На суше и на море - 1973

Заставки художника Г. Юдина

И ТЬМА ПЕЩЕР ИМ НЕ ПОМЕХА

Рис. автора

В нашей повседневной жизни много такого, что хочется назвать прямо-таки волшебно-чудесным. Нас изумляет благоухающая роза, мы восхищаемся пением соловья, готовы часами внимать неумолчному шуму морского прибоя. Для меня же с юношеских лет таким чудом природы казались обитатели пещер. Я усердно отыскивал их в глубоких подземельях многих стран Европы, Азии, Америки. Променяв ласковое солнце на кромешную тьму, слепые и зрячие животные навсегда связали свою жизнь с пещерами[44].

Миллионы лет назад, возможно первыми, проникли в пещеры Кавказа многощетинковые черви. Вслед за ними обосновались там же низшие ракообразные, жители моря — спеоциклопс. Сюда занесли их в час прибоя морские волны. А потом произошло и вовсе необычайное. Неуемные подземные силы за тысячелетия подняли под самые облака горы и пещеры, а с ними морских червей и циклопов. Время приучило тех и других жить в пресной воде.

Многие годы я преподаю биологию. И признаюсь, всегда был согласен с Линнеем. Мудрый шведский систематик завещал: начинай с тех, кто проще, а о сложных организмах скажешь под конец. Поэтому я и начну рассказ о членистоногих Карлсбадской пещеры в США, где мне впервые довелось отыскать троглобиев.

Мои друзья, побывавшие в пещере много раз, дав напутствие не отставать и быть осторожным, повели меня в глубокие недра подземного царства. Сперва ползем, потом идем, попадаем в большой зал с поблескивающими серебром сталактитами. Нас орошают брызги подземного водопада, наконец добираемся до неглубокого озера, а может быть, и речушки. В поисках живых обитателей направляем свет фонарей на стены пещеры, в воду, скрещиваем лучи на потолке и обнаруживаем первое живое существо. Это сверчок, но какой странный! Белесый, как поганка под камнем. Безглазое существо размером с мизинец беспокойно шевелит длиннющими усами. Он высоко поднимает антенны, помогающие в темноте познавать окружающее. Решив, что добра от пришельцев не будет, сверчок обращается в паническое бегство. Освещаем фонарями воду и обнаруживаем рака. Это орконектес пеллуцидус. Он, как и сверчок, без глаз. Рак только что схватил клешнями сопротивлявшуюся рыбу и, не стесняясь нашего присутствия, пожирал ее с хвоста. Изобилие пищи и отсутствие врагов позволяют пещерному раку жить вдвое дольше, чем его наземному собрату.

А кто это там, похожий на таракана, удирает без оглядки? Нагоняю беглеца, хватаю пинцетом и, поскользнувшись, падаю, но добычи не выпускаю. Ног у неведомого членистоногого шесть, антенн пара, а сзади щупальца. Собираем консилиум и решаем: это азеллус, или ослик. Но где у него передняя часть и где задняя, решить невозможно. Опускаю его на камень — ослик вмиг исчезает. Хватаю на стене еще кого-то. Подношу к фонарю и удивляюсь. Незнакомец ярко пигментирован и таращит глаза. Зачем в кромешной тьме они ему нужны? Созываю новый консилиум, мне объясняют: глаза нужны насекомому всего месяц в году. В разгар лета по команде внутренних «биологических часов» представители зрячего вида насекомых все как один покидают пещеру и приступают к выведению потомства. Спустя месяц старожилы собирают свое подросшее потомство и вместе с ним возвращаются в глухомань пещеры.

Вспоминаю я и других членистоногих — псевдотроглобионтов, обитателей пещер и связанных с ними нор. Эти насекомые заслужили недобрую славу как переносчики тяжелого заболевания — возвратного тифа. А передает его клещ орнитодорус папиллипес. Возбудителя болезни, спирохету, клещ получает, когда сосет кровь у грызунов, шакалов и дикобразов. Норы дикобразов, где обосновались и клещи, я много раз обнаруживал в Туркмении, Таджикистане и в Иране. Загнанные непогодой в пещеры пастухи или туристы подвергаются нападению клещей и заболевают клещевым возвратным тифом.

О присутствии дикобраза в норе легко узнать по многочисленным иглам, разбросанным на полу пещеры. Чтобы собрать для научных целей клещей, я и мои лаборанты искали орнитодорусов в рыхлом лёссе, который мы выгребали из норы дикобраза. Лёсс мы укладывали грядками возле норы, а рядом расстилали простыню. Кто-нибудь ложился на нее, и мы ждали нападения клещей, привлеченных запахом человеческого пота. Жаркое солнце заставляло клещей покидать лёсс. Взрослый клещ в длину достигает 8 мм, он слеп, зато обладает острым обонянием. Очутившись на простыне, орнитодорус бежит к лежащему человеку. Вдогонку за ним спешат крохотные, тоже голодные нимфы. Они усаживаются на сипну клеща. Мы ловим кровососов и помещаем в пробирки. Любопытно, что поп-манные клещи способны жить в пробирке без пищи до восьми лет. Остаются живыми в них и спирохеты — возбудители тифа.

Однажды мы отыскали пещеру с норой дикобраза. Она казалась заброшенном, и мы приступили к раскопке для ловли зараженных клещей. Но коварный хозяин норы притаился в логове. Неожиданно появившись оттуда, он свалил с ног одного из наших работников и вонзил в его голень три толстые и острые иглы длиной сантиметров по тридцать. Чтобы извлечь иглы, потребовалась трудная, крайне болезненная операция.

Теперь, соблюдая обещанную последовательность, можно перейти к рассказу о слепой рыбе амблпопсис спелеус из семейства карпозубых. Сохранилась эта рыба только в пещерах Африки и Америки. Мне показали ее в унте описанной Карлсбадской пещере. Тело у амблиопсиса длиной всего 5 см. Оно прозрачно настолько, что в нем можно различить при свете фонарика бьющееся сердце с отходящими от него кровеносными сосудами. Столь же прозрачны и губы. В них хорошо видны переплеты нервных тяжей, заканчивающихся чувствительными бляшками. С помощью этих нервных окончаний рыбка легко ориентируется в темноте.

В 1959 г. мне довелось побывать в Югославии. Там мне показали редкое животное — протея. Это древний обитатель пещер, застывший на стадии личинки амфибии. Взрослая форма исчезла с лица Земли миллионы лет назад. Тело у протея достигает почти 30 см; глаз у него нет; наружные жабры хорошо развиты. Тело протея прозрачно, в нем видны многие органы. Ко всему этому протей живородящ. Но если его поместить в более теплую, чем в пещере, воду, он начинает метать икру. Кроме Европы протей встречается и на Американском континенте.

В пещерах и ущельях Копетдага я не раз ловил кобр. От индийской туркменская разновидность змеи отличается отсутствием на спинной стороне узора в виде перевернутых очков. Эта кобра достигает в длину 180 см, а североафриканский вид найя хайе — 220 см. У этой кобры тоже нет рисунка.

В Восточной Индии, на Филиппинах и в Африке в пещерах можно встретить черношеюю кобру. Яд этой змеи парализует дыхательный центр. Кобра в состоянии не только наносить укус зубами, но и «плевать» ядом. Струя выдыхаемого воздуха подхватывает капельки яда, вытекающие из каналов зубов, и вырывается из широко раскрытой пасти с большой силой. Черношеяя кобра с поразительной меткостью направляет ядовитый «плевок» в глаза жертвы с расстояния до 2 м. К счастью, пещеры Средней Азии не так уж часто становятся убежищем для кобры. Редки в них гадюки, гюрзы, эфы.

В пещерах могут поселяться и ящерицы гекконы. Но из 600 видов лишь один представитель гекконов — гимнодактилус коверникулус — подлинный старожил пещер. При ловле насекомых геккон ориентируется с помощью чрезвычайно острого зрения даже во тьме. Огромные глаза лишены век, а зрачок напоминает узкую, как у кошки, щель. Активными становятся гекконы после захода солнца. В быстроте и ловкости движении ночные охотники не уступают дневным. Они носятся по потолку пещеры, бегают по гладким стенам с помощью особых присосок на пальцах ног. Удивительно своеобразны конечности у веерообразного геккона хассельквиста, встречающегося в Юго-Западной Азии и Северной Африке. Тонкие пальцы ящерицы оканчиваются сильно расширенной прикрепительной пластинкой, снабженной многочисленными присасывательными щетинками. Совершив прыжок, геккон, будто приклеенный, остается на том же самом месте, куда он только что попал. Многие гекконы могут быстро мчаться по стеклу, носиться в погоне за насекомыми по зеркально-гладким камням потолка пещер, прыгать на большие расстояния. Если провести рукой по подушечкам пальцев геккона, ощущение такое, словно гладишь мягкую замшу или влажную зубную щетку. На самом же деле они совершенно сухи. Поверхность прикрепительной пластинки на пальцах акробата снабжена перегородками с поперечными рядами особых щетинок и микроскопических многовершинных волосков. С помощью электронного микроскопа удалось подсчитать, что на одном пальце европейского степного геккона расположено свыше 200 млн. крошечных щеточек! В свою очередь каждая из щеточек покрыта бесчисленным множеством волосков. Потому-то геккон и может висеть на одном пальце вниз головой.

При встрече с врагом некоторые виды гекконов принимают устрашающие позы. Они горбятся, быстро выбрасывают тело вперед, пронзительно лают и наносят нападающему не ядовитый, но довольно болезненный укус.

Наш среднеазиатский тератосцинк обладает весьма странной особенностью. Он стрекочет с помощью собственного хвоста. Вся поверхность хвоста покрыта большими черепицеобразными пластинками. Своим стрекотанием тератосцинк отпугивает врага пли, наоборот, подманивает любопытную саранчу.

Лютым врагом индийского геккона считается древесная змея. Однажды геккон, защищаясь от напавшей змеи, так крепко вцепился в ее голову, а та в тело геккона, что оба противника были в таком положении и пойманы. И в террариуме они не разжимали челюстей до тех пор, пока упрямцев не разняли силой.

Совершенно необычен по своим повадкам тонкопалый геккон, которого мне показали на юге Ирака, в Басре. Пойманный на берегу реки Тигра, он вскоре стал любимцем всей семьи своего хозяина. Телодвижениями и повадками геккон походил скорее на небольшую собачку, чем на ящерицу. Завидев добычу, в течение нескольких секунд он пристально всматривался в нее. Конец хвоста, направленного под острым углом кверху, от возбуждения двигался то вправо, то влево. Внезапным прыжком геккон кидался на жертву и настигал ее. В песке он рылся, усердно пользуясь передними ногами. Сходство с собакой еще более возрастало, когда, выкопав яму, животное начинало выбрасывать накопившийся сзади песок быстрыми движениями задних ног. Спал геккон иногда стоя, что производило комическое впечатление. Но бывало и так, что, приняв собачью позу, он вытягивал обе задние ноги по одну сторону от хвоста.

Однажды врач из Венесуэлы, с которым я познакомился в Мексике, рассказал мне о птицах гуачаро, поселившихся в глубокой и темной пещере возле Кариппо. Я был поражен тем, что эти солнцелюбивые создания решили променять свет на тьму. Научное название этим птицам дал А. Гумбольдт, посетивший пещеру в 1799 г. Когда врач и его спутники вошли в древнюю пещеру, их поразил не то писк, не то жалобный стон, несущийся со всех сторон. Звук этот принадлежал птицам гуачаро, которых Гумбольдт назвал по-латыни «стеаторнис карипензис». Зажгли электрические фонари. Гуачаро сидели неподвижно в гнездах, разбросанных там и сям вдоль многочисленных каменных карнизов на стенах пещеры. В полете они издавали звуки, напоминающие щелканье. Они и отражались от стен, попадали в уши гуачаро и позволяли птицам ориентироваться в темной пещере.

Чтобы не оставаться в долгу, я рассказал врачу из Венесуэлы о летучих мышах, которых впервые увидел на самом крупном острове озера Байкал — Ольхоне. Там в хаосе известковых нагромождений скал есть пещера. Ее стены и потолок закоптили кострища древних обитателей, облюбовавших здесь пристанище примерно 4 тысячи лет назад. Однажды я наткнулся на вход в безвестную пещеру. Его скрывали обомшелые камни и поросли бурьяна. Из пещеры с шумом вылетел громадный белоголовый орел. Обдав меня затхлой сыростью, он тотчас скрылся в синеве неба. В полутьме пещеры я обнаружил истлевший от времени деревянный гроб. В нем сохранились останки орла. Почерневший скелет птицы прикрывали изъеденные молью перья, увитые выцветшими лоскутьями цветных лент. Из гроба во все стороны торчали деревянные стрелы с железными наконечниками. Вокруг было множество монет, имевших хождение на протяжении двух минувших столетий.

Над моей головой послышались возня и писк. Направив туда луч фонарика, я увидел целую стаю летучих мышей. На их уродливых мордочках выступали кожистые выросты и складки. С их помощью летучая мышь, как и гуачаро, улавливает ультразвуки, посылаемые ею при полете. В пещере казалось все таинственным и странным: и обветшалый гроб с орлом, и прячущиеся на потолке мыши, и стрелы.

Несметное скопище летучих мышей оказалось во все той же Карлсбадской пещере. Старожилы близлежащего местечка мне сообщили, что в 1938 г. в подземелье насчитывалось 9 млн. летучих мышей. Минуло 20 лет, и от огромной мышиной стаи уцелела только половина. Ядохимикаты, применяемые в сельском хозяйстве, и частые засухи сделали свое дело. К тому же мышиный помет как прекрасное удобрение заинтересовал предпринимателей. Слой его за ряд столетий достиг 17 м. Мышиная стая, забившаяся поглубже в щели, терпеливо переносила скрежет и грохот машин, громкий говор людей. Перед наступлением зимней спячки мыши частично улетают на юг, большинство же остается. Они плотно жмутся друг к другу и превращаются в сплошную застывшую серую массу.

У среднеазиатской летучей мыши кожана из рода веспертилио температура тела зимой понижается до минус 7,5° (летом повышается до 48°). Среди других теплокровных животных нет таких, которые подобно кожану способны переносить столь широкие колебания температуры тела на протяжении года.

Словно волшебник, весеннее солнце пробуждает промерзших обитателей пещеры. Мыши оживают и начинают водить веселые хороводы в погоне за мошкарой. Проникающие в пещеру вешние воды размывают мышиный полют. Для червей, членистоногих и рыб, живущих в пещерах, размытый водой помет — великолепная подкормка.

Более крупных рукокрылых летунов мне пришлось увидеть на юге Индии, в окрестностях города Майсура. В пещерах гор, а больше на ветвях огромных деревьев я наблюдал скопища летучих лисиц — птеропус медпус, относящихся к отряду крыланов. Размах крыльев этих чудовищ достигает почти метра. Местные жители называют их вургабулами. Глядя на летающих возле деревьев уродцев, я думал: «Так вот откуда у многих народов возникла легенда о существовании злых вурдалаков и кикимор». Голова у летучей лисицы черная, шея и туловище рыжие, глаза навыкате, летит это чудище медленно, поглядывая по сторонам. Между собой лисицы живут недружно: постоянно ссорятся, дерутся из-за места на сучьях дерева.

Пища их — плоды манго, папайи, бананы. Чтобы сорвать плод, лисица хватает его на лету или пристраивается рядом, повиснув вниз головой. Лисицы чистоплотны, сообразительны, легко приручаются и привязываются к хозяину. Уже через неделю они берут фрукты из рук, позволяют себя гладить.

Куда более безобразен близкий к лисице фруктоядный крылан-молотоглав гипсигнатус монстрозус (в переводе с латинского — чудовищный, неестественный, странный). Так оно и есть: у молотоглава непропорционально крупная голова с широким носом и складчатыми губами.

Пещеры служили пристанищем и для наших далеких предков.

Летом 1938 г. советский археолог академик А. П. Окладников, производя раскопки грота и пещеры Те-шик-Таш близ города Байсуна в Южном Узбекистане, обнаружил каменные орудия и неполным скелет ребенка древнего неандертальского человека. Там же были найдены остатки кострищ, кости и рога горных козлов, на которых охотились тешикташские неандертальцы. Череп мальчика был восстановлен из 150 обломков антропологом-скульптором М. М. Герасимовым. Вместимость мозговой коробки оказалась большая — около 1490 куб. см. В черепе отмечаются некоторые прогрессивные черты перехода к типу строения мозга современного человека. Находка свидетельствует о том, что неандертальцы жили около ста тысяч лет назад в глубине Азии.

На всех континентах Земли пещеры — место паломничества туристов и ученых-спелеологов. Измазанные глиной, продрогшие, промокшие до нитки, они радуются, как дети, каждому найденному слепому сверчку. Чтобы понять причину столь необычайной увлеченности, надо побывать в какой-нибудь пещере. Запаситесь крепкими веревками, электрическим фонарем, планом пещеры, если он есть, возьмите с собой друзей и в добрый путь! Вполне вероятно, что спуск в таинственные подземные пещеры вы повторите. И может быть, не раз.

КОРОТКО О РАЗНОМ

КАКОЕ МАГНИТНОЕ ПОЛЕ ПОЛЕЗНЕЕ?

При изучении биосферы человечество все более и более убеждается в том, что земная жизнь чрезвычайно тонко «пригнана» к земным условиям существования. В процессе объединения различных наук, подчас далеких одна от другой, дошла очередь и до биофизики с геофизикой. Если раньше геофизики изучали только сугубо технические характеристики магнитных бурь и землетрясений, то теперь их начинает интересовать и число инфарктов у людей во время магнитной бури, и поведение животных перед землетрясением. В свою очередь биофизики заинтересовались возможностью биологического действия геомагнитного поля. И вот на наших глазах рождается новое научное направление, называемое экологической магнитобиологией. Цель этой новорожденной науки — выяснять роль геомагнитного поля в биологических процессах.

Почему же раньше биологи и медики совсем не интересовались геомагнитным полем, с чистой совестью описывая все жизненные процессы без учета этого фактора среды?

Дело в том, что начавшаяся эра освоения космоса наложила свой отпечаток и на многие чисто земные дела. В значительной степени это сказалось и на магнитобиологии. Ее развитие тесно связано с успехами в освоении космического пространства.

Полеты первых космических кораблей обострили интерес к обсуждаемой проблеме. Расставаясь с Землей, космонавт теряет не только земное притяжение, привычную воздушную среду и многие другие необходимые для жизни условия, но и геомагнитное поле. С другой стороны, защиту космического корабля от вредных ионизирующих излучений конструкторы надеются осуществить при помощи искусственного мощного магнитного поля. Таким образом, космонавт и другие биологические объекты космического корабля скорее, чем кто-либо другой, попадут в обстановку с очень сильным пли очень слабым магнитным полем. Повлияет ли это на жизнедеятельность?

Чтобы ответить на подобный вопрос, не обязательно посылать в космический полет какой-либо живой организм. Гипермагнитные условия легко создать, используя постоянные магниты, электромагниты или соленоиды. А гипомагнитные условия создают или пассивным способом при помощи экрана из соответствующих сплавов, пли активным путем, противопоставив земному нолю искусственное магнитное поле, образованное соленоидом, по обмотке которого протекает электрический ток.

Эксперименты показали, что первое поколение мышей, родившихся и выживших в условиях лунного магнитного поля (около 100 гамм), росло и развивалось быстрее, чем их папаши и мамаши, находившиеся в земном магнитном поле (около 50 000 гамм, или 0,5 эрстеда). Последующие поколения мышей в уменьшенном магнитном поле уже не отличались высокой жизнедеятельностью. Они погибли раньше, чем представители предыдущих поколений. Особенно увеличилась смертность новорожденных. Выжившие мышата были обычно вялыми и малоподвижными. Многие из них часто подолгу лежали на спине, что так же не свойственно грызунам, как людям стоять на голове. Кроме ненормальностей в поведении наблюдалось изреживание волосяного покрова. Некоторые взрослые мыши необычно лысели: только на затылке и ровно по середине спины. Под микроскопом обнаружили, что кожа в месте полысения была толще. Она как бы разбухала и вытесняла корневые мешочки волос.

Детальное исследование внутренних органов обнаружило более драматическую картину. Была нарушена деятельность таких важных органов, как печень, почки, половые железы. Но самое странное было в том, что в разных органах появлялись опухоли. Иногда опухоли нарушали деятельность почек и мочеточников, и мыши гибли в результате отравления организма мочой.

Опыты на мышах были проведены американскими учеными Гальперном и Ван Дейком. С результатами этих экспериментов неожиданно согласуются те изменения, которые обнаружил у растении советский исследователь П. П. Чуваев.

Оказалось, что в ослабленном магнитном поле (10 гамм) зародышевые корешки ржи и гречихи в течение первых двух дней прорастания выглядели крупнее, чем в контроле (геомагнитное поле).

В культуре дрожжей и азотобактера в ослабленных магнитных полях наблюдали после нескольких пассажей (через 3–4 недели) задержку темпов размножения. Все как у мышей: поживет живое подольше в слабом магнитном поле, и начинает выявляться неблагоприятное действие этих условий.

Наблюдения за ростом изолированных корней пшеницы показали, что больший диаметр корешка в ослабленном магнитном поле объясняется тем, что у него сохранился более широкий слон первичной коры, поверхность которой сплошь покрыта своеобразными «раковыми опухолями».

Получается, что и у животных, и у растений, помещенных в ослабленное магнитное поле на длительное время, появляются опухоли. Эти результаты как бы подтверждают теорию американского исследователя Мак-Лина, который утверждал, что увеличение числа раковых заболеваний у человека связано со снижением интенсивности геомагнитного поля.

Строго говоря, переносить на род человеческий те результаты опытов, которые получены на животных и растениях, неправомерно. Однако сегодня получены прямые данные относительно влияния магнитного поля лунной интенсивности на организм человека. Будущих космонавтов американский ученый Бейшер помещал на 5—10 дней (срок полета до Луны и обратно) в специальную амагнитную комнату и детально исследовал их физиологическое состояние. Никаких серьезных отклонений обнаружено не было. Однако субъективное ощущение сплошного света в этих условиях наступало при меньшей частоте световых мельканий, чем в условиях нормального магнитною поля у того же человека. Можно сказать, что на Луне прокручивание старых кинолент не будет вызывать досаду у зрителя, которая возникает на земном киносеансе из-за подергивающихся движении героев экрана.

Таким образом, значительное уменьшение геомагнитного поля не сразу, а через определенным отрезок времени может вызвать существенное изменение жизнедеятельности организма. Резкое искусственное увеличение интенсивности магнитного поля вызывало даже смертельным исход, что было обнаружено в опытах на мышах и насекомых, когда напряженность увеличивали в десятки тысяч раз в сравнении с земным магнитным полом. Получается, что и уменьшение и увеличение напряженности магнитного поля — экстремально повреждающий фактор. Можно предполагать, что в ходе эволюции биологические системы приспособились к определенному диапазону интенсивности магнитных полей, подобно тому как они приспособились к определенной температуре, атмосферному давлению и т. д.

Если такое предположение верно, то биологические системы должны реагировать на изменения геомагнитного поля. Есть ли такие факты?

Используя данные палеомагнетизма, ученые доказали, что смена видов некоторых простейших животных на значительном временном отрезке согласуется с изменениями геомагнитного поля. Недавно украинские исследователи сообщили, что физическое развитие человека в какой-то мере определяется геомагнитным полем. Изучали емкость черепной коробки человека в качестве одною из самых существенных параметров тела, прямо коррелирующею с ростом и развитием. При этом использовались археологические данные за период 6500 лет. Была обнаружена обратная зависимость между исследуемыми показателями, то есть, чем меньше было геомагнитное поле, том больше череп.

Эти данные интересны, но для их подтверждения необходимо накапливать факты еще несколько тысяч или даже миллионов лет. Такая перспектива едва ли кого-нибудь вдохновляет. Есть ли другие пути изучения воздействия геомагнитного поля на человека? Многие слышали о существовании магнитных аномалий, то есть районов, где напряженность геомагнитного поля отличается от окружающих участков местности, что связано с большими запасами железной руды. В будущем необходимо провести тщательное медико-биологическое обследование районов с магнитными аномалиями так, как это делается в районах с измененным уровнем радиации. Конечно, обследованию подлежат как районы с повышенной интенсивностью геомагнитного поля, так и с пониженной.

Уже были проведены аналогичные исследования М. П. Травкиным и А. М. Колесниковым. Учитывались следующие заболевания: нервно-психические, гипертония, хронический ревматизм, сосудистые нарушения центральной нервной системы, предраковые заболевания кожи, экзема. Почти по всем заболеваниям (кроме предраковых состояний) обнаружена достоверная связь между магнитной аномалией и заболеваемостью населения. Особенно показательны в этом отношении нервно-психические заболевания и гипертоническая болезнь, составляющие в аномальных районах в среднем 160 % к заболеваемости населения в районах с обычным геомагнитным полем. Что касается ревматизма сердца, сосудистых нарушений центральной нервной системы и экземы, то заболеваемость населения этими болезнями в аномальных районах составляет 120–135 %.

Следует заметить, что заболеваемость не является достаточно надежным показателем. Большое значение имеет квалификация врача, устанавливающего диагноз. Преобладание в одной из сравниваемых групп лиц пожилого возраста тоже может внести искажения в полученную картину. Многие другие неучтенные причины могут также существенно повлиять на результаты. Нельзя ли судить о влиянии магнитной аномалии по более надежным биологическим критериям?

Орнитолог М. Е. Шумаков, изучая возможность влияния геомагнитного поля на поведение птиц, перевозил их с места вылова (побережье Балтийского моря) в район магнитной аномалии. Оказалось, что зяблики, чечевицы, садовые овсянки, славки-черноголовки и зорянки увеличивали свою двигательную активность примерно в 2–3 раза.

Энтомолог В. Б. Чернышев, регистрируя двигательную активность насекомых в шести различных районах Советского Союза, отмечал, что только в районе магнитной аномалии не удалось обнаружить увеличения двигательной активности бабочек во время магнитной бури. Можно думать, что повышенная фоновая напряженность геомагнитного поля может влиять на поведение насекомых.

Если животный мир небезразличен к магнитным аномалиям, то как реагируют на них растения?

М. П. Травкин проследил влияние магнитной аномалии на урожайность некоторых культурных растений. Были взяты следующие культуры: озимая и яровая пшеница, рожь, кукуруза, сахарная свекла, ячмень, подсолнечник, овес, горох, картофель, просо, гречиха, вика, однолетние травы.

Полученные данные свидетельствуют о том, что урожай озимой пшеницы, ржи, кукурузы, подсолнечника и однолетних трав был ниже в районах магнитной аномалии. Картофель, наоборот, уродился лучше.

Таким образом, немногочисленные пока эксперименты заставляют предполагать, что естественные аномалии геомагнитного поля могут как-то влиять на биосферу. Однако всегда остается сомнение в том, что отмеченные различия зависят именно от магнитной аномалии, а не от каких-то других причин.

И тут, как и во всем, высший судья — эксперимент, который дает возможность выделить и непрерывно контролировать именно тот фактор, какой нас интересует.

Высокая чувствительность биологических объектов к искусственным магнитным полям уже отмечалась ранее. Следует добавить, что чешские ботаники обнаружили в 1965 г. замедление раскрывания соцветий одуванчиков, растущих на поляне, при создании дополнительного к земному искусственного магнитного поля всего в 0,0028 эрстеда. При длительном воздействии этого поля растения увядали и гибли.

В. Б. Чернышев наблюдал увеличение двигательной активности жуков в лабораторных условиях при создании слабых искусственных магнитных полей. Сходный эффект слабых магнитных нолей (доли эрстеда) заметили А. Л. Эльдаров и Ю. А. Холодов в экспериментах на птицах. Их двигательная активность увеличивалась в магнитном поле в 2–4 раза. Ихтиолог С. И. Глейзер отмечал, что личинки угря предпочитают находиться в тон части экспериментальной установки, где магнитное поле менее интенсивно. Подобные результаты получил американским исследователь Д. Рассел в опытах на мышах.

Слабые магнитные поля влияли не только на поведение животных, но и на их иммунобиологическую устойчивость, деятельность эндокринной и сердечно-сосудистой систем, состав крови и т. д.

Оказалось, что и люди (правда, не все, а особенно чувствительные) не безразличны к очень слабым магнитным полям.

Лабораторные исследования, проведенные в 40-х годах С. Тромпом, показали, что наличие постоянного магнитною поля, создаваемого электромагнитом, обнаруживали не все испытуемые. Порог восприятия был меньше 0,001 э/см. Латентный период реакции равнялся 5—18 секундам. Перемена направления тока в электромагните не влияла на реакцию. Когда испытуемым завязывали глаза и затыкали уши, испытания проходили успешнее (число правильных ответов увеличивалось с 50 до 80 %). Чувствительность к магнитному полю зависела от времени дня. Алкогольное опьянение снижало чувствительность. Влияние магнитного поля иногда обнаруживалось и в изменении кожно-гальванической реакции.

В 60-х годах профессор Парижского университета Рокар установил, что некоторые люди могут обнаруживать искусственное магнитное поле с градиентом в десятитысячную долю эрстеда на метр.

Львовские исследователи под руководством В. Н. Михайловского в 1969 г. обнаружили, что у некоторых людей изменяется электрическая активность мозга и высшая нервная деятельность при действии магнитных полей — около 250 гамм. В клинике Карлова университета (Прага) на протяжении многих лет И. Новак использует слабые магнитные поля (40—280 гамм) для лечебных целей.

Следовательно, искусственно создаваемые магнитные аномалии могут влиять на самые различные биологические объекты. Экологическая магнитобиология приобретает права гражданства. Однако в орбиту интересов этой науки должны входить не только пространственные вариации геомагнитного поля, охватывающие значительные участки моря и суши, но и временные изменения этого геофизического фактора. Правда, здесь уже к союзу геофизики с биофизикой должна присоединиться «крестная мать» — астрономия, так как колебания магнитного поля Земли тесно связаны с активностью Солнца.

Эта ветвь экологической магнитобиологии переплетается с гелиобиологией, призванной изучать влияние солнечной активности на биосферу. Основатель гелиобиологии А. Л. Чижовский не считал, что солнечная активность влияет на биосферу только через изменение геомагнитного поля. Биологически активным фактором могут быть и радиоволны, и аэропоны, и ионизирующие излучения, и еще непонятные для физиков Z-излучения Солнца.

В конце концов мы можем не знать, чем вызвано изменение геомагнитного поля в данной точке планеты: солнечной вспышкой, залежами железных руд или работой мощного ускорителя частиц. Важно, что эти изменения произошли и их зарегистрировали магнитометры. Тогда результаты сопоставления магнитных данных с биологическими должны использоваться магнитобиологией.

Нет нужды перечислять многочисленные результаты таких сопоставлении. Можно упомянуть лишь, что с интенсивностью геомагнитного поля тесно коррелируют годовой прирост деревьев, урожай зерновых культур, добыча рыбы и пушнины, эпидемии, число обострений инфарктов миокарда, психические заболевания, число автодорожных катастроф и т. д.

Определяя суточную динамику корневых выделений различных растений и сопоставляя эту динамику с колебаниями геомагнитного поля, советский исследователь А. П. Дубров пришел к выводу, что проницаемость клеточных мембран находится под контролем внешнего синхронизатора — магнитного поля. Следовательно, геомагнитное поле может играть роль своеобразного дирижера, благодаря которому согласованно работает оркестр, называемый жизнью. Удаление дирижера не скажется на существовании музыкантов. Более того, некоторое время они могут слаженно играть и без дирижера. Но затем неизбежно рассогласование. Если же работа дирижера резко изменяет свой характер, как в случае с сильными искусственными полями, то согласованность игры оркестра нарушится еще скорее.

Подобная образная аналогия, конечно, не объясняет значения геомагнитного поля для жизнедеятельности организмов. Тот факт, что проницаемость клеточных мембран меняется под влиянием магнитного поля, дает биофизику пищу для раздумий о более интимном механизме этого влияния. Расшифровка механизма действия магнитных полей на биологические объекты — основная задача магнитобиологии.

Однако уже сегодня, еще не зная существа этого механизма, мы можем утверждать, что в число необходимых для нормальной жизнедеятельности факторов входит и геомагнитное поле. Причем для каждого человека в зависимости от функционального состояния (здоровый или больной), возраста и других особенностей его организма полезной окажется та или иная интенсивность геомагнитного поля. Появившиеся в последнее время экспериментальные данные заставляют высказать такое предположение.

ЛУЧ В ОКЕАНЕ Из истории маяков

Перевод с болгарского Н. Огневой

Фото из болгарского альманаха «Фар» («Маяк»)

Более 2000 лет назад Зострат по приказу Птолемея Филадельфийского воздвиг знаменитый Александрийский маяк. Тысячи путешественников приезжали издалека, чтобы увидеть необычайную постройку — одно из чудес древнего мира. Башня, возведенная в северной части острова Фарос (откуда и произошло слово «фар» — маяк), поражала своим великолепием и размерами. Маяк достигал 120 м, и, казалось, он простоит вечность на этих скалах. Три этажа колоссальных размеров служили основанием здания. На самом верху маяка, в каменном очаге, днем и ночью полыхал громадный костер. При свете дня его дымовой шлейф был виден издалека, в ночную пору яркие языки пламени служили надежным ориентиром древним мореплавателям.

Двадцать человек несли круглосуточную вахту возле этого светильника, то и дело подбрасывая в костер дубовые бревна и сучья. Оригинальная система металлических зеркал концентрировала свет огня в мощный луч. По словам историков античного мира, луч Александрийского маяка обладал такой силой, что во время морских сражений способен был вызвать пожар на борту неприятельского судна.

На каждом из этажей была просторная терраса. С самой верхней, облокотившись на богато украшенный парапет, посетители любовались великолепными видами. Вершину маяка венчала восьмиметровая статуя бога Посейдона, призванная охранять это великолепное сооружение от злых сил; фундамент башни составляли громадные каменные блоки, накрепко спаянные растопленным оловом. Сама мощь природных стихий вынуждена была отступить перед мастерством Зострата и волей Посейдона.

Все вызывало изумление древних в этой постройке. Не менее удивительные легенды повествуют и о причине гибели Александрийского маяка. Говорят, будто некий ясновидец поведал халифу Аль-Вамеду, что под фундаментом маяка сокрыты несметные сокровища. Халиф приказал добраться до них. Друюй, не менее авторитетный прорицатель изобличил во лжи первого, но слишком поздно: башня наполовину уже была разобрана. Страшное землетрясение XIV в. довершило эту разрушительную работу.

Прошли столетия. Открытие Колумба потрясло умы и сердца многих ею современников. Смелое и мужественное поколение мореплавателей. пришедшее в те годы на корабли, за полстолетия открыло множество неведомых земель.

Восемнадцать смертельно истощенных моряков сходят с борта единственного уцелевшего корабля Магеллана в Севилье. Первое кругосветное путешествие свершилось! Человек обогнул Землю! Все новые и новые галеоны и барки покидают гавани Португалии, Испании.

Малакка, Мадагаскар, Маврикий — названия этих еще вчера неведомых миру островов и земель звучат в матросских тавернах. Королевские картографы чертят все изменяющиеся карты мира: открытые вчера Колумбом земли Азии сегодня на поверку оказываются новым континентом — Америкой. К причалам Лиссабона, Кадиса, Севильи пристают первые суда с золотом и серебром. Имена далеких экзотических земель распаляют воображение многих искателей приключений и авантюристов. На океанском ветру затрепетали флаги кораблей конкистадоров.

Бурное развитие мореплавания приводит к тому, что на многих побережьях возводят маяки, чтобы облегчить навигацию. Уже в те времена маяки по своему назначению делились на две группы: предупреждающие и опознавательные. Первые строили близ опасных мелей и рифов. Опознавательные же маяки отмечали характерные моста берегового рельефа — указывали, что здесь находится мыс, вход в залив пли бухту.

Часто маяки были одновременно и опознавательными и предупреждающими. Таков маяк, воздвигнутый на атлантическом побережье Англии, на скалах Эддистона. Рассказ о нем, может быть, один из наиболее драматических в истории маяков.

Эддистонскпе скалы, едва выступающие из воды, находятся как раз посредине входа в известный английский порт Плимут. На дне залива, у подножия этих скал, покоятся останки многих кораблей. Капитаны морских судов, направляясь в Плимут, старались держаться возможно ближе к берегу, чтобы благополучно обогнуть коварные камни, однако и этот путь оказывался небезопасным: в прибрежных песках до сих пор виднеются обломки корабельных мачт, ржавые якоря погибших судов. Только после постройки первого маяка на этих скалах Плимут сделался желанной для мореплавателей гаванью.

По рассказам морских историков, первый маяк взялся построить здесь в 1696 г. некий торговец тканями, по имени Генри Уинстенли. Он являл собою тип чудака-изобретателя, любителя шуток и розыгрышей. В саду возле своего дома он поставил на первый взгляд совершенно безобидное кресло. Но стоило сесть в него, как подлокотники начинали сжимать несчастную жертву до тех пор, пока эта «забава» не надоедала самому Уинстенли. Не меньшей известностью пользовалась и скамейка, весьма бесцеремонно сталкивающая неосторожных людей прямо в озеро.

Вот у этого-то чудака и появилась идея возвести маяк на страшных скалах. Когда весть о новой затее Уинстенли разнеслась по округе, многие жители Плимута неодобрительно покачивали головами, полагая, что это не более как очередная причуда изобретателя.

Несмотря на недоверие и даже враждебное отношение, Уинстенли энергично принялся за дело. Скалы Эддистона полностью покрываются водой во время прилива. Время отлива редко удается использовать из-за бурь, дождей и туманов — этих постоянных гостей английского побережья. Поэтому в первый год строительных работ удалось лишь пробить около дюжины отверстий в неподатливых скалах. Но спустя два года контуры будущего сооружения уже четко вырисовывались с берега. По истечении четырех лет со дня начала работ с борта проходивших мимо судов можно было увидеть у входа в гавань довольно необычное строение. Тридцатишестиметровая башня из крепких дубовых бревен, с многочисленными окошками и странными украшениями на стенах больше напоминала китайскую пагоду, нежели традиционный маяк.

В один из дней 1700 г. у скал Эддистона царило необычайное оживление: по волнам плыл целый караван празднично украшенных лодок жителей Плимута. Небо в этот день было абсолютно безоблачным, на украшенных гирляндами цветов лодках царило радостное оживление. Звучали торжественные речи, здравицы. Создатель маяка Уинстенли взирал на все это со снисходительной улыбкой. То было официальное открытие маяка. Фонарь из нескольких сальных свечей торжественно зажгли. Три года маяк исправно указывал путь капитанам судов.

Но однажды после жесточайшего шторма жители Плимута обнаружили, что знаменитую башню смыло в море. К несчастью, именно в это время на маяке находился его создатель Генри Уинстенли, который и погиб вместе со своим удивительным сооружением.

Жители Плимута решают строить новую башню. В качестве строительного материала вновь избирают дерево.

В тот период Англия находилась в состоянии войны с Францией. Как-то ранним утром, когда густой ночной туман стлался над волнами, французский боевой корабль неслышно приблизился к Эддистонским скалам. На воду спустили две лодки, которые взяли курс на маяк. Спустя некоторое время к капитану доставили двух смертельно испуганных смотрителей маяка. Туман еще не успел рассеяться, когда корабль с двумя англичанами на борту отбыл к берегам Франции. Когда капитан доложил о своем «подвиге» королю Людовику XIV, тот приказал в трехдневный срок вернуть пленников на Эддистонские скалы: ведь маяк необходим не только английскому флоту, но и мореплавателям других стран.

Вторая башня противостояла натиску свирепых бурь и волн около пятидесяти лет. Причина ее гибели — другая стихия — огонь. Источниками света на маяке, как уже говорилось, служили сальные свечи. По оплошности одного из смотрителей загорелась крыша. Люди отчаянно боролись с пламенем, но оно охватило всю верхнюю часть башни. К тому же с полыхавшей крыши на смотрителей стали падать раскаленные болты, потекло растопившееся от высокой температуры олово. В конце концов смотрители покинули горящий маяк. К счастью, море было спокойным, и они благополучно достигли берега.

Англичане — сторонники традиций, вот почему через некоторое время на злополучных скалах возле развалин сгоревшего маяка снова появляются строители. Им предстоит возвести новую башню маяка. Руководит работами некий Смит. Его профессия имеет весьма мало общего со строительством. Однако истинные таланты, как известно, подчас проявляются в самых неожиданных областях. Своими способностями и энергией Смит быстро завоевал доверие Тринити Хауз — учреждения, занимавшегося проблемой морской навигации. Смит первым решил использовать для строительства маяка камень, а не дерево. Это решение по нашим временам вполне логично и ни у кого не вызвало бы сейчас удивления, но тогда это был весьма рискованный шаг. В случае неудачи вся ответственность пала бы на Смита. Но он, как и все истинные пионеры, отстаивал свою идею до конца. Вскоре по всему берегу стали разноситься удары молотов: в каменоломнях заготавливали блоки для будущей башни. По проекту Смита каменщики так вытесали отдельные глыбы, что при постройке они должны быть плотно пригнанными друг к другу…

Прошли месяцы, потом годы, и двадцатисемиметровая башня была наконец возведена.

Источником света для третьего Эддистонского маяка послужила лампа с большим фитилем, который погружался в растительное масло. Для своего времени такие лампы — последняя техническая новинка. Каждый год на английском рынке появляются все новые и новые усовершенствованные фитили и лампы. На смену плоскому фитилю приходит модернизированный — круглый, а в начале XIX в. покупателям предлагают уже свыше десяти видов усовершенствованных фитилей. Растительное масло вытесняется техническими маслами, а некоторое время спустя керосиновые горелки становятся самым желанным источником света.

В 1877 г. специалисты в области навигационных сооружений приходят к выводу, что третья по счету башня Эддистонского маяка после более чем ста лет верной службы должна быть оставлена, так как ее фундамент серьезно расшатался.

Год спустя закладывается основа нового маяка, который существует и поныне. Новый маяк закладывается примерно в тридцати метрах от основания старой башни. Высота сооружения — 40 м. При хорошей погоде моряки видят луч маяка на расстоянии 28 км от берега!

В 1885 г. в гавань Плимута вошел русский корабль. Он привез новость: на Одесском маяке впервые было применено электрическое освещение… Колесо прогресса вертится все быстрее: керосиновые лампы меняют на ацетиленовые, лампы накаливания заменяются дугами, затем появляются неоновые трубки.

Каждый из маяков имеет свои точно обозначенные световые сигналы. Мигание луча через определенные интервалы, как и его цвет, — это и есть визитная карточка маяка. Обычно цвет луча белый, зеленый или красный, но только не синий. Дело в том, что синий цвет обладает способностью резко преломляться, проходя через капли воды, из которых состоит туман, поэтому синий световой сноп быстро рассеивается, что значительно уменьшает радиус его действия.

При ясной погоде свет маяков виден на расстоянии 30–40 км. Но в туманы и во время бури световые сигналы теряют свою силу.

В 1907 г. произошла одна из самых невероятных морских катастроф: корабль врезался в маяк. Это случилось во время сильного тумана, который навис над водами Бристольской бухты. В непроницаемой мгле глухо выли сигнальные сирены. Два слабеньких буксира на малой скорости держали курс к пристани, ведя к причалу элегантный четырехмачтовый корабль «Жаклин». Посреди залива на гряде скал высился маяк Вульф Рок. Один из буксиров осторожно обогнул маяк с левой стороны, второй — с правой стороны. Неожиданный удар потряс башню маяка. Испуганные смотрители выскочили наружу и прямо перед собой увидели корабль, который в результате столкновения с маяком потерял носовую часть.

После этого злополучного происшествия маяки стали оснащать сиренами и колоколами. Но при бурной погоде, когда скорость ветра очень велика, слабый колокольный звон почти не слышен. И даже звук сирены слишком поздно извещает команду корабля о надвигающейся опасности. Для предотвращения катастроф в наиболее опасных местах устанавливается подводная система сигнализации, так как по воде звук распространяется гораздо быстрее и в большем радиусе, чем по воздуху. Сигналы мощных подводных сооружений улавливаются корабельными локаторами на расстоянии 25 км.

Подводные сигнальные сооружения устанавливают и в тех местах, где невозможно возвести маяк, — в зоне движущихся песков, наносных отмелей и небольших или осыпающихся рифов. Кроме подводных сооружений мореплавателей предупреждают об опасности и специальные суда, называемые плавучими маяками. Это небольшие корабли водоизмещением от 150 до 800 т. Их ставят на мертвый якорь в особенно опасных районах моря.

Три таких маяка-судна приходят на помощь мореплавателям около мелей Гудупна. Это опасный район песка-плывуна, находящийся в 10 км от устья Темзы и пользующийся дурной славой. В коварном песчаном грунте Гудупна покоятся останки галер времен Юлия Цезаря, обломки пиратских бригов, остовы барок и фрегатов, океанских лайнеров и крейсеров.

В час прилива пески Гудупна скрываются под четырехметровым слоем воды. Когда же волна отступает, взгляду открывается грустная картина морского кладбища — обломки мачт, выступающих над поверхностью моря, ржавые корпуса кораблей, пароходные трубы. Стоимость затонувших здесь судов исчисляется почти в два миллиарда фунтов стерлингов, а число погибших составляет около пятидесяти тысяч человек.

В 1874 г. в районе этих опасных песков поставили на якорь три корабля-маяка. Позже к ним добавили систему подводных сигнальных сооружений, установили электрические сирены. С тех пор число катастроф в этих местах сократилось. Но в туманную и бурную погоду плавучие маяки со своими световыми и звуковыми сигналами не в состоянии гарантировать судам в этих водах полную безопасность. И тогда на помощь приходит радио.

В морской навигации радио используется чуть ли не со дня его рождения. Составляя свой отчет о попытках установить радиосвязь между транспортным кораблем «Европа» и крейсером «Африка» в 1897 г., А. С. Попов подчеркивал: «Использование источника электромагнитных волн на маяках как дополнение к световым и звуковым сигналам позволит обнаруживать их во время тумана и бури».

За последние десятилетня появились новые маяки с невидимыми лучами — радиомаяки. Отсюда даже при самой плохой погоде можно передавать сигналы на громадные расстояния. По специально разработанной системе корабли, располагающие радиопеленгаторами, в любой момент могут точно установить, в какой точке они находятся. Радиомаяками могут служить и обыкновенные радиостанции, передающие метеорологические бюллетени, специальные сообщения и радиограммы, адресованные кораблям, проходящим в этом районе.

В Гудзоновом проливе существует целая сеть радиомаяков. По их сигналам корабли сверяют курс, входя в вечно затянутый туманом порт Черчилль.

Современная техника на маяках потребовала привлечения и образованных специалистов. Давно ушел в прошлое традиционный облик смотрителя маяка. Однако и сейчас в этих одиноких и смелых людях живет дух борьбы с суровой океанской стихией.

Луч среди моря. В его свете как бы сконцентрированы для моряка радость встреч и романтика вечных странствий.

ЖИВОТНЫЕ-СИНОПТИКИ

Рис. М. Сергеевой

Капитан Жертре, узнав, что Клюбен собирается отплывать на своей «Дюранде» завтра утром, сказал ему:

— На вашем месте я бы остался. Послушайте, капитан Клюбен, от собак пахнет мокрой псиной. Птицы уже две ночи вьются у маяка вокруг фонаря. Примета плохая. Мой барометр проказит. Сейчас луна в первой своей четверти, а в эту пору погода стоит самая сырая. Я сегодня видел, как столистник свернул листочки, а клевер в поле выпрямил стебли. Дождевые черви выползают из-под земли, мухи кусаются, пчелы не отлетают от улья, воробьи будто держат совет. Колокольный звон слышен издалека. Нынче вечером я слышал благовест из Сен-Люнера. К тому же солнце село за тучи. Завтра будет здоровый туман. Плыть но советую. По-моему, туман страшнее урагана…

Более ста лет назад Виктор Гюго в своей замечательной книге «Труженики моря» так хорошо описал прогноз погоды по народным приметам. В наши дни люди, все более отдаляясь от живой природы, уже почти не определяют погоду по поведению животных или состоянию растений. Этим занимаются специалисты метеорологических станций. К сожалению, составленные синоптиками прогнозы нередко подводят. Один английский метеоролог подсчитал, что из 445 прогнозов погоды, сделанных в течение 6 месяцев, лишь 127 оказались правильными. А в одном из американских журналов как-то было опубликовано интервью с жительницей Сан-Франциско. На вопрос репортера, что она больше всего любит в американском телевидении, та ответила: «Сводку погоды. Я держу с мужем пари на доллар, совпадет ли погода с прогнозами. Я всегда сомневаюсь и поэтому за последний месяц выиграла у мужа 27 долларов».

Конечно, ни в коем случае нельзя принижать очень сложную и исключительно важную работу синоптиков, но все же следует сказать, что их прогнозы погоды часто менее точны, чем устанавливаемые по различным явлениям природы, поведению животных и реакции растений.

Животные из поколения в поколение вырабатывали у себя способность чутко реагировать на всякие изменения погоды, сулящие им добро или зло. Хорошая погода — хорошо и животным. И наоборот, гроза, ураган, буря, мороз, ливень, буран — все это угрожает животным бескормицей, а то и гибелью. Необходимо было животным как-то приспосабливаться, заранее прятаться в укрытия, оберегаться от непогоды. Подобные способности наследственно закрепились и помогают сохранению биологических видов. Все это представляет собой проявление сложных врожденных инстинктов, основанных на способности нервной системы и органов чувств животных рефлекторно улавливать даже самые незначительные изменения в окружающей среде. Сейчас известно около 600 видов животных, «предсказывающих» погоду.

В народных приметах заключена глубокая мудрость и наблюдательность многих поколений. Они показывают, что люди издавна отмечали связь различных природных явлений, подчас кажущуюся необъяснимой на первый взгляд. Поиски таких связей приближали к верному пониманию наблюдаемых явлений и самих законов природы, давали ключ к практическому применению выявленных закономерностей. Эта народная мудрость была отмечена А. С. Пушкиным, который писал:

Знать исходные приметы изменения погоды по поведению животных полезно и в наши дни. О некоторых из них мы и расскажем.

Ясное утро. В небе ни облачка. Тихо. На море полнейший штиль. Казалось бы, самое подходящее время для рыбной ловли. А рыбаки береговыми делами занялись, в море не выходят. Выходной у них в самую путину, что ли? Нет. Все дело в чайках. Чайки ходят по песку.

Моряки давно уже научились предсказывать погоду по поведению птиц, особенно чаек. При понижении давления вода обычно теплее воздуха, с поверхности моря поднимаются мощные воздушные потоки. Они особенно нужны тем птицам, у которых полет по преимуществу парящий, например буревестникам и альбатросам. Буревестник и название свое получил за то, что смело парит над морем перед штормом и в бурную ветреную погоду. А вот чайки, которым шторм опасен, чувствуя приближение бури, не летят в море за добычей, не качаются на его синей глади. Они остаются на берегу и с писком бродят среди прибрежных скал или по песчаным отмелям. Ждут бурю. В хорошую погоду, когда атмосферное давление высокое и вода холоднее воздуха, над морем восходящих воздушных потоков не образуется. Тогда птицы без поддержки воздушных потоков быстрее устают и садятся на воду, на мачты и оснастку кораблей. Вот почему плавающие чайки предвещают устойчивую хорошую погоду.

У чаек, как и у абсолютного большинства птиц, в трубчатых костях нет костного мозга. У них кости полые, заполненные воздухом. Такие кости называют пневматическими. Это очень важно для облегчения веса тела птиц, приспособленных к полету. Очевидно, такие пневматические кости хорошо улавливают изменение давления воздуха. Есть и другое объяснение способности птиц предугадывать погоду. Оголенные концы полых внутри стержней контурных перьев — очины глубоко сидят в коже птиц и представляют собой как бы маленькие анероиды. Изменение давления внутри очинов передается нервным окончаниям сосочков кожи птиц. Возможно, есть и другие механизмы в организме птиц, делающие их весьма чувствительными к изменениям атмосферного давления, температуры и влажности воздуха. Все это еще нужно изучать. Но факт остается фактом: птицы умеют предсказывать перемену погоды.

Птицам — пернатым барометрам — очень доверял знаменитый следопыт — гольд Дерсу Узала, герой одноименной книги В. К. Арсеньева и верный его спутник в путешествиях по Уссурийскому краю. Однажды утром, рассказывает писатель, небо было в тучах, солнца не видно. Все думали, что вскоре начнется дождь, и укладывали вещи так, чтобы их не промочила вода. А Дерсу Узала, заметив это, сказал:

— Торопиться не надо. Наша днем хорошо ходи, вечером будет дождь… Видишь: маленькие птицы туда-сюда ходи, играй, кушай. Дождь скоро — его тогда тихонько сиди, все равно спи.

Действительно, перед дождем всегда бывает тихо и сумрачно, а сейчас лес жил полной жизнью, всюду перекликались дятлы, сойки, кедровки. Весело посвистывали поползни. Дерсу Узала оказался прав.

В другой раз стояла хорошая погода, барометр стоял высоко. В. К. Арсеньев восторгался погодой, Дерсу Узала не согласился с ним:

— Посмотри, капитан, — сказал он, — как птицы торопятся кушать. Его хорошо понимай, будет худо.

А под вечер следопыт настоял на немедленном устройстве надежного бивака для ночевки, посоветовал надежно укрепить палатки, заготовить как можно больше дров. И пояснил:

— Утром птицы торопились кушать, а сейчас, посмотри сам, ни одной нету.

И верно. Перед закатом солнца птицы всегда проявляют особую живость, а теперь в лесу стояла мертвая тишина. Все они куда-то спрятались. И не случайно: ночью пошел снег.

…Вы поехали за город, в лес. Светит солнце, тепло. В голубом небе лишь изредка проплывают белые кудрявые тучки. Раздается такое знакомое и призывное «Ку-ку! Ку-ку!». Можно быть спокойным: ваш отдых в лесу не будет омрачен непогодой. Если кукушка кукует, это означает, что будут стоять ясные теплые дни.

Предсказывает погоду и иволга. В солнечный день она поет мелодично, как флейта. А если иволга издает резкие душераздирающие звуки, как «драная» кошка, значит, птица почуяла перемену погоды и предупреждает всех, что будет дождь.

В ясные, солнечные дни далеко разносится веселая песнь зяблика. А если вскоре наступит непогода, то зяблик сидит на ветке присмиревший и тихо, монотонно «рюмит»: «рюм-пиньк-пинь… рюм… рюм…» Словно у него кости перед дождем ломит, как у старого ревматика.

Ясным летним утром вы вышли в поле. Ширь необозримая. Как хорошо!

Это поет в вышине жаворонок — защитник полей от вредителей и семян сорняков. Полевой жаворонок с утра своей песней возвещает хорошую погоду на весь день. Если он расхаживает по полю, кормится, тоже будет хорошая погода, а сидит, как обиженный, и молчит — к дождю.

Черные жаворонки, зимующие в Центральном Казахстане, собираются в стайки и ведут кочевой образ жизни. Перед наступлением бурана, часто за 12–16 часов, стаи этих птиц летят в направлении, противоположном надвигающемуся циклону. Если буран идет с севера, птицы летят на юг, и т. д.

Соловей всю ночь поет неумолчно перед погожим днем.

Ласточки летают низко над землей — к дождю и ветру.

Различные насекомые, чувствуя непогоду, затаиваются в траве, а если и летают, то очень низко. Вот ласточки и ловят их над самой землей или подхватывают прямо с травинок.

Дикие утки перед ветром и дождем уходят дневать в прибрежные заросли, а порой выходят даже на берег.

Немало примет связано и с поведением бойких и вездесущих воробьев. В хорошую погоду они веселые, подвижные, порой драчливые. Но вот вы замечаете, что воробьи стали какие-то вялые, притихли, сидят нахохлившись. Это перед дождем. И наоборот, если в продолжительное ненастье воробьи оживились, защебетали, зачирикали, можно смело ждать ясной погоды. Если зимой воробьи сидят на деревьях или строениях втихомолку — будет снег без ветра, а дружно зачирикали — к оттепели. Воробьи прячутся в укрытия или забираются в кучи хвороста — на мороз или перед метелью.

Стоит понаблюдать за воронами и галками. Серая ворона перед дождем усядется на сук, забор, нахохлится, опустит крылья и лениво хрипло каркает. В народе говорят: «У вороны поясницу ломит — накаркает дождь». Перед ясной погодой голос у вороны становится звонким, чистым, а сама она — подвижной, проворной.

Если вороны садятся головами в разные стороны, день будет безветренным. А уж коль сели головами в одну сторону, да еще как можно ближе к стволу дерева, надо ждать ветра. И будет он дуть с той стороны, в какую вороны повернулись головами. Вообще птицы и садятся и летают обычно против ветра, чтобы холодный воздух не задувал под перья.

Летом перед дождем тревожно кричат и галки. А если они после этого умолкли, попрятались, надвигается гроза. Зимой галки собираются под вечер стаей и кричат — к ясной погоде и к потеплению.

Перед морозом вороны и галки садятся на верхушки деревьев. На нижние ветки — к ветру. На снег садятся — к оттепели.

Перед дождями, буранами, сильными морозами птицы кормятся вечером дольше, чем обычно. Они будто знают, что завтра будет тяжелый день и нужно поужинать поплотнее. А оляпка перед бурей или ливневыми дождями кормит и птенцов посытнее.

Куропатки и тетерева за несколько часов до бурана прячутся в снег. Чувствуют перемену погоды и домашние птицы. Куры перед дождем купаются в песке, хлопают крыльями, перебирают перья, ощипываются, иногда кудахчут. Курица-клушка перед дождем уводит своих цыплят в какое-нибудь укрытие пли прячет под крылья. Если куры не прячутся от дождя, он будет непродолжительным.

Гуси и утки подолгу плещутся в пруду, ныряют, кричат и усердно смазывают перья жиром — перед дождем.

Перелетные птицы, добравшись к морю и встретив моряну — дующий с моря на берег ветер, останавливаются и ждут погоду. Казарки в степи кормятся, лысухи отсиживаются в прибрежных крепях, морская чернеть на волнах качается, сил набирается. Но вот еще и ветер не утих, а казарки со степи к воде летят. Значит, моряна скоро кончится. Теперь уже и за море можно лететь.

Как-то в Беринговом море моряки подобрали белоплечего орлана, который в неравном бою с тюленями был ранен и сброшен в воду. Орлан привык к людям, смело ходил по судну, поднимался на мостик, везде совал свой нос. А вскоре матросы заметили и любопытную особенность. За сутки перед штормом орлан поднимал долгий и тревожный крик.

В степи разыгралась непогода. Крупными хлопьями полетел снег, все гуще и гуще. Затем подул ветер — и пошло! Не поймешь, сверху ли больше сыплет или с земли метет.

В лесу тише, но и тут буран досаждает лесным жителям. Зарывшись в снег и сжавшись в комочек, лежат под кустиками зайцы. Они могут провести на лежке и день и два. Даже и затихнет буран на денек, все равно не поднимутся, разве что погрызут немного у соседних кустиков, и вновь залягут. Устойчивой погоды ждут. Такое поведение косых используется в охотничьем промысле.

В некоторых местах Сибири, где зайцев ловят на тропах петлями и другими снастями, охотники-промысловики ловят зайцев-беляков и держат их в каком-нибудь неотапливаемом помещении. Утром проверяют, как зайцы провели ночь. Если корм остался нетронутым, а на полу, посыпанном известью, золой, песком пли снегом, нет свежих заячьих следов, значит, и в лес ходить незачем: зайцы и там ночью не поднимались. А вот коль заяц за ночь много наследил, значит, и его лесные братья бродили в поисках корма. Тогда охотники идут в лес проверять самоловы и возвращаются с хорошей добычей.

Красивые полосатые бурундуки инстинктивно улавливают изменения в атмосферном давлении и перед дождем начинают протяжно и громко кричать. Кричат они и перед грозой. Очевидцы рассказывают: сядет бурундук на камень или на пенек, закроет уши лапками, поглядывает на небо и жалобно кричит: «Трумм!» Иногда уже и гром гремит, а он все «трумкает», пока не хлынет дождь и не загонит зверька в норку. Однажды бурундуки предсказали наводнение в долине реки Иман в Приморском крае: все они заранее переселились в ближайшие горы.

У жителей Невельска — портового города на Сахалине — есть свои живые барометры. Это ушастые тюлени — сивучи. Посмотрят люди на бетонный мол, защищающий порт от волн морских, и уже знают, какую погоду ждать. Если на молу мирно отдыхают сивучи, погода будет хорошая, если тюленей там нет, вскоре заштормит: во время шторма тюлени держатся подальше от берега.

Африканские слоны перед дождем уходят на возвышенности. Во время ливней низины затопляет, это грозит голодом или даже гибелью. Вот слоны и поднимаются на более высокие места.

Своеобразно реагируют на перемену погоды лисицы. В теплые зимние Дни, предшествующие сильным морозам, лисицы, не прячась, укладываются на снег и засыпают. Отсыпаются они и после больших морозов. К такой лисице можно подойти и чуть ли не за хвост схватить — так крепко спит красавица.

Зоолог П. А. Мантейфель не раз подходил к спящим лисицам, чтобы наблюдать за ними.

В Казахстане и Средней Азии о перемене погоды узнают по поведению сайгаков. Если они пасутся мало и целыми табунами уходят в саксаульники или прячутся за песчаными барханами, будет буран. Дикие родственники лошадей и ослов — куланы также хорошо предчувствуют его и за 10–12 часов уходят в укрытия.

Пищухи — небольшие грызуны, запасающие сено на зиму, — за сутки до дождя начинают укрывать свои стожки. Писатель-натуралист М. Д. Зверев наблюдал, как зверьки это делают. Пищуха откусывает широкий лист ревеня и тащит его к стожку, накрывшись им, как зонтиком. Втащив лист на копешку, долго топчется по нему, стараясь плотнее придавить к сену, а затем убегает за новым листом.

Маленькие полевки, водящиеся в Забайкалье, обычно днем активны. Но если они с утра не показываются из своих нор, будет непогода.

Степные жители — сурки перед дождем выходят из нор на внеочередную кормежку. Пасутся деловито и торопливо: чуют, что к вечеру будет дождь.

В моей памяти на всю жизнь запечатлелись картины теплых майских вечеров в украинском селе на Киевщине. Они ассоциируются со строками известного стихотворения Тараса Шевченко:

В такие тихие вечера мы, сельские мальчишки, до самой темноты гонялись за гудящими майскими жуками — хрущами и сбивали их фуражками. Возьмешь в руку, зажмешь и чувствуешь, как он копошится там, щекочет ладонь цепкими лапками. И всегда после таких вечеров была хорошая погода. Существует и давняя крестьянская примета: хрущи летают с жужжанием — к ясной, тихой и теплой погоде.

Хорошими «синоптиками» прослыли и жуки-навозники, или геотрупы, известные еще своей заботой о потомстве, для которого они заготавливают навоз, затаскивая его в ямки-норки и откладывая туда яйцо.

Французский энтомолог Жан-Анри Фабр много дней наблюдал за поведением навозников в естественных условиях и в специальном садке проверял народные приметы. Оказалось, что они верны. Каждый погожий вечер при заходе солнца жуки покидали свои норки и низко летали в поисках свежего помета. Найдя подходящую кучку, залезают под нее и всю ночь работают, зарывая навоз в землю. В ожидании дождя геотрупы сидят в норках, там же скрываются, когда ветрено, холодно.

Подытоживая свои наблюдения, Жан-Анри Фабр написал в своей книге «Жизнь насекомых»: «Каким бы ни было небо, геотрупы предсказывают погоду — плохую или хорошую. Они предсказывают точнее барометра и ошибаются реже метеорологических станций».

Не один А. С. Пушкин посвятил поэтические строки пчелам. Эти интересные насекомые издавна удивляют людей трудолюбием и слаженностью жизни своей семьи. Многовековые наблюдения за пчелами позволили установить ряд проверенных примет: если пчелы ранним утром дружно отправляются за взятком, день будет хороший. Но когда они не летят собирать сладкий нектар и пыльцу, сидят в улье и гудят, надо ждать дождь.

Бывает и так. День ясный, солнечный, а пчелы торопливо летят с полей и садов в одном направлении — к пасеке. Не иначе, спешат укрыться в своих домиках перед грозой, ливнем: горе задержавшимся в пути — они уже никогда не вернутся в родной улей.

Красивые бабочки-крапивницы за несколько часов до начала грозы, когда на небе и туч-то еще не видно, прячутся под сухие ветки, в дупла деревьев, в другие укрытия. Временное прояснение и появление солнца бабочек не обманет, они вылетают из укрытий только тогда, когда гроза совсем прошла.

Подобным образом ведут себя и другие насекомые. Не научись они заранее прятаться, ветры, ливни, бури сбивали бы и смывали их, и это грозило бы самому существованию целых видов.

О перемене погоды насекомые узнают по изменениям атмосферною давления, силы и направления ветра, температуры и влажности воздуха, появлению различных запахов. В этом насекомым помогают различные приспособления — антенны, волоски, покрывающие тело, сеть разветвленных трахей и даже крылышки. У насекомых крылья очень тонкие, а воздух задолго до дождя становится более влажным. Крылышки набухают и тянут насекомое вниз, к земле.

Кстати, изменение влажности воздуха улавливают волосками и млекопитающие. Перед дождем и в сырую погоду поры волоса заполняются влагой, он набухает и удлиняется. В сухую погоду часть воды испаряется и волос становится короче. На этом основано использование человеческого волоса в гигрометре — приборе для определения содержания водяных паров в воздухе.

Есть насекомые, способные улавливать предстоящее изменение погоды по электрическому состоянию атмосферы.

Для полной разгадки механизма предсказания погоды у насекомых ученым нужно немало еще потрудиться. Между прочим, появились сообщения, что некоторые насекомые, совершающие большие перелеты, — пчелы, осы, полевые мухи — ориентируются в пространстве по магнитному полю Земли. Специалисты в области бионики выяснили, что у насекомых и даже у рыб существует своеобразная «магнитная память», так называемый магнитный диполь. Вполне возможно, что и эта особенность может иметь отношение к нашей теме.

Жизнь большинства наземных насекомых связана в той или иной степени с растениями, которые дают им пищу: нектар, пыльцу, плоды, листья, а также предоставляют кров. В процессе эволюционного развития животные и растения взаимно приспосабливались друг к другу и к окружающей среде. В итоге установились многообразные и сложные взаимосвязи, обеспечивающие лучшую выживаемость отдельных видов животных и растений.

Ботаникам известно более 400 видов растений — предсказателей погоды. Многие из них перед дождем закрывают свои цветки, некоторые сильнее пахнут или выделяют больше нектара.

Есть такая примета: если пчелы роем гудят на цветущей черемухе пли рябине, назавтра предстоит ясный день. Облепили акации и смородинник — в лес не ходи: будет дождь. Все это объясняется особенностями выделения нектара у растений. В центре каждого цветка желтой акации перед дождем, когда воздух становится влажным, выделяется капелька нектара. В сухую погоду таких выделении нет. То же самое происходит и с жимолостью. Сельские жители знают: если вдруг сильно запахло донником или смородиной — жди дождя.

Луговая «сон-трава», дрема и горицвет раскрывают свои цветки вечером. И если насекомые, например крупные бабочки лилового бражника, летят мимо цветка горицвета, не садятся на него, значит, сладкий, пахучий нектар цветки не выделяют. А так бывает в ясную погоду. Перед дождем нектар есть, и бабочки садятся.

В последнее время в научной литературе появились сообщения, что перед непогодой, особенно перед грозой, в воздухе резко увеличивается концентрация озона. Лишь в самом узком приземном слое до высоты 40–60 см озона меньше: здесь происходит его разрушение. Насекомые улавливают повышение концентрации озона и, так как оно вредно для них, держатся ближе к поверхности земли. Растения тоже реагируют на повышение содержания озона в воздухе. Этим объясняют так называемый «плач» растений. Капельки влаги перед дождем появляются на каннах, клене, иве, осокоре. Хвоя сосен выделяет влагу перед грозой настолько интенсивно, что их ветви иногда сплошь покрываются каплями. Полагают, что влажная пленка защищает их от избытка озона. Имеются указания, что озон действует и на птиц, чем объясняется то, что воробьи перед грозой «купаются» в пыли, а утки, чайки и лебеди громко хлопают крыльями и ныряют как можно чаще.

Пауки-тенетники весьма чувствительны к изменению влажности воздуха. Это и сказывается на их поведении. Сырости они не любят, поэтому утром по росе и перед дождем пауки не выходят на охоту. Но если паук вечером вышел из своего убежища и делает новые тенета, значит, завтра будет теплая, хорошая погода.

Неплохо разбираются в состоянии погоды и верные друзья леса — муравьи. Обычно работа в муравейнике не прекращается круглые сутки. Однажды мне довелось наблюдать за двумя семьями рыжих лесных муравьев. Придешь в 5–6 часов утра — муравьи уже трудятся. Вечером, когда уже темнеет, они все еще копошатся, тащат добычу, ведут строительные и ремонтные работы на куполе муравейника. Однажды я пришел к нему в двенадцатом часу ночи, когда в августовском лесу давно уже темно. Зажег клочок газеты и увидел, что муравьи продолжают таскать строительный материал и заделывают входы в муравейник. Днем, в жару, они сильно расширяют входные отверстия на куполе для лучшей вентиляции своего жилища, а ночью, когда прохладно, заделывают их, оставляя небольшие входы.

В прохладную пасмурную погоду входы в муравейник небольшие даже днем. А если муравьи спешно возвращаются из походов и заделывают входы в муравейник среди дня, будет дождь. Однако эта примета верна только по отношению к муравьям, не испытывающим голода. Но когда в их колонии не хватает еды, маленькие труженики леса иногда продолжают работать и в дождливую погоду.

Если поблизости нет других живых барометров, следите за мухами. Перед хорошей погодой мухи просыпаются рано утром и начинают гудеть особенно оживленно — к теплу. И наоборот, перед сырой погодой мухи сидят смирно и тихо по стенам.

И другие мучители рода человеческого — комары и мошки — могут предсказывать погоду. Если они летают столбом, «толкутся», быть хорошей погоде. То же подсказывает сильное вечернее стрекотание кузнечиков и цикад.

На берегу зарастающего озерка сидят люди с удочками. Вот одному попалась какая-то странная рыба. Длинная, тонкая, похожая на змею. Возьмешь в руки — пищит! Это вьюн — придонная рыба, копающаяся в иле и тине. Наверх поднимается редко. Но уж если попался вьюн рыбаку, определенно будет дождь. Примета верная. Кое-где любители держат вьюнов в аквариумах. И если вьюн и там начинает беспокоиться, часто всплывает на поверхность и снова погружается на дно — не за горами ненастье.

В Японии во многих домах держат аквариумах рыбок-«метеорологов», которые безошибочно предсказывают наступление шторма, грозы, бури. «Прогнозами» таких рыбок пользуются рыбаки, моряки, крестьяне.

А вот еще некоторые приметы. Если рыба выскакивает из воды, плещется — быть дождю. А почему так? Перед дождем, чувствуя перемену давления воздуха, различные насекомые опускаются вниз, летают над самой водой, и рыба, например плотва и уклейка, выпрыгивая, ловит их.

Щука весной перед похолоданием и ненастьем уходит отлеживаться в свои владения в глубине реки или озера. Щука и весенний снегопад предугадывает. А пройдет непогода, опять выходит на кормежку. Не зевайте, рыбаки!

Сом, можно сказать, лодырь и лежебока. Обычно он ведет скрытный образ жизни и на поверхность реки выплывает лишь при перемене погоды — перед самым дождем или грозой. Таков и сазан.

Одни ученые считают, что рыба улавливает перемену атмосферного давления плавательным пузырем. Другие утверждают, что рыбы могут ощущать инфразвуки, возникающие при образовании волн. Третьи полагают, что на поведение рыбы оказывают влияние фазы луны. Не все эти догадки подтверждаются, но, надо полагать, что рано пли поздно тайна будет раскрыта.

В царстве бога морей Нептуна свои предсказатели погоды. Опытные китобои приметили, что киты в хорошую погоду плавают у самой поверхности моря. А за сутки до шторма не видать китов. Как в воду канули. Так оно и есть. Перед штормом и в шторм они ныряют в глубину: там им спокойнее. Всплывет великан, подышит свежим воздухом и опять в пучину. Моряки наблюдали такое поведение китов в Тихом океане за сутки до того, как стрелка прибора поползла вниз.

Каракатицы ведут себя иначе. Жители побережий Индийского океана твердо знают, что, если каракатицы поднимаются на поверхность воды, надо готовиться к шторму.

Константин Паустовский однажды рыбачил с товарищем на луговых мещерских озерах. Рыба не клевала. Днем к рыболовам подсел дед — местная знаменитость. Когда у берега сонно закричала лягушка, дед заявил: «Надо думать, к вечеру ха-ароший дождь натянет… Лягва, милок, перед грозой завсегда тревожится, скачет куды ни попало…»

Дед оказался прав: к вечеру пришла гроза, и только в полночь дождь стих. Это эпизод из рассказа «Золотой линь».

Любители природы говорят: пусть небо хмурится, но, если лягушки сидят в воде, дождя не будет. А вот когда вылезут на берег, прыгают под ногами — ищите, где укрыться. Такое поведение лягушек легко объяснимо. В сухом воздухе кожа у них обезвоживается — земноводные отсиживаются в воде. Повлажнело перед дождем — смело выскакивают.

Годятся в метеоролога и родственницы лягушек — жабы. Если вечером или даже днем жабы вылезают из своих укрытий и нор и появляются в большом количестве на дорожках — быть дождю.

В Бирме в домах местных жителей часто можно увидеть питона, который считается там чуть ли не домашним животным. Дети играют с этой змеей, как с собакой пли кошкой. А рыбаки берут питонов в море, чтобы не быть застигнутыми врасплох разбушевавшейся стихией. За несколько часов до шторма питон покидает лодку и плывет к берегу.

Многие звери, птицы и даже насекомые способны к долгосрочным прогнозам погоды. Если кроты с осени таскают в свои норы много жнивья и сухой травы, зима будет холодной. Весной крот роет свои ходы возле рек и озер так, чтобы они были выше будущего уровня воды. Сам ли он чувствует, до какого уровня поднимется вода, или определяет это по поведению подземных насекомых, их личинок и червей, пока сказать трудно.

В Ачинской тайге наблюдали, что, когда медведи с осени устраивают берлога не в низинах, а на высоких местах, весна будет дружная, низины окажутся затопленными.

В Заилийском Алатау есть примета: если дикие козлы не начали линять до начала ноября, тепло продержится еще долго.

Белка осенью строит гнездо на дереве низко — зима будет морозной, высоко — теплой.

Пчелы осенью плотнее залепляют леток, оставляя небольшое отверстие, — ждут больших холодов, оставляют его открытым — сильных морозов не будет.

Ранний и дружный прилет птиц — к ранней и теплой весне. Птицы вьют гнезда на солнечной стороне деревьев — к холодному лету, на теневой стороне — к жаркому.

В южных районах нашей страны, там, где водятся фламинго, существует такая примета: если птицы весной наращивают свои гнезда, делают их выше и только тогда откладывают яйца, лето будет дождливым, а воды в озере будет много.

Полезная птица — степной лунь еще с весны предвидит, каким будет лето. Зоолог Н. А. Гладков заметил однажды, что луни свили гнезда на краю болота, хотя обычно они гнездятся в открытой степи. Почему они изменили своей привычке? Разгадка пришла позже. Летом подул суховеи, трава в степи выгорела. Гнезда луней на этом фоне были бы хорошо заметны. Но предусмотрительные птицы свили их в высокой болотной осоке, надежно скрыв от врагов.

Жители Северного Ледовитого океана — моржи своим появлением предсказывают время отступления полярных льдов. В разные годы в Чукотском море, а затем и в районе острова Врангеля летчики полярной авиации обнаруживали моржей далеко от кромки льдов, в глубине ледового массива. И всегда в таких случаях вскоре начинали дуть свежие восточные ветры, лед таял и расходился.

Испанский король Филипп II в мае 1588 г. снарядил против Англии огромную армаду — 130 боевых и 30 транспортных судов. Но страшная буря разметала весь флот. Испанцы потеряли 74 больших судна, не считая малых.

Штормы и ураганы губили корабли не только в эпоху парусного флота. Они и сейчас приносят много бед мореплавателям. Морякам важно заранее знать об их приближении, чтобы уйти в другой район или укрыться в ближайшем порту. Но обычные барометры предсказывают шторм лишь за два часа. А не могут ли здесь быть полезными животные? Оказалось, могут. Приближение шторма чувствуют многие морские жители: дельфины, акулы, мелкие рачки, а также киты и каракатицы, о которых уже здесь говорилось. Очень удобно наблюдать за поведением медуз. За несколько часов до шторма они уплывают в глубь моря или укрываются за скалами.

Ученые установили, что у медуз есть особые органы равновесия, представляющие собой маленькие, величиной с булавочную головку, пузырьки. В них содержится жидкость и находятся крохотные известковые шарики — статолиты. Такие пузырьки, или, как их называют еще, слуховые колбочки, обычно висят на стебельке. Они-то и помогают медузам улавливать недоступные человеку инфразвуковые колебания, которые появляются за 10–15 часов до шторма. Колебания возникают от трепня воздуха о гребни штормовых волн. Вот этот «голос моря» и улавливают медузы своим «инфраухом». При колебаниях воды изменяется положение медузы, шарики-статолиты соприкасаются со стенкой пузырька и раздражают находящиеся там нервные окончания. Это побуждает медузу совершать движения, обеспечивающие восстановление прежнего положения. Уловив инфразвуковые колебания, возникающие во время шторма, медузы заранее уплывают в более спокойные места. Сейчас советские ученые, используя принцип действия «инфрауха» медузы, сконструировали специальный аппарат для предсказания штормов. С его помощью моряки узнают о приближении шторма за 12–15 часов. Изобретение искусственного «инфрауха» — один из примеров использования достижений бионики для практических нужд.

Многие животные заранее чувствуют такие стихийные бедствия, как землетрясения и вулканические извержения. Об этом люди знали и в далеком прошлом. А вот и совсем недавние примеры. Перед сильными землетрясениями в 1954 г. в Греции и Алжире, в 1963 г. в Югославии жители замечали, что многие домашние животные и птицы — кошки, собаки, голуби — покидали жилища.

В 1902 г. раскаленное газовое облако, вырвавшееся из кратера вулкана Мон-Пеле на острове Мартиника (в группе Малых Антильских островов), за 30 секунд сожгло город Сен-Пьер. Под развалинами города нашли 30 тыс. погибших людей и один-единственный труп кошки. Оказалось, что еще задолго до извержения вулкана из города и его окрестностей улетели птицы, ушли змеи и другие пресмыкающиеся, а затем сбежали собаки и кошки.

Водящиеся в водах возле Японии глубоководные рыбы перед землетрясением появляются на поверхности моря и на мелководье. Учеными уже зарегистрированы сотни таких случаев.

Пока трудно сказать с полной определенностью, каким образом животные предчувствуют землетрясения. Это задача дальнейших исследований биологов, синоптиков, геологов, геофизиков, сейсмологов, специалистов по бионике и других ученых. Но уже немало сделано. Серией экспериментов удалось установить, что водяной жук ощущает своими волосками водяные волны высотой 0,00000004 мм, а саранча чувствует механические колебания с амплитудой, равной диаметру атома водорода. Маленький кузнечик из семейства титигония способен реагировать на колебания, амплитуда которых равна половине диаметра атома водорода! Это значит, что землетрясение в районе Дальнего Востока чувствуют кузнечики Подмосковья.

Впереди не только более глубокое познание природы живых существ, но и создание по их подобию самых различных сверхчувствительных приборов, которые придут на службу человеку.

ОСТРОВНЫЕ МИРЫ ПОЛИНЕЗИИ

Острова и архипелаги Океании принято делить на три части: Меланезию — «Черные» острова, находящиеся в юго-западной части Тихого океана, Микронезию — «Маленькие» острова, занимающие северо-западный угол Океании, и Полинезию — «Многочисленные» острова. Последние образуют гигантский треугольник, северной оконечностью которого служит Гавайский архипелаг, южной — двойной остров Новая Зеландия, а восточной — загадочный остров Пасхи, или Рапа-Нуи. Западную часть Полинезии образуют острова Самоа, Тонга, Ниуэ, Токелау, Эллис, Феникс, а внутри «полинезийского треугольника» расположены острова Общества во главе с Таити, коралловый архипелаг Туа-моту, Маркизские острова и многие другие.

Первые земли Полинезии были открыты еще в XVI в. Сначала Магеллан в 1521 г. во время своего беспримерного рейса через Тихий океан увидел маленький необитаемый островок из архипелага Туамоту, а в 1595 г. экспедиция Менданьи обнаружила густо заселенные Маркизские острова. В течение XVII–XIX вв. английские, испанские, голландские, русские, французские, американские мореплаватели положили на карту все острова Полинезии, малые и большие, обитаемые и необитаемые. Но со времени первых открытий так и не решен вопрос: каким образом на эти земли, отделенные сотнями и тысячами километров морской пучины, попали люди, имеющие родственную культуру, сходные обычаи, близкие языки и одинаковые антропологические признаки?

Какие только гипотезы не выдвигались, чтобы объяснить происхождение полинезийцев, имеющих не только своеобразный внешний облик, но и самобытную культуру, в которой причудливо сочетаются достижения высоких цивилизаций (строительство монументальных сооружений, иероглифическое письмо, сложная космогония и мифология) и черты, типичные для отсталых племен (незнакомство с луком и стрелами, колесом, гончарным производством и т. д.)!

Полинезийцев объявляли потомками жителей затонувшего материка Пацифиды, своего рода «атлантами Тихого океана», представителями особой «океанийской расы», потомками древних египтян и финикийцев, выходцами из Индии или Южной Америки… Словом, гипотез самых смелых и рискованных было более чем достаточно. Но всем им не хватало убедительных доказательств. А доказательства эти могли дать лишь факты этнографии, лингвистики, антропологии, археологии, фольклористики, изучающей древние легенды и предания.

Первым исследователем, давшим аргументированный научный ответ на вопрос о происхождении полинезийцев, был замечательный ученый Те Ранги Хироа (П. Бак), сам наполовину полинезиец. В книге «Мореплаватели солнечного восхода» (вышедшей в нашей стране двумя изданиями) он, опираясь на предания и этнографические факты, нарисовал четкую картину расселения полинезийцев. Предания говорят, что родиной этого народа была страна Гавайки, находящаяся где-то на западе. Те Ранги Хироа полагал, что Гавайки — это нынешний остров Рапатеа в архипелаге Общества. Здесь, в Центральной Полинезии, писал ученый, сложилось «ядро полинезийского мира», и отсюда, из этого «сердца Полинезии», новая культура начала распространяться на самые отдаленные острова: «Ее переносили смелые мореплаватели, по звездам направлявшие свои суда к тихим гаваням».

Схему расселения полинезийцев Те Ранги Хироа образно представил в виде гигантского спрута. Голова его — архипелаг Общества, а отдельные щупальца — это линии, соединяющие Центральную Полинезию с Маркизскими островами, Гавайями, Туамоту, островом Пасхи, Тубуаи, Новой Зеландией, Самоа и Тонга и островами Кука и Феникс.

Те Ранги Хироа был великолепным знатоком Полинезии, ее древней культуры. Его авторитет и эрудиция, подкрепляемые образным стилем изложения, привели к тому, что почти все исследователи Полинезии приняли гипотезу Хироа. Его схема заселения островов считалась классической до тех пор, пока данные археологии, лингвистики и ряда других наук не заставили в корне пересмотреть концепцию маститого ученого.

Первое издание книги «Мореплаватели солнечного восхода» вышло в 1938 г. Археология Полинезии тогда делала лишь первые шаги, да и метод радиоуглеродного датирования еще не был открыт. Неизвестно было и датирование с помощью «лингвистических часов», так называемая глоттохронология. Сравнив словари родственных языков (а все полинезийские наречия родственны друг другу) и вычислив процент общих слов, можно определить приблизительную дату отделения этих языков друг от друга или от общего «языка-отца». Датировки с помощью радиоуглеродных и «лингвистических часов» позволили установить, что Центральная Полинезия никак не может считаться прародиной полинезийцев.

Центром, где сложился «язык-отец» — протополинезийский язык, оказалась Западная Полинезия. Произошло это в конце II — начале I вв. до н. э., когда Центральная Полинезия еще не была заселена. Вероятно, в Западной Полинезии и нужно искать легендарную страну Гаваики. Скорее всего это остров Савайи, входящий в состав архипелага Самоа.

Первое, что в связи с этим приходит в голову, — это Гавайские острова. Действительно, Гавайи и Гаваики по сути дела одно и то же наименование. Но отсюда еще ничего не следует. Во-первых, острова Гавайского архипелага были заселены гораздо позже, чем многие другие. Во-вторых, название «Гаваикп» (в нескольких вариациях) встречается в самых различных местах Полинезии. Оно давалось, видимо, в честь страны предков. Диалектная форма слова «Гаваики» и название крупнейшего острова архипелага Самоа — Савайи.

Именно на Самоа найдены следы пребывания человека, относящиеся ко II в. до н. э. Самоанский язык больше, чем другие полинезийские наречия, сохранил черты архаичного протополинезийского языка, который сейчас реконструируют ученые. Самоанские мифы и легенды ничего не говорят о переселении предков с других островов. Напротив, они утверждают, что самоанцы жили на своей земле чуть ли не со дня сотворения мира. Души умерших, согласно верованиям полинезийцев, отправляются в страну предков — Гаваики. У самоанцев бытовало другое верование: души уходят в страну мертвых — Пулоту. Самоанцы были самыми искусными мореплавателями из всех полинезийцев (которые по праву считаются лучшими мореходами древности, превзошедшими и викингов и финикийцев). Вероятно, они-то и начали пускаться в далекие плавания по океану в поисках новых земель.

Полинезийские мифы называют еще одну землю предков — Уполу, пли Куполу. Это название носит второй по величине остров архипелага Самоа. Все эти факты говорят о том, что скорее всего легендарные Гавайки и Куполу тождественны реальным островам Савайи и Уполу в архипелаге Самоа. Отсюда начали расселяться предки полинезийцев на другие острова и архипелаги. Не исключено, что отважные мореходы совершали плавания и к берегам Южной Америки и открыли Новый Свет за много веков до Колумба, примерно в ту же эпоху, когда совершали свои походы через Атлантику викинги, достигшие Северной Америки.

Ну а откуда же приплыли на архипелаг предки древних самоанцев? Ученые отвечают — из Индокитая или Индонезии. Именно здесь обнаружены орудия каменного века, очень похожие на полинезийские.

Именно здесь распространены языки и наречия, находящиеся в родстве с полинезийскими. Они образуют так называемую малайско-полинезийскую, или австронезийскую (то есть «южноостровную»), группу языков. Отсюда, из Юго-Восточной Азии, двинулись в далекий путь на запад прапрапредки современных полинезийцев. Достигнув архипелага Самоа, они сделали временную остановку. За несколько веков на Самоа, а возможно, и на некоторых других островах Западной Полинезии произошло окончательное формирование полинезийцев как обособленной культурной, расовой, языковой общности. И отсюда древние полинезийцы более двух тысяч лет назад начали расселяться на другие острова Тихого океана.

Это, конечно, только схема, и неизбежны существенные уточнения. Мы не знаем, например, где именно была прапрародина полинезийцев и других народов, говорящих на языках австронезийской семьи, — в Индокитае, Индонезии, Южном Китае (народы, говорящие на языках, родственных китайскому, появились здесь много позднее) или, как предполагает известный американский лингвист И. Дайен, в Меланезии, на Новой Гвинее. Неизвестен и путь предков полинезийцев к своей новой родине — Самоа: шел ли он через Индонезию и Меланезию или же через Филиппины и Микронезию, то есть южным пли северным путем (а может, и тем и другим)? Неясны пока и многие детали расселения внутри самой Полинезии. Много лет этнографы, археологи, лингвисты, ботаники, геологи и представители других наук пытаются решить, были ли полинезийцы первыми обитателями Полинезии? Не предшествовало ли им какое-то другое, неполинезийское население?

Когда острова Полинезии посетили первые европейцы, там жили только полинезийцы. Однако многие факты заставляют предположить, что когда-то эти острова были заселены людьми иной культуры, облика, с иными языками. Об этом прежде всего говорят предания самих полинезийцев, повествующие о людях-демонах, крохотных человечках, которые населяли острова до того, как на них прибыли «божественные предки» полинезийцев.

Еще в конце прошлого столетия новозеландский ученый Перси Смит, изучая родословные полинезийских вождей, записанные на разных островах и архипелагах, обнаружил интересную закономерность. Имена самых древних «божественных предков» совпадали, а более поздних — различались. Ученый предположил, что когда-то полинезийцы жили вместе, затем расселились, что и отражают родословные. Зная число поколений, прошедших от того пли иного «божественного предка», можно примерно вычислить дату заселения отдельных островов. Когда ученые получили в свое распоряжение радиоуглеродный метод и «лингвистические часы», оказалось, что время, вычисленное по родословным, отличается от дат, полученных точными методами.

Родословные правителей острова Пасхи говорят, что первый вождь, Хоту Матуа, прибыл сюда в XIV, самое раннее — в XI в. н. э. А данные археологической экспедиции Тура Хейердала показывают, что уже в IV в. п. э. здесь жили люди. Легенды о заселении острова Пасхи также свидетельствуют, что, когда на остров прибыли разведчики, посланные Хоту Матуа, они застали там каких-то людей… Родословные маори, жителей Новой Зеландии, восходят к XIV в. Радиоуглеродный анализ показывает, что этот огромный двойной остров был заселен уже в X в. Люди «с плоскими носами» упоминаются и в преданиях маори об открытии Новой Зеландии. Родословные гавайцев позволяют датировать открытие архипелага XIII–XIV вв. Археолога обнаружили следы пребывания людей на Гавайях уже во II в. н. э. А в гавайском фольклоре постоянно встречается упоминание о народе менехуно, который обитал здесь задолго до того, как архипелаг был заселен полинезийцами.

Традиция приписывает делу рук менехунов строительство самых больших храмов на Гавайях, в том числе храма Моокини, чьи степы превышали 6 м в высоту, имели толщину 2,5 м и образовывали параллелограмм площадью 3200 кв. м. Действующие ирригационные сооружения на Гавайских островах неизменно приводили в восхищение всех путешественников. Самое замечательное из них — акведук в долине Ваимеа на острове Кауаи. Он представляет собой наклонную стену из полированных каменных глыб огромного размера. По желобу вода с вершины утеса стекала на ноля. Это единственное в своем роде сооружение называют рвом Менехуне.

Следы монументальных сооружений, храмы, гигантские статуи из камня, циклопические стены мы находим по всей Полинезии: на Таити, острове Пасхи, Туамоту, Маркизских островах, острове Питкэрн и т. д. Причем на одних архипелагах они считаются делом рук предков, наделенных божественной силой, а на других не сохранилось даже преданий, объясняющих происхождение построек. В ряде случаев сооружения были найдены на необитаемых островах: народ, создавший их, бесследно исчез.

К северу от экватора, среди безбрежных вод Тихого океана, протянулась цепочка маленьких островов, именуемых Экваториальным архипелагом. Европейцы, открывшие их в XVIII в., не обнаружили здесь людей. А между тем на острове Рождества были величественные платформы, сложенные из коралловых плит, на острове Мальден — полуразрушенный храм, по форме напоминавший древние пирамиды жителей Новою Света. Нет нужды пересказывать романтическую и трагическую историю открытия и колонизации острова Питкэрн: она хорошо известна. Отметим лишь, что, когда мятежный «Баунти» достиг необитаемого острова, моряки обнаружили на нем древний храм со статуями.

Кем были первые поселенцы Полинезии? Ответов на этот вопрос предложено множество, но ни один из них до сих пор нельзя считать окончательным.

Своеобразие культуры островов Полинезии многие пытались объяснить с помощью гипотезы о затонувшем материке. В прошлом веке горячими сторонниками ее были знаменитый французский мореплаватель и ученый Дюмон-Дюрвиль, собиратель полинезийского фольклора Моренхут, сподвижник Дарвина — Гекели. В дальнейшем эту гипотезу отстаивали английский этнограф-океанист Макмиллан Браун, русский биолог М. А. Мензбир, один из основоположников советской морской геологии — контр-адмирал Н. Н. Зубов. По их мысли, древние культуры Полинезии — это лишь остатки великой цивилизации, существовавшей на материке Пацифида или же группе островов и архипелагов, ныне исчезнувших, которые служили связующим звеном между отдельными полинезийскими островами. Эта гипотеза разделяется теперь лишь немногими исследователями.

Одно время получила широкое распространение гипотеза о том, что между древней культурой Полинезии и цивилизацией, найденной в долине Инда, существует родство. В пользу этого говорило поразительное сходство знаков письма кохау ронго-ронго острова Пасхи и иероглифов на печатях, обнаруженных при раскопке древнейших индийских городов. Но факты опровергают это родство. Например, на острове Пасхи письмо употреблялось несколько веков назад, а в долине Инда оно исчезло несколько тысяч лет назад; статистическая структура языка письмен кохау ронго-ронго и печатей различна.

Более обоснована гипотеза, согласно которой первыми жителями Полинезии были темнокожие меланезийцы. Действительно, они появились в Океании намного раньше, чем полинезийцы. Уже 4000 лет назад ими были заселены острова Фиджи. Вполне вероятно, что этот архипелаг не самая крайняя точка их продвижения на восток. По мнению ряда ученых, следы меланезийского влияния можно обнаружить даже на острове Пасхи. Например, крупнейший знаток языка и этнографии этого острова — Себастьян Энглерт полагает, что легендарные «длинноухие», истребленные «короткоухими», были меланезийцами и говорили на другом языке, чем их противники — «короткоухие» полинезийцы (обычай удлинять уши свойствен жителям Меланезии).

Однако на островах Меланезии мы не находим монументальных храмов и огромных каменных статуй. Вряд ли можно считать меланезийцев легендарными строителями на Гавайях или создателями статуй острова Пасхи. Зато на другом конце Тихого океана — в Перу, Боливии, Колумбии, Эквадоре — мы находим монументальные сооружения, подобные древним постройкам полинезийцев. Не означает ли это. что задолго до прибытия полинезийцев острова были заселены другим народом — индейцами Южной Америки, принесшими сюда свою высокую культуру?

Гипотеза эта была высказана еще в начале прошлого века испанским миссионером Суньигой. Но ей не придавалось серьезного значения до тех пор, пока знаменитое плавание «Кон-Тики», а затем археологические раскопки на острове Пасхи и других островах Восточной Полинезии не заставили ученых пересмотреть вопрос о древних связях Океании с Новым Светом. Исследования Хейердала в этом направлении известны во всем мире.

И все-таки нельзя считать, что знаменитый норвежский ученый нашел окончательный ответ на загадку древних культур Полинезии. Иероглифы кохау ронго-ронго острова Пасхи и по сей день вопреки своему названию («говорящее дерево») хранят молчание. Вряд ли были гуманными «учителями» из Перу легендарные «длинноухие», ибо у них существовал каннибализм, несвойственный индейцам Перу, но распространенный когда-то в Полинезии и Меланезии. Костные останки, найденные во рву, где нашли свою могилу «длинноухие», свидетельствуют о том, что на острове не было двух рас. Все останки, как показал анализ видного антрополога Р. Меррила, принадлежат полинезийцам.

Но ведь задолго до «длинноухих» на острове Пасхи жили какие-то люди… Какие? Об этом мы не знаем. Возможно, это были темнокожие меланезийцы пли жители Перу. Но очень может быть, что загадочным народом менехуне и создателями древнпх сооружений являлись все-таки полинезийцы. Но не те, о которых повествуют родословные «божественных предков», а более ранняя волна переселенцев. Ибо, по словам Те Ранги Хироа, «для полинезийцев характерно превозносить своих непосредственных предков и умалять значение их предшественников по открытию и заселению островов. Менехуне были простыми смертными людьми, полинезийцами, которые имеют полное право на честь считаться первыми мореплавателями, пересекшими просторы до самых Гавайских островов».

Правда, и в «полинезийской» гипотезе имеются противоречия. Приведем такой пример. Маркизские острова были заселены во II в. до н. э., а остров Пасхи — в IV в. н. э. Значит, полинезийцы, сначала жившие на Самоа или другом западно-полинезийском архипелаге, добрались до Маркизских островов, а оттуда заселили остров Пасхи. Но почему тогда эпоха сооружений статуй и платформ на острове Пасхи предшествует строительству подобных же монументов на Маркизских островах (на острове Пасхи — XI в., на Маркизских островах — несколькими веками позже)? И если считать остров Пасхи далекой окраиной полинезийской культуры, то почему именно здесь мы находим самые большие во всей Океании статуи, иероглифическое письмо, гигантские платформы из камня? Не помогает решить эти загадки и «американская гипотеза». Памятники монументального строительства в Южной Америке относятся к VI–X вв. н. э., а на острове Пасхи — к XI в. Настораживает тот факт, что разрыв между строительством статуй Южной Америки и острова Пасхи составляет сто лот!

Впрочем, датировка монументальных построек в Южной Америке очень приблизительна. А на самом острове Пасхи мы находим два периода: первый, ранний, начался в первые века нашей эры, а второй — в XI в. Археологическое изучение острова Пасхи еще далеко не завершено, да и раскопки в Южной Америке чуть ли не каждый год приносят самые неожиданные открытия. Продолжается археологическое изучение и других островов Полинезии.

Споры ученых заставляют искать новые данные и факты, пересматривать, казалось бы, раз и навсегда решенные вопросы, смотреть под новым углом на факты, добытые предшественниками, — словом, неустанно искать, открывать, исследовать. А именно это и составляет суть всякого научного познания.

ИСЧЕЗАЮЩИЕ ЖИВОТНЫЕ

Перевод с английского Дмитрия Жукова

Несколько лет назад я наблюдал за необычнейшей группой эмигрантов, проживающих в Англии. Они попали к нам совершенно случайно, и только это спасло их от гибели. На оставленной ими родине всех их родственников давным-давно истребили. Я говорю о стаде «оленей отца Давида».

Впервые о них узнал французский миссионер, некий отец Давид, побывавший в Китае в XIX в. В те времена о фауне Китая было так же мало известно, как и о животных африканских лесов. Поэтому отец Давид, который был ревностным натуралистом, в свободное время собирал образцы китайской флоры и фауны и посылал в Париж. В 1865 г. обстоятельства привели его в Пекин, и там он прослышал о странном стаде оленей, которое находилось в императорском охотничьем парке, к югу от столицы. В течение многих веков китайские императоры развлекались и охотились в этом парке, огороженном высокой стеной. Парк строго охранялся: никому не разрешалось не только входить в него, но и приближаться к нему. Французский миссионер, заинтригованный рассказами о необыкновенных оленях, решил во что бы то ни стало проникнуть в парк и увидеть оленей собственными глазами. Однажды ему представился такой случай, и отец Давид понял, что перед ним животные, о которых наука, очевидно, ничего не знает.

Олени находились под неослабной охраной, и всякому, кто ранил бы или убил животное, грозила смертная казнь. Миссионер знал, что всякая официальная просьба о приобретении оленя была бы отклонена. Поэтому отцу Давиду пришлось прибегнуть к незаконным действиям, чтобы добыть желаемое. Он проведал, что стража время от времени дополняет свой скудный рацион олениной; солдаты прекрасно знали, какое им грозит наказание, если их браконьерство откроется, и поэтому, несмотря на все мольбы миссионера, отказывались продать шкуры и рога оленей, которых они убивали, так как это могло бы послужить уликой. Однако отец Давид в конце концов добился своего. Он нашел стражников, которые оказались либо храбрее, либо корыстнее других, они-то и добыли отцу Давиду две оленьи шкуры, которые миссионер, торжествуя, отправил в Париж. Как он и ожидал, олени принадлежали к совершенно новому виду, и в Европе они стали известны как «олени отца Давида».

Когда работники европейских зоопарков услышали об этих оленях, они, естественно, захотели приобрести животных. После длительных переговоров китайские власти довольно неохотно разрешили вывезти в Европу нескольких оленей.

В 1895 г. под Пекином произошло большое наводнение. Река Хуанхэ затопила берега, опустошила все вокруг. Вода также подмыла стену императорского охотничьего парка. Часть ее обрушилась, и в этот пролом бежало стадо оленей отца Давида. Бедствовавшие после наводнения крестьяне быстро переловили их и прирезали на мясо. Так в Китае олени исчезли, в живых осталось несколько животных, рассеянных по различным зоопаркам Европы.

Вскоре они появились в Англии. Герцог Бедфордский в своем поместье содержал коллекцию редких животных, ему очень хотелось приобрести китайских оленей. Он купил в европейских зоопарках восемнадцать голов и выпустил в своем парке. Олени там прижились и вскоре начали быстро размножаться. Теперь в стаде насчитывается полторы сотни животных, и это единственное стадо «оленей отца Давида» во всем мире.

Когда я работал в Уипснейдском зоопарке, к нам для выкармливания прислали из Уоберна четырех новорожденных оленят. Ото были восхитительные маленькие существа с длинными непослушными конечностями и странными раскосыми глазами, которые определенно придавали им восточный вид. Сперва они, разумеется, не знали, что такое бутылка с рожком, и нам пришлось крепко зажимать их между коленями и заставлять сосать. Но вскоре они разобрались что к чему, и уже через несколько дней нам приходилось входить в стойла с особыми предосторожностями, если мы не желали быть сбитыми с ног оленятами, которые стремились как можно скорее пососать из бутылочки.

Животных надо было кормить и в полночь, и на рассвете. Поэтому мы установили ночные дежурства, которые служители несли понедельно. Мне ночные дежурства очень нравились. Идти к конюшне, где размещены были оленята, приходилось по залитому лунным светом парку мимо клеток и загонов, обитатели которых в это время не спали. Медведи, в полумраке казавшиеся вдвое больше, фыркали друг на друга, продираясь через ежевику. Очень забавно было кормить их сахаром. Они подходили и усаживались, положив передние лапы на колени, — целый ряд лохматых, тяжело дышащих будд. Закидывая головы, они ловили в воздухе куски сахару и грызли ею с громким чавканьем. Затем, убедившись, что ваши карманы опустошены, они страдальчески вздыхали и снова шли в кусты ежевики.

В одном месте дорожка проходила мимо сосновой рощицы площадью акра в два, в которой жили волки. Роща была темной и таинственной, лунный свет серебрил стволы, отбрасывавшие черные тени, а между стволами бесшумно металась волчья стая. Время от времени слышались быстрое дыхание зверей, неожиданный лязг зубов и легкое ворчанье, когда два волка начинали грызться.

Но вот вы достигли конюшни и зажгли фонарь. Оленята начинают ворочаться на своих соломенных подстилках и блеять дрожащими голосами. Стоит открыть дверцу, как они устремляются в нее, покачиваясь на непослушных ногах. Они начинают неистово сосать ваши пальцы, полы пиджака и чуть не сбивают с ног, поддавая неожиданно головой под колени. Потом наступает та восхитительная минута, когда рожки сунуты в рты оленятам и они начинают усердно сосать теплое молоко, широко раскрывая глаза. Капельки молока, словно усы, собираются в уголках рта. Если маленькое животное ест с аппетитом, то от этого всегда испытываешь удовольствие. Но когда кормишь оленят, чувство это обостряется еще и от сознания того, что они последние в своем племени.

В Уипснейдском зоопарке я присматривал и за другой группой животных, которых теперь уже тоже не встретишь в диком состоянии. Это были самые очаровательные и комичные животные, с какими мне когда-либо приходилось иметь дело. Речь идет о белохвостых гну.

Белохвостый гну — на вид очень странное существо. Представьте себе тело и ноги хорошо сложенного пони, короткую тупую морду с широко расставленными ноздрями, тяжелую гриву белых волос на толстой шее и длинный белый, почти волочащийся по земле плюмаж хвоста. Буйволиные рога изгибаются сначала в стороны, а потом вперед над глазами, и животное смотрит из-под них на вас всегда возмущенно и подозрительно. Если бы гну вели себя нормально, такая внешность не бросалась бы в глаза, но животные вытворяют такое, что просто не поддается описанию.

По утрам, когда я отправлялся кормить их, это занимало у меня массу времени. Гну начинали свое представление, и зрелище это было настолько потешным, что я не мог от него оторваться. Они становились на дыбы и прохаживались на двух ногах, брыкались, галопировали и делали пируэты, разбрасывая свои тонкие ноги под совершенно немыслимыми с точки зрения анатомии углами, а хвосты их в это время изгибались и рассекали со свистом воздух, наподобие того как орудуют бичом в цирковом манеже. В разгар своего дикого танца животные внезапно замирали и смотрели на меня в упор, возмущенно издавая громкие икающие звуки в ответ на мой смех. Я наблюдал за их быстрым неистовым танцем, и они казались мне странными геральдическими существами с древнего гербового щита, в которых чудесным образом вдохнули жизнь, чтобы они могли вставать на дыбы и принимать напыщенные позы.

Трудно представить, чтобы у кого-нибудь поднялась рука на этих подвижных и потешных антилоп. Однако факт остается фактом. Белые колонисты в Африке нашли, что белохвостый гну — ценный источник мяса, и громадные стада этих веселых существ были безжалостно истреблены. И как это ни печально, сами антилопы способствовали своему исчезновению. Они неисправимо любопытны, и поэтому при виде влекомых волами фургонов первых поселенцев, двигавшихся через вельдт, они подходили поближе. Обычно они танцевали и галопировали вокруг фургонов, фыркали и брыкались, а потом вдруг останавливались и глядели во все глаза на людей. Естественно, что они становились легкой добычей предприимчивых «спортсменов». Сейчас насчитывается менее тысячи этих прелестных животных, они живут маленькими стадами в различных парках Южной Африки.

К сожалению, «олень отца Давида» и белохвостый гну не единственные существа, находящиеся на грани вымирания. Список животных, которые бесследно исчезли или почти исчезли, длинен и печален. Человек, расселяясь по земле, нанес диким животным страшнейший урон, стреляя их и вылавливая, вырубая леса, бессердечно создавая враждебную обстановку там, где не было вражды вообще.

Возьмите, например, дронта — большого важного, ходившего вразвалку голубя, величиной с гуся, который жил на острове Маврикий. Будучи на острове в безопасности, эта птица потеряла способность летать, так как врагов, от которых следовало бы спасаться, не существовало. Не имея врагов, дронт даже яйца откладывал прямо на землю. Но он потерял не только способность летать, но и распознавать врагов. Когда враги появились, он был исключительно мирным существом. В 1507 г. на острове появился человек, а с ним собаки, кошки, свиньи, крысы и козы. Дронт смотрел на вновь прибывших с невинным интересом. И тут началась бойня. Козы съели кустарник, который служил для дронта укрытием; собаки и кошки гоняли и убивали взрослых птиц; свиньи, разбредшиеся по острову, поедали яйца и молодняк, а крысы следовали за свиньями, подбирая остатки пиршества. К 1681 г. неуклюжий и безвредный голубь уже считался вымершим.

Многие замечательные и интересные животные в наш век так сократились в числе, что без защиты и помощи они уже никогда не смогут расплодиться вновь.

Разумеется, в последние десятилетия для защиты диких животных делается немало: открывают заповедники, некоторые виды ввозят в те районы, где они уже считаются вымершими. В Канаде, например, в районы, где вымерли бобры, их завозят самолетами. Животное сажают в специальный ящик, который спускают на парашюте в определенном месте. Опустившись на землю, ящик автоматически раскрывается, и бобры самостоятельно добираются до ближайшей речки или озера.

Но хотя делается многое, нужно сделать еще больше. К сожалению, по большей части под защиту главным образом берут животных, которые имеют экономическое значение. Человек при всем своем могуществе не может ни создать новый, ни воссоздать уничтоженный вид. Нельзя допустить, чтобы уникальные и удивительные представители животного мира, на создание которых природа потратила миллионы лет, могли быть стерты с лица земли с той легкостью, с какой задувают свечку. Пока мы не станем считать, что животные заслуживают такого же уважения и даже благоговения, которое мы проявляем по отношению к старым книгам, картинам и историческим монументам, всегда будут животные-эмигранты, влачащие ненадежное существование на грани гибели.

ТАМ, ГДЕ РЫБЫ СТРАНСТВУЮТ ПО СУШЕ

Сокращенный перевод с польского В. Киселева

Последний период нашей экспедиции по югу Бразилии, проведенный на изобильной приморской низменности близ Морретес, останется в памяти как неизгладимое, чудесное видение.

Близился конец мая, когда в южном полушарии солнце начинает клониться к северу. На паранском нагорье не было уже прежнего палящего зноя, а по ночам стал даже донимать холод — природа словно почувствовала упадок сил. Неуютно стало и нам под пронизывающими ветрами на равнинном плоскогорье у западного подножия Серра-ду-Мар.

И вот мы решили перенести свой лагерь под Морретес. Словно иной мир открылся перед нами. Мир волшебный и удивительный! Самые дерзкие фантазии о великолепии тропической природы, какие только могли родиться под серым небом нашего Севера, здесь обретали реальную чарующую форму.

Едва мы перевалили через гряду Серра-ду-Мар, стихли, как по волшебству, докучливые ветры. Здесь, на приморской низине, между горами и морем, было царство такой пышной, а главное, столь неописуемо прекрасной растительности, что человеческий глаз не знал, чему изумляться, и упивался пьянящей зеленью. Это не были непроходимые джунгли, заросли которых клубились по горным склонам и ущельям совсем рядом, но в которые мы так и не смогли пробраться. Зато на морретанской низменности мы, охотясь, проникали в поистине божественные леса. Кругом царственно высились всевозможнейшие пальмы, тут и там шелестели манящие рощицы бамбука, а травы местами достигали высоты дома, в котором мы жили.

И всюду пламенели цветы, половодье цветов. Красные амариллисы создавали изумительные по красоте россыпи.

Мы прибыли сюда втроем: Антони Вишневский, юный Михаил Будаш и я. Обосновались в пустовавшем доме нашего земляка-колониста, который в то время перебрался в город. Одновременно с нами перелетели с паранского плоскогорья сюда, к теплу и неистощимым запасам корма, тучи птиц. Было их здесь несметное множество. Отовсюду неслись их задорные крики и щебет. Играли волшебными красками радужные танагры, яркими вспышками проносились колибри, высоко в небе с клекотом кружили ястребы и соколы.

Серра-ду-Мар! Горы вздымались на западе и юге, изрезанные пропастями ущелий, покрытые непроходимыми зарослями — обитель ягуаров и пышных орхидей. О каждой вершине ходили страшные легенды. Горы, что ни час, меняли свой вид, а на закате играли неистовым многоцветьем красок. С властительных вершин очарование низвергалось в долину, приводя в изумление.

Люди жили в долине разобщенно, и было их немного. Бродя с ружьем, мы натыкались порой на убогую хижину, укрытую в зарослях на берегу ручья. Где-нибудь неподалеку виднелся крохотный клочок возделанного поля. Скромные эти люди, кроткие и приветливые кабокло[45], в Моррстес наведывались редко. Забившись в лесную глушь, они вели крайне убогое существование.

Прежде население долины, видимо, было многочисленнее. Но судьба не благоприятствовала жизни здесь и изгнала людей в иные края. Тропы кабокло поросли капоеирой[46], их хижины, поглощенные зарослями, рушились без следа. И тем не менее здесь сохранялось несомненное свидетельство их пребывания: посаженные плодовые деревья не исчезли. В течение десятков лет они давали плоды, и вот теперь повсюду, в самых глухих уголках долины, мы натыкались на обширные сады. Деревья гнулись под тяжестью фруктов. Вот из-под широких листьев золотятся гроздья спелых бананов, там сладкие апельсины усеяли все дерево, а неподалеку землю устлали одичавшие, но вкусные ананасы.

Порой мы с Вишневским пробирались сквозь нескончаемые, раскинувшиеся на многие километры, заброшенные сады. И тогда сама собой разыгрывалась фантазия, а мысли обращались к судьбам людей, которые здесь жили, а уйдя, оставили такое изобилие плодов; приходили мысли об умопомрачительном плодородии здешней земли. Но потом мы погружались в молчание. В изумлении озирались по сторонам, и нам начинало вдруг казаться, что вокруг не морретанская долина, а какой-то уголок библейского рая. Обилие плодов поражало воображение.

— Того и жди, расступятся кусты и появится сказочная царевна! — проговорил как-то, улыбаясь, Вишневский.

Трудно передать наше изумление, когда после этих слов неподалеку в зарослях мелькнула какая-то фигура не то человека, не то зверя. У нас едва не разорвались сердца, ибо казалось, что в неземной этой долине возможно все. Но нет, это была не царевна, а темнолицый, обросший кабокло. Он вышел из чащи, застыл от неожиданности при виде двух вооруженных детин, потом узнал нас, невероятно смутился, вежливо поздоровался и, улыбаясь, исчез там, откуда появился.

В одно прекрасное утро я один отправился на охоту. По пути обнаружил не замеченную нами ранее рощу чудесных пальм ассан, и на душе у меня стало радостно и светло. Потом я наслаждался ароматными плодами гуаябы, по форме напоминающими наши яблоки папировку, но с розовой нежной мякотью и вкусными, словно пища богов. Потом я вышел из зарослей и остановился на краю обширной лужайки, зачарованный пейзажем Меня охватило как это нередко с нами здесь случалось, какое-то странное состояние, будто я вот-вот увижу спящую царевну.

Вдруг неподалеку в невысокой траве я заметил какого-то копошащегося зверька. По дну неглубокой канавы он медленно, мелкими скачками продвигался вперед и тогда на мгновение появлялся в поле моего зрения. Может быть, это была большая мышь или лесная крыса, вероятно экземпляр, нужный для нашей коллекции. Однако, упоенный идиллическим окружением, я не хотел убивать зверька и даже ружья не снял с плеча.

Когда минуту спустя я снова взглянул в том направлении, зверек отдалился всего на несколько шагов, совершая время от времени свои неуклюжие скачки. Крыса во сто крат была бы проворнее. Что же это за существо, черт побери, играло со мной в прятки? Желая разгадать загадку, я взял в руки ружье и стал осторожно подкрадываться. Приблизившись на расстояние пяти-шести шагов, я заметил, как зверек опять неловко подпрыгнул и, упав чуть поодаль в сухую траву, которая лишь зашелестела, снова скрылся из глаз. Странный зверек. Не то млекопитающее, не то птица, скорее всего какая-то неуклюжая черная ящерица без хвоста. Я подошел ближе. Маленькое существо снова дернулось в траве и выпрыгнуло на голую землю. И тут я буквально остолбенел.

Трудно было поверить, но сомнений не оставалось: это была рыба! Самая настоящая рыба, кажется сомик, длиной в поллоктя[47]. На сухой земле, вдали от какой-либо воды, но совершенно здоровая, резвая, живая рыба!

Пораженный, я закрыл глаза. Долина невероятных неожиданностей! Не помутился ли у меня рассудок, не снится ли мне эта долина, где даже рыбы странствуют по сухой поляне?

Нет, это был не сон. Когда я открыл глаза, сомик отдалился на полшага. Я осторожно поднял это диво и рассмотрел вблизи. Все правильно: широкая голова, усы, маленькие глазки, и только жабры были плотно закрыты, видимо, чтобы не высохли на воздухе, а боковые плавники, превратившиеся в прочные шипы, природа, бесспорно, приспособила для передвижения по суше.

Я положил сомика в карман и отправился домой. В кармане я нес его не менее часа, но, когда пустил дома в таз с водой, он весело поплыл, не выказывая ни малейшей усталости или слабости.

Вот так я столкнулся с одной из странностей южноамериканской природы. Кое-что я слышал о существовании странствующих по суше рыб из семейства Doras, однако не предполагал, что обитательницы бассейна Амазонки живут так далеко на юге. Апрель на морретанской низменности — это пора высыхания болот и речушек, вот предусмотрительная рыба и вышла на сушу, чтобы заблаговременно перебраться в более глубокий водоем. Порой, говорят, Doras странствуют целыми косяками, а если не находят воды, зарываются на дне в ил на несколько месяцев, до поры, пока не пройдут обильные дожди и не вернут снова к жизни речушки и болотца.

Позднее мы встречали на морретанских полянах еще нескольких сомиков-пилигримов. Хотя теперь уже они не вызывали столь бурных эмоций, однако всякий раз заставляли изумляться неисчерпаемой фантазии природы.

Здесь, в этой плодородной долине, реальная действительность прихотливо меняла свои привычные формы и мы словно попадали в какую-то очаровательную сказку.

ПЕТР НИКИТИЧ БУРЛАКА
(1901–1972)

Редколлегия «На суше и на море» понесла тяжелую утрату. На семьдесят первом году жизни скончался один из основателей нашего научно-художественного географического издания «На суше и на море», бессменный член редколлегии, бывший директор Географгиза Петр Никитич Бурлака. Это был человек редкостного энтузиазма, влюбленный в книгу, преданный делу Коммунистической партии, веривший в силу коллектива, в котором он работал и пользовался большим авторитетом. Мы все помним его улыбку, говорящую об открытой душе, его оптимистический юмор, не покидавший его даже в самые трудные минуты. Он долго и тяжело болел, но никогда не хотел смириться с этим, продолжая по мере сил содействовать развитию географической литературы. Географию он любил и понимал.

В Географическое издательство Петр Никитич пришел из Главного политического управления Советской Армии. За его плечами был нелегкий труд военных и послевоенных лет, фронтовая газета, которую он возглавлял, политработа в армии.

П. Н. Бурлака всегда отличался большим кругозором и разносторонними интересами. Он заботился о расширении выпуска научной географической литературы, участвовал в первых наметках плана по созданию 22-томного географического издания «Советский Союз», которое было завершено к 50-летию образования СССР издательством «Мысль», поощрял издание научно-популярной и научно-художественной литературы, понимал и любил фантастику и всегда предъявлял высокую требовательность и к авторам, и к их произведениям.

Находясь уже на пенсии, П. Н. Бурлака продолжал плодотворно работать в редколлегии нашего издания. К сборнику «На суше и на море» П. Н. Бурлака относился с энтузиазмом и любовью, стремился к тому, чтобы издание имело свое географическое «лицо». Во всех тринадцати выпусках нашего сборника есть немалая доля о его труда.

Жизнь и деятельность Петра Никитича Бурлаки — человека щедрой души и больших знаний — оставила заметный след в деле издания географической литературы в нашей стране.

ИЗДАТЕЛЬСТВО «МЫСЛЬ»

ГОТОВИТ К ВЫПУСКУ СБОРНИК ХУДОЖЕСТВЕННО-ГЕОГРАФИЧЕСКИХ И НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ «ПОЛЯРНЫЙ КРУГ»

Предусмотренный Директивами XXIV съезда КПСС небывалый размах научно-исследовательских работ на советском Севере, строительство там предприятий горнодобывающей промышленности, новых энергетических комплексов и городов, дальнейшее развитие оленеводства и традиционных промыслов народностей Севера вызвали огромный интерес широких масс читателей к этим областям нашей Родины. Содержание книги «Полярный круг» будет в основном посвящено проблемам освоения и изучения советского Севера. Наряду с этим в сборнике будут освещаться история изучения и освоения зарубежного Севера, а также исследования Антарктики, проводимые на шестом континенте силами ученых Советского Союза и многих других стран.

Издание книги «Полярный круг» предпринято с целью удовлетворить интерес читателя к проблемам Севера, а также перенести поток произведений, идущий в сборник «На суше и на море», на полярную тематику, в русло нового издания.

В сборнике «Полярный круг» предусматриваются следующие разделы:

Повести. Рассказы. Очерки. В этом разделе будут публиковаться материалы советских и зарубежных авторов о наших современниках, осваивающих полярные страны; о плаваниях, путешествиях, исканиях полярников разных стран и времен; воспоминания полярных деятелей о событиях, участниками и свидетелями которых они были; поэтические зарисовки о природе Арктики и Антарктики, прилегающих к ним областей, а также произведения «гипотетического» жанра о будущем полярных стран, в основе которых заложены проблемы научного прогнозирования.

Поиски. Находки. Публикации. Вести с высоких широт.

Здесь будут публиковаться научно-популярные статьи о результатах новейших исследований в области географии полярных стран и истории их изучения и освоения; материалы архивных изысканий, небольшие заметки и сообщения.

Издание иллюстрируется оригинальными фотографиями, картами и рисунками.

Редколлегия сборника приглашает «бывалых людей» — ученых, исследователей, путешественников, работников Севера, Арктики и Антарктики, а также писателей и журналистов, посвятивших свое творчество полярной тематике, сотрудничать в издании «Полярного круга».

Размер произведений для повестей — не более двух авторских листов (до 48 машинописных страниц); для рассказов, научно-популярных статей, публикаций и т. и. — от нескольких страниц до 1 авторского листа.

Дорогие читатели! Если Вас интересует это издание, рекомендуем своевременно оформить предварительный заказ на книгу «Полярный круг» в любом книжном магазине или в отделении «Книга — почтой» по адресу: 117168. Москва, В-168, ул. Кржижановского, 14, магазин № 93 «Книга — почтой».

Книги будут высланы магазином наложенным платежом по указанному Вами адресу.