На суше и на море - 1980

Сергей Шишов
КМА: «…ЗДЕСЬ ПОЧТИ НАВЕРНОЕ НЕВИДАННОЕ В МИРЕ БОГАТСТВО…»

Художник В. Найденко

Фото О. Сизова и A. Кузярина

Явления «магнитной аномалии» в районе Курска издавна привлекали внимание ученых. Что же такое «магнитная аномалия»? Это отклонения магнитного поля от его нормальных значений на данной территории. Причинами этого могут быть электрические токи или большие магнитные массы, расположенные у поверхности земли.

История открытия этих аномалий уходит во вторую половину XVIII в. Спустя сто лет доцент И. Н. Смирнов, производивший геомагнитную съемку близ Белгорода, с удивлением отметил, что в этом районе магнитная стрелка компаса бешено крутится. Многие ученые пытались объяснить эту загадку, но тщетно. Ни одна из гипотез не подтвердилась.

Разрешить ее удалось профессору Московского университета физику Лейсту. После длительных наблюдений он пришел к выводу, что эффект ненормального вращения стрелки компаса вызван огромными залежами магнитного железняка. Так появились первые научные сведения о КМА, началось ее систематическое изучение…

Однако только после Великой Октябрьской социалистической революции стало возможным серьезно задуматься над хозяйственным использованием залежей железных руд.

С первых дней Советской власти геологическим изысканиям в этом районе уделяли большое внимание. Для изучения ресурсов КМА была создана Особая комиссия, которую возглавил И. М. Губкин. Геофизические изыскания близ Курска находились под постоянным контролем Советского правительства. Этим вопросом занимался лично Владимир Ильич Ленин. Он говорил: «…мы имеем здесь почти наверное невиданное в мире богатство, которое способно перевернуть все дело металлургии[17]».

Первые разведочные скважины решили бурить в районе Щигров. Здесь отклонения магнитной стрелки были особенно ощутимы. В апреле 1923 г. подняли первый керн с рудой с глубины всего лишь 162 м.

Как выяснилось позже, ошибиться было практически невозможно. Бассейн КМА охватывает территорию протяженностью в 900 и шириной 400 км. Глубина залегания железных руд колеблется от 60 до 700 м.

Первый опытный рудник начали эксплуатировать в 1934 г. на Коробковском участке Старооскольского месторождения. Зародилась железорудная промышленность в центре России.

Благоприятное экономико-географическое положение аномалии, удобные транспортные связи с промышленным Центром и каменноугольным бассейном Донбасса позволяли создать здесь крупную металлургию. XVIII съезд партии, состоявшийся в 1939 г., принял решение о строительстве шахт и подготовительных мероприятиях для сооружения металлургического завода. Район КМА уже тогда рассматривался как дополнительная база черной металлургии Центра.

Нашествие фашистских захватчиков помешало этим планам. Курская земля в суровые военные годы стала ареной жесточайших сражений. Но как только отгремели последние победные залпы, вновь началось освоение месторождений КМА. В 1952 г. вступил в строй подземный опытный рудник им. Губкина. А открытие Лебединского и Михайловского месторождений позволяло начать более дешевую, карьерную добычу руды.

Расчеты, сделанные И. М. Губкиным, подтвердились. Курская магнитная аномалия — крупнейший железорудный бассейн мира. На его долю приходится почти треть ресурсов железных руд Советского Союза. И они отличаются высоким качеством: процентное содержание железа в них значительно выше, чем в рудах Кривого Рога. Оно колеблется от 52 до 65 %.

Однако большая часть богатых железных руд залегает на глубине свыше 500 м в сложных горно-геологических условиях — перекрыта толщей сильно обводненных осадочных пород, и добывать руду можно только подземным способом.

В начальный этап освоения КМА разрабатывались бедные руды подземным способом. Открытие Лебединского и Михайловского месторождений богатых руд, залегающих на небольшой глубине, позволило использовать и открытый способ. Это был второй этап освоения. Третий — связан с вводом в строй крупных горнообогатительных комбинатов.

КМА — это четыре ведущих железорудных района: Белгородский, Старо-оскольский, Новооскольский, Курско-Орловский. Основные запасы богатых руд концентрируются в Белгородском. Кроме того, в районе Курской магнитной аномалии имеются запасы бокситов и строительных материалов. Кому не известны, скажем, богатейшие кладовые мела, давшие название Белгороду — Белому городу на реке Северский Донец? Мел используют для изготовления цемента, извести и других материалов. В кристаллическом основании КМА встречается и редкометалльное оруденение.

Для освоения всех этих уникальных ресурсов создается территориально-производственный комплекс (ТПК). Продукция, получаемая здесь, используется не только внутри данного района, большая ее часть вывозится в другие экономические районы страны.

Промышленное освоение ресурсов КМА ведется с 1952 г. Но достигнуть необходимого народнохозяйственного уровня железорудная промышленность смогла лишь недавно, когда стал формироваться ТПК. И все смежные отрасли стали работать по взаимоувязанному согласованному плану.

Формирующийся новый территориально-производственный комплекс охватывает две области: Курскую и Белгородскую. Его можно рассматривать и как индустриально-аграрный. Район КМА лежит в зоне богатых черноземных почв. Сельскохозяйственные угодья занимают здесь более трех четвертей площади. Среди сельскохозяйственных угодий доля пашни — одна из самых больших в стране.

Таким образом, в общесоюзном разделении труда территориально-производственный комплекс КМА выделяется производством не только железной руды, цемента, но и сахара, мяса, молока, зерна. Железорудная промышленность представлена сейчас добычей и обогащением руд. Территориально-производственный комплекс КМА дает стране примерно шестую часть общей добычи. Это — много, особенно если учесть, что СССР по добыче железной руды прочно занимает первое место в мире. КМА утверждается ныне как вторая железорудная база Советского Союза (после Кривого Рога).

Ведущим предприятием комплекса стал комбинат КМАруда, состоящий из мощных Лебединского и Южно-Лебединского рудников, где руду добывают открытым способом, а также подземного рудника им. Губкина с двумя обогатительными фабриками. Для обогащения железистых кварцитов на Лебединском месторождении строится вторая очередь горно-обогатительного комбината, который в недалеком будущем станет одним из крупнейших в мире.

В Курской области расположен гигантский Михайловский карьер по добыче богатых руд. Работает первая очередь горно-обогатительного комбината. К концу текущей пятилетки добыча железной руды здесь возросла более чем вдвое. Вводятся в строй мощности на фабрике окомкования, которая будет поставлять металлизованные окатыши Оскольскому электрометаллургическому комбинату.

Возводится опытно-промышленная установка для дообогащения «хвостов» действующей обогатительной фабрики и переработки добываемых попутно окисленных кварцитов, что позволит повысить эффективность работы горнообогатительного комбината.

Сейчас железную руду в районе КМА добывают в основном открытым способом, экономически весьма эффективным. Затраты на одну тонну железа в товарной руде здесь на четверть ниже, чем на железорудных предприятиях Кривого Рога, и почти на половину ниже, чем в бассейнах Северо-Западного и Казахстанского экономических районов.

Это направление «открытой добычи» останется и в будущем. Производство товарной железной руды растет на Стойленском, Лебединском, Михайловском рудниках.

Но нельзя забывать, что такая разработка месторождений приводит к изъятию плодородных земель из сельскохозяйственного оборота под отвалы пустых пород, карьеры и «хвостохранилища». Сейчас карьерные отвалы вскрышных пород и «хвосты» обогатительного процесса занимают в районе КМА несколько тысяч гектаров плодородных земель.

Вот почему одна из важнейших задач ТПК состоит в том, чтобы восстановить нарушенный горными работами природный комплекс. Для этого используется несколько методов. Каждый из них имеет как преимущества, так и недостатки. Самый распространенный заключается в том, что в районах отчуждения земель снимается верхний плодородный слой и перевозится на малоплодородные участки. Так сохраняют чернозем, но при снятии слоя земли нарушается структура верхнего, гумусного горизонта. Поэтому урожайность на восстановленных землях значительно ниже, чем на основных площадях. Например, зерновые на обработанных таким способом — рекультивированных — землях дают в среднем 8 — 10 ц с 1 га против 26 ц на нерекульти-вированных. Если помножить недополученные центнеры на тысячи уже «отчужденных» гектаров, получается весьма внушительная цифра потерь!

«Дешевый» карьер нарушает также водный баланс: понижает уровень грунтовых вод, что ведет к обмелению рек и заилению водохранилищ. Большое количество воды требуется при обогащении руд методом мокрой магнитной сепарации — на 1 т концентрата ее расходуется 13 м³. Нужны новые методы обогащения, способствующие сокращению потребности в воде. И над этим уже работают технологи.

А пока водная проблема в этом районе решается путем регулирования поверхностного стока рек Оскола, Свапы, Северского Донца, создания водохранилищ. Строятся два водохранилища на реках Свапа и Оскол, которые в некоторой степени помогут смягчить водный дефицит развивающихся центров железорудной промышленности.

Ведется переброска вод Оки по системе каналов Ока — Дон — Оскол. Это также улучшит обеспеченность водой промышленных районов Тульской и Липецкой областей.

В будущем, может быть, начнут применять безводные технологические процессы в железорудной и металлургической промышленности. Время покажет. Но канал нужен уже сейчас и понадобится в дальнейшем.

Ждет решения также топливно-энергетическая проблема. Пока электроэнергия поступает из Поволжья, уголь — из Донбасса и Караганды. Потребление электроэнергии значительно превышает выработку ее в районе. Для создания и укрепления собственной топливно-энергетической базы развивается атомная энергетика. Ведется строительство двух мощных атомных электростанций: Нововоронежской и Курской, а также линии электропередач от сверхмощных ГРЭС Казахстана.

Большое количество электроэнергии потребует Оскольский электрометаллургический комбинат — первенец советской бездоменной металлургии на основе технологии прямого восстановления железа. Мировая практика еще не знала подобного по масштабам строительства. Он станет самым мощным комбинатом в мире! Для выплавки стали будут использованы металлизованные окатыши диаметром 10–13 мм, изготавливаемые из легкообогатимых железистых кварцитов Лебединского месторождения. На одноименном горно-обогатительном комбинате выпускается суперконцентрат, содержащий более 70 % железа. По двадцатикилометровому трубопроводу концентрат и начнет поступать на фабрики окомкования, где его переработают в металлизованные окатыши с содержанием железа до 92–95 % и углерода до 1 %. Они поступят в электросталеплавильный цех для изготовления высококачественных сталей различных марок. Сталь в слитках попадет в прокатный цех.

В перспективе предполагается выстроить крупный металлургический завод полного цикла с участием стран — членов СЭВ. Основная доля продукции этого предприятия будет поставляться этим странам.

Особое значение придается строительству экспериментального Яковлевского подземного рудника. Разработка месторождений будет вестись здесь способом замораживания пород до глубины 630 м. Складывается новое направление в технологии добычи полезных ископаемых из обводненной среды.

Благодаря комплексному использованию минерально-сырьевых ресурсов КМА в хозяйственный оборот вовлекаются огромные запасы строительных материалов, получаемых при вскрытии и эксплуатации железорудных месторождений. Сырьевая база промышленности строительных материалов КМА весьма разнообразна и богата. Здесь широко представлены тонкозернистые пески, используемые для производства силикатных и железобетонных изделий.

Породы вскрыши идут сейчас на Старооскольский цементный завод, Губкинский завод по производству силикатных стеновых материалов. Но для полного использования материалов, отправляемых в отвал, нужно гораздо больше таких предприятий.

Расчеты показывают, что, если организовать рациональное применение минерально-сырьевых ресурсов КМА, значительно снизятся народнохозяйственные затраты в главной отрасли комплекса — железорудной промышленности.

И еще о сельском хозяйстве ТПК. Оно специализируется, как мы уже говорили, на производстве зерна, сахарной свеклы, мяса и молока. Сложились зоны размещения товарного производства этих важнейших видов продукции растениеводства и животноводства. Созданы специализированные совхозы и агропромышленные комплексы по выращиванию и откорму скота и птицы. Выпуск продукции земледелия и животноводства увеличивается в основном за счет интенсификации сельского хозяйства. Повышается урожайность культур, продуктивность животноводства. Большое значение здесь имеет в механизация. С каждым годом увеличивается количество тракторов, грузовых автомобилей, зерновых, свеклоуборочных комбайнов, различных машин на фермах. Все это позволяет проводить сельскохозяйственные работы в сжатые сроки и высококачественно повышать культуру земледелия и животноводства.

Район КМА — один из наиболее густонаселенных в нашей стране. Плотность населения здесь около 47 человек на 1 кмІ, в то время как в среднем по СССР — вчетверо меньше.

Высокие темпы индустриального развития района способствовали росту урбанизации. За последние годы удельный вес городского населения неуклонно увеличивался, а общая его численность значительно возрастала, особенно в городах Железногорск, Губкин, Старый Оскол, где ускоренно развивается железорудная промышленность.

До недавнего времени интенсивная миграция населения в другие районы считалась положительным явлением: район относился к группе так называемых трудоизбыточных. Теперь же, с организацией ТПК, ситуация коренным образом изменилась.

Основным источником пополнения трудовых ресурсов по-прежнему остается естественный прирост населения. Но его уже дополняют экономические мероприятия. Например, высвобождение рабочих рук наблюдается при механизации и автоматизации вспомогательных работ, внутриотраслевого и межотраслевого перераспределения трудовых затрат, интенсификации общественного производства.

Очевидно, все же потребуется привлечение в ТПК трудовых ресурсов из других районов страны. Как показывают расчеты, к этому неизбежно приведет широкая индустриализация территории.

Высокие темпы урбанизации КМА определяют ускоренный рост сферы обслуживания. В ближайшее время значительно возрастут объем и виды бытовых услуг, улучшится качество всех видов обслуживания, расширится сеть предприятий, оказывающих эти услуги.

Развитие машиностроения и металлообработки (отраслей, дополняющих территориально-производственный комплекс) определяется теперь близостью собственной металлургической базы — в соседних Липецке и Туле, а скоро и в Осколе. Машиностроение сможет развиваться более комплексно, дополнив свою структуру металлоемкими отраслями — выпуском оборудования для горнорудной промышленности. Намечено усилить трудоемкое производство, представленное пока приборостроением и электротехнической промышленностью. Эти отрасли размещаются сейчас главным образом в областных центрах. Такому несколько однобокому размещению способствовало когда-то наличие здесь резервов трудовых ресурсов. Но основная часть новых промышленных объектов разместится в малых и средних городах, где наиболее благоприятные сейчас экономико-демографические условия.

В перспективе машиностроение претерпит заметные структурные изменения. Скажется дефицит трудовых ресурсов, и трудоемкие отрасли машиностроения не сохранят столь высокие темпы развития, как ныне.

Территориально-производственный комплекс на базе ресурсов КМА совсем скоро станет не только основной железорудной базой России, но и крупным индустриально-аграрным районом страны.

Вячеслав Маркин
ЭТОТ ПЛЕНИТЕЛЬНЫЙ ИНОЙ МИР

Художник Е. Шеффер

Фото предоставлены B. С. Софроновым

На поверхности Земли изучен чуть ли не каждый квадратный метр. Созданы детальнейшие карты. Их проверили и дополнили, внимательно рассмотрев нашу планету из космоса. Видели ее уже люди и с Луны, с расстояния почти в полмиллиона километров.

Но вот Марс…

Эта ближайшая к нам планета Солнечной системы удалена от нас в среднем на двести миллионов километров. Из нашего земного «далека» оранжево-красный кружок планеты кажется едва ли ярче окружающих ее бесконечно далеких звезд. Каким непохожим на наш должен бы быть мир Марса!

Впрочем, лететь до Марса с помощью современных средств — всего несколько месяцев. Давно ли столько же времени занимало путешествие из Петербурга в Якутск или на Камчатку?

И вот за круглым столом собрались участники большой комплексной экспедиции, только что вернувшейся с… Марса.

Нет, нет! Конечно, такой экспедиции еще не было. Нога человека не оставила пока следов на «пыльных тропинках» этой далекой планеты, хотя автоматические станции «Викинг» уже совершили посадку, а созданные на Земле ИСМ (искусственные спутники Марса) уже облетели его много раз. Но мы теперь так много знаем о природе Марса, что вполне можно мысленно вообразить себе такую экспедицию.

Итак, в нашей беседе участвуют Историк исследований Марса, ареоморфолог (специалист по рельефу Марса), Тектонист (специалист по изучению внутренней структуры планет), Гляциолог (исследователь льдов) и Климатолог (исследователь атмосферы). Предоставим же им слово. Ученые, разумеется, будут опираться на строго достоверные данные, ну а выводы могут быть и не бесспорными.

Историк исследований Марса. Движение этой планеты среди неподвижных звезд было замечено в глубокой древности. Красноватый отсвет побудил греков назвать ее Аресом, именем бога войны, неукротимого и жестокого сына Зевса и Геры. В мифологии Рима Марс сначала считался богом плодородия и урожая. Рем и Ромул были сыновьями Марса. И основателями Рима… Но под влиянием греческого Ареса Марс римлян приобрел черты воинственные — его стали изображать со щитом и в шлеме. Загадочная красная планета была в ответе за все безумства войн земных…

Протекло немало времени, прежде чем Франческо Фонтана, рассматривая Марс в телескоп в середине XVII в., сделал первый рисунок планеты. Он изобразил всего лишь черное пятно в центре четко очерченной сферы. А через 30 лет Жан Доменик Кассини пририсовал к черному пятну белые полярные шапки и изобразил темные и светлые области. Получилась первая карта, основанная на разной отражательной способности поверхности Марса.

Миланский астроном Джованни Ски-апарелли, учившийся в России, дал первые имена отдельным деталям поверхности. Они почти все из античной мифологии.

Моря Афродиты, Эритрейское, Адриатическое, Киммерийское… Озера Солнца, Лунное, Феникс… Проливы Геллеспонт, Пандоры, Гордиев узел… Страны Аргир, Атлантида, Фаэтон, Эллада, Амазония, Зефирия… «Каналы» Тартар, Титан, Лестригон…

Каналы Марса. Два столетия продолжался спор о них. И долгое время предполагалось, что с ними связаны расцветающая весной растительность, распространение жизни…

Другие элементы рельефа Марса не вызывали столь жгучего интереса. Планету вообще-то считали плоской. В томе Большой советской энциклопедии, изданном в 1966 г., говорится, что поверхность Марса «является совершенно гладкой и лишена не только крупных неровностей типа гор и холмов, но и мелкого рельефа, напоминая в этом отношении поверхность так называемых такыров в земных пустынях». Ничего не скажешь — унылая картина. Она не вызывает даже желания задавать банальный вопрос: есть ли жизнь на Марсе? Какая уж там жизнь…

Но вот в 70-е годы к Марсу отправилась целая эскадра космических «кораблей науки»: советские «Марсы» и американские «Маринеры». В декабре 1971 г. «Марс-3» совершил мягкую посадку в районе между Электрой и Фаэтонией, в южном полушарии Марса. «Маринер-4», «Маринер-7» и особенно «Маринер-9» подробно исследовали поверхность Марса. Несколько тысяч фотографий позволили создать карту Марса. Подумать только! Карту столь удаленного космического тела!

Сильно вытянутая орбита Марса то удаляет его от нас, то сближает с нами. Он может оказаться дальше от Земли, чем Солнце, но две планеты могут и сблизиться до расстояния «всего» в 55 млн. км. Это происходит в дни великих противостояний, раз в 15–17 лет. Последнее из них было в 1971 г. Именно тогда мы впервые узнали об истинном рельефе Марса.

Ареоморфолог. В формах поверхности Марса иногда угадываются земные формы. Но там есть и свое, особенное… Мы увидели, например, отчетливые следы космических «бомбардировок»…

Когда в июле 1965 г. «Маринер-4» передал на Землю первые 22 фотографии поверхности Марса, появились основания разочарованно провозгласить: «Марс — всего лишь увеличенная вдвое Луна: множество метеоритных кратеров составляют единственный элемент его ландшафта». И в самом деле, ничего, кроме кратеров разного размера, на фотографиях, сделанных «Маринером-4», не было запечатлено. Но прошло четыре года, и телевизионные камеры новых межпланетных станций транслировали землянам более полный портрет планеты. Кратеров оказалось много, но не все они подобны лунным и не всю поверхность планеты покрывают.

От космических катастроф и «бомбардировок» не застраховано ни одно небесное тело, лишенное атмосферной защиты.

Этой участи не избежала и наша Земля в те давние времена, когда ее атмосфера была еще весьма разреженной. За четыре миллиарда лет Земля «зализала» следы своей былой беззащитности перед силами Космоса. Но кое-где и на нашей планете можно встретить остатки гигантских метеоритных кратеров. Их на Земле 44, на Луне — больше 5000, на Марсе — 1200. Их все же меньше на Марсе, чем могло бы быть. Если бы они были распределены на этой планете равномерно, то их насчитывалось бы, возможно, сотни тысяч.

На ранних этапах своей истории Марс испытал, очевидно, не одно столкновение с малыми планетами — астероидами. Не исключено, что и вся лишенная кратеров огромная розоватая пустыня Эллас в южном полушарии Марса создана космической катастрофой. От столкновения двух небесных тел расплавился на площади в несколько миллионов квадратных километров марсианский камень и возникла эта совершенно гладкая «лысина» Марса. За марсианской Элладой после сравнительно узкой переходной зоны, как фронтовая полоса беспощаднейшей войны миров, протянулся темный рукав Геллеспонта, чудовищно изрытого кратерами.

Есть на Марсе и такие формы рельефа, которые делают его «абсолютным чемпионом» среди планет земной группы, а вероятно, и во всей Солнечной системе. Чего стоит, например, вулкан вулканов Нике Олимпика (иногда его называют Олимпус-Монс).

Казалось, ужасно не повезло советскому межпланетному путешественнику «Марс-3», вышедшему на орбиту планеты в декабре 1971 г., когда глобальная пыльная буря окутала ее мощной пеленой. Но над слоем взвихренной пыли, пронзив его, поднялись четыре высочайшие вершины, и среди них та, что по праву может быть названа «крышей Марса». Эта гора заслуживает и более пышного титула, потому что не обнаружено пока возвышенностей, которые бы превосходили ее. Ни на одной из планет Солнечной системы.

Светлое пятно на месте этой возвышенности разглядел в свой телескоп еще Кассини. Он-то и дал ему красивое имя Nix Olimpica — Снега Олимпийские. Название оказалось неточным — снегов на самой высокой горе Марса нет. Если бы она находилась на Земле, то стала бы грандиознейшим центром оледенения. Но на Марсе не то…

Посреди низменной Амазонии из продуктов вулканических извержений нагроможден конус поистине головокружительной высоты — на двадцать три километра вершина Олимпийских Снегов возвышается над окружающей равниной. Это трижды увеличенная Джомолунгма!

Вулканы этого типа есть и на Земле. Их называют щитовыми. Они образовали, например, весь массив Гавайских островов.

Тектонист. Все-таки пока следует признать, что основные внешние черты Марса создает тектоника — процессы, происходящие в недрах планеты. Облик Марса определяют не метеориты, а вулканы.

Говорят, все многочисленные кратеры на поверхности Марса — следы падения метеоритов. Но почему же кратеры распределены неравномерно? Почему нередко располагаются прямолинейными цепочками? Какими же гигантскими должны были быть метеориты, чтобы образовать воронки, подобные Элласу!

Есть другое мнение: кратеры, которые считают ударными, на самом деле возникли в результате процессов в недрах планеты. Из геологии мы хорошо знаем, как бурно идет процесс разделения вещества, слагающего планету в соответствии с удельным весом: легкие элементы поднимаются вверх, тяжелые — опускаются. Следы этой работы заметны и на Марсе. Чего стоит, например, внушительных размеров тектонический ров, который рассек поверхность планеты вдоль экватора почти на 4 тыс. км! В центральной части этого исполинского разлома на 5 км в глубь базальтов врезан каньон Копрат. Это марсианское ущелье выглядит грандиознее Большого Каньона в Колорадо. Для тектониста совершенно ясна эта структура. Она представляет собой рифт — зону растяжения. Рифты можно встретить на Земле во многих местах. Например, наш чудесный Байкал «заложен» природой в таком рифте, и нечто подобное Байкальской впадине находим мы на Марсе, в возвышенной области Аркадия. Именно в рифтовых зонах раздвигаются плиты материков и рождаются океаны. Так на Земле. А возможно, и на Марсе…

Ничего подобного не обнаружено пока на Луне и Меркурии. Но Марс по величине ближе к Земле. Поэтому так много в нем сходства с нашей родной планетой.

Гляциолог. С удивительным постоянством реагирующие на смену сезонов белые пятна вокруг полюсов Марса не оставляли сомнения в том, что это скопления льда или снега. Оледенение Марса — одно из замечательнейших явлений. И его природа та же, что и на Земле.

Велика на Марсе власть холода. Даже на экваторе, где, как и у нас, нет сезонов. Каждую ночь температура камней Марса, довольно высокая днем, опускается до уровня, который не достигнут даже в земной Антарктиде. Днем — плюс 26° (прекрасно!), а ночью спиртовый столбик термометра стремительно падает до отметки минус 100 °C.

Получается, что в полярных районах Марса климат более ровный — там нет таких резких перепадов температуры на протяжении суток. Зимой, правда, вблизи полюсов царит поистине космический холод, но зато летом не заходящее в течение более трехсот суток солнце нагревает поверхность довольно сильно — до минус 20 °C… И круглые сутки температура постоянна.

Интересно, что, как и на Земле, южный полярный район выше северного на три километра. Как и у нас, «оледенение» южного полушария значительно интенсивнее, чем северного. В южнополярной стране Утопии поверхность изрыта кратерами, а примерно там, где на Земле вытянулся по направлению к Южной Америке гористый Антарктический полуостров, высятся горы Митчела — своеобразный центр «Антарктиды» Марса. Эти горы никогда не освобождаются от покрова льда, даже когда вся белая южная шапка исчезает. (Так было дважды за период наблюдений Марса в 1894 и 1911 гг.). В горах Митчела гляциолог обнаруживает отчетливые следы древнего, более мощного оледенения: U-образные долины — троги, сглаженные ледником скалы…

К сожалению для гляциологов, теперешнее «оледенение» Марса ничтожно. Запас воды на южном полюсе едва достигает 90 г на 1 м². Всего льда на Марсе — около 6 трлн. т. Кажется, немало. Однако на Земле льда в сто тысяч раз больше. Даже ежегодно образующийся снежный покров Земли весит побольше, чем все льды Марса, — 10 трлн. т.

Лед Марса — не только в полярных шапках. На планете широко распространена «вечная мерзлота». Одно время в ходу была гипотеза, что поверхность Марса образована замерзшим океаном, лед которого покрыт вулканической пылью. Но может быть, не только океан, но и атмосфера Марса заключена в его глубинных льдах. Та атмосфера, которая обволакивала планету в эпоху более теплого климата.

Сейчас же на поверхности и в атмосфере Марса воды меньше, чем в Ладожском озере…

Климатолог. Коль скоро есть на Марсе атмосфера, то существуют понятия погоды. На Земле мы говорим нередко, что Арктика — это «кухня погоды», для Марса подобное сравнение особенно подходит. Если на Земле существует несколько «центров климата», то на Марсе их только два — оба расположены над полярными областями. Они определяют циркуляцию атмосферы, для которой характерно такое незнакомое нам на Земле явление, как бури в пустоте…

В существовании атмосферы на Марсе убедились давно. Открыть ее было не так уж трудно, хотя плотность ее чрезвычайно мала. На поверхности его разрежение такое же, как на высоте 30 км над Землей. Нормальное давление воздуха на уровне моря на Земле — около 1000, на Марсе — не больше 6 миллибар. Это почти вакуум.

И все же есть атмосфера на Марсе! Состав ее совсем не тот, что у земного «пятого океана». На Марсе вдвое больше углекислоты, значительно больше тяжелого инертного газа аргона. И практически нет водяных паров и столь необходимого для жизни кислорода.

Практически нет… Но тем драгоценнее крохи живительной влаги. Содержание водяных паров в атмосфере Марса составляет 0,001 г на 1 см³. А общее количество кислорода — 40 млрд. т.

Климат создается неравномерностью нагревания поверхности планеты, ее температурными контрастами. На Марсе таких контрастов более чем достаточно. Они усиливаются в разгар марсианского лета, и тогда возникают мощные воздушные потоки, проносящиеся со скоростью до 120 м в секунду. На поверхности планеты дуют нередко ветры силой более 40 м в секунду — ураганные по земным понятиям. Но там почти вакуум. Поэтому марсианский ураган воспринимается как земной ветер всего лишь в 4 м в секунду…

Слабое дуновение. Но для Марса это подлинное стихийное бедствие. Ветер поднимает с плоскогорий и со дна кратеров фантастическое количество пыли. Из нее формируются гигантские желтые облака, иногда закрывающие всю планету плотной пеленой.

Биолог. Какой же обстоятельный разговор о Марсе может завершиться без дискуссии, есть ли на нем жизнь?

В марсианской атмосфере не так уж много кислорода. Однако его все-таки в тысячу раз больше, чем могло образоваться естественным путем. Пожалуй, только зеленые растения (пусть в самых простейших формах) могли произвести столько кислорода.

Жизнь невозможна без воды. И вода есть, хотя и в «микродозах». Но ее может появляться значительно больше, например при остывании извергнутых вулканами лав. Но главные резервы воды скованы кристаллической решеткой льда: скрыты в толще марсианской «вечной мерзлоты». Энергия солнечных лучей не в силах растопить ее. Но в эпохи «теплого Марса» вода выходит на свободу, наполняет русла рек, а возможно, и впадины морей, атмосфера становится плотнее; тогда появляется на «мертвой планете» вероятность расцвета жизни. Следы более теплого периода обнаружены. Значит, он возможен и в будущем…

В Институте микробиологии Академии наук СССР есть камера искусственного климата, в которой могут быть созданы условия освещенности, давления, температуры и влажности, характерные для поверхности Марса. В камеру поместили микроорганизмы разных видов. Многие остались живы, их не убили марсианские условия.

Значит, живое вещество может выдержать их? Но выдержать — это еще не все. Смогут ли клетки нормально развиваться и размножаться? Для решения этого вопроса космические аппараты «Викинг-1» и «Викинг-2» покинули Землю 20 августа и 9 сентября 1975 г. Первый коснулся поверхности Марса 20 июля 1976 г. в бассейне Хризе Плантия, второй — 3 сентября того же года опустился на равнину Утопия Плантия к западу от гигантского кратера Мие.

Сотни снимков высокого разрешения были получены на Земле. На них четко запечатлелись все объекты размером до 100 м. Но удивительное дело: почти все, что увидели «Викинги», уже было хорошо известно задолго до этих полетов. Но стало бесспорным и очевидным многое из того, что ранее вызывало сомнения. Под оранжево-розовым небом Марса перед землянами предстали и две его белые полярные шапки (лед в основном водный, и его мощность достигает 2 км), и гигант-вулкан Никс Олимпика, над склонами которого обнаружены гряды ледяных облаков. Были установлены следы оползней на берегах «каналов», песчаные дюны, ясные признаки погребенных под слоем пыли льдов. «Викинги» определили содержание водяного пара и в атмосфере Марса, и в его поверхностных породах. Они выполнили первые регулярные метеорологические наблюдения, по данным которых стало возможным составить графики суточного хода темпера туры, влажности, скорости ветра. Но они — увы! — не ответили на вопрос о жизни на Марсе. Он остался открытым и ждет решения. Издавна известно: чем шире круг знаний, тем больше раздвигаются границы непознанного. Автоматы добавили кое-что к нашим знаниям о Марсе, но и увеличили число новых загадок, Марс принял первую экспедицию автоматов. Марс ждет первую экспедицию землян.

Христо Тилев
ВОЗДУШНЫЕ ПРИЗРАКИ

Художник Е. Шеффер

Перевод с болгарского Надежды Огневой

В 1878 г. в Северной Америке во время войны с индейцами из форта «Авраам Линкольн» вышел отряд карателей. Спустя несколько часов охрана форта с ужасом увидела своих товарищей марширующими по небу. Караул не сомневался, что карательный отряд погиб и на небе — души умерших. Через несколько дней отряд действительно был уничтожен индейцами, и случайное совпадение этих двух ничем не связанных событий запомнилось надолго и укрепило веру в сверхъестественное.

Солдаты, оставшиеся в форте «Авраам Линкольн», видели обыкновенный мираж. Фантастические, непонятные картины миражей в прошлом воспринимались как своеобразные предзнаменования трагических событий и порождали страх перед неизвестным. Люди верили, что миражи — дело духов воздуха, что они — воздушные призраки. А когда появлялась какая-то особенно красивая картина миража, многие считали, что видят «небесный рай»…

Сегодня миражи не представляют никакой загадки. Спокойная озерная вода, подобно зеркалу, отражает деревья, скалы, горные вершины. Световые лучи, отраженные от этих предметов, попадают в поле зрения и прямым путем — и мы видим нормальное изображение предметов, и после отражения в зеркальной поверхности озера — и тогда мы воспринимаем второе, мнимое, перевернутое изображение. Подобен зеркальному изображению вещей и сам мираж. Зеркалом для него служит воздух.

Окружающая нас воздушная среда неоднородна — она состоит из слоев различной плотности. Световые лучи не могут проходить сквозь них прямолинейно. Таковы законы оптики. Всем известно, как выглядит в стакане с водой чайная ложка. На границе двух сред — воды и воздуха — ложка как бы переломлена. Это мираж, возникший потому, что плотность воздуха и воды различна. Попадая из менее плотной среды в более плотную, световые лучи изменяют прямолинейный путь и отклоняются в сторону более плотной среды.

Аналогичным образом световые лучи преломляются, проходя через слои атмосферы, имеющие различную плотность, — возникает явление рефракции. Благодаря ей мы видим звезды гораздо ближе к горизонту, чем они находятся в действительности. Это мираж. После захода солнца мы видим его еще минут 5 — 10, а оно фактически скрылось. И это тоже мираж. Рефракция небесных светил в атмосфере — обычное явление.

Но бывают и другие случаи. Иногда световые лучи так отражаются от воздушных слоев, что искривляются чрезвычайно сильно. Это происходит летом, когда земля сильно нагревается и в свою очередь нагревает прилегающий к ней воздушный слой. Плотность этого слоя уменьшается. Световые лучи отражаются от слоев меньшей плотности как от водной поверхности и затем попадают в поле зрения наблюдателя. В этом случае мы видим «нижний мираж». Изображение в нем, как и изображение в озере, опрокинуто «вниз головой».

Существуют и «верхние миражи». Рано утром, когда нижние воздушные слои холоднее расположенных над ними, высоко вверху может образоваться отражающий воздушный слой, и мы видим отраженные изображения различных отдаленных предметов. В подобном воздушном экране могут отражаться и предметы, находящиеся в сотнях километров от наблюдателя. Верхние миражи возникают чаще всего в море и в полярных районах: там почти всегда околоземные воздушные слои холоднее расположенных выше. На севере это явление часто бывает зимой и весной, когда с юга дует теплый ветер, а нижние воздушные слои остаются холодными от соприкосновения со снегом.

Существуют и «двухэтажные» и «трехэтажные» миражи. Двойной верхний мираж имеет обычно прямое и перевернутое изображения. Это наблюдается тогда, когда в атмосфере неравномерно распределены воздушные слои различной плотности. Если слой теплого воздуха лежит между двумя более холодными, может возникнуть тройной мираж. Это случается чаще всего над полярными морями — над нормальным миражным изображением корабля видно его перевернутое изображение, а над ним — еще одно нормальное. Бывают и «боковые» миражи. Они образуются в воздушных слоях у сильно нагретых солнцем стен. В этом случае стены играют роль нагретой почвы. Воздушный слой у стены нагрет сильнее, поэтому менее плотен, чем соседние. На границе между слоями различной плотности наблюдается отраженное изображение предметов, которые находятся около стены. Боковой мираж часто возникает над Женевским озером в Швейцарии. Утром южная часть озера еще не нагрета солнечными лучами, потому что на нее падает тень расположенных вокруг альпийских хребтов, а незатененная северная сторона уже нагрета. Тогда над озером образуется вертикальная граница между нагретым и более прохладным воздухом, а у плавающих в озере лодок и кораблей наблюдаются «двойники» — миражные изображения.

Иногда миражи столь фантастичны, что с трудом верится в естественную и уже давно известную причину этого природного явления. С незапамятных времен в Южной Италии, в Мессинском проливе, расположенном между Апеннинским полуостровом и островом Сицилия, при восходе солнца высоко в небе появляются сказочные дворцы, средневековые замки, сады, великаны, громадные деревья… Фантастические картины, непрерывно, как в калейдоскопе, сменяют одна другую. Этот призрачный пейзаж называют Фата-Моргана. Название это восходит к восточной легенде о злой фее Моргане. По арабским преданиям, она любила дразнить усталых и измученных жаждой путников в пустыне, заманивать их в самые безводные и знойные места, показывая призрачные цветущие оазисы, полноводные озера, фонтаны, дворцы с пышными садами. Фея смеялась над отчаявшимися, когда фантастические картины исчезали.

Постоянно меняющиеся миражи, называемые Фата-Моргана, своим возникновением обязаны движущимся один над другим воздушным слоям различной плотности.

В Сицилии, у города Реджо-ди-Калабрия, Фата-Моргана появляется обычно на рассвете при отсутствии ветра. Вот одна из картин, которую можно увидеть. Над морем появляются ряды столбов, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга. Вдруг на глазах у наблюдателя они соединяются в арки, похожие на древние акведуки. Иногда на арках образуется карниз, появляются бесчисленные крепостные башни, которые тут же сменяются колоннадой, колоннада — стеной с окнами, стена — хвойным лесом, и, наконец, видение исчезает.

Фата-Моргана особенно ярка и продолжительна в полярных странах. Один из исследователей Севера так описал Фата-Моргану, которую наблюдал с корабля на 80° с.ш.: «Над горизонтом показались самые причудливые формы, какие только можно себе представить. Они чередовались — колокольни, готические башни, кресты, мечи, горы, покрытые льдом. Принимали вид лесистой равнины, полной различных животных. Медведи, собаки, птицы танцевали в воздухе, иногда отрывались от земной поверхности и уносились высоко в небо… Невозможно описать это величественное зрелище… Видение за видением появлялось словно по мановению волшебной палочки и затем столь же быстро исчезало. Спектакль продолжался большую часть дня, но появившийся потом сильный северный ветер прекратил его».

Первое же описание миража было сделано древнегреческим историком Диодором Сицилийским: «В Африке в некоторые сезоны, особенно при полном отсутствии ветра, происходят удивительные вещи… В воздухе появляются изображения различных зверей, неподвижных и движущихся. Звери то бегут от зрителя, то преследуют его. Когда они настигают человека, то словно окутывают его холодным туманом».

Всем известны рассказы путешествующих по громадной пустыне Сахара о появляющихся на горизонте озерах, оазисах, городах. Измученные зноем путники не знали, верить или не верить собственным глазам, даже если отлично понимали природу миражей, — так ярки и реальны были видения.

Из-за этих миражей до сих пор иногда называют Сахару Морем Дьявола. В Алжире есть узкая долина, названная Ущельем привидений. Миражи там чрезвычайно часты. «Однажды я остановился при входе в ущелье, — рассказывает очевидец, — и присел на камень отдохнуть. Внезапно в 50 м от себя увидел человека, тоже сидящего на камне. Я поднялся, и человек встал, я стал приближаться к нему и очень удивился, узнав в нем самого себя. Сходство так испугало меня, что невольно я взмахнул рукой. Мой двойник сделал то же самое. Но когда я решил подойти еще ближе, видение исчезло».

Что такое мираж? Иллюзия? Обман зрения? Да, конечно, но совершенно реальный. Явление можно даже снимать на фото- и кинопленку. «Осенью 1957 г., — рассказывал советский кинорежиссер В. Шнейдеров, — путешествуя на автомашине по Джунгарской пустыне, мы наблюдали очень четкий мираж. По всему горизонту простиралось глубокое озеро, поросшее тростниками, окруженное низкими коричневыми холмами. Мы решили заснять эту необычайную картину… Удивительное это зрелище можно увидеть в фильме «Под небом древних пустынь»».

В XIX в. с участниками полярной экспедиции Норденшельда на полуострове Чукотка произошел забавный случай.

Вблизи экспедиционного лагеря заметили большого белого медведя. Люди бросились к винтовкам. Но в тот момент, когда один из них готовился выстрелить, белый медведь… взмахнул громадными крыльями и взмыл в воздух. Он летел быстро и, к всеобщему удивлению, превратился в того, кем и был в действительности, — в обыкновенную чайку. Это одна из многочисленных проделок рефракции.

Известная легенда о «Летучем голландце» обязана своим происхождением тому обстоятельству, что моряки парусного флота наблюдали в океане очень много верхних миражей. Как только окончилась эра парусного флота, исчез и призрачный корабль, который так долго пугал суеверных моряков.

Иногда мираж возникает прямо над головой, как перевернутое изображение всего окружающего. В 1869 г. в Париже наблюдался очень красивый мираж при лунном свете. Луна светила достаточно ярко, хотя небо было окутано легким туманом. В течение часа в этом туманном зеркале отражался весь Париж вместе с Сеной, дворцами, памятниками, мостами. Освещенная розовато-серебристым сиянием картина была исключительно эффектна.

Любопытный мираж наблюдали у восточных берегов Кореи в Японском море. Перед диском восходящего солнца появился громадный горный массив, который сразу же исчез, как только солнце оторвалось от горизонта. Ученые считают, что это могло быть только миражное изображение горы Тонвумияма в Японии на острове Хонсю, которая находилась от места наблюдения на расстоянии 900 км. Известны и другие подобные случаи. Например, на побережье Крымского полуострова видели горные хребты Турции, находящиеся за 400 км. Иногда наблюдается и обратное явление — депрессия, или понижение, горизонта. Так, горы острова Корсика, которые обычно хорошо видны из города Генуи и французского Прованса, выглядят погруженными в Средиземное море.

Интересны и горные миражи. Они часто наблюдались в окрестностях горы Брокен, поэтому и получили название Брокенских призраков. Горные миражи бывают и в Альпах, и на Кавказе, Памире, в горах Крыма. Для того чтобы появился брокенский призрак, нужен облачный фон на противоположной от солнца стороне. «Призрак» может быть виден в течение нескольких минут перед восходом или после захода солнца.

В Болгарии миражи можно наблюдать в солнечный день на асфальтированном шоссе. Если, например, температура асфальта 30°, то воздуха на расстоянии 1 см от его поверхности — 20°. В солнечную погоду кажется, что на шоссе лужи, все оно залито только что прошедшим проливным дождем. На самом деле шоссе совершенно сухо, наблюдается же мираж. Если наклониться к шоссе, призрачные лужи станут крупнее и отчетливее. Особенно интересно, что в миражных лужах отражаются близкие и отдаленные предметы.

Верхний и нижний миражи легко воспроизвести в лабораторных условиях. Для верхнего миража нужен стеклянный аквариум, наполненный водой. В воду следует насыпать столько поваренной соли, чтобы на дне аквариума создался насыщенный соляной раствор. Плотность воды будет возрастать сверху вниз. Если в затемненной комнате через эту среду пропустить направленный слегка вверх световой луч, то в темноте можно будет видеть его раздвоение и двойное изображение какого-нибудь небольшого предмета, поднесенного к этому световому лучу.

Чтобы наблюдать верхний мираж, нужно нагреть металлическую или деревянную пластинку длиной 50 см. Затем придвинуть конец пластинки к поставленным перед вами мелким предметам, и вы увидите их обратные изображения, расположенные под оригиналами. Подобный эффект получается и в том случае, если смотреть на сильно нагретую стену. Брокенский призрак может возникнуть и без солнца. Достаточно в туманную ночь встать у открытого окна спиной к яркой лампе. Ваша тень, окруженная ореолом, спроецируется на туманный экран.

Очень интересен недавно открытый оптический эффект, который создает плотная облачность над Антарктидой. Явление это известно под названием «белый туман». Солнечный свет в таких случаях рассеивается в облачности, и предметы не имеют своей обычной тени. Идущий человек испытывает ощущение, что плывет в воздухе, ступает в пустоту. Для водителей тягачей в Антарктиде это создает большие трудности, особенно когда приходится ориентироваться по следам идущих впереди машин.

Однажды водитель потерял след впереди идущей машины. Пока он маневрировал в поисках этого следа, прошло несколько минут. Наконец водитель нашел его, двинулся по нему и… повстречался с идущим за ним тягачом! Оказалось, что водитель этого тягача, сам того не замечая, развернулся на 180°.

Альберт Лехмус
МАРШРУТОМ ВЕЛИКОЙ МАГИСТРАЛИ

Фотоочерк

Фото автора

Пространство, протянувшееся на три тысячи километров с лишком, охватить взглядом за короткое время можно разве только что из космоса. И если бы космонавт, вооруженный длиннофокусной оптикой, пролетел над будущей трассой БАМа в 1974 г., он увидел бы край нетронутой природы. Сверкнуло бы верховье Лены, сжатое со всех сторон могучими сопками, богатая хариусом Таюра, прозрачная Пия и капризная Киренга, а за блюдцами озер в районе Кунермы, за Северо-Байкальским хребтом, открылась бы небесная голубизна Байкала. И это далеко не все реки Западного участка. На БАМе их такое количество, что мостостроители не без основания считают трассу мостами, соединенными полотном железной дороги.

На счету строителей гигантский мост, переброшенный через могучий Амур; сейчас возводится мост через Селемджу, затем последует бешеная Бурея и суровый Витим. Зею перекрыла плотина, мост строится на сухом дне, а вода неумолимо подгоняет мостостроителей, заливая их площадку. Верхняя Ангара пропустила изыскателей по своей заболоченной долине до Северо-Муйского хребта, а потом преподнесла сюрприз: чтобы идти дальше, нужен 15-километровый туннель через Северо-Муйский хребет. Это не первый туннель на трассе. Малый БАМ уже пропускает поезда Нагорным туннелем через Становой хребет, вовсю идет строительство другого Байкальского туннеля длиной в 6,5 км. Северо-Муйский хребет — не «подарок» для строителей: сейсмичность до 9 баллов, горные породы как слоеный пирог, подземные реки кипящей воды. А над всем этим торжественно высятся горные цепи, вздымающие снеговые вершины почти до трехкилометровой отметки. Кругом тишина, хрустально чистый воздух, вверху на гольцах снег, ниже стланик, золотистые рододендроны, внизу смолистый аромат кедрача, сосен и лиственниц. В реках — хариус и таймень, в тайге — медведи, козы, изюбры, уживающиеся с северными оленями. Охотники промышляют соболя и белку; под ногами то голубой ягель, то заросли жарков. Нежные ирисы, поля ромашек и «царских кудрей», а весной над Байкалом полыхают розовым цветом сопки — цветет багульник. Климат здесь резко континентальный: суровые зимы и знойное солнечное лето.

Освоение этих земель неизмеримо увеличит их населенность. Где раньше были небольшие поселки охотников и лесников, где проходили лишь тропы эвенков, теперь возникнут железнодорожные станции и многотысячные города. Очень важно, чтобы в этих заповедных местах со здоровым климатом и прекрасными ландшафтами люди могли жить, не нарушая гармонии природы и не уродуя ее.

Значение трассы огромно. БАМ — не только транспортная магистраль. Это мощный катализатор развития производительных сил прилегающих к ней районов Восточной Сибири и Дальнего Востока. Уже сейчас можно говорить о возникновении Южно-Якутского производственного комплекса: коксующийся уголь и железная руда; Удоканская медь; полиметаллы и асбестовое месторождение севера Бурятии; гигантские нетронутые массивы лесов Восточной Сибири…

БАМ — это самая современная строительная техника, но одновременно сложнейшие инженерные, экологические и нравственные проблемы. Тоннели через Байкальские хребты, мосты через Лену, Амур, Зею; вечная мерзлота, наледи и болота. Все это приходится преодолевать людям, в первую очередь первопроходцам. Их сотни: упорно шагающие по марям Амурской области изыскатели, отважные водители автомашин по ледовой дороге через Байкал; укладчики и монтажники, строители Тынды и проходчики Северо-Муйского туннеля. И только благодаря их самоотверженному труду метр за метром пробивается через топи и хребты Великая магистраль.

Вадим Опалин
ТУНДРА

Фотоочерк

Фото автора

Шесть лет, вернее, летних полевых сезонов я отдал Северу, тундре, работая географом в экспедициях в шестидесятые годы. Потом занялся другим делом, стал ездить в другие районы нашей страны. О Севере вроде бы забыл напрочь. И вдруг во мне шевельнулось воспоминание о тундре и полевой жизни, а еще через некоторое время на себе испытал, что значит «зов Севера». И вот по прошествии восьми лет я вновь полетел на Север. Мне надо было снова увидеть тундру и сравнить ее с той давней, моей.

О, тундра здорово изменилась! Просто не верится, что прошло каких-то несколько лет… Ныне она осваивается интенсивно. Видишь следы экспедиционных стоянок, бывших буровых и заброшенных складских помещений.

Опишем здесь один полевой сезон (вобравший, разумеется, в себя и воспоминания прежних лет, и впечатления от последней поездки) в хронологическом порядке.

Чаще всего, конечно, добираться до тундры приходится самолетом (взгляните на карту: ниточек железных дорог здесь почти нет). Впервые — на Чукотку я тоже летел на старом, добром ИЛ-14. Сначала он «поднялся» к Архангельску, потом тянул вдоль побережья Ледовитого океана. Часами под крылом слева темнела океанская вода пополам со льдинами, а справа — бесчисленные озера тундры. Впечатление было такое, будто самолет боится заблудиться и придерживается кромки берега. Мы летели три с половиной дня. Цифра скорее из практики железной дороги. В воздух самолет поднимался в основном днем, а ночами мы сидели во всех этих легендарных, знакомых с детства по названиям Амдерме, Диксоне, Тикси.

Несколько сезонов мы «вплывали» на Север по Печоре на очаровательном допотопном пароходе. От города Печоры до Нарьян-Мара, который «не велик и не мал», он не спеша шлепал плицами колес три дня (сейчас по Печоре ходит стремительная «Ракета»). А в последний раз я перевалил за Полярный круг самым распространенным, пожалуй, теперь транспортным средством — вертолетом.

Белые ночи. Столько уже писали об их колдовской силе, непередаваемом очаровании, что не хочется повторяться. Отмечу лишь, что они весьма удобны для жизни и работы. Сначала к ним, правда, трудно привыкнуть. Нелегко засыпать, когда по часам полночь, а в окно светит солнце. Да и вообще ощущение такое, точно живешь в витрине и некуда спрятаться. Л вскоре к этому привыкаешь и ведешь обычный образ жизни. Но вот постепенно темнеет все раньше и раньше. В тундре, где нет, увы, никаких фонарей, в темноте делать нечего. И все больше времени приходится проводить в палатке при неверном пламени свечи. И вот тогда не раз вспоминаешь светлую благодать заполярного июля.

Классический пейзаж тундры — обилие воды: речки, речушки и озера, озера… Недаром в тундре, хотя и видно окрест на многие километры, так трудно ориентироваться. Все так похоже, одинаково.

А вот и он, старый недобрый знакомый — Его Величество Комар! Местные жители называют комаров не иначе как почтительно-ненавидяще: «он». Комары служат и справочником, и эталоном. Тут не говорят, например, теплое или холодное было лето, а вспоминают, много ли было «его», когда «он» исчез и т. д. Что по сравнению с этими жалящими полчищами комары средней полосы нашей страны?! Просто жалкие дилетанты!

Весна обычно не спешит в гости к своему пасынку — Северу, поэтому мы всегда выезжали в «поле» тогда, когда наши коллеги в более южных зонах уже давно начали полевой сезон. Вот и в последний раз я выехал с геологической партией в начале июля. За оставшиеся два с половиной месяца, когда еще можно работать в тундре, предстояло сделать очень многое.

В тундре наступило, пожалуй, самое хорошее время: вся она оделась цветами, как у нас, в средней полосе, в июне. Только на Севере три времени года — весна, лето, осень — гораздо короче, и потому все здесь торопится жить. За какие-нибудь две недели успевают и зацвести и отцвести десятки трав. Тундра то седеет от пушицы, то залита желтым цветом — все покрывают лютики и купальницы. Многие участки радуют глаз нежно-голубыми и синими тонами.

Кончается июль, а с ним и белые ночи. Еще неделю назад солнце вело себя очень любопытно, словно большой оранжевый диск в кукольном театре. Оно в полночь только слегка касалось занавеса-горизонта и медленно катилось по нему. А часа через два солнечный диск будто тихонько поднимали на веревочке, но уже в другом месте. Меня белой ночью в тундре не покидало ощущение именно какой-то театральности, декоративности. Но, правда, и декорации великолепны, и постановка отличная.

В эти короткие ночные часы тундра совсем затихла, ну разве лишь изредка прокудахчет потревоженная куропатка. В этих просторах и днем-то стоит абсолютная тишина. Человеку, не бывавшему на Севере, пусть даже сельскому жителю, просто невозможно представить эту тишину. О городе, понятно, и речи нет. Но и в деревне, и даже в лесу множество звуков: шелест листвы, крик петуха, колодезный скрип, ну и другие, понятные и приятные человеческому слуху звуки. Они не раздражают, их порой просто не замечаешь. Без звука тоже нельзя жить, мир становится мертвым. А на Севере есть места, где тишина уже переходит рубеж полезности и приятности, становясь почти мертвой, давящей на психику.

В тундре поспевает морошка, появляются грибы. Морошку называют виноградом Севера. Кому как, а на мой вкус так себе ягода. Когда поспеет, становится совсем желтая, напоминает слегка испорченную клубнику, так что лучше уж есть ее недозрелой, красной. Но, говорят, морошка очень полезна. Так оно, наверное, и есть. И если б суметь наладить ее массовые заготовки… Ягоды этой в тундре великое множество. Когда идешь по болотам, сапоги становятся желтыми от нее.

Грибов в тундре тоже на загляденье! И по весу, и по количеству. Больше всего, пожалуй, подберезовиков. Собирать здесь грибы — сущий пустяк, только не ленись нагибаться. Сколько надо, столько и бери. Но вкус водянистый, тундровые грибы, конечно, не чета нашим лесным.

А к осени тундра превращается в удивительный разноцветный ковер: желтые, багряные листики березки, толокнянки, дриады. Те же краски подмосковного лета, только — под ногами.

Вскоре лужицы, маленькие озерки по ночам начинает охватывать ледок, а однажды, выйдя из палатки, увидишь первый чистый-чистый снег. Вот и конец полевого сезона.

Борис Юсов
ЧЕШСКИЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК СРЕДНЕВЕКОВЬЯ ОДОРИКО МАТИУШ

Художник К. Александров

Первые достоверные и достаточно обстоятельные сведения о странах и народах Центральной Азии и Дальнего Востока начали поступать в Европу лишь в эпоху монгольских завоеваний. Эти сведения приносили купцы и католические монахи, которые по поручению папы римского и европейских монархов отправлялись во главе дипломатических миссий в ставку монгольских ханов в Каракоруме или к императорскому двору в Пекине.

Эти миссии имели как политико-разведывательный, так и торговый характер, поскольку в руках монгольской феодальной верхушки находился контроль над важнейшими мировыми торговыми путями и, кроме того, накапливалась огромная военная добыча. В их ставки, превратившиеся в обширные рынки, спешили купцы-конкуренты со всех концов света, особенно из стран Ближнего и Среднего Востока, Южной и Юго-Восточной Азии.

Для монахов и купцов, как известно, двери легче открывались, чем для других путешественников, поэтому их странствия завершались более или менее успешно. Многие из этих первопроходцев благодаря собранным ими ценным географическим сведениям вошли в историю познания Земли. Ореолом величайшего путешественника до эпохи Великих географических открытий окружено имя венецианского купца Марко Поло, на которого ссылаются авторы, занимающиеся историей географического изучения Земли.

В их работах часто встречается и имя замечательного путешественника Одорико Матиуша. К сожалению, труды его на русском языке не издавались. Есть только очень краткое изложение его рассказа в «Правительственном вестнике» за 1891 г.[18], а также короткое извлечение в книге «Неведомые земли» немецкого автора Рихарда Хеннига, опубликованной издательством «Иностранная литература». А между тем в свое время Одорико Матиуш пользовался большой популярностью. Добытые им сведения и факты о странах и народах Азии, очищенные от небылиц и неточностей, как и материалы Марко Поло, были использованы в последующем знаменитыми картографами, в том числе венецианцем Фра Мауро.

Одорико Матиуш (Одерих Матиусси) родом чех. Родился он около 1274 г. (по другим данным, на 12 лет позже) в деревушке Вилла-Нова близ г. Порденоне в исторической области Фриули (ныне входит в состав итальянской провинции Удине). От этих названий произошли и другие два имени, под которыми он известен: Одорико Порденоне и Одорико Фриульский.

Край, где родился Матиуш, в то время принадлежал Чешскому королевству и был больше связан со славянскими землями, чем с Италией. Отец будущего путешественника служил в местном гарнизоне, но сына привлекала деятельность проповедника христианства, и он вступил в ряды монашеского ордена францисканцев.

Свою миссию в качестве странствующего проповедника Матиуш начал в 1316 г. или чуть позже. Одорико не имел образования. В какой-то мере этим, быть может, и объясняется, что он часто принимал на веру небылицы и легенды. Склонен он был и к преувеличениям. Впрочем, и то и другое в определенной степени свойственно многим путешественникам средневековья. Но сознательных вымыслов у Одорико нет. Известный английский историк географических исследований Дж. Бейкер пишет, что если Одорико и пересказывал чьи-то побасенки, то отмечал и важные реальные факы. Потому-то работы его стали важнейшими документами того периода сношений Европы с Востоком.

Маршрут Матиуша начался от стен Константинополя, тогдашней столицы Византийской империи, от «золотого моста между Востоком и Западом», как назвал его К. Маркс, желая подчеркнуть большое торговое значение византийской столицы, стоящей на трансперсидском торговом пути с конечным пунктом в Ормузе.

От Константинополя Матиуш прошел к г. Трапезунду (ныне Трабзон на северо-востоке современной Турции). Миновав затем г. Эрзурум, Одорико попал в Тавриз (Тебриз в Иранском Азербайджане). Этот крупнейший в средние века азербайджанский центр произвел на чешского путешественника большое впечатление богатством и красочностью базаров, роскошью странноприимных домов, великолепием мечетей и медресе. Одорико называет Тавриз «лучшим городом в свете». Отмечая выгодное положение города на большом торговом пути, он говорит, что «весь мир шлет ему товары».

Следующий пункт маршрута — г. Кашан в центральной части Ирана, место, где изготовлялись удивительные по красоте изразцы, которыми до сих пор блещут самаркандские и бухарские памятники старины. От Кашана путешественник направился на юг Ирана к г. Персеполю (Персеполис), что по-гречески означает «город персов». Сооруженный в 5–6 вв. до н. э., он был когда-то известен роскошной царской резиденцией с многоколонными залами, великолепной парадной лестницей, на скульптурных рельефах которой были изображены народы, покоренные Ахеменидами.

Дальнейший путь Матиуша пролегал в Багдад, тогда столицу одного из уделов державы Хулагидов, а затем в Ормуз на берегу пролива, соединяющего Персидский и Оманский заливы Аравийского моря. Ормуз был главным пунктом торговых связей стран Среднего и Ближнего Востока с Индией. Одорико обращает особое внимание в этом шумном и пестром восточном городе на конструкцию кораблей, отмечая, что скреплены они только бечевками. «На_ одном из этих судов, — говорит путешественник, — я плыл сам и не мог там найти ни кусочка железа».

Весной 1321 г. Матиуш морским путем попадает в район Бомбея. «Индия, — записывает он, — оказалась не островом, а землей, сильно опустошенной татарами (монголами)». Попытка францисканца развернуть здесь проповедническую деятельность не увенчалась успехом. В Индии сосуществовали многие религии: мусульманство, активно поддерживаемое фанатичными правителями, брахманизм со свойственным ему жестоким ритуалом жертвоприношений и множество разных форм анимизма и идолопоклонства. Одорико поразил здесь обычай сожжения вдов с умершими мужьями. Местные христианские (несторианские) общины подвергались гонениям. Он вскоре покидает эти места, взяв направление на юг и затем вдоль Малабарского берега, известного своей торговлей перцем. Этот товар арабы вывозили отсюда в Аден. На Малабарском берегу Одорико опять встретил старые несторианские центры, но и здесь он убедился в бесполезности своей миссионерской деятельности.

Всегда интересуясь природными особенностями, он отметил, что в здешних лесах водится множество хищных зверей, обезьян.

Самую южную оконечность Индостанского полуострова путешественник обогнул на большом корабле, вмещавшем 700 человек. Заглянув попутно на Цейлон (Шри Ланка), он направился затем к крупному индийскому портовому городу Мадрасу. Коромандельское побережье, где находится Мадрас, привлекало арабских, китайских и других торговцев, вывозивших отсюда ароматические травы, рубины, жемчуг. Местное население тоже находилось под властью монголов и с 70-х годов XIII в. посылало им дань.

Одорико Матиуша привлекал в Мадрас прах апостола Фомы, которому он, как ревностный христианин, хотел поклониться. Сам по себе этот факт для нас не имеет особого интереса. Но любопытен в связи с этим рассказ Матиуша, представляющий собой яркую картину жизни и обычаев того времени. Над останками христианского святого «…высился храм с множеством кумиров, из которых один, исполинского вида, весь в золоте и драгоценных камнях, с богатейшим ожерельем, был поставлен на не имеющем цены престоле». Далее путешественник пишет: «Язычники поклоняются этому богу, лежат перед ним в пыли, колются острым оружием, чтобы сделать ему угодное; иные на коленях ползут из дому к удивительному идолу, жертвуя ему все, что только дорого. Раз в году славного кумира возят на колеснице. Впереди шествуют девственницы, богомольцы, прибывшие издалека, больные, певцы. Изуверы бросаются под колеса повозки и гибнут».

Из Мадраса после 50-дневного плавания Матиуш прибыл на Большие Зондские острова. Он первым из европейцев упоминает Суматру. «Здесь я, — говорит Одорико, — начал терять из виду Полярную звезду, так как Земля ее заслоняла». Из этой фразы нетрудно понять, что нашу планету наблюдательный чешский путешественник средневековья представлял себе в виде шара.

Суматру он миновал морским путем с восточной стороны и оказался в порту Семаранг на острове Ява. Он запомнил пышную тропическую природу острова, роскошь построек местных владык.

Далее на пути монаха-путешественника оказался Борнео (Калимантан), крупнейший из островов Большого Зондского архипелага. Рассказывая о нем, он, в частности, подробно описывает саговую пальму, из густого клееобразного сока которой приготовляют «муку» и «другую пищу». Он говорит также о «духовых» ружьях, которыми пользуются на охоте жители острова (имеются в виду духовые трубки со стрелами).

С Борнео Матиуш направляется в Индокитай, но долго там не задерживается. Снова под ногами зыбкая палуба корабля, долгий морской переход. И вот наконец сын Средиземноморья ступил на китайскую землю, высадившись, очевидно, в Макао.

Уже с первых шагов на этой земле он обращает внимание на то, что она богата хлебом, вином, рисом, мясом, рыбой и другими продуктами. По широкой извилистой реке Жемчужной — рукаву дельты Сицзяна — он поднимается к Кантону (Гуанчжоу), одному из древнейших городов и важнейших портов страны. Долины Жемчужной и Сицзяна — густо заселенный сельскохозяйственный район.

Гость из далекой Европы, считавший Венецию образцом большого города, был, однако, удивлен размерами Кантона, который, по его оценке, в три раза больше Венеции. Монах наблюдает кипучую жизнь города и среди прочего отмечает: «Во всей Италии нет такого количества кораблей, сколько их в одном этом городе».

Он сравнивает и другие города Южного Китая с итальянскими. «Величайшим городом в мире» называет Матиуш Ханчжоу (у него — Катусай), подобно Венеции расположенный на берегу морского залива. «Город имеет 100 миль в окружности, — пишет Одорико, — и насчитывает более 12 тыс. мостов». В те времена этот крупнейший торговый и ремесленный центр Китая славился, в частности, шелками.

На побережье Южного Китая Матиуша заинтересовал любопытный способ рыбной ловли с помощью бакланов — больших водоплавающих птиц. Привязанного веревкой баклана спускают на воду, тот ныряет, хватает рыбу, но проглотить ее не может, так как на шею ему надето узкое кольцо. Когда птица появляется на поверхности, улов у нее в буквальном смысле вытаскивают из горла.

Одорико посетил ряд других больших городов Южного Китая, в том числе Нанкин. Отсюда по Великому каналу он добирается до Хуанхэ. «Река проходит через самую середину Китая, — пишет он, — и, когда разливается, производит громадные разрушения, подобно реке По у Феррары».

Сравнивая китайские города с итальянскими, реку Хуанхэ с хорошо известной европейцам рекой По, Матиуш не делает и намека на научное осмысливание увиденного. Но сам подход Матиуша к характеристике тех или иных объектов примечателен. Здесь мы сталкиваемся, хотя и в самой элементарной форме, с методом географического сравнения, которым наука стала широко пользоваться лишь в прошлом столетии.

По Великому каналу Матиуш прибыл в конечный пункт своего путешествия — Пекин, тогдашний Ханбалык (город хана). В Пекине он прожил три года, много узнал о Китае и китайцах нового, о чем не пишет даже Марко Поло. Он рассказывает, например, о том, что «признаком знатности у мужчин служат длинные ногти, а у красивых женщин… маленькие ножки; по этой причине матери, как только у них рождаются девочки, так сильно перевязывают им ступни, что те более не растут». Кстати, никто до Матиуша не описывал также судоходство на Великом канале.

Вместе с другими католическими монахами, находившимися в Пекине, Матиуша по праздникам приглашали в императорский дворец. Наблюдая придворную жизнь, он отмечает, что у престола богдыхана, проявляющего большую веротерпимость, толпятся и молятся за него люди разных народностей и вероисповеданий — христиане, магометане, буддисты, даосисты, последователи Конфуция и другие. Но Одорико понимал, что дело не столько в веротерпимости хана, сколько в его хитрости. Окружая себя представителями покоренных народов, позволяя им молиться за «свыше данного владыку», формируя из них свою гвардию, делившуюся на подразделения по языку, происхождению и религии и этим самым разобщенную, великий хан обеспечивал прочность своего трона.

Любопытна картина тронного заседания. Одорико говорит и о порядке его ведения, и о степени близости каждого человека из окружения богдыхана к своему владыке. Необычен блеск их одежд, головных уборов, тщательное записывание каждого слова Хубилая четырьмя сидящими у его ног секретарями. Раболепно склоняется перед владыкой тысячная придворная толпа. В столице богдыхан живет лишь зимой. Летом же весь двор переселяется на север, в его родную Монголию.

Есть у Одорико некоторые сведения об административном устройстве страны, средствах связи, хорошо организованных монгольскими правителями. Вся империя делится на 12 частей. Везде имеются подставы и гостиницы. Если донесение очень срочное, гонцы передвигаются на дромадерах, а не на лошадях. Приближаясь к подставе, гонец трубит в рог, и из гостиницы сразу же выезжает следующий гонец. Таким образом донесение доставлялось великому хану вместо месяца за один день. Приносили известия и скороходы. Подставы для них располагались через каждые три мили. Скороходы носили пояса с колокольчиками, звон которых извещал об их приближении.

В обратный путь Одорико шел через провинции Шаньси, Сычуань и через Тибет — самое высокое и обширное в мире нагорье, отличающееся крайней суровостью климата. «Жители этой страны живут в шатрах из черного войлока», — пишет он, имея в виду кочевников-скотоводов. Одорико интересуют своеобразный быт и религия тибетцев — ламаизм, то есть северная ветвь буддизма, приближенного к местным, сходным с шаманскими верованиям. Его многое удивляет, вызывает в душе различные чувства. Он, например, не может спокойно смотреть на то, что людей в Тибете не хоронят, как принято у христиан, а, разрубив на части, оставляют на съедение священным птицам — грифам.

Одорико, по-видимому, посетил Лхасу (у него — Гота) — столицу Тибета, и если не был первым европейцем, побывавшим в ней, как считает английский исследователь Дж. Бейкер, то по крайней мере первый ее описал. Обобщая свои наблюдения о Лхасе, Одорико говорит: «Их (тибетцев. — Б. Ю.) главный город очень красив и построен весь из белого камня, а его улицы хорошо вымощены».

Точных сведений о пути Одорико на родину из Тибета нет. Из-за преждевременной кончины он не успел ничего об этом сказать. Предполагают, что он шел через Кабул (Афганистан), затем Хорасан (Северный Иран), Тебриз, а оттуда прежним маршрутом в Венецию. На родину он вернулся через 14 с половиной лет «изнуренным и больным человеком».

В мае 1330 г. Одорико продиктовал в Падуе собрату-монаху рассказ о своих путевых наблюдениях и приключениях и в самом начале 1331 г. поехал с незаконченным отчетом к римскому папе. Однако на пути 14 января в Удинеском монастыре он скончался. Здесь же, в монастыре, в присутствии множества людей его похоронили под алтарем как святого, хотя приобщили к лику святых значительно позже.

Венецианский скульптор Филиппо де Санти изваял на его могиле мраморный памятник.

Джордж Ф. Басс
ТРАГЕДИЯ У ЯССИ АДА

Художник И. Шаховской

Сокращенный перевод с

английского Аркадия Акимова

Фото из журнала «Нэшнл джиогрэфик»

Тринадцать веков назад у маленького острова Ясси Ада близ юго-западного побережья Турции потерпело кораблекрушение византийское торговое судно. Скорее всего это было так: корабль, плывший по спокойному Эгейскому морю, наскочил у острова на риф. А возможно, сильный северный ветер — мелтем, дующий а определенное время года, бросил судно на риф. На светлом песке Эгейского моря византийский корабль обрел вечный покой. Часть груза — амфоры с вином — опустилась на дно всего в нескольких метрах от старого римского корабля, затонувшего здесь же более чем за 100 лет до византийского судна. На протяжении веков многие суда погибали у Ясен Ада. Время и волны неотвратимо делали свое дело: пески погребли следы былых кораблекрушений. Этот район — мечта для археологов-подводников.

Начиная с 1961 г. я и мои коллеги из Пенсильванского университетского музея упорно трудились. Четыре сезона мы в поте лица вели раскопки византийского судна. Это было тяжелое и дорогостоящее дело. В ходе работ мы совершили 3575 погружений и в общей сложности провели под водой 1268 человеко-часов. В процессе раскопок фотографировали и наносили на карту каждую обнаруженную деталь судна.

Член экспедиции доктор Фредерик ван Дурнинск затратил еще три года на изучение полученных материалов. Он тщательно отмечал положение каждого найденного на дне моря предмета материальной культуры той эпохи, а также сгнивших деревянных обломков византийского корабля. Дурнинск обдумывал назначение каждого паза, каждого отверстия в этих обломках. Результаты работы превзошли все ожидания. Когда мы просмотрели рисунки, то поняли, что усилия не пропали даром. Перед нами открылась вся картина кораблекрушения.

Теперь ясно, сказал Фредерик, что судно было не очень большим: футов 60–70 в длину и 17 в ширину. Оно могло брать на борт 50 т груза. Во время последнего плавания на нем было примерно 900 амфор с вином. Вот здесь, на корме, находился камбуз — сооружение, покрытое черепицей и поднимавшееся над палубой всего на два фута. А эта черепичная плитка с круглым отверстием располагалась как раз под очагом.

Фредерик показал места на корабле, где размещались якоря, кошки, хранились рыболовные снасти, инструменты, крепилась мачта, устанавливались рулевые весла, и как определил размер главного люка на палубе.

В 1967 г. благодаря накопленным сведениям нам удалось полностью восстановить картину кораблекрушения. Опыт и подводная техника позволили начать подготовку к раскопкам затонувшего рядом римского судна. Мы были полны оптимизма. Он опирался на новое оборудование, большую часть которого мы переделали из старого или создали вновь. Сюда относился подводный телефон для связи с надводным миром, плавучая вакуумная землесосная установка, особая система, необходимая для точной фиксации расположения всех обнаруженных предметов, подводная декомпрессионная камера и другое.

Мы должны были также опробовать металлоискатель, предназначенный для обнаружения металлических предметов под слоем песка, гидромонитор высокого давления для размыва слоя песка и грязи, грузовую платформу, способную поднять полтонны груза.

На этот раз мы увеличили наш штат рабочих до 45 человек. Жили они в лагере на острове Ясси Ада. Римский корабль лежал наклонно на глубине 140 футов. Она была предельной, на которой аквалангисты могли успешно вести раскопки. Нужны были сильные и ловкие ныряльщики. Где же найти таких? Однако неожиданно все уладилось. Добровольцы нашлись в Пенсильванском университете. Это Мерилин Розенберг, Мари Риан, Синтия Джонес, Ненси Пал мер. Они и 20 других студентов и студенток оказались отличными аквалангистами после прохождения специального подготовительного курса. До конца летних работ осуществили 1700 погружений без каких-либо серьезных неудач.

В апреле архитектор Матт Каштан и старший аквалангист Клод Дютуи уехали в Турцию. Нужно было позаботиться о лодках, барже и другом оборудовании, необходимом для работы. Пока Клод был занят этим, Матт успел вернуться на Ясси Ада. Весь май он оставался на острове: руководил бригадой строителей из турецких рабочих. Он ни слова не понимал по-турецки. А в конце мая я приехал на Ясси Ада и не узнал нашего пустынного островка. Полным ходом возводилось жилье, закладывался фундамент рабочего помещения, вдоль невысокого гребня, идущего по острову, выстроились палатки, шло бетонирование пола для будущей фотокомнаты, и, что самое удивительное, Матт разговаривал по-турецки.

Более всего хлопот нам доставила выгрузка трехтонной рекомпрессионной камеры с борта турецкого траулера «Кардешлер» — нашего исследовательского судна. Эта камера, снабженная установкой для кондиционирования воздуха, могла вместить сразу четырех человек. До этого из 3500 погружений у острова Ясси Ада у нас лишь однажды был случай кессонной болезни. Мы не растерялись и сразу отправили пострадавшего в Стамбул, где он прошел курс лечения. Теперь у нас на острове была своя рекомпрессионная камера, и мы могли лечить пострадавших на месте немедленно.

Уже первые обследования римского корабля подтвердили справедливость мнения, что большинство мест древних кораблекрушений в Средиземном море очень похожи друг на друга: на дне видна лишь куча амфор, и больше ничего. Римское судно везло амфоры с вином. Но неумолимое время, волны, песок, морские водоросли скрыли от глаз все остальное.

В течение нескольких дней подводный ландшафт места кораблекрушения полностью изменился. На площадке над грудой амфор мы установили прочные металлические леса, сваренные из труб. Они поддерживали передвижную башню с платформой. С ее помощью фотографировали нужный участок подводных раскопок. В десяти футах от места кораблекрушения установили будку подводного телефона с куполом из оргстекла, прикрепленную крепкими опорами к массивной металлической плите. В полусферу подавался воздух под давлением, и четверо аквалангистов, стоя под куполом (вода была им по грудь), дышали свежим воздухом, обсуждали разные вопросы, совещались; здесь же был телефон, и они могли поговорить с теми, кто остался на барже, или связаться с островом. Скоро мы поняли, что это сооружение — отличный пункт первой помощи в случае какого-либо несчастья с аквалангистами. Поэтому мы всегда держали в будке запасной баллон с воздухом.

При помощи гидромонитора высокого давления и приспособления с воздушным баллоном удалось постепенно удалить песок и грязь с корпуса судна. Была также сооружена грузовая платформа, подвешенная к воздушному баллону. На ней мы за один раз поднимали наверх от 20 до 30 амфор. Конечно, раскопки корабля и подъем всего, что осталось от прошлой эпохи, требовали много времени и кропотливого труда.

Но мы надеялись упростить дело, составив карту кораблекрушения. Для этой цели использовали мини-подводную лодку. Эта маневренная на двух человек лодка, названная «Ашерах» (в честь финикийской богини моря), могла опускаться на глубину 600 футов и оставаться там несколько часов. Две фотокамеры «Ашераха», оборудованные специальными подводными линзами и управляемые при помощи электронной аппаратуры, могли делать стереоскопические снимки. Таким образом, наша мини-подлодка за полчаса могла выполнить всю работу, необходимую для составления объемного плана всей площадки кораблекрушения. Это не сделала бы и дюжина аквалангистов за месяц.

К сожалению, из-за несвоевременной погрузки в порту «Ашерах» задерживалась и прибыла к нам лишь в середине лета.

А пока мы продолжали фотографировать римский корабль с верхней площадки передвижной башни. Раскопки продолжались, и постепенно из песка стал появляться остов судна.

Каждый день, ведя раскопки, мы надеялись, что вот-вот наткнемся на камбуз судна. Там могли оказаться предметы, которые позволили бы установить время последнего плавания римского судна. Наконец нам повезло — начали появляться предметы столовой посуды. Покрытые ярко-зеленой глазурью, они были совершенно не похожи на римские гончарные изделия, которые нам приходилось видеть раньше. Вводили в заблуждение и некоторые из шпангоутов корабля. Было не ясно, почему они расположены под углом к римскому судну. Только спустя некоторое время мы поняли, что они принадлежат другому судну более позднего времени, лежавшему под слоем песка как раз на римском корабле. Юксель Эгдемир, прикомандированный к нам представитель турецкого департамента памятников древности, возглавил раскопки нового корабля. Он обнаружил, что неизвестное судно почти достигло места, где лежало византийское торговое судно.

Таким образом, три корабля, разделенные во времени несколькими веками, наскочили на риф у острова Ясси Ада и затонули в одном месте. Мы считаем, что последним было мусульманское судно, потерпевшее кораблекрушение 600–700 лет назад.

Одной из весьма сложных проблем для нас была декомпрессия. Чем глубже мы опускались и чем дольше оставались на дне, тем больше приходилось затрачивать времени на декомпрессию, чтобы избежать кессонной болезни. При первых погружениях (у нас тогда еще не было подводной декомпрессионной камеры) аквалангисты производили декомпрессию в воде, под баржей, держась за канат, отдыхали, чтобы азот, растворенный в крови, мог удалиться из организма. Теперь мы пользовались этим способом декомпрессии лишь после коротких погружений.

В подводной декомпрессионной камере аквалангисты сидели в теплом сухом помещении, а камера время от времени медленно поднималась вверх. Что она собой представляла? Это была полая стальная сфера диаметром около семи футов. Она устанавливалась под водой. Под давлением по шлангу с баржи поступал в нее воздух. Здесь можно было почитать книгу, сыграть партию в шахматы, позвонить по телефону на Ясси Ада.

— Словом, это было довольно комфортабельное подводное сооружение. Но если все же во время декомпрессии у аквалангиста обнаруживалась кессонная болезнь, его немедленно помещали в герметичный цилиндр и через специальный боковой люк эвакуировали на баржу, а затем отправляли на лечение в рекомпрессионную камеру на Ясси Ада. К счастью, у нас все прошло благополучно.

Но подводная камера могла стать и причиной больших неприятностей. Она удерживалась под водой канатом, который проходил через шкив пятитонного балласта и далее на берег к лебедке. Когда канат отпускали — камера поднималась, если подтягивали — опускалась глубже в море. Почти семифутовая в диаметре камера, наполненная воздухом, стремилась вверх с огромной силой. А когда на море было сильное волнение, даже балласт приподнимался на несколько футов. Это нас очень беспокоило.

Невольно возникал вопрос: как долго выдержит канат подобные толчки? Если он оборвется, камера, как пробка, выскочит на поверхность моря, и тогда беды не миновать. Резкий перепад давления вызовет разрыв легких у аквалангистов. Подобный случай произошел со мной, когда я проводил ремонтные работы в камере. Только чудом я остался жив.

В самый разгар лета Клоду Дютуи и Октею Эрнану, турецкому аквалангисту, пришла в голову мысль построить на острове дом на манер таитянской хижины. В ход пошли остатки строительных материалов и тростниковые маты. Когда хижина была готова, она оказалась самым прохладным местом на Ясси Ада и поэтому, естественно, самым популярным. Каждый день во время послеобеденного отдыха ее заполняли аквалангисты. А вечером мы опять собирались в хижине вокруг огромного самовара, беседовали, пили чай и наслаждались игрой Клода на сазе — старинном турецком инструменте. Но, разумеется, приходилось и напряженно работать, когда мы проявляли и печатали фотографии, поэтому часто генератор фотолаборатории монотонно гудел далеко за полночь.

План римского судна был теперь почти составлен, и мы могли отчетливо представить, как укладывались амфоры с вином в трюме. Формы этих винных сосудов наводили нас на мысль, что они были сделаны, вероятно, в IV в. н. э., но мы надеялись уточнить эти данные.

Однажды «Кардешлер» возвратился из недолгого плавания в Измир; на его корме возвышалось ярко-красное чудовище — мини-подлодка «Ашерах» весом 4,5 т, построенная фирмой «Дженерал дайнемикс». Ею командовал Дональд Розенкранц. Впервые он опускался с нами под воду еще в 1965 г., а затем помогал нам в конструировании «Ашераха». Лоцманом на мини-подлодке стал Юксель Эгдемир. И вот «Ашерах» начал фотографировать место кораблекрушения римского корабля. Это, конечно, была очень важная работа, но мы собирались заняться еще более серьезным и интересным делом.

В 1963 г. турецкий ловец губок Мехмет Имбат подарил Бодрумскому музею красивую старинную бронзовую статую африканского мальчика в тоге. А дело было так: Мехмет занимался ловлей губок в нескольких милях к северу от Ясси Ада. И на глубине 300 футов его сеть зацепила статую мальчика. А несколько лет до этого дядя Мехмета на такой же глубине выудил сетью большой бронзовый бюст. Полагают, что это была греческая богиня плодородия — Деметра. По личному опыту мы знали: если найдена одна статуя, то на этом самом месте могут быть и другие. Так, важные находки были сделаны у мыса Артемизиона и Ардикитхири в Греции и у берегов Махдии в Тунисе. Подобная находка могла теперь указывать место затонувших древних кораблей с предметами классического изобразительного искусства. Все лето 1965 г. ушло у нас на поиски, но тщетно. Два месяца с помощью подводной телекамеры мы тщательно обследовали районы находок. По восемь часов в день напряженно вглядывались в экран телевизора, но, кроме однообразного белого песчаного дна, рыб да морских водорослей, ничего не заметили. Однажды обнаружили одинокую амфору, но следов кораблекрушения нигде не было. До конца лета к нам прибыло новое изобретение — подводное судно, по форме напоминавшее капсулу космического корабля. По бокам его были сделаны два горизонтальных руля. Такая лодка с человеком на борту опускалась в воду, и ее буксировали на длинном канате. Манипулируя рулями, сидящий внутри заставил корабль опуститься на 300 футов и через специальное окно осматривал дно моря. Мы «пропахали» таким образом весь район поисков, но следов кораблекрушений не обнаружили. Мы поняли, что ни телевидение, ни новое изобретение не помогут нам, потому что удавалось просматривать лишь узкую полосу дна от 10 до 30 футов шириной. Нужен был подводный сонар.

Сонар, или гидролокатор, смонтированный в металлическом кожухе, тянул на канате под водой наш «Кардешлер». Звуковые волны, испускаемые сонаром, могли «прощупать» морское дно на полосе шириной 1200 футов. Результаты поиска фиксировались на бумажной ленте. Мы были уверены, что с такой техникой летом 1967 г. нам удастся обнаружить места древних кораблекрушений. Ну а затем на «Ашерахе» мы осмотрели бы их более тщательно.

На следующий год специалисты обследовали нужный район моря. Первый отряд из Океанографического института Скриппса прибыл в августе 1967 г. Специалисты на «Кардешлере» направились к югу от места, где был обнаружен бюст богини Деметры. Группа с сонаром работала 10 дней и обнаружила более дюжины холмистых образований на дне моря, в которых могли быть заключены какие-либо предметы. Затем решили «прочесать» место находки статуэтки африканского мальчика. Это было совсем близко от Ясси Ада, и каждый вечер группа возвращалась ночевать в наш лагерь. Я отправился вместе с группой поиска на «Кардешлере». Сонар опустили за борт, и мы начали курсировать взад и вперед. Был обследован буквально каждый квадратный фут района, где была найдена скульптура юного африканца в тоге. Но удача нам не сопутствовала.

Когда мы возвратились на Ясси Ада, специалисты из Института Скриппса колдовали под навесом, расшифровывая результаты работы. Неожиданно Морис Макги подозвал меня к столу и показал на бумажной ленте темное фиолетовое пятно среди хаоса линий и пятен. «Это наша лучшая находка за сегодняшний день», — сказал он, улыбаясь.

Погода явно была против нас: задул сильный ветер, на море появилось волнение, и мы отсиживались на Ясси Ада. Команда с сонаром уехала в Калифорнию за другим назначением. Словом, сезон заканчивался. Наш отряд, составленный из преподавателей и студентов, должен был вернуться в США. Мы тщательно сфотографировали все обломки римского судна, засыпали их тем же песком, который так долго сохранял их. Вся подводная техника была поднята со дна моря и отправлена в Бодрум на хранение. Дважды в эти дни погода немного налаживалась, и мы, пользуясь этим, делали попытки обследовать обнаруженные ранее «Ашерахом» объекты.

Вскоре прибыла вторая группа поиска с сонаром. Ее возглавлял опытный специалист Мартин Клейн из Бостона. У меня уже, к сожалению, не было времени оставаться здесь. Передав все дела Клоду Дютуи, старшему аквалангисту, я уехал. А дальше, как мне потом рассказали, дело шло так.

Вскоре «Кардешлер» с группой поиска направился к цели, обнаруженной ранее. Сонар Мартина Клейна был спущен за борт «Кардешлера». На берегу в трех местах расставили контролеров, чтобы следить за курсом судна. Когда «Кардешлер» приблизился к нужному месту, Дон Розенкранц сказал Мартину: «Следи внимательнее за показаниями приборов, через несколько секунд — цель!» И она появилась. Мартин радостно закричал: «Вот она, мы действительно нашли нечто большое!» Был сброшен буй. Теперь дело было за «Ашерахом». Мини-подлодку прибуксировали из закрытой маленькой бухты, где она стояла на якоре. Юксель и Дон забрались в нее и заняли свои места. Все было проверено, раздались последние напутствия, крышка люка лязгнула и закрылась. «Ашерах» медленно поплыл к бую и вскоре скрылся в волнах. На «Кардешле-ре» с нетерпением ждали сообщений с «Ашераха».

«Пока все нормально, видим трос буя, — сообщал по телефону Дон. — Глубина 250 футов». Потом из микрофона донеслись какие-то трески, грохот, шум. Уж не случилось ли что с «Ашерахом»?

Но у Юкселя и Дона все было в порядке. На глубине 285 футов лодка достигла дна. Видимость была скверной, но экипаж все же смог рассмотреть на дне разбросанные вокруг амфоры. «Ашерах» опустился как раз на кучу амфор из древнего корабля.

«Это самое крупное кораблекрушение, какое мне когда-либо приходилось видеть», — кричал в микрофон Дон. Юксель выражал свои эмоции свистом и восторженными криками. А из микрофона слышалось: «Это именно то, что нам надо! Настоящее сокровище!»

Итак, поиски места кораблекрушения, которые начались в 1963 г., после находки редкой бронзовой статуи африканского мальчика, поиски, которые привели к строительству «Ашераха», поиски, которые в течение нескольких лет ничего не приносили, кажется, закончились. На следующий день «Ашерах» вновь ушел под воду. На этот раз экипаж хорошо видел многочисленные амфоры, черепичные плитки, которые когда-то покрывали крышу камбуза торгового судна, тут же лежал громадный кувшин для воды. Видимость по-прежнему была плохой, и делать стереофото было нельзя. Но Дон включил наружный свет и сделал несколько снимков. Как ни хотелось членам экипажа остаться, нужно было заканчивать работы. Что же будет найдено в корпусе древнего корабля? А что скрывалось в других объектах, обнаруженных сонаром? В одном только теперь были уверены члены экспедиции: если несколько лет напряженного труда научили их искусству раскапывать древние корабли, то сейчас они знали, как искать их.

Геннадий Сележинский
ЖИЗНЬ ВОРОБЬИНАЯ

Художник Е. Шеффер

Раньше он был заурядным домовым воробьем. Но вот однажды после линьки (это у воробьев случается осенью) в его хвосте вдруг оказалось четыре белых пера! С тех пор он и стал Белохвостиком. Проявление альбинизма у Passer domesticus, как записано в научных книгах, характерно для городов, а для сельских местностей — явление редкое. Во всяком случае, новое украшение еще более оттеняло элегантность широкого черного «галстука». Однако откуда он взялся? Ведь после осенней смены пера только небольшое темное пятно виднелось на горле, да и серая «шапочка» на лбу и темени выглядела гораздо светлее. Загадка, понятное дело, красна разгадкой: светлые кончики черных перьев на груди (и серых на голове) целиком снашиваются к концу марта. Вот так хитро и появляется на всеобщее обозрение брачный наряд самца. Он дополняется блестящей черной окраской клюва (зимой тускло-серого).

Выставляя напоказ все это великолепие, Белохвостик устраивал настоящие ток-парады вокруг Белобровки — буровато-серой самочки с более широкими, чем обычно у воробьих, светлыми полосками над глазами. Она благосклонно взирала, как бойкий ухажер, гордо выпятив грудь, с полураскрытым хвостом и приспущенными крыльями описывал круги, продвигаясь все ближе и ближе, обольщая избранную подругу вдобавок и нехитрой песенкой «чрри-чрри». Но когда граница дозволенного нарушалась, Белобровка наскакивала, норовя поддать клювом не в меру ретивого кавалера. Конечно, это была напускная строгость…

Порой серенады привлекали соперников. И тогда вокализы с танцами на балконном козырьке или на крыше соседнего дома заканчивались грандиозной потасовкой. Драка не прекращалась даже в воздухе, комок дерущихся с неимоверным гамом летел с высоты шестого этажа…

А из углового окна за перипетиями воробьиной жизни внимательно наблюдал орнитолог Саня Горобченко. Он объяснил бы, что во всем виноваты гормоны. Эти особые химические вещества, которые выделяют в кровеносное русло эндокринные железы, помогают нервной системе управлять сложнейшим живым механизмом, стимулируя и регулируя работу его отдельных систем, частей, деталей. От действия гормонов зависит ход жизненных процессов и все птичьи поступки.

Весной одним из важнейших пусковых механизмов служит продолжительность светлого времени суток. Как только удлиняющийся день достигнет определенной величины, в воробьином организме вступает в дело Первый эндокринный «завод» — гипофиз. Вскоре его гормоны подключают к работе гонады — Вторую гормональную «фабрику». У самцов она вырабатывает андрогены, у самок — эстрогены. И тотчас меняется птичье поведение. Тут следует оговориться: на самом деле все происходит не так быстро и просто. На процессы размножения пернатых оказывают воздействие кроме продолжительности дня температура и влажность воздуха, инсоляция, взаимоотношения в стае и многое другое.

Весной самцы у воробьев становятся очень драчливыми, шумливыми и влюбчивыми. И в этом (как и в потемнении клюва) практически повинны лишь андрогены. А вот у самок эстрогены работают в содружестве с тремя вторичными гормонами. Совместная продукция различных «цехов» эндокринных «фабрик» вызывает созревание яйцеклеток — зародышей яиц будущих птичьих кладок, появление гнездостроительного инстинкта, а также образование наседного пятна на брюшке у воробьих.

Пух и перья тут выпадают, жир и мускулы редуцируются, а соединительная ткань, став очень рыхлой, обогащается кровеносными сосудами. Так возникает участок с немного воспаленной и голой кожей — обогревательная система живого инкубатора. Но наседное пятно — далеко не только «печка». С его помощью контролируется постройка лотка — внутренней части гнезда, подсчитываются яйца — ведь их количество не должно превышать максимального, иначе нельзя будет поддерживать температуру в гнезде.

Как раз от наседного пятна исходит сигнал, который, достигнув центральной нервной системы, становится уже приказом для гонад о сокращении производства эстрогенов. А полная кладка яиц в свою очередь служит одним из первичных сигналов об увеличении выпуска пролактина, ответственного за насиживание. Впоследствии, когда появляются птенчики, их открытые клювики разбудят с помощью вездесущих гормонов могучий родительский инстинкт. И воробьи начнут кормить своих чад, оберегать от врагов, учить уму-разуму…

Все так было и у нашей супружеской пары. С Белохвостиком давно был знаком Саня Горобченко. Уже несколько лет наблюдал он за воробьями, живущими в районе зоопарка. Многих отлавливал, чтобы пометить наряду с обычными, алюминиевыми кольцами еще и пластиковыми — красными, желтыми, белыми, зелеными и черными. Одетые в разной последовательности (и количестве) на ту или иную птичью лапку, они позволяли узнавать затем каждого окольцованного. Для этой же цели служили порой разноцветные анилиновые краски.

Правда, у Белохвостика был и без того неплохой отличительный знак, по которому Саня заприметил его из окна своей квартиры. Птичьи демарши на соседней крыше и балконном навесе удивили орнитолога: значит, самец где-то неподалеку облюбовал место для гнезда. А ведь знакомый воробей уже два года подряд (тогда у него была другая подруга) гнездился в скворечнике № 17 рядом с троллейбусной остановкой у входа в зоопарк. Когда Горобченко в тот же день обследовал содержимое птичьего домика, было чему изумиться. Скворечник до отказа был набит сеном, перьями, но главное — трамвайными и троллейбусными билетами. Их орнитолог насчитал сотни. И вдобавок в качестве трофея ему попался целый бумажный рубль. Сбывать с рук лишнее добро — это не в правилах воробьиных.

Если, допустим, скворцы, старые дуплогнездники, жилплощадь, предоставленную человеком, каждый раз обставляют, так сказать, новой мебелью, избавляясь от прошлогодней рухляди, то скворечник для воробьев — местожительство не типичное. Строя внутри громадное гнездо, они ежегодно увеличивают его размеры традиционными ремонтными работами. Вот только заполучить в аренду деревянный домик, да еще на несколько лет, воробью удается нечасто. Обычно скворцы гонят его отсюда в три шеи, безжалостно выбрасывая вон все имущество (часто и яйца).

По каким-то причинам распались прежние супружеские узы, а может, предыдущая подруга Белохвостика погибла. Ведь воробьи в природе редко живут более двух лет, хотя в неволе доживают и до 13. Как бы там ни было, Саня получил приятную возможность наблюдать за строительством гнезда под навесом собственного балкона. Когда-то, еще при установке кронштейнов для козырька из пластика, здесь выпал кирпич. В стене получилось углубление. Оно и привлекло Белохвостика.

«Застолбив» участок несколькими соломинками и палочками, он охранял его, сидя рядом и неустанно чирикая. По поводу этих звуков в народе шутят: когда, мол, воробью хорошо, он кричит «жив-жив!», а коль плохо, то «чуть жив — чуть жив». Но в данном случае в непрестанном «джив-джив» Белохвостика заключался призыв оценить не его самого, а избранное местожительство. Так принято у домовых воробьев. Самка выбирает супруга преимущественно по жилплощади, которая приглянулась. Белобровке выемка под навесом пришлась по вкусу, и вскоре полным ходом развернулось строительство. Белохвостик в основном лишь подносил всевозможный стройматериал, отбирала и укладывала его супруга. Он было по старой памяти приналег на билеты. Однако Белобровка эти кусочки бумаги брала неохотно: в гнезде обычного типа их трудно укреплять. То ли дело нитки, лоскутики, вата, волосы, шерсть! Они прекрасно переплетаются с прутиками, сухими стеблями трав, прошлогодними листьями…

Готовое сооружение, построенное по всем правилам семейства ткачиковых (куда вместе с воробьями входит две с половиной сотни тропических видов), представляло собой довольно рыхлый шар с трубкой-входом. В толстых стенках, особенно изнутри, было немало перьев для утепления и комфорта. Собирая их по всему зоопарку, Белохвостик не останавливался даже перед тем, чтобы выдернуть перо из живой птицы!

Саня тоже ходил по зоопарку и городским кварталам, выезжал в соседние села, разыскивая воробьиные гнезда, чтобы взять их на учет. Его наметанный глаз находил их повсюду: за наличниками окон и водосточными трубами, в старых гнездах ласточек, в дуплах деревьев, на стенах среди ползучих декоративных растений, в столбах-опорах для уличного освещения и световых рекламах. А в сельской местности — на стропилах складских помещений, под ребристым шифером крыш, в норах по оврагам, в гнездах хищных птиц, аистов, цапель, а то и прямо на деревьях.

Жилищными проблемами воробьи, как обычно, занимались около месяца. Но еще задолго до окончательной отделки гнезда Белобровка снесла свое первое яйцо. Затем каждое утро появлялось новое. А 14 апреля, когда их стало четыре, она приступила к насиживанию, не дожидаясь появления последнего — пятого. На эти серовато-беловатые яички с бурыми крапинками и легкой голубизной супруг тоже усаживался, когда его дражайшая половина отправлялась кормиться. Но так как самцы наседного пятна не имеют, помощь Белохвостика ограничивалась, видимо, тем, что в отсутствие супруги яйца не успевали сильно остыть. Зато в последние, самые ответственные дни насиживания он работал за двоих: и себя кормил, и супругу, которая с гнезда уже не сходила. 25 апреля наступил знаменательный день — вылупился первый птенец. Вскоре появились и остальные, а самый последний — лишь двое суток спустя. Он был таким маленьким и беспомощным по сравнению с подросшими сверстниками, что погиб уже на третий день, затоптанный и лишенный корма.

А птенцам ой-ой как много нужно! Помимо жиров, углеводов и прочего одних только белков в сутки — десятую часть собственного веса! По человеческим меркам это ежедневно 300–500 г, скажем, сухой колбасы, не считая обильного гарнира, на каждого новорожденного. Удовлетворяя подобные аппетиты, птичьи младенцы за первую неделю жизни увеличивают свой вес в 5–6 раз. Как выяснил Горобченко, 60 % съеденного — насекомые, половина из которых — такие опаснейшие вредители, как майский хрущ, хлебная черепашка, саранча, прус итальянский, гусеницы непарного шелкопряда и многих листоверток, разные долгоносики, листогрызы, щелкуны…

Остальные 40 % пищи — семена сорняков в стадии молочно-восковой спелости. Подобное меню для молодых воробьев строго обязательно. Но соблюсти его в городских условиях не так-то легко. Поэтому-то так много птичьей молоди гибнет от белкового голодания: ведь все эти насекомые и растения далеко не всегда встречаются в городе. Вот в селах с подобным делом не в пример проще, зато там другая проблема — не хватает удобных мест под гнездовья, а потому возникает жестокая жилищная конкурентная борьба с ласточками, стрижами, скворцами…

В один из майских дней Белохвостик с Белобровкой принесли своим отпрыскам с крон зоопарковых деревьев 307 гостинцев. И в каждом было по две и более гусениц дубовой листовертки. А ведь редкая птица, кроме воробья, догадается разорвать висящие на веточках пакеты из свернутых листьев, куда прячутся эти насекомые! По расчетам Горобченко, получалось что-то около 100 г вредителей. Значит, подсчитывал Саня, за период кормления в гнезде (13–15 дней) выходит уже 1–1,5 кг уничтоженных шести-ногих врагов. Нынче на всей планете насчитывается около миллиарда воробьев — домовых и ближайших их родственников — полевых. Выходит, полмиллиарду воробьиных мам и пап (самых, кстати, многочисленных ныне среди пернатых) на прокорм одного лишь выводка нужно 500–750 тыс. т членистоногих! А ведь выводков за весну и лето бывает и два, и три, а то и четыре (в Бразилии они бывают даже в любой месяц года!). Ну и самим родителям, разумеется, нужен корм. Получается в итоге (от такой бухгалтерии дух захватывает!) несколько миллионов тонн истребленных вредителей. Эта копошащаяся армада погубила бы неисчислимое количество растений! Недаром же в Бостоне (США) поставлен памятник воробью за спасение полей и садов.

Но вот когда птенцы вырастают, домовые воробьи сильно вредят посевам зерновых, подсолнечника, конопли.

Раньше во многих южных районах вовсе не сеяли проса, ячменя, джугары: птицы могли склевать весь урожай. С зерном управляться воробьи — великие мастера. Как и у других пернатых, у них заострены кромки твердых роговых челюстей — верхних и нижних. Но вот нёбо снабжено тремя валиками (характерная черта ткачиковых), к которым снизу, словно ложечка, прижимается ороговевший язык. Таким «инструментом» очень удобно захватывать и удерживать зерно, а затем подносить его к ножам-челюстям, чтобы облущить…

А если к этому присовокупить, что домовые воробьи расклевывают почки и цветы на фруктовых деревьях, всходы овощей, ягоды черешни, вишни, желтой смородины, виноград да плюс еще разносят возбудителей ряда болезней птиц, а также яйца глистов, то приходится сделать вывод, что урон от воробьев очень велик. Например, только в одной Великобритании, по данным 1960 г., его оценивали на сумму 8 млн. ф. ст.! Но и тут нельзя забывать о вредных насекомых, единственными защитниками от которых в крупных городах по сути остаются лишь воробьи. Они буквально очищают поля от сорняков. Как-то в зобу погибшего воробья Саня обнаружил 280 семян сорных растений. А можно ли не принимать в расчет и то радостное чувство, которое возникает в самом центре огромного города, в царстве стекла и бетона, при воробьином чириканье? И еще: сколько, как говорят теперь, положительных эмоций для горожанина, оторванного от природы, таят наблюдения за тем, как воробьи купаются в лужицах на асфальте, как трогательно заботятся о своих малышах и тому подобное.

Так друг воробей или враг? Пожалуй, на этот вопрос ответить однозначно нельзя. В 1850 г. в Америку привезли воробьев, которых раньше здесь не было. И тотчас они стали всеобщими любимцами. Для пернатых переселенцев наладили выпуск специального корма, сооружали особые домики, писали восторженные статьи и стихи о них, даже общество «Друзей воробья» организовали. Но прошло несколько десятилетий, и с крылатыми «друзьями» пришлось вести настоящую войну. Сейчас их численность в Америке строго регулируется.

Широко известны и печальные последствия полного истребления воробьев.

Выходит, они и полезны, и вредны. Нужно использовать одно, ограничивать другое. В Венгрии, например, их изгоняют из садов, выпуская прирученных ястребов-перепелятников. В Австралии с этой же целью используют комнатные вентиляторы, а в Австрии даже спортивные самолеты. Дороговато, конечно, ну а вдруг появятся рати шестиногих врагов? Вот тогда-то сторицею окупятся все расходы! Ведь спасли же воробьи парки Москвы от нашествия непарного шелкопряда лет двадцать назад.

Очень боятся они красных и синих флажков, а также кусочков жести, искусственной фольги, разноцветных полосок бумаги. Помогает и опрыскивание посевов красной краской. Объединение разных методов усиливает отпугивающее действие. К примеру, над виноградниками натягивают проволоку и подвешивают к ней полоски фольги, флажки, консервные банки. Электромотор время от времени приводит в движение проволоку — флажки колышатся, фольга отбрасывает световые блики, а банки гремят. Прямо целое представление! Но воробьи постепенно привыкают к подобным «концертам», и приходится отдельные номера заменять новыми. Особенно эффективными оказались вискозные нити и капроновые сети. Волокнами, как паутиной, окутывают кустарники и деревья, сети же натягивают над полями на кольях. Недавно в прессе промелькнуло любопытное сообщение. Если, забрав птенцов у воробьев, вынудить их к повторным кладкам, можно продлить период, когда птицы, выращивая новое потомство, отлавливают насекомых-вредителей, и, кроме того, сместить сроки вылета молодых стай, обычно приходящиеся на время сбора зерновых. Конечно, отыскивать воробьиные гнезда хлопотно. Но, возможно, здесь могут оказать помощь приманки с гормональными препаратами? Однако пора вернуться к семье Белохвостика.

Слепых, красноватых и совершенно голых новорожденных пернатыми можно было назвать, да и то условно, лишь на четвертый день жизни, когда на спинках у них прорезались перьевые зачатки. Появились они на темноокрашенных участках кожи, проступивших всюду, где обычно растут перья. Малыши уже настойчиво тянули вверх головки с открытыми ушными дырочками. При каждом резком звуке, сотрясении гнезда или прикосновении они, как по команде, разевали желто-розовые рты с пятнистыми язычками. На мир взирали через узкие щелочки. Затем глаза округлились. Из синеватых чехликов показались по всему телу контурные перья, а на крыльях — маховые. Здесь они украсились даже небольшими опахалами. Когда Горобченко осматривал гнездо, птенцы, закрыв глаза, затаивались. До восьмидневного возраста оба родителя, согревая своих еще не совсем оперившихся чад, ночевали в гнезде. Потом такая необходимость отпала — у молодых выросла шубка из перьев, очень похожая на невзрачный наряд матери. Теперь Белобровка кормила их как на убой. Если поначалу семью снабжал провизией в основном Белохвостик, то под конец периода кормления он исподволь перепоручил супруге роль главного снабженца, а сам тратил уйму времени на токование перед второй кладкой.

На двенадцатый день, стоило Сане взобраться к гнезду, чтобы, как обычно, осмотреть и взвесить птенцов, все четверо выпрыгнули из своего жилища и спикировали во двор. Что тут поднялось! Когда Горобченко ловил истошно кричащих беглецов, отовсюду с возмущенным чириканьем слетались воробьи. Водворив выводок в клетку, Саня выставил ее на балконе. Вопли узников принудили родителей, поборов страх, приступить к кормлению голодающих через прутья. В этом занятии им порой помогали пернатые соседи, привлеченные призывными криками птенцов. При взвешивании их обнаружилась еще одна любопытная деталь: трое слетков были тяжелее взрослых птиц. Вероятно, страховка на случай вынужденной голодовки. Ведь всякое может случиться, когда покидаешь отчий кров.

Через два дня, дав птенцам окончательно окрепнуть, Саня выпустил их в укромной аллее зоопарка. И немедленно убедился: на голос юного воробья откликается любой взрослый. Свернув со своего пути, он подлетает к зовущему, чтобы покормить его. Еще через двое суток один из птенцов куда-то запропастился, а остальные — Горобченко узнавал их по цветным кольцам — уже довольно уверенно вместе с тремя новыми товарищами перепархивали с ветки на ветку, что-то склевывали с листьев и, трепеща крыльями, выпрашивали пищу у взрослой птицы, которая крутилась рядом. В ней Саня опознал помеченную прошлой осенью самку.

Она-то и взяла на себя обязанности (иногда ее подменял супруг) служить примером в поведении, подавать сигналы опасности, ну и, конечно, снабжать молодежь провизией. Дней через 10–12 первое воробьиное поколение, став вполне самостоятельным, своим небогатым житейским опытом щедро одаривает (даже кормит) более юных собратьев — они все время вливаются в стаю. По мере ее роста значительно сокращаются сроки опекунских хлопот для самок. А их супруги в это время большей частью заняты охраной гнезд — вскоре тут появятся яйца второй кладки — от поползновений соседей, по каким-либо причинам потерявших жилплощадь, или от холостяков, которые так и норовят, заняв чужую квартиру, заполучить супругу.

Именно такая беда и приключилась с нашим Белохвостиком. Пока он вместе с Белобровкой метался туда и сюда, разыскивая птенцов, унесенных Саней, его уютную выемку под балконным навесом захватил самец в полном расцвете сил. Белохвостик отсутствовал целые сутки. Во время неудачных розысков за ним погнался чеглок. Влетев с перепугу в открытое окно слоновника, он выбрался оттуда только утром следующего дня. А когда вернулся домой, все было кончено: у Белобровки был новый супруг и защитник гнезда.

После нескольких столкновений с захватчиком неунывающий Белохвостик отправился на поиски нового пристанища. Приметив ласточкино гнездо под карнизом одного из домов, наш герой в отсутствие хозяев забрался в неоконченную постройку. Сначала ласточки пытались выгнать непрошеного гостя, но успеха не добились. Тогда они кликнули на подмогу сородичей, и около гнезда заметалась целая стая. Часть из них дежурили, не позволяя воробью даже носа высунуть, остальные стремительно улетали прочь, чтобы вернуться с комочками глины. Не прошло и нескольких минут, как Белохвостик был заживо замурован…

А в это время Саня, не ведая о случившемся, записывал новые сведения в тетрадь с латинским названием Pasdom (то есть сокращенно Passer domesticus — воробей домовый). И чего только там не было! Во-первых, всякие пословицы — ассирийские, малайские, корейские, японские, русские.

Тут же была записана притча о том, почему он прыгает, а не ходит. Оказывается, за какие-то прегрешения воробья наказал господь бог: взял да и связал лапки невидимой веревочкой… А вот у древних греков воробей вместе с голубем был посвящен богине любви Афродите.

Следующие страницы посвящались разным историям. Пять из них были особенно удивительными. Согласно первой, в одном из опытов воробьев никак не могли заставить летать в аэродинамической трубе, они все время садились на ее дно или прикреплялись к стенкам. Тогда по трубе пропустили слабый электрический ток. И вот пришлось воробьям работать крыльями на совесть. Однако экспериментаторы не долго торжествовали. Один из их подопытных додумался падать на спинку: ведь перья — великолепный изолятор. И вскоре спасительному примеру следовала вся стая. Пришлось воробьев заменить волнистыми попугайчиками…

Другая история касалась воробья-певуна. Во французском городе Ниме у одного любителя птиц жил воробей, вынутый птенчиком из гнезда и вскормленный в клетке вместе с зябликом, щеглом и двумя чижами. И что же? Птица, совершенно не умея чирикать по-воробьиному, щелкала, как зяблик, подражала нежному цоканью щегла и переливам чижей. Но и этого мало. Кроме птичьего пения любитель увлекался еще и «песнями» кузнечиков. Он держал ихв комнате в особых клеточках. И воробей-певун в свой обширный певческий репертуар включил даже стрекотание насекомых…

А вот еще история. Однажды на воробьиную стаю напал ястреб. Обычного убежища — кустов и деревьев рядом не оказалось, но воробьи не растерялись: они немедленно сбились-в плотный подвижный шар, совершенно озадачив хищника. Теперь перед ним вместо отдельных жертв, которых он, обгоняя в воздухе, привык хватать когтистой лапой, образовался клубок птичьих тел — что-то большое и непонятное. Сколько ни нападал ястреб сверху, снизу, сбоку, воробьи своей тактике не изменили. Они просто прятались друг за дружку. Каждый из них норовил залететь за соседа. Так и возникал плотный, отскакивающий от ястреба шар- стая, где любая птица попеременно оказывалась то снаружи, то внутри.

Отдельный лист был заполнен цифровыми данными. Длина клюва у воробья — Ю — 13 мм, цевки — 16–21, крыла — 73–75, хвоста у самок — до 59, у самцов — до 63 мм; скорость полета — до 35 км/час, число взмахов крыльев в секунду — 13, число перьев на теле — около 1350, пульс — до 860 в минуту, температура тела — 4ГС, частота дыхания — около ста в минуту, поле зрения каждого глаза — 150°. Рацион (на Украине): 29 видов беспозвоночных, 10 видов культурных растений, 19 видов сорняков (их ссмснэ.)

Предки воробьев, как считают ученые, из Тропической Африки — своей изначальной родины — распространились по долине Нила в страны Средиземноморья. Здесь и состоялась встреча с земледельческой культурой, в результате которой возник новый вид — воробей домовый. А затем началась воробьиная экспансия. Ей очень помог конный транспорт: непереваренные зерна овса в навозе служили великолепной пищей. К началу XIX в. воробьи заселили почти всю Европу, Южную Азию, Северную Африку. Потом настала очередь Сибири и других регионов, куда птиц переселяли уже люди; в 1850–1852 гг. — в Америку, в 1863–1872 гг. — в Австралию и Новую Зеландию, а в Южную Африку — в 90-е годы того же столетия. К 1929 г. воробей добрался до устья Амура.

Сейчас ареал домового воробья, пожалуй, самый обширный среди пернатых. Он охватывает всю Европу и Азию, за исключением Арктики, северо-восточных, центральных и юго-восточных азиатских районов, Японии, Сахалина, Аравии и Малой Азии; Северную и Южную Америки (кроме зоны тундр, Калифорнии, районов тропиков и Анд), восточную часть Австралии, Новую Зеландию, Филиппинские, Маскаренские, Коморские, Гавайские и многие другие острова, а также Южную Африку до Малави и Замбии. По всей вероятности, в самом недалеком будущем всех этих «кроме», «за исключением» и «почти» на карте обитания воробьев домовых совсем не останется. А пока что всюду живут они оседло. Вот только улетают на зиму из Средней Азии — здесь гнездится индийский подвид их — в Индию и Переднюю Азию да еще откочевывают осенью из самых северных районов своего обитания к югу.

Святослав Бэлза
ИСТОРИЯ ПОЛЯ ДЖОНСА

Художник И. Шаховской

Поразительная судьба этого человека вдохновила на создание книг трех прославленных романистов — Фенимора Купера, Александра Дюма, Германа Мелвилла — и многих менее именитых писателей. Его биография приводится во многих обстоятельных научных исследованиях и популярных работах.

Когда 6 июля 1747 г. в семье шотландского садовника Джона Поля родился сын, названный в честь отца, трудно было предположить, что через три десятка лет его имя станет наводить ужас на соотечественников, а сам он сделается героем страны, которая в то время еще не значилась на карте. Тринадцать английских колоний, растянувшихся широкой полосой вплоть до Аппалачских гор вдоль побережья Атлантического океана, объявят себя республиками-штатами и начнут войну за независимость, когда рано возмужавший Джон Поль-младший станет многоопытным мореходом. А пока мальчик, которому суждена фантастическая карьера, воспитывается так же, как и большинство детей небогатых родителей. В приходской школе его научили читать и писать; продолжать образование пришлось потом самостоятельно, запоем читая книги, а отшлифовать знания и приобрести, когда понадобилось, изысканные манеры помогла сама жизнь. Для Джона Поля не существовало проблемы выбора дела по душе. Он с детства бредил морем и только с ним связывал свое будущее. В семьях, где мало денег и много ртов (у Джона были три сестры и брат), дети взрослели и обретали самостоятельность очень рано. Маленький Джон Поль, твердо решивший стать моряком, прошел первую выучку и впервые заработал деньги на небольшом судне-угольщике в том возрасте, в каком иные его сверстники еще не вышли из-под опеки заботливых гувернанток.

В чопорной Англии середины XVIII столетия нелегко было пробиться «в люди» даже одаренному юноше, который имел несчастье родиться не в семье джентльмена. Прекрасно сознавая это, отец Джона Поля не перечил двенадцатилетнему сыну, когда тот сообщил о своем намерении отправиться в Америку попытать счастья по примеру старшего брата, Уильяма, недурно устроившегося в Вирджинии. Чтобы не платить денег за проезд, Джон Поль проделал путешествие от Уайтхейвена до Вирджинии в качестве юнги на торговом корабле. За те несколько месяцев, что длился рейс, он не только прилежно выполнял свои обязанности, но и внимательно присматривался ко всему, следил за действиями капитана и матросов, приставал с расспросами о науке навигации.

Во Фредриксбурге, где обосновался Уильям, Джон Поль не смог, однако, найти подходящего занятия и вскоре вернулся в Англию. В его глазах светился такой восторг, когда он рассказывал сестрам о море, баталиях и приключениях знаменитых капитанов, что домашние начали всерьез опасаться, как бы не вырос из него новый Кидд, Морган или иной знаменитый пират. Столь редкостная целеустремленность не могла не быть вознаграждена, и вот уже Джон Поль — мичман королевского флота (куда он попал по рекомендации покровителей отца). В семнадцать лет Джон Поль не устоял перед соблазном занять пост третьего помощника капитана на корабле «Король Георг», для чего ему пришлось уйти с военной службы. А еще через два года он — первый помощник на бригантине «Два друга». Такое назначение можно рассматривать, конечно, как признание профессионального мастерства молодого офицера. Однако со службой на этих двух судах связана наиболее неприглядная страница биографии Джона Поля. Дело в том, что это были невольничьи корабли, курсировавшие между Африкой и Америкой.

Работорговля, видимо, плохо уживалась с романтическими устремлениями юности, а прибыльность сего малопочтенного занятия не могла заглушить голоса совести. Поэтому нет ничего удивительного, что однажды, когда бригантина «Два друга» отправилась из Кингстона за новой партией «живого товара» для ямайских плантаторов, первый помощник капитана остался на берегу.

В 1768 г. наш герой в редком для него качестве пассажира поднимается на борт бригантины «Джон», взявшей курс на Шотландию. Случилось так, что в самом начале плавания капитан бригантины и штурман умерли от желтой лихорадки. Джону Полю пришлось взять бразды правления в свои руки. Бригантина в целости и сохранности прибыла в порт назначения, и ее владельцы тут же предложили Джону Полю стать капитаном корабля. Несколько последующих лет он занимался перевозкой коммерческих грузов в Вест-Индию.

В начале семидесятых годов Джон Поль превращается в Джона Поля Джонса, ибо так он начинает теперь себя именовать. Чаще всего его называли, впрочем, просто Полем Джонсом, потому что настоящая фамилия шотландца воспринималась как распространенное имя. Переменив имя, он начал новую жизнь на Американском континенте.

Вооруженные столкновения американских колонистов с английскими войсками начались в Америке еще до официального провозглашения независимости. В результате стихийно сформировалась континентальная армия, и конгрессу лишь оставалось принять ее в свое ведение. Значительно хуже обстояло дело с флотом, а без него немыслима была борьба с «владычицей морей». Правда, некоторые предприимчивые американские судовладельцы не без успеха занимались каперством, но колонистам необходим был настоящий военный флот для боевых действий против англичан, блокировавших берега Америки.

Конгресс выделил для начала сто тысяч долларов на переоборудование четырех торговых парусников. Самым большим из них был «Альфред», на котором установили тридцать пушек. Но нужны были опытные моряки, способные командовать судами. Одним из первых предложил свои услуги Джон Поль Джонс, заявивший, что в конфликте с Англией его симпатии на стороне восставших.

В декабре 1775 г. на «Альфреде» взвился континентальный флаг. Произошло это в филадельфийском порту, и чести поднять флаг удостоился не кто иной, как Джон Поль Джонс, назначенный на «Альфред» первым лейтенантом. Он сразу же отличился в схватках с британскими крейсерами, и уже в мае следующего года ему было доверено командование шлюпом «Провидение».

Сын шотландского садовника обладал неукротимым темпераментом, не типичным для флегматичных северян. Из-за бурных проявлений характера он не раз попадал в передряги. Больше всего на свете он не любил подчиняться чужой воле. Судя по ряду его поступков, в натуре Поля Джонса всегда было что-то от флибустьера. Как нельзя лучше соответствовал его склонностям приказ, полученный им в августе 1776 г.: выйти в свободное плавание для самостоятельных действий против неприятеля. Юркое «Провидение», вооруженное всего двенадцатью орудиями, при случае легко уходило от погони и потому отважно вступало в бой с кораблями, значительно превосходившими его размерами и огневой мощью. Не прошло и двух месяцев, как Поль Джонс вернулся с восемью захваченными «призами»; столько же судов он потопил да еще нанес значительный ущерб английским гарнизонам на нескольких островах.

После достигнутых успехов Поль Джонс начал вынашивать дерзкий план — отправиться в территориальные воды Англии, дабы подданные Георга III на своей шкуре почувствовали тяготы войны, которую вел их король. Он настолько красноречиво убеждал американское командование в целесообразности своего плана, что сумел получить для этой цели быстроходный восемнадцатипушечный корвет «Рэйнджер». Капитаном судна Поля Джонса назначили 14 июня 1777 г. — в тот самый день, когда конгресс вынес решение о новом государственном флаге Соединенных Штатов (и впервые это звездно-полосатое полотнище было поднято спустя три недели на флагштоке «Рэйнджера»).

Через полгода корвет бросил якорь в Нанте. Франция, до крайности заинтересованная в ослаблении Англии, давно уже тайно помогала североамериканским колониям оружием и деньгами. Однако по дипломатическим каналам она продолжала заверять островного соседа в своей дружбе. Лишь ко времени прибытия «Рэйнджера» во Францию нерешительный Людовик XVI начал окончательно склоняться к тому, чтобы открыто признать США и заключить с ними союзный договор.

Весной 1778 г. вблизи западных берегов Великобритании появился неказистый торговый парусник. Однако встреча с ним не сулила ничего доброго кораблям, шедшим под английским флагом и несшим меньше полусотни пушек. Это был искусно замаскированный «Рэйнджер» — «сюртук квакера скрывал разбойника». Как только намеченная жертва оказывалась в пределах досягаемости, на «мирном купце» взвивался звездно-полосатый флаг, с грохотом открывались орудийные порты, откуда извергался град ядер и картечи. Чтобы сохранить свое «инкогнито», Полю Джонсу необходимо было топить встреченные суда противника. Только наиболее ценные из них были отправлены во Францию.

Словно уверовав в полную безнаказанность, храбро кружил Поль Джонс по Ирландскому морю, высматривая добычу. Но и этого ему показалось мало. Город Уайтхейвен, откуда он впервые отправился в Америку, был избран им для того, чтобы преподать урок англичанам. Под покровом ночи Поль Джонс с отрядом из тридцати добровольцев переправился на берег. Бесшумно были связаны часовые в фортах (Поль Джонс избегал ненужного кровопролития) и заклинены пушки. Затем смельчаки подожгли в гавани большой корабль, и огонь мигом перекинулся на соседние суда, которые стояли тесно друг к другу. На фоне занимавшегося дня гигантский костер выглядел устрашающе и величественно, как языческое жертвоприношение безжалостному идолу войны.

Не ограничившись этим, Поль Джонс решил нанести визит и отчей Шотландии. Он пересек залив Солуэй-Ферт и высадился на острове Сент-Мэри, где рассчитывал захватить в плен графа Селкирка. Он был нужен в качестве заложника, потому что англичане обращались с попавшими к ним в руки американцами не как с военнопленными, а как с мятежниками. Однако высокородный вельможа находился в отъезде, а в замке оставалась лишь его супруга, которая была скорее искренне удивлена, чем напугана появлением американцев.

Раздосадованные неудачей, моряки с «Рэйнджера» забрали в качестве «военной добычи» фамильное серебро графа. Через две недели, уже из Франции, Поль Джонс отправил графине Селкирк изысканнейшее письмо, в котором объяснял поступок своих людей обычаями военного времени и обещал вернуть серебро, выкупив его на собственные деньги. Это обещание было впоследствии исполнено. После такого жеста граф и графиня Селкирк, когда речь заходила о Поле Джонсе, неизменно повторяли, что если он и корсар, то ему не чужды благородные порывы.

Во французский порт Брест «Рэйнджер» вернулся не один. За ним покорно следовал пострадавший в жестокой битве корвет его величества Георга III «Дрейк», весьма мало похожий на того самонадеянного двадцатипушечного красавца, который пытался задержать корабль Поля Джонса.

Еще более умножил свою славу Поль Джонс в 1779 г. На сей раз во главе маленькой эскадры он предпринял экспедицию в Северное море. Флагманом был «Простак Ричард», названный так в честь популярного альманаха Бенджамина Франклина. Двадцать третьего сентября у мыса Фламборо произошел знаменитый бой «Простака Ричарда» с пятидесятипушечным фрегатом «Серапис». Это поистине драматическое сражение продолжалось три с половиной часа и закончилось при лунном свете. «Простак Ричард» понес столь серьезные потери, что с английского фрегата спросили: «Вы сдаетесь?» На это Поль Джонс громогласно ответил: «Я еще и не начал драться!» Фраза эта вошла в историю.

Он приказал своему экипажу, подойдя вплотную, прочно скрепить оба корабля. Вспыхнул жаркий абордажный бой. Англичане дрогнули перед отчаянной решимостью противника и спустили флаг, их капитан отдал свою шпагу Полю Джонсу. Победителям спешно пришлось перебираться на «Серапис», потому что их собственный весь изрешеченный ядрами корабль недолго продержался на плаву.

После этих триумфальных рейдов, за которыми последовали новые победы, Поль Джонс стал настоящей знаменитостью.

Американский писатель Герман Мелвилл так рисует внешность Поля Джонса тех лет: «Он был невысок, гибок, очень смугл и чем-то напоминал индейского вождя в европейской одежде, лишенного наследства своих предков. В его сумрачных властных глазах таилось пламенное упорство, граничащее с одержимостью. На нем было прекрасное и даже слишком щегольское партикулярное платье, а в его манерах странно сочетались деревенская развязность и лоск, недавно заимствованный в светских салонах Парижа. Его щеки, коричневые, как финики, делали его похожим на выходца из тропических стран. Это необычное лицо дышало горделивым дружелюбием и презрительной замкнутостью. И все же он походил не только на благородного разбойника былых времен, но и на поэта. Губы его свидетельствовали о хладнокровии и храбрости. Казалось, он принадлежал к тем, кто ищет опасностей и сам идет им навстречу».

Строки эти взяты из исторической повести «Израиль Поттер», работая над которой Г. Мелвилл широко пользовался документальными свидетельствами. Поля Джонса восторженно встречали во Франции, в США в его честь была выбита золотая медаль, но наиболее высоко флотоводческий талант Поля Джонса был оценен не в Америке и не в Западной Европе, а в России. Именно здесь получил он звание адмирала, которое поскупились дать ему в других странах. Вскоре после подписания мирного договора между Англией и США (поражению Англии немало содействовала политика «вооруженного нейтралитета», провозглашенная Россией) Полю Джонсу через посланника в Париже И. М. Симолина было сделано официальное предложение перейти на службу к русскому правительству. Моряк, явно этим польщенный, охотно сообщал всем о предложении, но медлил с ответом, так как его немного страшил малознакомый край. Но тут началась русско-турецкая война, и возможность вновь проявлять себя в морских сражениях решила исход дела.

Как явствует из собственноручного послания Поля Джонса давнему другу, маркизу Лафайету, он был чрезвычайно тронут приемом, оказанным ему в российской столице. 25 апреля 1788 г., через день после приезда, он был представлен Екатерине II. Императрица осталась довольна незаурядной наружностью собеседника, его остроумием, умением держаться. От парижских корреспондентов ей было известно о его доблести и даже о том, что он пишет стихи.

Поль Джонс предстал перед Екатериной II не только в качестве опытного моряка, поступившего на службу, но и представителя США. Он преподнес императрице экземпляр новой конституции молодого государства, рассказал об Америке. Позже он с энтузиазмом развивал перед Екатериной и ее сановниками проект широкого соглашения между обеими странами в области политики и торговли.

Императрица обошлась с новоприбывшим очень милостиво и направила в распоряжение генерал-фельдмаршала Г. А. Потемкина, под начальством которого состояли все русские сухопутные и морские силы в войне с Турцией. Рекомендуя американца Потемкину, императрица писала, что «сей человек весьма способен в неприятеле умножать страх и трепет». Царскосельскую резиденцию Екатерины, как и было ранее обещано, Поль Джонс покидал уже контрадмиралом. По прибытии к театру военных действий ему выделили одну из эскадр, базировавшуюся в Днепровском лимане.

Так скрестились пути Поля Джонса и А. В. Суворова, командовавшего войсками в районе Херсона — Кинбурна. Они быстро нашли общий язык — в прямом (французский) и переносном смысле, прониклись взаимной симпатией и не раз встречались как в скромной квартире Суворова, так и в каюте Поля Джонса на линейном корабле «Владимир», согласовывая планы блокады Очакова и других совместных действий против турок. «Это был один из немногих людей, встреченных мною, который всегда казался мне сегодня интереснее, чем вчера, и в котором завтра я рассчитывал — и ненапрасно — открыть для себя новые, еще более восхитительные качества. Он неописуемо храбр, безгранично великодушен, обладает сверхчеловеческим умением проникать в суть вещей под маской напускной грубоватости и чудачества, — я полагаю, что в его лице Россия обладает сейчас величайшим воином, какого ей дано когда-нибудь иметь. Он не только первый генерал России, но, пожалуй, наделен всем необходимым, чтобы считаться и первым в Европе» — таково было мнение Поля Джонса о нашем полководце. Вспоминая впоследствии о своем пребывании в России, адмирал писал, что Суворов оказался наиболее близким другом, которого ему удалось там найти.

После нескольких мелких стычек эскадра Поля Джонса участвовала в июне 1788 г. в большом сражении с турецким флотом, во время которого контрадмирал имел возможность убедиться в отваге и выучке русских матросов. За одержанную победу Полю Джонсу был пожалован орден святой Анны. Он высоко оценил эту награду и дорожил ею. Но самолюбие Поля Джонса было весьма уязвлено, когда он узнал, что основная заслуга в разгроме флота капудан-паши под Очаковом приписывается его бездарному конкуренту, сумевшему расположить к себе Потемкина, — адмиралу Нассау-Зигену, командовавшему гребной флотилией. Американцу довелось с горечью убедиться в прозорливости Суворова, сказавшего ему однажды, что раны и смерть — не единственная опасность войны, так как несправедливость может сразить не хуже свинца и стали.

С тех пор резко ухудшились отношения между Полем Джонсом и Нассау-Зигеном, а соответственно и с его высоким покровителем. Осенью того же года контр-адмирал внезапно получил предписание явиться в Петербург для назначения на новое место службы. Предполагалось, что его направят в чине вице-адмирала на Балтийское море, а отозван он был, судя по всему, из-за усилившегося нерасположения к нему со стороны своенравного князя Потемкина, о дурном характере которого моряка не раз предупреждал Суворов. Близились холода. При расставании Суворов подарил отъезжавшему шубу.

В Петербурге Поль Джонс задержался более чем на восемь месяцев. Там с ним приключилась неприятная история, подстроенная, видимо, кем-то из недоброжелателей. Против адмирала возбудили уголовное дело. Обвинение не было доказано, но цели своей — скомпрометировать моряка — организаторы этого скандального «дела» отчасти добились.

Полю Джонсу пришлось воспользоваться предоставленным ему двухгодичным отпуском с сохранением адмиральского жалованья. Он уехал в Варшаву, где был дружески встречен Тадеушем Костюшко, также участвовавшим, как известно, в американской войне за независимость. Оттуда путь адмирала лежал через Вену и Амстердам в Париж.

Поль Джонс увидел совсем не тот легкомысленный и бесшабашный город, который хорошо помнил. Ныне это был Париж французской революции, Париж без Бастилии. В этом бурлившем Париже и скончался 18 июля 1792 г. Джон Поль Джонс, едва доживший до сорока пяти лет. Пуля, удар саблей или абордажной пйкой десятки раз могли оборвать его жизнь. Но умер он от водянки, словно добропорядочный буржуа.

Многие писатели и историки (в частности, Фенимор Купер) отмечают неуемное честолюбие Поля Джонса, которое часто определяло его поступки. Да он и сам как-то признался в письме к Потемкину: «Возможно, я слишком люблю отличия…» Ему не суждено было при жизни в полной мере утолить жажду славы. Но даже в самых смелых мечтах вряд ли когда-нибудь рисовались Полю Джонсу те почести, что были возданы ему спустя столетие после смерти.

К тому времени усыновившее его государство стало весьма могущественным. Соединенным Штатам с их короткой историей необходимы были свои традиции, свои герои. Тогда-то и вспомнили об отважном Поле Джонсе.

Благодаря стараниям американского посла во Франции X. Портера в 1905 г. удалось обнаружить место погребения капитана «Рэйнджера». Но за истекшие годы старое протестантское кладбище в северо-восточной части Парижа было заброшено, и нужный участок земли оказался застроенным. Несмотря на это, предпринятые раскопки увенчались успехом: нашли свинцовый гроб, и экспертиза показала, что заключенные в нем останки принадлежат Джону Полю Джонсу.

Гроб с его телом на лафете провезли по Елисейским полям в сопровождении эскорта из французских солдат и американских моряков. Специальная эскадра доставила затем этот гроб из Шербура к берегам второй родины Поля Джонса. 24 апреля 1906 г. состоялась торжественная церемония в его честь. Первым выступил тогдашний президент Соединенных Штатов Теодор Рузвельт, напомнивший собравшимся о подвигах Поля Джонса под звездно-полосатым флагом.

В капелле академии военно-морского флота США в Аннаполисе установлен роскошный саркофаг. Там покоится прах Джона Поля Джонса. А в Вашингтоне воздвигнут памятник этому уроженцу Шотландии, гражданину США, российскому адмиралу.

Геннадий Дмитриев
КАТАСТРОФА НА РЕКЕ СВ. ЛАВРЕНТИЯ

Художник И. Шаховской

Хорошо известно, что гибель пассажирского лайнера «Титаник» после его столкновения с айсбергом в Северной Атлантике 14 апреля 1912 г. — крупнейшая за всю историю мореходства катастрофа, в которой погибло свыше 1500 человек. Но мало кто знает: близкие по последствиям трагедии произошли не в открытом океане, а на почти зеркальной глади рек.

15 июня 1904 г. на колесном речном пароходе «Дженерал Слоукум», совершавшем с полутора тысячью пассажиров на борту экскурсионный рейс по реке Ист-Ривер близ нью-йоркского порта, возник пожар, быстро охвативший все судно. В этой катастрофе погибло 1020 человек, многие получили тяжелые увечья.

На правом берегу реки Св. Лаврентия к востоку от населенного пункта Метис-Бич, что в двадцати с лишним милях от канадского города Римуски, есть небольшое кладбище, на территории которого стоит незамысловатое каменное надгробие, сложенное в память о жертвах другой речной катастрофы, происшедшей 60 с лишним лет назад.

Пассажирский лайнер «Эмпресс оф Айрленд» был спущен на воду в 1906 г. и совершал рейсы между Англией и Канадой. Пароход никогда не встречался с айсбергами; комфортабельность помещений, высокая скорость судна, а также прекрасный сервис на борту снискали ему популярность среди желающих пересечь Атлантический океан.

Роковой рейс «Эмпресс оф Айрленд» начался 28 мая 1914 г. Когда лайнер отошел от причальной стенки квебекского порта, стояла прекрасная погода, видимость была отличной, широченная поверхность глубоководной реки Св. Лаврентия была совершенно спокойна.

Но после обеда похолодало; река, по течению которой следовал лайнер, стала застилаться густеющей пеленой тумана. К одиннадцати вечера, когда почти все пассажиры легли спать, на судне воцарилась тишина.

В двадцати милях от Римуски при изменении курса впередсмотрящий доложил, что видит огни встречного парохода, поднимающегося вверх по течению. И тут судно попало в полосу непроницаемого тумана. Капитан лайнера скомандовал дать задний ход и просигналил тремя гудками о том, что произвел указанный маневр. Но было уже поздно.

Нос большого парохода внезапно возник из тумана и врезался в правый борт лайнера между трубами. От этого тарана в борту «Эмпресс оф Айрленд» образовалась огромная пробоина, почти мгновенно были затоплены котельные отсеки. Пароход — им оказался норвежский углевоз «Стурстад» — дал задний ход, его носовая часть вышла из пробоины в борту, и в помещения раненого судна хлынули еще более мощные потоки воды. Через пятнадцать минут после столкновения лайнер затонул на глубине 19 морских саженей в пяти милях от лоцманской станции Фазер-Пойнт.

К счастью, у пристани станции под парами стояли два судна. Они приняли поступившую с гибнущего лайнера радиограмму о бедствии и спасли несколько десятков пассажиров; многие были выловлены из воды шлюпками со «Стурстада». Всего спаслось 463 человека. Количество погибших оказалось огромным — 1014.

Разумеется, на борту лайнера было достаточно шлюпок для размещения всех пассажиров и членов экипажа, а также спасательных нагрудников. Огромное число жертв объясняется поздним часом и неожиданностью катастрофы, слишком быстрым развитием событий.

Столкновение произошло глубокой ночью. Спустя пять минут после тарана лайнер дал очень большой крен, и на воду удалось спустить всего четыре шлюпки с пассажирами.

Не обошлось без курьезов: среди спасшихся оказался некий Фрэнк Тауэр, впоследствии с легкой руки газетчиков получивший славу «человека, которого нельзя утопить». Дело в том, что Тауэр уже побывал в кораблекрушении: в 1912 г. ему удалось спастись с гибнущего «Титаника». В 1915 г. он еще раз подтвердил свою необыкновенную «везучесть», спасшись с торпедированной немцами «Лузитании».

Владимир Карпичев
РАССКАЗЫ ПОДВОДНИКА

Художник К. Александров

Огненно-красный шар солнца погружался в Черное море. На землю ложились длинные тени, когда мы, нагруженные тяжелыми рюкзаками, подошли к обрывистому спуску у мыса Феолент. Каменистая узкая тропка заканчивалась у кромки небольшого галечного пляжа — уютной бухточки, конечной цели нашего похода. В спокойной прозрачной воде уже отражались редкие звезды. Из-за мыса лениво выплыла желтая луна.

Мы не стали разбивать палатки, а использовали их как подстилки под легкие спальные мешки. Разожгли небольшой костер из принесенных с собой дров и быстро сварили ужин. А потом у костра звучали тихие мелодии песен под аккомпанемент походной гитары. Мы вели задушевные беседы, слушали рассказы о подводных экспедициях, вспоминали друзей…

Среди нашей небольшой компании подводников только я один был профессионалом. Многие годы проработав водолазом-глубоководником, я стал теперь руководителем подводных работ. Когда меня попросили рассказать какую-нибудь подводную историю, я решил остановиться на той, которая едва не закончилась трагически и стала для меня хорошим уроком.

В шестидесятые годы я занимался подводной охотой, хотя и без особого энтузиазма, чтобы составить компанию приятелям — умелым и везучим стрелкам из подводных ружей. Мы были давними членами сборной команды Краснодарского края по подводному плаванию. Прекрасная физическая подготовка, хорошее владение подводной техникой и знание образа жизни представителей черноморской фауны неизменно обеспечивали успех. Мы знали места обитания рыб-домоседов и рыб сезонных миграций, рыб-скитальцев в районах, прилегающих к Новороссийску. Для меня подводная охота утратила интерес и превратилась в страсть подводного наблюдателя. Я мог часами следить за жизнью подводного мира. Я даже перестал брать с собой подводное ружье и ограничивался острогой, когда надо было пополнить запасы нашей коллективной кухни.

…Приходилось ли вам слышать под водой хрупающий звук где-нибудь в районе подводных скал? Это горбыль, рыба с удивительным вестибулярным аппаратом, перемалывает прочными пластинчатыми зубами мелкие ракушки. Наблюдали ли вы за парящим плаванием рыбок-ласточек и деловитой работой маленького землекопа — султанки-барабульки, потешные прыжки гребешков при помощи «гидравлики», шустрый бег рачков-отшельников? Если повезет, можно увидеть танец самцов кефали вокруг самки в период икрометания. Эта осторожная рыба тогда так увлечена, что не замечает присутствия человека. А как переливается всеми цветами радуги очень редкая рыба — морской петух! В пронизанной солнцем воде она помахивает своими большими плавниками-крыльями. А когда поотрядно проходит стремительный луфарь — хищная рыба с острыми, как иголки, зубами, подводные обитатели уступают ему дорогу. А с чем сравнить ощущение, когда к вам подплывает любопытный дельфин и одаривает вас своей неповторимой «улыбкой»? А как не любоваться на тридцатиметровой глубине красивыми формами черноморской акулы-катрана? Да мало ли удивительных встреч ожидает любознательного в прибрежных водах!

Но и забывать об осторожности нельзя. Уверенность в своих силах не должна превращаться в самоуверенность, это опасно даже для опытного подводника…

Однажды в погожее летнее утро, облачившись в «мокрый» гидрокостюм и подогнав груз под незначительную положительную плавучесть, одев ласты, полумаску с трубкой, захватив с собой банку сгущенного молока и нож подводного охотника, я отправился к знакомым подводным скалам в районе поселка Джанхот.

Обычно я слежу за активной прибрежной жизнью моря на глубине десять, пятнадцать и двадцать метров без акваланга; акваланг отпугивает живность свистяще-хрипловатыми звуками и пузырьками воздуха. Если вода теплая (все равно стараюсь плавать в «мокром» гидрокостюме), нахожусь по шесть — восемь часов в море, не выходя на берег. Поэтому всегда беру с собой какую-нибудь еду, чаще всего сгущенное молоко. Обитатели тихих глубоководных гротов после нескольких встреч перестают бояться меня и даже принимают мои угощения. Это обычно горбыли, живущие на глубине от 12 до 20 м, забавная и очень любопытная рыба. Своей манерой подсматривать она напоминает веселое земное существо — белку.

В этот раз я плыл не спеша, наблюдая за утренней суетой мелких рыбешек. Глубина была не более 5–6 м. Изредка я нырял, привлеченный какой-нибудь живностью. Прежде чем идти на большие глубины, необходимо было «расплаваться». Солнце стало пригревать спину, прикрытую темной резиной гидрокостюма. Подходил полдень, а я продолжал плавать и нырять. На глубине 14 м обнаружил грот с тремя выходами (для измерения глубин я всегда пользуюсь очень надежным глубиномером мембранного действия «Г-5»). Грот зарос водорослями и был очень удобен для горбылей. Перед тщательным его осмотром я решил подкрепиться сгущенным молоком и отдохнуть, спокойно полежав на поверхности моря. Ножом вскрыл банку с молоком, с удовольствием выпил его и блаженно расслабился на тихой морской глади, чуть шевеля ластами. Жаркое солнце приятно грело спину. Через десять — пятнадцать минут я решил продолжить осмотр грота. Во время отдыха меня снесло течением.

По примеченным ранее береговым ориентирам быстро определил точку, где находится грот. Сделал гипервентиляцию и нырнул. Предположения мои оправдались. В одном из рукавов грота прогуливалась пара непуганых горбылей. Крупная самка, поменьше и потемнее самец. Грот был не очень большой, и горбыли чувствовали в нем себя полновластными хозяевами. Я увлекся ими и нырял снова и снова, не обращая внимания на легкое головокружение, пульсацию крови у висков.

Решил невдалеке набрать мелких ракушек для приманки. Я знал, что в том месте глубина 18–20 м. Она обычная для тренированного ныряльщика-подводника, но в тот день слишком частые нырки на 10–14 м измотали меня, а в воде я находился уже около восьми часов.

В момент, когда я коснулся грунта и определил глубину, появилось неотвратимое желание сделать глубокий вдох. Немедленно поднимаюсь. Но что такое? Я опять уперся руками в грунт. На глубине я потерял ориентацию, нарушилась работа вестибулярного аппарата. Я был на грани потери сознания, но все же сообразил. Рывком раскрыл разъем замка поясного груза. Сделал при этом непроизвольный выдох. Без грузов я устремился к свету и солнцу. Появилось ощущение, что мешают полумаска и дыхательная трубка. Я сорвал их с лица и оказался на поверхности спокойного моря. Сделал глубокий судорожный вдох. Перед глазами плыли желтые круги. У меня все же хватило сил перевернуться на спину, и тут я потерял сознание… Прошли долгие минуты забытья. И вот появилось ощущение, будто я просыпаюсь от тяжелого сна. Слух уловил слабый шелест. Я открыл отяжелевшие веки. Ко мне медленно возвращалась способность соображать. Тело колыхалось на легкой прибойной волне и касалось прибрежной гальки. Я находился на границе небольшого пляжа под обрывистым берегом. Мышцы. были «ватные». С трудом выбрался на берег и, уткнувшись лицом в гальку, снова провалился в забытье. Когда пришел в себя, солнце уже клонилось к закату.

Сколько же я пробыл без сознания, гонимый слабым ветерком к берегу?.. Мокрый гидрокостюм из пористой резины сыграл роль поплавка, поддерживавшего мое тело на поверхности моря. А морской ветерок около часа гнал меня к берегу. На этот раз фортуна была на моей стороне…

Когда я окончил эту историю, то посоветовал своим слушателям уходить под воду для наблюдений и морской охоты вдвоем. В критический момент товарищ выручит из беды. Это не трусость, а разумный расчет. Опыт приходит через ошибки, но они не должны быть трагичными.

Наступившее после моего рассказа молчание прервал Виктор Ханунов — мастер спорта по подводному плаванию, удачливый подводный охотник, мой многолетний коллега по сборной Краснодарского края. Он спросил, была ли у меня глубокая баротравма легких? Как это случилось?

Я не очень люблю вспоминать об этом. Но на этот раз пришлось рассказать.

Балтийское море 1957 г. не баловало нас хорошей погодой, но в июле выдались дни, пронизанные солнечным светом, когда береговые ветры приносили запах хвои и скошенных трав.

В один из таких дней группа водолазов-глубоководников выехала по тревоге на поиск мины, оставшейся со времен войны. Поисковые работы предстояли в зоне пляжа на небольшой глубине. Мы прибыли к месту погружений в утренние часы. Море было спокойно. Легкий береговой ветерок приносил прохладу.

Мы были молоды и полны сил… Первому под воду предстояло идти мне. За шутками при надевании снаряжения не заметили, как над горизонтом появилась темная туча, поднялся порывистый ветер, море стало серо-свинцовым, по нему пробежала мелкая рябь. Мы понимали, что с минуты на минуту сорвется шквал, но не вняли голосу благоразумия. Одетый в гидрокомбинезон, с аппаратом «ИСА-М-48» (индивидуальный спасательный аппарат Михайлова), с сигнальным концом и грузами на поясе я скрылся в мутных водах Балтики. С начала погружения во мне поселилось какое-то тревожное чувство. Оно мешало сосредоточиться на главном — поиске мины. Но это был не страх встречи с «рогатой смертью» или одиночества в желто-мутной воде. В учебном отряде меня научили побеждать страх и тоску пребывания под водой. Это было другое чувство. Но оно прошло. Я занялся работой. На моем сигнальном конце стоял неразговорчивый, но сообразительный водолаз Игорь Васильев. Здесь же находилась и остальная группа подводников, среди них Женя Левашев.

С ним мы не дружили. Мы были просто товарищами по службе. Он пришел на флот годом раньше меня и слыл уже не плохим подводником. Но этот крепкий, коренастый парень с какой-то загадочной улыбкой интересовал меня. Он любил водолазное дело, но увлекался не только им. И когда случилась со мной беда, Женя проявил твердость духа и хладнокровие (а ведь нам было всего по 19–20 лет). Прошли месяцы, я поправился от травмы. Наши отношения с ним стали доброжелательными, но в дружбу так и не переросли…

Итак, я продолжал поиск мины. Море постепенно начинало штормить. Работая на небольшой глубине, я уже ощущал волновое воздействие. И как это нередко бывает на Балтике, налетел сильный шквал. В прибрежном мелководье море закипело. Меня, как щепку, таскало по грунту. Одна из волн приподняла и с силой швырнула о дно. Я попытался принять удар на руки, чтобы защитить дыхательный мешок, но это не удалось. Руки попали на валун и соскользнули. Мрак. Потеря сознания. Это и была баротравма легких.

Игорь, стоявший на сигнале, почувствовал что-то неладное, запросил меня о самочувствии. Не получив ответа, повторил сигнал.

— Ребята, что-то случилось! — закричал Игорь. Стал выбирать сигнал. К нему на помощь подскочил Женя и остальные водолазы. Они с таким усердием тащили пострадавшего, что когда подняли из воды и отнесли на сухое место на берегу под соснами и разрезали снаряжение, то ужаснулись. Вся голова была в шишках и ссадинах, тонкий резиновый шлем не мог предохранить от ударов о камни. Руки, не защищенные перчатками, кровоточили. Но самое ужасное было то, что изо рта показалась кровавая пена и тонкие струйки крови по подбородку стекали на шею. На берегу лежал водолаз с тяжелой баротравмой легких. Все растерялись. Один Женя Левашев не утратил самообладания. Оказал первую помощь. Его распоряжения стали выполнять ребята. Их усердие не было напрасным. Я почувствовал соль на губах, жгучую боль в груди, удушье. Потом стал улавливать голоса друзей-водолазов и ощутил упругий морской ветер в лицо. В этот раз море оказалось сильнее меня, и мне почему-то было стыдно перед ребятами за свою беспомощность. Потом в рекомпрессионной камере я прошел первый курс лечения. Я находился в каком-то подавленном состоянии. Страшно, что я никогда больше не смогу погружаться под воду. Но молодость и постоянная поддержка друзей взяли свое. А стать настоящим водолазом-профессионалом помогла истинная любовь к морю.

Всем нам, сидевшим в тот вечер у костра, было о чем вспомнить. Однако пришло время ложиться спать. На рассвете предстояла интересная, но нелегкая работа.

Дмитрий Раша
ВЕЛИЧАЙШАЯ ПЕЩЕРА ПЛАНЕТЫ

Художник В. Найденко

Обитая на поверхности земли, люди далеко не всегда знают, что прямо под ногами иногда находится целый подземный мир с глубокими, круто уходящими на многие сотни метров вглубь пропастями и целыми системами подземных ходов-лабиринтов, достигающих сотни километров. Встречаются и огромные гроты-залы, настоящие подземные дворцы. В этом созданном природой подземном мире текут реки, шумят водопады, встречаются озера. Подземные пустоты называют пещерами. Возникла и наука, изучающая их, — спелеология.

Жизнь наших далеких предков была тесно связана с пещерами. В каменном веке они были единственным и надежным убежищем для первобытных людей. Но чтобы овладеть этим убежищем, человеку часто приходилось вступать в борьбу с кровожадными хищниками, само название которых указывает на место их обитания. Это такие свирепые звери, как пещерные львы, пещерные медведи и махайроды, или саблезубые тигры.

В пещерах находят теперь следы их древних обитателей: пепел и золу костров, остатки утвари, художественные изображения в виде наскальных рисунков, поделок из камня и т. д.

Жизнь в пещерах существует и теперь. В них находят пристанище некоторые животные, обитающие на поверхности, но есть и такие, которые живут только под землей. У таких животных обычно сильно ослаблено или совершенно отсутствует зрение, но зато необычайно развиты осязание и обоняние. Кожа большинства из них лишена пигмента.

Пещерных обитателей принято подразделять на три группы. Первая — это типичные жители пещер, встречающиеся только под землей. Они называются троглобиями, или троглобионтами, то есть пещерными жителями (от греческих слов «троглос» — пещера и «биос» — жизнь). Ко второй группе относят животных, встречающихся и вне пещер. Они обычно населяют те части подземелий, куда хотя бы изредка проникает дневной свет. Они именуются троглофилами, то есть любящими пещеры. Наконец, к третьей группе относят встречающихся в пещерах животных, которые ничем не отличаются от живущих на дневной поверхности. Они называются троглоскенами.

Как же возникли пещеры, какие силы природы участвовали в их образовании?

Подземные лабиринты, пропасти и гроты образуются главным образом в таких горных породах, которые могут растворяться водой. Это породы, содержащие кальций (например, известняки и доломиты) или натрий (например, каменная соль). Проникая через расселины и трещины в таких породах, вода постепенно их растворяет и размывает; таким образом за миллионы лет образуются многочисленные пустоты, причудливые ходы и полости.

Пещеры, образовавшиеся в результате выщелачивания горных пород, называются карстовыми, по имени нагорья Карст, находящегося в Каринтии, на юго-западе Югославии, где таких пещер особенно много.

Обычно в гротах и лабиринтах карстовых пещер появляются натечные образования, отлагаемые медленно просачивающимися минерализованными водами, содержащими кальций. Часть его выделяется еще тогда, когда капля висит на своде пещеры, а остальная часть после падения ее на дно. Натечные образования вверху называются сталактитами, внизу — сталагмитами. Когда сталактиты и сталагмиты срастаются, образуются красивые колонны, и тогда подземный зал начинает напоминать причудливый дворец. Встречаются сталактиты, как бы обрамленные бахромой или кружевами, красиво свисающие с потолка в виде занавесей.

Иногда подобные образования вроде бы не подчиняются закону силы тяжести, поэтому их называют эксцентричными, или геликтитами. Явление это объясняется рядом необычных условий их роста. Формы таких образований бывают необычайно вычурны. Группы таких геликтитов создают незабываемую фантастическую картину, особенно при свете факелов, когда кристаллы сверкают и переливаются всеми цветами радуги.

Значительно реже встречаются пещеры, образовавшиеся в результате работы морского прибоя, текучих вод и ветра.

Несколько особняком стоят так называемые вулканические пещеры, созданные в лавовых потоках под действием расширяющихся газов. Много таких пещер на знаменитом своими каменными изваяниями тихоокеанском острове Пасхи. Тур Хейердал в своей книге «Аку-Аку» так пишет об этих образованиях: «В недрах горы пещера многократно разветвлялась, причем дальние проходы носили характер тесных катакомб с плоским полом. Плавно изгибающийся свод и стены были совершенно гладкие, без каких-либо неровностей. Напрашивалась мысль, что все это сделал человек, в действительности же мы двигались по каналам, проложенным пузырями газа, которые пробивались сквозь расплавленную лаву в те далекие времена, когда весь остров Пасхи представлял собой огненное месиво». Интересно, как использовалась местными жителями одна из таких пещер на восточной оконечности острова Пасхи, носящая название Ана-о-Кеке, что означает «Пещера заката солнца». Она была священным местом «обесцвечивания кожи» девушек Неру. Так называли отобранных для религиозных мистерий девушек, которых на длительный срок заточали в пещеру для того, чтобы они стали как можно бледнее. Так требовал священный ритуал. Бедняги в течение всего срока своего заточения не видели дневного света. Еду и питье им подавали через узкое отверстие в замурованном входе.

В пещерах, где средняя годовая температура держится ниже нуля, сталактиты, сталагмиты, а также кружева из кристаллов образуются главным образом изо льда. Такие пещеры называют ледяными. Одна из красивейших ледяных пещер находится в Советском Союзе. Это знаменитая Кунгурская пещера в Пермской области близ города Кунгура. Здесь в толще известняков и гипсов насчитывается свыше 100 гротов и 36 подземных озер.

Пещеры встречаются во всех районах мира. В Европе их особенно много в Югославии, на Апеннинском и Пиренейском полуостровах, во Французских, Австрийских и Швейцарских Альпах и на Карпатах. Есть пещеры в Великобритании, Северной Европе и даже в Гренландии.

Очень много пещер в Азии и Африке. Есть пещеры и в Австралии. Там их особенно много в западной части Голубых гор, где находится знаменитая Дженоланская пещера, известная своими великолепными, разнообразными по форме натечными образованиями.

Очень много пещер в Советском Союзе. Они встречаются на Русской равнине и в окаймляющих ее горах Урала и Крыма, на Кавказе, в Средней Азии, в республиках Прибалтики, в Сибири и на Дальнем Востоке.

Немало пещер на Американском континенте. В Соединенных Штатах Америки обширные пространства заняты массивами известняков. Это прежде всего западная часть страны и юго-восточная область центральных равнин, где расположены наиболее крупные подземные полости мира. Об одной из них мы и расскажем.

В штате Кентукки между городами Луисвилл на севере и Нашвилл на юге, среди высокого известнякового плато в отрогах Аллеганского хребта расположен самый большой в мире пещерный комплекс, названный Мамонтовой пещерой.

Ее обнаружил в 1809 г. местный охотник Хутчинс, который, преследуя раненного им медведя, набрел на идущий внутрь горы вход. Зажегши факел, Хутчинс осмотрел начало хода и увидел разветвление ходов и обширный грот. Оставив преследование зверя, охотник стал искать здесь селитру, залежи которой обычно находили в пещерах. Ее употребляли тогда для изготовления черного пороха. Селитра действительно была найдена, и ее начали там добывать.

В 1837 г. участок, где находился вход в пещеру, купил некто Френк Горинс. Решив создать из нее доходное предприятие, он построил гостиницу, установил плату за посещение подземелья, а вход в него перекрыл массивной каменной стеной с закрывающимися на замок железными воротами. Одновременно Горинс поручил двум своим чернокожим рабам Стефану и Мата дальнейшее исследование пещеры. Те сделали множество открытий. Особенно Стефан, который исследовал около двухсот километров разных подземелий этой пещеры.

В 1895 г. этот участок купил предприниматель Гантер, поставивший «пещерный бизнес» на широкую коммерческую основу. Он перестроил и значительно расширил гостиницу, нанял и обучил целый штат проводников и построил в пещере железнодорожную ветку, провел туда электрическое освещение, а проводников снабдил специальными лампами, ракетами, бенгальскими огнями и прочим реквизитом для создания световых эффектов.

Вскоре пещерой заинтересовались ученые разных стран, которые начали ее планомерное изучение и составление планов и разрезов ходов, гротов и колодцев. Выяснилось, что подземные пустоты Мамонтовой пещеры образуют сложный многоэтажный лабиринт, соединяющий многочисленные просторные гроты-залы, а в нижних ее «этажах» протекают реки и есть озера. Геологическая служба штата Кентукки пригласила для обследования пещеры профессора Оуэна, который помимо геологии изучал также подземную флору и фауну. К 1900 г. было нанесено на план около 200 различных ходов, галерей, колодцев и гротов, и каждому из них присваивалось название.

В августе 1972 г. выяснилось, что Мамонтова пещера соединяется с пещерами Флинт-Ридж и Кристальной. Теперь общая длина всех исследованных и нанесенных на план подземелий этой объединенной пещеры, для которой сохранили название Мамонтовой, достигла 297 км. В пяти ее этажах-ярусах обследовано 225 галерей, 47 высоких гротов, 23 глубоких вертикальных колодца, 3 реки, 8 водопадов, 2 озера и даже одно «море».

Вход в пещеру расположен в узком и мрачном ущелье, и почти сразу же начинается большой грот. Из этого грота ведет внутрь главный ход, названный Бродвеем. Он протянулся на 15 км и имеет вид огромного тоннеля с довольно правильным сводом. Ширина его колеблется от 10 до 100 м, а высота — от 4 до 20 м. От главного хода многочисленные ответвления ведут к другим ходам и гротам. Температура во всей пещере почти одинакова и колеблется от 11 до 13 °C.

Один из боковых ходов, имеющий в длину около 100 м, приводит к залу, названному Ротондой. Зал этот отличается необычайно чистым и приятным для обоняния воздухом.

От Ротонды вправо ведет узкий боковой ход, названный Одубоновым, по фамилии натуралиста, написавшего трехтомный трактат о птицах Америки. В этой галерее есть два зала, которые именуют Мышиными, так как в них зимует множество летучих мышей.

Другой ход, ведущий влево, через полкилометра приводит в обширный, правильных очертаний зал высотой около 12 м. Пол его наклонный, опускающийся ступеньками в виде амфитеатра. Однажды здесь происходило богослужение методистов.

За этим залом начинается часть хода, названного Готической галереей, так как здесь есть очень красивая арка, напоминающая этот архитектурный стиль. Отсюда слышно равномерное «тиканье» водяных часов — падение капель воды, просачивающихся сквозь стену.

Дальше по галерее посетители видят столб с надписью «Остановись!». Здесь их оставляют в темноте, а проводник, отойдя почти на 300 м, освещает сильным фонарем стену, на которой вырисовывается нечто вроде бюста из светлого мрамора. Он напоминает пожилую женщину в чепце, похожую на мать первого президента США Джорджа Вашингтона Марту, портрет которой одно время печатался на американских долларовых ассигнациях.

Дальнейшая часть Готической галереи примечательна изломами стен, напоминающими фигуры различных зверей, отчего это место названо зверинцем Барнума.

Один из поворотов галереи ведет в зал Санитариум, где из осколков камней и кирпича построено 9 небольших хижин. В них в 1845 г. жили 15 чахоточных, надеявшихся вылечиться, вдыхая чистый воздух пещеры. Однако одного этого оказалось недостаточно…

В километре отсюда находится обширный грот с чудесным сводчатым потолком, в котором вкраплено множество кристаллов белого блестящего кварца, при свете лампы они переливаются разноцветными отблесками. Это знаменитый Звездный зал, имеющий в длину 150 м, высота средней части — 20 м. Если погасить свет и оставить только одну небольшую лампу, то создается впечатление, что находишься не в пещере, а в поле темной звездной ночью — весь свод кажется усыпанным яркими звездами. При некотором усилении освещения создается эффект зари, а при свете ярко-красного бенгальского огня кажется, что восходит солнце.

Из Готической галереи есть узкий извилистый спуск, ведущий в обширный, правильных очертаний грот. Не только стены, но и потолок этого зала испещрены фамилиями туристов и названиями городов, откуда они прибыли. Надписи сделаны углем, мелом и даже масляными красками. В зале есть громадный, в виде стола, камень, на котором навалена груда визитных карточек.

За «залом записи» начинается область сталактитов и сталагмитов.

Одна из галерей названа Речной, потому что она выводит к реке Стикс. Это имя мифической реки древних греков, протекавшей в подземном царстве мертвых. В средней части галереи находится провал глубиной около 60 м, на дне которого расположено озеро — Мертвое море. Далее галерея делается шире и выше, но пройти по ней можно только по узкому карнизу под потолком, так как по дну течет Стикс. Через него перекинут естественный мост, по которому можно перейти на другую сторону галереи. С моста открывается вид, напоминающий гравюры Доре к сценам ада из «Божественной комедии» Данте. Стены галереи здесь мрачно высятся над черными водами реки и замыкаются хаотическим нагромождением камней в виде свода. Далее река Стикс образует очень красивый водопад, шум которого слышен издалека.

Тропа постепенно спускается и приводит к берегу реки, усыпанному тонким песком. Метров через десять снова начинается подъем и открывается вход в боковую галерею, а за этим входом река уходит под землю. Если взойти на карниз, открывается вид на водный бассейн, названный озером Леты. Дальше хода нет, и озеро надо переплывать на лодке.

На противоположном берегу озера начинается широкая и красивая Большая аллея, которая приводит к реке Эхо, протекающей на 120 м ниже наружного входа в пещеру. Здесь стоит несколько больших лодок. На них посетители могут совершить прогулку по подземной реке, глубина которой в некоторых местах доходит до 10 м.

Река получила свое название оттого, что здесь очень необычайное эхо. Отзвук настолько изменяет первоначальный тон, что превращает его в очаровательные мелодичные аккорды. В некоторых местах эхо способно усиливать только звуки определенной высоты, и после громкого крика в ответ слышатся мелодичные тона. Пещерная акустика здесь просто поразительна. Плеск весел, например, превращается в отдаленный перезвон колоколов.

В этой реке обитают слепые рыбы длиной до 15 см. Они почти прозрачны и не имеют даже признаков глаз. Это настоящие ископаемые, так как подобные рыбы водились еще в меловом периоде, то есть более 60 млн. лет назад. Там же встречаются почти прозрачные раки с необычайно длинными усиками и впадинами вместо глаз.

Через некоторое время река Эхо уходит под землю, а дальше ведет узкая ровная галерея, имеющая множество ответвлений, некоторые из них до сих пор не исследованы. Одно из расширений называется Концертным залом. В нем в 1869 г. выступал норвежский скрипач Оле Буль.

Каждое расширение галереи чем-нибудь примечательно. Вот стены пестрят множеством мелких кристаллов черного гипса, которые напоминают сидящих на стене мух. Это помещение названо Комнатой мух. А вот сталактиты и геликтиты в виде сросшихся шариков, похожих на гроздья винограда. В другом месте полукруг из кристаллов селитры, который именуют Короной королевы Виктории.

Дальше по галерее находится Зал Вашингтона, в котором бьет очень чистый подземный родник. Еще дальше из стен выступают красивые кристаллы, комбинации которых образуют цветы и целые букеты.

Но вернемся в главный ход — Бродвей. На расстоянии около километра от наружного входа в Мамонтову пещеру начинается спуск в нижние «этажи». Это так называемый Лабиринт, который выходит в грот Снеговой. Здесь много белых отложений, напоминающих снег. Отсюда узкий, замысловатый ход ведет is знаменитый Египетский храм. Это огромный грот, по одной стороне которого высятся громадные сталактитовые колонны, диаметром около 7 м и высотой до 23 м. Тут шесть таких колонн. Ими можно любоваться бесконечно. Они совершенно отвесны и очень правильны. На их вершинах имеются прямо-таки настоящие капители из затейливых ге-ликтитов. Посетители вспоминают здесь о египетских храмах в Луксоре и Карнаке.

Главный ход — Бродвей разветвляется на большое количество извилистых галерей, многие из которых приводят к глухим, тупиковым гротам. Бродвей похож на ствол гигантского дерева, от которого отходит множество сучьев и веток. Ученые считают, что дальнейшее исследование Мамонтовой пещеры откроет еще многие километры ходов, гротов и пропастей.

Валерий Гуляев
НОВЫЕ ЗАГАДКИ СТОУНХЕДЖА

Художник Е. Шеффер

Фото и схема подобраны автором

Проблема древних посещений Земли представителями космических цивилизаций, или, как ее ныне называют, проблема палеоконтакта, в последние годы стала весьма популярной. И не только среди фантастов. К ней обратились многие ученые, и она постепенно приобретает статус нового научного направления. Ведется разработка методологии ее решения, обсуждаются критерии и средства поиска фактов.

Однако немало научных авторитетов считают маловероятной возможность посещения нашей планеты «братьями по разуму», говорят даже об уникальности земной цивилизации в нашей галактике.

Энтузиасты же добывают все новые аргументы в пользу посещения Земли инопланетянами. Один из таких значительных аргументов представил математик-программист и астроном-любитель из Ивановской области Валентин Фролович Терешин. Он разгадал геометрическую структуру Стоунхенджа — мегалитического памятника, сооруженного на юге Англии в конце каменного — начале бронзового века (1900–1600 гг. до н. э.)

Гигантские таинственные камни Стоунхенджа именуют «восьмым чудом света».

Как показали исследования астронома Джеральда Хокинса и историка Джона Уайта, опубликовавших книгу «Разгадка тайны Стоунхенджа», этот величественный памятник был не только древним святилищем и храмом Солнца и Луны. Многотонные арки, так называемые трилиты, служили для определения важнейших в астрономическом отношении дат восходов и заходов Солнца и Луны, а система кольцевых сооружений из лунок и «памятных» камней использовалась жрецами для предсказания солнечных и лунных затмений.

Как ни парадоксально, композицию мегалитов (гигантских камней) Стоунхенджа называют вычислительной машиной каменного века. Кто и как мог ее спроектировать в ту эпоху и с высокой точностью воссоздать на местности, не обладая знаниями о Солнечной системе, необходимой техникой и даже письменностью?

Предлагаем вниманию читателей статью кандидата геолого-минералогических наук Владимира Ивановича Авинского о результатах проведенного совместно с В. Ф. Терешиным дальнейшего изучения Стоунхенджа.

В ноябре 1975 г. доклад В. Терешина и В. Авинского «Высокие математические и астрономические знания строителей обсерватории в Стоунхендже» слушался на заседании секции физики Московского общества испытателей природы (МОИП), получил высокую оценку и был признан лучшим докладом года.

История эта началась для меня, можно сказать, с таинственного приключения. Однажды известный писатель-фантаст Александр Петрович Казанцев пригласил меня посмотреть нечто удивительное. В ожидании космического чуда еду в Москву к Казанцеву. Александр Петрович показывает мне… обыкновенный альбом для рисования.

— Вот, вчера кто-то принес, — сообщил он. — Меня не было дома. И это уже третий по счету дар таинственного незнакомца.

Рассматриваю альбом. На внутренней стороне обложки известная гравюра Дюрера «Меланхолия» — аллегория печали и мудрости, атрибуты естествоиспытателя, магический кристалл. Листы альбома исписаны каллиграфическим почерком. Многочисленные чертежи, астрономические величины, каскад геометрических фигур, среди которых преобладают острый угол, многоугольники. И все это на плане Стоунхенджа. Поистине доэвклидова геометрия. В конце подпись: «Тер…», далее — неразборчиво.

У Александра Петровича сначала, естественно, возникла мысль написать обо всем этом остросюжетную фантастическую повесть. Но, взвесив все «за» и «против», мы решили, что неизвестно откуда взявшийся материал о новой расшифровке Стоунхенджа целесообразнее представить ученому миру в виде доклада. И мне пришлось заняться анализом материалов. Таинственный автор по-прежнему не давал о себе знать. Наконец месяца через три загадочный «Тер…» появился и оказался Валентином Фроловичем Терешиным, человеком невысокого роста, с проницательным взглядом и крутым лбом мыслителя. Он рассказал, что увлекся книгой Джеральда Хокинса и Джона Уайта «Разгадка тайны Стоунхенджа». В схемах и планах древних памятников обнаружились удивительные закономерности. Засиживался допоздна. Даже во время сна нередко приходили новые идеи.

Когда был закончен первый цикл исследования, Терешин решил познакомить с ним популяризатора идеи о космических пришельцах писателя Александра Казанцева. Терешин был убежден, что к расшифровке замысла Стоунхенджа надо подходить с глубочайшей серьезностью, не боясь смелых предположений. Он предложил мне сотрудничать.

Больше года длилась наша совместная скрупулезная работа и подготовка материалов к докладу, который наконец состоялся 18 ноября 1975 г. в Московском обществе испытателей природы.

Склонный к восторженному восприятию действительности, сэр Джон Эвлин, осмотрев развалины Стоунхенджа, писал в 1659 г., что это поистине великолепный монумент, который издали кажется замком. Но стоит взглянуть на план, как сразу обнаруживается геометрическая строгость его композиции: кольцо гигантских камней, окружающий их ров и земляной вал, многочисленные загадочные лунки, выкопанные строго по окружности.

Во мраке веков давно утеряно первоначальное знание того, кем, как и зачем выполнено в камне это фантастически точное «геометрическое место точек». Из легенд и преданий, а позднее из результатов исследований постепенно возникла мысль, что Стоунхендж был задуман как астрономический комплекс. Его создание ошибочно приписывается племени друидов, пришедших в Британию вместе с кельтами лишь в V в. до н. э. Археологическими исследованиями установлено, что этот мегалитический комплекс воздвигали в три этапа.

Начало строительства приписывается охотникам-островитянам и земледельцам с континента, которые около 1900 г. до н. э. соорудили два кольцевых вала диаметром 115 и 106 м, не замкнутых с северо-восточной стороны. Против входа в земляное кольцо был установлен менгир — каменный столб высотой 6 м и весом 35 т. Его называют Пяточным камнем. Он окружен полукольцевым рвом. По кольцу диаметром 88 м первые строители выкопали 56 лунок, заполнив их дробленым мелом. Это так называемые лунки X, или лунки Обри (по имени Дж. Обри, одного из первых исследователей Стоунхенджа). Примерно на этой же окружности было установлено 4 вертикальных камня, которым ныне присвоены номера 91, 92, 93 и 94. Камни 91 и 93 сохранились, а два других исчезли, на их месте остались кольцевые насыпи. Эти четыре точки образуют так называемый «опорный прямоугольник», расположение и размеры которого имеют астрономическое значение. Описанному комплексу дали условное название Стоунхендж I.

Во время второго этапа строительства, который начался около 1750 г. до н. э., были установлены пятитонные «голубые» камни (из вулканических пород) в виде двух небольших неправильных кругов. Строителями этого периода считаются бикеры[19].Им пришлось перетаскивать «голубые» камни из Уэльса, с гор Прессели, удаленных по прямой от Стоунхенджа более чем на 200 км. Как отмечает английский археолог Р. Аткинсон, при доставке камней по морю, затем по рекам пришлось бы преодолеть 380 км. Последний отрезок этого пути проходил по так называемой Аллее из валов и рвов, которая с северо-востока, от реки Эйвон, подходит к Стоунхенджу. Аллея как бы закрепляет на местности главную ось комплекса мегалитов, которая проходит через центр Стоунхенджа, через Пяточный камень и ориентирована на точку восхода Солнца в день летнего солнцестояния. Но циклопическое сооружение бикеров было разрушего новым народом — уэссексцами[20], может быть, для того, чтобы соорудить нечто еще более грандиозное. Около 1700 г. до н. э. в Британии начался бронзовый век. Разобрав кольца из «голубых» камней, строители Стоунхенджа III на их место поставили 30 огромных столбов из так называемого сарсенового песчаника и положили на них горизонтальные плиты. Это сооружение называют сарсеновым кольцом. Термин «сарсен», как пишут Джеральд Хокинс и Джон Уайт, происходит от слова «сарацин» — «чужеземный» и расценивается как отголосок представлений, что Стоунхендж, возможно, сооружен выходцами из стран Средиземноморья.

Диаметр сарсенового кольца — 29,6 м, высота — более 5,5 м, ошибка в расстановке камней — не более 10 см. Замечено, что центр кольца смещен на 0,9 м к северу от центра Стоунхенджа I. Зачем? Чтобы в момент восхода 22 июня Солнце появилось над Пяточным камнем точно в просвете между 1-ым и 30-ым камнями сарсенового кольца. В центре были воздвигнуты «трилиты» — конструкция из трех камней, два из которых поставлены вертикально, третий положен на них. В Стоунхендже 5 «трилитов». Они образуют подкову, также расположенную по главной оси и открывающуюся к северо-востоку. Центральный «трилит» самый высокий (7,2 м), и его блоки имеют наибольший вес (до 50 т). Каменные исполины расставлены так, что прогалы между ними шириной не более 30 см и соответствующие прогалы в сарсеновом кольце попарно ориентированы по азимутам восхода и захода Солнца и Луны в дни зимних и летних солнцестояний.

Внутри подковы «трилитов» сначала был выложен овал из «голубых» камней, позднее его переделали в «подкову». Такими же камнями выложено кольцо между «трилитами» и сарсеновым кольцом. В довершение всего строители разметили два кольца У и Z с тридцатью лунками в каждом. На дно лунок положено по осколку «голубого» камня.

В Стоунхендже есть еще ряд камней и лунок. В зоне прохода из земляного кольца покоится камень с мрачным названием «Эшафот». Недалеко от центрального «трилита» лежит, глубоко уйдя в землю, Алтарный камень.

Со Стоунхенджем органически связан так называемый круглый могильник — невысокий бугор к востоку от главного комплекса. Среди окрестных достопримечательностей вызывает интерес деревянный Стоунхендж, или Вудхендж, длинная полоса из валов и рвов — Курсус, могильники Эйвбери, Каллениш, Уэст-Кеннет и другие.

…Вычислительная машина каменного века. Эта парадоксальная интерпретация Стоунхенджа, предложенная Хокинсом, ныне уже не вызывает удивления. «Трилитами» и другими камнями и лунками отмечены азимуты всех важнейших положений Солнца и Луны. С помощью системы «памятных» камней, перекладываемых из лунки в лунку, удается определить даты затмений. Все это блестяще доказано с помощью ЭВМ. Парадокс заключается в том, что в истории неолита Британии и всей Европы неизвестны истоки столь высоких астрономических познаний. Как могла возникнуть сама идея каменного планетария? Кто был «генеральным конструктором» такого чуда? Как сумел он увлечь своей «безумной» идеей правителей островитян, оторвать тысячи людей от добывания хлеба насущного и заставить их «бессмысленно» перетаскивать камни? Не может не удивлять тот факт, что строителями были три разных народа, сменившие друг друга в течение веков и не владевшие письменностью и системой счисления. Тем не менее десятки поколений с необъяснимым постоянством продолжали и блестяще завершили этот уникальный астрономический центр. Трудно отказаться от мысли, что Стоунхендж выполнен по единому замыслу, по заранее продуманному грандиозному плану. Строители «первой очереди» должны были на 300 лет вперед (!) продумать последовательность работ и планировку комплекса, согласовав ее геометрию с астрономией.

Главный вопрос не в трудоемкости строительных работ. Можно допустить, что в то время были какие-то примитивные технические средства, с помощью которых можно было общими усилиями отколоть, обработать, перетащить и установить гигантские глыбы. И даже не в организации работ дело, хотя и она требовала, говоря современным языком, эффективных систем управления, снабжения и контроля.

Суть парадокса в том, что древние британцы каким-то образом нашли принцип этой сложнейшей «вычислительной машины» и с высокой точностью воссоздали ее принципиальную схему на местности, не обладая ни письменностью, ни системой счислений, не имея понятия о параметрах Земли, Луны и планет, не располагая никакими топографическими и геодезическими инструментами, чтобы сделать разметку как самого Стоунхенджа, так и окружающих его памятников, представляющих собой единую систему. Строительству непременно должен был предшествовать этап развития, совершенствования строительного искусства, накопления наблюдательных данных по астрономии. Должны были существовать вековые традиции астрономии и математики. Однако у нас нет никаких данных о высоком уровне познаний обитателей древней Британии. Да и какая жизненная необходимость могла заставить охотников и землепашцев сооружать мегалитический комплекс, вычислять диаметры планет, их орбиты, расстояние до Луны и Солнца? И все эти данные зашифровать в лабиринте Стоунхенджа? Важнейший из вопросов: как строители нашли ширину 51°17′ северной широты, на которой расположен Стоунхендж? На этой широте угол между азимутами лунного и солнечного направлений составляет почти точно 90°. Для отыскания этой широты нужна была сеть наблюдательных пунктов, размещенных по меридиану по всей Британии. Лишь после анализа наблюдений за многие десятилетия можно было найти эту широту.

А почему Пяточный камень установлен на дороге и каково назначение окружающего его рва?

Если Стоунхендж — астрономический центр, где все обозначенные направления связаны с Солнцем и Луной, то мы вправе искать астрономический смысл в геометрии Стоунхенджа, в расположении окружающих его памятников. Карсус, Вудхендж, Эйвбери — каждый из них по-своему величествен и загадочен.

Невольно вспоминается легендарный великан Мерлин, якобы строивший Стоунхендж. По преданию, он сказал, что здесь нет камня, не наделенного силой волшебства. Открытия Хокинса и те ошеломляющие данные, о которых пойдет речь, говорят о том, что легенда не так уж далека от истины.

Стоунхендж изучен буквально вдоль и поперек. Исследователи рассматривали его с исторической, археологической, наконец, с астрономической точек зрения, но не анализировали его системных, количественных связей с другими мегалитами. Геометрия этого сложного комплекса практически не изучалась. Известно лишь, что в Стоунхендже есть ряд концентрических фигур: кольцо из гигантских камней, три окружности, образованные лунками, обводной земляной вал, ров и еще один вал. Известно также, что в окружности лунок Обри обнаружен прямоугольник «опорных камней».

Композиция Стоунхенджа рассматривалась такой, какова она есть, то есть статичной. Например, брали прямоугольник «опорных камней» и определяли что через точки его углов, окруженных небольшими валами, можно делать астрономические наблюдения. А что если повернуть прямоугольник? Счастливая мысль! Действительно, поворот его на 90° позволил получить новую фигуру правильный восьмиугольник с целым рядом замечательных свойств. Одно из них объясняет причину установки Пяточного камня там, где он стоит.

Вообще, идея многоугольника, видимо, была одной из руководящих при сооружении мегалитов Англии. Так, в композиции комплекса Эйвбери, расположенного севернее Стоунхенджа, выявляется шестиугольник. В структуре «Святилища» скрыт девятиугольник. Откуда же у островитян-охотников (если только именно они строили мегалиты) такая приверженность к многоугольникам? Древние легенды настойчиво подсказывают: Стоунхендж — храм, святилище, посвященное божествам Солнца и Луны. Фактически же для жрецов бикеров и друидов Стоунхендж служил астрономической обсерваторией.

Возникла мысль: нет ли такого многоугольника, элементы которого выражали бы соотношения орбит или диаметров планет, хотя бы двух — Земли и Луны? Ведь еще Иоганн Кеплер в своей первой научной работе пытался построить модель Солнечной системы в виде композиции многоугольников и ряда вложенных друг в друга многогранников. Вписанные в них сферы, по идее Кеплера, должны были моделировать орбиты планет. Ученые искали гармонически строгую систему мироздания.

Проверка пропорций десяти- и двенадцатиугольника показала, что у первого сторона больше Луны, если описанная окружность Земля, а у второго — меньше. Пришлось брать неправильную фигуру — одиннадцатиугольник. Он, как и девятиугольник, оказывается, скрыт в планировке Стоунхенджа. Более того, диаметр комплекса и внутренний диаметр сарсенового кольца (или же диаметр круглого могильника — ближайшего спутника Стоунхенджа) с ошибкой не более 2 % моделируют поперечники Земли и Луны.

Одиннадцатиугольник в Стоунхендже может быть также найден с помощью своеобразного астрономического «ключа». Им служит «лунный угол», то есть так названный нами угол, образованный предельными азимутами склонений Луны в дни до и после равноденствия на широте Стоунхенджа (51 17'). Джеральд Хокинс в своей книге отметил этот угол, но не придал ему особого значения. Между тем свойства «лунного угла» таковы, что его с полным основанием можно назвать магическим. Он, в частности, делит окружность на 22 части, а после удвоения дает одиннадцатиугольник. Сторона 22-угольника семь раз укладывается на диаметре. Так, с помощью «лунного угла» через 22-угольник в Стоунхендже выражено отношение длины окружности и ее диаметра (то есть число «пи») двумя целыми числами (22:7=3,14).

«Лунный угол» и целочисленное выражение числа «пи» представляют собой первое замечательное свойство Стоунхенджа.

Эта же идея положена в основу планировки комплекса Эйвбери, где одно из малых каменных колец лежит на главной окружности, отсекая одиннадцатую ее часть. В Эйвбери дважды разными кольцами выражено, как и в Стоунхендже, отношение Земля — Луна (3,6).

Далее возникло стремление найти в Стоунхендже новую фигуру с минимальным числом углов.

Одно из любимых произведений графики Валентина Терешина — гравюра Альбрехта Дюрера «Меланхолия». На ней изображен «магический кристалл» — усеченный ромбоэдр, который и сыграл свою роль в поисках пентаграммы. Грань «магического кристалла» очень похожа на нее.

Наложение пентаграммы на план Стоунхенджа показывает, что именно эта фигура, не отмеченная на местности явно, положена в основу его планировки. Окружности, найденные в пентаграмме, совпадают с кольцами комплекса.

Из рисунка видно, что размеры по крайней мере пяти концентрических колец совпали с окружностями пентаграммы. Есть основание полагать, что диаметры этих окружностей моделируют поперечники планет земной группы и Луны, так как отклонение от действительного соотношения диаметров (Земля принята за единицу) не превышает 1 %. С помощью пентаграммы можно объяснить размеры двух колец — лунок Z (Меркурий) и У (Марс). Именно об этих кольцах Хокинс писал, что с ними связан ряд поистине головоломных загадок. Что касается остальных планет, то найден способ определения их поперечников с помощью пентаграммы, которая в ряде случаев может быть использована как уникальная номограмма. Пентаграмма, несущая в себе главную информацию о конструкции Стоунхенджа, — его второе замечательное свойство.

Теперь выйдем за пределы кромлеха. От Пяточного камня на северо-восток ведет аллея из валов и рвов. Она служила кратчайшим путем для транспортировки камней от реки Эйвон к строительной площадке, но, кроме того, таит в себе еще и глубокий астрономический смысл. Дело в том, что аллея обрывается около Вудхенджа, сооружения, едва ли не предшествующего своему каменному соседу — Стоунхенджу. Расстояние между ними в точности равно тридцати диаметрам Стоунхенджа и моделирует средний радиус лунной орбиты числом земных диаметров, как это принято в астрономии.

Окружность с этим радиусом, проведенная на местности, одновременно проходит через три так называемых длинных могильника. Увеличив таким образом Стоунхендж в 60 раз и построив гигантскую пентаграмму, легко увидеть, что все памятники вокруг контролируются пентаграммой: ее главная ось обозначена аллеей, трехкилометровая полоса Курсус (Бега) легла на сторону внутреннего угла пентаграммы, ни один из одиннадцати длинных могильников не оказался в ее «мертвых» зонах. Все памятники жестко связаны между собой линейными и угловыми величинами. Выполнив многочисленные измерения и расчеты, я пришел к выводу, что данное «геометрическое место точек», выявленное Терешиным, совершенно уникально и исключает возможность случайного их размещения. Поэтому можно допустить, что не только сам Стоунхендж, но и все мегалиты вокруг него сооружались по какому-то единому плану. Но кто в таком случае мог разработать столь фантастический план, которого в течение трехсот лет продолжали придерживаться многие поколения строителей?

Увеличение диаметра Стоунхенджа в 60 раз показало, что основные мегалитические сооружения Англии лежат в расчетных точках, найденных с помощью пентаграммы. При этом их положение строго соответствует требованиям геодезии и имеет астрономический смысл.

Диаметр Стоунхенджа (106 м), увеличенный в 60 раз, практически равен полярному радиусу Земли, умноженный на 60 в квадрате, — близок к среднему расстоянию от Земли до Луны.

Теперь умножим исходную величину на 60 в кубе. Семь таких «шагов за горизонт» вокруг земного шара с началом на широте Стоунхенджа опоясывают Землю и выводят в исходную точку. Пройденный путь близок к учетверенному земному экватору. Анализ геометрических пропорций Стоунхенджа и других мегалитов дает основание предполагать, что при планировке и выборе размеров сооружения его создатели, руководствуясь какими-то пока непонятными целями, использовали ряд констант, согласованных с астрономией. В соотношениях размеров кольцевых сооружений часто обнаруживается величина 3,6, которая с ошибкой в 2 % соответствует отношению диаметров Земли и Луны. Часто встречается константа 60, которую можно понимать как число диаметров Земли в поперечнике орбиты Луны. Среди постоянных величин, скрытых в мегалитах, фундаментальную роль играет число 108, которое, кстати, считается магическим и в философских учениях Востока.

Однако самую главную роль, роль совершенно особого цифрового модуля для древних строителей, конечно, играло число 11. Помните одиннадцатиугольник, давший нам пентаграмму: одиннадцать длинных могильников? Только ли совпадение, что трем одиннадцатым равно соотношение диаметров Луны и Земли?.

Как известно из истории астрономии (сошлемся хотя бы на классический труд Артура Берри), ни в первобытной астрономии, ни в астрономии греков еще не обнаружено ни малейшего намека на точное знание поперечников планет, параметров их орбит. Поэтому скрытую в композиции мегалитов астрономическую, геодезическую и математическую информацию следует рассматривать лишь с точки зрения древних космических контактов неизвестной высокоразвитой культуры с землянами.

Сто пятьдесят лет назад великий математик Гаусс предложил — пожалуй, впервые в истории науки — проект связи с внеземными цивилизациями (ВЦ) — с помощью солнечных «зайчиков» сообщить важнейшие математические числа, а лесными полосами продемонстрировать сущность теоремы Пифагора. Позднее К. Э. Циолковский выдвинул проект контакта с ВЦ путем изображенных на Земле огромных геометрических знаков.

В наш космический век люди снова прибегают к геометрическим символам, адресуя информацию неведомым инопланетянам. На кораблях «Пайонир-10, -11» и «Вояджер», которые летят в просторах Галактики, укреплена стальная пластина с выгравированными на ней изображениями людей, геометрическими символами протона и электрона, нашей Солнечной системы и т. д.[21]

Геометрические методы информации, пожалуй, весьма характерны для человека и, может быть, вообще для разумных существ. Геометрические фигуры несут в себе числа, а число, как говорил Виктор Гюго, — это один из ключей наряду с буквами и нотами, открывающих дух человеческий.

Не является ли Стоунхендж материальным выражением инопланетной информации, истинное назначение которого вряд ли понимали сооружавшие его своими руками островитяне-охотники?

Грандиозность и долговечность сооружения должны свидетельствовать о величии замысла и важности информации. После многолетних исследований мы едва лишь прикоснулись к тайне. Вопрос теперь в том, готовы ли земляне принять столь необычную космическую эстафету знаний, расшифровать замысел неведомых создателей Стоунхенджа.

Рискну высказать предположение, что в Стоунхендже его «Главным теоретиком» в зашифрованном виде сформулированы какие-то высшие, еще не открытые нашей наукой законы природы.

Феномен Стоунхенджа еще раз заставляет обратиться к анализу концепции космического палеоконтакта.

Послесловие к статье В. Авинского

«НОВЫЕ ЗАГАДКИ СТОУНХЕНДЖА»

Бурное развитие космической техники как продукта научно-технической революции заставило обратиться к, казалось бы, совсем далекому от практических нужд человека вопросу о внеземных цивилизациях (ВЦ). Если раньше эта проблема была достоянием лишь писателей-фантастов, то ныне она поставлена на повестку дня научного поиска.

Сегодня человечество еще не может выйти за пределы Солнечной системы и пока интенсивно исследует только околоземное космическое пространство с помощью пилотируемых орбитальных и автоматических межпланетных станций. С космических летательных аппаратов в последнее время получено множество совершенно уникальных по научному значению снимков Земли, Луны, Марса и Венеры. На своем естественном спутнике — Луне человек уже побывал.

Однако попытки обнаружения жизни в любых ее проявлениях на ближайших к Земле планетах пока не увенчались успехом.

Но, может быть, какие-то материальные следы, указывающие на такие контакты в отдаленном прошлом, скажем пять или десять тысяч лет назад, хранятся под пылью тысячелетий на нашей собственной планете? Поисками возможных следов посещений Земли инопланетянами занимается палеокосмонавтика. В развитии этого нового научного направления активную роль играет общество «Древние астронавты», основанное в США и объединяющее сегодня около 300 ученых разных стран. Так, в работе югославского конгресса общества, проходившего в 1976 г., принимали участие представители научных кругов Советского Союза и других социалистических стран.

Вместе с тем большая популярность палеокосмонавтики пока не подкреплена убедительной фактологической основой. Теоретические воззрения этого направления все еще носят вероятностный (в рамках гипотезы) характер. Существует предположение, что гигантские каменные постройки, так называемые мегалиты, широко известные во многих районах земного шара (в Англии, Южной Америке, Африке, Малой Азии, на островах Океании и пр.), не отвечают уровню технического развития земных цивилизаций эпохи их сооружения и могли быть воздвигнуты лишь представителями внеземных цивилизаций, посещавших нашу планету.

Одним из самых ярких образцов мировой мегалитической архитектуры по праву считается Стоунхендж — уникальный комплекс на юге Англии. Первая попытка истолкования Стоунхенджа как грандиозной «астрономической обсерватории каменного века» принадлежит Дж. Хокинсу и Дж. Уайту. Большинство исследователей, рассматривая Стоунхендж с историко-археологических и астрономических позиций, приводят его как доказательство блестящих астрономических познаний древних британцев.

В. Ф. Терешин и В. И. Авинский предприняли интересную попытку расшифровать геометрическую структуру мегалитов Стоунхенджа, не только раскрыть внутренние связи отдельных его частей (трилитов, сарсенового кольца, лунок), но и выявить систему взаимного расположения большинства мегалитических сооружений Солсберийской равнины и Англии в целом. Ими предложена оригинальная трактовка геометрического расположения «памятных камней» в связи с астрономическими величинами: азимутами восходов и заходов Солнца, Луны, склонениями Луны и т. п.

На наш взгляд, недостаточно оправданы многочисленные ссылки на то, что строители Стоунхенджа во взаимном расположении камней и других элементов комплекса пытались зашифровать какие-то астрономические величины, будь то размеры или поперечники планет Солнечной системы, соотношения их диаметров и т. д. А почему не допустить самое простое, а именно: создатели комплекса таким расположением частей Стоунхенджа и взаимным положением остальных мегалитов Англии пытались выяснить относительные размеры планет? Полученные ими при этом астрономические и математические значения ряда параметров, относящихся к планетам Солнечной системы, имеют приближенные величины. Это может объясняться как раз тем, что древние создатели комплекса Стоунхенджа не могли воспользоваться какими-либо письменными принадлежностями (для вычисления значений тригонометрических функций или решения уравнений), а откладывали все размеры с помощью примитивных мер длины прямо на местности.

Не исключено, что для древних обитателей Британии и севера Франции мегалитические постройки типа Стоунхенджа были как астрономическими, так и ритуальными сооружениями. В них одновременно с изучением планет, звезд, восходов и заходов Солнца, Луны производилось захоронение умерших, о чем говорят многочисленные могильники и другие обрядовые места. Возможно, само захоронение производилось только в определенное время, связанное с фазами Луны или другими природными явлениями.

К этому можно добавить, что именно такое назначение имеют монументальные комплексы древнейшей архитектуры майя в Центральной Америке, например в хорошо известных древних комплексах Мексики (Чичен-Ица, Копан, Вошактун и др.). Наравне с храмами и сооружениями общественного назначения (стадионами, рынками, банями и др.) строились обсерватории. К ним относится великолепная обсерватория Караколь в г. Чичен-Ице, где велись тщательные астрономические наблюдения.

В заключение хотелось бы отметить, что новая расшифровка Стоунхенджа В. Ф. Терешина и В. И. Авинского представляет интерес с двух точек зрения. Во-первых, привлечено пристальное внимание к древнейшим памятникам культуры, содержащим неизвестную до сегодняшнего дня богатую информацию. Это должно стимулировать дальнейшее их серьезное исследование.

Во-вторых, эта работа имеет также большое методологическое значение как первая попытка системного подхода к изучению и расшифровке следов далекого прошлого.

Необходимо искать, изучать и систематизировать все данные о памятниках древних культур, а принадлежат ли они исчезнувшим земным или внеземным цивилизациям — покажет будущее.