Глава 6. НА ВОЛНАХ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

Так что же такое внешнеполитическая разведка? С научной точки зрения, оказывается, на этот вопрос ответить достаточно сложно. Раз внешнеполитическая — значит, часть внешней политики. Раз часть—значит, она входит в какое-то единое целое. А как можно быть, с одной стороны, единым целым, а с другой — вне его, где-то впереди, разведывая и показывая сложности пути для этого целого.

Если представить государство не в виде лодки, которую можно раскачивать, а в виде огромного океанского лайнера, то разведка — это небольшой корабль, которому предстоит провести этот лайнер по трудному фарватеру, избегая мелей и рифов. Здесь многое зависит от лоцмана, которым в данном случае является начальник внешнеполитической разведки. Роль его огромна. Но все-таки конечную цель лайнера намечает не лоцман, а его капитан.

В своей книге «Разведка: лица и личности» генерал-лейтенант Вадим Кирпиченко, рассказывая о начальниках разведки, очень образно и точно описывает жизнь руководителя, занимающего этот пост:

«Этот человек живет в обнимку с телефоном. Неписаные законы запрещают ему хотя бы на миг расставаться с ним. Телефон у него стоит на письменном столе, у изголовья в спальне, в автомашине и в комнате санатория, где он проводит отпуск.

Прелести такого существования мне очень хорошо известны. Однажды, возвращаясь субботним вечером с какого-то совещания в Центре, я увидел на улицах Москвы множество гуляющих людей. Дело было весной, стояла теплая погода, солнце еще не зашло, люди были нарядные, многие несли цветы. Я вдруг с тоской вспомнил, что уже лет 20 ни разу не ходил по улицам без цели, куда глаза глядят, не отлучался от дома, не поставив в известность дежурного о том, куда я иду и надолго ли. Подобный режим существования с невидимой цепью на шее при бесконечном рабочем дне, с перерывом лишь на ночь в течение многих лет подряд может выдержать только очень здоровый физически человек с хорошо отлаженной нервной системой.

К чему об этом пишу? К тому, чтобы читатели лучше представляли себе реальную жизнь руководителя и чтобы возможные кандидаты на должность начальника разведки в XXI веке знали, что их ожидает».

Действительно, должность начальника разведки всегда была трудной и ответственной. И занимали ее, как правило, люди «специального предназначения», одаренные, с особой психологией «государственных мужей». И Сахаровский, возглавлявший советскую разведку в годы холодной войны на протяжении шестнадцати лет, был одним из них.

Давайте вспомним некоторые перипетии бурных событий периода пятидесятых — шестидесятых годов прошлого столетия, когда два противоборствующих лагеря государств в Европе, и не только в ней, развивались в условиях конфронтации. Какова была роль разведки в те годы?

Известный политолог С. Тэрнер в одной из своих статей писал:

«Тайные операции—так обычно называют попытки оказать воздействие на ход событий в других странах, сохраняя при этом незаметной собственную роль. Это нечто иное, чем собственно разведывательная деятельность».

Другой политолог, Д. Годфри, отмечал:

«Политические операции чаще всего, если не всегда, — это нелегальная деятельность, высшее искусство которой заключается в том, чтобы оказать определенное воздействие на существующую в той или иной стране власть».

В условиях холодной войны такой важный фактор, как практическая целесообразность, вынуждал Советский Союз иметь мощную разведывательную организацию, способную выполнять многоцелевые функции для обеспечения государственной безопасности страны. Именно такую разведку и создавали А.М. Сахаровский и его предшественники.

Александр Михайлович стал исполнять обязанности начальника Первого главного управления КГБ при СМ СССР с 23 июня 1955 года, после того как А.С. Панюшкин перешел на работу в ЦК КПСС.

Это было время «вхождения во власть» Н.С. Хрущева. Именно тогда Г.М. Маленков подвергся резкой критике за «правый уклонизм» на состоявшемся 25 января 1955 года Пленуме ЦК КПСС. Руководство правительством перешло к Н.А. Булганину, который в свою очередь уступил пост министра Вооруженных Сил СССР Г. К. Жукову. В марте того же года Л.М. Каганович был отстранен от руководства промышленностью. На июльском Пленуме ЦК и в октябре—на страницах журнала «Коммунист» — В.М. Молотов был вынужден признать свои «политические ошибки». Его расхождения с Хрущевым заключались во взглядах на основные аспекты построения социализма в нашей стране: Молотов считал, что в СССР были созданы «только основы» социализма, тогда как Хрущев утверждал, что СССР уже находится на стадии перехода от социализма к коммунизму.

Внешнеполитическая деятельность СССР в середине 1950-х годов проходила в сложных условиях. В мае 1955 года в Варшаве состоялось совещание восьми восточноевропейских государств (Албании, Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Румынии, СССР и Чехословакии). 14 мая 1955 года они заключили Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Организация Варшавского договора стала не только военным союзом европейских социалистических стран, но и важнейшим координационным внешнеполитическим органом. Однако сохранение командно-административной системы и борьба за власть в этих странах мешали практической реализации планов построения нового сообщества.

Мешала этому и обострившаяся борьба между противоборствующими сторонами в холодной войне на Ближнем и Среднем Востоке. 26 июля 1956 года Египет принял Декрет о национализации англо-французской «Всеобщей компании

Суэцкого морского канала». Суэцкий кризис значительно обострил международную обстановку, поскольку президент Насер, опираясь на советскую поддержку и проводя жесткую политику, отверг «план Даллеса» по созданию «международного органа» по управлению Суэцким каналом и идею образования «Ассоциации пользователей Суэцким каналом».

На состоявшейся в Лондоне 16 августа 1956 года международной конференции делегация СССР выступила с предложениями о мирном решении суэцкого вопроса на основе справедливого сочетания интересов Египта и интересов всех других государств, пользующихся Суэцким каналом. Однако перспектива такого урегулирования конфликта не устраивала западные державы. Не добившись желаемых результатов, Англия и Франция приступили к подготовке прямого вооруженного нападения на Египет. Активно готовился к агрессии и Израиль, стремившийся к захвату арабских территорий.

Естественно, истинные цели и намерения Израиля в этом регионе тщательно скрывались и маскировались. Поступавшая из резидентуры КГБ в Тель-Авиве информация свидетельствовала о том, что план захвата Газы неоднократно обсуждался израильскими представителями, вплоть до премьер-министра, с американцами, англичанами и французами. Правительство Израиля постоянно подогревало Суэцкий кризис и подталкивало Англию и Францию к развязыванию военных действий против Египта.

Следует отметить, что напористость Израиля в нагнетании антиегипетской обстановки раздражала даже его западных союзников. В распоряжении тель-авивской резидентуры, например, имелась копия телеграммы израильского посла в Париже Якоба Дара, в которой он докладывал еще в конце 1954 года в свой МИД о том, что французское руководство «предлагает израильскому правительству выступить с официальным заявлением о своем невмешательстве в англоегипетский конфликт». Резидентура получила и копию ответа МИД Израиля на эту французскую «рекомендацию». В нем говорилось, что в Тель-Авиве «признано нецелесообразным выступать с такой официальной декларацией».

В ночь с 29 на 30 октября 1956 года израильские войска без объявления войны перешли в наступление и начали продвигаться в направлении Суэцкого канала. Завязались ожесточенные бои с египетской армией, которая была в срочном порядке развернута на Синайском полуострове. Англичане и французы нанесли тем временем бомбовые удары по основным египетским городам. Стало ясно, что израильское наступление преследовало цель заманить египетскую армию на Синай и обеспечить Англии и Франции беспрепятственную высадку своих войск в районе Суэцкого канала. Разгадав этот замысел, президент Насер спешно вывел большую часть своей армии с Синая и преградил путь англо-французским войскам.

Тем не менее 5 ноября 1956 года английские и французские агрессоры высадились у входа в Суэцкий канал и захватили Порт-Саид. С осуждением агрессивной политики Англии, Франции и Израиля выступило подавляющее большинство стран. К ним вынуждены были присоединиться и США, которые не хотели ссориться с арабским миром. 5 ноября министр иностранных дел СССР направил в Совет Безопасности телеграмму с требованием к агрессорам немедленно прекратить военные действия и в трехдневный срок вывести свои войска из Египта. В случае невыполнения этого требования СССР изъявил намерение оказать Египту всестороннюю помощь. В посланиях главам правительств Англии, Франции и Израиля Москва предупредила их о готовности Советского

Союза принять решительные меры для восстановления мира на Ближнем Востоке. Такая позиция советского правительства отрезвляюще подействовала на агрессоров. Уже на следующий день огонь с их стороны был прекращен. Но лишь в декабре 1956 года английские и французские войска покинули зону Суэцкого канала. В январе 1957 года ушли с Синая и израильтяне.

Благодаря активной деятельности резидентур КГБ в Тель-Авиве и Каире начальник внешнеполитической разведки в Центре имел возможность своевременно информировать руководство СССР о развитии ситуации на Ближнем Востоке.

Во второй половине 1950-х — начале 1960-х годов Хрущев резко активизировал внешнюю политику СССР, придав ей, как позже сформулировала группа партийных руководителей (Брежнев, Суслов, Косыгин), отстранившая его от власти, «волюнтаристский» характер. Три основные и тесно связанные между собой проблемы определяли содержание внешнеполитических усилий СССР хрущевского периода: противостояние с США и развитыми странами Запада, раскол внутри социалистического лагеря, столкнувшегося с двойным кризисом (внутренним, начавшимся событиями в Венгрии осенью 1956 года, и внешним, связанным с неприятием некоторыми государствами, в том числе Китаем, руководящей роли КПСС) и, наконец, выход на международную арену национально-демократических стран третьего мира, на развитие которых Советский Союз старался оказать свое влияние. Разведка активно работала по всем этим направлениям, добывая необходимую информацию.

В октябре—ноябре 1956 года вся мировая общественность была озабочена событиями в Венгрии. Учитывая проарабскую позицию Советского Союза на Ближнем и Среднем Востоке, США и западные державы стремились отвлечь его внимание от данного региона, усилив диверсионную работу против социалистических стран Восточной Европы. Особенно активную роль здесь играл главный союзник США в Европе — Западная Германия. Помимо поддержки своих американских покровителей, правительство ФРГ стремилось извлечь из этого выгоду и для себя.

Контрреволюционный путч в Венгерской Народной Республике предприняли представители внутренней оппозиции и изгнанные ранее из страны и укрывшиеся на Западе остатки хортистов и офицерства. Главным его вдохновителем являлись Соединенные Штаты. Государственный секретарь США Джон Фостер Даллес, выступая в штате Техас 27 октября, то есть на четвертый день после начала венгерских событий, открыто призвал к смене существовавшего в стране руководства. 2 ноября 1956 года правительство США выразило готовность предоставить венгерским путчистам заем на сумму в 20 миллионов долларов. Работавшая под контролем американцев радиостанция «Свободная Европа» во время венгерских событий превратилась фактически в штаб по координации действий мятежников. 31 октября она передала в эфир призыв: «Пусть венгры ликвидируют Варшавский договор и заявят, что Венгрия не является больше его участницей».

Советские войска, находившиеся в Венгрии согласно Варшавскому договору, по просьбе правительства ВНР оказали содействие венгерской армии в восстановлении порядка в Будапеште. Но новый председатель Совета министров Имре Надь от имени венгерского правительства выразил пожелание о выводе советских войск из Будапешта. Они были выведены, а венгерские части, по распоряжению того же Надя, прекратили какие-либо действия в отношении мятежников.

В результате последовали массовые расправы с коммунистами, а также с общественными и политическими деятелями различных уровней.

В этой обстановке Янош Кадар от имени вновь созданного им 3 ноября 1956 года Революционного рабоче-крестьянского правительства обратился к командованию советских войск в Венгрии с просьбой помочь в деле разгрома сил контрреволюции и обеспечения порядка в стране.

Безусловно, роль венгерской и советской разведок в предупреждении мятежа моша бы быть более значительной. Однако еще в 1953 году венгерское партийно-государственное руководство осуществило слияние органов госбезопасности, в состав которых входила молодая разведслужба, с министерством внутренних дел страны. Это серьезно ослабило венгерскую разведку, так как около половины ее сотрудников было переведено в другие подразделения единого МВД. В 1955 году на совещании руководителей органов госбезопасности социалистических стран венгерским коллегам было рекомендовано усилить противодействие проискам спецслужб США, Англии, Западной Германии и Австрии. Именно от них в тот период исходила серьезная угроза социалистическому строю, так как разведки этих государств активно использовали в своих интересах почти два миллиона венгерских эмигрантов.

Не было недостатка и в информации о том, что западные спецслужбы стремятся создать в стране влиятельную политическую силу, способную отобрать власть у коммунистов. В ноябре 1956 года эти сведения фактически подтвердил директор ЦРУ Аллен Даллес на заседании сенатской комиссии по иностранным делам. Он, в частности, заявил, что американская разведка задолго до начала венгерских событий содействовала подготовке там антиправительственного восстания и сразу же после его начала немедленно направила в Вену и Западный Берлин 20 опытных сотрудников ЦРУ для координации действий своей агентуры по оказанию выгодного для США влияния на развитие ситуации в Венгрии.

Венгерские события ярко высветили влияние на них американских спецслужб и контрреволюционно настроенных эмигрантов, а также предательскую роль некоторых руководящих деятелей ВНР. Одновременно они наглядно продемонстрировали возможности советского руководства по ликвидации возникшего очага напряженности в недавно созданном Варшавском договоре.

Послом Советского Союза в Венгерской Народной Республике с 1954 года являлся Юрий Владимирович Андропов. Состав посольства был укомплектован в основном молодыми и способными дипломатами. Одним из ближайших помощников Ю.В. Андропова в Венгрии стал В.А. Крючков, с которым у посла почти сразу же установилось полное взаимопонимание. Когда позже Андропов перешел работать в аппарат ЦК КПСС, а затем — в КГБ, Крючков и там был одним из его наиболее доверенных лиц.

Андропов хорошо понимал, что положение в стране становится все более сложным и взрывоопасным. Можно с уверенностью предположить, что информация советского посольства из Будапешта с особой тщательностью изучалась не только в МИДе, но и в КГБ, и в ЦК КПСС.

Нагнетанию напряженности способствовал и тот факт, что уже в середине 1956 года достоянием венгерской общественности стало содержание секретного доклада Хрущева на XX съезде КПСС. В связи с этим в Венгрии все активнее стали звучать требования отставки М. Ракоши как венгерского наместника Сталина.

В октябре—ноябре 1956 года Ю.В. Андропов находился непрерывно в Будапеште, в советском посольстве, и принимал непосредственное участие в разрешении кризиса. Важнейшие политические решения вырабатывались прибывшей в Венгрию из Москвы группой советских политических и военных деятелей, в состав которой входили А. Микоян и М. Суслов, а также Г. Маленков, А. Аристов, Г. Жуков и И. Конев. Специальную оперативную группу возглавлял председатель КГБ при СМ СССР И. Серов. Его заместителем был известный разведчик генерал-майор А. Коротков.

Члены оперативной группы КГБ, состоявшей из сотрудников советской внешней разведки и контрразведки, были задействованы в проведении специальных мероприятий. Выполнение возложенных на них задач потребовало мужества и решительности. Им приходилось работать в условиях вооруженного сопротивления, иногда ночью, порой перемещаясь на танках и бронетранспортерах. Группа осуществляла также разведывательное обеспечение действий советских воинских частей.

За успешное выполнение заданий советского правительства многие сотрудники разведки, действовавшие в составе оперативной группы КГБ в Венгрии, были удостоены государственных наград.

Ю.В. Андропов не был в стороне ни от происходивших событий, ни от принимаемых решений. К нему обращались за советом, он непрерывно поддерживал связь с Москвой. Он не был противником принятых в Венгрии жестких мер, но, учитывая его прежние связи с венгерским руководством, ему нередко поручали миссию посредника в тех или иных переговорах. События в Венгрии остались одним из важных эпизодов в жизни Андропова, и он гордился своей ролью в них, ибо был искренне убежден, что с его помощью был подавлен именно контрреволюционный мятеж.

В таких условиях проходило становление А.М. Сахаровского в качестве начальника советской внешнеполитической разведки. Рассказывая о событиях того периода, нельзя не упомянуть, хотя бы в нескольких словах, о Берлинском кризисе 1958—1961 годов.

Кульминационным моментом данного кризиса явилось событие, о котором ранним утром 24 августа 1961 года Аппарат уполномоченного КГБ в ГДР проинформировал срочной телефонограммой Центр. В ней, в частности, сообщалось:

«Днем 23 августа в Западном Берлине на секторальную границу были выдвинуты соответственно по секторам подразделения американских, английских и французских войск. У границы находятся танки, бронетранспортеры и автомашины с безоткатными орудиями».

В ответ к секторальной границе со стороны Восточного Берлина выдвинулись подразделения советских войск. Впервые после Второй мировой войны войска союзников противостояли друг другу в центре Европы. Это противостояние явилось прямым следствием политики холодной войны, которая превратила Западный Берлин в постоянный очаг кризиса и место противоборства спецслужб.

Какую роль играла внешняя разведка СССР в Берлинском кризисе? Она внимательно следила за положением в Западном Берлине и действиями западных держав и властей ФРГ против СССР и ГДР. Усилия разведки были направлены на обеспечение советского руководства информацией, необходимой для ведения сложных и нередко заходивших в тупик переговоров с западными державами по берлинскому вопросу. Необходимо было точно знать о планах и намерениях другой стороны, чтобы избежать действий, которые могли бы подвести противостояние к критической черте.

Для достижения этой цели были задействованы резидентуры советской внешней развед ки практически во всех западных странах. На протяжении всего периода Берлинского кризиса внешней разведке удавалось систематически обеспечивать руководство Советского Союза информацией, в том числе документальной, относительно позиции и планов западных держав, касавшихся Берлина.

Одним из ключевых документов, полученных в ту пору советской разведкой, явился секретный меморандум правительства ФРГ Совету НАТО, озаглавленный: «Юридическая и политическая концепция правительства Федеративной Республики Германии в вопросе о статусе Берлина». В этом документе правительство ФРГ советовало западным державам перейти в политическое наступление и предъявить Советскому Союзу ряд серьезных требований.

С учетом информации, которая поступала от руководства советской разведки, правительство СССР 10 января 1959 года направило союзникам по Второй мировой войне и странам, принимавшим в ней участие своими вооруженными силами, проект нового мирного договора с Германией, в который были включены и конкретные предложения по Западному Берлину. Было достигнуто согласие о проведении в том же году совещания министров иностранных дел. Такое совещание состоялось в мае — июне 1959 года в Женеве, но оно не дало никаких конкретных результатов. Дальнейшее обсуждение берлинского вопроса было перенесено на май 1960 года, но на этот раз уже на высшем уровне.

В связи с особой важностью берлинской проблемы в 1960 году в Аппарате уполномоченного КГБ в Берлине была создана специальная группа с задачей дальнейшего ее изучения и приобретения соответствующих источников информации. Началась напряженная работа. Это заметно активизировало информационный поток. Аппарат уполномоченного в тот период возглавлял опытный разведчик, специалист по Германии Александр Михайлович Коротков. Из Берлина в Центр поступил ряд важных материалов о позициях правительств ФРГ, США, Англии и Франции по берлинскому вопросу. Советским разведчикам удалось получить протоколы заседаний правительства ФРГ, на которых обсуждалась берлинская проблема, аналитическую записку западногерманской разведки о предполагаемой позиции Советского Союза на совещании «в верхах», ряд документальных материалов ведомства федерального канцлера о переговорах Аденауэра с западными державами относительно координации действий, направленных против ГДР.

Большой практический интерес в этой связи представили инструкции МИД Франции, направленные в январе 1960 года французскому представителю в рабочей группе США, Англии, Франции и ФРГ, созданной для согласования позиций этих стран на предстоящем совещании на высшем уровне.

В марте того же года через возможности разведки были получены два документа: сообщение о работе группы экспертов четырех держав по германскому и берлинскому вопросам и документ об основах модус вивенди (дипломатический термин, применяемый для обозначения временных или предварительных соглашений, которые впоследствии предполагается заменить другими, более постоянного характера или более подробными. —Примем, авт.) для Берлина, представленный США на обсуждение рабочей группы. Одновременно советской разведкой были получены документальные данные о подготовке к введению в действие «воздушного моста» между ФРГ и Западным Берлином в случае обострения обстановки вокруг Берлина.

Все эти материалы тщательно изучались и анализировались в Центре. Разведка докладывала их в МИД и руководству государства с целью подготовки к намечавшейся на начало мая 1960 года встречи «в верхах».

Однако вторжение 1 мая 1960 года в воздушное пространство СССР американского самолета-разведчика «Локхид У-2», сбитого советскими ракетами, привело к срыву совещания.

Срыв совещания «в верхах» надолго затянул решение берлинского вопроса. В июле — августе 1961 года правящие круги ФРГ развернули активную деятельность по недопущению переговоров Запада с СССР. Печать ФРГ начала кампанию с угрозами в адрес ГДР и призывами к подготовке в ГДР контрреволюционного путча. Министр обороны ФРГ Штраус встретился с командующим вооруженными силами НАТО генералом Норстэдом, пытаясь убедить его в том, что настало время совместными усилиями ликвидировать ГДР. Заручившись поддержкой Норстэда, Штраус в июле 1961 года направился в США, где в беседах с президентом Кеннеди и его ближайшим окружением пытался убедить их в том, что «восстание в ГДР назрело».

Из ФРГ в Западный Берлин срочно перебрасывались специально подготовленные террористы и диверсанты, из которых создавались ударные группы для проникновения в ГДР с целью создания там беспорядков. Обстановка накалилась до такой степени, что в любой момент мог вспыхнуть конфликт с непредсказуемыми последствиями.

Все это требовало от СССР и его союзников по Варшавскому договору энергичных мер. И такие меры были приняты.

13 августа 1961 года с одобрения стран — участниц Варшавского договора власти ГДР закрыли границу с Западным Берлином, соорудив бетонную стену.

События 13 августа оказали отрезвляющее воздействие на западных политиков, понявших бессмысленность демонстрации силы. В конце 1961 года советская разведка добыла материалы ноябрьского заседания Совета НАТО, на котором было признано целесообразным, чтобы три западные державы вступили в переговоры с Советским Союзом. Однако начавшиеся в конце 1961 года советско-американские контакты были прерваны в связи с разразившимся в 1962 году Карибским кризисом.

Таким образом, добытая советской внешней разведкой политическая информация о позициях, замыслах и действиях наших противников в Берлинском кризисе сыграла важную роль в его мирном урегулировании. Тем не менее разумное решение берлинской проблемы с учетом интересов СССР и его союзников было достигнуто лишь в 1971 году.

Вместе с тем в начале 1960-х годов внимание центрального аппарата внешней разведки и его начальника А.М. Сахаровского было приковано не только к Берлинскому кризису, но и к драматическим событиям в Конго — бывшей бельгийской колонии в Африке. 30 июня 1960 года страна провозгласила независимость. Избранный народом парламент сформировал правительство во главе с одним из лидеров национально-освободительного движения Патрисом Лумумбой.

Однако бельгийское правительство не захотело мириться с потерей богатейшей колонии и предприняло военную интервенцию под предлогом защиты белого населения.

Летом 1960 года Совет Безопасности ООН принял решение об оказании помощи законно избранному правительству Лумумбы в пресечении бельгийской интервенции и сохранении территориальной целостности страны. С этой целью в Конго были направлены воинские контингенты ООН. Но возглавлявшаяся американцами администрация ООН в этой стране использовала миротворческие силы не для отражения бельгийской агрессии, а для борьбы с правительством Лумумбы.

Советское правительство оказывало дипломатическую и материальную поддержку молодому африканскому государству. Оно помогало национально-патриотическим силам страны в борьбе за сохранение независимости и территориальной целостности.

В этой связи остро встал вопрос о получении информации относительно планов и замыслов западных стран в Конго. Нужны были также сведения о конголезских политических партиях и лидерах, их позициях, внешнеполитической ориентации.

В составе выехавшего в Леопольдвиль советского посольства находилась небольшая группа разведчиков во главе с Леонидом Гавриловичем Подгорным. Уже первый период их работы в Конго показал, что хозяевами положения в стране были американцы. Они ловко использовали аппарат администрации ООН и его воинские контингенты для того, чтобы прибрать страну к рукам. Американцы стремились устранить тех, кто мешал им, включая само правительство Лумумбы.

Резидентуре удалось получить интересные сведения. Оказывается, еще до предоставления независимости в Конго совершил поездку президент одного из крупнейших банков Америки «Чейз Манхэттен» Дэвид Рокфеллер. Результатом поездки явилось создание консорциума, который выделил для «решения» конголезских проблем заем на сумму 325 миллионов долларов.

В июле 1960 года резидентуре удалось получить информацию о поездке Лумумбы в США. Там речь шла о 15-летней опеке ООН над ситуацией в Конго. В этом случае Лумумбе была обещана техническая и гуманитарная помощь. Основное условие, которое было выдвинуто в Вашингтоне, — соблюдение интересов частных американских компаний и отказ от принятия помощи других стран.

Интересна в этой связи поездка в Леопольдвиль доверенного представителя президента США, опытнейшего дипломата и государственного деятеля, специалиста по американо-советским отношениям Аверелла Гарримана. Он должен был на месте оценить обстановку и затем доложить свои предложения Д. Эйзенхауэру. Встреча с советским послом в Конго Михаилом Даниловичем Яковлевым была важной частью миссии Гарримана. Американский дипломат пытался убедить Яковлева в том, что необходимо строить отношения с молодым конголезским правительством и оказывать ему помощь исключительно через ООН. «Почему вы действуете в обход ООН?» — спросил Гарриман. «Потому что помощь ООН в настоящих условиях и под вашей командой — петля на шее конголезского народа!» — ответил Яковлев. Такова была в те годы риторика холодной войны, весьма далекая от дипломатического этикета.

Покидая советское посольство, Гарриман бросил поджидавшим его журналистам фразу, облетевшую затем весь мир и ставшую знаменитой: «Выхлопы советских военных самолетов отравили политическую атмосферу в Конго». Стало ясно, что свое решение Гарриман уже принял — действовать надо без Советского Союза, а правительство Лумумбы заменить на более послушное Соединенным Штатам.

После возвращения Лумумбы из поездки в США, когда американцам стало ясно, что он никогда не согласится на роль марионетки, ЦРУ стало готовить тайную спецоперацию по его физической ликвидации. Решение об этом было принято тогдашним президентом США Эйзенхауэром. Одним из инициаторов его принятия был «господин Конго» Дуглас Диллон — заместитель государственного секретаря, председатель совета банковского дома «Диллон Рид Энд Ко».

Получив разрешение, ЦРУ приступило к действиям. 28 августа 1960 года директор ЦРУ Аллен Даллес направил своему резиденту в Леопольдвиле Хеджмену следующую телеграмму:

«Руководители организации пришли к решению, что если Лумумба сохранит лидерство, неизбежным результатом будет в лучшем случае хаос, а в худшем—открытый путь к захвату коммунистами власти в Конго с губительными последствиями для престижа Объединенных Наций и для интересов свободного мира в целом. В связи с этим мы решили, что устранение Лумумбы должно быть неотложной и главной задачей. В нынешней ситуации данная цель должна стать определяющей в нашем плане секретных действий».

14 сентября 1960 года бывший в то время начальником генерального штаба конголезской армии полковник Мобуту, получив через ООН от американцев солидную денежную сумму, совершил государственный переворот. Он объявил о разрыве дипломатических отношений с Советским Союзом и о выдворении в 24 часа советского посольства из Леопольдвиля.

Через несколько часов после заявления Мобуту о захвате власти его солдаты появились у здания советского дипломатического представительства. Но все их попытки проникнуть на территорию посольства были решительно пресечены его сотрудниками. Советский посол обратился к главе администрации ООН в Конго с просьбой защитить посольство от «неконтролируемой солдатни». Администрация ООН обещала взять посольство под охрану, но лишь до истечения срока ультиматума. Здание посольства было окружено войсками ООН, а за ними расположились солдаты Мобуту.

Всю ночь в осажденном здании упаковывали вещи и уничтожали документы. Посол М.Д. Яковлев был спокоен, деловит и не проявлял ни малейших признаков растерянности. Все сотрудники посольства организованно занимались подготовкой к эвакуации. Точно в назначенный час был спущен советский флаг, и кортеж автомашин направился сквозь двойной кордон солдат в аэропорт.

Сложнее было решить вопрос с Лумумбой. В ЦРУ разрабатывались различные варианты ликвидации конголезского лидера. Однако все попытки оказались неудачными. В штаб-квартире ЦРУ созрел новый план: вывести Лумумбу из-под охраны ООН и передать его политическим противникам, что в условиях гражданской войны в Конго означало бы для него верную смерть.

Ситуация развивалась следующим образом: Мобуту отдал приказ об аресте Лумумбы. Лумумба оставался в своей резиденции, которая, как и советское посольство, была окружена двойным кольцом охраны. Солдаты Мобуту стерегли Лумумбу в ожидании удобного момента расправиться с ним, а войска ООН оберегали Лумумбу от мобутовцев. В сложившейся обстановке американцы через свою агентуру в окружении Лумумбы спровоцировали его побег из резиденции в Стенливиль. Сопровождавший Лумумбу английский офицер, который командовал подразделением ганского контингента войск ООН, осуществлявшим его охрану, арестовал в пути конголезского лидера и находившихся с ним его соратников Мполо и Окито и передал их катанскому сепаратисту Чомбе. Иными словами, офицер войск ООН предал тех, кого должен был охранять. Узников сразу же отправили на самолете в Элизабетвиль.

Специальная операция ЦРУ завершилась кровавым исходом: 17 января 1961 года Лумумба, Мполо и Окито были замучены в застенках Чомбе.

В течение трех с лишним лет сотрудники резидентуры работали в условиях политической нестабильности и гражданской войны в Конго. Дважды, в сентябре 1960 года и в ноябре 1963 года, резидентура вынуждена была сворачивать свою деятельность в связи с провокационными выдворениями из страны всего состава советского посольства и приостановлением дипломатических отношений между Конго и СССР.

В этих критических ситуациях проявились лучшие качества и руководителя резидентуры КГБ Л.Г. Подгорнова, и всех ее сотрудников. Мужество, спокойствие, хладнокровие, умение оценить обстановку и найти верное решение неоднократно спасали их в сложных ситуациях. Но еще более тяжкие испытания выпали на долю заменившего Л.Г. Подгорнова в должности резидента советника советского посольства Б.С. Воронина и атташе посольства Ю.Н. Мякотных.

Ноябрьским днем 1963 года к дебаркадеру леопольдвильской пристани приближался маленький паромчик, связывающий столицы двух африканских государств Браззавиль и Киншасу (ранее называвшуюся Леопольдвиль). На его палубе среди повозок и автомашин разместился и «фиат» с дипломатическими номерами советского посольства в Леопольдвиле. Он принадлежал Воронину.

Следует отметить, что в те годы в Конго находившиеся в оппозиции национально-патриотические партии опять попали под запрет. Внешней разведке было поручено под держивать конспиративные контакты с их лидерами. В августе 1963 года оставшиеся на свободе лидеры этих партий перебрались в Браззавиль. Встречи с ними сотрудники резидентуры стали проводить в столице соседнего государства, куда выезжали по поручениям посла и для закупок продовольствия.

Проезд из Леопольдвиля в Браззавиль и обратно проходил по упрощенной процедуре: виз и разрешений не требовалось. Достаточно было предъявить дипломатическую карточку. Но оставалось узкое место — полученные на встречах материалы надо было провозить через государственную границу. Станут ли леопольдвильские власти соблюдать международные правила и уважать неприкосновенность советских дипломатов и их багажа?

Об этом и думал Воронин, возвращаясь из Браззавиля, где он провел ряд ответственных встреч и получил объемные пакеты с материалами, предназначавшимися для «инстанции». Эти пакеты особенно волновали его. Он не знал, что в них, и корил себя за то, что предварительно не ознакомился с их содержимым. Что если в них просьбы о помощи, финансовые вопросы? Попади эти документы в руки конголезских властей в случае провокации при пересечении границы, это был бы сильнейший компромат.

Вот и причал. Машины медленно съезжают на берег. Идет проверка документов. За машиной Воронина вплотную следует автомобиль английского посольства. Вдруг «фиат» советского посольства окружает плотная группа жандармов и людей в штатском. Воронин мгновенно все понял. Он успевает блокировать двери и поднять стекла. Начинает рвать документы, пытаясь их уничтожить. Мякотных тоже все понял и активно помогает Воронину. Но двери автомашины выбивают прикладами, а дипломатов силой вытаскивают из нее за ноги. При этом Воронин ударяется затылком об асфальт и теряет сознание. Обоих дипломатов тут же на пристани сильно избивают, а затем бросают в кузов жандармского пикапа и увозят.

Английский дипломат, который стал свидетелем этой зверской расправы, пройдя пограничный контроль, туг же приехал в советское посольство. Там он заявил, что не разделяет наших идеологических концепций и нашей политики в Конго, но считает своим долгом рассказать о случившемся и выразить возмущение поведением конголезских властей.

Далее события развивались следующим образом. По линии МИД и разведки в Москву были немедленно направлены сообщения о случившемся. Советский посол связался с президентом Касавабу, который пообещал дать команду и к утру освободить дипломатов. Но все говорило о том, что и сам президент уже не контролировал ситуацию в связи с очередным военным переворотом, осуществленным Мобуту.

Ночью в камеру, в которой находились Воронин и Мякотных, ворвалась группа пьяных солдат. Ими командовал лично Мобуту. Он был тоже навеселе. Советских дипломатов в очередной раз избили, вытащили в тюремный двор и поставили к стенке. Мобуту потребовал от них признания в участии в антиправительственном коммунистическом заговоре. Иначе — расстрел. Он отдал команду солдатам, те вскинули винтовки. Но тут появляется начальник конголезской службы безопасности и о чем-то долго беседует с Мобуту. Последний отдает команду увести пленников в камеру.

С утра допросы возобновились. Теперь их вела группа лиц, среди которых угадывались американцы. Изменился и характер вопросов. Они стали жестче, конкретнее. Но их смысл был один — заставить признаться в существовании антиправительственного заговора, нити которого тянутся в советское посольство.

Докладывая обстановку в Центр, резидентура сделала вывод, что антисоветская кампания носит исключительно политический характер и не базируется на каких-либо конкретных фактах ее разведывательной деятельности.

К полудню советского посла пригласили в МИД, где вручили ноту, объявляющую весь персонал посольства персонами нон грата и предложили всему составу посольства покинуть страну в течение 48 часов.

Воронин продолжал мужественно сопротивляться беспочвенным нападкам допрашивавших его сотрудников службы безопасности. Он заявил, что выполнял в Браззавиле поручения посла по поддержанию связи с людьми, которые еще совсем недавно входили в состав конголезского правительства.

Проводившие допрос явно были не готовы к такому отпору. Вечером Воронина и Мякотных увезли на аэродром, посадили в самолет и выслали из страны. Оба были покрыты синяками и кровоподтеками, на них была разорвана одежда. Воронин к тому же был босиком. Перед высылкой дипломатам предложили поменять «сибирскую ссылку» на «прелести» западного мира, на что Мякотных ответил, что уже имел возможность испытать эти «прелести» на своей спине.

Вскоре после выдворения советского посольства из Конго Мобуту совершил очередной военный переворот и на долгие годы установил режим единоличной военной диктатуры.

Из приведенных примеров видно, какими трудными оказались для советской внешней разведки первые шаги в этой африканской стране. Но правильные действия руководства ПГУ, хороший подбор кадров, выдержка и хладнокровие сотрудников резидентуры способствовали выполнению задач, поставленных перед разведкой в данном регионе.

Однако все же самым острым в годы холодной войны оказался Карибский ракетный кризис 1962 года, который поставил человечество на грань ядерной катастрофы.

Спустя более чем четыре десятилетия после кризиса, когда появилась возможность ознакомиться с ранее недоступными документами, стало очевидно, как близко мир находился у пропасти, грозившей третьей мировой войной и уничтожением человечества.

Кризис продолжался тринадцать дней — с 16 октября 1962 года, когда президенту Кеннеди было доложено об обнаружении советских ракет на Кубе, по 28 октября, когда было достигнуто принципиальное компромиссное решение об его урегулировании. Но для руководства внешней разведки и для сотрудников посольства в Вашингтоне самыми напряженными были семь дней и ночей — с того момента, когда вечером 22 октября президент США поведал миру об «обнаружении советских ракет» на Кубе.

До настоящего времени Карибский кризис по-прежнему остается предметом дискуссий и углубленного изучения учеными —историками, психологами, политиками, дипломатами и военными.

Важная роль в урегулировании кризиса принадлежала резиденту советской внешней разведки в Вашингтоне Александру Семеновичу Феклисову.

Наша справка:

А.С. Феклисов родился 9 марта 1914 года в Москве у Рогожской заставы, на Рабочей улице, в семье железнодорожного стрелочника. В 1922 году Александр пошел в железнодорожную школу-семилетку. После семилетки поступил в фабрично-заводское училище при заводе имени Войтовича, где учился на слесаря по ремонту паровозов. После окончания ФЗУ работал помощником машиниста на паровозе. В 1930 году поступил учиться на годичные курсы по подготовке в Московский институт инженеров связи, одновременно работал на заводе.

После окончания института в 1939 году был приглашен на работу во внешнюю разведку органов госбезопасности. В январе 1941 года командирован в США в качестве оперативного сотрудника нью-йоркской резидентуры по линии научно-технической разведки. Активно работал по проблеме атомного оружия. В 1947—1950 годах находился на руководящей работе в лондонской резидентуре. С 1960 по 1964 год возглавлял резидентуру в Вашингтоне. Принимал непосредственное участие в разрешении карибского ракетно-ядерного кризиса 1962 года.

За заслуги в разведывательной работе полковник Феклисов награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, орденом «Знак Почета», многими медалями, а также нагрудными знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке».

В 1974 году Феклисов вышел в отставку по возрасту. Является автором нескольких книг о деятельности внешней разведки. В 1996 году удостоен звания Героя Российской Федерации.

Скончался Александр Семенович 26 октября 2007 года.

* * *

В своей книге «Признание разведчика» Феклисов следующим образом рассказал о развитии Карибского кризиса:

«Пришедший к власти в США в январе 1960 года президент Джон Кеннеди уже через три месяца предпринял попытку свергнуть кубинское революционное правительство во главе с Фиделем Кастро. Он санкционировал вторжение на остров пятнадцатитысячной армии наемников из числа кубинских контрреволюционеров, подготовленных и вооруженных ЦРУ США. Эта попытка оказалась неудачной. Однако Кеннеди не отказался от своих планов. Он жаждал реванша, и по его указанию ЦРУ и Пентагон начали осуществлять широкую программу мероприятий по ликвидации кубинской революции, которые включали экономическую блокаду, террористические акты, проведение разведывательно-диверсионных операций.

В целях предотвращения свержения правительства Кастро Советский Союз стал оказывать усиленную экономическую и военную помощь Кубе, в том числе ракетной техникой.

Разведывательные службы США вели непрерывное и тщательное наблюдение за всеми поставками на Кубу, в первую очередь — из СССР. 14 октября 1962 года американский разведывательный самолет зафиксировал строительство на острове пусковых ракетных установок, которые, по мнению американских специалистов, могли быть использованы для нанесения ракетно-ядерного удара по восточному побережью США в случае американского вторжения на Кубу.

Реакция Белого дома была незамедлительной. Был создан специальный комитет, в задачу которого входила разработка мероприятий по устранению ракетной угрозы со стороны Кубы. На усмотрение президента США были представлены следующие альтернативные решения: вторжение на Кубу; уничтожение ракетных установок бомбардировкой с воздуха; блокада острова; ведение секретных переговоров с Хрущевым по дипломатическим каналам; обсуждение проблемы в ООН.

Комитет рекомендовал президенту вначале принять третий вариант — установить блокаду Кубы. В воскресенье 21 октября под руководством президента заседал его кабинет вместе с руководством Пентагона. А в понедельник, 22 октября, из Москвы пришло срочное указание: выяснить характер вопросов, обсуждавшихся в Белом доме. В этой связи все сотрудники резидентуры были нацелены на добывание информации от своих связей.

Меня неожиданно пригласил на ленч Джон Скали — известный внешнеполитический обозреватель телевидения, который поддерживал хорошие отношения с госсекретарем Дином Раском. Перед уходом из ресторана Скали сказал, что в 7 часов вечера президент Кеннеди выступит с важным обращением к американскому народу, в котором он объявит меры, принятые правительством США против Советского Союза и Кубы.

В своем выступлении президент объявил: о введении строгого морского карантина (то есть блокады) Кубы; о приведении в состояние боевой готовности вооруженных сил США; о внесении в Совет Безопасности ООН резолюции, требующей, чтобы СССР демонтировал пусковые установки для ракет среднего радиуса действия и вывез их с Кубы.

В прессе появились сообщения, исходящие из Пентагона, что на пути к Кубе находятся 25 торговых судов и что 90 кораблей ВМС США встретят их в открытом океане. Сообщалось также, что в район Кубы направляются советские атомные подводные лодки. Военная истерия накалялась с каждым днем, и достаточно было произойти даже случайно какому-либо столкновению на море или в воздухе, как могли начаться военные действия с непредсказуемыми последствиями.

Каждый день Хрущев направлял послания Кеннеди, а Кеннеди — Хрущеву, телеграфные линии между Москвой и Вашингтоном были перегружены, но так уж получилось, что именно через Скали мне предложили передать в Москву следующий вариант разрешения кубинского кризиса: “Советский Союз демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН. Со своей стороны правительство США публично берет на себя обязательство не вторгаться на Кубу”.

Я заверил Скали, что переданное им предложение будет немедленно сообщено по назначению. Однако немедленно это сделать не удалось, так как посол Добрынин, сославшись на то, что МИД не уполномочивал посольство вести такие переговоры, отказался подписать подготовленный мною текст телеграммы. Я был удивлен этой нерешительностью. Сам подписал телеграмму и передал ее шифровальщику для отправки по каналу резидентуры своему шефу, начальнику разведки КГБ генерал-лейтенанту А.М. Сахаровскому.

Утром следующего дня я с большим волнением ждал ответа из Москвы. Решалось: война или мир. Время шло, но Добрынину из Москвы ничего не поступало. Зато мне пришла в 9.30 утра депеша из Центра: Сахаровский подтвердил, что получил мое сообщение и попросил повторить его по мидовскому каналу за подписью посла. Я немедленно ответил, что пытался это сделать еще вчера, но Добрынин отказался подписать телеграмму».

Следует подчеркнуть, что советско-американские переговоры и контакты с целью урегулирования кризиса шли по многим направлениям: на государственном уровне, по линии Министерства обороны, по дипломатическим каналам. Активным участником поиска путей решения конфликта был советский посол на Кубе А.И. Алексеев, который имел тесные контакты с Ф. Кастро.

Как мы уже упоминали, 16 октября 1962 года в США была создана специальная «кризисная группа», которую позже стали именовать Исполнительным комитетом СНБ.

В КГБ на Лубянке работала специальная антикризисная группа, в которую вошли представители всех родов войск и Министерства иностранных дел. Но советский внешнеполитический механизм оставался неизменным. Как и прежде, главные политические решения принимались в рамках партийного руководства: Хрущевым, Брежневым, Козловым, Косыгиным, Микояном и Сусловым с привлечением экспертов и сотрудников аппарата, которых подбирали Малиновский, Громыко и Пономарев. Когда нужно было принять особо важное решение, Хрущев собирал расширенный состав Политбюро с участием секретарей ЦК, представителей МИД и Министерства обороны.

Кульминацией кризиса стало обращение к народу президента Кеннеди, в котором он сообщил, что отдал распоряжение Пентагону усилить военные приготовления. На юго-восток США стали перебрасываться крупные подразделения сухопутных войск, морской пехоты и десантников. Выйти «на исходные позиции» было приказано более 100 боевым кораблям. 26 октября Джон Кеннеди дал указание государственному секретарю США Дину Раску создать временное правительство из числа кубинских эмигрантов. На следующий день над Кубой был уничтожен разведывательный самолет У-2, что было использовано американскими «ястребами» для мощнейшего давления на президента Кеннеди.

Хрущев решил не уступать нажиму США даже перед угрозой войны. В письме на имя президента США он обвинил Кеннеди в том, что тот поставил СССР «ультимативные условия» и полностью отверг «произвольные требования США». Рассматривая блокаду как акт агрессии, толкающий человечество к пучине мировой ракетно-ядерной войны, Хрущев заявил, что «советское правительство не может дать инструкции капитанам советских судов, следующих на Кубу, соблюдать предписания американских ВМС, блокирующих этот остров». «Если американцы будут действовать подобным образом, — продолжал он, — мы будем вынуждены со своей стороны предпринять меры, которые сочтем нужными и достаточными для того, чтобы оградить свои права».

О тексте письма было известно лишь членам Президиума ЦК, а также нескольким приглашенным лицам, таким как Малиновский и Громыко.

Приближалась развязка конфликта. В ночь на 26 октября председатель КГБ В. Семичастный спал в комнате рядом со своим кабинетом. Около 8.30 утра ему принесли копии всех сообщений, касающихся Карибского кризиса. Семичастный в свои 37 лет был самым молодым председателем КГБ за всю его историю и часто при решении оперативных вопросов опирался на мнение руководителей подразделений КГБ, в том числе и на мнение начальника внешней разведки А.М. Сахаровского. В этот критический момент полученная Сахаровским и не согласованная с МИД телеграмма Феклисова о предложениях Скали могла стать тем аргументом, который способен или успокоить, или взорвать накопившееся напряжение.

Дело в том, что ранее официальная информация, поступавшая от Скали, не пользовалась доверием мидовских работников и не учитывалась в сообщениях, готовившихся для Кремля. Это хорошо знал Сахаровский. И тем не менее он решил действовать через Громыко.

Именно Громыко утром 28 октября доложил Хрущеву, что по двум каналам от администрации Кеннеди получены сообщения о ее готовности урегулировать кризис на условиях, изложенных в письме от 26 октября: руководитель резидентуры КГБ в Вашингтоне Феклисов встречался с американским журналистом Скали, который передал предложения Вашингтона по разрешению кризиса, и в полученном утром новом письме от Кеннеди предлагалось практически то же самое.

Таким образом, благодаря усилиям дипломатов, разведчиков и людей, имевших влияние в высших эшелонах власти, Хрущев и Кеннеди нашли разумный компромисс.

1 ноября 1962 года, выступая по телевидению, Фидель Кастро счел необходимым сделать, в частности, следующее заявление:

«Нужно особенно помнить о том, что во все трудные моменты, с которыми мы сталкивались перед лицом американской агрессии, мы всегда опирались на дружескую руку Советского Союза. За это мы благодарны ему, и об этом мы должны говорить во весь голос!»

Эти слова, несомненно, можно с полным основанием отнести и к советским разведчикам, которые совместно с кубинскими партнерами разрабатывали и успешно осуществляли накануне и в ходе Карибского кризиса целый комплекс мероприятий по противодействию подрывной деятельности американских спецслужб.

Подводя итог тем событиям, о которых шла речь в данной главе, можно отметить, что определенный вклад в разрешение многочисленных локальных кризисов, имевших место в период холодной войны, принадлежит внешней разведке и ее начальнику А.М. Сахаровскому, который при докладах высшему руководству страны всегда проявлял глубокое понимание всего круга проблем, над которыми работала его Служба.


Загрузка...