Начало

Чистая мысль и реальное действие

Долгое время я искал в жизни ту гармонию, которая была бы для меня благотворна. Поиски эти, как я сейчас понимаю, начались давно. Наверное, с самого детства. И если вначале они сводились к созданию вокруг себя более-менее комфортного окружения, того, которое не будет мне мешать развиваться в нужную мне сторону, то с годами их цель изменилась. На каком-то этапе определенное обособление в жизненном пространстве стало залогом духовного выживания. Своего рода – реализацией инстинкта самосохранения. Жизнь, вполне логично и закономерно, вынужденно разделилась на две реальности. В одной я пытался всеми силами преуспеть и встать на ноги, в общепринятом смысле, другую же берег для себя и допускал туда самых проверенных и верных людей. Так, во всяком случае, мне казалось. На поверку же большинство из допущенного меньшинства чаще всего оказывалось продолжением все той же первой части. Суровые волчьи законы помимо моей воли прорывались в жизнь духовную, уничтожая на своем пути все святое. Все, что на протяжении долгих лет старательно взращивалось и лелеялось. Всякий раз я становился перед выбором: отказаться от дальнейших отношений ради сохранения духовной свободы и телесной независимости, либо пойти на очередной компромисс. Компромиссы же, как выяснилось, не ходят поодиночке. Один неизбежно ведет за собой еще десяток. Примешь его, и остальные растопчут тебя, не задумываясь. Не успеешь оглянуться, как та часть жизни, которую ты считал личной и неприкосновенной, становится не менее общественной, чем общественная изначально. И вот уже я вынужден бежать из дому на работу! Невероятный парадокс! Неожиданное открытие! Так вот как становятся трудоголиками! Вот, что нужно, чтобы заработать деньги и сделать настоящую карьеру. Всего-то отсутствие настоящего чувства. Отсутствие домашнего тепла и уюта, которые может дать только настоящая любовь. Такая малость, но как же она важна! И вот уже бесконечные переговоры и деловые встречи. Командировки и поездки. Грандиозные перспективы и успешные сделки. Все – лишь бы не возвращаться раньше времени домой. Все, лишь бы не заглянуть лишний раз в знакомые глаза, еще недавно наполненные ярким и настоящим чувством, а ныне – пустые и бесцветные. И тогда, рано или поздно встает вопрос. На работе жизни нет. Только бизнес и сделки, сделки, сделки. С совестью. Дома – то же самое. Что же делать? Куда бежать? Где искать пристанища, и есть ли оно вообще, это пристанище? Так повторялось много раз. До тех пор, пока Кому-то не надоело. Этот Кто-то посадил меня в шикарном кабинете только что отремонтированного офиса совсем недавно созданной "под меня" компании. Много я ролей играл, но прежде как-то не понимал, что все они были чем-то похожи. Чем? Да, просто тем, что все это были роли. Меня в них было ровно столько, сколько их во мне. Увлекался я и заигрывался этими ролями за неимением других, настоящих. Других же никто не предлагал. Предлагали, но не мне. А мне – предлагали, да не те. И вот сижу я в кожаном троне, за дверью – деловая жизнь, подчиненные шуршат бумагами и скрипят мозгами, плохо, но все же, смазанными материальным интересом. Перед тем как войти, сдавленно и вполголоса интересуются друг у друга: "Ну, как там Сам? В каком настроении?" Робкий стучек, имя отчество, улыбка, извините, спасибо, еще раз извините. Боже, какая клоунада! Как это все надоело! Чтобы не угнетать людей, Сам время от времени выходит на улицу. Просто посидеть на скамеечке, посмотреть вокруг: на людей, на детей, на кошек и собак. Черный ход в отличие от белого дает такую возможность. И вот сидит этот Сам, с двумя телефонами на всякий случай, с чашкой давно выпитого кофе и ловит себя на мысли: "Все! Хватит торговать. Уже и так все давно продано. Уже несколько лет, чем бы я ни начинал торговать, в результате всегда продается только одно – моя собственная душа!"

Приезжают коллеги. Рассказывают о своих новых успехах, интересуются моими. А я понимаю: любой новый успех здесь – дальнейшее поражение там. Здесь – в грубом бизнес-теле, там – в забытой и брошенной на произвол душе. В надежде вернуть утраченное еду к давнему знакомому и вроде как не другу, конечно, но приятелю. Когда-то вместе начинали. Приезжал ко мне ночью занять сто долларов на первую машину. Потом – раскрутка. Затем – теннис, сауны, бильярд, волейбол, фитнесс, стрелки, разборки, теннис, бильярд, волейбол и – мытье нового Мерседеса на глазах у изумленной публики. Оказывается, сам генеральный из генеральных тоже человек! Вот он: стоит по пояс голый, и сам моет свою машину! Торсом это не назовешь. Не понятно, зачем ему нужен теннис и все остальное, если результата никакого: любимая рыба "по-царски" и бесконечные расслабления в ночных клубах свели на нет все его "спортивные" усилия. С тряпкой и с ведром воды он неумело растирает грязь по серебристым бокам упитанного и нафаршированного фашиста. Все это было раньше. Несколько лет назад. Сейчас еду к нему вспомнить былые времена. На самом деле – на поиски того момента в собственном прошлом, где вроде бы еще была хоть какая-то душа. Приезжаю. Выходит. Рад, очень рад видеть. Модная стрижка, демократичный костюм, имидж – в ногу со временем, не узнать бывшего бандито-коммерсанта.

"Вон, видишь, мой Пэтфайндер. Неделю как купил. Недорого, 85 тонн. Еще столько же на фарш истратил. Есть еще БМВ Индивидуал и Мерс эксклюзивный, Порш в гараже пылится, ждет погоды нормальной. А зимой же нужно на чем-то ездить! Не дождешься, пока дороги начнут чистить. Пошли: посидим, поскучаем. Не все же делами заниматься. Мне там пацаны кальян золотой привезли с инкрустацией и табаки всякие, сейчас покурим, вспомним молодость. Вот тут я и живу по-скромному, заходи, будь как дома. Шахматы видишь? Из слоновой кости. Какой-то там король играл. На аукционе был, купил не глядя. Модно сейчас. Сыграем? Вообще-то я поднялся совсем не на том, чем мы с тобой занимались. Это было так, игрушки. Для отвода глаз. Вот сейчас – реальный подъем пошел. На такие темы вышел, что раньше и не мечтал. С людьми познакомился. Короче, как видишь, все путем!"

Смотрю, слушаю, улыбаюсь. Подошел к кальяну – красивый кальян. Потрогал слонового слона. Тяжелый слон!

Не дай Господь такого "подъема"!

Все, последняя точка. Конец старой жизни. Нужно начинать новую.

А новая не спешит начинаться. То и дело требует проявления годами наработанных старых навыков. Еду домой. По пути нужно пересечь шрам между двумя частями некогда одного большого тела. Рубец – метров триста. По обе его стороны – доблестные пограничники. Недавно кто-то покушался на жизнь какого-то депутата. Депутат выжил, теперь страдают тысячи мирных и ни в чем не повинных граждан. Все они, и я в том числе, неожиданно для себя превратились в потенциальных убийц депутатов. На борьбу с нами брошены все силы, а кое-где – армейские подразделения с зелеными броневиками. Вдоль дороги людей в форме больше, чем деревьев. Пограничникам помогают внутренние войска, им – беркуты, а им простые, но вооруженные до зубов милиционеры всех мастей и пород. Кроме того, по трассе то и дело рыщут какие-то то ли экологи, то ли лесничие. Кое-где – недобитую жертву поджидают голодные казаки с настоящими полосатыми жезлами. Все хотят кушать, а кушают все только деньги. На таможне – очередь дня на два. Таможенник наметанным глазом выбирает платежеспособные автомобили. Декларации выдает здесь же в обмен на купюры. Сам же советует, как лучше их заполнить. "Деньги вписывать?" "А сколько у тебя?" "Столько и еще вот столько". "Столько впиши, а остальные не нужно. По правилам ты их можешь не декларировать". "Спасибо!" "Не за что! Успешной дороги, земляк!" – и хитрая, многозначительная улыбка. Успешная дорога заканчивается метров через двести. Беркуты. С автоматами, пистолетами, наручниками. "Что везем?" "Вообще-то, я только что прошел таможенный досмотр". "Ну, это же таможенный, а здесь – послетаможенный!" Хохот. Еще хохот. А потом коротко и ясно: "Деньги есть?" Достаю деньги и декларацию. Благодаря таможеннику денег немного больше, чем записано. Благодаря беркуту их становится ровно столько же.

Родной город. "Растаможиваю" машину. "Подтверждения нужно ждать месяца три". Жду. Прошло три месяца. Иду опять. "Пришло подтверждение?" "Пришло. Только теперь нужно обновить документы. За три месяца они устарели". Обновил. Прихожу опять. "А паспорт есть?" "Есть", достаю и кладу на стол. "Это – не тот паспорт. Не в той стране выдан. Той страны больше нет. Нужно обменять". Обмениваю. Бланков нет, очередь на два месяца вперед. Начальник паспортного стола вежлив, но неприступен. Выхожу. На стене – реклама: "Услуги по срочному оформлению паспортов". Звоню, приезжаю. 200$ и через день тот же начальник с искренней улыбкой вручает мне новый паспорт. С новым паспортом иду в таможенное управление за машиной. Честный таможенник изучает мой паспорт. Смотрит на просвет, ищет водяные знаки. Только что на зуб не пробует. В конце концов, задает прямой вопрос: "А где вы его взяли?" "В паспортном столе". "Хорошо. Принесите справку из паспортного стола, о том, что они действительно выдали вам паспорт". Вместо паспортного стола еду к старому другу. "У тебя в таможне есть кто-нибудь?" "Если нужно – найдем". "Нужно". Звонок, встреча, знакомство. Теперь и у меня в таможне есть. Не кто-нибудь, а сам генерал. Иду в таможню к любимому чиновнику. В первый раз он рад меня видеть. Улыбается и расшаркивается в извинениях. На следующий день еду в ГАИ становиться на учет. После беглого "техосмотра" старший лейтенант меня убивает: "Твоя машина в угоне. По Белоруссии. Не веришь, пошли, покажу в интерполовской базе". Заходим, смотрим. Действительно, те цифры, которые на экране, совпадают с номером моего двигателя. При этом у меня с собой ПТС. Вся история автомобиля – на ладони. Мимо Белоруссии даже не проезжал. Вообще не знает о такой стране. А движок прибыл из Германии всего полгода назад. Знакомые знакомых гнали из Германии такую же машину. До дома доехал только двигатель. Остальное после бутылки водки, купленной на въезде в родной город, пришлось отскребать от столба. Старшего лейтенанта все это не убеждает. "Тебе два дня на раздумья", и закрывает за мной дверь, предварительно крикнув: "Следующий!" Следующий заходит, а ко мне тут же подходит еще один уважаемый человек. "Не парься! Возьму на запчасти. За пару штук. И то рискую". Человеку вежливо объясняю: "За пару штук я сам тебя разберу на запчасти, причем ничем не рискуя". Звоню однокласснику. Оказывается, мой старинный приятель, с которым мы вместе ездили на соревнования, сейчас – начальник областного ГАИ. Еду к нему. Он "раздобрел". На столе – фотография из детско-юношеского спортивного прошлого. Звонок старшему лейтенанту. Опять еду в отдел регистрации. Офицер выносит штук пять "козырных" номеров и извиняется: "Извини, брат, семерок и единиц уже нету. Вчера все продали". Выбираю номер, интересуюсь, что с угоном по Белоруссии. "Ошиблись мы. Там – Ситроен, а у тебя же не Ситроен!"

Несколько долгих лет уходит на то, чтобы понять: реальность должна быть одна. Дальнейшее раздвоение чревато духовной смертью. Ищу новые ориентиры. Пытаюсь уйти от старых, "проверенных временем" правил. Читаю и перечитываю Вечную Книгу. Постепенно понимаю: новые ориентиры написаны специально для меня две тысячи лет назад. Проецирую свою жизнь на скитания избранного народа. Нахожу множество аналогий. В результате понимаю: вырвавшись из одного плена, нельзя попадать в другой. Осознать что-то недостаточно, нужно жить в соответствии с тем, что осознал. Отступление от веры – это не просто бегство от Бога, это бегство от самого себя. Ищу поддержки у тех, кто по долгу сердца живет в этой новой для меня реальности. У тех, кто избрал своим жизненным путем служение Богу. И вдруг понимаю – служа Богу, большинство из них, забывают служить человеку. Такое же презрение, такое же равнодушие, такое же высокомерие. Но все это – облагорожено и сглажено. Подкреплено красивыми цитатами, завуалировано блестящим, но формальным антуражем. Значит, и здесь нет спасения. И здесь – тупик. Оттуда я ушел, а здесь я никому не нужен! Все занимаются своими делами. Никого не интересуют проблемы отдельного человека. Та же технология, тот же отработанный конвейер по отмыванию. Там – денег, здесь – человеческих душ. И денег тоже. Остается одно – искать Бога собственными силами. Слава Ему же, они, эти силы, есть. Поиски то и дело прерываются неожиданными обстоятельствами. Сначала – вроде случайными. Затем все случайности приобретают очевидную закономерность. В конце концов, понимаю: старая жизнь разбивается новой. Остатки старой реальности острыми углами выпирают в реальности новой. Я спотыкаюсь, иногда падаю, но продолжаю добросовестно разбирать эти завалы. Избавляюсь от обломков, исправляю отношения с теми, с кем давно уже нужно было их исправить. Разрываю с теми, с кем и не следовало их начинать. В жизнь приходят новые люди. Вместе с ними приходит новая жизнь. От старой остаются только воспоминания. Новая сияет и манит своей новизной. Но только на фоне старой эта новизна становится понятна и очевидна. Духовные искания, стесненные старой жизнью, больше не стесняются. Теперь им нечего стесняться. И некого. Те немногие люди, которые чудом сохранились после беспощадного разрушения старой жизни, оказывается, были рядом всегда. Вот только я их не видел, не замечал. Они были мне не интересны. Теперь дай Бог, чтобы я стал им хоть чем-то интересен!

И думаю, думаю, думаю. Размышляю. Читаю. Сопоставляю. По крупицам собираю то, что раньше разбрасывал, не задумываясь. Останавливаюсь там, где раньше пробегал, не глядя. Бегу оттуда, куда бежал до этого. Ищу себя. Собираюсь по частям. Восстанавливаюсь после долгих лет безбожия. Пытаюсь найти то, что осталось от меня. Ищу с надеждой, а нахожу с горестью. Думаю – добродетель, подбираю, очищаю, внимательно рассматриваю и понимаю – грех! Думаю, достоинство, выясняется – порок. Вдруг оказывается: кроме грехов и пороков ничего нет. Грехи и пороки – вот весь мой духовный капитал. А я-то думал! А я мечтал и надеялся! Видимо, зря. Раскопки закончены, грехи изъяты, очищены от пыли, пронумерованы, подписаны и разложены по порядку. Ну, что ж, и это неплохо. Есть над чем работать и от чего отталкиваться. Работаю, отталкиваюсь. И понимаю – раскопки только начинаются. Чем глубже копаю, тем больше нахожу. Чем больше нахожу, тем глубже яма. А чтобы яма эта не превратилась в собственную могилу – недостаточно заниматься самокопанием. Нужны реальные поступки, реальные действия, направленные во внешний мир. Иначе я и сам не замечу, как окажусь на самом дне собственной души, собственной жизни. Небольшой ветерок – и засыплет меня. И откопать будет некому, если рядом не будет тех, кто действительно сможет помочь. А откуда же им взяться, этим помощникам? Прежде всего я сам должен найти тех, кто нуждается в моей помощи. Помочь, еще раз помочь. Не требовать ничего взамен. Не надеяться на награду и не думать о собственном благородстве. Сделать все, что нужно. Отдать и забыть. Простить, понять и отпустить. И вот только тогда, только так и больше никак, кто-то из них, может быть, вернется. Вспомнит обо мне, повернется лицом и в первый раз посмотрит в мои глаза. И увидит – тот, кто помогал, тоже иногда нуждается в помощи. Сильный вчера, может быть слаб сегодня. Это и будет моей скромной наградой. Это я и назову Любовью. Это и будет моим человеческим счастьем. Маленьким и великим как сам человек. Светлым и добрым как Тот, Кто его Создал. Чужая боль становится моей немощью. До святости еще далеко. Но если есть немощь, то и на святость смею надеяться. Когда-нибудь. Может быть. Со временем. Через сотни и тысячи лет. Не раньше, чем тогда, когда вся боль, которую я вижу и чувствую, станет моей немощью. Ибо святость это и есть сумма всей существующей боли.

Между делом листаю другие умные книги. Почему-то чем более известны и признаны их авторы, тем меньше настоящей жизни в их произведениях. Делаю внезапное открытие. Да, все ясно! Есть книги, а есть – сочинения. Книги написаны жизнью. Реальными делами, отраженными на живых страницах. Основное было в жизни их немногочисленных авторов. В книгах остались только следы. Только отражения нелегкой душевной борьбы. Только главные вехи духовного становления, которое невозможно без конкретных поступков. Которое не имеет никакого смысла, если оно, это становление, не было связано с реальными людьми и такими же реальными действиями. Все остальное – сочинения. Пустые словоблудия, не подкрепленные ничем. Мысль, лишенная продолжения в жизни, какой бы высокой она ни казалась, всегда пуста. Вера, не подкрепленная деятельностью, верой не является. Пустая декларация высоких принципов без соответствующих дел – преступна. Слово о Боге, не опирающееся на Божье дело, не ведет к Богу, а уводит от Него. Лучше молчать и делать, чем говорить и бездействовать. В этом проблема не только церкви, но и любого человека, взявшего на себя дерзость рассуждения о высоком и настоящем. Религия, философия, любая мировоззренческая система, оторванная от жизни, всегда является ложью.

На каком бы абстрактном уровне ни блуждал ищущий разум мыслителя, какие бы умозрительные категории ни рассматривал, все останется не более, чем блужданием, не будучи выраженным в конкретных поступках. Мало того, "чистая мысль", сознательно бегущая от контакта с реальностью, немедленно теряет свою чистоту и тут же становится грязной. Ведь, если бы Богу были угодны только твои размышления, Он отправил бы тебя туда, где кроме размышлений ничего и не нужно. А раз уж ты здесь, на земле, будь добр – подтверди право размышлять и мудрствовать конкретным поступком.