после войны. Семнадцатое ноября сорок четвертого в Лондоне, я никогда не забуду этой даты. Она пошла к соседям в Стритхем (была в отпуске у матери). В дом соседей угодил снаряд «фау», не осталось даже развалин, а ее собственный дом уцелел.

Уиткомб был бледен, как смерть. Он смотрел вперед невидящими глазами.

— Будет очень трудно… не вернуться хотя бы на несколько лет назад и увидеть ее живой. Только увидеть… Но нет! Я не имею права.

Эверард с неловкой лаской положил руку ему на плечо, и они молча поехали дальше.

Занятия продолжались, каждый совершенствовался по своей программе, но закончили обучение они все вместе: за короткой церемонией выпуска последовал роскошный банкет, все растрогались, стали договариваться о будущих встречах и сборах. Затем каждый вернулся в тот же самый год и в тот же самый час, из которого пришел.

Эверард выслушал поздравления Гордона, получил список других агентов своего времени (некоторые из них, как оказалось, работали в военной разведке) и вернулся домой. Позднее ему, возможно, предоставят какую-нибудь важную работу, но сейчас — для официального статуса у налоговых властей — он был назначен просто консультантом Компании технологических исследований. В его обязанности входило ежедневно просматривать какой-нибудь десяток документов, относящихся к путешествиям во времени, чему он был обучен, а в остальном сидеть и ждать вызова.

Случилось так, что он сам нашел себе первую самостоятельную работу.