На Западе Диком

Глава 1

Может для моряков это и норма, а может даже им нравится такое, но я был настолько вымотан этим путешествием, что выбрал резервный вариант маршрута. Изначально планировалось дойти до Квебека, обустроиться там, наладить контакт с местным населением, и уже в мае идти в Ивангород, чтобы оттуда пешим ходом идти в Москву. План Б был более быстрым, но тогда пришлось бы приходить на неизведанное и неподготовленное место. Короткая, в три дня, передышка на северо-восточном побережье Южной Америки и прибытие в Латвию или Литву ранней весной, там по ходу разобраться, потому как в феврале, начале марта финский залив ещё во льдах и туда дороги нет. Зимний же переход от Перу вокруг Южной Америки, потрепал нас настолько, что я боялся, если осяду в Квебеке, то могу плюнуть и отложить поход на год, а то и вообще придумать другой план развития.

Последнюю остановку сделали в Ресифе, в бухте уже был город португальцев, на причале стояло с десяток кораблей, которые мы благополучно подожгли, даже не пытаясь ограбить. В самом городе, расположенном на острове и частью на континенте, располагались вполне себе обильные склады с сахаром, пряностями и деревом, разных пород. Пограбив пару дней, отобрали самое ценное, по моему мнению, из дерева и погрузив часть сахара и почти все пряности, последний день на острове предавались утехам и фруктовому обжорству, что потом выразилось в многодневном урчании животов, но об этом без подробностей.

Дальнейший путь не принёс каких бы то ни было чрезвычайных происшествий, поэтому без остановок проследовали в Балтийское море. Даже удивительно, откровенно говоря я рассчитывал пробиваться с боями, но даже в проливе между Данией и Швецией было достаточно спокойно, может причиной тому было ледяное крошево, сквозь которое даже нашим яхтам пришлось пробиваться с трудом. Как бы ни было, но мы бросили якоря в бухте Клайпеды или как она сейчас называется. На двух шлюпках со взводом морской пехоты и личными гвардейцами, медленно подошли к берегу. Унылая крепостица незапамятных времён встретила нас настороженной тишиной.

— Надо бы пошлину внести, за ваши четыре корабля это…

— Дорогой друг, силами своих четырёх кораблей, я и камня на камне не оставлю от вашего города, но мы мирные люди и сейчас не с войной и торговлей пришли, а с посольством к царю Московии. — Перебил я толмача от хозяев города. Как ни странно, ими оказались шведы, которые захватили город ещё лет пять назад, да так и сидели в нём тихо-мирно, несмотря на бушующую вокруг войну.

— Ну если посольством идёте, тогда только за стоянку надо заплатить. — Не мытьём, так катаньем, решили преодолеть моё сопротивление.

— Хорошо, мы заплатим за стоянку, но не в порту, а чуть южнее, там есть вроде ещё одна река, верно?

— Но там вы не будете в безопасности! — Это восклицание просто умилило, можно подумать среди этих христианских поганцев мы будем в безопасности.

— Ничего, как-нибудь справимся.

Долго торговались, но в итоге подписали договор на бессрочную аренду приличного куска земли за маленькой речушкой в пяти километрах южнее города. Несмотря на то, что в ходе составления договора дебаты разгорелись нешуточные, у меня было стойкое ощущение — кинуть всё равно намереваются, жулики. Договор составили от имени магистрата города, где шведы были лишь третьей стороной, какие смог, такие подводные камни в договор вписал. Обошлось всё в тысячу дукатов, заменой которых выступили наши золотые, в цене уверен — точно кинули.

Две недели строили острог, ладили фургоны, пока не собрали нужное количество лошадей. Не знаю почему, но купить шесть сотен двигателей для гужевого транспорта, оказалось задачей не из лёгких. Оставил в остроге всех моряков кроме Наума и роту гвардейцев, нашли местного купчишку, который взялся нас проводить к Вильно, а дальше до Москвы других проводников искать. Как только вышли к посадам, проводник запросил своей платы и быстренько свалил. Хорошо хоть объяснил, где дальше дорога на Москву, поэтому переправившись через мост, обошли через посад город южнее и только тогда встали лагерем в сотне метров от крайних посадских домов. Не успели расположится, как заявились гости дорогие.

Перемешав с грязью копытами коней последние островки мартовского снега, ещё лежавшего среди многочисленных холмов пригорода, десяток всадников спешились между проходом из фургонов и бодренько потребовали отчёта. Ещё пара сотен стояли в непосредственной близости, ощетинившись лесом пик. Впервые за три недели пребывания в Европе я увидел настоящих рыцарей с картинки, до этого в Мамеле, так называли местные Клайпеду, нас встречала только пехота в неуклюжих шинелях(не уточнял как это убожество называется). А дворяне были в обычных для своего времени костюмах, этих я и в Перу и потом в Панаме насмотрелся. Но эти не как испанские идальго, а реально закованные в броню танкетки! Каково же будет их разочарование, когда они столкнутся с мощью наших пуль.

— Князь Николай Кшиштов Радзивилл, воевода виленский, требует ответа, кто такие и по какому праву без дозволения следуете по земле Речи Посполитой! — И это я ещё опустил с добрый кусок речи, вельми велеречивой. Зато в принципе было понятно, что он говорит, вроде даже по-русски, но с поправкой на время.

— Директор Игорь Владимирович Корбут, царство Аркаим, следую посольством в Московию, если есть необходимость, готовы решить вопрос с разрешением на проезд.

— Раз посольство, почему не зашли в город?

— Уважаемый, а твой воевода сам не желает меня об этом спросить? Кроме того, мы ещё даже и остановиться не успели, а ты уже «не зашли» говоришь. — Не хотелось играть в испорченный телефон, чтобы сразу расставить все точки над «и».

— Князь примет тебя, как только я получу распоряжение, прошу не покидать место вашей стоянки. — Весь десяток лихо взвился на коней и вся толпа порысила в сторону крепости. Судя по быстрому решению, у них было два варианта развития событий. Только мне непонятно, они реально парой сотен всадников хотели одолеть нашу армию или в этих местах это реально непобедимая сила?

Пока мы ходили вокруг города, пока устраивали лагерь, на виленскую землю опустилась тьма. Судя по всему, ждать приглашения сегодня не придётся, поэтому я завалился в свой фургон спать, велев не будить, даже если припрётся посланник. И действительно, проснувшись засветло, узнал, что никого не было, разведчики, караулившие пути подъезда к лагерю тоже не обнаружили никакого шевеления. Едва забрезжил рассвет, я приказал подготовить подарок виленскому воеводе, ну конечно это зеркало, не дарить же ему отрез материи.

— Посланник от местного князя. — Доложил вестовой, когда я уже допивал кофе.

— Наум, Катлиан — вы со мной, запрягайте пять фургонов, возьми расчёты горных пушек у Джако и свой взвод собирай. — Верить литвинским ребятам хотелось, но лучше перебдеть.

Ящик для зеркала был не меньшим произведением искусства, чем само зеркало в оправе из моржовой кости. Таких ящиков, коробов, шкатулок понаделали наши парни за время морского путешествия вдосталь, князю я выбрал из фиолетового дерева, которое взяли в Ресифе. Даже было немного жаль, да и немудрено, первый подарок в этом мире, напомнивший откаты в мэрию Москвы.

Разрисованные арочные пролёты замка напоминали древние московские палаты, пока мы шли всей толпой, кроме одного десятка и пушечных расчётов, оставшихся возле фургонов и претензий вроде не слышали. Даже не знаю, как повёл бы себя, предложи нам разоружиться перед входом в замок. Так с угрюмыми сопровождающими мы дошли до последних дверей, перед которыми один павлин повернулся ко мне и попросил, чтобы к самому князю подошёл только я и не больше троих воинов, остальные остаются у входа.

— Приветствую вас, отважные чужестранцы, на земле Речи Посполитой. Где же страна ваша находится, что не слышал о ней никто из мужей учёных. — Смотри-ка, первым поприветствовал, это для нас ничего не значат подобные церемонии, а тут должны вроде как блюсти местоимения или как там они называют своё чиноположение.

— И тебе здравствовать, князь Николай Кшиштов Радзивилл! Привезли мы тебе подарок, как узнают твои мужи учёные, где изготавливают подобное, там и наша земля. — Махнул рукой, парни подтащили ящик ко мне и споро, вот нет у них умения затягивать паузу, вытащили зеркало и поставив перед князем, сдёрнули шёлковый чехол. — Не побрезгуй подарком сим.

— Сие дзерцало невозможное! — Надо было видеть, как вытянулись лица у всех, кто мог наблюдать зеркало в полной красе.

— Стало быть и держава наша невозможная, и нас перед тобой нет? — Лёгкий наезд, чтобы наперёд отрезвить головы гордых шляхтичей. Лучше сейчас словом, чем потом пулей.

— Действительно, не всё известно нашим мужам учёным. Но дар этот истинно королевский, нет такого ещё ни у одного короля. А далеко ли до вашей страны, мы могли бы торговать с вами, у нас тоже есть, что вам предложить. Например, холопов словенских, коих, донесли мне, сманить желаете задаром. — Быстро пришёл в себя, вот это Радзивилл, что значит порода.

— Вот это новость! — Сделал я поражённый вид. — У нас свободная страна — свободных людей, продавать же можно только рабов, взятых на меч! А вы можете торговать своими людьми?

Небольшая ремарка по ходу пьесы: по дороге сюда фланги прикрывали разведчики, которым было дано указание распространять предложение о переезде в свободную страну, ограничение только одно, берём семьи или молодые пары. Золотые горы не сулили, но помощь в обустройстве и ограничение налога только одной десятиной было гарантированно. Где находится Мемель, для местных найти нетрудно, а там и наш острог южнее на три версты(я сказал так говорить, километров тут пока нет).

— Свободных людей и мне невмочно продать, а холопы — суть те же рабы. Однако, ты не ответил, почто сманивают твои люди наших холопов. — Продолжал настаивать на своём вопросе упёртый воевода.

— Добро, князь, я не приму твоих холопов, ежели ты будешь против, но вдруг ты захочешь, чтобы я заплатил за них, какую плату тебе потребно?

— Холоп холопу — рознь, есть такие, что и дукат выручить в радость, а есть, что и сотни мало будет. Однако и самого завалящего продать нехристю, совсем не богоугодное дело. Вот если ты окреститься готов в веру Христову, так и быть, первую сотню холопов можешь задаром забирать, любых, даже самых лучших. — Во, красавчик, ещё даже не выпили ни разу, а уже разводит.

— Вера, друг, дело такое, что надо крепко думать, чтобы после за веру ещё крепче стоять. Надеюсь ты меня понимаешь? — Выкуси, морда иезуитская.

— Вера Христова, единственная истинная вера. В доказательство того, что она действительно единственная истинная вера на всей земле, расскажу тебе о величайшем Божием Чуде, которое происходит вот уже много-много веков подряд в святом городе Иерусалиме каждый год в Пасху Христову. В Великую субботу каждый год сходит прямо с Неба Божественный огонь на гроб Господа нашего Иисуса Христа.(с) — Не уймётся никак, он повёрнутый что-ли? Во завёлся, и не успокоишь никак.

— Погоди. — Оборвал я его словоизлияния, сам сидит старый пень, а я хоть и помоложе, но тоже ноги не казённые. — Я иду с посольством в Московию, а у них другая вера.

— То еретики! — Страсти накаляются.

— Хорошо, пусть еретики, но это какое же будет неуважение, что я поменял свою веру по дороге, да ещё и на чуждую московитам. Посему, как закончится моя служба посольская, так мы с тобой вернёмся к разговору о вере, а пока лучше поговорим о хлебе насущном! В смысле, о торговых делах. — Добавил на всякий случай, а то у Коли щека задёргалась.

— А ежели кто из твоих посольских пожелает веру истинную принять, препятствовать не станешь? — Я уже с большим трудом преодолевал вскипающий гнев, просто потрясающая напористость, не удивлюсь, если его кличка у местных — носорог.

— Ни в коем случае, но и от тебя прошу той же кротости в нравах, поскольку боюсь, что излишне усердных проповедников веры христовой мои товарищи могут и зарубить ненароком. — Выразив всем телом саму невинность, обозначил будущих виновников собственной смерти.

— Всё в руце божией! — Смиренные слова с бешено вращающимися желваками на лице, произнёс дилер некоей веры.

— Искренне удивлён столь высокой важностью веры в государстве твоём, обещаю, после мы ещё вернёмся к сему разговору, но уже в более спокойной обстановке. — Попытался сгладить страсти возбудившегося старичка, ничуть не лукавя. — Однако, слухи уже разнеслись о нашем гостеприимстве, а ваши холопы будут самовольно убегать. Чтобы этого не случилось, предлагаю обозначить цену выкупа за обычного раба, а если кто-то будет более ценен для ваших шляхтичей, то тогда будем возвращать холопов владельцу.

— Обозначить не труд, да труд в цене сойтись. — О, ещё один любимый конёк Колькин, смотри — седлает. — я всего лишь воевода виленский, а вы прошли по земле жмудской, трокийской и прусской, а далее на восток и минские, витебские и полоцкие воеводства. Запрошу я, допустим, по 50 дукатов за мужика и по 20 за каждого приживалу, а другие скажут, хорошо — если пусть, а если мало, ужели мне из своего кармана им приплачивать.

— Экие запросы у твоих соседей, придётся местных холопов гнать поганой метлой, в Московии за ладного мужика запросят 10 дукатов, да отдадут за 8, а дети малые разве в довесок за спасибо идут. — Вызов брошен — вызов принят.

— Ужели я цен на хлопью породу не ведаю, надо у помощников поспрошать — неужто на мужика так цены упали, что оный не нужен никому и за 10 дукатов! — Начал заламывать иезуитские руки Радзивилл. — Утомительно для старика такие долгие речи без закуски вести, продолжим лучше за обедом, придёшь ли?

— Обязательно, лучше выручить за беглого холопа хоть грош, чем впустую пороть да вешать, приду, порадею за кошт славных панов литвинских.

Обедом дело не ограничилось. В лучших традициях средневековой медлительности, наши игры в тяни-толкай продлились добрых три дня. Подводя итоги вышло, что за каждого холопа, кроме грудных детей, мы должны заплатить по 8 дукатов, пришлось для этого накинуть в цену, лично для воеводы, ещё одно похожее зеркало. Поскольку переговоры проходили при огромном количестве приводимых свидетелей из числа местных шляхтичей, то к утру четвёртого дня мы с удивлением узнали, что в сторону нашего острога уже отправились больше трёхсот пар и семей. А их владельцы делают вид, что преследуют беглых холопов, чтобы получить долю за свою собственность. И тут религиозная составляющая оказалась весьма весомой: паны католики продавали православных, православные католиков, протестанты же и тех, и других.

Срочным образом собрали совет, на котором я принял решение отправить одну роту гвардейцев на обустройство Квебека, всех правовестников, мастеров и максимум, но без фанатизма, поселенцев. Вся эта солянка отдавалась под руководство Тлехи, соответственно получившему дополнительные инструкции к эксплуатации. Также спешно, но нашли троих рудознатцев, бывших свободными, один даже шляхтич среди них затесался. Посулив хорошее вознаграждение за работу и отдельно премии за месторождения, подписали контракт на 5 лет и отправили под сопровождением наших бойцов к Мемелю. Самое весёлое, но и за этих свободных Коля потребовал сто дукатов отступных, ненасытная морда.

Вот так, вроде бы неспешно торговались, а результат сразу — удивительно! В людском гомоне, заполонившем в последнее время границы нашего лагеря, я ненароком услышал фамилию Годунов. Удивительно, но проведя в Европе почти месяц, я так ни разу и не поинтересовался, кто сейчас на троне Московии. Потому что был абсолютно уверен, что сейчас 1606 год и Смутное время бушует вовсю, а как в текущем времени называют всех этих Лжедмитриев или кто там после Годунова — неважно. И тут выясняется, что Годунов и сейчас на троне, а год у схизматиков 1605.

— Наум. — Меня просто трясло, что имею(имел) в руках такой шанс и прохлаждаюсь в неге, когда ещё есть возможность пусть не спасти положение, но сгладить последствия, так что даже массовый вывоз людских ресурсов не изменит положения Руси Московской. — Когда вас привёз Спящая Касатка, кто-то из вас сказал, что год 7111-й, я ничего не упустил?

— Так и есть, государь-батюшка! — Включил опять покорного служаку адмирал.

— Хорошо, а сейчас какой тогда год?

— Знамо дело 7113-й.

— Ты мне что несёшь, вы уж почти три года у нас, значит 1+3=4. 7114-й должен быть!

— Почти — то верно, токмо после лета в первый месяц года и будет три, тогда и наступит 7114-й год, государь! — Наум смотрел на меня ничего не понимающим взглядом, для него было безразлично какой год, время и время, да и у нас привык уже к новому летосчислению.

— Я дурак, болван, так на…ться… — Я крыл себя матом 21-го века с самыми боцманскими загибами.

— Как вину то мне искупить, государь? — Рядом в ужасе, никогда прежде не видевший столь бурного проявления моих эмоций, навытяжку стоял Колесников-младший.

— Нет за тобой никакой вины, но ты ничего не слышал сейчас! Удачной тебе дороги, пусть Ворон хранит наш флот, а ты возвращайся поскорей, чувствую, не один раз в этом году ездить придётся. — Обессиленно выдохнул и сел, обхватив голову руками. Думать, только не пороть горячку.

Собственно думать долго не пришлось, нужно было собираться и ехать по грязи и бездорожью, заодно и для моих бойцов хорошая тренировка на грани возможностей выйдет.

— Николай, благодарю искренне за гостеприимство, надеюсь, что мы останемся добрыми друзьями и товарищами(тогда это слово ещё обозначало партнёра по бизнесу), пора и мне в дальнейший путь выступать. — Понимание между нами за эти несколько дней достигло апогея, оставаясь при этом непримиримыми врагами — не простил мне, морда иезуитская, фактический запрет на попытки втянуть в свою веру иудейскую моих соратников, умело лавировали вместе к общей выгоде.

— Будем всегда ждать тебя, мой друг, с твоим золотом и чудными товарами на земле виленской, может и у нас найдётся что-то поинтересней для торговли, кроме беглых холопов. — Лаконично завершил ужин Радзивилл.

Несомненно в этом походе я наяву осознал, сколь надёжна защита на Руси в виде непролазных дорог. За первые три дня после Минска, до которого добрались довольно споро, наши парни умудрились перевернуть три полевые кухни, практически каждый раз оставляя без горячего обеда очередную роту. Безусловно это был наш с Олегом косяк, ширина колеи у кухонь была несколько уже ширины колеи фургонов, что в путешествиях по Америке или тем более по засушливому Перу этот недостаток в глаза не бросался, проявив себя с иезуитской подлостью именно сейчас. Отчаянно воюя с раскисшей грязью, из последних сил мы в итоге добрались до точки назначения, где нас впервые!!! встретили официальные власти московского государства.

— Директор Игорь, там воины на конях тебя видеть хотят, говорят, что они застава московская. — Доложил Катлиан, пробиваясь через засохшие кусты по обочине разбитой в хлам дороги.

— Хорошо, пойдём — покажемся, раз так хотят. Сколько их?

— Человек пятнадцать, все на конях. — С завистью, к сожалению пока конную армию позволить мы себе не могли, дома в смысле, отметил гвардеец. Здесь же парни с удовольствием обкатали всех виленских лошадей, пока я бился с литовским князем.

Аналогично, но в обратном порядке, пробились в голову колонны сквозь кустарник.

— Здравствуйте, уважаемые воины, только ли видеть меня хотели, может сказать чего или спросить? — Обращение видимо неправильное, судя по скривившимся рожам.

— Большое у тебя посольство, да только ни жён, ни других девиц нет, одни воины. Ежели желаешь в град въехать, то возьми с собой одну сотню, другие пусть здесь остаются. — Сурово, но буднично, проворчал боец.

— Так ты, воин, может скажешь, кто ты есть, а то ты нас знаешь, а мы тебя нет. — Я уже понял, что нас ждали, неплохо разведка сработала.

— Я лишь сотенный чертольской заставы Зыков Семён, что было велено, то тебе и обсказал. — Так же буднично поведал о своём роде-племени воин.

— Версты две до моста, а там и до Белого Города ещё версты чуть поболе.

— Тогда зачем так далеко мне оставлять своих людей, вот за рекой и встанут лагерем. Надеюсь такой ответ удовлетворит пославших тебя.

— Велели за Москва-реку не пущать войско твоё, там посадских много живут, нет места для такого лагеря.

— Хорошо, встанем перед рекой, передай царю вашему, жду встречи дружеской и сам с миром иду. — Вручая верительную грамоту, коих нарисовал за долгий путь с десяток разных, улыбнулся я.

— Передам что велишь, да токмо не царю, а воеводе царскому, не вхож я к царю, родом не вышел. — Спокойно, но ударение на слово «родом», делало его схожим со словом «рылом», начал разворачивать коня сотенный.

— Семён, возьми от меня подарок на память о доброй встрече. — Остановил я его.

Набор серебряная зажигалка типа зиппо, со сменными кремнями(такие тут ещё лет триста не смогут делать) и бутылкой с бензином. Быстро показал как и что, добившись улыбки удовольствия на лице Зыкова, а большего и не надо мне. Это было от души.

Дойдя до реки ближе к вечеру, нашли приличный холм, вокруг которого решили устроить лагерь. После ужина собрал своих командиров, проработали различные варианты общения с местным населением, подобрали завтрашние подарки и завались спать.

Завтра меня ждала встреча с Годуновым.

Глава 2

Бесконечное бульканье, чваканье размытой в хлам дороги и натужное фырканье лошадей, с трудом преодолевающих несчастные пару километров от моста до заставы Белого Города. Апрельское солнце предвещало отсутствие дождя сегодня, плетущиеся впереди нас телеги местных обывателей наглядно доказывали, что отсутствие дорог не в силах остановить предпринимательское рвение. Бредущие по обе стороны дороги коровы в поисках свежей зелёной поросли, нарастающий лай собак и узнаваемый шум, производящийся жителями, так встречала нас самая большая деревня этого мира.

— Доброго здравия, послы дорогие! — На заставе нас встретил некий чин, постарше сотенного, скромно занявшего место в арьергарде встречающей делегации.

— И вам, уважаемые, доброго здоровья! Прибыли мы из далёкого Аркаима, не проводите ли нас для встречи с царём вашим Борисом?

Тут вся делегация слегка растерялась, нервно резкими движениями перекрестились и старший переглянувшись с Семёном набрал в грудь воздуха.

— Прости, посол вельможный, однако нет мочи таковой, покинул нас государь Борис Фёдорович пятого дня, ныне государь наш Фёдор Борисович наследовал державу.

— Соболезную вашей потере, стало быть, встретиться надобно с государем Фёдором. Когда мы сможем это сделать? — Я сжал луку седла — не успел, смута пошла на новый виток.

— Ныне государь стоит обедню, а после примет тебя. Велено проводить до Посольского приказа.

— Тогда поехали, пока доедем, глядишь и к встрече поспеем.

Я ехал и совсем не узнавал не то что город, это то понятно, но даже саму местность. Особенно удивила река, впадающая в Москву-реку возле Боровицких ворот, соединённых мостом с противоположной частью реки. Сколько раз там гулял — никакой реки не видел, в голову закралась мысль, что это таки параллельный мир. С другой стороны какой он ещё может быть, если этот мир уже точно не станет прежним, значит уже точно не наш, а вернее теперь наш, но не тот, что был при рождении. Да ну её, какая-то приставучая и бесполезная мысль — свербит и свербит. Надо просто делать, что должно и будь, что будет.

— Дошли твои людишки и до наших пределов, потому как мы теперь соседи с тобой и язык наш схож, вот и решили с посольством прийти, дабы мир меж нашими державами воцарился. — После недолгих политесов, объяснил причину нашего появления в столице Московии.

— А есть ли чертёж земли твоей, сколь далеко она от украин сибирских отстоит? — Пухленький подросток, именующий себя царём московским, с жадностью задавал свои немудрёные вопросы.

— Есть и чертёж, и остроги на границах, и соседи беспокойные есть, да только на твоём чертеже нет границ с нашей державой, а вот воинов твоих мы встречали. Далеко за пределы царства твоего заходят. Надо бы жить в добрососедстве, торговать.

— Так на востоке только дикие страны, где же ваше царство? — Начитанный мальчик.

— Мир очень мал и тесен для народов, а для человека огромен и неизведан. Есть на востоке страна Чина, разве они дикари? А много ли московитов доходили даже до неё, а ведь наша держава ещё дальше? Быть может не стоит принимать чужих выводов, тем более не верных? Это сказки твоих соседей голландцев, испанцев, франков, которые сами прозябают в дикости и невежестве, однако очень наглы и агрессивны. — Начнём потихоньку образовывать деревенщину.

— Но я читал, что индианцы дикари, не имеющие даже пушек и коней. — Продолжал возражать юный царь.

— Один муж всю жизнь упражнялся с мечом и конём, другой изучал науки учёные, третий водил караваны торговые — кто из них дикарь?

— Так это же другое, у цивилизованных народов все сии мужи есть!

— Ой ли! А ведомо ли тебе, что испанцы разрушили водоводную систему города Теночтитлан, просто потому, что не сумели разобраться, как она работает? И таких примеров дикости и необразованности тьма тьмущая.

— Перья самописчие, зажигалка твоя, зе…, ну и прочие подарки подтверждают правду твою, посол, но отчего тогда вы не покорили европейцев и другие народы, что подле вас живут?

— Незачем. Но времена меняются.

В общем и целом, встреча на высшем уровне прошла довольно успешно, без каких-либо договоренностей о сотрудничестве, но доброжелательное знакомство состоялось. Удивило несколько напряжённое отношение к зеркалу, такое ощущение, что зеркала у них под запретом, надо будет разузнать у местных. Место под посольский двор не определили, но я получил заверения, что подобное место нам подыщут вскоре. Для меня же сами политические дрязги внутри московского царства были неинтересны, от слова совсем, куда важнее были переговоры с будущими поставщиками нужного нам товара. И это не пенька и мёд, впрочем от этого тоже не откажемся.

— Какие впечатления, разница с другими заметна? — Вечером я собрал совет, уже практически сложившийся штаб похода.

— Да что их сравнивать, что те дикари, что эти. Только у местных борода ещё длиннее! — Кто-то из ротланов вызвал общее веселье нелестным выводом.

— Нищета и оборванцы. А у знатных только понты, а в домах даже стёкол нет. В Вильно кое у кого хоть были, а тут даже в палатах царских нет. — Добавил его соратник.

— Зато их очень много, в одном этом городе больше, чем во всём Аркаиме народа, а я слышал у них ещё городов чуть не сотни. Если сражаться будем, тяжело будет. — Встал, упёршись руками в стол, Букуас, давно и успешно руководивший не только своей ротой, но и взводом разведки.

— Боишься рука рубить устанет или палец натрёшь о курок? — Подначивали Букуаса.

— Отставить шуточки — дело серьёзное! Воевать мы с ними пока не собираемся, но возможно будем использовать как союзника. Наша задача вывести отсюда как можно больше людей и сделать их нашими гражданами, так и только так возможно противостоять европейцам. Нас действительно мало и кое в чём их царь прав, и сиу, и дакота, и апачи, и атапаски, и абсалока — вот на самом деле дикари, только под силой Прави прозревают, но очень медленно, а мы упускаем время. — Я пресёк веселье, потому что помню страну, которую шапкозакидательство до добра не довело.

— Прости, государь, а зачем нам с ними союзничать? В Вильно народ такой же, только к морю ближе, да и ребята за те дни со многими познакомились, говорят с ними торговлю вести можно хорошо, а сегодня мне один катлан сказал, что местные пугливы к торговле, а кто смел, тот обмануть сразу норовит. — Сказал Катлиан.

— Действительно хороший вопрос! Всего я вам не расскажу, то мои думы, а вот главное таково: мы живём лучше и столица наша пусть и меньше, но богаче, верно? — Обвёл народ вопросительным взглядом.

— Да, конечно. А как иначе… — Раздался разноголосый ответ.

— Страна эта огромна и её границы подступают к нашим, ещё три года назад Спящая Касатка столкнулся с их передовым отрядом. Рано или поздно мы встретимся решать вопросы границ, а если полюбовно не получится — тогда как быть? Их охотники будут бить нашу нерпу, ходить по нашим торговым тропам, воровать наших женщин.

— Нам останется только сражаться или умереть! — Провозгласил известный постулат Джако.

— Это верно, но! У нас будут жить их бывшие соплеменники, они расскажут как лучше жить в Аркаиме и что сделают московские воины? Не все, конечно, но многие. — Пытаюсь натолкнуть на мысль своих будущих воевод.

— Захотят ограбить ещё сильнее! — Катлиан высказал чисто свои желания.

— Я думаю, как испанцы — перебегут на нашу сторону! — Неуверенно сказал Джако.

— Именно!!! Война никогда не начинается вдруг, поэтому многие их воины перебегут к нам ещё до начала, а другие после.

Конечно, были и куда более долгосрочные идеи, но это уже уровень стратегии, моим парням пока рано, Йэлшан или Шах ещё смогли бы понять, да только им знать о том не стоит. Интересно, как у них успехи в мексиканской войне. Как бы жадность не сподвигла беречь патроны, в отличии от испанцев им то, по большому счёту, подкрепления брать неоткуда. Понятно, что и сотню тысяч можно поставить под ружьё, да только как их всех снабдить и обучить. Если сейчас опытные воины тратят на врага в среднем по три патрона, то во Второй Мировой, на каждого убитого пришлось по сто тысяч, это ещё не считая снарядов. Если я конечно точно помню статистику, но что-то вроде того было. Безусловно применение автоматического оружия увеличило расход патронов кратно, но и уровень подготовки нельзя сбрасывать со счетов.

Следующий день я рассчитывал полностью посвятить московским боярам и прочим крупным землевладельцам на интересующий меня предмет торга. Первым хотел посетить Шуйского, в силу известности этой фамилии для меня, но судьба распорядилась иначе, столкнув меня возле Посольского Приказа с князем Мстиславским. Благо его двор был рядом и я принял его приглашение.

— Фёдор Иванович, ни в коем случае я не призываю тебя или других честных христиан продавать людей православных. — Разговор уже с первым попавшимся боярином развивался просто великолепно, но мучило пустопорожнее средневековое славословие, которого я уже наелся по дороге от Мемеля в Москву.

— Дак цену же за души объявляешь, покупаешь стало быть! — Продолжал придуриваться Мстиславский, почти как Жорж приснопамятный Милославский.

— Только за доставку добровольных переселенцев в наш лагерь под Мемелем. А уж ты, как отец их и хозяин решаешь отпустить к новой жизни или нет. А за то золото, что ты выручишь за доставку холопов своих, мы с тобой и будем главный торг вести. У нас есть, что предложить хорошему другу.

— Истинно говоришь, отец я холопам своим, а мудрый отец всегда отпустит чадо своё к светлой жизни, вот ещё бы им церквушку какую там поставить, да попа какого-никакого.

— В вере никого не неволят в Аркаиме, да только мне какой прибыток от тех трат, надо — пусть едут, невозбранно сие, токмо за свой кошт. — Вот уже и я по-древнерусски заговорил. Лучше правда не злоупотреблять, а то полного смысла многих слов не понимаю.

— А какие ещё товары у тебя есть? — С вожделением косясь на ящик с зеркалом, теребил свой рукав князь.

— Товаров у нас много разных и много интересных, да далеко наша держава, не каждый год приехать можем, а вот кто с нами торговать захочет — не всем хватит. — Подстегнул озвучивание уже принятого решения от Мстиславского.

— Торговлей мне невместно заниматься, но и оставить купчишек своих без прибытка — негоже. Коли сыщу в поместье своём холопьев аль крестьян, за долей лучшей алчущих отправиться в далёкий Аркаим, так жди в Мамеле моих посланцев. Ряд с тобой распишем ныне же! — Поставил точку в разговоре рабовладелец честолюбивый.

Такими темпами за день удалось встретиться, кроме Мстиславского и Шуйского, только с Голицыным, поскольку на вечер ещё была назначена встреча с царём — больше не успевал. С Голицыным не сложилось, но не в том смысле, что он отказался продавать людей, а то, что он организовывает заговор против Годунова. Мне же это совсем было не нужно сейчас, но пока отговорить мне его не удалось. Я, после чуть ли не откровенного признания в заговоре Голицына абсолютно незнакомому человеку, то есть мне, просто выпал в аут. Значит все всё знают, а ловят и пытают других людей — мелких исполнителей, в лучшем случае, а так — большей частью просто невиновных.

— Наш род же по местничеству куда как выше Мстиславского, а он держит пост главы Боярской Думы, да и с тобой, посол, вон как невместно обскакал, заявился к Посольскому Приказу, делая вид, будто не знает, что ты первым делом туда заедешь. — Жаловался на жизнь бедняжка, чьи предки просрали великокняжеский литовский престол, как я понял, а теперь и шапки Мономаха не видать, как своих ушей.

— Я не очень хорошо разбираюсь пока в ваших родах, но разве не твой дядя Василий отправлен командовать передовым полком в Кромы, против самозванца? — Сделал я наивно-удивлённый вид.

— То брат мой, а не дядя. И служить наш род будет истинному царю, помазаннику божьему, а Фёдор — земской царь, да на царствие не венчан. Всё может оборотиться иначе. Во всё воля божия! — Перекрестился, продолжив заливаться соловьём. — Басманов Пётр такоже мне брат, только двоюродный, а и его невместно Годуновы сдвинули, вперёд Тялятевского Ондрейку поставили, а его предки завсегда под Басмановыми ходили.

— Вот оно как — несправедливость великая. — Вздыхаю, вроде искреннее сочувствие получается. — Стало быть, ты считаешь, что истинный царь восстановит порядок древний и род Голицыных получит достойное место в государстве московском?

— Учинил царь Борис обиды многие боярам и воеводам северским да украинным, а ну как выкрикнут Димитрия во здравие, нежто Ондрейка решит пролить кровь православную? А уж как дале войско взбунтуется, не станет у Фёдора опоры. Но мы верность законному государю блюдём!

— А что до наших договоренностей, как думаешь легче людишек в Мемель отправлять? — Для меня уже было всё ясно и нужно было соскочить с этого скользкого разговора.

— Да ты, посол, об том не печалься. Знамы нам шляхи добрые, что до виленской земли, так там негоже ходить всуе, через Ивангород морем будем переправлять холопей для тебя. — Перебирая пальцами по столешнице, мысленно подсчитывал будущие барыши православный боярин.

Постепенно понимание ситуации в царстве Московском складывалось в стройную картину, а она была весьма удручающей. Кругом заговоры и недоверие, даже хуже — абсолютная паранойя, при всём этом каждый тянет одеяло на себя, не взирая на государственные интересы, на судьбу которых было плевать всем, в том числе самому царю. Конечно, все занимались различными делами, но главные действующие лица государства стремились исключительно к собственной сиюминутной выгоде, красивые ходы в цуцванге — нонсенс, но они именно так и делали. Выяснил, что главные силы самозванца скованы огромной армией Годунова под Кромами, но при этом сам претендент находится в Путивле. Я не мог понять: или я — дурак, или лыжи не едут! Больше года они занимаются нелепыми игрищами, в которых гибнут люди, а просто взять и добить врага никто не собирается, словно боярство ждёт победы Отрепьева. Болея всей душой за дело процветания и развития Аркаима, точно также я не мог просто так смотреть на ужасы, творящиеся на Руси. Нашёл на карте и Кромы и Путивль, который вообще оказался в Сумской области Украины. Шансов на хорошую урожайность, да вообще на произрастание в Московской области подсолнечника, помидор, баклажанов и кукурузы, были весьма призрачны, но не зря же я привёз их на Русь. В общем, решение, о чём будем говорить с Фёдором, принято — осталось только с ним договориться.

— Государь, может не будем оставаться в том доме, который нам предложили? Очень он мрачный, лучше в лагере поставим шатёр. — Предложил Катлиан, осмотревший, пока я гостил у Голицына, выделенный для нашего посольства дом.

— Посмотрим, может быть завтра поедем дальше, а посольский дом будем строить позже, когда поставим стекольную печь. Ты, кстати, дай ребятам задачу, пусть купят пару тонн поташа, нам пригодится для начала.

— Да лучше бы поехать подальше быстрей! — Заметил гвардеец.

— А что так? Новый город, новые впечатления, другие люди — интересные знакомства.

— Да, государь, только наши ротланы жалуются, что местные воинам девок подсовывают на каждом углу, дисциплину разлагают. Вокруг лагеря свой потлач дикарский устроили, что и не протолкнёшься. — Посетовал на трудности общения командир.

Царя опять пришлось дожидаться с очередного стояния в церкви, у меня вообще складывалось впечатление, что стояние в церкви, для этого народа, главная тема в жизни. Вокруг меня сновали неугомонные дьяки, подьячие и прочие служки. С некоторыми я делал попытки поговорить, но кроме выпученных глаз и пустых речей добиться ничего не удалось. Пока один из ребят в богатой одежде, назвавшись князем Романом Фёдоровичем Троекуровым, добавив при этом, что он рында государя, не пригласил в разукрашенный золотом зал, поменьше вчерашнего. Я не страдаю топографическим кретинизмом, но вчера не удосужился запомнить маршрут, по которому нас вели. Опять же, нас сегодня было только пятеро и уже без подарков, чисто деловая встреча.

— Пётр Басманов похвалялся, дескать приведёт вора, незачем тебе сейчас ехать в Путивль, вот охолонут бунтовщики, так и поедешь, ещё и велю выдать посоху, дабы справно свершить задуманное тобой. — В ответ на мою просьбу выделить землю под Путивлем для высадки привезённых культур, сделал попытку похоронить сам себя Фёдор.

— Да, государь, твои холопы служат тебе верно, да только уже больше года не могут изловить вора, дозволь мы сами его изловим, если будет мешать нашему делу, а после передадим твоим верным людям. Время не позволит ждать для сева, а уж как угостим тебя и народ московский, не так давно, говорят, у вас три года пшеница не родилась, так наша картошка с кукурузой очень бы помогли против голода. Картошку правда и здесь можно посадить, только попозже в мае, оставлю я на месте своего лагеря один взвод, они научат местных как её сажать, как ухаживать. — Продолжал я настаивать.

— Ну будь по-твоему, ныне же напишу указ о деревнях, что тебе отпишу и людях даточных. Как ты говоришь, в аренду на три года берёшь, а после уедешь, оставив доброе хозяйство? — Уточнил условия моей благотворительности, дядя, тьфу, царь Фёдор.

— Всё верно, государь, моя корысть в едином, не гибли чтобы люди с голода, да меня и моих сотоварищей кормили привычной пищей. Дружить и торговать с твоим царством нужно нам к обоюдной выгоде.

— Потому и велю не лезть к вору, твоих воинов всего тысяча, а у Гришки в Путивле вдвое супротив твоего, да тати распоясались литвинские и такоже разбоем промышляют на украинах. Сторожко иди, посол, дам тебе в силы ещё сотню стрельцов.

— Спасибо, Фёдор Борисович, лучше полсотни, но всадников одвуконь. Быстры мы, не угонятся стрельцы пешие за нами.

— Откуда тебе сие вестимо, ты же токмо два дни, как приехал? — Удивился царь.

— Так большой путь от Мамеля до Москвы уже прошли, бывали и проводники и попутчики — они и заметили, что мы быстро ходим. — Пояснил так свою позицию, не буду же я ему говорить, что знаю их скорость из исторических книг, когда преодолеть 70–80 км в сутки — уже подвиг. Наши же бойцы, не будучи обременены лошадьми, наоборот подобный темп могут выдержать с неделю легко. Но в этот раз обоз едет с нами, поэтому лошадей будем беречь, как можем.

— Береги себя, посол, ибо не желаю виниться перед твоим государем, ежели вор тебя поимает. — И царственно взмахнув ручкой, завершил разговор.

Пацан-пацаном, но разговор с ним мне понравился, не было вчерашних бояр, толпившихся и гомонящих в огромном зале. Да и шутка ли, вести переговоры когда две сотни меховых цилиндров гудят как пчелиный улей. А царь действительно богобоязненный, весь вечер крестился на свою державу лежащую в пирамиде возле трона. Ну да бог с ним, а нам нужно было не просто помочь Федьке, не только спасти Россию, как и всем порядочным попаданцам, сколько показать Старому Свету, что стоят мои воины, чтобы лишний раз не провоцировать европейцев на попытки позариться на наше добро.

Собираться долго не пришлось, как и договорились с царём, часть картошки и взвод из молодых, но знакомых с выращиванием картошки оставил в лагере, а сами приготовившись в поход, стали ждать сопровождающих и дьяка с указом.

— Доброго утречка, послы дорогие. — Сколько же он одевался!!! Весь расфуфыренный, предстал передо мной дьяк посольского приказа.

— Доброго и тебе, эээ…

— Афанасий Иванович Власьев, дьяк Посольского Приказа. — Протягивая царёвы бумаги, назвал себя чиновник.

— Да, Афанасий Иванович.

— Подьячий Митька со служкой, поедут с тобой, дабы на месте огласить указ государя. Велено же было тебе выступать, а полусотня из детей боярских догонят тебя на Калужском тракте.

— Хорошо, Афанасий Иванович, а не знаешь, чьи дети боярские пойдут с нами? — Уточнил немаловажный вопрос.

— Ведомо мне сие, голицынские пойдут, Иван Васильевич кланялся царю своими холопами.

— Не понял, так дети боярские или холопы?

— То дело простое, бояре — то холопы государя, а дети боярские холопы бояр, такоже и боевые холопы вестимо будут.

— Запутался я за этот месяц в ваших отношениях так, что лучше и не понимать ничего, а то пока разберёшься кто за кем, так и дело скиснет. Прощай, Афанасий Иванович.

— Скатертью дорога! — Если бы не поклон и доброжелательная интонация, я бы подумал, что меня послали далеко.

А Голицын, хоть и недалёкого ума, но интриган достойный, и перед Фёдором прогнулся, и самозванцу может сказать, что специально соглядатаем полусотню ко мне приставил. Хорошо, дорогой ты наш, сыграем твоими картами, пусть посмотрят, что мы им дадим увидеть. Забегая вперёд, скажу, что невзирая на все коварные потуги боярина, его парни отработали на ять, вообще не задавая вопросов и практически беспрекословно исполняя мои приказы.

Как только голицынские нас догнали, сразу поставили их на довольствие, распределив по нескольким ротам. Те сначала вроде отказаться попытались, мотивируя наличием собственных припасов, но потом втянулись и очень удивлялись, наличию горячей пищи в походе, быстрой и чёткой раздачей на привале, что практически не отнимало времени на развёртывание лагеря. Когда дошли до Орла, переправились на правы берег Оки, пошли кружным путём, огибая нездоровую тусовку под Кромами. Не знаю дошли ли слухи до сопровождающих нас русских, что разведчики Букуаса походя ликвидировали две небольшие банды человек по двадцать после переправы, но продолжали уверенно вести нас к Путивлю, выбирая по их мнению наиболее безопасные дороги.

Выше по течению Сейма от Путивля, где по указу царя нам были выделены земли и четыре деревни, по крайней мере так было указано в бумагах, нас встретил небольшой отряд всадников. Медленно, прощупывая нашу принадлежность к противостоящей стороне, они подъехали на расстояние полёта стрелы, как пояснил командир голицынских.

— Эй, вы кто такие? — Издалека заорал один из подъехавших лыцарей.

— Дозволь, господин посол, довести до этих приспешников самозванца волю государёву! — Порывался в омут головой подьячий Митька.

— Иди. — Соизволил чужому холопу делать порученное дело.

Перебросившись с поляками, а это точно были они — нас успели просветить, несколькими фразами, Митька быстрым шагом, но не сильно пришпоривая коня, поскакал в нашу сторону.

— Господин посол, велят нам всем крест целовать царевичу Димитрию, а тебя зовут в монастырь вручить верительные грамоты истинному наследнику. — Трясясь от переживаний, передал слова пшеков чуть не дословно.

— Надо взять этих на копьё да укрыться в деревне, покуда помощь не придёт! — Просто невероятно нужный совет выдал сотенный голицынских.

— Не спеши, вы своё дело уже сделали, теперь наш черёд. Джако! — Позвал я своего ротного. — Ты знаешь правила, передай этим ребятам, что я предлагаю им выдать нам самозванца Гришку Отрепьева или завтра мы сами придём за ним к Путивлю.

Также неспешно, тройка воинов во главе с Джако подъехала к основанию одного их холмов, между которыми стояли приспешники самозванца. То поглядывая куда-то за реку у себя за спиной, то наблюдая как медленно, словно гигантский змей стягивает кольца, на поляну выезжали наши необычные фургоны, предводитель подъехал к Джако. Мне не нужно ни слышать, ни спрашивать у своего посланца, чем закончился разговор: возбуждённые телодвижения, как и резкий разворот обратно, и бешеный галоп в сторону города сказал всё за себя. Когда организовали привал и пообедали, я собрал всех, кроме часовых и разведки, на большую поляну в центре гуляй-города.

— Друзья, соратники, завтра нас ждёт битва с войском одного нехорошего подлеца, который вздумал обмануть нашего друга — царя Московии, назвавшись истинным царевичем, его лизоблюды, — по толпе пошёл шепоток, не все ещё русские слова знали мои бойцы, — отказались отвезти этого негодяя на казнь или милость царя в Москву. Более того, эти несчастные пожелали сразиться с нами.

Вопли радости и искры вожделения забурлили на поляне — что может затмить хорошую торговую сделку — только радость битвы. Полусотня русских с бледными и напряжёнными лицами стояла поодаль и не понимала, в чём радость моих воинов, ведь по данным от последнего языка пойманного ещё вчера у Гришки было больше двух тысяч воинов и пятнадцать пушек. Причём основная масса были конные воины из казаков и поляков, наверняка они думали, что именно их, как единственных всадников мы бросим вперёд, против многократно превосходящих сил самозванца.

— Поэтому приказываю: подготовить оружие, амуницию и хорошо выспаться.

— Господин посол, может лучше устроим оборону в той деревне. — Показывая пальцем в сторону, куда уехали поляки, быстро и нервно тараторил Митька. — Может Гришка ещё и не станет нападать на вас, я могу ему пояснить, что вы посольский обоз с охраной, а не царёвы наймиты.

— Экий ты коварный, Митька! — Добродушно улыбнулся и хлопнул по плечу сухого, но крепкого мужчину. Только сейчас подумал — уже десять дней вместе, а я взрослого мужчину всё детской кличкой зову.

— Никакого коварства не умышляю, господин, велено было беречь обоз твой. — Сразу согнулся от испуга подьячий. — Се моё наказание от Афанасия Ивановича.

— Как это никакого? А кто вздумал лишить моих воинов удовольствия от славного боя?

— Так их же вдвое супротив нашего, да ещё и конные все почти, пушки к тому. — Митьку вот вот кондратий схватит, так переживает.

— Бой покажет на чьей стороне сила! Иди спокойно отдыхай, тебя никто вперёд на пики не погонит. — Успокоил служивого как смог.

Глава 3

Такие сражения мне по нраву. С раннего утра взвод разведчиков и конная полусотня голицынских отправились на северные ворота перекрывать путь к бегству на запад. Сами же мы покатили к монастырю, где был главный опорный пункт Отрепьева, с военной тайной у них тут вообще никак, мало того, что мы спокойно узнали у местных жителей расположение войск противника и его численность, так эти поляки ещё и сказали на каком поле они нас встретят, до того как мы дойдём до монастыря.

— Чудные у них храмы, государь, больше на крепость похоже. — Вглядываясь в раскинувшийся по холмам монастырский комплекс, сказал Дсонокуа. — Конечно, они нас и там не сдержат, но зачем они в поле вылезли, совсем себя шансов выжить лишили.

— Так и будет, пока наши враги не поймут, что против нас иначе нужно воевать, а нынешняя военная тактика предполагает преимущество конницы в открытом бою. — Пояснил я своим командирам несусветную глупость со стороны воевод Гришки.

— Да, я тоже помню тот первый бой с испанцами в Лиме, также вышли в поле, вместо того, чтобы прятаться за стенами. — Вставил Катлиан. — И потом в Панаме, опять построились, как на расстрел.

— Редкий народ бывает новаторским, чаще люди и их командиры остаются консерваторами, а порой и ретроградами. — Объяснил косность мышления наших противников.

— Директор Игорь, ты великий и мудрый тоэн, только иногда слова непонятные говоришь. — Выразил общее непонимание моим объяснениям Дсонокуа.

— Новаторы — это те, кто всегда внедряет в свою жизнь что-то новое, в тактику, в быт, в развитие техники и вооружений, консерваторы — придерживаются привычного хода жизни, лишь понемногу вводя новое, а ретрограды — вечно хотят вернуться назад, например, отказаться от винтовок и воевать луками и топорами. — Расшифровал, как смог.

— Ха-ха, ретроградов не бывает, разве можно отказаться от новых и удобных вещей, ради жизни по образу предков. — Веселье ратлана поддержали остальные гвардейцы. — Предков нужно чтить и идти вперёд, чтобы быть достойным.

— А вот и бывают. — Грустно вспомнил былое я, и тише добавил. — В одной такой стране я даже жил долгое время.

В этот момент от ещё не построившегося войска супостата отделилась конная группа с сотню всадников и галопом помчалась на нас.

— Пушкам не стрелять, остальные бейте по всадникам по команде. — Заорал я, увидев, как некоторые расчёты выводят прицел прямой наводкой. Трудно без опыта найти ту грань, где кончается приказ и начинается инициатива. Приходится пока работать в ручном режиме, хотя с тысячным войском это становится уже проблематично.

В сотне метров всадники начали разворот, притормаживая лошадей, тогда я и отдал команду «огонь». Стреляли две роты левого фланга, коней всё-таки зацепили, но в основном вылетали из сёдел всадники, изредка, а не как в кино — через раз, заваливая с собой и копытный транспорт. Последние агрессоры, видя впервые столь качественную и прицельную стрельбу, стали резко разворачивать, тем не менее выпустив в нашу сторону нестройный залп. Та же передовая часть, которая выжила после первого залпа, продолжила заворачивать коней вдоль нашего строя. Как же красиво, словно кегли, падали они на землю сброшенными из седла кулями. Ни один из смельчаков не смог уйти, кроме воинов арьергарда, которые развернулись чуть ли не на полном скаку. На глаз, из почти сотни сбежать успело человек тридцать, большая половина выбитых из седла стонали на земле или даже пыталась подняться. Не успел я и глазом моргнуть, как быстрый рывок взвода морпехов, прикрывавших батарею, прервал их мучения вместе с попытками встать.

Даже на расстоянии двух километров, отделявших кромку леса, где выстроилась наша артиллерия до построения врага, был слышен бешеный рёв ярости, гнева и негодования от подобной расправы над павшими воинами. Толи ещё будет, ребята, мы играем с вами по правилам гуманного 21-го века, а у нас это в порядке вещей.

— Цепью, вперёд, миномётные расчёты выход на максимальную дальность, по готовности — огонь, в случае атаки, разворачивайте сразу и бейте с упреждением.

Конница врага, подняв пики, стала накатывать навстречу ротным цепям. Меня очень беспокоила огромная ширина поля, уходящая до реки километров на пять, фланговый удар в цепь нас безусловно не сломит, но потери я нести не намерен вовсе, хватило и Панамы.

— Па Той, передай приказ тем двум взводам морпехов, пусть прикроют левый фланг. — Ткнул пальцем в героев резни и их товарищей по роте.

— Слушаюсь, государь. — И с горящими глазами побежал выполнять первый боевой приказ. Я не стал оставлять его в обозе, пусть пообвыкнет.

— Пушки, беглым по три, огонь. — Пока ещё плотные ряды не разогнавшейся конницы остаются сладкой добычей для фугасов.

Бой в Панаме я не видел полностью, в Лиме же расстрел прошёл быстро и буднично, но здесь и сейчас крики боли полутора тысяч лошадей впивались раскалёнными иглами в сердце, увы, фугасы — это жестокая сила. Но казаки с поляками, невзирая на потери, бились отчаянно, как я и предполагал, пара сотен вырвалась на оперативный простор и попыталась атаковать с фланга. Несколько разрывов мин остудили атакующий порыв, а морпехи с бойцами левого фланга чётко и уверенно ссадили с лошадей выживших. После отступления за стены монастыря, враг сумел продержаться ещё ровно до момента, когда перетащили пушки на ударную позицию.

Дальше по отработанной схеме: сначала бронированные морпехи вскрывают оборону, гвардия виснет на плечах отступающих, потом гранаты добивают спрятавшихся. Бой безусловно закончился нашей блистательной победой, хотя впервые такое огромное количество противника сумело сбежать, как собственно и сам главный негодник, а пленных набралось не больше полусотни, тяжелораненых же, по привычке, добили.

— Господин посол, да как же так-то, святых людей побили смертию. — Сокрушался едва отошедший от картины боя приставленный ко мне подьячий.

— Нет, Митька, то были оборотни из семени диавольского, переметнувшиеся на сторону вора, да разве их побили бы, встань они супротив расстриги? — Ошарашенный подобным поворотом дела, истово верующий обыватель не мог сложить в голове подобный оборот ситуации. — Разве молили они о благе законного государя? Нет! А бросались словно адские гончие на моих воинов и только святая сталь смогла остановить этих выродков бездны!

— Нежто все, монастырь чай святой, не может такого быть, это вор их опутал лжою.

— Отчего же все, верно и честные были святые, да только оборотни их сами и убили смертию, ведомо же тебе сколь укусы оборотней смертельны. — Ещё немного и начну нести байки из склепа.

— И что нашли тех убиенных? Посмотреть бы на них.

— Ох, Митька, на опасную стезю восходишь, конечно все тела те собраны да скоро очистят огнём от скверны, иначе никак. Если не очистить их огнём, то в полночь и праведники умерщвлённые обернутся адскими псами. В католических странах, по секрету тебе скажу, такое часто происходит, а потом неделями особые охотники на оборотней их ловят. — Наплёл ерунды, не знаю проймёт ли.

— Так то у схизматиков! — Успокоился было посольского приказа служитель.

— Верно, да только расстрига сей, веру католическую в сердце носит, с ней и беду в храм православный принёс. Видел же сколь искусны мои воины? А вор Гришка оборотнем обернулся и убёг, а иначе как бы он смог?

— Святые угодники… — Пошёл креститься во всю, пришёптывая спасительные мантры.

На следующее утро вернулись два десятка из голицынской полусотни. Как выяснилось, по той дороге, что они перекрыли и бежал Отрепьев. Эти ребята и приняли его на себя, только не рассчитали, что у противника полная хоругвь не участвовавших в бою воинов. Как итог, тридцать погибших, остальные ранены и Гришка таки прорвался, лично зарубив двоих. Разведчиков моих неудачники встретили, направление побега вора указали, но шансов догнать пешими конных не много.

К сожалению участвовать в полномасштабных боевых действиях нельзя, чтобы не нарушить дипломатические протоколы. Если этот бой ещё можно списать как защиту от татей преступных, то больше — ни-ни. Да и боеприпасов не хватит, что тоже минус. В любом случае, бегство самозванца и распускаемые мной слухи о его диавольской природе должны, как минимум, отсрочить падение Годунова и заговор Голицыных и тех кто там ещё с ними. Тем не менее, походя удалось укрепить дрожащие ножки трона Годунова. Я ведь действительно не планировал устраивать битвы, максимум провести спецоперацию по отлову вора, а то и вообще послушать дядю Фёдора и не лезть к нему, но неосторожное и неуместное бахвальство польских лыцарей внесло свои коррективы в мои задумки. Но не изменило общие стратегические планы и мы приступили к исполнению договоренности по расширению ассортимента сельхозпродукции на южных украинах Московии. Благо к жителям выделенных деревень добавились пленные казаки и больше полутора тысяч монастырских крестьян, вынужденных отрабатывать вину своих хозяев.

Как я рассчитывал, картошка, кукуруза, баклажаны, томаты, яблони и вишни, всё, что росло на нашем участке, выведенное селекционерами 20-го века, будет моим единственным и последним бесплатным пособием для московитов. Собственно для этого я проделал долгий путь от Москвы к Путивлю, не дать умереть с голода будущим мичуринам, кулибиным и достоевским, задача куда как важнее «промежуточного патрона». А мысль о том, как картошка спасла от вымирания целый народ(я про ирландцев, если кто не в курсе), билась в мозгу, усиленная тем фактом, что в наше время этот овощ уже был признан народным, да и развитие свиноводства также основано на выращивании этого многогранно полезного продукта.

Первым делом за рекой Сейм, на текущей параллельно меньшей по размеру речушке поставили лесопилку. Из досок сколачивали длинные сараи под рассаду теплолюбивых овощей, впоследствии рассчитывая использовать их под амбары и свинофермы. Простенки засыпали мелким гравием вперемешку с песком, другого материала на утеплитель я придумать не смог, а минеральная вата и пенополиизоцианурат были временно недоступны. Все гвардейцы и морпехи, так или иначе знакомые с нашими производствами в Аркаиме поставлены руководителями различных проектов, невзирая на текущую должность или звание. А работ было превеликое множество: кирпичи нужны, песок, известь, глина разнообразная, очистить поля, заложить посёлки с нормальными домами для крестьян, и это далеко не полный перечень срочных хозяйственных задач.

По мере готовности амбаров, продуктовые запасы из монастыря перевозили в них. Я ни секундочки не сомневался, что первые же представители власти вмиг наложат лапы загребущие на наши трофеи. Пока же по округе расходились слухи о бегстве вора-оборотня и туземная элита слеталась к Путивлю, в надежде получить правдивую информацию из первых уст. Митька был нарасхват, а чудовищный образ Отрепьева расцветал всё новыми и новыми красками.

— Государь, там какие-то воины приехали, главный их воевода тебя видеть желает. Назвался Пётр Фёдорович Басманов. — Доложил Па Той.

— Ну вот и закончилась спокойная седмица. — Усмехнулся я, отрываясь от вёрстки новых планов, на основе полученных отчётов. — Пусть проходит, только один.

Колоритный персонаж — аккуратная борода, закрученные усы, платье из дорогой ткани, вроде бархата, всё расшитое золотом, меховой плащ и шапка, ну куда ж без неё! Пришлось и мне напяливать на голову церемониальную шляпу с навершием из моржовой кости с крыльями ворона — иначе не поймут посла без шапки. Зашёл и молчит, вот у них этикеты — чёрт ногу сломит.

— Раз пришёл — говори или ты помолчать со мной приехал? — Принципиально не здороваясь, начал разговор.

— И тебе, посол, доброго здоровья! — Обозначил поклон, даже не пошевелив шапкой, боярин московский.

— Уважаемый боярин, по своей ли воле или наказом царя своего прибыл? Не будем тянуть кота за хвост, ты уж не серчай, но у меня ещё много неотложных дел.

— В стане войска московского весть прошла, будто побил ты вора, выдававшего себя за царевича Дмитрия. Опрометью приехавши, своими очами лицезреть сию оказию возжелал. Да видать правду про сие бают. А самого вора поймал ли? — И щурится, ногу вперёд выставив.

— Раз дошла до вас сия весть, стало быть и ведаешь, что оборотнем перекинулся вор, да сбежал, со своими верными псами. Воины брата твоего Голицына вознамерились по дороге его перехватить, да насилу ноги унесли сами, боле половины воев потерявши. — А сам думаю, ни чего так «опрометью» — восьмой день уже пошёл, а до их стана всего 2 дня, если по-резвому. А то что их упредили о том голицынские — точно знаю, мне доложили о троих всадниках одвуконь спешащих в Кромы, когда мы ещё сам Путивль не успели взять.

— Молва, то не верный донос. Потому и решил приехать да разузнать, что произошло. Мы почитай второй год изловить супостата не можем, а ты пришёл, да побил войско его. Нынче в стане нашем пошла молва недобрая о самозванце, да те кто переметнуться на сторону вора хотели, в задумках пребывают.

— Да ты присаживайся, боярин, в ногах правды нет. — Указал ему на резной стул, возле моего стола, а то стоит как истукан.

— Благодарствую, Игорь Владимирович. — Резво плюхнулся на мягкую подушку Басманов.

— Понимаю твою озабоченность, Пётр Фёдорович, отодвинули тебя по местничеству, да и братья твои Голицыны думали на сторону вора переметнуться, а…

— То поклёп, Голицыны сами рода великокняжьего, да за государя всегда верно стояли. Не верь сим сказкам, то ложь. — Перебил меня сродственничек заговорщиков, интересно, а может он сам тоже хотел переметнуться, тогда зачем войско к присяге дяде Фёдору столь усердно приводил?

— Да я бы и не верил, да только сам Иван мне про то говорил, теперь же одумается наверно, как сам считаешь? — Сам начал перебирать бумаги, словно чего-то ищу, Басманов прямо впился взглядом в мои движения.

— Твоя речь как и словенская, токмо не все слова ты верно истолковал, ни Иван, ни Василий никогда измышлять супротив царя не могли. Другой дело Васька Шуйский — тот может. Но вот ты, посол заморский, взял да и побил вора, да ещё и в Путивле укрепился, а про чем договор то был с государем у тебя, поведай, коли не тайна сие. — Этот мужчина мне определённо нравится, жаль что у него братья какие-то скользко-пакостные. Басманов же хоть и уводит разговор с неприятных тем, но умело.

— Не тайна вовсе, дал мне ваш царь в аренду четыре деревни близ Путивля, для выращивания овощей разных, привычных нашему народу, а как закончится срок, то будем в этих местах те продукты покупать. А сии тати сами на мой обоз напали, пришлось дать ворам укорот. Не ждал я, что у вас воры крепостями да градами володеют. — Объяснил вкратце ситуацию.

Поговорили ещё не долго, обсудили разное, я как и всем местным боярам предложил везти мне холопов на продажу, но заинтересованности у Басманова не вызвал, зато предложение поторговать зеркалами приподняло настроение боярина. Он со своими бойцами устроился также в городе, но не в монастыре, а занял дома в районе северных ворот.

Все следующие дни боярин шастал по округе пытаясь разузнать подробности у моих воинов, удивлялся столь быстрому обустройству на месте, говорят очень обиделся, когда его не пустили в строящийся цех по производству стекла. Мои же роты тоже не сидели без дела, прочёсывание окрестных лесов выявило просто огромное количество бродячих шаек, пополнившихся разгромленными остатками войска самозванца. Только за последние дни наши парни привели более двухсот лошадей, похоронив при этом вдвое большее число бандитов. Меня откровенно озадачила такая ситуация, совсем не удивительным представляется успех всех последующих восстаний и бунтов, ещё бы, имея такую подпитку из лесов.

— Покинул атаман Корела Кромы, Игорь Владимирович, да проворонил его прорыв Андрейка Телятевский, знать видит Бог правду, что задвинули меня не по местническому праву. — Соскакивая с коня, рассказал свежие новости Пётр Фёдорович на третий день своего пребывания в Путивле. — Ужо я бы изменников всех поймал да покарал смертию.

— И куда он двинется, как считаешь? — Мы, конечно, всегда готовы, но не хотелось лишний раз боеприпасы переводить.

— В Путивль ему хода нет, стало быть на Чернигов пойдёт. А я поеду на Москву, судиться буду с Андрейкой, не по месту сидит, челом пред всеми боярами думскими ударю, но правду получу.

— Пообещай честью рода своего, что служить будешь своему царю Фёдору Годунову верой и правдой. — Начал я издалека готовить Басманова к встречной новости.

— Да что ты такое говоришь, — взвился боярин, — уж присягу верности дал государю, да войско к ней привёл.

— Это хорошо, но ты мне можешь такое обещание дать? Я чужой государству вашему, но не в моих интересах, коли цари будут меняться чаще, чем поспеет урожай. — Поумерил пыл боярина.

— Клянусь перед богом нашим, что служить верно буду государю московскому Фёдору Борисовичу, особливо вторю для посла аркаимского Игоря о сем. — Перекрестился и выпростав наружу крест приложился к нему. — Доволен ли, посол? Открывай тайну, что хотел донести.

— А ты проницателен, боярин! Есть для тебя новость важная, коли с должным усердием царю её передашь, то возвернётся к тебе право местничества, а может и выше станешь.

— Не томи душу. — Дёрнув лошадь, которую держал под узды, загорелся Пётр.

— Поймали мои люди Гришку, хочу доверить тебе доставку вора в Москву, нравится новость? — Хорошо, что взвод вёл лично Букуас, только такому воину оказалось под силу спланировать и исполнить похищение в людном городе, хорошо охраняемого человека. Отряд самозванца успел дойти до Чернигова, когда разведчики смогли их догнать.

— Да! Покажь вора, я вдруг отправляюсь. — Реакция у боярина знатная, вмиг всё просчитал.

— Торопиться не надо, вора я тебе покажу, а отправитесь завтра с утра с моими воинами. Пойдут четыре роты с тобой, сам понимаешь, враги могут и отбить его захотеть. А у моих приказ, убить вора, если противника окажется больше, чем возможность отбиться. — Сразу обозначил невозможность перекинуться налево.

— Не доверяешь, стало быть? — Встал в позу Басманов.

— Непонятно говоришь, боярин, ежели бы не доверял, разве позволил вести самозванца в Москву? Мало того, верю, что сумеешь исполнить дело наше и другом моим станешь. Да мы вместе с тобой такою торговлю устроим, всей Европе и османам нос утрём, ты только держись со мной. Да что нам запад, мы на восток пойдём, а там и Персия, и Индия, и Чина — только набивай мошну. — Что-то я разошёлся не на шутку.

— Сладко говоришь, Игорь Владимирович, да хочется тебе верить. Но покуда вора надо до места Лобного довести, а там ужо каты с него спросят.

После отъезда Басманова с моими парнями, я попытался разобраться в политическом раскладе Московии. По идее, кто-то должен скинуть Фёдора, но кто? Всё что мы помнили о нём, что правил он мало, потом был Шуйский и Лжедмитрий, только в каком порядке — непонятно. С другой стороны, наветы на Шуйского со стороны Ивана Голицына, подсказывали, что не он замышляет против нынешнего царя, значит Лжедмитрий, но, во-первых, этот пойман, а, во-вторых, его позиции и так были шаткими, значит стоит ожидать самозванца номер 2. Местные дворяне по какой-то причине крайне недовольны правлением Годунова, но в Москве ситуация виделась обратной, при верном понимании политического расклада, удержать власть будет не сложно. Помимо всего прочего, наша мелкая возня в Путивле смешает кому-то карты, а новые продукты, должны не просто разнообразить меню русского народа, но и банально спасти от голода, а в урожайные года — поднять благосостояние, а там глядишь и недовольство схлынет. Дядя Фёдор виделся мне достаточно разумным правителем, хотелось бы, чтобы задержался некоторое время. А холопов мне так и так продадут. Да ещё бы узнать, что в Европе в это время творилось, но увы. Вот когда понимаешь, что историю надо учить, хотя бы родной страны.

Глава 4

Глины самой разной в Районе Путивля нашлось более чем достаточно, к сожалению цемент пришлось добывать по старинке, в одноразовых домницах, но строительство продолжалось ударными темпами. И если под жилые дома фундаменты оставляли отстаиваться, то производственное здание для флоат-ванны, строили практически на сырую. Мне необходимо было получить максимальное количество стекла, либо до разрушения ванны, либо до дефицита сырья, а конкретнее поташа, поскольку песка нужного качества было завались, ну и известь не проблема. Отбросив мысли о государстве московском, всецело погрузился в организационные и производственные вопросы.

— Директор Игорь, никак не выходит стекло, как дома, слишком мутное, только на окна и пойдёт. — Доклад гвардейцев, поставленных на производство стекла, отбросил надежду на быстрое и лёгкое обогащение на месте.

— Значит это точно из-за поташа, соду мы здесь делать не будем, а значит и с зеркалами не получится. Покупать же заморскую соду — желания нет. — Подвёл я итог очередному производственному совещанию, как правило, констатирующий очередную неудачу.

Или в воздухе что-то не так, или я недостаточно влезал в перепетии производственных задач, но факт остаётся фактом, в Путивле мы ничего толкового создать не смогли. Попытки выцыганить у судьбы немного лишнего, не срастались, зато задуманное ранее выполнялось как по маслу. Засеяли весь привезённый семенной фонд, если бы не успели вовремя ограбить монастырские кладовые, пришлось бы покупать продовольствие для собственного питания за золото. Зато благодаря экономии, урожай картошки и прочего нового будет такой, что теперь их распространение не остановить, тем более география картошки в первый же наш год на Руси, приросла не только Москвой и Путивлем, но и Осколом. Поскольку металлургию решили здесь не развивать, то пришлось делать закупки местного металла, а как мы выяснили, ближайшая добыча была в Осколе, куда и направили одну роту, ну и картошечкой тоже загрузили. Памятуя неприятие распространения картошки в нашем прошлом, никого насильно кормить ей не будем. Научим выращивать и только, а весь урожай забирать будем себе, можно пока и свиней развести.

— Товарищ директор, команды для игры в мяч построены, просят, чтобы ты сказал слова для начала первенства. — Па Той, как и большинство нашего воинства, тоже был приверженцем футбола, которому пока так и не дали отдельного названия, может потому, что другой игры в мяч пока не придумали.

— Мест на трибунах всем хватит? Что-то я вчера не заметил, кроме своей почётной ложи, ни одной даже лавки. — Накидывая парадный плащ, поинтересовался о возможности людям нормально болеть за игру.

— Как ни готово? Уже два дня как всю кирпичную кладку возвели, а доски сушились в сараях, местным лаком покрыли, так расхваливали, а он сохнет долго, хорошо ещё стали готовить заранее, а то все прилипли бы штанами к лавке! — Сам пошутил — сам и посмеялся, пацан ещё, хоть и числится по должности первым товарищем.

Стадион действительно был готов, на противоположной стороне, где отвели место для местных жителей, наблюдался аншлаг, лавки были установлены в два яруса, но зрителей уже сейчас набилось битком, что многие стояли. Шесть команд, по числу оставшихся рот, восторженно взревели, возбудив всех зрителей к поддержке их клича, увидев меня, поднимающегося на предназначенное мне место.

— Друзья, есть время войны, есть время мира, но время для Игры есть всегда — был бы мяч!!! Мы живём по Прави и служим Прави, честь и справедливость наши главные нравственные истины, жить, сражаться и играть, никогда не отступая от главных правил поведанных нам Вороном. Я открываю первенство за Кубок Волка, главная же награда для победителя и всей роты — труднейшее задание по сопровождению переселенцев в Аркаим по земле от Восточного побережья. По окончании которого, каждый получит отпуск с возможностью посетить своих родных!

— Слава Аркаиму! — Заорал кто-то на трибуне.

— Слава, слава, слава! — Подхватил весь стадион не исключая и местных зрителей.

— Волей директора, приглашаю на первую игру команды Зимней Касатки и Весёлых Нерп.

Форма наших игроков совсем была не похожа на привычную мне: кожаные шорты до колен, шёлковые рубахи без ворота с просторными рукавами, расшитые и разукрашенные национальными рисунками, обозначающие принадлежность каждого игрока к своему племени, вместо щитков обычные стальные поножи, которые используют при штурме. Единственно для удобства обязал одевать жёлтые или синие жилеты с номерами игроков. Конечно, не премьер-лига, но зато играли самоотверженно и изо всех сил, а у Весёлых Нерп ещё и рисунок продуманной тактики присутствовал, что и привело в итоге к их победе в первой игре со счётом 4–2.

— Товарищ директор, там за полем местные дерутся безоружно, прикажешь наказать?

— Если драка по чести, то не нужно, если воровская, то наказать.

— Там некоторые за Зимних Касаток болели, а прочие за Нерп. Вот и не сдружились.

— Хм, быстро же они успели фанклубы создать. Ладно не трогайте их, только предупредите, чтобы не калечили друг друга.

— Есть предупредить. — Козырнул гвардеец и рванул через поле к противоположным трибунам.

Парад футбола зашагал по Руси.

Увы, наслаждаться праздником Игры мне особо было некогда, через несколько дней после отъезда Басманова, ко мне зачастили кавалькады бояр самого разного уровня значимости. Приехал и Ванька Голицын.

— Экие у вас игрища за морем, Игорь Владимирович, не то что у нас, пузырь бычий надуют да пинают почём зря! — Начал издалека Иван, приехавший на следующую неделю(воскресенье, по-нашему) соревнований.

— Разные страны — разные игры, будем дружбу вести — будем и в игры играть в одни, на единой стороне. — Ни на что не намекая, просто констатирую факт.

— Эка же напасть приключилась, не сумели мои сыны боярские изловить вора, побили многих смертию. А твои ишь как ловки, спымали супостата. Верно то, что мы с тобой на единой стороне играем.

— Так ты же говорил, что то не вор, а истинный царевич Димитрий! — Прячу козыри в рукава, почти в открытую.

— Не говорил, а сумлевался, оттого и испросил государя дать тебе в помощь воев своих. А уж когда привез брат мой Фёдор Гришку, да Мария Нагая признала в том самозванца, так и прознал я, что лжой меня травили подсылы литовские. — Вот же глист жирный, думает извернулся.

— Я тебе, Иван, главное скажу, мне неизвестно кто вор, кто прав, но я хочу, чтобы Фёдор продолжал у вас править, а с тобой и другими боярами торговать. Но если на дворе смута, то и торговле убыток, а я убытков не люблю. — Демонстративно, как в ганстерском кино, играю с ножиком. — Сбережёт род Голицыных покой в Московии, значит и прибыль у вас будет добрая.

— Чего я приехал к тебе, с новиной вельми приятственной, жалует тебе государь наш земли к югу от Путивля на 40 вёрст. Да дозволяет всех татей, что по дорогам бесчинствуют, невозвратно холопить да на своё сие поместие али заморское завозить. Да службы поместной с твоих сынов боярских не спрашивать, а для верности чина твово шлёт тебе боярскую шапку и грамоту. А брат мой Василий прознал о том и просил меня довести до тебя новину сию. — И смотрит как кот из Шрэка.

— Благодарю за добрую весть, Иван Васильевич, а то мне на следующий год негде будет продукты мои засевать, малолюдны те деревеньки, что даны в аренду, да лесисты весьма. Видишь, ваш государь может уметь благодарить, служить ему будешь верно, то и тебе воздастся, а что в Думе вас на места ниже поставили, так это временно, как говорил один древний царь Соломон, знаешь такого?

— Не слышал о царе таком, Игорь Владимирович, верно он из краёв дальних.

— Всё проходит, и это пройдёт! Так говорил Соломон. Так и ты жди, и пройдёт чужая слава.

— Всё бы так, однако по местническому праву наши дети такоже будут сидеть ниже, когда же сие пройдёт — так и жизнь пройдёт.

— Да, действительно нравы ваши чудны и малопонятны, только я знаю одно и тебе тоже советую, верность даёт славу и почёт, а предательство быстрый выигрыш, позор и отрубленную голову. — Не уверен, что хоть немного достучался до этого изворотливого, но недалёкого парня. Может его старший Васька поумнее, будем посмотреть.

И правда, буквально ещё через пару дней приехали посланцы от царя и подтвердили Ванькины слова, зато выселили из монастыря, не сразу конечно, приехали попы с ними и начали обживать опустевшее от монахов подворье. Я на подобный исход естественно рассчитывал, даже не ожидал, что продержусь больше месяца. Вполне ожидаемо из новостей столицы, резкое уменьшение активности «бурления говна» и всенародная поддержка вождя, то есть царя, приказ о роспуске помесного войска, стрелецкое же войско тоже уходило на посевную, пусть и с задержкой, но хоть что-то по хозяйству сделают. Бунтующим же(охренеть не встать, оказывается я нахожусь в самом эпицентре) украинам было предложено миром прийти к присяге новому государю. Все четыре деревни, взятые в аренду, встретили меня довольно спокойно, никто в леса не убегал, а уж после, когда мы разъяснили политику партии и начали строить новые дома для наших сельчан, наоборот, к нам стали убегать от других помещиков. Теперь до меня дошла причина, по которой, даже приезжая ко мне в гости, никто из местных дворян даже и не думал требовать возврата своих беглых, они, в смысле дворяне, оказывается бунтуют. Поэтому на третейский суд в лице царских воевод рассчитывать не могут и смиренно теряли своих рабов.

Я всё ждал когда дядю Фёдора свергнут, не могли же на ситуацию повлиять мои сказки про оборотня, называющего себя убиенным царевичем Димитрием. Петька Басманов, обласканный царём в пику собственным родственникам из семейства Годуновых, бегал по стране как заведённый, один раз в середине лета приезжал в Путивль, потом укатил в Астрахань. Наверно решил, что торговля с Востоком куда выгоднее такого близкого, но такого чуждого Московии Запада.

— Директор Игорь, последняя партия торфа сомнительного качества и не совсем просушенная, что делать будем? — Па Той крутился в колесе сует не меньше моего, с русским народом невероятно трудно вести долгосрочные дела, вот и опять подсовывают вместо торфа какую-то ерунду. А мои люди месяц лазали по болотам Новгород-Северского, чтобы найти обильные и добрые месторождения. Неужели так трудно брать именно там где указали и возить к нам за денюжку весьма достойную?

— Ничего не надо, просто объяви на эту партию цену как на древесный мусор, и скажи, что они нас сильно подвели и впредь мы отказываемся от их услуг, как поставщиков. Топлива чрезвычайно не хватало, а я ещё хотел обеспечить торфяными брикетами обогрев жилья, активно возводимого по нашим технологиям, доработанным с учётом дороговизны металла.

— Разведчики вернулись, говорят надо на южном краю выданного нам поместья острог ставить. Неспокойные тут места, ещё и дикие кочевники говорят в набеги ходят.

— Да уж, подсуропил дядя Фёдор с подарочком, его ещё попробуй защитить. Пусть Джако займётся, строить по этому проекту. — Достал из стола проект под любой рельеф, в виде пяти-семи ДОТов соединённых кирпичными переходами.

— Говорят, на другой стороне реки уже есть небольшая крепость с земляным валом, может там прикажешь построить острог, со стороны реки — не обойдут, а в поле мы сильнее местных. — Неожиданно выдал предложение по военной части счетовод-помощник.

— А ты стал специалистом в военном строительстве и тактике?

— Да нет, это мне Дсонокуа рассказал, он там был. Ну я и подумал, рассказать об этом, ты же знаешь этого ратлана, ему где скажут — там и построит, хоть на вершине сосны.

— Молодец, Па Той, растёшь, скоро как Тамило станешь. — Похвалил парня. Не только Дсонокуа, практически большинство командиров не давали мне советов, привычно полагаясь на мою правоту и знания, но с расширением и армии, и ареала контролируемой территории, советы нужны были весьма.

К слову говоря, лесопилку мы удачно поставили, именно в том месте, где дядя Фёдор выделил мне поместье, переносить не придётся. Металлообработку всё же пришлось развивать, а поскольку все специалисты вместе с Тлехи, вовсю трудились в Америке, то опять пришлось самому засучить рукава. Механический молот сделали с тем же приводом, что и лесопилку, который тянула Любка, река которая. После короткой, в пару дней, инспекции по выданной мне территории, стало понятно почему такую огромную территорию так легко выделил царь. Оказывается эта земля лишь недавно была присоединена к Московии, до этого переходя из рук в руки неоднократно и судя по претензиям князей Вишневецких, переход будет не последним. Как следствие, пустынное безлюдье на всей земле, ныне мне подконтрольной, не стоит и о ногаях с татарами забывать, также охочими до грабежа мирных земледельцев. Несмотря на возможные трудности, я надеялся на 20-летний мирный договор с Речью, заключённый отцом покойным нынешнего царя. Об этом в грамоте было сказано и ещё предупреждал дядя Фёдор о ненападении на польско-литовские войска, просил по возможности решать вопросы через Москву. Я то и не собирался воевать с литвинами, по крайней мере, рассчитывал больше на поддержку Радзивилла, чем Москвы. Что московиты, что литвины — на данном этапе их армии настолько огромны, что у меня просто патронов не хватит. Поэтому только лавировать, пока не получу полноценную подпитку в виде боеприпасов, вся надежда на Тлехи.

— Нет, Ермол, никакого огнестрела я тебе не дам. Это убожище, что у вас производят, я покупать не собираюсь, а наши ружья и боезапас к ним, сможем привезти только в следующем году. — Командир собранных отрядов самообороны, чей костяк составляли…, да-да, те самые бандиты, которых мы отлавливали по окрестным лесам.

— Да как же так, товарищ директор, Бакаев шлях через наши земли идёт. А у тебя припасов от поляков должно остаться много, дозволь покуда их пользовать. — Продолжал настаивать Подвигин Ермол.

— Все вопросы к Джако, те трофеи отправлены в Недригайлов и ему видней, как ими распорядится.

— Так он не даёт, собрал ватагу из округи и токмо их к орудиям да пищалям подпускает, а мы тоже присягу тебе принесли, нечто отступим. Без пищалей не одолеть, буде татары полезут.

— Ваша задача разведка и преследование разбитого врага, вот ты сейчас со мной споришь, значит и в бою приказы воевод будешь оспаривать, а это не годится! Как ты собираешься с таким порядком побеждать более сильного и многочисленного врага?

— Отвагой и честью, Игорь Владимирович. Уразумел я, токмо хочется полезным быть, покуда мы как врага завидем, так стрекача и даём. У моей ватаги почитай три лучника на три сотни сабель.

Строительство посёлков будущих совхозов вели вдоль всех рек и речушек от Путивля до Недригайлова, соответственно и защита такой территории требовала качественной разведки и систем упреждения. Не было печали, купила баба порося — именно эта пословица, как нельзя лучше, отражала наше положение в текущем моменте. Если раньше я планировал, сразу после уборки урожая, оставив одну роту, переезжать в Америку, то теперь задача по отражению возможных угроз нашему хозяйству стояла более сложная. Создание отрядов самообороны поддержали не только мои командиры, но и окрестные «бунтующие» дворяне. Выигравшая первенство по игре в мяч команда Весёлых Нерп, как и было объявлено отправилась домой, получив кучу дополнительных задач и письма Тлехи, Олегу и моим жёнам.

Я рассчитывал, что вопрос с железом должен решиться, всё-таки кучу рудознатцев наняли. Производство азотной кислоты и патронов было в числе первоочередных поставленных перед Тлехи задач. Дополнительно я передавал новые вводные: к весне сделать как минимум две тысячи гладкостволов и по две сотни патронов к каждому. Драгунский полк, виделся мне той силой, способной сдержать любые поползновения на мою землю, присоединив ещё и окружающих дворян, вне зависимости от их политических предпочтений. Пришлось провести тяжёлые переговоры с Вишневецким, встретившись с ними на ярмарке в Ромнах. Именно он и рассказал о победе Ходкевича над шведами, намекая о их полном разгроме, за которым последует война с Московией. На чём усиленно настаивали в основном русские магнаты, Вишневецкие в частности, памятуя о заднепровских вотчинах и конкретно о сулимских, где я ставил свой острог.

— Михаил Михайлович, ты пойми, я же не желал вашей конфузии, но эти земли теперь принадлежат московскому царю, не быть же им впусте, вот и пожаловал их мне. За что «благодарить» родича твоего Константина Константиновича надо, ведь это он привёл самозванца в Путивль, где тот на меня набросился, как собака бешеная.

— Я уже давно хотел тебя спросить, лишь появился ты на литовских берегах, фамилия твоя вельми созвучна с нашей, тогда быть тебе на нашей стороне, а не с узурпатором московским. — Переходил от темы к теме оврецкий староста. — Ведаешь ли корни свои от русских мест?

— То что мои корни из этих мест я знаю, но сколь давно это было не знаю, больше пяти столетий точно. Только при чём тут ваша фамилия, если моя Корбут, ну совсем не созвучна Вишневецким! — Я недоуменно улыбался.

— Михаил Корибут Михайлович Вишневецкий, это имя нашего герба, что старше фамилии. Да, ты же прибыл из далёкой страны, больше пятисот лет назад, говоришь, вы уехали?

— Это было так давно, что уже и не упомнит никто, когда и как мои предки покинули Родину, но мы живём здесь и сейчас, так давай жить дружно, ради нашего возможного, хоть и далёкого родства. Ваши заднепровские владения, конечно, уменьшились из-за проигранных с Московией войн, так и других земель полно. Слышал я, тесните запорожцев, в крепость их вводите?

— Тати неприкаянные, за полушку мать родную продадут, негодные крестьяне из них выходят, только трусы в холопы годны. Однако о них и нагайку марать не хочется.

— А трусы — это кто? — Уточнил я непонятную интерпретацию слова.

— Беглые, что не смогли к воинству примкнуть, только побираются, да в услужении у казаков бывают. Ленивы и слабы, а трусы оттого, что зимой прячутся по ямам, сбившись в кучу трясутся от холода. Да ко всему ещё и содомиты. — Брезгливо поморщился магнат.

— Тяжкий грех, соглашусь с тобой, тем не менее, что скажешь про движение на юг? Если магнаты Вишневецкие, вместе с другими православными магнатами смогут забрать себе выход в море от Днепра и до Дуная!

— Нет в том прока, пока сильны османы, а и выйдем к морю, не с кем торговать, нынче Русское море стало морем османским.

— Возможно, но это пока так, как повернётся дальше никто не знает, а у тебя под боком ненадёжные казаки, то ли помогут, то ли в спину ударят. А уж после и Буджакской ордой да крымскими татарами займёшься. Неужели король польский откажет в поддержке святого дела. Вырвать родные земли из лап мусульман, всяко лучше, чем биться с московитами, которые такие же православные. — Я не пытался его уговорить, нужно лишь закинуть зёрна сомнений.

— Казаков присмирить — это правильно, да пока король не пойдёт войной на османов, нечего и говорить о выходе к морю. Мои прознатчики в Стамбуле передают, что султан сам желает найти выход к морю, только Балтийскому. — Неожиданная для меня новость.

— Возьму на заметку, для меня в европейских делах всё внове, сам понимаешь. Значит все ждут пока османы изнутри сами развалятся? А если такого не случится, а только сильнее станет мусульманский мир, что будет делать христианская Европа, с католиками, протестантами и прочими кальвинистами? Ты мне не отвечай, а сам у других магнатов спроси — после ответишь.

— Да, говорил мне Радзивилл, что непростые дела ты пришёл совершать, теперь и я сие вижу. Только не получится у тебя войско из холопов да крестьян, которых ты покупаешь, до первого разве боя. — Поддел меня Михаил. — А искусными переговорами много не добиться.

— Наша армия велика и сильна, просто далеко очень, а вот холопов да крестьян не хватает, оттого и покупаю их. Ещё что спросить хочу, понравились ли тебе продукты мои, томаты и соусы различные?

— Необычен и приятен вкус, добрый продукт. Прикажу купить у тебя для своего стола.

— Я рад, но лучше купи не просто продукты, а семена, пусть в твоих поместьях растёт.

Хорошо посидели, самое главное продуктивно. И возможная польская агрессия вырисовывалась отчётливо, значит у дяди Фёдора от силы пару лет в запасе, вот тогда получается его и должны свергнуть. Ну и толку от пятёрки в аттестате, если в нужный момент я ничего не помню из истории. Но больше всего раздражало, что воюют между собой русские за интересы католиков с одной стороны и протестантов с другой, а своего интереса не имеют. Впрочем, всё как всегда.

Кроме магната, встреча с которым была согласована, удалось поговорить и с крымскими торгашами, и с запорожцами, что лишний раз убедило меня в необходимости создания собственной армии на золото Аркаима из местных жителей. Подготовились к зиме мы достаточно хорошо, из полутора тысяч заложенных домов, достроили шесть сотен да десять больших казарм для моих воинов. Дома строили двухэтажные на четыре семьи, слишком дорогая выходила крыша из черепицы, чтобы делать в один этаж. Индивидуальными, в каждую квартиру, сделали печи, по типу голландских, именно из-за нехватки нужных специалистов из моих бойцов, среди местных таких вовсе не было, скорость возведения домов была настолько медленной, но до следующего года пока хватало. Крестьяне торжествуя, на дровнях обновляют путь, а на нас навалилось огромное количество задач, по подготовке сил самообороны, обучению детей из местных, распределение урожая на семенной фонд и продовольственный, подготовка новых сельхозинструментов с учётом незапланированного увеличения пахотных земель.

Глава 5

Зима прошла на удивление спокойно, мои роты плотно обосновались в Царёв-Борисове, прикрывая возможные нападения со стороны крымцев на Оскол. Этот городишко достаточно регулярно и по приемлемой цене продолжал поставлять железное сырьё, чугунные изделия под печные наборы, и необходимую утварь. Стоимость кустарного производства кусалась, но мне было важным обеспечить качественный быт для своих крестьян, чтобы лучше работали, и примером, перетаскивали ко мне других.

Те бойцы, которые оставались в Сульском поместье, трудились всю зиму, не разгибаясь. Отобраны для развития поместья были, в большинстве, знакомые с производством, строительством и ремёслами. Помимо прочего, приходилось заниматься обучением набираемых новобранцев в местное ополчение. Части, контролирующие набеги крымчаков, тоже без дела не сидели. Выяснилась весьма неприятная новость, что зимой все татарские кочевья уходят в Крым. Неприятная в том смысле, что единственной добычей, рыскающим в Диком Поле ротам, были кони и личное имущество немногочисленных отрядов кочевников. Однако, за зиму все роты обзавелись конным транспортом в полном соответствии с новым драгунским распорядком, придуманным мной для формирующихся отрядов ополчения. Да ещё и на долю будущей армии досталось с две тысячи лошадей.

— Государь, надо в новый поиск отправлять воинов! Местные говорят, что с новой травой появятся кочевники. Это будет славная добыча. Овцы нужны, рабы тоже, а то всех зимой убивали — из воина плохой раб выходит. — Доклад Дсонокуа о реальном состоянии и уровне развития Крымского Ханства внушал определённые надежды, окончательно повернуть исторический курс в другую сторону.

— Отправляй, только разве это настоящая добыча для воинов Аркаима? — Посетовал я на местную нищету.

— Так воевода черкасский не позволил Азов разграбить, говорит, мол с турецким ханом у нас мир, так мы и не стали их грабить, а воинов там всего три тысячи. Я с тремя сотнями наших управился бы легко.

— Ты свои шапкозакидательские настроения оставь, так и нарваться на рогатину недолго. — Остудил своего ротного.

— Государь, так я бы всех взял, для верности, ещё и донских казаков, да они видишь не посмели врага пограбить. Странный у них мир, те грабят донцов и московитов когда хотят, а басурман не тронь.

— А басурмане — это кто? — Уточнил я, на всякий случай, мало ли, как в наше время думают.

— Да кто их знает, наверно турки, татары да чужие ногаи. Так мне Енали говорил. Смелый воин, мы вместе с его сотней по Дикому полю ходили.

— Енали? Он не московит?

— Московит, только из ногаев, которые за московского царя. Он младший сын, потому его кочевье малое, а сотню воинов собирает из свободных, своих только десяток. Он тоже с нами хочет пойти. Будет много овец, много рабов и Енали станет уважаемым боярином. Его кочевье за Доном, а из-за Маныча — это река такая, на него всегда набеги делают басурмане. Ох, как свирепо он их рубит. — От собственного рассказа у самого Дсонокуа глаза заблестели.

— А тех, что за Манычем живут, почему он не грабит, зачем ему в Поле тащиться так далеко? — Уточнил для полного понимания.

— Так я же говорю, государь, им нельзя грабить, а тем можно. Такая вот дурь!

— Хорошо, пусть тебе помогает, можешь ему даже местное оружие из трофеев передавать. Пусть собирает не сотню, а тысячи, скоро я найду, кого ему пограбить. Для тебя же наступает ответственное время. В Царёв-Борисове останешься один со своей ротой, в Недригайлове будет Джако с Па Тоем, а я после посевной отправляюсь назад в новые владения Аркаима на восточном побережье.

— А кто старшим будет? — С явным огорчением от новости, спросил ротный.

— Вы втроём и будете решать. Ты отвечаешь за свою зону, Джако за оборону поместья, Па Той за хозяйство.

Внедрение многопольной системы, двуконные плуги, волы, как часть тягловой силы меня лично пугали, но местный народ и их использовал. Несмотря на обещание в виде щедрой доли от урожая на моих хозяйствах, крестьяне, один чёрт, заводили собственные огороды и живность. Если картошку я планировал использовать в свиноводстве, то кукурузу на птичий прокорм. Один из литвинов, особо разбирающийся в этом многотрудном деле, был поставлен управляющим на птицеферму, с дальнейшим прицелом на развитие. Учитывая косность мышления моих предков, тем не менее, я считал результаты построения хозяйства удовлетворительными.

Ближе к середине июня, когда я уже планировал отправляться в путь, прибыла посылка от Тлехи. В письме он писал, что с первой партией отправить ничего не смог, только стальные заготовки для продажи в Амстердаме, да небольшой набор различных мехов для пробы, выменянных у туземцев. Повинился, что без моего ведома заключил с тамошними купцами договор на торговлю с Квебеком, оговорив возможность взаимного вхождения в порты друг друга, правда ограничившись Квебеком и Амстердамом. Взамен голландские купцы обязывались присылать детей обоих полов от трёх до семи лет, либо обеспечить доставку из Мемеля собранных там людей. Ещё можно привозить коров и лошадей.

Железную руду нашли довольно быстро, трёх месяцев не прошло, в верхнем течении реки Оттава, а вот с углём вышла заминка. Если месторождения железа я подсказать не мог, то угольные залежи в Пенсильвании и ниже по течению реки Огайо известны любому, кто читал хоть что-то про покорение Северной Америки. Возникло неожиданное препятствие в виде недопонимания с тамошними туземцами. Особенно подробно Тлехи не расписывал, но повоевать пришлось, как я понял. К счастью, большинство других племён встали на нашу сторону, видимо с этими могавками тёрки были у всех окрестных ребят. Ещё в докладе мимоходом упоминались небольшие поселения франков, а вот это по моему мнению было, куда как опасней воинственных ирокезов.

— Ты своими словами расскажи, как там? — Решил потерзать посланца от своего главного розмысла.

— Хорошо, только зимой очень холодно, как в горах. Племена все, почти, честные воины, отзывчивые женщины. Правь приняли все радушно, теперь у всех племён будет храм Ворона, а у некоторых и Рода. Медь то, сразу нашли, потому и купола сделали быстро. А стекло, государь, не получается, Тлехи говорит: «Надо соду из Аркаима везти».

— А железную руду, как так быстро смогли найти, просто чудо?

— Да нет никакого чуда, попросили у местных камни разные привезти, а уж рудознатцы те камни смотрели и выбрали нужный. А уж как Тлехи на них ругался!!! — Вспомнив видимо весёлый случай, заулыбался гонец.

— Их похвалить надо, что так быстро нашли.

— Так они и нашли, не только медь и железо, но и золото. Смешные: тряслись, слюни раскидывая, кричат, надо ехать туда, где может быть золото по каким-то признакам, которые они заметили. А Тлехи им: «То вещи не важные и пока бесполезные!» Один даже в обморок от напряжения упал, так переживал, что его золото не интересно. После всё же уговорили, якобы там больше свинца, чем золота, вот Тлехи одного туда и отпустил, как раз с моим взводом. Так, что других новостей я не знаю.

— Ну, а нашли там золото и свинец? — Уточнил я этот нюанс.

— А то, как же, конечно нашли, потому я с взводом там всю зиму и просидел, мы дома строили, литвины с московитами розмыслу помогали руду промывать. А после я от Тлехи узнал, что в той руде больше свинца и цинка, не зря значит мы в глуши сидели.

— Так, я же говорил, что все люди на нашей земле — аркаимцы, не литвины или московиты. Это они здесь могут быть кем угодно, а у нас — только аркаимцы.

— Так мы то, да, только они сами так друг друга называют. — Понурился воин.

— Значит, ты им объяснять должен, а не понимают — через спину мозги прочистить.

Ещё в письме Тлехи сетовал на большую нехватку электрических генераторов. Если паровые машины и газогенераторы удалось начать производить, правда, пока используя запас коленвалов и подшипников, сделанных в Аркаиме, то токарные и прочие станки пока питались от двух генераторов, остальные четыре из взятых с собой шести, пошли на азотное производство. В Спокан с ротой Весёлых Нерп отправились две тысячи молодых переселенцев, с ними Тлехи передал свои просьбы Олегу. «Ой ли, только ли о генераторах просит хитрец!» — зная характер Тлехи, по хомячеству не уступающий Тамилиному, подумал я. Порадовала меня посылка не только хорошими новостями, но и тремя тысячами стволов для ополчения.

Передав привезённые гладкостволы, боезапас и тротиловые шашки, выдал последние напутствия остающемуся тримвирату. Па Той, Джако и Дсонокуа, вместе с с полутора сотнями гвардейцев, умудрившихся завести себе пару из местных, становились главной опорой Аркаима на стыке интересов Порты, Речи и Московии. Создадут ли боеспособную армию, смогут ли удержаться от прямых конфликтов? Особенно тревожила Речь и магнаты Вишневецкие, имеющие виды на Сулимскую вотчину.

Не долго раздумывая, решил ехать в Мемель напрямую через Вильно. Хотя лето было в разгаре, память о дороге в прошлом маршруте запечатлелась негативом. Переписал все грамоты и полномочия посла на Па Тоя, с чистым сердцем и спокойной душой отправился в путь. Хотелось, конечно, встретиться с дядей Фёдором, узнать его дальнейшие планы, поделиться собственным видением развития Московии. Но желание не усиливалось необходимостью, поэтому встречей с московским царём решил пренебречь.

— Государь, потому и разделили флот на пары, чтобы караваны местных купцов сопровождать. Мзду берут великую, да ещё и полонили два корабля купца из Гданьска. — Докладывал Наум о сложностях в датских проливах.

— Шесть рот отправляются со мной в Аркаим на Вороне и Перуне, но прежде мы навестим датского короля и решим вопрос. Напомни, купец, чьи корабли задержали — что вёз? — Жадность и беспринципность датчан привела к моему огорчённому состоянию, мы не отказывались платить за проход, но меру знать надо.

— Вестимо, государь, людишек нам потребных, а ничто иное нам от этих дикарей и не нужно. — Даже удивился вопросу адмирал Колесников.

— Гхм. — Я чуть не подавился. — Они же себя считают цивилизованными людьми, да и ты сам из этих мест, что Московия, что Литва разницы нет.

— Эдак я тоже себя считаю пером Ворона, а как волной окатит, так наваждение спадает. А что из этих мест, так уж прости государь, не в том прок, где родиться, а в том, где пригодиться. — С гордостью произнёс бывший стрелец.

— Хорошо, когда будет готов караван с переселенцами?

— Вчера только возвернулись последние купцы, надо хоть пару дней на роздых им дать. А людишек в город прибывает бессчётно, успевай вывозить.

— Наши команды готовы?

— Наши всегда готовы, да и прибыли мы ужо третьего дня.

— Тогда мы выходим завтра, а купцам скажешь, что мы их ждём в проливе возле Копенгагена. — Решение было принято, заодно выполнялась задача по утилизации позапрошлогодних боеприпасов.

К сожалению, неожиданным наш визит не получился, ещё на подступах к порту, пара корабликов решила нас остановить. Как пояснил Наум, для проверки и взимания платы. Отдал приказ топить без разговоров, вот эти выстрелы и услышали в городе. Две наши яхты датчане никак не были готовы рассматривать, как вторжение, поэтому ограничились готовностью береговой охраны, даже сделали несколько выстрелов в нашу сторону. Тяжело рявкнули в ответ наши корабельные пушки, десантные умиаки понесли на абордаж штурмовые команды. К моему удовольствию, в порту стояли восемь красавцев, совсем новеньких галеонов, к ним я и направил штурмовые команды. Сами же, неспешно причалили к свободному пирсу, выпуская гвардейские роты и шесть пушек(остальные оставили Джако в Недригайлове).

Знаменитой цитадели с русалочкой ни в первом, ни во втором приближении не наблюдалось. В любом случае, всё шло по уже привычному распорядку: пушки разворачивались в фронт и давили артиллерию противника, гвардейцы под огненным валом атаковали подавленную пехоту. Гранаты приказал не жалеть, что с успехом выполнялось. После окончательной выгрузки сказал адмиралу пройтись до северного сужения пролива и обратно, попутно утопив все корабли под датским флагом.

Уже к ночи весь город был под нашим контролем, Слава Роду, местный король с семьёй выжил после артобстрелов и был посажен в тюрьму. Мобилизованные туземцы под руководством моих гвардейцев усиленно грабили склады, дома местных богатеев и перетаскивали казну короля на захваченные галеоны. Другой задачей было наполнение свободного места на кораблях детьми от 10 до 14 лет. Поскольку брать взрослых датчан не хотелось, детей отбирали только способных самостоятельно за собой ухаживать. Так продолжалось все четыре дня, пока не прибыли первые купцы, отправляющиеся с нами в Квебек.

— Прошу прощения, ясновельможный пан, незачем собирать команды с наших кораблей, когда и тут можно набрать достойные команды. А для спокойствия можно по десятку ваших воев наблюдать поставить. — Втолковывал мне купец из Гданьска, которого я пригласил, как переводчика с датского.

— Так они же датчане, обидятся за город порушенный, и взбунтуются!

— Что ты, ясновельможный пан, ты им положи оклад добрый и они за тебя будут радеть не щадя живота своего. Да, в моей команде треть данов, пять германцев, ещё и словене разные, поляков — я, боцман и помощник капитана. Однако уже пять годиков ходим вместе. — Никак не мог понять Анджей Скарга, почему я отказываюсь от славных мореходов, коими являлись датчане.

— Хорошо, тогда ты поможешь моему адмиралу подобрать команды на галеоны, а вечером придёшь ко мне, пойдём с местным королём говорить о жизни и судьбе. — Навесил на бедного торгаша работу.

Обсудив проблему набора моряков на захваченные галеоны с Наумом, утвердился в решении брать местных, хотя внутри всё противилось этому, я никак не мог привыкнуть за последние полтора года в Европе, что народ прохладно относится к национальному вопросу, служат сюзерену, вне зависимости от его национальности, даже вероисповедание вторично. Более того, скорее сюзерен поменяет веру, вливаясь в среду, чему пример знаменитая фраза, про то, как Париж стоит мессы. В этом и минус был тоже: преданность подобных вассалов даже меньшая, чем простых, но честных наёмников. Не к месту вспомнился Курбский из истории с Иваном Грозным, теперь понятно, почему он выглядел предателем лишь в глазах самого Ивана и наших современников. Такие смены сюзерена в этом мире обыденное явление.

Впервые почувствовал отсутствие Тамилы и Па Тоя, когда решил выяснить количество и качество награбленного в Копенгагене и окрестностях. Оказалось, что никто не вёл никакого учёта, а поскольку на галеонах руководством занимались катланы и старшины, успешно фиксирующие дебет с кредитом, только под руководством хозяйствующих командиров. Пришлось в срочном порядке выделять опытных руководителей для подготовки к походу, чтобы дети не умерли с голода. В одном из галеонов, например, весь трюм был завален тканями, посудой, различным инструментом, но среди всего барахла не нашлось ни единого мешка с крупой, кроме небольших запасов, оставшихся от бывшей команды.

Сидя за письменным столом в одном из королевских дворцов, я готовил договор с Датским королевством. По гамбургскому счёту, мне это было вообще, как собаке пятая нога, но для купцов свободный проход через датские проливы сильно уменьшал стоимость перевозки, а значит, и я буду платить куда меньше. Только закончил переписывать второй экземпляр, как резко возникший сквозняк принёс зловоние бомжацкой помойки.

Два гвардейца, подталкивая прикладом в спину, завели уже обрюзгшего, но явно молодого пока, ну никак не старше 30 лет, короля. Чуть позади с гордо поднятым подбородком мерно шёл Анджей Скарга, словно король — это он. Действительно, сложно было увидеть правителя в существе, умудрившемся провонять за четыре дня хуже старого бомжа за зиму.

— Анджей, ты что, как лебедь на пруду, шевели ногами! — Ускорил вплывание в зал толмача.

— Негоже гонор ронять перед чужими монархами! — Пояснил своё поведение купец.

— Садись уже, у меня времени мало, других дел невпроворот.

Местный монарх с растерянностью наблюдал одинокого меня в огромном зале, то и дело, оглядываясь по сторонам в расчёте увидеть невидимую свиту. Я сначала вообще хотел провести встречу в кабинете, но слабое освещение через узкие щели вертикально вытянутых окон смущало. Благо в этом же дворце был довольно просторный зал с выбитыми вдоль одной стены окнами, что позволяло качественно осветить помещение естественным светом. Пригнали десяток мужиков, которые очистили зал и перетащили стол из кабинета. Я попросил гвардейцев усадить контрагента в нескольких шагах от меня, чтобы зловоние грязного тела не раздражало. Несколько минут, пока я объяснял Анджею его задачи, король сидел молча, потом обратился с вопросом, не выдержав напряжения, державшее его с самого выхода из темницы.

— Кто вы такие и что вам надо? — Весьма неприветливо и даже грубо задал вопрос пленник.

— Минуту, уважаемый король, сейчас вы всё узнаете. — Ответил я, когда Анджей перевёл.

— Сказал, что подождёт! — Не отрываясь от переписывания договора на датский, сказал толмач.

— Итак, уважаемый Кристиан, настало время и нам познакомиться, увы, в весьма неприятной для тебя обстановке, но винить ты можешь в этом только своих подданных, чья жадность и наглость застила разум. Я директор, это вроде вашего канцлера, царства Аркаим. Сейчас возвращаюсь из Московии, где был с посольством и заключал торговые договоры. Да вот на пути наших торговых караванов встали ваши чиновники, поэтому я приехал к вам прояснить это недоразумение.

— Зундская пошлина, есть право короны.

— Есть, так есть, никто не спорит. А зачем было суда захватывать? Теперь, как было уже не будет. Анджей, прочитай договор товарищу Кристиану.

В целом, договор был достаточно условной формой закрепления взаимоотношений, и я, и король, это понимали, поэтому демонстрация силы была главной, хоть и незримой частью договора. Загонять оппонента в угол я не стал, поэтому в договоре была прописана только возможность беспрепятственного прохода проливов и ответственность за безопасность судов в водах Дании. Более того, подобное условие касалось исключительно судов под флагом Аркаима, все прочие должны решать вопросы сами, даже если груз предназначен для нас. Только в отношении переселенцев в Аркаим, предлагалась половинная пошлина, если есть у капитана договор с воеводой мемельского острога. Московиты, русины и литвины, которые собирались в нашем мемельском лагере были более предпочтительны для нас, чем те же чехи, поляки и германцы, которых тоже в немалом количестве везли гданьские купцы.

— И это все ваши требования? — Задал вопрос король, когда прослушал весь договор.

— Нет, есть ещё одно, главное, не нарушать этот договор, как можно дольше, в противном случае мы вернёмся с большей армией. А для закрепления нашей дружбы, твоего сына мы заберём с собой погостить лет на пять.

— Это невозможно, Кристиан единственный сын и наследник престола! — В негодовании воскликнул монарх.

— Ну других детей у тебя нет, не будем же мы брать в аманаты девочку, да ещё вдобавок младенца. — Меня уже просветили о семейном раскладе Кристиана. — Пять лет, и если Дания будет соблюдать договор, то парень вернётся живой и здоровый, в качестве исключения, готов разрешить отправится с ним двум твоим надёжным слугам, которые будут следить за его сохранностью.

— О боже, но ваша страна так ужасающе далека, а океан не каждый взрослый осилит пересечь и остаться в живых, а Кристиан ещё ребёнок. — Сделал король ненужную попытку надавить на жалость.

— Этот вопрос решён и не обсуждается, другие возражения есть?

— Умоляю, сберегите моего сына. — Увидев, что я выжидающе на него смотрю, добавил. — С договором я согласен.

— Твоя королевская печать, чернила, перо. — Пододвинул Кристиану набор для письма, увидев недоуменное выражение на его лице, при виде авторучки, милостиво произнёс. — Перо дарю.

Глава 6

Прибытие огорошило меня новостями, о которых Тлехи в письме не упоминал. Квебек выглядел приблизительно, как я и представлял. Что-то среднее между Зюзино и Какан-тек, обычный торговый пост, который городом можно назвать с большим натягом. Одна широкая улица с аккуратно, по линеечке, выстроенными домами и большая площадь с огромными амбарами.

— А для нас есть другой причал? — Спросил я Наума, когда мы прошли мимо Квебека.

— Нет, государь, здесь только товарами торгуют, поселенцев выгружаем в конце пути.

— Так, а где Тлехи сделал главный город? И что за конец пути?

— На реке этой много порогов, вот как в первый упрёмся, то и конец пути. Там стоит город Ребров, оттуда всех поселенцев и распределяют, а где главный город, то мне не ведомо, я же дальше порогов не ходил, а зимой мы на южной стоянке стоим. Разве я не рассказывал?

— Южная стоянка, это где вы верфь строите? Кулибин?

— Кулигин, кулига — это место где выкорчевывали деревья, и теперь пахать можно. Дубы добрые на корабли идут, потому и верфь строим, не сидеть же без дела, покуда штормы. Плотницкого дела мастеров сразу туда отвезли, да поначалу целой ротой сидели, однако не потребны вои, народ в тех местах приветлив и не злоблив. — Набирая темп, начал вещать адмирал про своё любимое детище.

— Это я слышал, где Ковригин твой на карте, пошли — покажешь. Долго нам ещё до конца пути?

— Это как Ворон ветер погонит, то к вечеру будем. Кулигин, государь, я уж и в реестр внёс, и карту в Аркаим отправил. — Настойчиво продолжил меня поправлять Колесников.

Под словом «южная стоянка» я мог предположить всё, что угодно. Видимо за последний год с небольшим, проведённый безвылазно на Сулимской вотчине, я совсем замшевел и не могу теперь верно оценить размах стрелецкой души. Город, основанный адмиралом Колесниковым, находился за две тысячи километров от Квебека, а если по морю, то все три, в бывшей/будущей Южной Каролине на месте Чарльстона. И в этом ключе меня резко стали интересовать подробности, от которых я отмахивался во время путешествия. Выяснилось, что весь последний осенний завоз поселенцев Наум делал с учётом поиска места под верфь, с возможностью спокойно перезимовать. Соответственно, население Кулигина составляло, по словам адмирала «пять сотен мужиков да наших граждан с аркаимской верфи десяток». На вопрос, а как они без женщин, последовал толерантный ответ: «А то, как же, с бабами, иные и с детишками, да кто же баб да мальцов в учёт берёт!»

Обмозговав будущее этого города с адмиралом, решили, что просто стоянки и верфи недостаточно. Необходимо иметь гарнизон, на случай бандитских налётов, продовольственное и материальное обеспечение лучше местное, а значит, каждый год привозить новых людей, налаживать торговлю с местными, в том числе с теми, кто в глубине материка. Рекомендовал построить второй город чуть южнее и там начать высаживать хлопок из Перу. Не говорить же Науму, что если мы это не сделаем, то через 5-10 лет этим займутся англичане. Только мы будем завозить ирландских рабов и переселенцев из Мемеля, никаких негров. Для обеспечения саженцами крайне важно переправить их быстро, а потому захват панамского перешейка выглядел не блажью, а государственной необходимостью. Несмотря на отсутствие новостей из Аркаима, я был уверен, что, как минимум один караван мы сумеем провести, даже если не удержим перешеек навсегда. Наум предложил послать две яхты следующим летом, чтобы встретить посылку, а я тем временем пошлю гонцов, чтобы Олег организовал всё с той стороны. Очередное наступление на испанское владычество в Новом Свете сулило хорошие дивиденды, а в успехе я не сомневался.

К вечеру до конечной не дошли, лишь через два часа после рассвета впереди по курсу показались дымы. На левом берегу уже показались первые деревни, явно европейского вида. Череда поселений продолжалась ещё целый час, когда Наум объявил о прибытии. Увиденное, повергло меня в ступор: гигантский муравейник со стройками, уже построенные стройные ряды улиц уходили в бесконечность, на сколько хватало глаз, то тут, то там, виднелись растущие остовы каменных строений, пока не ясного предназначения, на острове напротив, мирно паслись коровы. Ущипните меня — я вижу город, которому едва исполнился год?

— Государь, пришёл городской голова, просит принять. — Доложил один из гвардейцев, когда меня провели в лучший дом города, по совпадению, принадлежащий его главе.

— Зови, не до расшаркиваний, домой хочу, а дел ещё невпроворот.

Вошедший мужчина, никак не походил на того, кого я себе представлял. Передо мной появился типичный апач, только не с таким носом, может абсалока.

— Приветствую, государь! Рад, что ты вернулся, нужен нам твой глаз, да совет.

— Тебе почёт и уважение, большой груз взял на свои плечи. Столь огромный город за год создал, глаз радуется. Скажи, а почему Зорян Светозаров, я таких имён в Аркаиме не встречал? — Озвучил я, терзавший меня вопрос несоответствия имени и внешности.

— Мы с Тлехи уже давно вместе, так он никак не мог моё имя правильно произнести, потому я и по-русски теперь зовусь.

— Странно, я думал он в мастера только молодых выбирает, а тебе сколько лет?

— Тридцать второй пошёл, так я и не мастер, мы с ним на торговых тропах познакомились, а сын моего брата у Тамилы учился. Па Той, помощник твой.

— Да, вижу боярские ухватки у вас в крови, жаль Па Той никакого письма не передал, так я тебе скажу, что назначил его с двумя опытными воинами втроём править заморскими владениями и послом в Московию поставил.

— Благодарю за признание, государь. Однако, без твоего пригляда не всё гладко выходит. Московиты, что занимаются извлечением металлов из руды, требуют подсказки, как им лучше делать. Тлехи месяц назад приезжал, всё им наладил, а теперь у них опять плохо выходит, только уголь переводят, да кислоты на них не напасёшься. — Зорян, от расстройства, наминал кулаки.

— Сходим, только до завтра. Сегодня я хочу тебя послушать, как вы устроились и всё про переселенцев. Просто невероятно, откуда столько народа и, кстати, почему вы не отправляете их в Спокан?

— Отправляем, только пешком их не отправишь, а фургоны делать не успеваем. Да кроме фургонов, ещё в дорогу надо всего разного. И так уже две сотни работает в ходовой мастерской, не считая тех, кто на лесопилках доски делает. — Продолжал сокрушаться городской голова.

— Ты карты города и окрестностей заполняешь?

— Обязательно, голова я, на то и поставлен, друга подвести нельзя, особенно перед тобой государь. Может пообедаем, а после я тебе покажу, что за год проделано? — Сглатывая голодную слюну, попросил хозяин дома.

К обеду подошёл Наум с Катлианом. Командир Малой дружины возбуждённо забрасывал своими впечатлениями, от увиденного в городе, уставшего адмирала. Не удивительна усталость, если учесть, что окончание каждой фразы могучий воин, вдвое шире в плечах и на голову выше бывшего стрельца, сопровождал встряхиванием последнего за плечо.

— Наум, Катлиан, голова приглашает пообедать, неприлично задерживаться, когда суп стынет. — Спас я адмирала от пытки.

— Игорь, они тут такого понаделали, ты не представляешь. Непонятно, чем мы занимались в Московии, когда здесь просто всё сделали без нас. Ты представь, ряды фургонов, их сотни, может даже больше тысячи. А храм Рода хотят построить больше нашего, я шагами посчитал, основу из камней уже заложили. А людей навезли, поменьше чем в Москве, но больше чем в Мемеле. — Перенёс свои впечатления на новый объект в моём лице Катлиан.

— Ты сначала с хозяином познакомься! — Одёрнул я его. Пора прививать культур-мультур, не вечно же нам в походах да боях жить.

— Да я знаю Зоряна, это же друг Тлехи. — Ответил мне гвардеец, поворачиваясь в сторону головы. — Здорово, хитрюга, хорошо устроился!

— Привет тебе, воин. Хорошо я устроился, видишь, фургонов понаделал, а ты лошадей к фургонам привёз? — Взаимностью ответил Зорян.

— Так сколько всего людей переселилось? — Задал я вопрос, когда все уселись за стол.

— Мужчин не так и много, но если считать всех, с бабами и детишками, то сто двадцать одна тысяча шестьсот сорок три, из них померли за зиму восемьдесят человек, да сбежало сорок два. А лошадей не хватает сильно, только три тысячи привезли, да сильно дороже хотят за лошадей, чем за людей. Мужчина и тот меньше втрое стоит, чем жеребёнок. — Бесстрастно доложил голова.

— Сколько? — Чуть не сверзившись со стула, переспросил я, хрипя неожиданно пересохшим горлом.

— Ничего страшного, государь, золота хватает, мы ещё мехами и стальными прутками платим. — По-своему, рассудив мою реакцию на цифру переселенцев, ответил Зорян.

Я не сразу воспринял огромный копошащийся, словно муравейник, город, как вновь созданное поселение переселенцев. Дома, потерявшие свежий вид новостроя за зиму, создали в голове ошибочное представление о городе, как уже привычному зрелищу в Европе. Но даже на самый смелый взгляд, население не превышало сорока тысяч, цифру которую я мысленно занизил вдвое. Что само по себе отличное достижение, но озвученный результат просто ошеломил. При самой полной загрузке яхты — пятьсот человек, три ходки за сезон, в лучшем случае шесть тысяч в прошлом году и ещё четыре в этом. Итого десять. Ну сколько привезут наёмные купцы, делающие за сезон один заход на своих черепаховых галеонах? А ещё и коров, и лошадей они везли.

— Отчёты подготовишь сегодня: кто, сколько, куда и зачем. Погоди, а что это за сбежавшие, поясни?

— В прошлом году Тлехи приказал всех из второй партии отправить на строительство дороги от угольных копей до озера Эри. Разделили на бригады по сотне, да каждой свой участок дали. Розмыслы по дороге ходили, подсказывали, как удобней и быстрее делать, а потом заметили, что на одном участке совсем сильно отстали. Стали выяснять, что и почему, оказалось уже две седьмицы прошло, как почти половина сбежала, а бригадир боялся сказать. Хотели взвод на поиски отправить, да замятня случилась с могавками, так и сгинули беглецы в неизвестности. — Рассказал историю побега Зорян. Что-то в этой ситуации наводило на мысль, что и конфликт с могавками случился неспроста.

— А с могавками как дело закончилось?

— Обыденно, государь. Поначалу, нападения были неожиданностью, потому и погибли, почти полсотни поселенцев и шестеро гвардейцев, а дальше наши все подошли, по лесам прошлись, да от тебя целая рота пришла, так и замирили непокорных. От могавков аманаты в Реброве учатся нынче, а на юге от Эри самые верные союзники.

Узнал некоторые географические подробности, раскрывающие доклад Тлехи в новых красках. Оказывается, что с реками в этих местах не всё так просто, на той же Оттаве, в районе одноимённого города, тоже непроходимые для судов пороги. Добытый пирит в верховьях везли до порогов, потом выгружали, а дальше он уходил в двух направлениях: на юг до реки, а уже там перегружали в небольшие баркасы, вроде ладей, и в город назначенный Тлехи главным, на южное побережье Онтарио, чуть дальше Ниагары; другой маршрут, обходя пороги на телегах, продолжался по Оттаве до Реброва. Где руду очищали от серы, а потом складировали, в ожидании постройки обещанной вагранки. Маршрут угля ещё более эпохальный — на берег Эри телегами километров двести, частично путь груз проходил на лодках, тогда тележный путь сокращался до 50 километров, потом через озеро перегруз. Далее ещё километров сорок, там уже разделяли уголь, на более качественный антрацит для вагранки, остальной по причудливому маршруту шёл в Ребров через Оттаву.

Выяснил и неприветливость местной природы: четыре баркаса погибли в неожиданных штормах, лишь остатки одного нашли, с тремя спасшимися моряками. Да первоначальные попытки сплавиться из Онтарио до Реброва напрямую, собрали свои жертвы. Радовали новости о невероятной урожайности во всём озёрном краю. Дорожные работники, оставшиеся на месте работы улучшать мосты и дороги, получили участки под огороды, остальные продолжили дорожное строительство от западного порта озера Эри до Спокана, там работы до конца жизни хватит.

Промзона находилась на противоположной стороне острова от расположения порта. На следующий день, мы с головой, в составе группы всадников, медленно ехали через весь город. В отличии от домов первых линий улиц, чем дальше от порта, тем более свежими выглядели строения. На многих домах ещё не до конца была уложена черепица, а на иных её не было совсем. Только через четыре часа добрались до места назначения, далековато закинули производственные объекты от города.

— А почему здесь решили делать, а не в городе? — Спросил я, оглядывая неохватную взором территорию промзоны. Работа кипела в буквальном смысле, выдавая в атмосферу клубы пыли, пара и дыма.

— То никому, государь, кроме Тлехи неизвестно. Объехал он остров, после указал, где чего строить, а мы исполняем. — Спрыгивая с коня, ответил Зорян, после чего приглашающе махнул рукой. — Пойдёмте в управу, отдохнём с дороги, да пообедаем.

Обед оказался весьма достойным в своём многообразии, то ли меня ждали, то ли местное руководство так питается всегда. Изобилие рыбы, объяснялось рыбным днём, введённым ещё Олегом в далёком 2014 году. Дополнял местный колорит кленовый сироп, исполненный в разных вариантах от соуса до напитка. Познакомили меня с местным управляющим: Иероним Пац, бывший каштелян у одного прусского барона, решивший сбежать при столь удобном случае. Как он рассказал, первопричиной данного бегства послужило насильное окатоличивание местного населения. Изыскивая почву для переезда в Литву, столкнулся с подобной ситуацией и в литовских пределах. Будучи уважаемым калугером в своей тайной православной общине, подбил большую часть на переезд в Аркаим.

— Иероним, но у нас же тоже нет христианства, более того, у нас запрещено строить любые храмы, кроме православных. Наших православных, без христианского уклона. — Я удивился принятому решению бывшего кастеляна.

— Государь, нам храмы без надобности, только бы вера в сердце держалась. Я в Мемеле почти три седьмицы провёл, чтобы понять, где нам будет лучше, не каждый человек из общины готов на смерть ради веры идти, а вы никого насильно не заставляете.

— Насильно мил не будешь. — Усмехнулся я в ответ.

— Истины твои слова, государь! — Распрямился во всю ширину плеч Иероним.

— Ну а тут, как устроились?

— Добро живём, я господину Тлехи поведал про пользу денежных расчётов промеж людьми. На что повелел он мне сделать монетный двор, да монеты чеканить, ибо злата и серебра добывается много. — Начал было Пац.

— Так у нас же есть монеты и даже расчётные бумаги, я не понял, какие ещё денежные расчёты? — Оборвал я каштеляна.

— Это верно, всё это есть, но самих расчётов нет, вот, например, привезли ирокезы бобровые шкуры, как рассчитать, сколько им заплатить? Вот, или другое, призвали работников мост или дамбу поставить, а сколько им за сей труд награды давать? И такого разного много, целыми днями считаю расценки.

— Ну да, а если в этом году большой урожай, а на другой год меньший, тогда как ты цену на зерно посчитаешь? — Поддел я бедолагу.

— Я и не делаю последнюю цену, государь, а токмо начальную, а уж там как сложится. Важно понимать, от какой цены сбавлять или прибавлять, вот об чём мои труды.

— Ты и в Пруссии этими делами занимался?

— Заниматься — занимался, однако в дело мои труды не шли, всё впусте было, но ныне вижу пользу своих трудов! — Последние слова сопроводил Пац широким жестом руки.

— А с местными, как расчёты вести, им же золото и серебро без надобности?

— И это проще простого. Привезли, например, шкуры — мы их оцениваем по денежному перечню, после спрашиваем чего взамен хотят торговцы. По сумме разбиваем на товары и предлагаем свою цену. Без сомнений, каждый хочет за свой товар или работу поболе, но когда есть перечень, тогда и торговля не расходится сильнее, чем четверть цены. — Гордо вздёрнутый подбородок рассказчика и одобрительные взгляды остальных сотрапезников, доказывали работоспособность подобных взаимоотношений.

— А с местными ладите?

— Добро ладим, после замятни с могавками, те племена, кои воинов не выставляли, обязали выделять аманатов. По зиме многие приходили со строительством помочь, иные и остались. А этой зимой ещё поболе будет. Наши работники из временных бараков переезжают в дома каменные и кирпичные, стало быть места освободятся. Бараки же, покуда сносить не будем, для временного пристанища самое то жильё.

Прогулка по промзоне легла елеем на сердце: рядом с неказистыми мануфактурами, построенными на скорую руку, возводились шикарные промышленные предприятия, повсюду сновали строители, перевозя телеги и тачки, новая флоат-ванна для стекла готовилась принять первую плавку. Печь сверкала белоснежной чистотой. «Асбест?» — задал я сам себе вопрос и оторвав пару ниточек убедился в своей догадке. Чёрт, как мы без него мучаемся на своих производствах, особенно в электроплавке. А я и не подумал о его импорте, хотя бы на первое время.

— А где вы взяли асбест? — Задал я вопрос всем сопровождающим.

— Э-э-э, горный лён? — Неуверенно уточнил один из мастеров.

— Наверное, вот это! — Протянул я ниточки асбеста на ладони.

— Этой весной в районе Квебека нашли, государь, вельми полезная вещь, огонь держит хорошо. Мы и господину Тлехи об сем отписали, да промытого льна горного ему отправили, да и на Аркаим достанет. — Ответил тот же мастер.

— Радует, что сообразили. Добычу и промывку горного льна не прекращать, его много понадобится. А вот угольные отвалы я вижу у вас полупустые, едва на производство хватит, как с обогревом жилья, дерево переводить?

— До морозов хватит, а там как лёд встанет, Тлехи поездами привезёт. — Пояснил уже Зорян.

— Поезда это хорошо, но не лучше ли сделать склады у первых порогов? — Зная, что поездами на Руси называют караваны телег или саней.

— Эдак дороже станет, государь, да и хлопотней. Наш то поезд тянет трактор на гусеничном ходу, одним махом с две дюжины саней. А сани таковы, что по пять тонн угля берёт за раз, не всякий конь и сдвинуть сумеет. — Пояснил инновацию ребровский голова.

Давая подсказки, сам удивляясь многим придумкам переселенцев, провёл на территории промзоны безвылазно трое суток, когда дошло осознание, что переломный момент прошёл и теперь развитие Аркаима не остановить и без нас. Всего же было достаточно вывести из тюрьмы средневековья полузадушенных изобретателей и мастеров в свободный мир.

Вернувшись в Ребров, сразу засобирался дальше, на сборы угрохали ещё несколько дней, когда, наконец, мы отправились, но ещё не домой, а пока только в главный город восточного Аркаима(чьё название я не удосужился узнать) на берегу Онтарио.

Глава 7

«Привет, брат. Скучаем без тебя, ждём с нетерпением дома. В нашем любимом Аркаиме, ставшим нам новой Родиной. Первым делом, хочу поздравить тебя с прибавлением в семье, да сразу с удвоением твоего потомства. Маша родила дочку, а переживавшая всю беременность Мия — сына. Так боялась, что родится дочь и её не примут настоящей женой, глупая.

Добрыня почти всегда ходит со мной, читает уже хорошо, но пишет, как курица лапой, я тебе его листок с каракулями в другом конверте положил. На охоту с ним ходили: бесстрашный парень, стоял и спокойно ждал приближение медведя, потом даже выстрелил в него. Это Кетл переделал револьвер под детскую винтовку, ствол удлинил, цевьё приспособил, да пули специальные снаряжает, на три четверти. Всё равно для Добрыни сильная отдача, ребята из оружейки хотят ему сделать царскую винтовку под мелкий калибр, но я запретил, работы навалилось гора.

Не знаю, едят они патроны и ружья, но заказов от всех тоэнов такие, что можно было бы закрывать другие производства и сельское хозяйство, на столько казна пухнет от золота и серебра. Жаль, кроме нас этим заниматься некому, вот и приходится крутиться. Испанцев с Юкона, кроме одной бригады из полных отморозков, вывезли. Монахов на Сахалин — уголёк копать, а остальных воссоединили с жёнами, и на Скалистые горы, куда-то за Спокан, я не интересовался — Тамило этим занимается. Ограничиваем добычу золота, короче.

А испанцев приток большой, уже тысяч двадцать, наверное. Поначалу привлекал молодняк, подмешивая их к первым ребятам из Лимы, чтобы в русскую среду быстрей вливались. Потом правда неприятность случилась: человек тридцать организовали бунт, даже успели яхту одну захватить. Хорошо хоть рядом с портом взвод юнкеров готовился к отправке на Эдзо, для стажировки у Да-Тлана. Покрошили бунтовщиков быстро, а шестерых выживших на колья посадили. Обидно не то, что бунтовали, а что из ребят первой волны сманили с собой, а я на двоих, из тех парней, очень рассчитывал — механики от бога. Теперь все испанцы либо на шахтах и дорожных работах, либо на Сахалин — особо дерзких. Получили, что захотели, и так уже побегов и мелких бунтов не сосчитать, но когда я потерял двух будущих инженеров, и моё терпение лопнуло. Да ещё Тамило, Шах и Пинело все уши прожужжали о необходимости жёстких мер. Весёлая штука жизнь, прикинь, Луиса раза три уже били, раз десять плевали и четыре шляпы спёрли. Одну шляпу потом нашли изорванной, наполненную сам догадайся чем. Теперь с новыми порядками для испанцев — только шляпу воруют.

Ладно, это всё лирика и не особенно интересно. Лучше о наших достижениях. Когда ты получишь это письмо, скорее всего мы запустим первую гидроэлектростанцию на два мегаватта. Причём, буквально рядом с городом, напрямую километров 50. Ты понимаешь, какой это прорыв? Уверен, что всё получится, в том году на небольшом водопаде испытывали три турбины, первую заклинило только после полутора месяцев работы. Теперь и срок профилактики определили. Вероятнее всего, такой сбой из-за капролоновых втулок, абсорбирующих влагу. Твой завод по производству капролактама перестроили, как только смогли растворить в железе достаточно хрома, теперь не разваливается уже полгода — хороший сплав получился на стенки. Капрона теперь завались, экспериментируем с капролоном, хочу чтобы получились разные варианты. Судя по всему, до самого массового „там“ капролона 6 нам ещё долго, пробуем маслонаполненные и пока народ рыщет в поисках графита, играемся с нефтяной сажей.

И опять злюсь на испанцев, они лучше наших врубаются в тему, особенно молодые, но после известных событий, всех дворян сняли с ответственных постов и убрали с производств, а у меня лучшие, как назло из дворян. Но безопасность важнее, да и только с производства их снял, а лучших в шарашки загнал, спасибо Кобе, научил! Кстати, про Кобу, представляю, как ему было невероятно тяжело. Пришла первая партия переселенцев — сплошная деревенщина, забитая, запуганная и бестолковая. Тех, которые с детьми, отправил в долину, будем заселять от Кочимы до Золотого рога, благо там почти везде уже школы нормальные работают, остальных на Эдзо к Да-тлану, он что-то писал про недостаток собственного продовольствия. Сейчас с Кетлом готовим комиссии для профориентации прибывающих, если таких же недоумков будешь присылать, поработать придётся напряжённо, как в первые годы.

Ладно, хрен с ними, ты затеял, приедешь — разберёшься. Если помнишь, перед твоим отъездом я начал работу над стальными кораблями, так вот докладываю. Буксир у меня получился отличный, технологию отработали, уже четыре двигателя сделали, а когда запустим ГЭС, коробок можем варить, хоть каждую неделю по пароходу. А если будут толковые работники, то и расшириться недолго. Корпус нового корабля всё же пришлось рассчитывать заново, ты странным образом, оказался прав — буксир нельзя применять, как океанское судно. Сейчас будем делать, на два винта плюс маневровые, грузопассажирский корабль, длина расчётная по ватерлинии 56 метров, водоизмещение тысячу тонн. Модели отработал аж две, не переживай. Одну, побольше, испытывает Шурик — он чаще других в долину мотается, другую твой тесть отжал. Представь, три дня ходил за мной: „Игорь бы просто подарил, Игорь бы поговорил, Игорь то, Игорь сё!“ Ну зачем ему этот катерок? Я не представляю, на нём же только по заливу да вдоль береговой линии, а на большинство рек не пройдёт — там где Йэлшана интересы.

С размещением силовых — понятно, буду делать в центре, расчётов готовых не было, но была компоновка, правда по ТАРКу, а экстерьер делал по траулеру. Соответственно всю надстройку можно растянуть по всей палубе, получится неплохая вместимость. По вооружению не заморачиваюсь, на нос поставлю башню, на корме и по бортам купе. Впрочем, рассчитываю тебя увидеть до начала отделочных работ, может и внесёшь коррективы. Заодно почувствуешь всю мощь новой верфи. Я сам, на днях шёл по стапелям, задумался, а потом огляделся, словно впервые, аж дух захватило от масштабов. Это не на коленке в батином сарае ножики точить, одних закладных 30 тонн.

Блин, опять я не о том, сам понимаешь, событий за полтора года столько, что даже и не знаешь какие важнее…»

На этом моменте меня затрясло — это председатель правительства? Пробежав текст до конца, выяснил о достижениях в деревянном кораблестроении, телефонизации Аркаима и о прокладке линий в Спокан и Игоррук (в контексте понятно, что это на месте Портленда), основанный Шуриком и названный в честь него, вроде он рука Игоря. Много отступлений про спортивные и культурные достижения. Опять про свои и мои семейные происшествия, но ничего про события в Мексике и Перу. Я же полагал, что главной задачей на данном этапе вытеснить из Мексики испанцев, чтобы на втором этапе выходить на Филиппины и другие азиатские колонии европейцев. И внедрение русского кода на отжатых территориях, со школами, Правью и управлением из Аркаима. Да, всё что Олег написал- очень важно и интересно, но это лишь средства, а цели совсем иные.

В делах внутренней политики хоть просветил, уже хорошо, хотя бунты и не есть хорошо. Радовало создание преподавательской академии, вот тут мы сплоховали, давно надо было так сделать, а не бегать по школам и давать подсказки каждому учителю отдельно. Удивительно, Православный Собор учредили, а до академии не додумались, хотя это практически про одно и то же.

Прибытие в главный город, названный нескромно Тлехитек — танцующие камни, вроде как сам Тлехи и не при чём, началось с вручения писем, которые я и отправился сразу читать. Несмотря на статус главного города Восточного побережья Аркаима, сам Тлехитек выглядел куда меньше, чем Ребров. После прочтения писем, я отложил доклад главного начальника на завтра, хотелось осмыслить послания, не упустив понимание происходящего.

— Директор Игорь, буду строить большую дорогу от первых порогов до Оттавы, нужны большие колёса и крепкие, чтобы большой летний поезд тянуть. Зима короткая, а на малых телегах, запряжённых лошадьми, много не увезёшь. — С места в карьер начал Тлехи, сразу после завтрака. Завтрак был, у-у-у, всем царским обедам на зависть.

— Железную дорогу строй, как для Добрыни, только большую. Как тебе такое предложение? Я знаю, 70 километров — это не круг во дворе, но и людей тысячи свободных есть.

— Сталь нужна и стан прокатный, а это опять сталь, но у нас на хозяйство не хватает. Прошлой зимой многие переселенцы в одном доме битком набитые жили, а дома то построены. Чугунных прикладов для печей не хватало, вот и ютились, где до конца печи возвели. А стали только на тракторы и ружья хватает, оттого и торговля с местными не эффектная, они топоры хотят, лопаты, ножи, пилы, да много всего, а ничего самим не хватает. — Возвестил о текущих делах «плачем Ярославны» главный розмысл.

— Эффективная, значит результативная, а эффектная — яркая и красивая, пора бы запомнить, или не употребляй такие слова, хотя бы в разговоре со мной. А почему не хватает? У тебя же производительность под сотню тонн в сутки. — Удивился я.

— Директор Игорь, привозим то мы руды тонн двадцать, а выход с неё двенадцать, вот и работаем две недели, потом два месяца стоим. Да лантанового чугуна крохи были, хватило только на сотню тракторов, а из простого, сам знаешь, двигатели только и ломаются, тракторов же много надо — народ прибывает всё больше, как бы голода не случилось. А остальная сталь вся уходит на инструмент, плуги, бороны. Да только на промышленный ряд в Тлехитеке потратили чугуна и стали тонн 300, вагранка первое время на каменном поде стояла, уже после на правильные столбы и плиту поставили. Пусть бы хватало руды и кокса, всё равно местные всё купят — ещё и не хватит. — Не останови я Тлехи, так бы и продолжал до ночи.

— Ладно, не стони и не прибедняйся, я тобой доволен. Трудности преодолимы, если идти вперёд, не распуская сопли. Считаешь, надо делать летний поезд — делай, каучук остался ещё?

— Сберёг немного, на колёса для большого трактора в самый раз хватит. — Положив ладонь на учётную книгу, довольно заурчал скопидом. Кто бы сомневался, что зажилит, а разрешения спросил, чтобы я на мячи не извёл остатки.

— Хорошо, остальные задачи я тебе пропишу перед отъездом, мне важно, чтобы ты патроны и ружья по две-три тысячи каждый год Джако отправлял. И пошли в Ребров хорошего мастера, хоть одного, а то я чуть не поседел от тамошних дуболомов. Пусть там тоже производство развивают правильно, по-аркаимски. И не жмись, ты главный не в этом городе, а на всём побережье. За всё, значит, в ответе. — Добавил сердито, кого-кого, а Тлехи я изучил за столько лет, как самого себя.

Сегодня была неделя — выходной день. На производствах работали только дежурные смены, поэтому прогулка по цехам проходила в звенящей тишине, нарушаемой цоканьем стальных набоек на сапогах и монотонным бубнежом Тлехи. Хороший день, чудесная погода, в желании нагулять аппетит к обеду, прошлись вверх вдоль реки. На островке, через который были перекинуты мосты, наблюдалось не просто скопление мужчин, а явные две противоборствующие группировки.

— Это что за безобразие? — Обернулся я на своего сопровождающего.

— А, ерунда, это… — Начал было Тлехи, как был заглушён бешеным рёвом.

— Завод!!! — Кричали одни.

— Колхоз!!! — Вторили им другие.

Толпа заколыхалась, выбрасывая из чрева двоих раздетых бойцов. «Зачинщики!» — догадался я, уже понаблюдав подобные «веселья» в Московии. Ещё отец рассказывал, что они также устраивали массовые махания кулаками. В моём же детстве такого уже не было, хотя я и слышал, что в других станицах устраивали подобное.

— Заводские против колхозников драться собрались! — Продолжил объяснения розмысл.

— Я уже понял. Не дело это, надо чтобы нормальные состязания устраивали. А если кого покалечат? Как они на завтра работать будут?

— Они же не воины, Игорь, а как по другому дух сражения выпускать, что дремлет в каждом мужчине. Потому и есть мужичья забава такая. Да и то, летом редко бывает, вот зимой — так каждую неделю. Так и состязания устраиваем, со скоморохами, с весельем, а они всё равно мордобой устраивают.

— О, да, у нас и скоморохи есть?

— Эти самые первые к нам прибились, нет, говорят, им на родине покоя, то гонят, то бьют, а порой и казнят.

— А здесь у нас им, чем хорошо, ирокезы да алконгины нищие, а у наших переселенцев у самих последние штаны? За еду работать глупо, подождали бы, может лет через пять всё наладится.

— Прости, государь, я им кошт назначил хороший. — Когда Тлехи называет меня государем, значит не уверен в правильности своего решения. — Учат у нашего правовестника Правь, да песни и стихи из старого духодержца, после это народу несут.

— Сам додумался?

— Нет, это они сами предложили, я с правовестниками посовещался и добро дал.

Рёв полусотни глоток не дал Тлехи рассказать про тружеников культуры. Видимо кто-то из зачинщиков одолел другого и толпа смешалась в отчаянной схватке. Наблюдать криворукое зрелище было скучно, нелепые размашистые удары, полное отсутствие осмысленности в бою — действительно мужицкая забава.

— Скоро придут галеоны с новыми поселенцами, из них восемь наши, на них будешь перевозить половину в Кулигин. Думаю, по дороге надо сделать ещё один порт, через который будет удобнее торговать с местными. — Подумал, что место Нового Амстердама весьма удачно и пока нет голландцев, пусть и не будет. Мы сидели за картой в кабинете главного розмысла.

— Это хорошее дело, очень много прибывает, всех не успеваем перевозить в старый Аркаим. И так выделил тысячу лошадей на караваны для отправки, а первый караван вернулся только через год, хорошо, что Олег приказ прислал — возить только до Спокана. Теперь чуть быстрее получится. — Порадовался Тлехи.

— Но это ещё не всё. Нужно, чтобы ты подготовил человек 400 ружейному бою, желательно, чтобы у каждого баба была. Вот их отправишь на этот остров, там есть нефть, она нам скоро понадобится, а всех местных надо или замирить, или выселить на другой берег. — Это я уже про Тринидад. Единственное место, где я точно знал — лежит легкодобываемая нефть. Про Техасскую нефть я слышал, но вот бурить на 200 метров в Кочиме мы начали лишь недавно, а в Техасе более глубокое залегание, да ещё и попробуй найди где.

— Вот ты говоришь, человек 400, а я бы и тыщи две отправил. Да ещё и без ружей, откуда такие только появились — бандиты и бузотёры. Я таких приказал селить на восток от Реброва, думал в глуши поселю, а там онейда пришли, говорят, убери этих лиходеев подальше от нас, иначе мы их сами перебьём. Спрашиваю, от чего так поселенцев невзлюбили? Мне и рассказали, что нападают на деревни, воруют, девок насилуют.

— Хорошо, только выбери их них человек 400 понадёжней и всё же дай им ружья, а остальным вилы и топоры, пусть там удаль свою показывают. Онейда и все ирокезы — наши люди, слышал, Правь сильно полюбили.

— Это так. С тех пор, как меня признали Хино — решил оставить себе вторым именем, уважение приносят отовсюду. Когда на тропу войны выходят, всегда мне вестника шлют. Почти три десятка племён заказали наборы для храма Ворона, вожди и шаманы прислали своих детей в Малый Собор — будущие правовестники. Просили меня, чтобы мы Орла, следящего за порядком и миром с вершины Белой сосны, включили в книгу. Я пообещал передать их просьбу в Аркаим Большому Собору. — Я стремительно подхватил отвалившуюся челюсть, едва не проломившую столешницу.

— Тлехи, поясни мне некоторые моменты, но по порядку. Что за войны, ты же сказал — замирили всех? — Задал я первый вопрос.

— Всех, да не совсем, земля огромна и помимо людей Длинного Дома, которых ты велел называть ирокезы, есть и другие. Ирокезы вовсе не против такого имени, с ними поначалу решал вопросы Зорян, его они назвали человеком дающем названия словам. Теперь, как мы назовём слово, так и будет. Потому для войны с упорствующими, ирокезы и северные братья отправляют своих воинов. Франки, которые приняли Правь, тоже свободные люди, а те, что против — сидят в остроге Квебека без оков, но без права самим торговать с местными народами.

— Вы и франков? Э-э-э… — Я даже дар речи потерял.

— Ты же сам велел, а Зорян сказал о том другим тоэнам — они и разобрались.

— Иногда я сам удивляюсь, как вы переиначиваете мои распоряжения, но с войнами и беспорядками надо решать. Пусть создают в округах народные дружины, как у нас, в Аркаиме должен царить мир и спокойствие, а кого тянет повоевать, тем я найду применение. Одну роту я оставлю под Ребровом, там, где сейчас твои буйные живут. В армию набирать только молодых, не старше 14 лет, а то сам знаешь, моим ветеранам самим по 15–16 лет доброй половине. Дружинникам тоже выдавай гладкоствол, по мере сил, но доля Джако — первая. — Я чуть перевёл дух и спросил дальше. — Как там тебя назвали?

— Хино, государь. — О-па, опять раскололся. Я выразительно прищурился одним глазом.

— И, как ты нашкодил?

— Всё ради дела, важно было провести проверку угольных пластов. — Начал оправдываться озорник.

— Самому? У тебя больше роты воинов и из славян отряды, сам же бахвалился, что в пути уже научил три десятка. — Я уже догадался, в чём провинность. Опять сам пошёл в бой: «Какой же тлинкит откажется от хорошей драки!». — Учти, мерзавец, если тебя убьют — будешь Агишануку пятки чесать, но я тебя и там достану. Что за Хино?

— Повелитель грома, сражающийся против злых духов.

— И как тебя теперь называть?

— Обычно, Тлехи я был, Тлехи и уйду.

— Ну смотри сам, а может тебе полное имя придумать. Например, Тлехи Хино Перунов, звучит?

— А Перунов, что такое?

— Фамилия, вот у меня есть и у тебя будет. А Перун у моих предков тоже был богом грома. Ты же большой человек, целым побережьем руководишь, а всё Тлехи.

— Ты учитель и директор, тебе видней.

— Ты это от Тамилы набрался? Самому нравится или нет? — Я даже рассердился немного.

— Нравится.

— Вот и сделай себе новое удостоверение личности. Другим тоже надо фамилии давать, у кого их нет, конечно. И старайся время учёту населения уделять или поручи кому-нибудь надёжному. Да хоть тому же Зоряну.

Следующие дни пролетели незаметно; нагруженный первоочередными задачами по производству, организацией и планированием будущей системы управления, с учётом самостоятельности почти четырёх десятков племён, вставших под флаги Аркаима, я и не заметил, как минул почти месяц. Зато переделали двигатель для барж на более мощный, чем обычный тракторный, который ставил Тлехи. Целыми днями корпели над картой, нанося районы поселенцев, местных, наших и противящихся Прави.

Повелел вокруг острога на западном берегу Эри заселить переселенцами, не менее, чем на сорок тракторов. Это теперь такая единица измерения сельхозугодий прижилась. Тем более, в остроге находились постоянно по 5–6 тысяч переселенцев, ожидающих караван. Конечно не без дела сидели, мосты, дороги и бараки строили по округе, но продовольствие им привозили. Непонятно, какой смысл, если проще на месте выращивать и не гонять в холостую баркасы. Собственно урожайность озёрного края была настолько хорошей, что я боялся в случае снижения переселенческой волны, получить кризис перепроизводства даров земли.

Распределение сельхозугодий по стране, давало не только экономию на логистике, но и возможность оперативно перепрофилировать хозяйство на выращивание иной продукции, помимо продуктов питания. Например, конопли на севере или хлопка на юге. Да и животноводство пока находилось в зачаточном состоянии.

Ожидая прибытия каравана из Спокана, решил переправиться на западный берег Эри заранее, поскольку уже приближался октябрь, а там и ноябрьские штормы с ураганами.

Последние указания были розданы, роты распределены на зимовки, роту Катлиана я забирал с собой, как никак пока территория до Скалистых гор не до конца под контролем, чтобы ездить директору с десятком воинов. Оставалось надеяться, что тот десяток дойдёт, который я отправил с заданием для Олега подготовить караван с саженцами хлопка, канатами и каучуком, проведя его до Карибского моря от Панамы. На всякий случай, остальные роты отправлялись с адмиралом Колесниковым, чтобы при необходимости пойти на помощь со стороны моря.

Или я уже привык к хорошему, но картина пересылочного острога удручала. Наспех и криво сколоченные бараки, стоящие, как попало. Большая часть переселенцев не утруждала себя работой. Кое-кто безусловно работал, десяток парней на лесопилке, пара мастеров по мостам и дорожная бригада, отмотавшая от поселения километров на тридцать. Пришлось воинам Катлиана и мне вместе с ними применить жёсткие меры воздействия для улучшения трудовой дисциплины. Решил в этом случае назвать реку Томь, а острог Томском, всё равно он вырастет в город. Сменим негу ожидания на томление от работы. Не успев, к сожалению, доделать начатое, как уже через десять дней прибыли фургоны из Спокана с товарами для Тлехи. И буквально дав возницам передохнуть пару дней, мы с Катлианом отправились на Запад, не став дожидаться пока остальные закончат работы.

Глава 8

Весна в Аркаиме началась рано, март в городе поджидал меня бушующими красками цветения и пьянящим ароматом Родины. Только вернувшись из Руси, по которой грезили с Олегом, я явственно ощутил наше истинное место на этой земле. Мракобесие, цинизм, безудержная и всепроникающая ложь, глупость, неуёмное чванство всех шишек от стряпчего до царя, вкупе с раболепием нижестоящих, беспросветная нищета народа, рабство души. Серость, сырость и непролазная грязь, в которую погрузилась Русь. Этого всего нам не надо, такой народ выгоден никчёмным и бездарным властителям, но никак не самому государству.

Еще проезжая Спокан, я почувствовал свежесть и чистоту окружающего мира. Широкие улицы, приветливые люди, окрылённые искренней радостью от нашего возвращения. Сам город имел чуть более шести тысяч постоянных жителей, раскинувшись при этом на добрый десяток километров вдоль реки. Гигантский, для такого города, бульвар с двусторонним движением и широкой тенистой аллеей, тянулся до самых дальних окраин. Полностью замощенный плиткой, и в пешеходной зоне тем более, бульвар выпускал щупальца сотен дорог уходящих на юг и четыре на север. Почему только четыре? Потому, что кроме главного моста ведущего в горы, по которому мы прибыли, через реку были построены ещё четыре. Видимо местное самоуправление посчитало удобство для горожан и прибывающих в город окрестных селян, стоит усилий для постройки «лишних» мостов, чтобы не отмахивать многокилометровые крюки.

— Здравствуй, батюшка-государь, вернулся из похода — радость то нам какая. Я ить тебя сразу признал. — Соскочив с коня, подбежал ко мне мужчина с аккуратно подстриженной бородой, не по уставу одетый в длинный кожаный плащ, но с погонами ротлана.

— И тебе здравствовать, воин. Кто таков, назовись. — Оторвав взгляд от сияющей позолоты купола храма Рода, знаменующего центр Спокана, посмотрел на подъехавшего командира.

— Кочетков Тимофей, государь, командую силами правопорядка Споканского уезда. Докладываю, ноне всё тихо и покойно, воровство пресекаю, татей окрест не наличествует. — Держа одной рукой под узды коня, другой приложившись к полям шляпы, до того прижимавшейся к груди, отрапортовал ротлан.

— Шляпу распрями, а то примял от усердия. — Улыбнулся я, после продолжил. — Как народ живёт, все ли сыты, одеты, хватает ли школ на всех?

— Что ты, батюшка-государь, сколь живу в Аркаиме, ни разу слова голод не слыхивал. Школ то хватает, учителей мало, кабы не приказ Председателя всех учить, то глядишь и полегче бы было.

— А как может быть полегче, если всех не учить? Наоборот, пока тяжело, а потом станет легче. И всех, означает только детей, а взрослых по желанию.

— Гишпанцев бы исключить, всё одно от них проку нет, что ни тать, так гишпанец. Шурик Игоревич бранится, велит кажного учить, уж яви милость, дозволь их исключить.

— Простые решения, Тимофей, приводят к печальному концу. Недаром сказано мудрецами: «Простота — хуже воровства!» Ты же поставлен с воровством бороться, а не плодить его. К вечеру собери весь Совет уезда, а покуда проводи на постой.

Встречу на совете прервал телефонный звонок из Аркаима. Следующие полтора часа я слушал наперебой выхватывающих трубку друг у друга моих родных. Откровенно говоря, кроме вала эмоций, захлестнувших сердце, ничего толком не выяснил, кроме того, что уже знал из письма Олега. Эмоциональное возбуждение удалось закусить лишь богатым ужином, устроенным в мою честь.

За ужином удалось выяснить некоторые подробности местных реалий. Оказалось, за то время пока я отсутствовал, испанцев вытеснили со всей территории центральной Америки. Несмотря на это, партизанское сопротивление продолжалось, в большей степени за счёт ацтекских отрядов, свято уверовавших в папу и римскую церковь, продолжавшие портить нервы нашим тоэнам с яростью неофитов. К счастью, волна открывающихся школ, расходясь кругами от Теночтитлана, сметала на пути препоны вражды и непонимания. И эти усилия, я был уверен, вернутся сторицей через несколько лет. Именно активное открытие школ на новых землях, в том числе на Эдзо, привело к острой нехватке учителей на старых территориях, ещё не охваченных всеобщим образованием.

Весть об успехе и богатых трофеях захватчиков первой волны разлетелась по всему Аркаиму, как смерч, поднимая с насиженных мест всё новых и новых вождей в погоне за наживой. То-то я удивился, когда проходя по знакомым местам, где по идее должны уже построить цивилизацию сносного уровня мои старые знакомцы, я не встретил никого из них. Оказалось, что многие сиу, дакота, вороны и черноногие, обладающие хоть каким-то приличным оружием, отправились на юг своим ходом. Зная о правиле половины налогов оставлять себе, в случае захвата уезда, волости или города, меня терзали сомнения, что многие вернутся.

Утром я не выдержал и позвонил в Аркаим. В доступе оказался Тамило, который и подвергся пристрастному допросу на этот счёт, всё оказалось, как я и предполагал, запросы на учителей превысили все мыслимые возможности Аркаима, именно это и натолкнуло кого-то на мысль о создании Преподавательской Академии. Напомню, что по закону, право получать половину доли от налогов начинало действовать, если в течении года на новой земле будет построена школа и призваны минимум три учителя.

— Ну ты сам-то как? — Утолив терзавшую мысль об исчезновении моих старых приятелей, многие из которых были возведены в ранг владетельных князей, решил полюбопытствовать о прочем.

— Хорошо, государь! Вернулся на той седмице из Теночтитлана, чёрен аки арап какой, даром, что зима. Поставил к Кайтенаю помощника добротного, учёт будет вести получше. Восточная земля по всему побережью впусте лежит, даром, что родит добро. Олег молвит, можно туда поселенцев словенских привезти.

— А в горах, говорят шалят?

— Баловство то, что ни день, то отряд ловят наши тоэны, боюсь и горы впусте станут. Но копи работают справно, государь, в казне свободного золота 17 тонн, серебра больше 60, последний приход ещё не свёл. Уж и монет наделали, за работу платим монетой, дорог понастроили, нынче зачинать будем железные дороги до Кочима и в Спокан, а дальше и на восток поведём. Но сколь не раздаёшь монет, всё опять в казну вертается. — Посетовал Тамило.

— Ты никак недоволен, что казна полна. В Чину отправляли купцов?

— Куда мне довольным быть? На то злато и серебро учителей не купишь, а в Теночтитлане, что ни день, то с ножом к горлу: «Вынь, да положь учителей». И тоже злато, серебро суют. Но я всё в казну сдаю. В Чину в прошлый год ходил Йэлт, вернулся — полны трюмы шелков, да чая.

— Ты все отчёты мне подготовь, я через седмицу буду, если дорога хорошая.

— Слушаюсь, государь, дорога — не изволь беспокоиться — чистим и поправляем всегда, только за Спокан не доходят руки.

— Это я заметил, пришлось два месяца на перевале зимовать, занесло дорогу так, что возницы посоветовали переждать. Ладно, пора в дорогу выступать, мои воины уже в сборе. Пока, Тамило.

— До свидания, государь, не токмо я, а весь Аркаим тебя заждался.

Возвращаясь к ароматам Родины. Едва закончились горы, как мы выехали к незнакомому мне предместью, которого два года назад и не намечалось. По моим прикидкам до моего замка ещё километров 15–20. Пока я думал, к нашему фургону подбежал парень и заорал, видимо пытаясь разбудить горы: «Государь!!! Мы тут!» Кто такие мы, я догадался, хотя парень был незнакомый.

— Не ори, я рядом. — По-стариковски кряхтя, вылез я из фургона.

— Ой, прости, государь, я же не знал, в котором ты фургоне, они все одинаковые.

— Ты кто, парень?

— Энрико Тамилович Гонзальев, писарь Директорского Приказа, за особые заслуги в учении принят Тамилой Борисовичем в отдел учёта податей. — Чётко отрапортовал паренёк, но видя что я молчу, добавил. — Сирота, отечество дано боярином от себя.

— Веди, писарь. — Велел я, с трудом сдерживаясь от смеха, открывая для себя всё новые именительные выверты нашей Родины.

Одинокая улочка, домов на тридцать, соседствовала с явно промышленной зоной. Размеры и убранство завода впечатляли. Особенно непривычно выглядел бетонный забор, который венчала спираль Бруно. Вероятно, это была одна из тех шарашек, которые описывал Олег. Выйдя из-за угла забора, столкнулся с картиной маслом: на уходящий в сторону Аркаима двухполосной!!! железной дороге стоял всамделишный паровоз с одним пассажирским вагоном и пятью пустыми платформами. Вокруг прохаживались кучки народа, часть которых я успел опознать.

— Папка!!! Папка приехал! — Навстречу мне, раскрывая руки, полетел худенький мальчонка.

— Добрыня, сынок. — Схватил его в охапку и крепко прижал к себе.

Государь должен быть сильным и мужественным, но слёзы радости полились сами собой. Держа Добрыню на руках, не мог смахнуть слёзы, застилавшие взор. Никогда бы не подумал, что способен на такое проявление чувств.

— Добрыня, не будь эгоистом! — Услышал голос брата, обращающийся к сыну, но по спине удар ладонью получил почему-то я.

Известно ли вам, что испытывает мягкий пушистый котёнок, попавший в руки десятка восторженных ребятишек, нет? До сегодняшнего дня мне это тоже было невдомёк. Когда, уже после полуночи, меня выпустили из нежных объятий, я просто вырубился, не сумев передать и толики накопленной нежности своим жёнам. Впрочем с утра обе жены были наделены любовью самым должным образом. Особенно учитывая, что дворовую девку, которую таскал с собой от Вильно весь год с лишним, оставил в Тлехитеке. А с тех пор накопилось достаточно вожделения за полгода труднейшего пути.

— Рассказывай, как там! — Начал пытать меня Олег, когда мы остались после завтрака одни.

— Ты про историю? — Уточнил я.

— Ну почти, ту то мы не помним.

— Согласен, удивительно, что мы не помним такого царя, как Фёдор. Не знаю, сколько он правил, но даже за те полтора года, пока я там резвился, весьма бурную деятельность развёл. Правда всё в мирном русле.

— Хах, потому и не помним, у нас же в истории только завоеватели одни остались. — Подтвердил брат.

— Толковый пацан, он мне сразу понравился, даже жалко, что его свергнут, хотя не понимаю, как и кто. Я, из-за этого, даже не стал к нему в Москву заезжать перед отъездом. Меня не поместьем, а целой вотчиной одарил, а я потом узнал, что на неё претендентов — один другого зубастей. Нам выстоять — плюнуть и растереть, а для Московии — сбережённая территория, с сильной армией на окраине.

— Ну это могло быть случайным ходом.

— Может быть. Есть один удивительный факт. Когда я уезжал, то виделся с Васькой, он мне рассказал, что Фёдор целых два университета учредил и профессора уже есть. Один московский — обычный, а второй Нижегородский — естественных наук, с упором на рудознатцев, правда назвал, засранец, факультет геологический.

— Предполагаю, кто-то ему подкинул секретную информацию по полезным ископаемым. — Ни на что не намекая, с простецким выражением лица сказал Олег.

— Можно подумать, я сам что-то знаю, так, сказал про медные руды на берегу Камы, гору Магнитную и богатства Урала в общем, золоторудных месторождений я не знаю, алмазов тоже. О, да, потом Басманову говорил про Курскую аномалию, но ему похоже было до фонаря. Мариупольское железо и донецкий уголёк для Па Тоя приберёг. А вот с университетами неувязка, я точно помню, что первый московский появился аж при Екатерине, думаешь врут историки или Федины университеты заглохнут не начавшись?

— Да хрен знает, через пару лет поглядим, — отмахнулся от вопроса Олег и с интересом спросил, — а разве Донбасс сейчас московский?

— Крымского хана, но! Хан сам по себе слабак, а вот турки, что его прикрывают — те сильны, как никогда. Я весь год мутил, мутил, да не вымутил. Будем надеяться, что у Па Тоя получится.

— Ты можешь толком объяснить, как ты собрался Крым захватывать, а потом ещё и удержать?

— Да легко: донцы, черкесы и ногаи московские — раз, свою армию будем потихоньку собирать — два, запорожцы — три, и изюминкой — православная конфедерация. — Я с гордостью любовался своей интригой.

— А мы точно на нашей земле, не в параллельной, что за православная конфедерация?

— На нашей, Олег, на нашей. В Речи, чуть что, сразу собирают какие-то рокоши, сеймы и прочую хрень. А есть ещё такая вещь, как конфедерация. Католики православных потихоньку давят, под московского царя они идти не хотят, а сами объединиться не могут. Но, если им дать сладкую цель, да ещё помочь, то вполне смогут и собраться, как минимум шляхта близкая к Вишневецким.

— Круто, а как потом делить Крым собираешься?

— Вот эта любимая забава у русских — делить шкуру не убитого медведя. — Я отчаянно хлопнул себя по колену кулаком. — Именно поэтому я с ними и не смог договориться в первый год. Вот ногаи с черкесами были готовы хоть сразу в рубку и потом уже делить. Там правда ещё есть проблема, мою вотчину Михаил считает своей, я бы ему её отдал, но как? Официально земля Московии.

— Вообще тупик?

— Да нет, в общих чертах решили. Всё, что южнее Дона — донцы, ногаи и черкесы, от Дона до Большого Утлюка — нам, остальное православной конфедерации, объединённой с запорожцами в новое независимое государство. Более того, я пообещал, что против турок будем сражаться вместе, а на Днестре поставим общий гарнизон. Там ещё есть один парень, молдавский господарь, если с нами пойдёт — будем гнать турок до Дуная.

— Ёрш твою медь, ты же говоришь, что турки сильны сейчас. — Офонарел от темы брат.

— Ну да, но если мы все вместе жахнем, у турок вообще без вариантов. У них замятня с персами, австрийцами, венецианцами, хватает забот и без Крыма. Кроме того, я велел Джако подготовить хотя бы тысяч пять регулярной армии, по нашему образцу, когда я уезжал, он уже начал их гонять. С оружием трудно, пока только 3 тыс стволов, но в этом году Тлехи ещё передаст 2 тысячи и в следующем тоже, так что через пару лет посмотрим, что получится.

— А турки, так и будут сидеть сложа руки, думаешь, они не узнают о ваших переговорах? — Забеспокоился Олег.

— Уверен, уже знают, но там такой пофигизм в Старом Свете творится, ты даже не представляешь. Под носом заговоры делают и никто не предотвращает, хотя иногда наоборот, рубят головы при малейшем подозрении. Короче — бардак.

— А с артиллерией у Джако как, только несколько пушек и миномёты с минимумом боезапаса?

— Восемь пушек ему оставил, все миномёты и да, с боезапасом туго — на полноценную войну не хватит, даже на один бой маловато. Ну так ты же подготовил, я надеюсь. — Вопросительно посмотрел я на брата.

— Из оружия, только новые 120-мм гвардейские миномёты, немного изменили винтовки, ну как изменили, теперь это классическая мосинка, почти. Винтовки тип Г тоже выпускаем, но теперь вместо гладкоствола. При необходимости можем ограничить внутреннюю продажу, чтобы переправить Джако. Твой триумвират не сорвётся раньше времени?

— Время наступит, как только Вишневецкие создадут конфедерацию, они и запорожцы — главный ударный кулак. Нам тяжёлое оружие нужно, только для помощи в штурме крепостей, но только помощь, воюют пусть сами.

— Мне кажется, твой план странный и нелепый. Да и зачем нам форпост на Азове? Если начнём там свои законы и правила вводить, все против нас восстанут, а не вводить, значит не наша территория.

— Олежек, ты прозорлив, я об этом и не подумал. Ну, может сделаем свободную республику — союзника Аркаима, заодно и переселенцев оттуда тоже можно будет вывозить вообще без проблем. — О таком раскладе я действительно не подумал, особенно в преддверии религиозных войн.

— Ага, если не считать враждебную Турцию и проливы, под их контролем.

— Вот это, самая меньшая из проблем. Лет через пять сумеем создать мощную армию, пусть османы только дадут повод — снесем к херам их Константинополь.

— Стамбул. — Поправил брат.

— Уже переименовали? А местные его Константинополем называют.

— Сила привычки, как у нас при Союзе Ленинград оставался Питером.

— Олег, у вас тут, что происходит? А то, я на тебя даже злился, когда письма читал.

— В смысле злился? Я вроде всё подробно написал.

— Да о ситуации в Мексике я узнал только от Тамилы по телефону, а про Перу вообще ничего. У Да-тлана голод.

— Не кипятись. Мне за всем уследить невозможно, я когда двигатель новый до ума доводил, полтора месяца из доков не вылезал. Тамило нормально рулит, а у Да-тлана нет никакого голода, сам недавно выяснил.

— То есть тебе ложные донесения писали?

— Пусть лучше тебе Тамило доложит, я так понял айны — теперь наши люди, а их ещё много живёт на севере Хонсю, теперь они тоже вошли в состав Аркаима и приняли правь, но у них из-за войн с джапами, случился голод. Поэтому Да-тлан попросил поддержки и разрешения грабить джапов, ну я, на всякий случай, ещё и крестьян-переселенцев туда отправил.

— Надеюсь на Эдзо, а не на войну.

— Гор, я не тупой, естественно на Эдзо. На Хонсю ещё успеем, я приказал со всех подконтрольных территорий высылать джапов к своим, в плен и рабство не брать. — И ехидно захихикал, подражая доктору Зло.

— Молоток, а с продвижением получается?

— Ясный день, эти айны ещё те, отмороженные самураи, просто их мало, но с нашей помощью у них получается неплохо.

— Ладно, подробности выясню у Тамилы. Погнали покажешь, что за два года наворотил.

Наворотил, вернее все вместе наворотили немало. Железный корабль меня отчего-то не впечатлил, может потому, что его уже спустили на воду и занимались достройкой. Новый же деревянный корабль, как бы даже большего размера, затмил мощь стальной акулы великолепием влетающих в небо мачт, резными обводами надстройки и игривым переливом света на металлических частях. Как я понял это и был тот самый композитный барк, серию которых Олег планировал использовать на Атлантическом маршруте.

Научно-учебный комплекс воистину поразил. Уезжая, я оставлял розмысловое училище, лекарское ведомство и сельскохозяйственную школу в Зюзино. Сейчас передо мной раскинулся целый город постигающих знания. Сельхозшкола так и осталась в Зюзино и, особо не продвинулась в развитии, как я понял из пояснения Тамилы. Этот же муравейник, среди строящихся зданий, оказался самым настоящим учёным шабашем. Не понял, чья была идея, но в том году, после учреждения преподавательского училища, решили объединить всех учёных людей в одном месте. Часть города уже была готова, другие здания ещё строились, что совсем не мешало образовательному процессу.

— Есть трудности с лабораториями для розмыслов, приходится им бегать в промзону. А у испанцев и лаборатории, и даже завод экспериментальный, но мои не сдаются. — С гордостью рассказывал Кетл о своих учениках.

— А испанцев разве не ты учил?

— Так боярин Тамило велел их выселить из городов, а Олег сделал для них шарашку — это, директор Игорь, такое новшество, где провинившиеся продолжают работать, но не в шахте, а по своим умениям. Теперь их Йэлт всему учит, похваляется, что он хоть и не такой мастер, как я, но его испанцы сделают лучшие электродвигатели и лопатки к турбинам.

— Ну так и ты не сдавайся! — Поддержал я старого друга.

— Ага, а горный лён, как только привезли, так Йэлт себе весь забрал. А от него и печь лучше работает, и дольше.

От всех новостей голова уже, кружилась, не знаю снится мне это или нет, но успех следовал за успехом. Хотя иногда и таким ушатом ледяной воды обдавали, что только держись. Оказывается, успехи первой волны тоэнов в Центральной Америке вызвали цунами желающих. А вот дальше вещи происходили весьма неприятные. Очень быстро сломив основные силы испанцев, занявшись монотонным истреблением своих извечных врагов ацтеков, некоторые тоэны устраивали ещё и войны между своими. В одной из таких свар получил ранение Шах, хвала Роду, выжил и не калека, но звоночки тревожные.

— Государь, ты просил. — Протянул мне конверт писарь Гонзальев.

— Что это? — Спросил я, поднимаясь в свой новый кабинет на промзоне.

— Доклад Тамилы Борисовича по Перу и письма Хуц-ка. Велел передать, что по Эдзо пишет дополнительные разъяснения, как ты сказал сделать.

Эпилог

Делая доклад, представительно одетый мужчина прохаживался по комнате. Яркое летнее солнце заливало светом всю комнату, играя бликами на золоте убранства. Едва касаясь распахнутых полов расшитого серебром и золотом платья, лучики света немедля отскакивали в смущении. Серьёзность человека разбивала все игривые попытки лучиков призвать к веселью и счастливой улыбке.

— Шесть, государь, всего шесть кораблей.

— Удивительно, аркаимцы всегда удивляли нас своими новинками и силой оружия. Но уничтожить весь флот великой державы, коей по праву была, и покуда есть Оттоманская империя, невероятно. Ко всему, ты говоришь, ни единой даже пробоины, ни в едином корабле. — Восхитился, принимающий доклад, молодой человек, с уже наметившейся бородкой.

— Ни единой — Дсонокуа, как прознал про сии битвы, похвалялся, мол, ежели ли бы султан с поклоном пришёл, да принёс бы клятвы верности, тогда принял бы его директор владетельным князем. Нынче же, за обиды, учинённые верному воеводе Джако, дозволяет директор поделить владения султана промеж соседними государями.

— Одного дозволения мало. Вот ты, никак ружья аркаимские не можешь приобресть. А говорил, что лепший у директора друг. Что же он дружбе твоей не открылся?

— Прости, государь, не вмочь боле молчать, но приветил меня директор письмом намедни. Обещает на другое лето пять тысяч ружей, да припасу к ним. Покуда Русской Конфедерации они нужнее.

— Мы також не ромашки на лугу собираем. Благоволит директор литвинам боле. — Вздохнул расстроенно юный властитель.

— Ещё стало мне ведомо, что привезли для Русской Конфедерации в Констанцу новые пушки, новые ружья и мортиры. Опосля чего отправились в Азовскую директорию, раздав по колхозам доселе невиданные трактора. Сей трактор, сиречь железный конь, пашет больше, чем сотня лошадей. Па Той баял, будто в самом Аркаиме оне испокон веков пашут, оттого цена на зерно скоро упадёт.

— С ценой на зерно мы ещё поглядим. Посол требует скорого захвата Ширвана, а ты похвалялся пройти через грузинские царства, но только в Сухум-Кале уже год сидишь.

— Ему легко сие речь, войско Джако, воеводы аркаимского, на Дунае 40 тысяч войска османов положили, покуда русских лыцарей дожидались. А Дсонокуа, как Азов взял, нам боле не товарищ. Сел на реке Кальмиус и ни с места, мол, директор так повелел.

— У Дсонокуа полтысячи воев нет, а у тебя 50 тысяч. Нечто не одолеешь без его помощи?

— Одолею, государь, прошу, пришли на замену в Сухум-Кале гарнизон, я вдруг выступаю.

— Потому и прибыл в Азов, благословить воинов на служение в пограничье тревожном. Ещё из Астрахани выступит подмога морем. Коли будет посол золотом да ружьями аркаимскими за земляное масло платить, порадей о его просьбе — удержи Ширван.

— Землю есть буду, а удержу.

— Попервой захватить надобно. — Молодой правитель поиграв по кубку пальцами, унизанными перстнями, сделал глоток вина.

— Скажи, государь, верна ли весть, что и Виленское воеводство отложилось от Речи к Русской Конфедерации?

— Нет. Радзивилл крепко стоит за Речь.

— Ха-ха, крепко, в сейме ногами потопали, а все воеводства православные миром ушли. — Повеселел серьёзный мужчина, приводя в восторг солнечных зайчиков.

Последние три года, после возвращения домой, я очень плотно занялся лекарскими школами и обычными, выводя общеобразовательный стандарт обучения. Нехватка учителей стала нашей главной проблемой, правовестники выручали, но, по факту, они и без того всегда исполняли функцию преподавания основ языка и математики. Небольшой прорыв произошёл после электрификации Аркаима, а в прошлом году запустили первую ГЭС в Спокане, там планируется каскад подобных станций. Организовали полуторачасовые заводские курсы, на которых образованные мастера преподавали работникам начальный курс. До прокладки электрического освещения, такие курсы были просто невозможны. Безусловно, никого не загоняли насильно, но стимулировали, сократив для учеников рабочий день на час, с премированием после сдачи экзаменов. Букварь и учебник математики выдавали бесплатно, в надежде, что домашние наших работников будут с детских лет привыкать к обучению.

Санитария, гигиена, вкупе с прививками и первыми таблетками из хинного дерева дали невероятно потрясающий результат в нашей борьбе с детской смертностью. При таком уровне воспроизводства, только первые переселенцы способны утроить численность следующего поколения. Те двадцать тысяч молодых пар, расселённых от Зюзина до Кочимы, уже дали на сорок тысяч детишек двести смертей детей и шестерых матерей. Никогда ранее не задумывался над этой проблемой, но две сотни умерших детишек из отчёта мне снились целую неделю. Успокоил, как ни странно, один из медикусов-испанцев. «Какой великолепный результат, государь!» — говорит мне. «Какой, к старухе, великолепный?! Столько детей не смогли выжить, а ведь многие из них родились здоровыми, как так?» — это я ему тычу в его же отчёты. И тут он допустил страшную ошибку, выдав следующее: «У смердов и холопов это невероятная выживаемость, ничего страшного, ещё нарожают. Думай потом, как за всеми уследить!» Выписал я ему за глупость пять ударов кнутом и, дал повисеть на позорном столбе в центре Игоррука, вот тогда у меня отлегло от сердца.

К сожалению, не все было столь же радужно. Если в Квебеке, Реброве и озёрном крае ситуация с детской смертностью была сравнима с западной, то уже в Кулигине и окрестностях лекарей и родильных домов не хватало катастрофически. Тлехи по-прежнему держал Восточное побережье в роли падчерицы. Адмиралу Колесникову, кроме верфи, ничего не было интересно. Хоть прививки от оспы и кори были организованны, уже хорошо. Но в самом ужасном положении оказалась Центральная Америка, чьи поселенцы были предоставлены сами себе, живущие в вотчинах тоэнов, исключительно ради отчётности последних.

О реальном положении дел на землях ацтеков и майя я узнал лишь после полутора лет с момента возвращения. К сожалению, остановить тот неуёмный геноцид, устроенный моими тоэнами, не сумел до сих пор. Оказывается, многие предки наших вождей и не только южных, но и северных, сталкивались с ацтеками, оставившими о себе недобрую память. И теперь, обладая мощным оружием и первобытной яростью, сметали с лица земли не только ацтеков, майя, но и всех подвернувшихся туземцев. Тысячами они гибли на рудниках, подчистую вырезались мирные селения, охота на партизан входила в моду, как весёлое времяпрепровождение с выплеском адреналина. Предпочитая вывозить в плен только испанцев и креолов, широкая поступь наших отрядов заглохла в непрекращающейся партизанской войне. Что же, будем ждать, когда вырежут всех. На опустевшие же земли нужда принудила завозить славянских поселенцев, временно приостановив расселение по восточному побережью.

Подобное положение дел, как нельзя лучше способствовало дальнейшему закреплению испанцев и в Карибском море, и на севере, и на юге Южной Америки. В последние полтора года с испанцами установилось вооружённое перемирие. Мы завязли в освоении новых пространств, а испанцы, понеся невосполнимые потери в людском ресурсе, продолжали осваивать оставшиеся колонии. Небольшой демонстрации мощи военно-морских сил хватило испанцам для осознания разницы в силах, чтобы теперь безропотно уступать дорогу моим транспортным кораблям. В свою очередь, я передал приказ — без нужды не атаковать испанские корабли, мирно драпающих при виде силуэтов наших.

Более полу тысячи тоэнов с разновеликими отрядами от 10 воинов до тысячи, как у Шаха, объявили о праве на вотчины. Только исполнить правило оказалось труднее, вот и посыпались заявки на переселенцев, те что оказались прозорливее, сохранили небольшие общины из местных и испанцев, не уничтожая всех подряд. Но даже им было трудно открыть школу, не обладая возможностями больших вождей. Тогда я сделал дополнение к закону, разрешая отложить введение школы до трёх лет, при условии оплаты доставки трёх переселенцев из расчёта на каждого воина. В противном случае, очень скоро вся Центральная Америка была бы поделена между десятком самых могущественных вождей. Увы, но введением этой поправки больше всего были недовольны мои самые близкие и верные сподвижники. Соответственно, самые богатые и обладающие собственными армиями, могущие дать бой любой европейской армии.

Было бы удивительным, если бы самым пострадавшим от моего решения был кто-то другой, а не мой тесть Йэлшан. Начав пешее движение от реки Юма, которую я обозначил северной границей новых земель, и, с отставанием от основной флотилии отправил морем около трёх сотен головорезов. Понимая, что к раздаче серёг в Теночтитлане он не успевает, сходу взял городок Масатлан, что лежит на побережье напротив оконечности Калифорнийского полуострова. Следующие два года его армии шли навстречу друг другу, вывозя добычу и привозя пополнение для контроля за захваченными поселениями, в которых ещё теплилась жизнь. Но когда воины моего родича стали подниматься в горы, выяснилось, что небольшие отряды успели захватить долины и плато, где можно выращивать продукты или шла добыча металлов. Йэлшан велел своим ждать, пока не минет год после заявки на вотчину, понимая, что большинство физически не сумеют обеспечить школой с тремя учителями, чтобы заявка была подтверждена. Таких мелких вотчин было больше сорока, превращая владения тестя в дырявое пончо. Но постепенно, большая часть лишилась своих участков в пользу моего тестя, и тут, как громом среди ясного неба, новый закон остановил поглощение владетельными князьями мелких вождей.

Огромный Юкотан продолжал окучивать Какуитлан, не обладая внушительной армией, как у Йэлшана и Шаха, он объединил, после захвата Теночтитлана, с дюжину отрядов поменьше. Пока они торговались, деля шкуру не убитого медведя, Шах двинулся от границы общих территорий, застолбив за собой почти всё побережье, в одиночку взяв Веракрус. Постепенно всё новые и новые охотники занимали свои места на полотнище сражений. Сколь бы ни казалось неисчерпаемым число жаждущих добычи завоевателей, всё же оно оказалось конечным. Пока не подрастут новые воины, эти завязли окончательно. Удержать территории, охраняя покой поселенцев, ведя бесконечную войну с партизанами, задача не тривиальная.

Вмешиваться в текущую ситуацию силами гвардии я не собирался, по причине отсутствия реального противника. Уверенность, что рано или поздно мои тоэны перемелют все искры сопротивления, росла с каждым новым отчётом Кайтеная. Благо, общая территория или, как её ещё называли, царский удел, уже давно была зачищена и активно заселялась славянскими крестьянами и мастеровыми переселенцами. Европа тоже не сидела, сложа руки: очередной всплеск внутренних разборок, эпидемии, голод и бесконечные шайки грабителей стали приводить к попыткам прибиться к нам разного рода беженцам. Учитывая славянское многоязычие, затеряться в толпе не составляло труда. Особенно выгодны подобные пассажиры были для голландских купцов, ухитрявшихся брать плату и с беженцев, и с нас. А в случае, если подлог выявится, то купцы всегда имели железную отговорку, мол, это тоже славяне, но из германских княжеств, кои позабыли родную речь.

В этом месте нужно отметить особо интересный момент. Выяснилось, что на самом деле вся северная часть германских княжеств заселена сплошь славянами. Только дворянство германское. Я когда об этом впервые узнал, сначала отмахнулся, но когда провели статистику, кого откуда привезли, выяснилось, что почти треть переселенцев именно оттуда. А на момент подведения итогов статистики — два года назад, число прибывших исчислялось тремястами тысяч. Дорогая передача, это значит, мы в мировые войны со своей роднёй сражались, пусть и забывшей свои корни. То, что сражались — это нормально, но что с такой ненавистью друг к другу — я потрясён.

В любом случае, потоки переселенцев не слабли, а даже увеличивались. Мы были вынуждены открыть для купечества второй порт, помимо Квебека. Созданный на месте бывшего в нашем мире Бостона. Не мудрствуя лукаво, назвали его Великий, что на местном языке звучало, как Массасойт. Мне понравилось. Оттуда галеонами и вновь построенными на верфи Кулигина кораблями, расселяли народ по побережью, а в последний год практически исключительно в Веракрус и Колон. Далее народ распределял Кайтенай, я лишь давал некоторые советы и пожелания. Не более четырёх тысяч отправили в Перу, пару тысяч в устье Юмы Йэлшану. Он хоть и открывал школы вперёд прочих, но мою просьбу позаботиться о переселенцах всегда выполнял. Да ему самому нравились послушные и спокойные славяне. В планах панамского пункта пересылки стояло переселение не менее десяти тысяч на Эдзо и север Хонсю, ещё двадцать тысяч на заселение Тайваня.

Воевода Да-Тлан. Отправив своего соратника, в качестве наказания, на Эдзо, обустраивать тихую гавань для дальнейшего продвижения в Азию. Как я думал, дичайшую глухомань, покрытую пологом скуки. Краснобай и баламут, любитель праздно лузгать семечки сдёрнул этот полог, утопив его в океане. Быстро разобравшись в текущем моменте, Да-тлан организовал отряды освобождения из местных айнов. Чтобы понимать всю серьёзность положения, надо знать, что именно айны были образцом для подражания у самураев. Вернее не так, это самурайский кодекс айнов впоследствии переняли япошки. Малая численность, низкая рождаемость, а самое важное — неумение организовывать устойчивые общественные формации, которые мы называем государство. Всё это привело к победе пришлых японцев и ассимиляции коренных жителей.

— И они ему подчинились охотно? — Спросил Тамилу, после прочтения отчёта по Эдзо. До него руки дошли лишь спустя месяц, после моего возвращения из Московии.

— Не знаю, какие нити в душах тамошних айнов затронул воевода, однако приняли его, как твоего посланца. А сказки про тебя, государь, давно ходят по Эдзо, словно ты друг лепший Ворона и сам силой божественной володеешь. Правь приняли, храмы строят, но не в пример нашим строителям, очень медленно. Узнали мы, что на соседнем острове тоже живут айны, притеснения от джапов претерпевают лихие. Попервой Да-тлан разорения своим взводом свершал, а после стал собирать войско поболе, испросил у председателя-батюшки ружей и в другой год силой великой на джапов пошли.

— Так уж и великой? У японцев войско десятками тысяч исчисляется, а у тебя по отчёту на этот год войско Да-тлана две тысячи воинов.

— Батюшка-председатель на другой год окромя ружей, ещё и молодых воев отправил, коих повелел юнкерами звать. Но тебе же ведомо, что наши даже юные вои во сто крат сильнее любых чужих армий. В прошлый год их было только шесть сотен, да айны собрали тысячу, а на Хонсю ещё три присоединились. Донос, Киксади написанный, сказывает, что многие айны забросили свои посевы, потому важно было отобрать довольствие у джапов. Ещё испанцы в ноги воеводе бросались, потому из них тоже четыре десятка в набег отправились.

— Получается, что из тех двух тысяч, что по списочному составу у Да-Тлана, сорок человек испанцы. И как они распределены — отдельным взводом?

— Я лишь однажды смотрел список личного состава, если считать, что испанские фамилии — это действительно испанцы, то в самых разных, лишь в одном взводе их больше 10.

— Ну хоть так!

Потом Тамило долго рассказывал, что сделано за последние два года Да-Тланом и Киксади. Киксади — это сын Шаха, которого дьяк Директорского приказа назначил управляющим и контролирующим органом на Эдзо. По сути, основной удар был направлен на город Эдо (в нашем мире Токио, может переименовали потом, а может и есть действительно различия в наших мирах), там базировался самый главный враг. После разгрома армии сегуна, вплоть до моего приезда, отряды айнов продолжали рыскать в горах. добивая остатки самураев. Мои же цели никоим образом не вторгались в интересы японцев. Поэтому, я приказал гвардии готовиться к новому более интересному захвату, предоставив возможность совершать набеги айнам самостоятельно. И рекомендовал выселять всех японцев на территории подконтрольные сегуну. В итоге, четыре острога были построены, как опорные пункты для дальнейших вылазок, гораздо севернее Эдо, на линии Иваки-Ниигата, если верить карте из 21 века. Следующие два года, я готовил армию вторжения на Тайвань. И Япония оказалась хорошим плацдармом для подготовки.

Развитие Эдзо меня весьма удовлетворяло. Плацдарм — это не только база для войск и порт для ремонта кораблей. Самым сильным достижением Киксади на посту руководителя хозяйственной деятельности, считаю, налаживание торговых контактов с ваном Кореи. Всё это время продолжалось и идёт до сих пор строительство порта на реке Туманной в районе озера Хасан. Главным товаром со стороны Кореи была железная руда. Предназначалась она для строящегося комбината на Эдзо, куда планировалось завозить уголь с Сахалина. Местный уголь оказался весьма зольным. В обратную сторону запросы были на самые разные товары, к сожалению, на долю островитян из Аркаима выделялся совсем минимум разнообразия. Единственный, кто выручал молодое поселение, был отец управляющего, захвативший на пару с Йэлшаном главные торговые тропы с дакота, воронами и сиу. Учитывая к этому их трофеи из Мексики и самую большую в Аркаиме частную ткацкую фабрику, родительская помощь была существенной.

Однако, впоследствии его помощь вернулась сторицей. На четвёртый год существования воеводства запустили собственный металлургический завод. Мой пай в созданном предприятии составлял лишь четвёртую часть, остальное разделили Киксади, Анахуц и Да-Тлан. Вся же торговля с Кореей, практически полностью, была сосредоточенна в руках спевшегося дуэта Йэлшана и Шаха. Добавив в копилку товаров стальной прокат и кованные изделия, вроде топоров, мотыг, по корейскому образцу. Особым спросом пользовались повозки, от дорогих с рессорами до торговых тележек для бродячих торговцев. Поначалу, один из тоэнов организовал их производство для аркаимских торговцев, но со временем, увеличивавшиеся обороты и появление гужевого транспорта, а теперь и развитие железных дорог, подвигнули было перепрофилировать производство колясок. Да вовремя появился Анахуц с предложением перенести часть производства на озеро Хасан.

Если я больше обращал внимание на успехи моих ближников, то наблюдением за остальной хозяйственной деятельностью государства занималось ведомство Тамилы. С удивлением, я обнаружил, что чиновничий аппарат у нас существует, причём весьма немаленький. Попытка привлечь к решению задачи Олега, потерпела фиаско. Весь мой опыт общения с чиновным классом был преисполнен исключительно негатива. В бушующих штормах обсуждений с Тамилой, Шуриком, Лу и Йэлшаном, который периодически наведывался в столицу, проездом из облюбованной мексиканской вотчины в Скалистые горы, родилась идея. То, как немолодой уже Йэлшан носился туда сюда, натолкнуло на мысль о создании двухуровневой Счётной палаты и Мытного ведомства. Малая счётная палата контролировала расходы и качество работы государевых людей, верхняя палата раздел внешней торговли и крупные проекты, а Мытное ведомство упорядочивало систему по сбору налогов. К стыду своему, признаюсь, что все мои попытки упорядочить налоговые поступления разбивались о волнорезы более важных дел. Пока всё держалось исключительно на честности и ответственности моих тоэнов, но я понимал, что бесконечно это не будет длиться.

Самым главным сторожем всех охранителей назначил Земские собрания, наделив их правом отменять любые местные налоги и сборы, вводимые вотчинными владетелями, кроме установленных Директорским Приказом. Кроме того, получали возможность инициировать проверки Счётной палатой. Структурная единица местного самоуправления предполагалась создаваться вне рамок вотчинных владений, исключительно по территориальному принципу. Лишних налогов плодить не хотелось, поэтому финансирование было предложено изыскивать с подоходного налога на наёмных работников и собственных доходов земств. Таковыми могли быть: услуги по предоставлению площадей под временные ярмарки, стоянки, гостиницы; некоторые государственные функции, вроде регистрации сделок на недвижимость.

Самая бесконечная стройка — это строительство государства.

В последние годы подконтрольная территория Аркаима разрасталась настолько стремительно, что стандартизация управления была необходима, как воздух. Но большая опасность виделась со стороны разношёрстного общества, каждая группа которого пыталась жить по своему уставу. Для доведения до однородной консистенции необходимо было вводить перемешивание населения, а для этого нужно создавать дороги и условия для переезда с места на место. Для начала, решили сделать ротацию среди людей государевых. Ещё я планировал ввести послабление для ремесленников, при переезде на новое место не взимать с них налоги вообще, как минимум в течении года. Пока полное отсутствие налогов ввести было трудно, поскольку вотчинники свою половину собирали. Только надежда на их добрую волю.

Ещё сложнее было преодолеть технологическое неравенство разных волостей. Залитые светом ночные улицы Аркаима, Спокана и Игоррука, ни на мгновенье не останавливали людское движение. Внедрение электричества в повседневную жизнь кратно увеличило не только производительность труда, но и расширило возможности для веселья и отдыха. Чтобы было более понятно превосходство, для сравнения, один работник ткацкой фабрики Йэлшана производил ткани в 100–120 раз больше, чем его конкурент в той же Англии. А если учитывать качество продукции… Или ещё пример, один крестьянин из хозяйства Шурика способен обеспечить до 300 человек продуктами питания, надо ли говорить, что европейские крестьяне с трудом могли прокормить свою семью и заплатить подати. По чести надо признать, что эффективность наших же частных хозяйств на порядок ниже. С другой стороны, старые хозяйства Кочимы уже приближались к нашему уровню, значит и эти смогут. Предприятия озёрного края, Массасойта и Кулигинской волости если и отставали, то незначительно. Но вот уже перуанские крестьяне и ремесленники не сильно оторвались от привычных в Европе норм выработки, а новые переселенцы в Центральной Америке не все сумели толком обустроиться и, смешно сказать, получали пока продовольственную помощь.

Единственные, включившиеся в процесс, были переселенцы, распределённые Йэлшаном на своей вотчине, вдоль побережья на север от Масатлана. И года не прошло, как некоторые из новичков обзавелись батраками, из числа оставшихся в живых местных. Тракторы покупать, правда, решилась только дюжина семейств, хотя владетель этих земель предлагал им крайне привлекательные условия рассрочки. Не без моей подсказки, само-собой.

Не менее важным, если не первостепенным, был вопрос о религии. Допускать любые людоедские религии в Аркаим, я считал неприемлемым. Как это сделать? Для начала, любой из городов, только начиная строительство, предусматривал генплан, в котором подобные заведения не были в проекте застройки. При дальнейшем развитии города, новые районы города проектировались с учётом пожеланий городского совета. Просто запретить — значит ограничить приток переселенцев, отпугивая их лишением любимого занятия, в виде расшибания лба. Если в совете оказывались любители своей религии, то ради Бога — стройте. А вот дальше в дело вступал свеженький закон, приравнивающий подобные заведения к предприятиям услуг. С непременным взиманием податей и арендной платы за земельный участок. Важным моментом закона был запрет на использование земских средств для строительства и содержания подобных заведений. Только и исключительно личные вложения желающих, даже когда все 100 % жителей этой веры. Зная основные мотивы существования всех авраамических течений, нетрудно предположить их скорое забвение.

Собственно православие, не сильно отличалось от привычных переселенцам религий. Особенно учитывая их полную безграмотность. Да и семь заповедей, перекликались с 42 Книги Мёртвых и 10 моисеевых. Поэтому вовлечение в Правь было практически полным, как минимум, на данном этапе.

Несмотря на то, что сама религия была создана нами с Олегом, мы постепенно дистанцировались от развития теологии. И если я, ещё хоть как-то участвовал в продвижении и управленческих решениях Собора, то Олег вплотную занимался техническим развитием государства. Стоит поговорить о его успехах на этом поприще.

— Ты оказался прав. Полностью стальные корабли строить быстрее, чем композитные, но дороже выходят. — Отметил Олег верность моего решения по строительству барков.

— Быстро и качественно — это военное строительство, а эффективно и дёшево — купеческий подход. Те первые четыре барка можешь отправить к Колесникову, а эти шесть стальных красавцев будут нашей ударной силой в захвате Тайваня. — В душе я гордился похвалой от брата, когда влезал со своими советами, реально не ожидал, что стальные корабли выйдут быстрее деревянных.

— Гор, дался тебе этот Тайвань. У нас и тут дел наворочено, а всё висит на соплях. Побережье контролируем едва, вот у тебя сколько поселений во Флориде?

— Шесть.

— Ну, а всего поселенцев?

— Около трёх тысяч, нынче Флорида не такой приветливый край, как в 21 веке. А теперь ещё грипп завезли, местные гибнут тысячами. А тут ещё потребность в поселенцах на захваченные у испанцев земли, в общем, я приостановил пока заселение на востоке.

— Вот и я об этом говорю, ресурсов, особенно людских не хватает, а тебе ещё Тайвань подавай. А от Флориды до Мексики даже острога нет ни единого. Верно?

— Да ладно, успеется. Я на Багамах сторожевой пост заложил, думаю пока им старые яхты передать. Пока контролируют вход в залив, а за остальным испанцы присмотрят.

— А у тебя уже испанцы в союзниках? — Ухмыльнулся Олег.

— На мой взгляд, самый культурный народ Европы, пусть уж лучше они одни, чем вся шайка тут будет клювом водить.

— А как сейчас испанцы с пиратами справляются?

— Хрен знает, даже не интересовался.

— А помнишь, в детстве все пиратами грезили?

— Не помню, когда первые пираты вышли, я тогда уже в Плешке разгрызал гранит в щебень. Да и раньше мне на них было плевать, а сейчас у меня приказ, не преследовать только испанцев, корабли с другими флагами или без оного, топить на хер.

— Ха-ха, так и записал в приказе: «Топить на хер!»?

— Не ёрничай.

— Ой, неженка! Всё же зачем тебе Тайвань так сильно нужен?

— Я уже боюсь долгоиграющие планы строить. Кто знал, что потребность в каучуке приведёт к грандиозной войне с испанцами. Поход на Русь, получением сулимской вотчины и, как следствие, пришлось вынужденно развивать политические союзы, создавать целую армию на задворках Европы. Что касается Тайваня, его роль должна быть в виде проводника русского кода в Азии и Полинезии. Для начала, наша мощь должна впечатлить всех, чтобы потом к владетелю Тайваня обращались, как к третейскому судье. А это значит, будут принимать русский язык и наши ценности.

— Сильно. Я же совсем закопался в производственных цепочках. Одно тянет за другое, ты в курсе, что я отправлял людей на Гавайи за глинозёмом?

— То-то, я смотрю, новые двигатели у тебя из странного металла. А когда ты успел? — Вспомнив некоторые странности при посещении заводов, спросил я.

— А вот и не для этого посылал. Для твоей установки капролактома нужны были катализаторы, это потом уже разные сплавы стали делать. Потом сотню русских поселенцев туда поселил, ради алюминия. А когда, да почти сразу после твоего отъезда. — Вздохнул председатель Верховного Совета Аркаима.

— Ну так и хорошо, чего так тяжко вздыхаешь?

— Да к тому, что международной интеграцией мы будем вынуждены заниматься. Невозможно создать полноценную цивилизацию в отдельно взятом Аркаиме. Сколько уже с испанцами воюем, а в переговоры ни разу не вступали, хотя всю ртуть Тлехи у них покупает. Я Йэлту говорил, что надо заниматься своими обязанностями, а он в шарашке безвылазно пропадает.

— Ну ты не наговаривай на него, ни одного похода в Китай и Индию не пропускает. Вот его Приказ и перенесём на Тайвань, а вместо Шурика, я его хочу оставить только на Хлебном Приказе, товарищем Йэлта назначим сына юриста. Сделаем Малый Посольский Приказ в Массасойте, для общения с европейцами.

— Сыном юриста? Ты про Жирика вспомнил?

— Ха. Аналогия прямая. Я про Тони Пинело. Кстати, теперь его зовут Антон Луисович Пинелов, уж больно мне понравилось, как молодые испанцы свои имена переделывают.

Состоялся этот разговор год назад, спустя два года после моего возвращения домой. По итогам которого, приняли решение сосредоточиться на безопасности Аркаима, путём связывания разрозненных территорий скоростными железными дорогами и телефонными линиями. Прокладка железных дорог дело весьма долгое и трудоёмкое, учитывая рельеф. Тем не менее, ветка Аркаим-Зюзино-Игоррук была закончена и теперь возводились капитальные мосты для продолжения пути на юг. Дорога на Спокан тоже была готова, но сейчас прокладывался нормальный двухколейный перегон на перевале Ванапум, где перелопачивались просто гигантские массы породы.

Другое дело прокладка телефонных кабелей. Первыми достигли промежуточных целей телефонисты южного направления. Дождливым осенним вечером, перестук капель дождя прервала долгожданная трель телефонного звонка из Кочимы. И только спустя две недели, я впервые за три года услышал голос одного из самых моих достойных учеников.

Принимал звонок Тлехи не в своём городе, а в новом строящемся металлургическом центре, могущем переплюнуть, со временем, столицу Востока. Железная руда с новых огромных месторождений, разрабатываемых на озере Верхнем, доставлялась до первых серьёзных порогов в районе бывшего Детройта. Именно оттуда и набрал Аркаим Тлехи.

Но это была не новость. Главные известия были от Па Тоя. То, что не смог довести я, сделал юный княжич. По итогу договоренностей, достигнутых за два года переговоров, начался новый передел юга. Объединённая армия Дсонокуа, Енали и примкнувших к ним донцев атаковали Азов. Взяв турецкие укрепления, продолжили массовую зачистку в сторону Кубани, Дсонокуа с донцами пошли гулять по Тамани. Другая армия в составе запорожских атаманов, молдавского господаря, магнатов Вишневецких и нашей основной армией, во главе с Джако, захватив Ор-Капу (Перекоп, как я понял), продолжили путь в сторону Дуная. Блицкриг, в самых розовых мечтах германского гения, воплотила в жизнь продуманная тактика Джако, выстраданная в переговорах с союзниками. Пяток атаманов отправился в набег на Крым, остальные прикрывали правый фланг, стремительно наступающей армии. После захвата Измаила, Джако в одиночку отправился брать Браилов, чтобы валашский князь меньше тянул резину с присоединением к Объединённой армии.

Из письма Па Тоя было очень понятно, что получаем после победы мы, но какие политические изменения в соседних государствах после подобных союзов произойдут, не ясно. Из первоначальных договоренностей осталась только суть, наши территориальные претензии увеличились лишь немного, да и то, больше за счёт донских земель. В обмен на границу по Северскому Донцу, союзники получали все земли к югу от Дона, а кроме того у запорожцев было получено право на Керченский полуостров, также для передачи его восточным союзникам. Сам царь московский, а на троне продолжал сидеть Фёдор (вот уж новость), обещал вступить в войну, после нашего взятия Азова и закрепления на Тамани. При этом его подданные в частном порядке могли уже сейчас присоединиться к нашей армии.

Про Речь в письме не было ни слова, непонятно было, насколько она вовлечена в войну, все переговоры велись от лица Вишневецких. Зато длинный перечень необходимого оборудования и мастеров, был расписан подробно. Заметно было, что Па Той внимательно слушал мои рассказы о возможностях края. Азовсталь готова была к рождению лет на двести раньше. Несмотря на то, что все просьбы были адресованы Тлехи, мне он их тоже озвучил. Закончил я разговор наказом перезвонить мне завтра, когда приму окончательное решение. А в мыслях уже свербило: «Тайвань опять откладывается, без флотской поддержки соваться не стоит».

Весь следующий вечер и половину ночи мы с Олегом решали, как стоит лучше поступить в сложившейся ситуации. Шесть стальных барков, несущих по восемь сорокапяток и два орудия главного калибра 100мм. Трёхмачтовое оснащение и маневровый двигатель в три сотни лошадей, команда в сорок человек и рота морской пехоты, непобедимая мощь на сегодняшний день. С названиями вышла непонятка, если «Товарищ», «Надежда» ещё куда ни шло, даже к странному названию «Седов» вопросов не было, то от «Крузенштерна» я охренел. Я, конечно, не совсем выжил из ума и помнил про этого «человека и парохода», но называть так наши барки. Мда.

Загрузили их самыми последними разработками оружейной мысли: тяжёлый 120мм миномёт, в смешном количестве две штуки, но с приличным боезапасом, уже доказавших свою полезность 7бмм с новым зарядом и оперением, шесть тысяч короткоствольных драгунок, две тысячи такого же калибра, но пехотных со штыком. Обмундирование установленного образца, сапоги, полевые кухни под широкую колею, новые палатки, новая сбруя для драгунских лошадей — всё это дополняло потребности армии. Мирная продукция была весьма разнообразной, от зажигалок и авторучек до тканей и ходовых частей для карет. Довершала груз партия новых дизельных тракторов, четырёх станков без станин, комплект вагранки и мини завода для нефтепереработки.

Сначала, подумал отдать лишние гладкостволы Басманову, вернее дяде Фёдору, но поразмыслив, решил иначе. На обратный путь наши барки могли спокойно вывезти до пяти тысяч переселенцев, поэтому я решил устроить нашим испанским друзьям очередной сюрприз. Написал Па Тою, чтобы собрал способных воевать пару тысяч казаков, желающих отправиться на новые земли, вооружить их и отправить на захват Аргентины. Петрухе в письме пообещал передать пять тысяч ружей в следующем году, для Тлехи подобный объём был вполне по силам. Попросил прислушиваться к Па Тою, организовать на новые земли директории пропускать переселенцев, напомнил о важности освоения Сибири.

Раздав все указания, пожелав удачной дороги, в спешном порядке провожали наш флот к новым свершениям. Приближались ноябрьские шторма, поэтому важно было успеть оторваться, как можно дальше к югу. Ужасное время полного отсутствия быстрой связи. Вот и сейчас, глядя вслед уходящим красавцам баркам, я отчётливо понимал, что ближайший шанс узнать о их успехах или неудачах ждёт меня не раньше, чем через год.