На веки вечные

Глава 23

Хит почувствовал, как снова напряглось ее хрупкое тело, и еще раз убедился в том, как Мередит трудно рассказывать о Дэне. Он сам долгие годы прятал в глубине души свой тайный позор. Изводил себя чувством вины, наказывал памятью, ненавидел себя за ошибку, которая стоила жизни сестре. Один неверный шаг — и вот уже почти двадцать лет он дорогой ценой платил за него во сне и наяву.

Однако разговор с Мередит его очистил. С того вечера, когда Хит вывернул себя наизнанку перед ней, не повторилось ни одного кошмара. Все кончено. Он довольно горевал и достаточно наказан. Можно казниться остаток жизни, но Лейни все равно не вернуть. А помнить? Конечно, он никогда этого не забудет.

Как и Хит, Мередит приняла всего одно неверное решение и до сих пор за него расплачивается. Даже хуже: попала в ситуацию, когда под угрозой оказались две жизни, и она делала все, чтобы их спасти, а теперь считает это позорным. Ползала на четвереньках и не может себя простить.

При мысли, что Мередит так унижали, Хит задохнулся от гнева. Обращаться с женщиной подобным образом! Как можно было считать, что она хуже собак! Это было сверх его понимания. Душу ранила мысль, что Мередит не рассказала ему и половины. Придется вытягивать по капле.

— Мерри, — мягко спросил он, — почему вы так боитесь пистолетов?

Мередит перестала дышать. Прошло несколько мучительных секунд, прежде чем Хит услышал ее дыхание.

— За столом вы совершенно побелели, когда я чистил и заряжал пистолеты. Можете объяснить, почему?

Казалось, что она предпочла не услышать его вопрос. Но вот Мередит шевельнулась, волосы коснулись его подбородка.

— Тоже из-за Дэна. Помните, я говорила, что он любил меня пугать? Особенно ему нравилось это делать ночью, когда мы… когда он… ну вы понимаете…

Хит представил себя шестидесятилетним, но все еще говорившим о сексе «ну вы понимаете», однако это не показалось ему забавным. Грудь по-прежнему давило, только боль стала невыносима. Сердце готово было разорваться.

— Вы хотите сказать, что, когда занимались любовью, он вам угрожал пистолетом?

— Да.

— Каким образом?

Мередит снова смяла его рубашку в кулаках.

— Он держал в ящике ночного столика револьвер, маленький, с барабаном и дырочками для патронов. Но вставлял всего один.

Боже! Нет, сердце непременно разорвется. Боль сделалась нестерпимой и подступила к горлу. Хит уже догадался, что собиралась сказать Мередит. И не мог это слушать спокойно. Ему требовалось выбежать на улицу, найти крепкий пень, представить, что это садист Дэн Календри, и размолотить его кулаками в опилки.

Но если он бесился от одних слов, то каково же было Мередит? Ему захотелось бежать, а ей убегать было некуда. Какое там супружеское счастье! Кошмар, как она сказала ему в управлении. А он, да простит его Бог, накричал в машине на несчастную за то, что та попыталась ему все объяснить. Хорош джентльмен! Думал только о том, как обижен сам… Ну нет! Больше он себе этого не позволит. Будет всегда рядом и поможет справиться ей с кошмаром прошлого.

— И что же он делал с револьвером?

— Сами знаете! — выкрикнула Мередит.

Но Хит понимал, что ей лучше произнести это вслух.

— Расскажите, — попросил он.

В ее голосе слышались и гнев, и боль, когда она заговорила вновь.

— Во время этого… Дэн приставлял дуло к моей голове. А когда… ну, в конце — в общем, вы понимаете — нажимал на курок. Я никогда не знала, выстрелит револьвер или нет — умру я на этот раз или останусь в живых. Мне было страшно. Пот лился ручьями. Я не могла дышать. Если постоянно ждешь, что пуля вот-вот разнесет тебе мозги, все тело каменеет. Ему это очень нравилось.

Внезапно Хит почувствовал, что обнял Мередит слишком крепко и сделал ей больно, но был не способен разжать руки. Однако она обвила его шею руками и прижалась теснее, словно ей в самом деле сейчас грозила опасность.

— Ах, Мерри, я всегда чувствовал, что оружие вас пугает. Теперь понимаю почему. — Хит погладил ее по волосам. — Вас тревожит, что я ношу пистолет? Мне не стоило его доставать. Шансы невелики, что сюда кто-то явится. Хотя как знать…

— Все в порядке, Хит. Я верю, что вы не будете им угрожать.

Но дело было не в ее вере. Хит знавал ветеранов, которые вздрагивали, если какие-то звуки напоминали им взрывы снарядов, и не раз видел забитых детей и женщин, приседавших и закрывавших ладонями лицо, если в их присутствии мужчина начинал энергично жестикулировать. Проблемы Мередит не в том, что она боится его, а в инстинктивной реакции, с которой она пока не способна совладать. Боже, каким он оказался негодяем и как ему повезло, что Мередит его простила!

— Запомните, — прошептал Хит, и голос его задрожал, — я скорее дам отсечь себе руку, чем испугаю вас. И пожалуйста, простите, если у меня нечаянно это вышло. Я сделаю все, чтобы вы как можно скорее забыли кошмар прошлого.

— О, Хит, я люблю вас! — Мередит поежилась и еще теснее прижалась к его груди. — Я не хотела, чтобы вы знали о револьвере. Никогда. Боялась, вам станет противно.

Ему стало противно — это так, — но только из-за того, что есть еше на белом свете такие подлецы.

— Вы самая замечательная женщина из всех, кого я встречал. И что бы вы ни говорили, я не изменю своего мнения.

Мередит прорвало. Но среди самых жутких подробностей Хита больше всего поразили пауки. Этот Дэн наверняка свихнулся, потому что ни один нормальный человек не способен на подобную жестокость.

Мередит с детства боялась пауков, а этот любил позабавиться, пугая ими жену: клал под подушку или между простынями, сажал на плечо, когда Мередит чем-нибудь занималась, засовывал в платье, перед тем как она одевалась. Если жена делала то, что ему не нравилось, садист устраивал расправу при помощи пауков.

— Я по сей день не ложусь в постель, прежде не проверив, нет ли под простыней паука. Даже если Сэмми на меня смотрит. Мне стыдно: какой пример я подаю девочке, но ничего не могу с собой поделать. Пыталась. Но стоит мне лечь в кровать, как я начинаю представлять, что они ползают по мне.

— Мередит, вы фантастическая мать. Сэмми не боится пауков. Наверное, она прекрасно понимает, что это нечто такое, с чем вы действительно не способны справиться. Вы научили дочь сочувствию. — Хит зарылся лицом в волосы Мередит, несколько минут не говорил ни слова, но потом решился и спросил: — Откуда, черт побери, Дэн брал так много пауков?

— Покупал их дюжинами в зоомагазине. В картонных коробках, вроде тех, в которых дают обеды на вынос. — Мередит нервно рассмеялась. — Сами понимаете, с тех пор я ни разу не брала обеды на вынос. Один взгляд на белую картонку — и у меня пропадает аппетит. Дэну нравилось заниматься любовью, если по мне ползали пауки.

Хит не выдержал и выругался. Мередит заметила его отвращение и попыталась высвободиться, но его руки сомкнулись крепко, как железные обручи.

— Ничего не выйдет, — прошептал он.

Тогда Мередит снова уронила голову ему на плечо. Все слезы она уже выплакала и сейчас просто испытывала странное одеревенение.

— Извините, дорогая. Жаль, я не знал вас тогда и не мог выручить из беды.

Теперь в его тоне не было ни отвращения, ни осуждения — только сожаление, что ей пришлось справляться со всем одной. Великолепное ощущение, теплое, мерцающее озарение наполнило Мередит. Хит ее любил. Любил по-настоящему — на всю жизнь. В его сильных руках Мередит почувствовала себя уютно и надежно. Ровный стук его сердца. Обволакивающий жар его тела. Она закрыла глаза. Хотелось раствориться в этом мужчине, не двигаться, быть поглощенной его силой и лаской и больше никогда не оставаться одной.

— И что бы вы сделали? Расскажите мне сказку. А я забуду свои воспоминания и представлю, что так оно и было. О том, что именно вы прекратили мои мучения.

Хит заговорил, его грудь ходила ходуном, а низкий, решительный голос, словно целительный бальзам, проникал Мередит в самую душу. Хит сочинил сказку, вроде тех, что она рассказывала Сэмми. Как приехал в Нью-Йорк и рыскал по улицам, пока не набрел на дом, в котором томилась Мередит. Вышиб парадную дверь, ворвался внутрь и наткнулся на Дэна.

Эта часть понравилась Мередит больше всего, потому что Хит ударил Дэна под дых, начал бить кулаками, повалил на пол и заставил ползать.

— А что потом? — спросила она точно так, как это делала Сэмми, если мама останавливалась перевести дыхание.

— Потом я поднялся по лестнице. Там была лестница? — И когда она кивнула, продолжал: — Обыскал все комнаты, пока не открыл нужную дверь. За ней были вы — такая милая и прелестная, что я застыл на месте: стоял и только смотрел.

Мередит тихонько засмеялась.

— Волосы цвета меда озаряло солнце. Кожа была белее сметаны. Губы — как созревшая на кустике земляника. И потрясающие карие глаза, будто шоколадные карамельки.

Мередит толкнула его локтем.

— Голубые! У меня голубые глаза!

— Черт! — Хит уперся подбородком в грудь, чтобы взглянуть на обращенное вверх, к нему лицо. — В самом деле голубые? Прочь контактные линзы! Прямо сейчас! Мужчина имеет право знать, какие глаза у дамы его сердца.

Мередит приподнялась, облокотившись рукой ему на грудь, вынула линзы и уронила ему в ладонь. Хит швырнул их на пол, заключил в ладони лицо любимой и долго-долго всматривался, не говоря ни слова.

— Потрясающие голубые глаза и покрасневшие веки.

— Это не романтично! — запротестовала Мередит.

— И покрасневший носик тоже. И тем не менее вы на редкость привлекательная милашка. — Он похлопал себя по плечу. — Ложитесь-ка обратно. Я перехожу к самой интересной части.

Мередит снова прикорнула у него на плече, но откинулась так, чтобы видеть его лицо. В отрешенном взгляде Хита была нежность, а на губах играла едва заметная улыбка.

— Ну вот, я окаменел и застыл на месте. Она была настолько красива, что я не мог оторвать глаз. Миниатюрная дама. Самое большое, что в ней было, — огромные голубые глаза и неимоверный живот размером с двадцатифунтовую тыкву.

— Хит! — возмутилась Мередит. — Что вы говорите?

— А как же? Большую часть времени, пока вы находились в той тюрьме, вы были беременны. И это счастливый конец истории.

— Вы собираетесь сделать меня беременной?

— А можно? — Брови Хита смешливо изогнулись.

Мередит скорчила гримасу.

— В любом случае я стоял совершенно загипнотизированный и любовался маленькой дамой с огромным выпирающим животом. — (Мередит прыснула.) — Но вот оправился от первого потрясения, пошел к ней и с каждым шагом все яснее понимал, что возврата нет, потому что полюбил. Я подхватил ее на руки и понес по лестнице…

— Подождите, — перебила его Мередит. — Разрешите мне по дороге пнуть Дэна.

— …в гостиную, — продолжал Хит, — чтобы моя прекрасная дама могла пнуть этого негодяя Дэна.

— И стукнуть кулаком. Вспоминая эту историю, я хочу сознавать, что мы квиты.

— После того как дама пнула подлеца, — усмехнулся шериф, — она стала колотить его кулаком, пока негодяй не затих на полу и не превратился в кровавое месиво. Тогда я дал ей свой нож, и она отсекла Дэну…

— Ухо! — взвизгнула Мередит.

— Оба уха, — хмыкнул Хит, — и скормила доберманам. Прежде чем уйти, я на всякий случай его связал и заставил ползти к моей прекрасной даме и просить прощения за все, что он сделал.

— Но дама его не простила.

— Но она его не простила. Моя прекрасная дама была сильно обижена и немного кровожадна. Но я не возражал — настолько она казалась потрясающей. Я снова подхватил ее на руки, вынес на улицу и увез в Землю заката , где она родила точь-в-точь похожую на себя девочку. Мы нарекли ее Самантой, хотя малышка так и не научилась выговаривать свое имя по буквам.

Мередит рассмеялась и вздохнула, думая, что это конец сказки. Но Хит посмотрел на нее ласково и продолжил:

— И я любил их обеих до конца своих дней, оберегал от напастей и делал все, чтобы они были счастливы.

Мередит коснулась ладонью его колючей щеки.

— Я уверена, все так и будет. — И обвела его губы кончиком пальца. — Красивая история. Теперь, если меня начнет мучить прошлое, я буду вспоминать вашу сказку.

— Вспоминать, — прошептал он. — Если бы я знал все в то время, то поступил бы именно так. Только в жизни, вероятно, убил бы его.

Под подушечкой ее пальца губы Хита были на ощупь как шелк и так притягивали к себе, что Мередит перевела на них взгляд.

— Я попрошу меня поцеловать, а вы остановитесь, если мне не понравится?

— Вы просите? — Хит улыбнулся. — Вам не может не понравиться. Но все равно, обещаю остановиться.

Темноволосая голова склонилась, и несколько первых секунд Мередит оставалась как бы отстраненной, скорее наблюдателем, а не участницей. Затем провела ладонями по его крепким плечам, мускулистой груди, с мучительной истомой касаясь сосков, запомнила, как утонула в объятиях Хита и как его пальцы заскользили, изучая линию талии и бедер, словно рисовали легкой кистью и воссоздавали ее заново: Мэри Календри исчезала, зато появлялась совсем другая, новая женщина.

А потом мысли рассеялись, и она растворилась в золотистой лаве сладостных ощущений. Рот Хита казался влажным шелком. Его жар превратился в пламень и разжег в теле неведомый огонь. Мередит почувствовала, как ее, словно электрическим током, пронзило желание, и знала, что Хит испытывал то же самое.

Первый раз в жизни Мередит испытала желание. Не известно, как это вышло, но она сама расстегнула ему рубашку. Ладони нырнули в рукава, ощупали бугры мышц на предплечьях. Она обвела кончиком пальца ключицу и изучила жгуты мускулов на шее. Он был ее, весь ее. Сердце Хита принадлежало ей. Мередит нравилось узнавать это могучее тело, она восхищалась затаившейся под ее пальцами силой и удивлялась нежности Хита.

Наверное, его рукам было подвластно волшебство, потому что ее рубашка была распахнута, а Мередит не чувствовала, чтобы он расстёгивал пуговицы. Тяжело дыша, Хит сдернул с ее плеч хлопчатобумажную ткань и коснулся губами того места, где на горле пульсировала жилка, вжал в шею рот. Потом руки оказались у нее за спиной. Твердые, как мелкая наждачная бумага, ладони прошлись по коже, пальцы поддели бретельки и стянули их вниз.

В следующую секунду Мередит уже лежала на спине, а Хит Мастерс нависал над ней сверху, как утес. В потемневших глазах метались молнии. Его взгляд остановился на ее груди. Мередит почувствовала, как соски внезапно отвердели и стали содрогаться при каждом биении ее пульса.

Хит ладонями оперся о кровать и приподнялся. Он весь был как пружина, закрыл глаза и крепко сжал зубы. Мередит испугала гримаса, исказившая его лицо.

Чертыхнувшись, Хит спрыгнул с кровати и стал расхаживать по комнате. При каждом шаге он втягивал в себя воздух и с шумом выдыхал, как вынырнувший на поверхность кит.

Встревоженная и озадаченная, Мередит прикрыла рубашкой обнаженную грудь. Казалось, Хит был страшно разъярен. Но вот его дыхание стало успокаиваться, он перестал тереть ладонью лицо, однако, когда повернулся к Мередит, в его глазах по-прежнему бушевала гроза.

— Я обещал, что не стану этого делать, — пробормотал он срывающимся голосом. — Извините.

— Все в порядке. — Мередит произнесла это очень тихо.

— Нет, не в порядке. Я сказал, что сделаю это, только когда будете готовы вы, и сорвался. Даю слово, что это не повторится. — Он снова потер лицо и так громко выдохнул, что Мередит вздрогнула, а затем сказал: — Уже поздно. Давайте устроим вас на ночь. Ну-ка, вставайте.

Мередит неуклюже скатилась с кровати, пытаясь прикрыть рубашкой грудь, а Хит

принялся с такой яростью взбивать постель, будто совершал экзекуцию, что она уставилась на него в немом изумлении: уж не сошел ли шериф с ума. Хит сорвал с кровати покрывало, сдернул простыни, стянул с подушек наволочки. Когда на досках остался только матрас, он поднял его и сильно встряхнул. Затем вытряс наволочки и простыни. При этом льняная ткань так сильно хлопала, что Мередит невольно отступила на шаг.

«Неужели, — гадала она, — судьба каждый раз посылает мне сумасшедших?» Хит вывернул все наизнанку и снова сильно встряхнул, как терьер — пойманную крысу. Застелил постель, выпрямился, и его лицо озарилось широкой улыбкой.

— Теперь проспите всю ночь?

— Что?

— Никаких пауков. — Он указал на кровать.

Сердце успело сделать несколько ударов, прежде чем до Мередит дошел смысл его слов. И тогда из ее глаз брызнули слезы. Она уже успела забыть, что рассказала ему о своих страхах. Так вот почему Хит так накинулся на постель! Не сумасшедший, а самый замечательный, самый дорогой на земле человек. Мередит не могла поверить…

Хит обошел кровать, остановился перед ней и поцеловал в лоб.

— Спокойной ночи, дорогая. Приятных сновидений. Я на всякий случай подежурю. А утром вы меня смените и я немножко прикорну. Не волнуйтесь. Даю вам слово: мимо меня никто не пройдет, — пообещал он и вышел из спальни, тихо прикрыв за собой дверь.

А Мередит осталась в темноте, прижимая к груди рубашку. Она не успела ему сказать, что боится темноты и всегда оставляет зажженным хотя бы ночник.

Она ворочалась всю ночь. То на спину, то на живот. Обнимала подушку, отталкивала ее и ложилась плашмя. Но заснуть не могла. Наверное, решила Мередит, слишком долго дремала в машине.

Лгунья! запротестовал тихий голос в глубине ее сознания. Ты просто отчаянная трусиха. Имела бы хоть капельку храбрости — пошла бы за ним. Боязливая дурочка, она шарахалась от пауков, пугалась темноты и боялась любви. Когда Хит ее обнимал, ничего не было страшно. Но сейчас? От одной мысли, что она выйдет в гостиную и попросит его лечь с ней рядом, внутри Мередит холодело.

Глупая! Глупая! Глупая! Он тебя любит. По-настоящему, всем сердцем. Никогда не обидит. Для тебя он перетряхивал постель, как ненормальный, и один только этот факт говорит о том, насколько он заботлив. Нет, сумасшедшая — она: скрючилась в темноте и держится за подушку. Но ведь она ему доверяет. Могла бы смело выйти раздетая. Вот насколько верит. В его объятиях так хорошо. Нет, просто восхитительно! Так что же опять рисует ее дикое воображение? Ей нечего бояться. Абсолютно нечего.

Мередит скатилась с кровати и стояла, раздумывая. Потом сняла рубашку и голая, как новорожденное дитя, направилась к двери. Сейчас, еще один шаг. Хорошо бы улыбнуться и сказать: «Хит, я тебя люблю. Иди ко мне!» Тогда Хит возьмет ее на руки, отнесет в спальню и будет любить — нежно-нежно, так, что она никогда в жизни не испугается этого испытания.

Пальцы сжали ручку — Мередит всеми силами заставляла себя открыть дверь. Нет, не получилось. Тогда она решила распахнуть ее на счет «три». Но на «десяти» попятилась к кровати и стала лихорадочно искать рубашку. А когда надела, дышала так, будто бежала миль шесть.

О Боже! Как она себя ненавидела! Размазня! Неблагодарная! Жалкая! Неужели забыла его растерянный мальчишеский взгляд, когда он выбрасывал значок? И муку на лице несколько минут назад, когда отрывал свое тело от ее. Если она нуждалась в Хите, он всегда оказывался рядом. А когда она потребовалась ему — прогнала.

Маленькую кухоньку наполнял аромат только что спаренного кофе. Хит держал добротный фаянсовый кофейник, от которого поднимался пар и согревал его лицо. Он прислонился плечом к оконной раме и вглядывался в темноту, стараясь разглядеть малейшие признаки появления постороннего, хотя и не ожидал гостей. Направляясь сюда, он принял все меры, чтобы замести следы. Их не найдут даже с вертолета, потому что не опознают машину.

Но дежурство — хоть какое-то занятие. Бог свидетель, заснуть он не мог. Заключенная в джинсы, которые сразу стали на несколько дюймов короче и на пару размеров малы, «мужская доблесть» была тверже стальной трубы. И Хита так и подмывало дернуть молнию вниз и выпустить измученного «приятеля» на волю. Он бы так и поступил, если б не боялся, что его увидит Мередит или Сэмми.

Шериф отхлебнул горячего кофе и улыбнулся, представив, как расхаживает по кухне, приспустив штаны, и, словно маньяк, колдует с помощью короткой волшебной палочки. Хотя если быть точным, совсем не короткой. И очень крепкой.

Неподходящий план! Сэмми еще очень мала. А Мередит, узрев такую картину, свалится от сердечного приступа. Придется страдать. Вопрос — как долго. За время знакомства с Мередит его окатывали холодным душем чаще, чем за всю предыдущую жизнь. Хит вспомнил, как обнимал ее, и… вдруг в темном стекле увидел ее обнаженной. И чем дольше всматривался, тем больше различал деталей. Тело золотил отсвет фонаря. Спутавшиеся волосы ниспадали на алебастровые плечи. Груди именно такие, чтобы поместиться в его ладони. Твердые соски алели, как и приоткрытые губы. Узкая талия, треугольник нежных завитушек внизу, впадинки на острых коленках.

У него похолодело в затылке. Коленках? Все остальное он представлял очень ясно, а вот колени — нет. Хит зажмурился. Что за наваждение? И в этот момент услышал сзади тонкий переливчатый свист. Резко обернулся и… расплескал кофе. Схватился за обожженное место и выпустил из рук кофейник. Тот бомбой ухнул на пол, разорвался, как снаряд, и горячими брызгами и осколками взметнулся к потолку. Мередит отпрыгнула, как испуганная газель.

— Боже мой! — Хит кинулся к ней. — Дорогая, я вас не задел?

Мередит прижала руки к груди, тщетно стараясь прикрыть свою наготу, и дрожала как осиновый лист.

— Не-е-е-т.

Она пыталась свистнуть. Просто свистнуть, и все. Ему бы обернуться, броситься к ней! А он, несчастный дурак, окатил их обоих горячим кофе. И теперь Мередит босая стояла среди осколков фаянса. Если бы на ее месте была другая, все могло бы обернуться шуткой. Хит сказал бы что-нибудь остроумное, и все быстро бы забылось. Но Мередит была не другой, хотя очень старалась казаться. Хит представил, чего ей стоило выйти к нему вот так. А еще говорила, что трусиха.

— Мама! — из другой части дома раздался требовательный крик.

Глаза Мередит расширились от ужаса, и она бросилась вон. А Хит не мог оторвать глаз от ямочек на се маленькой круглой попке.

Она пыталась свистнуть. Сукин ты сын! Стояла на расстоянии вытянутой руки, предлагала ему себя, а он все испортил. Самая лучшая на свете женщина звала его, а он… Хит хотел бежать за Мередит, но Сэмми плакала. Сначала нужно было успокоить ребенка.

Хит вошел в маленькую спальню.

— Ну что, малышка? В чем дело?

Он присел на краешек кровати, девочка поднялась на колени и крепко обняла его за шею. «Она пыталась свистнуть, — думал Хит, прижимая Сэмми к груди. — Господи, скорее туда, пока не передумала или, еще хуже, не решила, что нежеланна!»

— Я слышала шум, — неуверенно проговорила Сэмми.

— Извини, сладкая. Я уронил кофейник. Я не хотел тебя разбудить.

— Теперь я боюсь.

«Ну пожалуйста, Сэмми, не бойся. Дай мне немного времени. Ладно?» — стучало у Хита в висках.

— Не надо. Тебе нечего бояться. Мы с Голиафом здесь и не дадим тебя в обиду.

— Я люблю тебя, Хит.

— И я тебя люблю, сладкая. Вот так. — Он широко развел руки.

— Сильно!

— Будь уверена: очень.

Он поглаживал ее по спинке, а все его существо лихорадочно требовало положить ребенка в кроватку и бежать к Мередит — пока еще она не запрятала свое потрясающее тело под одеждой и не похоронила себя под кучей одеял, давая клятву больше никогда так не делать. — И твою маму тоже.

— Хит! Расскажи мне сказку.

«Нет, только не это, Сэмми! Только не сейчас!»

— Какую?

— Про Золушку.

Золушка жила с мышами в подвале, ездила в тыкве, носила хрустальные туфельки, влюбилась, и все. Хит вздохнул и провел пальцами по детским кудряшкам. В голове аршинными буквами стояло: «Иногда отцовство чертовски некстати». Ну ладно. Сколько времени займет сказка? Он расскажет сокращенный вариант.

— Жила-была девочка по имени Золушка, — начал он. — И ей очень хотелось попасть на танцы.

— Ты забыл про злую, противную мачеху и ее некрасивых дочек, — перебила Сэмми. — И Золушка хотела попасть не на танцы, а на левский бал.

— Куда?

Сэмми в изумлении уставилась на Хита.

— Твоя мама умерла и поэтому никогда не рассказывала тебе этой сказки?

Хит только знал: еще одному человеку и в очень юном возрасте грозит преждевременная смерть.

— Память подвела. На левский бал?

— Ну да. В дом, где живет король и дает бал, чтобы принц выбрал себе левскую невесту.

— Ты хотела сказать — королевскую?

— То самое, что я сказала, — левскую.

Потребовалось тридцать пять минут, чтобы Хит с уточнениями Сэмми наконец добрался до конца сказки.

Когда он наконец вошел к Мередит, она, устроившись на кровати со скрещенными ногами, протирала голени смоченным в перекиси водорода ватным шариком. Увидев шерифа, она свесила ноги с постели и плотно прижала полы рубашки к сомкнутым накрепко бедрам. Мередит едва не плакала. Надежда всегда есть, поэтому Хит затворил за собой дверь, закрыл на ключ и подошел к ней.

— Извините, быстрее не получилось. Бог свидетель, как я спешил, но пришлось рассказывать Сэмми сказку.

Мередит слегка улыбнулась, и ее лицо зарделось.

— Все в порядке. Я нашла кое-что в аптечке и продезинфицировала пару царапин. Невероятно глупо все получилось. Не то время. Не та обстановка. Все не то.

— Вы ни в чем не виноваты. — Хит слышал, что фальшивит, как мальчишка в школьном хоре, у которого ломался голос. — И время то. И ноги мне ваши очень понравились.

Мередит вспыхнула, еще сильнее покраснела и наклонилась, сделав вид, что занимается голенью.

— Дайте-ка я. — Хит присел на корточки.

Но Мередит так подскочила, что он готов был поклясться, будто видел, как летели искры от ее попки. Он обвил пальцами тонкую лодыжку — кожа была как бархат.

— Извините, вы из-за меня порезались.

— Ничего. — Стараясь освободиться, она потянула ногу. — Я справлюсь сама. Правда.

— Я настаиваю, дорогая.

Сначала лодыжка, потом изящно изогнутая голень, потом колено с ямочкой. Он готов был целовать каждый сладостный дюйм — вверх по внутренней стороне бедра к треугольнику волос цвета темного меда, который она так лихорадочно пыталась прикрыть рубашкой. Хит взял ватный шарик и приложил к двум царапинам.

— Больших царапин нет.

— Нет.

Хит приподнял ногу, притворяясь, что изучает подошву. Полы рубашки слегка разошлись. Как хорошо, что он обладал боковым зрением не хуже, чем у лошади.

— Да-а.

— Там что, осколки?

Хит приподнял ногу немного выше. Замечательно!

— Да-а.

Мередит наклонилась вперед.

— Много?

«Много. Много маленьких красивых завитушек».

— Не очень. — Хит тыкал ватой в пятку, как слепой. — Вообще нет никаких осколков. Только покраснение.

— Покраснение?

— Местами. — Он отбросил вату и провел большим пальцем по внутренней стороне стопы. — Вам говорили, что у вас очень красивые ноги?

— Ноги?

— Да. Я еще ни разу не видел стопы такой совершенной формы. — Хит наклонился и поцеловал ямку под косточкой. — Миленькие пальчики с маленькими розовыми ноготками. — Он коснулся языком ее большого пальца и чуть-чуть прикусил нежную подушечку. — Вы вся такая милая.

Мередит тянула и тянула рубашку, стараясь прикрыть заветный треугольник, что было совершенно невозможно, поскольку ее нога была задрана вверх. В свете фонаря завитки поблескивали, как драгоценные самородки.

— Хит, — проговорила она дрожащим голосом, — вы меня до смерти смущаете. Мне нужно в ванную, наверное, ноги пахнут.

Он стал целовать и покусывать другие пальцы.

— Вы не можете не знать, дорогая, что цивилизованный мужчина лишен естественного женского запаха.

— Что?

— Мыло, дезодоранты, духи и пудра. Все эти снадобья приглушают естественный женский запах, который мужчина находит чрезвычайно возбуждающим.

— Вас возбуждают грязные ступни? — Мередит снова дернула ногой. — Пожалуйста, не сосите мне пальцы. О Боже, только не пятку! Щекотно! — Она потянула ногу и захихикала. — Прекратите, Хит, я стесняюсь!

— Прекращаю. — И стал целовать и пощипывать голень, притворяясь, что не чувствует, как она вцепилась ему в волосы. От этой отчаянной хватки заболел череп, но Хит готов был облысеть, только бы Мередит не хваталась за полы своей рубашки.

— Ну что вы делаете?

На нелепый вопрос звучит нелепый ответ:

— Ничего.

Хит уже добрался до колена, положил ее ногу себе на плечо и придерживал рукой. С задранной и почти выпрямленной ногой Мередит представляла самое прекрасное зрелище, какое только сотворил Создатель, — живописнее рассвета, заката и всего, что бывает между ними. Хит любовался изгибом ее ноги, покусывал кожу, успокаивал ее прикосновением языка. А Мередит вздрагивала, как от уколов булавкой.

— Боже мой… нога…

— Вы такая сладкая, Мерри. Я хочу попробовать каждый дюйм вашего тела.

— Вы считаете эту мысль удачной?

Самой удачной, пусть даже от этого он начисто облысеет.

— Вам неприятно?

— Да… То есть нет. Только выше не надо.

— Не буду.

— Не пойдете?

— Ни за что.

Хит поднял плечо еще выше. Мередит охнула и упала на спину. А вцепившиеся в волосы пальцы потянули его голову прямо к намеченной цели. Мередит спохватилась, но было поздно, и задрожала, как осиротевший олененок, когда его лицо уткнулось в заветные завитки.

— Хит, не надо! Не надо!

Он впился губами в золотистое марево. Мередит дернулась, желая освободиться, но только крепче прижалась к его губам. Хит нашел сладостную ложбинку и стал ласкать ее языком.

— О!

— Тише, — не отрываясь, предупредил он. — Сэмми услышит.

Мередит всхлипнула. Вполне обнадеживающая реакция. Капитуляция произойдет под фанфары и «Боже, храни Америку» . Только вот Сэмми проснется. А Хиту вовсе не хотелось отвлекаться на сказки. Поэтому он только застонал.

Тело Мередит сотрясалось, будто в конвульсии.

— О Боже! О Боже!

Руки перестали отталкивать его и потянули к себе, талия выгнулась в приглашении, хотя губы продолжали шептать:

— Хит, не надо, не надо…

Но он знал, что надо. И ласкал Мередит, пока она не застонала от наслаждения. Только после этого лег рядом, расстегнул ее рубашку, затем свою и все время целовал Мередит живот. Она с тревогой наблюдала, как Хит снял пистолет и, прежде чем положить на тумбочку, обмотал кобуру ремнем.

— Это полуавтомат, дорогая. Стреляет при каждом нажатии на спуск. Обещаю, никаких извращенных игр.

— Я знаю, Хит. И не важно, какое у тебя оружие.

Да, она все понимала. Но какая-то ее часть не избавилась от затаившегося страха. Когда она призналась ему вечером, Хит разозлился. Но теперь испытывал просто грусть. Никому не пожелаешь испытать то, через что прошла эта хрупкая женщина. Он сбросил сапоги, быстро стянул рубашку, джинсы и трусы. «Мужская доблесть» была в боевой готовности.

Хит понял, что при виде пистолета Мередит расстроилась. Он поцеловал ее грудь, решив запастись терпением и потратить столько времени, сколько необходимо, чтобы успокоить, снова разжечь желание, и тут же пальцы любимой вцепились ему в плечи, когда она ощутила его напрягшуюся плоть. Хит нежно снял с нее рубашку, поцеловал сосок и стал ласкать его и кружить вокруг кончиком языка. Ее соски набухли и затвердели, и Мередит застонала.

— Хит!

— Я здесь, любимая.

Он развел ее бедра и прижался вплотную. И, возвышаясь над Мередит, старался понять, готова она или нет.

Хит видел искаженное лицо, расширенные зрачки: то ли от страсти, то ли от страха.

— Ты в порядке? Ты меня не боишься? — Господи, только бы она не ответила «да». — Если скажешь, я сразу остановлюсь.

— Да, — едва слышно проговорила она. — Пожалуйста.

С Доблестью прошлого у врат Хит окаменел. Все ругательства, какие он только знал, уже готовы были сорваться с его языка. Да, он мог остановиться. Для этого надо было просто отлепиться от Мередит, подойти к стене и биться головой о бревна до тех пор, пока он окончательно не свихнется.

— Твое «да» означает, что ты меня тоже хочешь? — спросил Хит напряженным шепотом. Нет, он ее не задушит. Даже не разорется, потому что обещал быть самим терпением. — Мерри, любимая, отвечай.

— Да, — повторила она тем же пронзительным тоном.

Надежда умерла, но Доблесть прошлого хотела жить. Хит отстранился и подавил готовый вырваться из легких вопль. Он не злился. Он любил ее и все понимал. Просто определенная часть его тела не отказывалась внимать голосу рассудка.

Мередит впилась в его плечи руками. Глаза потемнели от смущения.

— Ты куда?

— Прогуляться. — Снова вернулся мальчик из хора с ломающимся голосом. — Не бойся. Хочу пройтись вокруг дома. Надо подышать свежим ароматом хвои.

Мередит заморгала, как маленькая сова. Хита так и подмывало скрутить ей шею.

— Это тебя тоже возбуждает? — Она улыбнулась. — Ты вернешься, когда надышишься? А если там так хорошо, может, мне пойти с тобой? Возьмем одеяло и завершим дело под соснами.

Завершим. Слово прозвучало как музыка.

— Значит, ты тоже хочешь?..

— Конечно. — Мередит начала подниматься. — Сейчас надену джинсы и рубашку.

Хит положил ладонь ей на грудь и заставил лечь.

— К черту сосны! Ты хочешь завершить?

Она снова заморгала.

— А ты нет? — На ее лице появилось обиженное выражение, а с губ слетело тихое «О!».

Хит рухнул на локти, схватил ее руки и завел себе за голову. И, осыпая грудь Мередит поцелуями, прошептал:

— Конечно, я хочу завершить. Просто мне показалось, ты передумала.

— А что я такого сделала?

Миленький вопросик! Ну ничего, он ответит чуть позже.

А пока его изголодавшееся, жаркое тело сотрясалось от желания. Мередит выдохнула, ощутив проникновение, и сомкнула вокруг него нежное, бархатистое лоно. Испуганное выражение совершенно исчезло из ее глаз.

— Милый…

Боже, он так давно ждал этого мгновения! Его толчки, казалось, вот-вот выбросят ее из кровати. Мередит скрестила лодыжки у него на бедрах. Хит вошел еще глубже, темп стал быстрее и жестче. Мередит приникла к нему, принимая в себя его всего, тихонько гортанно постанывала, требуя продолжать и продолжать. Хит привел ее к пику наслаждения и тут же взорвался сам. В глазах вспыхнул огненный калейдоскоп… Мередит перевернулась в его объятиях, уткнулась в плечо и заснула. Хит поцеловал ее в макушку и тоже погрузился в сон.

Через два часа он очнулся от прикосновений к груди и плечам ее бархатисто-влажных губ и разлепил один глаз. Мередит оперлась о локоть и, сонно улыбаясь, прижала к его скуле розовый сосок, твердый, как маленькая заклепка. Затем провела им по щеке, ткнула в уголок рта, окружила губы. Хит широко раскрыл глаза, но сил хватило только на это.

— Ты устал? — ласково спросила она.

— Ты так красива, что я никогда не устану, — солгал шериф.

Срочный SOS Всевышнему. Необходимо немедленное чудо!

Щеки Мередит пылали огнем, улыбка была застенчивой. Видимо, она ни разу в жизни не поощряла мужчину на любовные утехи. Ночью Хит поторопился. Если и сейчас окажется не на высоте, Мередит больше и не посмотрит в его сторону.

Где же ты, Всевышний? Отдыхаешь на Багамах? SOS Святому Петру, Луке, Иоанну — кто там сегодня на дежурстве? Должны же его услышать!

Мередит провела кончиком пальца по груди, животу, еще ниже. Слава Господу и всем святым — Доблесть прошлого наконец проснулась! И когда маленькая ладошка накрыла ее, было хотя бы что накрывать.

Они занимались любовью. И этот, второй, раз совершенно затмил первый, хотя, по мнению Хита, такое было абсолютно невозможно. А потом, после всего, его руки висели, как переваренные макаронины, а ног он вообще не чувствовал. Мередит обвилась вокруг него, точно шелк, и уткнулась лицом в шею. И пощекотала кончиком языка ему ухо. Хит открыл один глаз.

— Вот уж не знала, — прошептала она. — Вот уж совершенно не представляла.

— Что, милая?

— Что это может быть так восхитительно. Хит, я хочу тебя любить всю ночь до утра.

Каким-то образом — вероятно, Всевышний все-таки обратил на него свой взор — Хит сумел открыть оба глаза, увидел перед собой красивейшее на свете лицо и встретил жаждущий взгляд.

Он породил чудовище.

Господи спаси и помилуй, ему тридцать восемь лет, он не спал почти сутки! И предыдущую ночь не сомкнул глаз. С тех пор три или четыре раза был на волосок от смерти. Его били, в него стреляли, за ним гнались. Вел машину всю ночь. Украл грузовик. Распрощался с прежней жизнью. И потерял шляпу. Он вымотан, измочален. Доблесть прошлого обессилела, и целый духовой оркестр не поднял бы ее в бой. Но разве можно было отказать этим огромным голубым глазам? Нет, никогда.

К счастью, в последний момент Бог услышал его SOS. И, поцеловав Мередит, совершенно счастливый Хит подумал, что надо не забыть Его поблагодарить.

Но позже… намного позже.