Автор признателен В.В. Карпову за добрые советы, Н.М. Афанасьевой, З.И. Букиной, Л.М. Волнухиной, С.И. Егоровой, Е.К. Звезденковой, В.Е. Зубаревой, А.Г. Ильиной, Г.М. Калитиной, В.А. Кеменовой, Л.Д. Кирсановой, Н.Ф. Колбановой, А.П. Кузиной, К.Н. Ларину, Л.Н. Орловой, С.Ф. Подолян, А.И. Сафроновой, П.Г. Тарасову, А.В. Федуловой, А.Р. Чепиковой за помощь в подготовке рукописи к печати
Прослужив три месяца командиром Очаковской военно-морской базы, летом 1944 года Константин Илларионович Деревянко внезапно получает из штаба Черноморского флота телеграмму: комфлот Ф.С. Октябрьский приказывает покинуть Очаков и явиться в Одессу, вступить в командование Одесской ВМБ. В день Военно-морского флота 23 июля К.И. Деревянко направился в пункт назначения. Здесь он начинал войну в качестве заместителя, затем начальника штаба базы, сюда вернулся войну завершать.
Одесская база вновь становилась прифронтовой. Изгнанный враг не унимался. Совершал налеты, бомбил. Да и сухопутная война шла под боком – освобождалась Молдавия. Все корабельные силы и боевые средства должны быть наизготове. Корабли Дунайской флотилии нацеливались на вход в Дунай. Кроме того, перед Одесской ВМБ стояла неотложная задача, уже осуществляемая Деревянко в Очакове, – траление мин в северо-западной части Черного моря. В этих заботах прошел месяц.
«На исходе дня 27 августа, – пишет К.И. Деревянко в конце своей третьей книги “На трудных дорогах войны”[2], – в моем кабинете раздался необычный телефонный звонок: ряд прерывистых коротких гудков. Таких позывных не позволяла себе телефонистка, когда звонила командиру. У аппарата оказался сам комфлот:
– Отложите все дела и сейчас же – ко мне».
Ф.С. Октябрьский был взволнован. Прошедший к Румынии и занявший Сулину десант не давал о себе знать…
Деревянко попытался разъяснить обстановку: в воздухе были невероятные помехи, связь утрачена (…)
Комфлот вручил Деревянко директиву № 0050[3] от 27 августа 1944 года, в которой приказывалось: капитану 1-го ранга К.И. Деревянко немедленно следовать в Сулину, сформировать базу, вступить в ее командование, ожидать дальнейших приказаний по продвижению в Румынии. Так К.И. Деревянко был направлен в освободительный поход в Румынию, а затем в Болгарию. В продолжении этого похода он становится командиром десантного соединения в составе корабельных сил и морской пехоты. С ним идут испытанные воины: флаг-штурман флота Ю.П. Ковель (начальник штаба соединения), оператор В.П. Боровиков, командир бригады торпедных катеров Г.Д. Дьяченко, командир дивизиона малых охотников Г.И. Гнатенко, командир больших тральщиков В.М. Нарыков, командиры батальонов морской пехоты В.С. Макаров и Котанов, командир морской стрелковой бригады Л.К. Смирнов.
В полном виде это соединение формируется в Констанце, куда Деревянко придет через день после выхода из Сулины, то есть 30 августа. Порт Констанца будет стремительно взят участниками десанта. В Констанце он будет исполнять многофункциональные обязанности. Ему поручат выступить представителем советского флота, которому румынские морские власти должны передать все наличные корабли; он станет начальником гарнизона Констанцы; распоряжается разместить всех участников десантного соединения в удобных припортовых гостиницах. Здесь же автор будущих книг активно контактирует с комфлотом, а также наркомом ВМФ Н.Г. Кузнецовым. Именно с последним он обсуждает подробности действий десанта по овладению болгарскими портами Варна и Бургас.
8 сентября, по директиве № 0077[4], десант во главе с Деревянко, насчитывающий сорок вымпелов, выходит в Болгарию. Но командование высадки десанта уже предупреждено: спешить применять оружие в Болгарии нельзя, болгарская армия, как и весь народ, ждет воинов-освободителей. Так и было. Быстро овладев портом Варна (в Бургас следовал отдельный небольшой отряд), участники десанта занимаются мирной работой. Как и в Румынии, составляется для представления в Ставку донесение о наличии в порту кораблей. Участники десанта присутствуют 9 сентября, когда в Болгарии объявлена народная власть, на многолюдном митинге. Это ликующее состояние братского народа автор книг пронес через всю жизнь.
В этот же день Верховный Главнокомандующий в третий раз после выхода черноморцев на зарубежную территорию поименно поблагодарил их в приказе. Значится там имя и К.И. Деревянко[5].
На последних страницах трилогии Деревянко пишет, что у Черноморского флота в этот период было два боевых направления: на одном, западном, – действовала Дунайская флотилия под командованием С.Г. Горшкова, продвигавшаяся по Дунаю в Европу, на другом, южном, – десантное соединение, командовать которым довелось автору. Именно на этом, черноморском направлении, напоминает Деревянко, воины первыми организованно встретили войну и теперь стали в рядах первых, кто пересек границу и вышел воевать на территорию неприятеля. Им первым салютует Москва.
Это была награда для тех, кто первым отразил вражеский удар 22 июня 1941 года.
Подробности о первых сутках войны и о налете немецкой авиации на Севастополь К.И. Деревянко знает потому, что именно в ночь на 22 июня следовал в Севастополь на теплоходе «Армения» с командующим Одесским военным округом генералом Н.Е. Чибисовым для утверждения Плана совместного прикрытия границ на Военном совете флота.
О мучительных секундах перед принятием решения комфлотом Ф.М. Октябрьским, о первом залпе войны, когда он в одной руке держал телеграмму наркома (не допустить врага, но и не поддаться на провокацию), а в другой – трубку для отдачи приказа своим подчиненным: вражеские самолеты сбить, – поведано в первой книге контр-адмирала К.И. Деревянко. Четко действуя по Инструкции наркома Н.Г. Кузнецова, комфлот принимает решение. Он так и скажет: действуйте по Инструкции. А уж начальник штаба флота И.Д. Елисеев скомандует: «Огонь!»
Здесь К.И. Деревянко (и неоднократно), отдавая должное Октябрьскому, останавливает внимание читателя на организаторском таланте наркома Кузнецова, на его гражданском мужестве. Этот военачальник в трудный период встрясок в рядах военных кадров не только предусмотрел внезапное нападение врага, но и сумел привести к началу войны все флоты в полной боевой готовности. И вот в Севастополе дан первый бой.
«Я никогда не сомневался, – пишет автор трилогии, – что мы разгромим гитлеровскую Германию». И это его чувство подтверждают первые же впечатления 22 июня: встреча только что мобилизованных и увиденная длинная очередь в военкомат в Николаеве, состоящая из несовершеннолетних юношей и девушек.
Возвращаясь из Севастополя в Одессу сухопутным путем, Деревянко и Чибисов в одном из крымских сел оказались на митинге, где провожали на фронт упомянутых мобилизованных. «С них не сводят глаз матери, жены, возлюбленные. Возможно, это последнее свидание… Провожая, говорят: возвращайтесь с победой. Вот она, философия войны: общество с напутствием и скорбью провожает своих сыновей, – пишет автор. – Оно скорбит о возможной смерти героев и одновременно ждет и требует побед. А победы не бывают без жертв».
Константин Илларионович Деревянко принадлежит к тем участникам и исследователям войны, которые сразу почувствовали и глубоко осознали духовную суть Великой Отечественной войны. Он именует ее священной. Его повествование проникнуто мыслью о большой жертве, которую приносит народ. Ведь в основе духовности всегда лежат любовь и жертва. И то, что потом назвали массовым героизмом (этот термин часто встречается и у Деревянко), по сути, и является той высокой жертвенностью, которая отличала наш народ.
Отсюда неиссякающий интерес автора к тому моменту, когда появляется подлинное бесстрашие на войне. Ведь страх – это не просто чувство, а здоровый инстинкт самосохранения. Но на войне его необходимо преодолеть. Как и когда это происходит? У каждого – по-своему. Но к готовому на жертву – приходит. Автор не стыдится показывать это на своем примере.
Налет авиации противника. Бомбят одесский порт. Рядом – штаб базы. Пронзительно свистят и разрываются бомбы. Под ногами колышется земля. А Деревянко со своим начальником, командиром Одесской ВМБ, контр-адмиралом ЕВ. Жуковым оказался в это время на террасе перед дверями штаба. «Я, – пишет автор, – невольно потянулся к двери… Жуков тихо укоризненно бросил: Деревянко, ты куда? А я и сам не отдавал себе отчета, куда и зачем. Получалось так: я, не дослушав Жукова, бросил его под бомбами, а сам – в укрытие. Выходило, – я предал его? Пристыженный, быстро повернулся. Жуков стоял с непокрытой головой и улыбался. Даже если это бравада, то и она была прекрасна. Жуков был великолепен. Он нисколько не потерял самообладания.
– Это война, и худшее впереди, – сказал он.
Мне было стыдно за минутную слабость. Готов был назвать себя трусом, хотя для меня это – первое испытание.
– Запомни, бравировать не надо, но и не от каждой бомбы прятаться следует. И еще: не забывай, рядом могут оказаться подчиненные. Учись подавлять страх усилием воли, ведь поначалу все испытывают страх. Приказывай себе находиться там, где требует обстановка. Но когда нужно, не стесняйся падать на землю, укрываться, ибо потери на руку врагу, – наставлял Жуков».
Тогда же, говорит автор, он дал себе зарок: «…никогда под ударами врага не пригнусь на виду у людей, не побегу в укрытие впереди подчиненных. И за всю войну не нарушил этого зарока».
Здесь же, в Одессе, Деревянко свое ратное поприще проходит рядом с полководцем И.Е. Петровым. Более бесстрашного человека, отмечает автор, ему встречать не приходилось. Но когда он спросил у самого Ивана Ефимовича, не бывает ли у него когда-либо страха, тот ему ответил: «Если вам кто-то скажет, что ничего не боится, – знайте, что перед вами бахвал».
Исследуя все тот же феномен бесстрашия, К.И. Деревянко спустя три десятилетия после войны пишет письмо морскому пехотинцу А.М. Хмелевскому, первому подбившему под Одессой вражеский танк простой бутылкой с зажигательной смесью. Когда более всего было ему страшно: когда увидел танк или потом? Хмелевский отвечает, что когда он переполз в воронку от снаряда, танк надвинулся на него, но не раздавил гусеницами и не повредил бутылку-зажигалку. «Меня, – пишет Хмелевский, – только завалило землей. Когда танк сошел с воронки, я, полуоглушенный и перепуганный и одновременно обозленный на гитлеровцев, выпростался из-под земли и метнул в танк бутылку. И он вспыхнул. Если бы вы видели, как он красиво запылал!.. Человеку всегда страшно в таких случаях. Но мне тогда просто некогда было бояться, раз я задался целью уничтожить танк. Пока он не загорелся, чувство страха было загнано далеко внутрь. А когда все кончилось… страх разгулялся, и пришлось выкурить две папиросы».
Основное – цель. И еще – некогда заниматься собой. То есть готовность к отрешению от себя. Здесь и возникает действие, поступок, подвиг.
Одесса, сражавшаяся по приказу Ставки в окружении противника, сутками вела бои. В войну втянулись все – от командующих до рядовых. В этом пылу огня – некогда бояться, о чем говорит и генерал Петров. Тогда-то и проявляется тот самый массовый героизм. Но были и отдельные люди, подвигам которых не перестает на протяжении повествования изумляться автор.
Вот телефонист батареи, которому Деревянко звонит и передает, что ввиду близкого подступа врага необходимо уничтожить на данном рубеже пушки. И вдруг телефонист пропадает со связи. Минут двадцать начальник штаба в недоумении стоит с телефонной трубкой в руке и даже дует в нее, пытаясь прочистить проход сигналу, не зная, что произошло. Телефонист появляется на связи и, запыхавшись, говорит: «Виноват. Отлучался врукопашную». «Люди добрые! – восклицает К.И. Деревянко, – вы только подумайте! Он только что из рукопашного боя. Вынужден был оторваться на него от телефонной трубки. И он еще извиняется: «Виноват…» До конца дней К.И. Деревянко терзался, что не спросил тогда его фамилию, а ведь это был поступок, за который надо было представить к награде.
Не менее отважен был и поступок сержанта Д.С. Оболадзе. Он вызвался прикрывать отходивший батальон не всем взводом, чтобы не потерять людей, а отрядом из семи человек. И остался с ним против многократно превосходящего противника, ничего не говоря своим подчиненным. Оборону держали полтора часа. «Вы представляете, что такое полтора часа в бою? – вопрошает автор. – При этом старший несет ответственность за других людей, которые не знают, что их всего семеро, и лишь оглядываются, почему по сторонам не слышно выстрелов своих. Оболадзе их только подбадривал. А когда атаку отбили и можно было отползать, тут он поздравил всех с благополучным исходом».
Оборонная твердь Одессы, как скажет К.И. Деревянко, складывалась не сразу. Но, понятно, в сжатые сроки. Ее успешному развитию способствовало решение наркома Н.Е Кузнецова: создать особую зону – Одесский оборонительный район (OOP) – потом это начинание будет перенесено в Севастополь (СОР) и другие обороняющиеся базы. В Одесском районе командование было подобрано, как неоднократно утверждает автор на протяжении всей трилогии, чрезвычайно удачно. Это, в первую очередь, командующий OOP контр-адмирал ЕВ. Жуков, командир Одесской базы контр-адмирал И.Д. Кулишов, командующий Приморской армией генерал-майор И.Е. Петров (до него – генерал-лейтенант Г.П. Сафронов), член Военного совета Ф.Н. Воронин, начальник штаба OOP генерал-лейтенант Г.Д. Шишенин, заместитель начальника штаба OOP и начальник штаба Приморской армии полковник Н.И. Крылов (впоследствии маршал Советского Союза).
Такой костяк командования стимулировал работу военной мысли у всех участников обороны. В Одессе, напоминает автор, были применены многие военно-тактические новшества, которые потом переняли все обороняющиеся флотские базы.
Наша война, повторяет Деревянко, шла в основном на суше. И все рода и виды войск, все силы и средства их были призваны на помощь армии. Вот почему, отражая постоянно прибывающие свежие силы противника (под Одессой было – в течение трех месяцев обороны – сгруппировано около двадцати только румынских дивизий, а вначале были войска и 11-й немецкой армии, и 17-й полевой, и I танковая группа), флот, воевавший вместе с армией, на всю мощь задействовал береговую и зенитную артиллерию, а также повернул на врага корабельные орудийные стволы. Тут понадобился не только сильный состав штаба, этого мозгового центра любого соединения, но потом и мужество, чтобы доказать своим же начальникам, что корабельная артиллерия так же, как и береговая, должна до последнего снаряда быть задействована в борьбе с врагом. И не стрелять по площадям, а бить по целям.
В Одессе была разработана система обстрела врага корабельной артиллерией по сухопутным целям. Созданы четыре базовых корпоста. Обучены корабельные корпосты, которые выходили на боевые позиции. Корабли, приходящие в Одессу, освоили и контрбатарейную борьбу с сухопутной артиллерией противника. Командиры боевых кораблей сразу же поняли этот замысел Одесской базы, с энтузиазмом палили по целям врага, героически вели себя не только на переходах из Севастополя в Одессу, но и во время сражений в гавани осажденного города.
Рассказывая об этих боях, автор не может пройти мимо таких имен, как В.Н. Ерошенко, ЕЛ. Годлевский, С.С. Ворков, П.М. Буряк, А.И. Бобровников, П.И. Шевченко, Г.П. Негода… С ними много связано героического на Черном море. И первым местом проявления их героизма стала Одесса. Когда потом шла оборона Севастополя, и об этом тоже много раз скажет автор трилогии во второй книге «В борьбе за Севастополь и Кавказ», все эти командиры и другие, имена которых появятся чуть позже, будут ходить в Севастополь на крейсерах и эсминцах, бить корабельной артиллерией врага на суше и проявлять чудеса храбрости, выполняя задачи, казалось бы, сверх человеческих возможностей.
Как не сказать о том, сколь героически были бойцы на малых охотниках (МО). Это катерники. К их необычайному бесстрашию К.И. Деревянко возвращается постоянно на страницах всех трех книг. Ведь они действуют на самых малых боевых кораблях – всего 55 тонн водоизмещением. И, как замечает автор, «в большой шторм и танкер идет, покачиваясь, а каково нашему малышу?» Катер постоянно выныривает из многотонной волны, люди стоят привязанными к орудиям тросами, едва размещаются в тесном кубрике, сушат одежду на маломощных электрогрелках, еду нормальную в походе приготовить невозможно. Только приходят из боевого задания, им еще и спасибо не успеют сказать, а уже сигналят о постановке новой задачи – отправляться в поход. Но списать людей оттуда было невозможно: начиналась обида – не доверяете. Многих из них автор отлично знал, особенно близко – Героев Советского Союза командиров дивизионов МО П.И. Державина и Г.И. Гнатенко. Катерникам К.И. Деревянко поет гимн. Они – в охране конвоев и участники многочисленных десантов. Катерников посылали тогда и туда, когда и куда уже некого было послать. И они возвращались с победой. Многие ушли в вечность в борьбе за нее.
Беспрецедентным, героическим был пробег катерников из района Геленджика в Скадовск весной 1944 года. О нем рассказывает автор в третьей книге «От Кавказа до Балкан». Этот пробег сделали еще более малые катера, торпедные. И прошли расстояние в 420 миль (770 километров) чуть более чем за сутки на предельной скорости до 45 узлов.
Не забыл автор и о подвиге капитанов судов и транспортов пароходства и торгового флота. Закаленные мореходы, отличные капитаны дальнего плавания храбро воевали. Именно они перевозили огромное количество войск сначала с востока на запад, а потом – с запада на восток и на север Черного моря. На них переправляли раненых, эвакуировали женщин и детей – самый бесценный груз. Враг утопил несколько наших транспортов и судов, в том числе теплоходы «Армения», «Абхазия», «Чапаев», «Днепр». Их капитаны и командиры В.Я. Плаушевский, М.И. Белуха, А.И. Чирков, А.Н. Моргунов поступили по традиции, освященной веками, – погрузились в морскую пучину вместе с судном.
Со страниц первой и до последней книги – непременный участник боя, летчик. Автор покорен мастерством и мужеством наших воинов в небе. Поначалу они оснащены менее современными машинами, чем противник, у них меньше опыта, так как противник уже два года в боях над Европой. Но сколько смелости, отваги, дерзновения! Иных летчиков К.И. Деревянко узнавал по почерку ведения боя, например, Ю. Рыкачева, И. Пескова, Л. Шестакова. Портреты летчиков – коллективные и индивидуальные, – данные автором, запоминаются как неотъемлемая составляющая картины войны. Таковы облики генералов Н.А. Острякова, В.В. Ермаченкова, И.Е. Корзунова…
В связи с рассказом о геройских поступках командиров кораблей, летчиков, рядовых у К.И. Деревянко постоянно возникает тема размышлений о военном счастье. Сколько переходов совершили по непрерывно простреливаемому и подвергающемуся бомбежке Черному морю такие отважные кораблеводители, как А.И. Зубков, В.И. Ерошенко, Ф.С. Марков, М.З. Чинчарадзе! А ведь не только уцелели, но и экипажи свои сберегли, корабли сохранили. В связи с этим автор вновь и вновь вопрошает: так что же такое оно – это военное счастье? Да, говорит он, это и выучка, и большие знания, и умение воспитывать и направлять людей, и умение управлять кораблем. И много всего того, что требуется от командира (или от отдельного человека). Но, замечает К.И. Деревянко, есть еще одна неучтенная составляющая военного счастья, которая не поддается ни одному расчету и человеческому разумению. Тут он, по умолчанию, дает место высшим силам. И, хотя во всех книгах он ни разу не употребляет слово «Бог», лексика и стиль изложения явствуют: автор – человек глубоко православный. Так оно и было.
Когда Константин Илларионович хочет сказать о каких-то высоких качествах человека, он обычно говорит: «У него была масса добродетелей». Или: «Да, он грешил, но в какую сторону грешил! Пусть он давал волю своим страстям; но это все шло на благо высшему – победы над врагом». Или: «Это был кристально чистый человек… Я его причислял “к лику святых”».
Или: «Ну, уж если я был причастен к какому-то делу, то считал, что без моего присутствия и вода не освятится». И так далее.
Сам К.И. Деревянко, человек очень пытливый и педантичный, обдумав какое-то решение, выступал иной раз с дерзкими, казалось, предложениями. Так, например, когда в начале октября 1941 года уже был отдан приказ Ставки об эвакуации войск из Одессы в сражающийся Крым, и командованием OOP был составлен план ее осуществления, людей, причастных к этой операции, беспокоила перспектива долгой (две недели!) перевозки людей и техники морем. Ведь это – заведомый риск, причем неоправданный. 6 октября начальник штаба базы К.И. Деревянко кратко сказал своему коллеге И.И. Крылову: «Посадить за одни сутки 40 тысяч воинов с техникой и вооружением на наши корабли и суда не проблема. Сделаем». Оба прошли к командарму И.Е. Петрову, который сразу оживился, услышав такое сообщение. Как человек высокоодаренный, пишет автор, командарм тут же принимал хорошие идеи, от кого бы они ни исходили. Он с воодушевлением воспринял информацию. Далее уже было дело армии – разработать и выполнить свою задачу: как скрытно оторваться сухопутным войскам от рубежей боев. И тогда операция будет успешной. Именно их план, разработанный двумя штабами, базы и Приморской армии, был принят, одобрен командованием OOP, флота, наркомом Кузнецовым, Ставкой и Генштабом. Эвакуация произошла15—17 сентября 1941 года. Собственно посадка войск на корабли и суда и их уход произведены с 15-го на 16 октября. Марш-бросок в Крым произведен без потерь.
Ночь отрыва войск от огня неприятеля и их посадки на корабли описаны в таком темпе, с хронометром в руках, что если ставить об этом фильм, то смотрелся бы он с не меньшим напряжением, чем «Семнадцать мгновений весны». Но в данном случае – все документально, по часам и минутам.
К.И. Деревянко был уверен, что командный состав OOP будет действовать и в Севастополе. Начальство распорядилось по-другому. Командование Севастопольским оборонительным районом (СОР) осуществлял сам комфлот Октябрьский и те, кто до штурма Севастополя был в Главной базе, – адмиралы Н.М. Кулаков, В.Г. Фадеев, генерал П.И. Моргунов, прибывшие генерал Петров и полковник Крылов, поначалу – и адмирал Жуков.
На протяжении последующего повествования К.И. Деревянко будет повторять, что он не раз говорил начальству: лучшего подбора командования, чем было в Одессе, в осажденной с суши военно-морской базе не найти. И когда нарком Кузнецов еще во время войны, а потом после ее окончания вновь спросит Деревянко, как он относится к организации обороны в Одессе и Севастополе, Деревянко повторит тот же свой тезис. И Кузнецов в книге «На флотах боевая тревога» скажет об этом.
А сам автор неожиданно для себя оказывается назначенным начальником штаба в отдаленную на данный момент, но важную базу (станет Главной), – в Потийскую ВМБ. Туда перебазируются из Севастополя основные силы Черноморского флота. О малоизвестных для широкого читателя действиях Черноморского флота конца 1941-го и в 1942 году К.И. Деревянко рассказывает во второй книге: как обустраивалась база, не приспособленная для такого флота и большая по размерам – от Батуми на юге до рек Псоу и Хоби на севере, каких трудов стоило обновить причалы, расширить входы в устья рек, ввести плавучие доки для ремонта боевых кораблей… Обо всем – во второй книге «В борьбе за Севастополь и Кавказ».
Основной работой штаба во главе с К.И. Деревянко станет организация конвоев в Севастополь и встреча их экипажей. Несведущий читатель может узнать, что это такое – военно-морской конвой. Огненный бастион ходили защищать не только эсминцы, но и крейсеры и даже линкор, на котором был флаг Л.А. Владимирского, командующего эскадрой ЧФ, известного флотоводца, весьма почитаемого автором. Деревянко считал его одним из своих учителей.
Показывая своих героев, К.И. Деревянко постоянно останавливался (не раз писал об этом в послевоенное время в прессе) на двух фигурах: командире эсминца «Безупречный» Петре Максимовиче Буряке и его сыне Володе. Подвиг их, особенно отца, – беспримерен, говорит автор. Да, его в некотором смысле можно сравнить с подвигом генерала Раевского на поле Бородина, который, схватив за руки двух сыновей, бросился в атаку, чтобы подкрепить дрогнувшие ряды солдат. Но нет, говорит автор, нельзя сравнивать: то было в порыве боя, в пылу, горячке. Но этот продуманный поход со своим сыном, 15-летним юнгой, который мог бы не ходить в этот последний смертельный бой под Севастополем, но был взят отцом, чтобы матросы не подумали, что это конечная схватка, этот поход делает особую честь и отцу, и сыну. Героическая кончина практически всего экипажа эсминца и, конечно, командира и его сына – это одно из величайших подтверждений той жертвы, на которую сознательно шел советский воин во имя победы. Подобного подвига автор не знает.
Через двадцать лет после войны об этом Константину Илларионовичу напишет К. Симонов: «…История, рассказанная о “Безупречном” в Вашей статье, никак не выходит у меня из головы, и вот что я решил. Заинтересовать в этом Экспериментальную студию художественных фильмов, которой руководит Григорий Чухрай и где работаю я…»[6]
Во второй книге трилогии героизм и подвиг становятся как бы фоном для размышлений автора. Подвиг неизбежен в священной войне. Но необходим и творческий подход командиров, командующих всех рангов. Без мудрого военачальника не жди побед. В связи с этим автор затрагивает многие широкомасштабные темы, над которыми он уже тогда задумывается. Например, о причинах наших неудач в первые дни войны, потом – о быстрой сдаче Крыма, затем, когда враг уже будет на Кавказе и на горных его перевалах, он задаст вопрос: почему противник здесь? И ответит: вероятно, потому, что высшее командование вовремя не увидело или не предугадало основных целей врага, который рвался к источникам нашего горючего – к нефти в Баку и Грозном. Поэтому-то он и оказался на Кавказе и на Волге. Кроме того, скажет Деревянко, ведь Гитлер рвался и в Иран, как к источнику горючего, и в Индию – на океанские просторы. Так что здесь, на Кавказе, решалась судьба многих стран и народов. А потом прибавит: мы мало исследовали значение наших побед на Северном Кавказе и на Волжской флотилии, которые не дали пройти врагу к Каспию. Тогда мы начали понимать, что научились воевать в современных условиях.
И, думается, было правильно отмечено еще в середине 1980-х годов в рецензии военной секции Ленинградского отделения Союза писателей (основной рецензент О. Стрижак), где сказано, что во второй книге К.И. Деревянко заложено много тем для будущих исследований хода войны.
Важны и интересны обращения автора трилогии к историческим примерам – поступкам полководцев Суворова и Кутузова. Примечательно его вдохновенное слово о бывалом солдате и о значении его присутствия на передовой.
Ярко отражена автором драматическая ситуация флота во время вторжения противника на Кавказ и его перевалы. Ведь закрепись он на Кавказе, флот оставался бы на малой полосе кавказской земли между уже занятым Крымом и занимаемым Кавказом. А на юге – Турция, которая тут же вступила бы в состояние войны с СССР как союзник Германии. Эту глубоко переживаемую автором ситуацию усугубляет приказ, который получает лично Деревянко от прибывшего на флот заместителя наркома И.С. Исакова и комфлота Ф.С. Октябрьского, – разработать варианты затопления нашего флота. «Никогда, – пишет автор, – я не брался за работу с таким отвращением и с таким тяжелым состоянием, как в тот момент, когда мне было поручено это ненавистное дело».
Штаб, а во главе его Деревянко, переходит на совершенно сухопутную ратную работу. Лично начальник штаба, по распоряжению командира базы М.Ф. Куманина, организует на перевалах и в горах флотскую связь с радиостанцией и поручает специалистам по связи точно сообщать разведданные. В это время меняется командование 46-й армии, воюющей на Кавказе. Появляется известный командарм генерал К.Н. Леселидзе и начальник его штаба генерал М.Г. Микеладзе. На севере Кавказа воюет бесстрашный генерал И.Е. Петров, о котором автор неоднократно повторяет во всех трех книгах: «Там, где воевал Петров, можно было иметь чуточку меньше людей и чуточку меньше времени».
Налаженная флотом связь и разведка, полученные с Кавказа сообщения, работа, проведенная совместно со штабом 46-й армии, наконец радуют начальника штаба Потийской базы. Наш воин выстоял, и командование не подвело.
Кстати, о разведке. Ей уделено достаточно много места и в первой, и во второй книге. Значение ее велико. И она должна быть на высоте. То, что наша большая разведка не произвела должного анализа действий немецких десантов в Норвегию (морского) и на Крит (воздушного), привело к тому, что результаты этих десантов были механически перенесены на нашу ситуацию. Это неоправданное преувеличение возможностей гитлеровской Германии и навязывание разведкой мифических морских и воздушных десантов в Крым сыграли роковую роль. Десантный страх, нагнетаемый и высшим руководством, говорит автор, подавлял волю командующих сухопутными армиями в Крыму, нацеливал их на другое: смотрели в небо и на море и не построили вовремя оборонные укрепления на Перекопском валу и Акмонайских позициях. Но и командармы не освобождаются от вины. По мнению К.И. Деревянко, командир любого ранга после получения данных разведки обязан все просчитать с карандашом в руке, сидя над картами и схемами. Несколько раз он возвращается к трезвому восприятию разведданных такого мудрого военачальника, как адмирал Жуков. Он научил своих подчиненных все проверять и не распылять силы при проверке этих данных. Об этом – в первой и второй книге.
Третья книга – «От Кавказа до Балкан» – начинается с экстренного вызова Деревянко 26 декабря 1943 года из Бердянска, где он командовал базой, в Темрюк, где в это время размещалось командование Черноморским флотом и Азовской флотилией. Он назначен командиром соединения «Керченская Переправа». Он счастлив, что его опять задействуют на самом горячем фронте Черноморского флота. Что вновь причастен к важной миссии, которую должны выполнить моряки, – поддержать Отдельную Приморскую армию (ОПАРМ). Главное – опять рядом с Петровым, с этим бесстрашным генералом Вперед. Деревянко должен организовать пополнение его армии, закрепившейся на отвоеванном Крымском (Керчь-Еникальском) плацдарме, – войсками, вооружением, продовольствием.
События будней и боевых праздников Переправы с любовью к людям и с чувством преданности долгу излагаются в последней книге трилогии. Из Протокола, составленного после совещания двух Военсоветов – армии и флота, представителей Ставки и Генштаба (в связи с чем К.И. Деревянко и был вызван), автор узнает, а потом убеждается, что люди, служащие на Керченской Переправе, не имели ежедневной горячей пищи и непромокаемой одежды, работая на палубах и пристанях в шторм, снег и дождь. «Как же так! – восклицает автор. – Это же элементарно для армии и флота: накормить бойца горячим обедом и выдать непромокаемое обмундирование». Встречается с личным составом и тут же заключает: «Скромный наш народ. Не с претензий начал, заговорили о том, как улучшить перевозки…»
Устроен быт, налажена связь, увеличиваются перевозки, ведутся контрбатарейные атаки… А командир требует, требует…
Потому что и от него требуют. И люди выполняют сверхзадачи. «Да что там и говорить, – любит повторять автор, – люди трудились на пределе человеческих возможностей».
На страницах третьей книги особое место занимают и образы воинов-женщин, при виде которых на передовой у автора возникает особенно сложная гамма чувств. Ведь это не женское дело. Однако сам он пишет, что Великая Отечественная война пересмотрела многие привычные для нас нормы. И поэтому с особым чувством он говорит о юных часовых-регулировщицах, о девушках-зенитчицах, о летном девичьем полке под командованием Е.Н. Бершадской.
К.И. Деревянко анализирует две важные операции, проведенные флотом и армией именно здесь, на Керченской Переправе, 10 и 23 января 1944 года. Это десанты в Крым, предпринятые для расширения нашего плацдарма и ускорения продвижения армии в глубь полуострова. И хотя, говорит автор, много писалось об их успехе[7], но в основном это было проявление большого героизма самих участников десантов, а ход этих операций не был продуман до конца и осуществлялись они в неподходящих условиях. Первый – во время большого шторма. Деревянко предупреждал командование флота и флотилии (на тот момент – Л.А. Владимирского и Г.Н. Холостякова) о грозящем исходе, но десант состоялся. Произошло то, что ожидал автор. Уцелевшие тендеры и мотоботы Переправы вернулись сильно поврежденными. Погибло много людей еще до высадки десанта… Второй десант закончился со столь драматической развязкой, что автор, узнав много лет спустя, что к расправе над истинным героем сражения в Керчи командиром батальона Н.В. Судариковым причастен представитель высшего военного командования, восклицает: «Я был потрясен такой жестокостью. Общие неудачи списывались на счет одного человека». Это дает повод автору сказать еще раз о пределах командирской и человеческой власти. Без ложной скромности он говорит о том, что никогда не прибегал к крайним мерам по отношению к подчиненным. Считал, что в любой ситуации нужно дать себе остыть, потом принять решение. И не крайнее. Более того, приводит даже пример. Два его сослуживца (называет по фамилиям) были приговорены, Деревянко сам напросился в свидетели защиты. Офицеры были оправданы. Оба стали генералами.
А что касается общей организации операций, в том числе упомянутых десантов, автор скажет: и цель была прекрасна, и план хорош, но не учтен фактор времени. По убеждению автора, точный выбор момента и определение направления действий свидетельствуют о высоком уровне мышления любого командира, его умении задействовать свои знания и о его способности творчески подходить к искусству борьбы. Нельзя торопить события и нельзя безнаказанно использовать героизм людей.
Много места в книгах К.И. Деревянко уделяется роли политработника, его умению работать с людьми. В этом для него пример – начальник Политуправления ВМФ генерал И.В. Рогов, дивизионный комиссар Черноморского флота член ВС Н.М. Кулаков, начальник политуправления ЧФ Бондаренко. Незаменимы были на кораблях и на передовой многие комиссары, которых называет автор. Но в то же время не обходит молчанием и тот факт, что иной идеолог в военной форме считал возможным для себя жестко решать судьбы людей. Такому «подходу» противостоят командиры типа адмиралов Жукова и Кулишова.
К.И. Деревянко в своей трилогии не только часто останавливает свое внимание на действиях командующего ЧФ Октябрьского и командарма Петрова, но и много говорит об их взаимоотношениях. Автора волнует мысль, что по некоторым литературным источникам, а также в результате досужих разговоров у потомков может сложиться превратное представление об отношениях этих людей. Он пытается сказать свое объективное слово человека, хорошо знавшего одного и другого. Говорит о том, что недопустимо об исторических личностях и их поступках судить всуе. Кроме того, приводит примеры величайшего благородства обоих. Они умны, талантливы, борются за одно дело. Один поднимал людей силой своего слова, другой увлекал их за собой «горячим дыханием своей души». А то, что возникали конфликтные ситуации при решении важных вопросов, так это в порядке вещей.
Замечательная личность наркома Николая Герасимовича Кузнецова проходит через все повествование К.И. Деревянко. Этот одаренный, высокообразованный военачальник всегда в центре внимания автора. Говоря о крупных успехах флота или какой-то операции, он неизменно возвращается к мысли, высказанной еще в первой книге: «Никакие эпитеты в превосходной степени не будут преувеличением по отношению к этой выдающейся личности». Все лучшее на флоте связывает с именем Кузнецова.
Надо сказать, что К.И. Деревянко много раз обращался в официальные инстанции с тем, чтобы в Москве и во всех главных базах флотов воздвигнуть Герою Советского Союза адмиралу Кузнецову памятники в полный рост с надписью: «Упредившему врага».
Н.К. Деревянко
Семья автора, в лице его дочери Деревянко Н.К. и внучки Деревянко Е.В., выражает благодарность тем, кто в период подготовки переиздания и издания трудов К.И. Деревянко поддерживал их организационно, морально и материально: адмиралу флота РФ Комоедову В.П., вице-адмиралу Нуждину Ю.Ф., Котляру В.А., заместителю председателя Фонда поддержки Российского флота Антонову В.Н., депутату Московской Городской думы от Центрального административного округа Гончару Н.Н., председателю Совета ветеранов г. Москвы Долгих В.И., заместителю председателя Совета ветеранов г. Москвы Пашкову Г.И., Козловой Т.С., Печерской Л.М., президенту «Регионального благотворительного общественного фонда содействия увековечению памяти Адмирала флота Советского Союза Кузнецова Н.Г.» Кузнецову В.Н. и сотруднице фонда Костиковой Т.В., а также Беловой-Бром Ж.Н. и ее семье, Болдаревой Г.Н., Бохорову Ю.А., Булычеву Б.А., Валькову В.М. и его семье, Васину М.М., Васиной Г.Г., Воронову А.К. и его семье, Деревянко В.Л., Долженковой В.А., Кайтмазовой Б.В., Комаровой Н.А., Кузьминой Е.В., Мальцевой Т.С., Медуниной В.А., Москалевой А.А., Офинскому В.Г., Попову Ю.Г., Романову А.А., Савицкой Ю.В., Степанову В.А., Сургановой Т.В., Фефилову А.А., Черткову И.К. и его семье, Чурбанову В.Б., Шигину В.В., Широкому Б.А., Шурыгину В.В.