На зло всем законам (СИ)

Глава 3

Прихожу в себя после наркоза в реанимации. Ко мне сразу же подбегает медсестра.

— Вы очнулись! Чудесно. Сейчас позову Льва Олеговича.

Почему его? Он всё ещё здесь?

В данный момент я бесполезное бездвижное тело. И всё, что остаётся — это смириться с решениями людей в белых халатах. Даже если видеть ЗЛО не очень хочется. Но куда деваться?

— А можно мне телефон? — С трудом шевелю пересушенными губами.

Пить хочется адски.

— Боюсь, что в реанимации нельзя. Вот как только вас переведут в палату…

— А когда меня переведут?

— Дождитесь врача. Он всё скажет.

Через некоторое время приходит Зорин.

— Как вы себя чувствуете?

— Как после операции.

Рот Зорина искривляется в усмешке. Он внимательно смотрит на приборы, к которым я подключена.

Вслед за Зориным заходит незнакомая женщина. Миловидная. Своим видом сразу же располагает к себе.

— Лев Олегович? Вас тоже вызвали? Какие-то проблемы?

— Нет, Марина Петровна. Я по личной инициативе.

Отходит в сторону, чтобы не мешать женщине-врачу провести осмотр.

— Здравствуйте, Ирина Сергеевна. Меня зовут Нарышкина Марина Петровна. Я ваш лечащий врач.

Мысленно ликую.

Да! Есть боженька на свете! А ЗЛО тогда зачем пришло?

— Давайте-ка посмотрим, что тут у нас. Ага. Показатели в норме. Как вы себя чувствуете? Нормально? Чудненько. Операцию Лев Олегович провёл на «отлично». Вам повезло попасть в такие золотые руки. Думаю, можно переводить в послеоперационную палату. Сейчас скажу медсестре.

Марина Петровна выходит из палаты реанимации, оставляя меня с чудо-хирургом.

А он смотрит на меня зачарованно, как будто я экспонат в лаборатории.

— Очень хочется пить. — Тихо выдавливаю из себя, смотря в наглые разглядывающие меня глаза.

ЗЛО отходит в сторону, выпадая из поля моего зрения, а потом вновь возвращается. Склоняется близко-близко и подносит к моим губам что-то влажное. Медленно проводит от уголка слева направо, а потом обратно. Зачарованно следя за своими движениями.

От прикосновения прохладного ватного диска и напряжённого взгляда врача внутри меня начинает звенеть невидимая струна, отдаваясь внизу живота тёплыми волнами.

Этого ещё не хватало!

— Мне нужно позвонить. — Хриплю я, развеивая наэлектризованную атмосферу, сгустившуюся вокруг нас.

— Здесь нельзя. — Отвечает мне ЗЛО, держа своё лицо в каких-то сантиметрах от моего. — Как только переведут в палату, вам сразу же отдадут ваши личные вещи.

Облизываю влажные губы. Взгляд мужчины следит за моим бессознательным рефлексом. Его кадык подпрыгивает.

Мысли путаются. Но образ дочери проясняет поплывшее сознание.

— Боже, у меня ребёнок один дома. Надо мужу позвонить. Они же даже не в курсе.

Мужчина от моих слов резко выпрямляется. И уже более строгим и деловым голосом спрашивает:

— Маленький?

— Кто?

— Ребёнок дома маленький?

— 15 лет.

— Ну уже вполне самостоятельный. — Смотрит на меня внимательно врач.

— Это только так кажется. Она даже готовить не умеет.

— А муж?

— Объелся груш. Мы разведены. Живёт отдельно.

— Вот как. — И снова расплывается в улыбке ЗЛО. — Что ж, тогда надо спасать.

— Вот-вот.

— Говорите мне её телефон и имя. Я позвоню и всё решу. — Достаёт из кармана белого халата телефон.

Здесь же нельзя? Или некоторым — если очень хочется, то можно?!

С трудом выуживаю из памяти номер телефона Ленусика. Проговариваю его вслух. Зорин выходит.

Когда меня переводят в палату, первой ко мне приходит Нарышкина. Долго рассказывает про диету, которой придётся некоторое время придерживаться, об ограничениях, сроках выписки.

После её монотонной речи уплываю в сон.

А что ещё остаётся? Жизнь мне теперь предстоит безрадостная. Без копчёной рульки, без острых куриных крылышек, без солёных огурчиков. Даже харчо, ироды, запретили в ближайшем будущем.

Одно радует, лежать мне под наблюдением этих строгих церберов всего три дня.

После обеда в мою одиночную палату врываются две фурии: моя дочь Лена и дочь Зорина, Аня.

За их спинами появляется сам Зорин. Принесла нечистая!

Пока девчонки расхватали свободные стулья, мужчина остался стоять за их спинами, нависая над головами совершенно непохожих друг на друга девчонок. Моя светло-русая скромняшка в школьном костюме, с румянцем и ямочками на щеках. Вторая — брюнетка с цепким, как у отца, взглядом в деловом брючном костюме и папкой подмышкой.

— Мамуль, привет! — Обеспокоенно тарахтит Ленуся. — Вот ты попала! Как себя чувствуешь? Сильно болит? Тебя хоть можно обнять?

Привстаёт и осторожно обнимает меня моя лапочка. Прохожусь ладонью по родным волосам и плечам. Обожаю свою девочку до дрожи.

— Нормально. Болит немного, но терпимо.

— Ирина Сергеевна, может вам что-то принести? Вы только скажите. — Более спокойно спрашивает практикантка.

— Как там заседание, Ань? — Отпуская Ленусика, перевожу взгляд на студентку.

— Перенесли из-за вашей срочной госпитализации. Судья сказала, дату сообщит позже.

— Хорошо. Держи меня в курсе дела.

— Да, конечно.

— Ну хватит о работе. — Делает замечание дочери Зорин. — Ирине Сергеевне отдыхать сейчас надо. Ещё пять минут и на выход.

— Да я не устала. Всё в порядке.

— Здесь главный я. Пять минут, девочки.

— Хорошо-хорошо. — Улыбается Зорину мой Ленусик.

Она у меня ласкуша. В кого только такая? У меня самой довольно жёсткий и принципиальный характер. Отец девочки — сплошное разочарование. А вот дочка получилась нежная и кроткая девочка.

— Ленусь, ты до отца дозвонилась? Он заберёт тебя до моей выписки?

— М-м-м… папа сейчас в командировке. Только послезавтра вернётся. Меня Лев Олегович к себе забирает на это время.

— То есть? Как это?

— Очень просто. Вы же сказали, Лена готовить не умеет, надо спасать. Я всё организовал. Несколько дней побудет со мной и Нютой.

Аня активно кивает:

— Вы не переживайте, Ирина Сергеевна. Мы позаботимся о Лене. С ней всё хорошо будет.

— Неудобно как-то. К чужим людям поедет. А вдруг ваша жена будет против?

— Я разведён. Живу с дочерью. А она, как видите, не против.

Ах, да. Он же говорил что-то подобное перед операцией…

— Мамуль, да мы уже всё решили. — Гладит меня по руке Леночек. — Не волнуйся. Завтра я после школы опять забегу. Отдыхай.

И не дожидаясь моих последующих протестов, уходят.

Я растеряна, но в своём положении не могу ничего изменить. Это меня удручает.

За девять лет я так привыкла «рулить» сама, что новый поворот оставляет внутри неприятный осадок.

Не люблю быть слабой. И должной кому-то тоже. А сейчас, как ни крути, именно такой я и оказываюсь.

Как-то неожиданно моя жизнь понеслась по наклонной. Без тормозов.

И без машиниста… которого старательно пытается заменить доктор ЗЛО.

Ай-яй, Морозова! Не порядок! Скорее вставай на ноги!

Не надо нам псевдо-машинистов. Мы сами с усами.